Текст книги "Лс1 Неотвратимые обстоятельства. Лара"

Автор книги: Надежда Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 41 страниц)

–Зачем ты мне все это говоришь? – Цезарь старался понять. – Тебе же все равно...

–Я обещал не вмешиваться в её судьбу, наш разговор ничего не изменит для неё. Но даст возможность моему внуку не только появиться на свет, но и выжить в вашем мире...

***

Призывая к себе Тьму, она не ожидала, что окажется на самом краю крутого обрыва.

–Боже ты мой! – закричала она, поспешно делая несколько шагов назад, упираясь в чье-то тело и в спешке срываясь вправо. – Только тебя не хватало на мою бедную голову...

Лука смотрел на неё так странно, будто не узнавал. Нет, будто... уже потерял её!

–Пока ты здесь прохлаждаешься, Джулиано "учит" твоего бывшего своему раскладу.

–Он сказал, что мой ребенок не имеет отношение к Арагонскому, это правда?

–Последние месяцы ты только и делала, что пыталась избавиться от него, и по-всякому склоняла, а теперь он уже твой? Ты так рада, что он не имеет отношения к тому, кто дурно поступил с тобой, что не видишь очевидных последствий? Горацио все поймет, как только взглянет на ребенка, и тогда тебе, твоему малышу и его отцу... конец!

–Он сказал, что не тронет Цезаря, если я порву с ним, и я с ним порвала, черт возьми!

–Это при условии, что ты родишь ему ЕГО ребенка! – едва слышно пробормотал Лука.

–Ты думаешь, что он убьет нас всех? – у Креции от волнения сперло дыхание.

–Я вижу, с какой жестокостью он расправляется с Цезарем и вашим сыном на твоих глазах; – глаза Луки заволокло черной пеленой и голос сделался убийственно спокойным, – как ты жалобно плачешь, воешь и умоляешь его не делать этого; как бросаешься к ним, чтобы прекратить насилие и получаешь оглушающий удар по лицу, заставляющий тебя пасть; как ты приходишь в себя и видишь то, что осталось от самых близких тебе...

–Достаточно! – перебила его Креция, ругая себя за предательскую дрожь в голосе.

–Он покажет тебе, что такое жизнь в постоянном унижении и страхе, он сделает тебе ребенка и станет насильно тебя кормить. Он будет являться к тебе в образе Цезаря до тех пор, пока ты не поверишь, что он жив и пришел спасти тебя, поможет тебе родить ему сына и затем покажет истинное положение вещей, перед самой твоей смертью...

–Вовсе не обязательно, чтобы будущее было именно таким, я выберу другой его вариант!

–Верно. – Лука сморгнул и слегка тряхнул головой, избавляясь от наваждения, – Если в детстве ты выбрала бы... Хуана, избежала бы нежеланной беременности и получила бы более серьезную защиту от Горацио, но ты зачем-то сделала ставку на смертного...

–Мы оба знаем, что даже будучи полукровкой... он жил и сдох, как слабак!

–А кто его таким сделал? – Лука показал на нее указательным пальцем. – Не ты ли? В Цезаре ты вырастила непомерные самолюбие, терпение и уверенность в своих силах, необходимые, чтобы стать сильным, волевым и непобедимым воином. Одно только худо. Смертный не в состоянии одолеть хищника. Он бесполезное приложение к тебе... Хомут на шее... к которому привязан якорь, – Лука посмотрел на её живот, – они тебя утопят.

–Нет, потому что я выберу путь, не усеянный смертями близких мне людей!

–Рано или поздно платить все равно придется. Даже если выкрутишься сейчас, потом придется заплатить вдвое больше. Ты убила Хуана, а плату не понесла...

–Знаешь, хватит гундеть! Лучше подскажи, каким способом мне этого Горацио убить?

***

–...я выберу другой... – она пришла в себя, слыша невнятное бормотание, и, открыв глаза, увидела лицо Цезаря, закрытое маской "плачущего Пьеро", – все так плохо, да?

–Я ужасно рад, что ты мне не сестра. – Его голос был тих, сипл и невероятно сексуален. – И что Нони обманула тебя, не дав травок. Никогда не думал, что скажу это, но я уже безумно люблю мужичка, что терзает тебя изнутри. – Креция смежила веки, чувствуя, как влага наполняет их и крупными каплями скатывается по впалым скулам. – Я и подумать не мог, что у нас с тобой может родиться ребенок. Здоровый и сильный сын, очень похожий на тебя. И мечтать не смел. Лукреция, спасибо тебе большое за сына... – гладкая керамика искусно вычерченных губ маски прижалась к её лбу и она разглядела...

–Нет! – Из утробы Креции вырвался не то стон, не то всхлип. Она замерла, тяжело дыша и крепко смежив веки. Волна ярости и бессильной злобы клокотала в ней. – Сними маску!

–Нет, не сниму. – Отрезал Цезарь, осторожно поднимая её на ноги, и сам тоже встал, ухватившись обеими руками за края маски. – Сейчас мы должны решить, что делать дальше: как скрыть от остальных, что ты носишь моего ребенка и спасти нашего сына!

–Не только его, – она с трудом проглотила ком, подкативший к горлу и мешающий сказать: "и тебя тоже!" – нам всем не поздоровится, если он поймет, что ребенок не его.

–Прости, что я вел себя с тобой, как идиот. Я мог убить своего сына тогда... на лестнице.

–Ты меня не толкал, – сухо напомнила Креция. Себе. – Я все продумала: пробуду здесь до самых родов, ты издашь буллу, что у тебя в конце декабря родился сын от какой-нибудь приблудной, а я в январе сообщу Гору, что ничего из его затеи не получилось...

–Отличный план. – голос Цезаря стал едва слышным. – Почти идеальный...

–Ты сейчас так тонко иронизируешь? – вспылила Креция – Придумал план получше?

–Нет, вспомнил, что через два месяца тебе ехать на конклав и клясться в невинности!

***

–...?! – Креция опустила глаза вниз, впервые разглядывая раздавшийся живот без досады на себя. -Через два месяца он станет вдвое больше, никакое платье не поможет скрыть его. Говоришь, я должна пойти на церковную комиссию и поклясться этим старым злобным коршунам... кардиналам в том, что я невинная девушка? Ты в своем уме?

–Ннн...да, – горько выдавил Цезарь, заводя в келью и помогая Кеси лечь на узкую койку. Комнатка показалась ему крошечной и темной. Матрас на ощупь – тонкий и жесткий. Из мебели: маленький стол со свечами, бумагой, пером и чернильницей; табурет, крест на стене, глиняная ваза и... всё! – Это... не то, к чему ты привыкла в Ватикане...

–Тебя волнует интерьер комнаты? – в её глазах читался упрек – А меня вопрос о пузе на конклаве! Они поверят, если я скажу им, что я отекла от долгих разговоров с Богом? – ей хотелось кого-нибудь на ремни порезать. – Или что у меня непорочное зачатие?

–Мне нравится сравнение со Святым Духом. – Признался Цезарь и получил затрещину. Пусть считает его шутом, нежели паникером и трусом. Он никогда не признается, что чувствует животный ужас от мысли, что с их сыном может случится... Гор. – Не буянь, я позабочусь о том, что решение будет принято на конклаве в пользу Борха до твоего появления и как нам устроить всё так, чтобы никто не увидел твоего... – он сглотнул, пялясь на неё. Его ладонь осторожно легла на её животик и нежно погладила. – моего... – он зажмурился, ощущая под кожей легкое движение. Чудо нежданное, любовь безусловная, счастье безбрежное. Вместе они создали новую жизнь. Он и мечтать не мог о таком подарке от Кеси. – Я думал, что больше любить уже невозможно, но это... – Она слышала его тяжелое дыхание и бешеное биение сердца Цезаря. Казалось, он еле сдерживается: если она шевельнется, он набросится на неё: тискать и целовать. – Расскажи мне о нём!

–У маленького засранца самый вредный характер из тех, что я когда-либо встречала! – проворчала она, стараясь разрядить витающее в воздухе статическое напряжение. Цезарь смотрел на неё с любовью, не отнимал от неё рук и вообще... вел себя, будто не было меж ними пылких ссор, травмирующего падения с лестницы и злобных пакостей...

–Этим наш сын пошел в меня, – прошептал Цезарь, склоняясь к её уху – не успел на свет божий появиться, а уже устроил так, что все твое внимание сосредоточено лишь на нём, на нашем крошечном Пупике Земли! – шепча это, он неспеша обвел пальцем её пупок, заставляя Крецию смеяться. Вибрация счастья и нежности затопила её изнутри. Она издала неясный звук, заметив, как серебро его светлых глаз ярче засверкало от влаги:

–Я прощаю тебя, Цезарь, за все злобные слова, адресованные мне, за дела, направленные против меня, за то, что ты думал обо мне, как о предательнице, – её руки легли поверх его ладоней и с силой сжали, будто она опасалась, что он может навредить ей, – точнее, я прощу тебя, если ты простишь меня за тот раз; если поверишь, что он внушил мне: что он это ты; если поймешь, что той проклятой майской ночью все для нас закончилось. Каждый раз глядя на тебя, я буду сомневаться: ты ли это или Гор прикинулся тобой? Секретничаю я с другом или врагом? – она не видела сокрытого маской лица Цезаря, но чувствовала забурлившее в нем негодование. Он протестовал против её решения – молча. – Ты не веришь мне, но правда заключается в том, что Гор явился ко мне под твоей личиной, стоило тебе отойти, и я слишком поздно поняла, что ты... это не ты.

–Я видел тебя с ним... – его голос был едва различим, он утонул в тягостном молчании.

–Я видела все иначе! – Если бы от досады умирали, если бы выражение "провалиться под землю" не было расхожим, она бы предпочла любой из вариантов, нежели беспомощной лежать перед Цезарем и пытаться объяснить ему, почему они больше не могут быть вместе! Кеси себе не могла объяснить, почему должна потакать желаниям своего врага. – Я должна была вести себя более осмотрительнее. Это моя вина, что я подпустила его к себе настолько близко, насколько подпускала лишь тебя... – она отвела взор, сгорая от стыда и облизывая пересохшие губы, – я недооценивала его. Но осознание ошибки ничего не меняет. Зерно недоверия к тебе посеяно во мне и со временем оно даст свои плоды...

–Что может быть хуже того, что ты меня бросаешь? – он кипел от гнева и отчаянья.

–Я должна держаться от него подальше, а значит, ото всех сразу. Я бросаю не только тебя, я прекращаю играть в семейные узы с Хоффрэ и Санчией, с Родриго и Ванноца. Если он смог прикинуться тобой, что мешает ему прикинуться любым из них?

–У тебя развилась паранойя, – он не собирался принимать её решение, как должное, – теперь ты в каждом из нас будешь видеть врага? Да будет тебе! Мужик просто тебя...

–...трахнул? – её лицо перекосило от ненависти. – Нет, Цезарь, он собирался заделать мне ребенка, который убил бы меня в мучительных родах. Он тщательно спланировал моё убийство и обращение. И у него все получилось бы, если бы не одно "но": к тому моменту я уже носила твоего сына. Так что не стоит недооценивать это чудовище, Цезарь...

В келье надолго повисла давящая тишина. Пока Цезарь обдумывал её слова, она искала пути выхода из создавшейся затруднительной ситуации: как сделать так, чтобы Горацио не узнал, что ребенок не его и не поубивал их всех, как предрекал Лука.

–Родриго Борха должен узнать о том, что я ношу ребенка до конклава, – выпалила она, возвращаясь из тяжелых раздумий в реальность и глядя на маску Цезаря. Проклятье, эти разговоры "со стенкой" начинают понемногу нервировать её! Хорошо ещё, что она узнает его запах и звук голоса. – это снимет сразу три затруднения: 1) его не хватит удар, когда он меня увидит; 2) он поможет нам сделать так, чтоб остальные члены церковной комиссии не увидели меня (а точнее, мой живот) до, вовремя и после конклава; 3) он поможет запутать следы с рождением и передачей ребенка на воспитание...

–Если первую и третью задачи я решу в нашу пользу, используя стремление Родриго заполучить долгожданного внука, то вторую осуществить нереально. Можно передвинуть сроки, если поднапрячься, с ноября на конец сентября, но провести конклав без тебя... Джованни использует это против нас, заявив, что это твоя совесть не пустила тебя в святое место, дабы не допустить клеветы на мужа, и снимет с себя все обвинения...

–Моя совесть не имеет права голоса, – устало парировала Креция – иначе давно уже сжила б меня со свету! Ты внимательно слушал? Я не говорила, что конклав должен пройти без меня, я сказала, что они не должны меня видеть. Когда Родриго узнает, что я практически на сносях, перебесится, успокоится и обрадуется прибавлению в семействе, он сам предложит нам подходящий вариант, при котором "и волки сыты и овцы целы". Он может пристроить к тайному входу в капеллу исповедальню, куда я войду со стены и покину её незаметно. Они разглядят мое лицо и цвет платья и то, если приблизятся...

–Гениально! – восхитился Цезарь, и она сразу почувствовала в нем душевный подъем.

–А теперь скажи мне, что ты скажешь Родриго, когда начнешь с ним разговор о ребенке.

–Бать, я тут случайно проезжал мимо Сан-Систо и увидел, как вокруг хитрожопого глиста Перотто крутится толстая корова в кеськином платьице. Подъезжаю ближе и вижу, что это наша... блять, – он сокрушенно застонал, хватаясь за голеностоп, – пинаться совершенно не обязательно! Я и так понял, что слегка переборщил. Больно же!..

–Толстую корову я тебе ещё не раз припомню, – зловещим голосом пообещала ему Кеси.

–Как ещё вкратце описать твою слоновью талию? – он рыкнул, схлопотав по темечку.

–Закругляйся, ты не будешь говорить с Родриго. Твоя грубая прямота и отсутствие такта раздраконят Борха, поэтому с ним поговорит Перотто. Он умеет расположить к себе собеседника, разбудить в нём сострадание, сопереживание и успокоить...

–Да при чем здесь этот дрыщ? – возмутился Цезарь, оскорбленный отказом от его услуг.

–Это поможет нам убить двух зайцев одним выстрелом: – один уголок губ Креции пополз вверх. – Мы должны назвать Родриго имя отца моего ребенка. Не твое, верно? – Цезарь с минуту не двигался и молчал, будто взвешивая все "за и против". – Ох, не тупи! Официально для всех и навсегда мы с тобой брат и сестра, у нас не может быть дитя. Слухи об инцесте – одно, рождение общего ребенка – другое! Собираешься преподнести всем недругам на блюдечке козырь, позволяющий скинуть Борха с папского престола?

–Родриго и так считает меня приблудным, мы просто подтвердим его догадки...

–Нет, мы не станем поднимать с ним тему кукушат в ласточкином гнезде. Ни сейчас, ни потом. Это большой риск. Я и так много лет провела в страхе быть раскрытой...

–Сколько? – его голос изменился, – Сколько ты уже знаешь, что ты не одна из Борха?

–Когда Хуан отравился вином вместо Родриго. – тихо ответила она. – тогда я спасла его от смертной тени и узнала, что мы с ним очень особенные: только Хуан и я.

–Почему ты никогда не говорила со мной об этом? Все держала в себе?

–Потому что это был вопрос выживания. – от неё повеяло арктическим холодом. – Он собирается снять с тебя сан и сделать главнокомандующим, но если ты сообщишь ему, что ты не его сын, он заберет у тебя сан и отправит в вечную ссылку. Спящий червь сомнения в твоей причастности к гибели Хуана пробудится в нём. Убить тебя ему духу не хватит, но и обратно он не позволит тебе вернуться. Никогда! – Она скосила на него потемневший взор. – Не веришь мне, что так будет? Что одна фраза, сказанная тобой отцу, закроет перед твоим носом все двери? Собираешься бросить меня тут одну?

–Собираешься сообщить отцу, что отец твоего ребенка этот певчий юродивый?

–Педро Кальдерон проводит здесь достаточно времени, чтобы Родриго поверил, что между нами начались отношения. И самое главное, если я его попрошу, Перотто перед Борха подтвердит, что он является отцом ребенка, которого я ношу под сердцем.

–Мне это не нравится! А если он сболтнет лишнего? Нет, выбери любого, кто никому никогда ничего не расскажет, потому что... уже умер или находится при смерти...

–Ты мне это на полном серьезе заявляешь? – она так неожиданно налетела на него, пригвоздив к стене и с силой поднимая вверх, пока его сапоги не засучили по воздуху. Лицо её потемнело и... проклятая маска сместилась на лице, мешая ему... – Ты никого не убьешь, пока я не прикажу тебе! Понял? Смотри сюда, когда с тобой говорят! – Маска отлетела в сторону, и он в шоке уставился на её пылающее лицо. Его действительно... лизал огонь. – Проклятье! – Сокрушенно выдохнула Креция, отпуская его. – Мне очень жаль, Цезарь... – языки пламени на его глазах уменьшались и таяли. – Прости меня!

–Твое лицо, – он не слышал, что она говорила, зачарованный её видом, – оно горело...

Чем дальше в лес, тем непроходимее тропа... Креция сделала глубокий вдох:

–Если я попрошу тебя сделать вид, что ты этого не видел, ты сделаешь это для меня? – Она неловко присела, подняв его маску с пола, – Сможешь забыть, что видел мой лик?

–..? – Цезарь неуверенно взял протянутую ему маску, словно пальмовую ветвь перемирия, и быстро одел её, пряча изъеденное оспами лицо. – А ты сможешь забыть, что видела мой?

"Он считает, что это равноценная сделка?" – Кеси пожала плечами, нервно хмыкнув. – Это не справедливо, Цезарь. В то время, как я прячу от всех свой истинный лик, ты вынужден носить на лице отталкивающие следы чужого проклятья...

–Это сифилис, Кеси, а не порча какая-то, – прошептал Цезарь, пытаясь погладить её, но она не далась. – я был неразборчив в связях, за что и поплатился! И это заразная болезнь, поэтому я, пожалуй, смирюсь с твоим решением расстаться. Смирюсь и с твоим выбором имени отца моему сынишке. Я помогу этому посыльному убедить отца, что его первый долгожданный внук должен остаться в семье. Я попрошу отца издать буллу, что у меня родился в декабре сын от служанки. Если он откажет, я сам издам буллу. Наш сын будет носить фамилию Борха. И я официально признаю его, как отец признал нас. Я добьюсь того, что бы он отдал ребенка на воспитание мне, если он откажет мне, подключу к делу нашу... мою мать. Ты должна быть спокойна за будущее нашего сына и за то, что его имя никто и никогда не свяжет с твоим. В январе ты сможешь показаться на людях, дав понять бессмертному ублюдку, что его план полетел к чертям. Мы заставим Кастуччи вмешаться и отвадить от тебя этого хищника. Твой отец – Цезарь взял небольшую паузу, перевести дыхание – подскажет, что тебе следует делать дальше, стоит его об этом спросить. Ему не плевать на тебя.

–Я бы взбесилась на месте отца, если бы моя подопечная накануне запланированной свадьбы учудила такое, – она погладила свой живот, чувствуя легкое натяжение справа.

–Он разозлится, любой бы разозлился, – голос Цезаря сел, когда маска опустилась вниз, – но именно принятые на семью обязательства подтолкнут его сокрыть твой новый статус. Думаешь, как сильно обрадуется жених, если узнает, что ты родила накануне свадьбы от посыльного, потому что впечатлилась его песенками и бренчанием на арфе?

–На домре, – автоматически поправила его Лукреция, тут же прикусывая себе язык.

–Что? – он почувствовал, что начинает задыхаться. Какого черта она с ним так? Он ей душу изливает, а она его поправляет? Он что, ткнул пальцем в небо и попал в точку? – Он тебе действительно нравится? – Цезарь почувствовал, что ненависть к Перотто увеличилась в разы, распирая его и угрожая взрывом. – Нет, не отвечай, я не хочу...

–Между нами ничего нет и быть не может, мы друзья, – спокойно ответила Кеси, желая, чтоб её состояние распространилось и на него, – он отвлекает меня от тревожных дум о неопределенном будущем песнями и игрой на домре. У тебя нет повода для ревности.

–Он заставляет тебя улыбаться, а я вызываю жалость и отторжение. – Глухо проронил он, обходя девушку. – Мы оба знаем, это не повод для ревности. Но ревность, это такое чувство, ему особо повод не нужен. Оно либо сжирает тебя заживо, либо нет. Мое время в любом случае прошло, а вот время твоего второго мужа наступит быстрее, чем нам этого хотелось бы. Папа сделает всё, чтоб никто не прознал про твою беременность.

–Но Гор узнает. – лицо Креции сделалось белым, как скатерть. – Мужчина почувствует разницу между рожавшей и нерожавшей девушкой... все наши планы к чертям собачьим!

–Не поймет, если мужчина юн и неопытен, – мягко поддел её Цезарь, гладя по лицу.

–Что? – она поймала его пальцы, сокрытые черным шелком перчаток, и крепко сжала.

–Мы с тобой долго заблуждались относительно кандидата в мужья ╧2. Думали на Гора, а это оказался его племянник, внебрачный сын недавно почившего короля Неаполя и младший брат Санчии. Мы с Альфи учились вместе и даже подружились немного. Он тихий, спокойный и очень сдержанный. Отказался от престола, когда его отец внезапно скончался, объяснив, что власть его угнетает... Я уверен, что ваш брак будет очень похож на брак Хофа и Чии, где она крутила им, как хотела. Ну и, сама палку перегнула.

–Не Горацио? – Она ему кисти сломает. Цезарь безмолвно закричал от боли. – Это точно?

–Он говорит правду. – раздался со стороны двери голос Перотто. – Креция, пожалуйста, отпусти его. – она опустила взгляд на их ладони. Она слышит хруст кости? Чьей?

–Ой, прости, – она резко разжала руки, опуская их вниз и умоляюще глядя на Цезаря, – я очень волнуюсь, поэтому не вполне контролирую себя. Я тебе... ничего там не сломала?

–Цезарю нужно уходить. Я успел приехать раньше Мичелотто, чтоб сообщить, что он едет в Сан-Систо, чтоб встретиться с тобой, Креция, и сообщить тебе о конклаве.

–Я знаю, – она сделала какой-то жест пальцами, и парень молча вышел, закрыв за собой дверь. Цезарь ошарашенно посмотрел на Крецию: этот Педро у неё вместо комнатной собачонки? – Нет, Цезарь, – мягко ответила она. Стоп, она ответила? Он говорит вслух? – Нет, Цезарь, – Она читает его мысли? – успокойся, я их вовсе не читаю. Не бойся меня!

–Ты – он невольно отшатнулся от неё, немея от ужаса, – лжешь мне! Все ты читаешь!

–Это не так работает, – она глубоко перевела дыхание, – я иногда слышу разносимые ветром обрывки фраз, не всегда и не со всеми... – пробормотала она себе под нос, судорожно сжимая руками складки монашеской рясы. – Чтоб прочесть твои мысли, мне не нужно лезть в твою голову, ты и так открыт для меня днем и ночью... Я сама с Перотто все обсужу, а тебе следует идти, пока не нагрянул Мичелотто. Немедленно скачи в Рим и будь готов к приезду Педро. Ваш разговор с Родриго должен состояться прежде, чем дон Корельо увидит мое положение. Не забудь про исповедальню и сразу торгуйся о сыне. Он должен остаться с тобой или, на крайний случай, с Ванноцей. Будь осторожен...

–Я люблю тебя, Кеси. – он крепко обнял её, простоял так с минуту, а потом выпорхнул из кельи, оставив дверь на распашку, затем вошел Перотто и тихо её за собой затворил:

–Я очень рад, что вы с Цезарем помирились. – на лице Педро расплылась счастливая улыбка, – Не хотел тебе говорить, но с момента вашей ссоры и усугубления его болезни, он только и делал, что всем грубил, теперь он станет заметно добрее к окружающим...

Не хотела тебе говорить, но мы с ним не только помирились, но и расстались, так что вряд ли он... заметно подобреет. Но хорошо уже то, что он поможет сообщить Родриго о том, что тот скоро станет дедушкой, и устроить все так, чтоб конклав прошел тихо.

–Я бы тоже хотел помочь тебе, – его глаза светились искренним желанием, – хоть чем!

–Ты сильно поможешь мне, – она улыбнулась ему в ответ, – если поговоришь с Родриго вместо Цезаря. Ты более тактичный и всегда мягко стелешь, ты понимаешь, о чем я?

–Хочешь, чтобы я осчастливил его новостью о внуке? – юноша "засиял, словно радуга".

–Именно об этом я тебя и прошу, – она тихонько рассмеялась, усаживаясь на койку.

–А что я должен сказать, когда он спросит об отце ребенка? – Боже, он поддразнивал её!

–А что Бог на душу положит, – она легла, чувствуя, как ребенок внутри закопошился, но это больше не раздражало её. – то и ответь. Без упоминания Цезаря, разумеется.

–Разумеется. – он привычно сел на стул, принялся наигрывать на домре легкую мелодию

–Сейчас – мягко сказала она, сбивая его с ритма. Он в недоумении посмотрел на неё – ты должен немедленно отправляться в Ватикан и просить о встрече с Папой Римским!

–Хорошо, – он отложил домру в сторону и встал, поправляя на себе жакет.

–Ты должен быть готов к любому развитию событий. Скажу тебе прямо, учитывая маниакальную подозрительность Папы, он может приказать пытать тебя, Педро, если усомниться в твоих словах. И эти пытки расскажут за тебя больше, чем мы оба можем предположить. Если ты собираешься назвать Папе свое имя, то должен понимать, что он может приказать тебя, как высечь, так и убить, за то, что ты обрюхатил его дочь. Сомневаюсь, что он подарит тебе титул или домовладение...

–Я все это прекрасно понимаю, Лукреция, – он мягко улыбнулся ей, в глазах светилась нежность – я же не дурак... но я готов к любым последствиям и хочу, чтобы ты знала, что все наши тайны я унесу с собой в могилу. Я с радостью умру за тебя, душа моя...

–Ты меня настолько любишь, что готов пожертвовать собой? – она искренне не понимала.

–Это всего лишь тлен, душа моя. Мне совсем не жаль терять его. Я точно знаю, что мы встретимся в следующей жизни и там ты будешь любить меня чуточку больше, помня, что я сделал для тебя. Тьма тоже способна испытывать чувство благодарности...

–Что? – она резко села, широко распахнув глаза и разглядывая в потьме пустую келью.

Черт, она заснула, он ушел, скорее всего, уже уехал в Рим. Что за фигня ей приснилась?

–Никто не умрет, – её неистово бьющееся сердце сейчас взорвется, – Цезарь поможет тебе и все закончится именно так, как мне нужно. Никто не умрет, Цезарь поможет тебе...

***

По пути в Рим оба молчали. Цезарь злился на ушляка: не быть тому отцом его сына!

–Сколько раз ты возлежал с моей сестрой? – глухо спросил Цезарь, как бы невзначай.

–Что? – Педро затравленно посмотрел на него и отрицательно покачал головой. – Ни разу!

–Ты ещё моему отцу так скажи, – Цезарь хрипло рассмеялся, – Тоже мне, папаша...

***

–Я в ужасе от твоего письма, – вместо приветствия сказал Родриго, – Все так обстоит на деле, как ты пишешь? Этот ублюдок хулит нас перед всем честным народом?

–Да, все так, как я писал. – Цезарь выдержал взгляд Папы, – Но есть и хорошая новость. Присядь. – тот безропотно подчинился – Ты скоро станешь дедом!

–Что? Кто? У кого? – закричал Родриго и, вскочив с кожаного кресла, схватился за грудь – Когда родится мой внучек? Эта зараза Санчия сумела вернуть Хоффрэ в свою постель?

–Э... – Цезарь почувствовал вину, – это не Хоф, – натянуто ответил он, испугавшись за Крецию. – Ээээ, это я... Нет, не так, это Кеси. В январе под Рождество ты сможешь подержать на руках своего внучка. Это мальчик... – На лице Родриго застыла бесстрастная маска, он молчал и только руки выдавали его реакцию, с силой стискивая края рубахи... Краски сошли с его лица. – Согласись, это самый лучший подарок папе на Рождество...

–...? – лицо отца с непонятным выражением повернулось к нему. – ...???

–Я сам только узнал, просто решил заехать к ней по пути из Флоренции и рассказать о конклаве... – Блять, врет и не краснеет, Кеси могла бы гордиться им сейчас! – и увидел её... и её живот... – Неловкая пауза, – Но волноваться не стоит, дитя не Сфорца, поэтому наша затея с конклавом в силе. Я поговорил с Кеси и она согласилась прийти и объявить на комиссии мужа немощным, – заметив, что отца затрясло, Цезарь замолчал.

***

–Не беспокоиться? – истерично заорал Родриго на весь замолк после минутного затишья, – О чем конкретно мне не стоит беспокоиться? О том, что моя нетронутая мужем дочь понесла черт знает от кого? О том, что создала нам проблему, которую могла решить на начальном этапе, как делала пару раз до этого? – Цезарь закипал с каждым новым упреком все больше и больше. Возникло желание заткнуть отцу рот признанием, что он не черт знает кто, и их с Крецией сын не проблема, а реальная возможность усилить и закрепить позиции Борха в будущем, долгожданный наследник, которому достанется все семейное достояние! И он заставит отца принять эту непреложную истину, чего бы это не стоило! – И ведь хватило же ума... – Родриго замолчал, тяжело дыша и держась за грудь. Он выглядел так, будто пробежал марафон. Неуклюже плюхнувшись в кресло, он устало протер взмокшее лицо и неожиданно тихо рассмеялся, – А я-то, дурак, гадал, с чего бы Креции приспичило в монастырь... Она и церковь-то посещала, когда я просил вас об этом... никогда не говорила с благоговением о Всевышнем... ничего не просила у Бога, а лишь требовала! Я уж было решил было, что она решила взяться за ум, а она...

–Это твой единственный внук, Папа, и уж никак не чертова проблема!

–И она собиралась скрыть его от меня! – возмущенно проворчал Родриго, постучав по груди кулаком. – Если бы ты не поехал, если бы не конклав, я бы никогда и не узнал, что мой первый внук родился у Лукреции! Что она собиралась делать? Родить по-тихому и отдать моего единственного внука чужим людям? Пока ты кардинал, детей у тебя быть не может, когда я назначу тебя главнокомандующим, тебе будет не до детей! Хуана больше нет. И если бы бастарды были, я бы уже знал о них. Хоффрэ тратит силы на всяких подзаборных шлюх, рискуя своим браком. Но это его дело, его дети – не мои внуки! Ты хоть понимаешь, что я рискую другого внука и не дождаться?

–Ты прав, – голос Цезаря показался Родриго охрипшим, – вся наша надежда на Крецию.

–Погоди! Ты сказал, что она родит в январе? Значит в ноябре будет семь месяцев? Живот будет большим... Как же крошка Лукреция отправится на церковную комиссию, клясться в своей невинности? Ванноца становилась похожа на бочку с вином, когда носила вас...И кто счастливый папаша? У него есть титул? Деньги? Кто его отец?

–Я... – голос Цезаря дрогнул и он затих, не желая демонстрировать отцу, какие сильные чувства его обуревают. А так хотелось подпрыгнуть до потолка и прокричать, что он и есть счастливчик! – Она призналась мне, что это Педро Кальдерон...

–Этот сладкоречивый юноша? – лицо Папы сделалось бесстрастным, – без рода, титула и имени, согретого лучами славы? Она чем думала, когда пускала его в свою постель? – и бескровным, – наверно, тем же, чем и её мать, когда упала в койку Делла Ровере.

–Что? – резко дернувшись, Цезарь лишний раз порадовался, что его лицо скрывает маска. Джулиано был... с его мамой? Так он подсунул ей Кеси и Хуана? И она смогла взять детей бывшего любовника от других женщин на воспитание? Она что, святая?

–А ты думал, почему я не люблю этого ублюдка и бросил мать троих своих детей? – лицо Родриго посуровело, – она ушла к нему, когда носила Хуана, но не прошло и полугода, как вернулась, умоляя принять обратно. Лишь твое рождение ненадолго отогрело меня. Потом появилась долгожданная Креция, и Роза снова ушла к нему. Я не смог её простить и выдал за отца Хоффрэ, а вас забрал к себе, как только Кеси отучили сосать сиську...

–Думаю, не стоит сравнивать твою ситуацию с мамой с отношениями Креции и Педро.

–Ты не понимаешь, Цезарь. – Вкрадчиво проронил Борха-старший – Женщина ни за что не станет рожать ребенка абы от кого. Только по большой любви либо при желании заполучить доступ к деньгам и власти, заставив жениться на себе толстосума-герцога. Поскольку с Педро нечего брать, остается вариант, что наша детка влюбилась... Нам придется решать проблему до её появления. Негоже выходить за принца Салерно, имея нищеброда в любовниках, что о нас подумают в Неаполе? Что у Борха совсем нет вкуса?