Текст книги "Лс1 Неотвратимые обстоятельства. Лара"

Автор книги: Надежда Коновалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 41 страниц)

"Долго собираешься их разглядывать? У нас несколько секунд до того, как начнет течь время. Вылезай отсюда и помоги нам. Следует убираться отсюда, как можно скорее!"

Альфонсо запретил себе думать о происходящем. Понять, что это было, он сможет потом, сейчас нужно действовать. Он вылез из ниши, на коленях прополз мимо "статуй" и обернулся. Какого черта девчонка продолжает там валяться? Или со страху её ноги отнялись и "помоги нам" заключается в том, что он должен на себе её тащить? Использовав пару любимых ругательств, он вернулся за ней, схватил за... Боже! Какие кипяточные у неё руки! Он резко потянул её на себя и, протащив вдоль стены, забросил на плечо. От неё шел поистине невыносимый жар, будто он прижался к раскаленной докрасна печи. Игнорируя её невнятное бормотание он выбрался из тупика, мучительно соображая в какой стороне выход. Он не имеет права на ошибку!

"Направо" – послышался тихое урчание в его голове. Он обернулся, попытавшись заглянуть в лицо безвольно свисающей с его плеча девчонки. Похоже, что она в глубоком обмороке. – "Твое промедление будет стоить жизни вам обоим и если твоя для меня ничего не значит, то за хозяйкину погибель гореть тебе в аду целую вечность"...

"Не отвечай ей! – услышал он утробное рычание своего Зверя, – просто исполняй!"

Мысленно велев заткнуться обеим драным "кошкам", он поспешил к выходу, но внезапно наткнулся на препятствие. Третий хищник налетел на него словно тайфун:

–Убери от неё руки! – от сильного толчка в плечо он едва устоял на ногах. – Креция... – Альфонсо ошарашенно ахнул, узнав в дрожащем голосе нападавшего родные нотки отца. Он стянул её с рук сына, суматошно ощупывая на наличие повреждений. – Почему она без сознания? Кровь? Чья на ней кровь? Что ты... – вот тут, узрев с кем говорит, Горацио потрясенно затих. – Ты?!? – Он сделал глубокий вздох, пытаясь казаться спокойнее, чем был. – Ты... откуда здесь? К матери пришел? – как удобно, когда тебе подсказывают, какая ложь лучше всего сойдет. В ответ Альфонсо просто кивнул. – Э-э, это моя невестка. – Альфонсо продолжал молчать, уже с горькой иронией наблюдая, как далеко чудачества заведут отца. А то он не знал, кто она?!? Рядом с ней, похоже, все становятся идиотами, Джованни, теперь отец. Видимо, это заразно... – Её нужно вынести на улицу, здесь такой затхлый запах... – "А ещё тут один очень голодный новообращенный, который скоро возобновит ваши поиски. Ничего ему не объясняй, просто сделай так, чтобы вы как можно скорее оказались снаружи склепа!"

–Так поспеши! – спокойно отозвался Альфонсо, привыкший доверять зову своего Зверя.

Он вышел на улицу сразу за отцом и пока возился с запирающим устройством на двери, его и девки след простыл. Кто бы мог подумать, что его папаша такой шустрый?

–Все в порядке? – позади к нему подобрался Хуан Борха, укрытый черным плащом с головы до ног. – Кто это вынес мою сестру из склепа? Ты что, с кем-то сговорился? – Ну вот, еще один несчастный идиот на его голову! – Он надежно спрячет её тело? Её не найдут прежде, чем не станет слишком поздно? Они не поймут, что это сделали мы?

–Прежде, чем ты выскажешь ещё одно идиотское предположение, – раздраженно перебил юношу Альфонсо, отстраняя его от себя, – я тебя сильно расстрою. Твоя сестра жива и относительно невредима. Хочешь закончить начатое? Дерзай! Лично я... пас.

***

29 сентября 1493 года. Утро счастливого ожидания свадебных торжеств.

Прошел месяц с похорон сына и Папа Александр VI объявил о грядущем браке Хуана с Энрикез дэ Луна. Испанцы выполнили свою часть сделки по внешней политике Борха, теперь Папа мог, благодаря чувствам, воспылавшим в другом сыне, выполнить свою...

Лукреция с кресла наблюдала, как Ванноца буквально "облизывает" невесту, произнося витиеватые комплименты ей и платью, в процессе пытаясь сжать путы корсета туже. Мария вскрикивала, умоляя ослабить корсет, но Катанея была неумолима.

–Мама, если ты продолжишь в том же духе, она может не дождаться вопроса Папы о согласии на вступление в брак и рухнет к ногам Хуана прежде, чем клятвы будут даны.

–Спасибо, Лукреция, – невеста вымученно улыбнулась, – Уважаемая Ванноца, прошу Вас, сжальтесь надо мной. Платье сидит так туго, что мне трудно дышать...

–Мне лучше знать, как стоит поступить. – хоть женщина и продолжала стоять на своем, но все же пытку прекратила. – Сегодня твой день, Мария, ты должна быть самой красивой. Дыхание, это последнее, что должно заботить тебя в день свадьбы...

Мысленно Лукреция вернулась в день похорон Пьетро Луиса. Минувшие события до сих пор тяготили её. Тогда она очнулась в своих покоях в Ватикане. Рядом находилась Катанея, не пожелавшая объяснять, как дочь попала домой. Что случилось с тем наглецом? Пьетро Луис съел его или подавился и отпустил? Как назло, спросить об исходе было некого, поскольку с Пьетро Луисом исчез и Джеронимо.

–Мама, она и так красивая, – ласково промурлыкала Креция, – лучше оставь нас наедине, я хотела бы поговорить с Марией... Передача опыта и все такое, ну, ты понимаешь...

–Понимаю ли? – Ванноца строго посмотрела на дочеь, – Хорошо, закончишь сама.

Когда дверь закрылась и Креция зашла за спину невесты, милое выражение мгновенно стерлось с её лица. Во взгляде Борха запылала лютая ненависть.

–Наверное, – продолжила она любезным тоном, – ты безумно нервничаешь сейчас?

–Я растеряна. – Призналась Мария, глубоко вздохнув полной грудью, стоило Креции ослабить корсет. Благодарная, невеста дождалась, когда золовка завяжет шнурки, и повернулась к ней. – Много лет я ждала этого дня, чтобы выйти за Пьетро Луиса. Я почти полюбила его и смирилась с тем, что проведу рядом с ним остаток своей жизни...

–...а кто-то взял и отравил его, – чарующе произнесла Креция, чтобы до Марии не сразу дошел смысл её слов, – и тебе предстоит выйти замуж за убийцу любимого. Понимаю, как это тяжело для тебя, и мне жаль, что я не в силах спасти тебя от Хуана.

–Что? – глаза испанки расширились от ужаса, – о чем ты говоришь?

–Я сказала лишнее? – Креция изобразила растерянность, – Ты не знала? Хуан захотел тебя с самой первой вашей встречи. Он убил брата и получил тебя. Veni, vidi, vici (пришел, увидел, победил). Как сказал Юлий Цезарь, так и делают Борха.

–Но мой Пьетро Луис умер от отравления несвежей пищей, зачем грешишь на Хуана?

–Грешу? – Креция заботливо поправила пряди волос, выбившиеся из прически Марии. – Душа моя, он это ни от кого и не скрывает. Вчера за ужином в доме матери он делился с нами подробностями братоубийства, смакуя каждую деталь. Как готовил для сводного брата последний в его жизни ужин, как нес его на стол, разливал вино, а затем с удовольствием смотрел, как жадно Пьетро Луис поглощает жареного зайца... – на глазах потрясенной Марии выступили слезы. На её лице теперь можно было прочесть все чувства. Да, она привыкла с Пьетро, полюбила, как друга, и горько оплакивала его внезапную кончину. Хуан понравился ей по-настоящему. Такой далекий, такой важный, красивый, харизматичный, одинокий. Он сумел подобрать слова, которые утешили её. О-оо, вот он, нимб, летит к земле. Кажущееся таким близким и настоящим счастье растворилось в дымке нынешнего дня. Тело невесты сотрясла судорога, но она сумела собраться и снова заглянуть Лукреции в "полные сочувствия" потемневшие глаза:

–Поклянись самым дорогим и любимым для тебя человеком, что это правда!

–Клянусь отцом и мамой, – она надеялась, что Хуан не успел раскрыть той, которую сумел полюбить с первого взгляда, кто они такие и что Ванноца, Родриго им не родные, – что Хуан наслаждался каждой секундой агонии твоего любимого Пьетро Луиса...

Мария истерично закричала. Ноги подвели её и она осела на пол, закрыв лицо руками.

Услышав топот ног, Креция поняла, что к ним бежит Катанея. Нужно правильно выстроить разговор, чтобы эта дура Энрекез дэ Луна укрепилась в её убеждении.

–Что здесь произошло. Лукреция, почему Мария сидит на полу и плачет?

–Я рассказала ей правду о том, как умер Пьетро Луис. – Ванноца побежала за подмогой. Мария заплакала ещё горше. Кеси присела рядом с ней. – Я солгала тебе только в одном. Хуан сделал это из зависти к более удачливому брату. Ты для него, как удавка на шее.

***

29 сентября 1493 года. День горького отрезвления. Свадебная церемония.

Понадобилось 3 часа и 19 минут, несколько настоек успокоительного (спасибо Нони), убедительная речь Папы (Хуан не мог сделать этого!), двусмысленное нежелание Цезаря и Хоффи отвечать на вопросы, мольбы отца и матери (не позорь честь нашей семьи!), бутылка вина Ванноцы (или две?), "обнимание" с горшком фуксий, чтобы невеста соблаговолила "выйти" к алтарю. Хотя описать происходящее действо словом "выйти" мог только слепоглухонемой. Марию вынесли под белы рученьки её родители, пару раз едва не уронив, цепляя платье за сиденья, буквально всучив белому, как сама смерть, жениху. Лукреция едва сдержала смех, наблюдая, как Хуан отшатнулся, когда невеста дыхнула ему в лицо перегаром, и чуть не уронил её. Даже фата не могла скрыть серое, опухшее от слез и выпитого вина лицо Марии. Папа брезгливо закрыл нос и начал вступительную речь, перемежая её цитатами из Библии...

–Готов поспорить, что скоро из ушей Хуана повалит пар, – заговорщически прошептал Цезарь, склоняясь к Лукреции, – таким злым я его не припомню... Он не был так зол даже когда ты прикончила его пса. Тебе не кажется, что ты перегнула палку?

Они располагались в небольшой ложе, возвышаясь над присутствующими.

–Мне кажется или он и вправду выглядит так, будто готов на убийство? – в тоне Кеси скользило неприкрытое довольство собой. – Жаль, что это случится не сегодня...

–Что? – Цезарь стал выглядеть так, будто она его обухом по голове огрела.

–Думаю завтра. – Продолжала она вслух, будто сама с собой. – Завтра все закончится.

–Что всё? – раздраженно прошипел Цезарь, задетый игнорированием его реплик.

–Завтра утром, после самой отвратительной на свете брачной ночи, а точнее, своего полного фиаско, в приступе неконтролируемой ярости Хуан попытается убить меня...

–Что? – Воскликнул парень, привлекая к ним внимание сидящих снизу гостей. Папа, измученный долгим монологом, недовольно посмотрел на сына. Борха что, мало на сегодня скандалов? Цезарь показал жест, что рот его на замке и, стоило всем от них отвернуться, оттащил сестру в темную нишу, едва ни силой усадив на скамью. – Ты совсем слетела с катушек? Только ты можешь говорить о смерти так спокойно, будто обсуждаешь меню на завтрак, но то, что ты сейчас сказала...

–Я ждала этого много лет, – Креция казалась поразительно спокойной, ни волнения, ни страха, ни ужаса от ожидания предстоящей кончины, – мы этого ждали. Или ты успел смириться с участью быть до конца своих дней слугой бога – кардиналом? Не ты ли говорил мне, как жаждешь встать во главе папской армии и соединить разрозненные земли Милана, Венеции, Флоренции и Неаполя воедино под руководством Рима? Тебе больше не хочется испытать себя в бою и показать, на что ты способен?

–Проклятье, Кеси, ты словно змей искуситель, – на лице Борха застыла ядреная смесь неуверенности в себе и зарождающейся паники, – чего ты от меня хочешь?

–Чтобы спасая мою жизнь, ты отнял его. – От этих слов Цезарь невольно вздрогнул. Сохраняя невозмутимое выражение лица, Креция внимательно наблюдала за реакцией брата. Он явно оказался не готов к такому повороту событий. Он сильно покраснел, стал суетливо пытаться присесть рядом с ней, нервно заламывать руки. Ещё немного и он заплачет. Креция воздела глаза к потолку и еле слышно добавила: – Завтра ты продемонстрируешь нам, кто такой Цезарь Борха. Либо ты убьешь его и получишь все

, о чем так долго мечтал, либо умру я и ты всю жизнь проведешь в молитвах о моей грешной душе, зная, что я никогда не обрету покоя...

–Зачем ты поступаешь так со мной? – Боги, его веки увлажнились. – Ты же знаешь, что я ни за что не могу потерять тебя! Но убить брата? Я не смогу...

–Ты посмел бы сказать подобное посреди поля боя? Да тебя бы засмеяли! А откуда тебе знать, что один из бастардов нашего плодовитого Папы не вступит в бой против тебя? И если так, ты позволишь ему убить его, потому что сам не сможешь?

–Это не одно и то же! – Возмутился Цезарь. – Того бастарда я не знаю лично, я не прожил с ним бок о бок восемнадцать лет, его я убью не моргнув и глазом!

–Хорошо, – почти ласково прошептала Креция, – тогда я спрошу тебя по-другому. Если Хуан пойдет на тебя с ножом, ты позволишь ему убить себя или убьешь сам?

–У меня не останется выбора. – После минуты мучительного раздумья ответил брат.

–Ты не сможешь убить его, поэтому позволишь прикончить себя? Правильно поняла?

–Нет, мой инстинкт выживания заставит меня убить его прежде, чем он меня.

–Чудно! Значит убить его, спасая себя, не одно и то же, когда нужно спасать меня?

Шах и мат! Лицо парня стало землисто серым. Он открыл рот и тут же закрыл его.

–Ты говорил, что любишь меня больше всех на свете. Настало время это доказать.

***

В ночь с 29 по 30.09.1493 г. Одним горечь поражения, другим радость в сердце.

На протяжении целого часа Цезарь ворочался с одного бока на другой, не в силах заснуть. Обычно из покоев брата доносились женские стоны и крики, извещающие домочадцев об очередной "победе" Хуана (братец предпочитал юных жен старых богатеев, считая их особо изголодавшимися по плотской любви особами). Но сегодня ночью через стенку слышно было лишь, как Хуан разгневанно кричит на бьющуюся в истерике Марию.

"Ты действительно думал, что никто никогда не узнает, что ты сделал с братом?"

Звук глухого удара о стену заставил Цезаря обернуться: кажется, это новый раунд в их первой семейной ссоре, скоро они начнут бросаться предметами мебели...

"Я уже сказал тебе, что не делал этого! – злобно закричал Хуан, послышался ещё один удар. Он что, её бьет там? – Моя сестра, злобная сука, солгала тебе. Она всегда меня ненавидела, поэтому не упустила случая насолить. Но ты... взяла и сразу ей поверила!"

"А ты не спрашивал себя, почему твоя сестра тебя так не любит? Нет дыма без огня. Ты что-то сделал в своей жизни, чтобы она так сильно возненавидела тебя. К тому же, это не только её слова. – Господи, пусть эта дурочка поскорее заткнется! Цезарь не знал, чем новобрачную накачали, но коктейль получился убойным. Глупая красотка не заботилась взвешивать свои слова. Что думала, то и выдавала. – Все в городе сплетничают, что ты завидовал моему Пьетро Луису. Тому, что он более успешен в глазах Папы, что народ его любит больше. Ему прочили место главнокомандующего..."

"-Единственное, чему я завидовал, это была ты! – Хуан снизил тон, его стало едва слышно, – Но даже ради тебя я не пошел бы на братоубийство. Я не так устроен, ясно?"

Послышался топот ног, визг новобрачной и звуки возни. Что-то брякнуло.

"Тогда скажи, что ты оплакиваешь смерть брата... – последовала минута тишины – не можешь? Так я и знала! Ты совершенно не горюешь по нему. Ты даже на похоронах не проронил ни слезинки, а мог, хотя бы из приличия, притвориться скорбящим..."

Мария истерично закричала, но звук заглушил скрип пружин на постели. Цезарь зло сузил веки, понимая, что за этим последует. Вытащив из-под головы подушку, он опустил её поверх лица, пытаясь заткнуть уши, но все равно их было слышно:

"Что ты хочешь услышать от меня? Хоть я и не приложил руку к его смерти, но изображать горе при его отсутствии – слишком для меня. Во-первых, мы никогда не были близки ни с Пьетро Луисом, ни с Джеронимо, ни с Изабеллой..."

"-Раз уж речь зашла о близости, то ты далек ото всех. Даже твои родные братья и сестра держатся от тебя подальше... Это о многом говорит ..."

"-Это говорит лишь о том, что я по характеру одиночка. И не нуждаюсь в послушной свите, как моя сестра. Я самодостаточен. Мне нравится одиночество. Но также нравится, что теперь ты разделишь его со мной... – послышались звуки поцелуев и треск рвущейся материи. – Не надо отталкивать меня, Мария..."

"-Пожалуйста, не делай этого, – умоляющий голос Марии заставил сердце Цезаря тревожно сжаться, – я не могу, – за всхлипом последовал протестующий стон, – не надо!"

"-Сопротивляйся, если тебе так больше нравится... – вскрик Марии сменился горьким ревом, – я больше не могу ждать. Я ждал тебя целый год. Тебе понравится, обещаю..."

Последовали звуки возни, легких шлепков, рыдание новобрачной перемежалось с утробными стонами Хуана. Минут двадцать спинка кровати ритмично билась о стену, сопровождая производимую какофонию скрипом пружин, а затем все стихло...

Цезарь стащил подушку с головы, молясь, чтоб Хуан отрубился. Если так будет продолжаться всю ночь, он не выдержит и прибьёт брата до того, как тот доберется до Креции. Когда одеяло стало сползать с него, он резко подскочил на постели.

–Божечки, ты стал таким дерганным. – Тихий смех незваной гостьи заставил его сердце бешено заколотиться в груди. – Что? "Завтра" пугает тебя до смерти?

Ещё минуту назад он кипел от глухого раздражения, смешанного с бессилием. Теперь же его тело налилось свинцом от чувств совсем иного рода.

–Ты пришла, – он счастливо улыбнулся, потянув одеяло, а заодно и проказницу на себя, – могла бы и раньше заявиться. Эти двое целью задались свести меня с ума...

–Ну, я сначала думала, что ты спишь... – она позволила ему затащить себя в постель. Тонкие руки девушки обвили его шею. – Потом мне стало все равно, спишь ты или нет... – Она прильнула к нему и ласково замурлыкала, как игривый котенок. – Ведь я-то заснуть не могла... – В груди Цезаря сладко защемило, когда её губы прижались к его виску. Он сжал её крепче, чем должен был, усаживая к себе на колени. Не успело с его губ сорваться откровенное признание, как она прильнула к ним в нежном поцелуе:

–Тсс! – она налегла на парня, вынуждая его лечь, – Я пришла сюда не разговаривать...

***

30.09.1493 г. Утро, которое долго ждали, день, к которому оказались не готовы все.

Цезарь совершенно не удивился тому, что кроме него и Кеси на завтрак больше никто не спустился. Надо отдать должное Хуану, он испытывал чужие нервы до первых петухов. И если бы не Креция, неизвестно какое утро ждало бы Цезаря.

–Ты почему не ешь? – он протянул руку к сестре, с безучастным видом взирающей на тарелку с нетронутым завтраком. – Ты же любишь оладушки со сметаной...

–Просто сон... – девочка мотнула головой, словно отгоняя от себя неприятные мысли, – я же уже говорила тебе, что мне приснился нехороший сон.

Она действительно разбудила Цезаря под утро тихим горестным стоном. Когда же ему удалось её растолкать, она сказала, что не помнит сна, медленно оделась и упорхнула к себе с объяснением, что ей необходимо поспать.

–Ты вспомнила, что тебе снился Хуан? – что-то внутри Цезаря неприятно сжалось. Он верил в предчувствия. К тому же, сегодня Кеси была неестественно тиха. – Ты стала сомневаться в том, что все тобой задуманное осуществиться?

–Нет, никаких сомнений нет, – она резко вышла из-за стола, – просто цена, которую придется заплатить, мягко говоря, меня неприятно поразила.

–Что? – Цезарь пошел следом за сестрой. – Я не совсем понял, что ты имела в виду?

–Я хочу прокатиться на Звёздочке до нашего пруда, – как ни в чем небывало сменила она тему, – почему бы тебе не позаботиться о лошадях, а я пока пойду, переоденусь.

Парень поймал её у дверного проема, сжал в объятьях и стал раскручивать, пока она счастливо не рассмеялась, уткнувшись слегка порозовевшим лицом ему в шею:

–Ты знаешь, что нас четверо, а они собираются обратить только троих. Кто сказал, что это взрослые должны решать, кому из нас не повезет? Мы сами хозяева своей судьбы. Никто не вправе определять мою судьбу, твою и Хоффи... кроме меня. Я сама решу, кого обратят, а кому придется отправиться в мир иной. А потому возьми с собой, что следует. Будет чрезвычайно обидно, если Хуан подловит нас, когда ты будешь не готов противостоять ему. – Она высвободилась из объятий брата, ласково проведя руками по его лицу. – Я буду ждать тебя во внутреннем дворике, поспеши.

***

Хуан пробудился от тяжкого забытья из-за громкого смеха Лукреции. Застонав от глухого раздражения, вызванного одним звуком голоса сестры, он сел на постели, осматривая масштабы разгрома. Подушки и разбитые вазы валялись на полу. Одну стену украшало бардовое пятно неизвестного происхождения. Мария, свернувшись в позе зародыша, лежала на самом краю кровати, тихонько посапывая. Разорванная ночнушка задралась до поясницы, оголяя белоснежный зад... Хуан почувствовал себя последним ублюдком, заметив красные отметины пальцев на её белоснежной коже.

Похоже, не только сестра вчера проявила свою худшую сторону, он тоже отличился...

Подойдя к окну, он отдернул гардину и отшатнулся: сперва от яркого солнечного света, на миг ослепившего его, затем от вида сладкой парочки, в обнимку шагающей по внутреннему дворику к конюшням. Желчь опалила горечью его небо. Хуан скривился, собираясь отвернуться, но что-то зацепило его взгляд, заставив снова обернуться...

Они шли в обнимку, тесно прижатые телами друг к другу, он обнимал её за плечи, её рука лежала на его талии. Стоило голове Креции прижаться к предплечью Цезаря, он склонился к ней и, обвив другой рукой её шею, жарко поцеловал сестру в губы...

Хуан вздрогнул, ощущение было будто его под дых ударили наотмашь. Он крепко зажмурился, протерев воспаленные глаза руками. Снова уставился на продолжающую упоенно целоваться парочку и тут волна бесконтрольного гнева накрыла его с головой.

Как они посмели миловаться у всех на виду? Его жизнь катиться к черту, а эти два голубя воркуют, словно влюбленные... Стоп, чего это рука сестрицы опустилась на зад Цезаря? Они что, правда рехнулись от злорадства? Он что, засунул свой язык ей в рот? Парочка исчезла из виду, пройдя через арку, а Хуан не мог избавиться от их "сладкого образа", разворачивавшегося перед глазами. Ком подкатил к горлу. Грязная сплетня, ходившая по Риму, в которую он никогда не верил, оказалась правдой. Его брат залез-таки под юбку Креции. Теперь понятно, с кем она провела ночь перед свадьбой. Проклятье, какой же издевкой ему показались тогдашние слова Цезаря об укусе на руке. К горлу подкатила горечь и он едва успел добежать до ночного горшка, чтоб расстаться с содержимым своего бедного желудка. Вытерев рот тыльной стороной ладони, он сделал несколько глубоких вздохов. Эти двое пожалеют, что были столь неосторожны. Он разоблачит их и плевать, как это отразится на семье.

Хуан стал спешно одеваться, если не тратить время на седлание, он нагонит их...

***

Заглушив рвущийся наружу крик удовольствия в прикушенной до крови шее Цезаря, она наслаждалась затухающими волнами накрывшего её с головой оргазма. Её тело обмякло от пришедшего на смену страсти изнеможения. Она безучастно позволила своему любовнику приподнять себя и бережно обтереть. Сил не было даже на то, чтобы просто поблагодарить его за любовь. Наверное, их отношения такие сладкие, потому что запретные. Креция часто задавалась вопросом, стал бы Цезарь её любовником, будь он простым конюхом или членом семейств, приближенных к Борха. Была бы она так терпима к его слабостям и нерешительности. После того, как Цезарь закончил обтирать и одел её и себя, он снова потянулся к ней за поцелуями. Похоже, он находил в них больше прелести, чем она. Вернув ему ласку, Креция снова оседлала его колени, прижавшись влажной щекой к его виску. Жилка на нем пульсировала так неистово, что ей захотелось прижаться к ней губами и прикусить. Сморгнув шальную мысль, она глубоко вздохнула. С порой взросления кровожадные мысли буквально поселились в её голове. Если день прошел бескровно, без ссор и издевок, для неё он прошел зря... С одной стороны это немного пугало её, с другой же, ежедневная "подпитка" делала её сильнее.

–Ты знаешь, что получая удовольствие от нашей близости, ты наполняешь меня силой и энергией, втрое превышающей ту, что приходит в стычке с Хуаном? – Не удержавшись и лизнув его висок, она подарила ему нежный взгляд. – Надо делать это почаще...

–Разве я против? – Цезарь рассмеялся от удовольствия. Он терял голову от одной только мысли о предстоящей близости с Кеси, он любил её, несмотря на склочный характер и жестокость, с каждым годом разрастающуюся в ней пышным цветом. К нему и Хоффи она всегда была добра и более чем терпима. Он мог поклясться, что она любит их... и больше никого. Это заставляло его чувствовать себя особенным.

Цезарь заметил, что сестра на что-то пристально смотрит. Глаза её засияли от триумфа. Что такого она могла увидеть в глухой опушке леса, окружающего небольшой пруд. Оленя? Они нашли это место ещё малыми детьми, катаясь на лошадях в сопровождении Мичелотто. Губы Креции сложились в зловещий оскал:

–Попался! – прошептала она на ухо Цезаря и резво поднимаясь на ноги. До слуха Цезаря донеслось ржание лошади. Парень вскочил на ноги и с ужасом осознал, что за ними следили. Под сенью ивы стоял черный жеребец, на котором восседал бледный Хуан. Выражение отвращения на его лице не оставляло сомнений, что он... все видел...

–Вы оба... просто омерзительны! – Сказал он, будто сплюнул. – Грязные извращенцы!

–Омерзительны? – Креция тихонько рассмеялась, ничуть не смущенная внезапным появлением старшего брата. Стоп, это про него она шепнула "попался"? – Омерзительно насиловать свою юную невинную жену всю ночь напролет, зная, что весь Ватикан стал одним большим ухом. Извращенно получать удовольствие, причиняя боль более слабому. В отличие от тебя, я выбираю сильного противника и не притворяюсь, что его боль, страх и отчаянье не доставляют мне радости. Лицемер и грязный лжец тут ты...

–Попробуй объяснить это отцу, когда я все расскажу ему! – злорадно парировал Хуан, – Держу пари, его твой ответ вряд ли устроит. Боюсь даже представить себе, как он отреагирует на ваш инцест. Ты же знаешь, его трудно довести до кипения, но если все же разгневать Папу, его гнев будет страшен. Он убьет вас обоих, спасая честь семьи.

–Нет, не убьет. – Мягко возразила девушка, глянув украдкой на растерявшегося Цезаря. Он явно ожидал её команды. Чертов размазня! – Потому что ничего не узнает.

–Думаешь, я стану молчать? – Хуан зло рассмеялся, – Не переоценивай меня.

–Думаю, я заставлю тебя замолчать, – в голосе Креции послышалась угроза. – Эта тайна упокоится с одним из нас, – она стала обходить Цезаря, – угадай, кто это будет?

–Убью, тварь! – рычал Хуан, порываясь к ней, но Цезарь успел броситься ему наперерез, отталкивая брата от Креции и выхватывая кинжал из ножен. Они сцепились друг с другом, словно два бешеных пса. За одним резким выпадом следовала серия других. Злоба так и сочилась из их пор, наполняя её бьющей через край энергией смерти. – Сначала его убью, потом доберусь до тебя... – Креция глаз не могла от них отвести:

–Плохая выдалась ночка, а виновата я? – ей очень хотелось помочь Цезарю, но братья перемещались так быстро, что она не стала. Он уже взрослый, сам справится.

–Я сам тебя убью, – прохрипел Цезарь, ударяя Хуана кулаком в бок и роняя его на траву. Они начали бороться за кинжал, который сжимал в руке Цезарь, – Сука, на кого руку поднял? Знаешь, что я с тобой сделаю? Заколю и утоплю в этом чертовом пруду.

Борьба стала более яростнее, с применением удушающих захватов, катаниями по земле и нанесением ударов чудовищной силы, куда только можно дотянуться. Затрещали чьи-то кости. Наконец, Цезарь придавил Хуана к земле, прижав кинжал к его шее. Ещё мгновение и он пронзит брата насквозь. Креция ощутила дрожь в теле, глядя на них потемневшим взором. Внутри неё все сжималось от сладкого предвкушения и кричало: "Убей! Убей его!"

***

Она осознавала, что это лишь сон, но даже понимание не унимало дрожи в теле от места, в которое ей довелось попасть. Хоть Мефисто и утверждал, что в аду не жарче, чем в поле студеной зимой, но в такое, пока не увидишь, ни за что не поверишь.

Обжигающе-ледяной воздух сковал легкие (каждый вздох причинял боль). Серый туман создавал видимость на расстоянии протянутой руки (неведомое всегда раздражало её). Шуршание северных ветров, обдувавших её нагое тело одновременно со всех сторон, создавало иллюзию стороннего присутствия (что, если в тумане прячутся злобные твари?). Стойкий запах серы шел от крупных частиц пепла, медленно спадающих откуда-то сверху, будто хлопья снега (они липли к телу и были очень неприятными на ощупь). Не помогало и то, что глаза начали слезиться, скрадывая остатки видимого. Можно было, конечно, остаться на одном месте, но ведь она не потерялась. Движение растопит стылую в венах кровь и, возможно, приведет её к цели (иначе что она тут забыла?). Стоило ей сделать шаг вперед, она услышала мелодичный женский голос:

–Это место предназначено не для живых, но для тебя, дитя, я сделала исключение.

Что-то это не сильно обрадовало девушку. Уж лучше бы не делала... Хоть голос и был приятным, лишенным яда и агрессии, но ей от него стало зябко. Ужас сковал тело.

–Что ты знаешь, дитя, о законах гармонии и равновесия? – в плотной дымке тумана стало проступать темное пятно, оно росло, пока не превратилось в чью-то тень.

Ей бы закричать, позвать на помощь, но тело перестало слушаться её. Было очень похоже на случай в склепе, но сейчас все было гораздо... ГОРАЗДО хуже, чем тогда!

–Молчишь? Обычно души грешников под весом своих прегрешений молчат первое время, пока я и мои верные помощники не развязывают им языки. Тогда они начинают умолять о смерти, забывая, что уже мертвы. Я знаю о каждой невинной душе, тобой совращенной или отнятой без права на то. И о той, которую ты собираешься отнять.

Она сглотнула ком, подкативший к горлу, и еле слышно прошептала:

–Поздно меня отговаривать. Механизм запущен и ничего уже не изменить.

–Ты права, время нельзя повернуть вспять, а последующие события предотвратить. Я призвала тебя не для того, чтобы отговорить от братоубийства. Ты здесь для понимания того, чем эта затея для тебя кончится. Если и совершать смертный грех, то с широко открытыми глазами. Чтоб потом не обвинять других, если вина ляжет на тебя. – Тень обрела очертания женской фигуры. – Тебе придется ответить за смерть брата. И плата за его жизнь будет соразмерна: и вес её – другая жизнь. Твоя или та, что для тебя важнее собственной. Мы всегда теряем больше, чем обретаем...

–Ты заберешь у меня Цезаря? – сердце девочки тревожно сжалось, – Или Хоффи?

–Или того, кого ты встретишь позже и полюбишь больше, чем любишь сейчас себя. Прежде чем причинить кому-то вред, помни, что все имеет свою цену и придет время, когда придется расплачиваться. Сейчас или потом. Поэтому из двух зол все выбирают меньшее. Запомни так же и то, что смерть это конец одной жизни и начало другой. Но в данном случае, как бы сильно вы не желали смерти друг другу, ни тебе, ни ему ещё не пришло время покинуть ваш бренный мир в том смысле, который вы вкладываете в слово "смерть", а это значит, что ваше противостояние на этом не закончится...