Текст книги "Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси (ЛП)"

Автор книги: Мацей Стрыйковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 55 страниц)

58. Кровопролитность гданьских событий (1309) сильно преувеличивали даже современники. Так, папская булла 1310 года сообщает, что рыцари Тевтонского ордена перебили в Гданьске десять тысяч человек, включая детей. Но такого не могло быть уже потому, что все население тогдашнего Гданьска было меньше. Современные исследователи полагают, что во время так называемой «гданьской резни» погибло до 300 поляков.

59. Стрыйковский вел отсчет с 1237 года, когда ливонский орден меченосцев был официально присоединен к Тевтонскому ордену. Однако основание ордена меченосцев, непосредственным преемником которого стало лифляндское отделение Тевтонского ордена, произошло намного раньше, в 1202 году. Учредителем ордена меченосцев считается рижский архиепископ (тогда еще епископ), о чем смотри выше примечание 37 к главе третьей настоящей (десятой) книги.

60. Комтуром Кёнигсберга в 1311-1312 годах был Фридрих фон Вильденберг, о котором смотри ниже примечание 66.

61. Ныне город Бранево в Варминско-Мазурском воеводстве в Польше.

62. Эпизода с поруганием Витенем святыни нет в хронике Дусбурга, но есть у Длугоша.

63. В польском издании 1846 года написано «тысяч четыреста», но это очевидная описка или опечатка. Дусбург пишет, что всех пленных было более 1200, Николай фон Ерошин сообщает о 1300 пленниках, Длугош пишет, что только женщин было 1400.

64. Монстранция – разновидность дароносицы, в которой хранится гостия – евхаристический хлеб в виде маленькой лепёшки. В католическом богослужении латинского обряда используется во время литургии.

65. Те самые пленницы, перед которыми куражился и богохульствовал Витень, в конце битвы приняли активное участие в истреблении побежденных литовцев. Именно это обстоятельство произвело такое сильное впечатление на рыцарей Тевтонского ордена, что после возвращения в Пруссию они основали в Торуни женский монастырь. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М., 1997, стр.169.

66. Здесь нужно разъяснить ситуацию, в которой не вполне разобрался и сам Стрыйковский. Зигфрид фон Фейхтванген скончался в Мариенбурге 5 марта 1311 года, и великим магистром ордена избрали Карла из Трира (1311-1324), способности и деловые качества которого Дусбург очень хвалит. Дусбург ошибочно датирует избрание Карла 1312 годом, что и могло дать повод предположить наличие некоторого периода безвластия (interregnum) в ордене. Но на самом деле никакого интеррегнума после смерти Зигфрида не было. Все это время (1309-1312) Генрих фон Плоцке занимал должность великого комтура, а в 1312 году был избран великим маршалом. И все же в Тевтонском ордене была и эпоха междуцарствия и даже временно восстанавливалась должность прусского магистра. В 1317 году прусский орденский капитул объявил, что Карл фон Трир не способен возглавлять орден (несмотря на похвалы Дусбурга), и сместил гроссмейстера с должности. Однако по ходатайству римского папы в Эрфурте вскоре был созван генеральный капитул ордена, восстановивший Карла в звании великого магистра (1318). Но тот не простил обиду и больше не поехал в Пруссию. Из-за этого пришлось на время восстановить должность прусского ландмейстера, которым стал Фридрих фон Вильденберг (1317-1324). Бумаги Фридрих подписывал как магистр Пруссии (1320), Дусбург же называл его исполняющим обязанности великого магистра (1322). И только после смерти Карла (1324) прусские братья смогли избрать себе полноправного великого магистра – Вернера фон Орселна. Именно при этом гроссмейстере Петр из Дусбурга написал свою «Хронику земли Прусской» и даже посвятил этот труд Вернеру.

67. Согласно словарю Даля, вичанками называли речные суда, сшитые не гвоздями, а вицами из можжевеловых корней. Вица, по Далю, это длинная ветка, лоза (от слова вить).

68. В хронике Дусбурга нет никаких известий о замке Мержист. Один-единственный раз замок Мергист упоминает Длугош, он же упоминает и замок Мереж, однако уже во времена Витовта. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, Krakow,1868, стр. 68 и 520.

69. Вернер фон Орселн, будущий великий магистр Тевтонского ордена, в 1312-1313 годах был комтуром Рагнита.

70. У Дусбурга нет такого подзаголовка, по крайней мере, в этом месте. Речь идет, вероятно, о пересказе его «Хроники»,сделанного самим Стрыйковским, о чем он упоминает в предыдущей пятой главе.

71. Медникский повят – район Медининкяй, Кривиченский (Кривичский) – район Гродно. Но неясно, что такое Тривиченский (Trzywiczanski) повят, у Дусбурга похожего названия нет.

72. В другом месте книги Стрыйковского мы узнаем, что миля у него равна примерно 8 км. Получается, что речь идет о 800 километрах, но это чересчур, так как даже от самого Вильнюса расстояние до Кенигсберга (Калининграда) не более 350 км. Возможно, здесь подразумевалась какая-то другая миля, более короткая. Ниже Стрыйковский сам недоумевает по этому поводу и верно подмечает, что в Литве было как мининум две крепости с названием Медники, причем обе довольно далеко друг от друга.

73. Дусбург пишет, что у Сурмина на сотне стругов (Стрыйковский называет их вичанками или вицинами) находились 600 человек и 100 лошадей. Николай фон Ерошин добавляет, что потери литовцев составили 350 человек. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр.172 и 328.

74. У Болеслава Мазовецкого, скончавшегося 20 апреля 1313 года, от второго брака были две дочери: Ефросинья и Берта.

75. М. Тёппен датирует осаду Христмемеля 30 сентября – 11 октября 1315 года.

76. Слово ландскнехт (landsknecht) здесь такой же анахронизм, как и ранее слово рейтар (см. примечание 20 к главе третьей книги десятой). Впервые оно было употреблено около 1470 года летописцем бургундского герцога Карла Смелого В данном случае ландскнехтами наш автор называет орденскую пехоту.

77. В пометке на полях Стрыйковский ссылается на «Историю Силезии» Иоахима Куреуса (1572), однако к какому именно месту соответствующего абзаца его «Хроники» следует отнести эту ссылку, непонятно.

78. Дусбург нигде не называет Гедимина сыном Витеня и, похоже, отлично знал, что те были братьями. Это характерный пример того, что Стрыйковский был весьма поверхностно знаком с подлинным текстом хроники Дусбурга.

79. И опять-таки Дусбург ничего подобного не пишет. Известие о том, что Пелюше был сыном Тройната, надежными историческими источниками не подтверждается и, скорее всего, является вымыслом. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр.140.

80. У Дусбурга имя этого литовца Свиртил, а не Свитрил. См.: Петр из Дусбурга «Хроника земли Прусской» М.,1997, стр.163.

81. Богдан IV был господарем Молдавии (1568-1572) после смерти своего отца Александру Лэпушняну (1564-1568). Низложенный турками за союз с поляками, Богдан бежал в Москву, где строил планы своего возвращения на престол, которым так и не суждено было сбыться. Иван Грозный признал господарем Молдавии Иона Лютого (1572-1574). См.: Ureche G. Letopisetul Tarii Moldovei. Bucuresti, 1955.

82. Видимо, Стрыйковский нарочно использовал это современное ему и хорошо знакомое его читателям понятие для создания более зримого образа знатного, но буйного и своевольного человека.

КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ

Глава 1. Гедимин или Гидзимин Витенович, великий князь литовский, жмудский, русский и прочее.

Глава 2. О счастливом успехе литовском, поражении крестоносцев, возвращенгии Жмуди из-под власти немцев и о долгом жмудском празднике.

Глава 3. О занятии и овладении Владимирским, Луцким и Киевским княжествами, победе Гедимина и побитии русских князей.

Глава 4. О заложении Гедимином Старых Троков и Вильна.

Глава 5. О воевании литовских и прусских земель имперскими князьями и орденскими рыцарями, о разорении литовцами Лифляндии аж до Ревеля и Дерпта и о разорении Мазовии и Добжини.

Глава 6. О породнении литовцев с поляками, и как Владислав Локетек, король польский, сына своего Казимира женил на княжне Гедиминовне.

Глава 7. О сыновьях и дочерях Гедимина и их уделах.

О разорении Прусской земли Локетком с Гедимином и с венграми и о последней победе и убиении Гедимина под Фридбургом.

Вельможному пану

пану Миколаю Тальвашу ¹ ,

каштеляну жмудской земли и прочее

Глава первая

Гедимин или Гидзимин ² Витенович, великий князь литовский, жмудский, русский и прочее

Год 1315

Князья, паны и бояре литовские и жмудские, по обычной языческой церемонии напоследок отпраздновав погребение своего великого князя Витеня или Виценя на виленских жеглищах, съехались в Кернов, где после долгих совещаний, видя его сына Гедимина мужем в расцвете лет и не раз испытанного в рыцарских делах против крестоносцев, единогласно избрали его и возвели на великое княжение Литовское, Жмудское и Русское и присягнули ему от всех сословий как истинному наследнику (wlasnemu dziedzicowi) в году 1315 при римском императоре Людвиге и папе Иоанне XXII ³.

Летописец русский так ведет свой простой рассказ: при польском короле Владиславе Локетке, прусском магистре Карле Тревирском ⁴ и других был великий князь Гедимин по смерти отца своего Виценя на великом княжестве Литовском, Жмудском и Русском, а сидел в столице отца своего Кернове. И поднялись против него прусские немцы и инфлянты (ливонцы), и вторглись со множеством немецкого люда в Жмудскую землю, желая ей завладеть и на ней осесть. А великий князь Гедимин не успел быстро собрать против них войска, ибо только начал править, и послал гетмана своего с немногими людьми на замок Кунасов, который ныне зовется Ковно (Каунас), укрепить его по причине огромной мощи крестоносцев, а был это гетман его Гаштольд и т. д.

Но прусский магистр Карл фон Трир с великим маршалом Генрихом фон Плоцке ⁵, с помощью лифляндского магистра ⁶ и других вспомогательных полков [германской] империи, разделив свои войска натрое, беспрепятственно разоряли и огнем и мечом воевали всю Жмудскую землю и силой взяли замок Юрборк (Юрбаркас, Георгенбург). Потом осадили главный каунасский замок, ночью и днем непрерывно штурмуя его и подкапывая башни. И хотя Гаштольд с литовцами и жмудинами достаточно храбро оборонялся, [временами] беря верх, но немцы настойчиво и упорно ломились на стены (na blanki sie darli) частью по лестницам, частью через двери, выбитые таранами, и так своим множеством одолели утомленных литовцев. А замок Кунасов (Kunasow) взяли и, обобрав, сожгли его, воинских людей посекли, женщин забрали в неволю, взяли там же в плен и Гаштольда, виднейшего гетмана литовского. А Гедимин не мог так скоро собрать войска для равной битвы против столь ужасающей мощи прусской, ливонской и всей Немецкой империи, не мог оказать помощи терзаемой Жмуди; поэтому прусские крестоносцы завладели всей жмудской землей, оторвав [ее] от Литвы, а ливонские курляндской. И назначили своих старост в жмудских замках и немецких солтысов ⁷ во всех волостях, как о том более пространно упоминают ливонские хроники и русские летописцы, хотя ни Петр из Дусбурга, ни Меховский не пишут, что в то время крестоносцы заняли всю Жмудь, а только [о том], что сожгли Бисенский, Медникский и другие замки.

Гедимин, великий князь литовский, очень встревоженный этими поражениями и утратой жмудской земли, однако, к счастью, не падая духом (nie rospaczajac), а мужественно снося невзгоды, быстро собирал войско из своих людей. А выкупая из неволи своего гетмана Гаштольда, послал за него магистру Карлу тридцать тысяч золотых и так его вызволил, и снова поручил ему командовать всем войском. И все-таки в том же году [он] не мог выступить в большой поход против немцев, будучи ими очень ослаблен и обескровлен отнятием Жмудской земли, откуда литовские войска прежде черпали главные силы и подкрепления.

Но прусский магистр (должен быть Карл, а не Генрих, как пишет Меховский в кн. 4, гл. 13, стр. 218), расхрабрившись от первых успехов, вернулся в Литву с еще большим немецким войском и, быстро разделив полки и загоны на четыре части, распростер свою разрушительную мощь еще шире, чем прежде. И много повятов литовских, до этого дня ни разу не тронутых крестоносцами, повоевал, разорил и вместе с награбленным вывел из Литвы в Пруссию целую армию пленников.

Потом, в 1316 году, когда хлеб уже дозревал на полях и близилась жатва, прусский великий маршал Генрих Плоцке в четвертый раз вторгся в Литву и, захватив два литовских замка, Юнигеду и Писту (Ingydy i Pisteny), сжег их, а хлеб по всем волостям либо вытоптал, либо выжег.

Желая отомстить за эти кривды, некий литовский пан Давид ⁸, гартынский или гродненский староста, с восемью сотнями вооруженных всадников вторгся в Пруссию, где разорил повят Унсдорф (так у Меховского и Длугоша, а немец Дусбург зовет его Вохенстолф) и, набрав трофеев, возвращался в Литву. Но комтур Капиова (а может, Тапиау) Ульрих Дрейлебен, догнав его и разрушив сначала мост, вступил с ним в битву, в которой немцы убили пятьдесят пять (а Дусбург пишет 45) литовских казаков и отбили пленных. Тапиау, а не Капиов, от Кенигсберга в 5 милях, как я сам измерял ⁹. Дусбург пишет, что это было в 1319 году.

В это же время Болеслав, князь брестский и легницкий, с Конрадом, князем глоговским и олесницким, вели в Силезии междоусобную войну и в конце концов Конрад, разоренный войной, дошел до такого убожества, что [носил] холщовый плащик и не имел ни одной лошаденки. Длугош, Кромер (кн. 11), Меховский и другие. Потом за два княжества, Глоговское и Олесницкое, взял по милости [своего] победителя Болеслава два местечка, Любуш и Волаве, для спасения от нищеты. А Болеслав, князь брестский и легницкий, из-за своей расточительности потом тоже пришел в такую нужду, что вынужден был вместе со своими владениями подчиниться чешскому королю Яну (Люксембургскому).

И за определенную денежную сумму оставил [в залог] вроцлавским горожанам своего сына, которого потом выкупили легнищане, его подданные. И со знатью случаются чудеса, а не только со слугами.

Глава вторая

О счастливом успехе литовском, поражении крестоносцев, возвращении Жмуди из-под власти немцев и о долгом жмудском празднике.

Год 1315

Страдания Жмуди. Когда крестоносцам в Литве повезло так, что всю жмудскую землю приневолили строгим ярмом, к которому не привык этот народ, воспитанный в вольности, [они] жестоко притесняли несчастную Жмудь тяжким, а точнее, скотским, трудом, невыносимыми податями, поборами и насилиями над несчастными девушками и женщинами по своей спесивой [прихоти]. К тому же они расквартировали по волостям войска и роты кнехтов и рейтаров, так что каждый человек должен был содержать и подобающе кормить по их желанию троих, а то и пятерых пьяных кнехтов, а сам временами и путры ¹⁰ не имел, обязанный предоставить обожравшемуся кнехту женщин, девушек и все свое имущество. В то время жмудины часто и как будто наяву вспоминали об утраченных вольностях, которыми издавна пользовались под [управлением] литовских князей, и, постоянно вздыхая, не иначе как те евреи, которые, сидя у рек Вавилонских, с плачем вспоминали Сион, они часто взывали к литовцам, давним своим побратимам, о вызволении из этого тяжкого ярма.

Гедимин же, великий князь Литовский, уже имел наготове не последнее войско, собранное из литовцев, русских и татар, с которым он расположился лагерем между Юрборком и Каунасом (Konasowem) или Ковно. Как я и сам видел, в те времена недалеко за Юрборком над Неманом был орденский замок Христмемель, а потом Рагнета, Тильзит и Клайпеда вплоть до моря. Из этих замков [немцы] почти весь Неман отняли было у Литвы. Однако [Гедимин] уважал многократно засвидетельствованную силу и мощь немецких панцирных (zbrojnych) войск, поскольку крестоносцам помогала вся Империя. Поэтому не смел вступить с ними в открытую и решительную битву в поле, а только досаждал немцам постоянными набегами в тесных закоулках, выбирая время, место и подходящие условия (pogode) и ожидая на помощь еще большего войска из Полоцкой и Новогрудской Руси. И грызли его тяжкие мысли при зрелище милой отчизны, столь жестоко разоренной крестоносцами, когда еще дымились недавно сожженные дворы, села и фольварки, а волости так и стояли пустыми, потому что люди были частью перебиты, а частью уведены в полон вместе со своим добром.

Потом, когда к нему стянулись все литовские войска и новогрудцы с полочанами, сразу оценив их численность, порядок, силу и горячее желание сразиться, [Гедимин] двинулся в глубь Жмудской земли против крестоносцев, которые тоже имели наготове большое войско из Пруссии, Лифляндии и Немецкой империи [во главе] с [великим] маршалом Генрихом фон Плоцке. Итак, Гедимин расположился лагерем над рекой Земилой (Zejmila), а с другой стороны в двух милях от Зеймов (Zejmow), выбрав к тому же [самой] природой защищенное место. А из окрестных волостей и из немецкого лагеря в литовское войско все время прибывали жмудины, сообщая подробные сведения о их построении и о военных действиях.

Построение немецкого и литовского войска. Видя это и опасаясь, как бы жмудины во время сражения не переметнулись к литовцам, немецкий гетман Генрих фон Плоцке готовил против Гедимина свои немецкие войска, жмудинов же с их боярами поместил посреди немецких полков, не ставя их ни спереди, ни сзади. И таким манером двинулся на литовское войско, совершенно уверенный в себе и в своей победе. А жмудинам, если они проявят мужество и твердость, стоя против литовцев, обещали вернуть прежние вольности и [щедро] одарить. Гедимин же спереди выстроил татар с луками, а литовцев собрал в большой главный полк, в котором встал и сам, руссаков же, новогрудцев и полочан, расставил с боков и сзади.

Битва немцев с литовцами. А когда оба войска сошлись для битвы над Земилой рекой на [расстоянии] двух выстрелов из лука, сразу же обе стороны запальчиво сшиблись друг с другом с великим и огромным криком, гиканьем, визгом и воем, и слышны были голоса на разных [языках] у разных народов. Немцы с сошками или с укороченными копьями, выстрелив несколько [раз] из самопалов (rusznic) (которые примерно в это же время и были придуманы) ¹¹, напирали на татар; татары же в искривленном строе наподобие полумесяца с обычным танцем выстрелили [из луков] и бросились врассыпную, замышляя, по своему обычаю, смешать строй преследующему неприятелю. И когда немцы порознь охотно бросились за татарами, думая, что те бегут, татары тут же снова повернули на них, густо осыпая их острыми стрелами. Гедимин же с литовцами стремительным броском ударили на главный немецкий полк, врезались в него и рубили направо и налево. Немцы одолевали оружием, литовцы быстротой и натиском, ожесточенно сражаясь копьями и мечами, метая стрелы и камни. Немецкие войска и полки направлял маршал Генрих, а литовские – Гедимин со своим гетманом Гаштольдом. В грохоте боя [слышались] крики мужей, ржание коней, звуки труб и бубнов, лязг оружия и доспехов столкнувшихся друг с другом полков.

Жмудины переходят на сторону литовцев. Довольно долго битва шла с равной для обеих сторон надеждой на победу, но потом жмудины, которых в немецком войске было несколько тысяч, видя силу своих побратимов литовцев, которых они давно ждали, вспомнив о своих прежних вольностях и имея случай сокрушить немецкое ярмо, как только битва разгорелась еще сильнее, дружно ударили на немцев, своих господ. А так как они стояли в середине немецкого войска и менее всех были задействованы в бою, то очень сильно ударили по [немцам], к тому времени утомленным и не ожидавшим такой хитрой измены. Немцы, встревоженные этим новым делом, сразу смешались. Сначала те полки, которые спереди сражались с литовцами, услышав новые крики, шум, гиканье, стали оглядываться назад, спрашивая, что там случилось. Под конец жмудины железом проложили себе дорогу к литовцам через центр немецкого войска, а немцы, видя неожиданную измену и [свою] явную беспомощность, ослабили свой натиск. Литовцы же, соединившись с жмудинами и усиленные этой новой помощью, в едином тесном строю с русскими и татарами разорвали [строй] немецких конных рейтаров, на которых у крестоносцев была вся надежда.

Сразу же после того, как [литовцы] поразили чело, а середину этих полков еще раньше поразили и смешали жмудины, немцы обратились в бегство (podali tyl). Тем смелее и поспешнее преследовали их литовцы вместе со жмудинами и руссаками, татары тоже донимали их отовсюду, на легких конях заходя спереди и с боков убегающим, отягощенным доспехами, и гоня их под литовские мечи. И во время бегства полегло их больше, чем на поле, где происходила битва, ибо бегущих литовцы гнали аж до реки Акмены (Okmieny) бия, коля, рубя, топя и хватая [в плен], так что на дюжину миль по дорогам, пашням и разным полям находили множество немецких трупов ¹². Укрывающихся же по лесам и по буреломам (zaleglych starzynach) крестьяне (chlopi) с собаками находили и били, либо, обобрав, вешали на деревьях.

Корона из Гнезно [переносится] в Краков. А в 1320 году Владислава Локетка с его женой Ядвигой короновали в Кракове [королем и королевой] королевства Польского ¹³. И с одобрения всех польских сословий корону и столицу королевства Польского из Гнезно, где до этого короновали польских королей, начиная с Болеслава Храброго в 999 году и до 1306 года, перенесли в Краков, и так от коронации Локетка и вплоть до нынешнего времени польских королей коронуют в Кракове. В том же самом году польский король Владислав Локетек свою дочь Эльжбету послал в Буду (do Budzinia) в супруги венгерскому королю Карлу (Роберту).

Прусский маршал с войском разбит и убит жмудинами и литовцами. В том же году, как свидетельствуют Меховский (кн. 4, гл. 15, стр. 219) и прусские хроники, великий прусский маршал Генрих фон Плоцке с сильным, хорошо вооруженным и организованным немецким войском, в котором старшими были поставлены сорок орденских рыцарей, вторгся в Жмудь, где как смог широко повоевал и разорил Медникский повят. А тем временем литовцы и жмудины, нимало не устрашенные этим воеванием, в теснине одного леса, через который крестоносцы должны были следовать назад вместе с добычей, преградили [им дорогу], повсюду вдоль дороги подрубив как можно больше деревьев и колод и устроив ловушки и засады на немцев. И когда прусский маршал и его войско уже вступили в лес, не ведая о той хитрой засаде, они сразу же были окружены литовцами. Сначала сам [маршал погиб], а потом и все [прочие] из немецкого войска были истреблены, перебиты, пришиблены и задавлены [поваленными] деревьями, а оставшиеся попали в плен ¹⁴. Так что из этого войска не убежал никто, кто мог бы поведать крестоносцам в Пруссии об этой несчастной войне. А литовцы и жмудины за эту свою победу и за щедрую добычу, захваченную у разгромленного и побитого неприятеля, когда устраивали жертвоприношения и обычные молебствия своим богам, виднейшего из пленников, одного знатного крестоносца по имени Герхард Руде (Rudde), войта или старосту самбийской земли, с конем, на котором воевал, в доспехах, в которые был одет, и с оружием живого сожгли на высоко сложенной куче дров и с дымом отправили душу на небо, а тело развеяли с пеплом. Войт у крестоносцев был начальником над [какой-нибудь] землей, как ныне у нас староста Жмудский и т. п.

В том же году в день Воздвижения Святого Креста (14 сентября) литовцы, неожиданно ворвавшись, разорили Добжиньскую землю ¹⁵, которой тогда управляла вдовая княгиня Мазовецкая, супруга умершего князя Земовита. Спалив город Добжинь, [литовцы] вместе с пленниками обоего пола и разной добычей поспешно и беспрепятственно пешком убежали в Литву. Меховский, кн. 4, гл. 15.

Кромер также пишет, что в то же самое время литовцы без помех повоевали и Мазовию. Кромер, кн. 11.

Глава третья

О занятии и овладении Владимирским, Луцким и Киевским княжествами, победе Гедимина и побитии русских князей в году 1319

Когда Гедимину с литовцами и с ними жмудинам после былых тревог от немцев улыбнулась удача и фортуна отвратила свой слепой изменчивый лик от прусских и лифляндских крестоносцев, Гедимин вырвал из под их власти всю Жмудскую землю, старост их погромил и распугал и, благодаря отваге литовцев и жмудинов, наголову разгромил большое крестоносное войско над Земилой и Акменой. А великого маршала и гетмана всех прусских земель Генриха фон Плоцке, разорявшего Жмудь с другим огромным немецким войском, налетев, убили в лесу за Медниками, как пишут Меховский и Длугош, погромили всех до единого и убили самого свирепого (nasrozszego) из комтуров ¹⁶. Медники, которые ныне зовутся Ворнями (Варняй). И теперь уже крестоносцы не смели наезжать на Литву так беспечно, как раньше, посмотрев и убедившись в их отваге, предусмотрительности и готовности [сражаться] против себя. И в то же время приступили к жестокой и неправедной войне в Поморской земле, [находившейся] под властью Владислава Локетка. Поэтому прусский магистр Карл Тревир и его комтуры взяли двухлетнее перемирие с Гедимином, великим князем Литовским, чтобы, будучи в большей безопасности от литовцев, оказаться сильнее по отношению к полякам. Гедимин же, хорошей войной учинив себе добрый мир с немцами, хоть и временный, но необходимый, в том же 1320 году, не снимая с себя доспехов, с тем же войском литовским, жмудским и новогрудским, а также с полоцкой русью ¹⁷, двинулся против волынских князей, которые выбились из под его власти и, видя, что он занят [войной] с прусскими крестоносцами, вместо помощи еще и учиняли набеги на завилийские и новогрудские владения Литвы.

Битва Гедимина с волынцами. Сначала [Гедимин] обратился против владимирского князя Владимира и, подступив к Владимиру (Волынскому), добывал замок и город упорным штурмом, но руссаки оборонялись столь же храбро, отбивая литовцев от стен различной стрельбой и снарядами (pociskami) ¹⁸. Для снятия осады [сражаться] против Гедимина прибыл сам владимирский князь Владимир со своими людьми и татарской подмогой; тем смелее Гедимин выстроил против него литовцев и жмудинов. И, не откладывая желанной битвы, тут же под замком обе стороны запальчиво сошлись с разноголосым гиканьем, бряцанием оружия и конским ржанием, взлетавшими выше облаков (az obloki przebijali), стремясь в открытую померяться оружием, саблями и копьями. Татары же, заезжая обычным танцем и [стреляя] из луков, беспрерывно разрывали литовский [строй], пока Гедимин не отразил их, выстроив несколько сот пеших жмудинов с копьями, самострелами (pociskami) и с пращами (procami) между конными литовцами и русскими и татарскими полками. [Татары], у которых не было пехоты, начали обращаться в бегство, а литовцы гнались за ними, били, рубили и хватали [в плен]. А руссаки с замковых и городских стен кричали на своих, взывая к ним и напоминая, чтобы своих не выдавали.

Князь Владимир убит литовцами. А когда упорхнули татары, на которых надеялся Владимир, и своих волынцев он не смог привести в первоначальное состояние, то сдерживал литовцев с малым числом владимирских рыцарей и сам смело напирал (однако, как гласит латинская поговорка, temerarios ausus, temerarii sequuntur euentus ¹⁹, отчего я и сам разок пострадал). И когда упорно пробивался сквозь литовские полки, исполняя долг доброго гетмана и храброго рыцаря, то был убит на поле боя. А остальные волынцы, видя, что [их] князя и вождя не стало, сразу же с великими и жалостными сетованиями побежали врозь кто куда мог, а другие сдавались победителям литовцам.

Литва силой завладела Владимирским княжеством. А осажденные, видя гибель своего господина и победу литовцев, тут же с Владимирским замком и с городом сдались на милость победителя Гедимина, великого князя Литовского, и принесли ему присягу верности. А затем Гедимин завладел и всем Волынским княжеством в результате той победы и добровольного подчинения обывателей, когда [те] увидели, что противиться было трудно.

Гедимин завладел Луцким княжеством. Разместив во Владимирском замке и городе [Владимире] своих старост и литовских рыцарей, [Гедимин] двинулся к Луцку завершать свою победу [войной] против князя луцкого, потому что во время войны с крестоносцами [тот] отнял было [у Литвы] Дрогичин и Брест Литовский. И хотя Лев, упомянутый князь луцкий, и имел кое-какое наспех собранное войско, но, устрашенный судьбой своего приятеля, владимирского князя Владимира (узнав, что тот разбит и убит литовцами), не дожидаясь гедиминовых сил, бежал до самого Брянска Северского к своему зятю Роману Брянскому. А как только Гедимин осадил Луцкий замок, бояре и чернь, видя, что князь их сбежал и всех бросил (wydal), не пожелали противиться великому князю Гедимину и все единодушно [покорились] его силе и пошли под его власть со всем Луцким княжеством и с его пригородками. И дали ему присягу потомственной верности, которую Гедимин ласково принял, а для лучшего утверждения и закрепления своей победы укрепил луцкий замок и другие пригородки и разместил [там] литовское рыцарство и [своих] старост ²⁰.

Потом, овладев оставшимися пригородками князя Луцкого, [Гедимин] с войском двинулся к Бресту и там, в Бресте, по заслугам щедро наградив своих панов и рыцарей, на время распустил по домам литовское и жмудское войско передохнуть от трудов после недавней войны с орденом и русской [войны]. А сам в течение зимы отдыхал в Бресте, занимаясь текущими делами и земскими нуждами, и в это время готовил оружие и различное военное снаряжение для тайно замышлявшейся [им] новой войны против киевского князя Станислава. [Он] воевал с большей выгодой (pozytkiem), чем мы сейчас, хотя пушек и не имел.

Гедимин с литовцами [идет] на Киев ²¹. Потом в 1320 году, известив всех своих жмудских, литовских, новогрудских и полоцких бояр, [Гедимин] собрал огромное войско, и вскоре после Пасхи (Wielkiej Nocy) ²², в наиболее подходящее для войны время, когда новая трава для корма коней уже под ногами, а весна готовит необлаченным (neodzianem) рыцарям прелестное раннее цветение, двинулся из Бреста против князя Станислава Киевского, который в то время титуловался (sie z przodkow pisal) русским монархом или самодержцем (jedynowlajca), как ныне [царь] Московский ²³.

Литовцы взяли Овруч и Житомир. Спокойно пройдя луцкие и волынские земли, [уже] подчиненные себе, [Гедимин] первым делом подступил под Овруч, замок князя Станислава, который взял силой, оставив там литовский [гарнизон], а потом осадил Житомир, где собралось много киевской шляхты, которым тоже завладел в результате сдачи ([ибо замок] усиленно штурмовали, и оборонявшие его русские изнемогли). А выпроводив русских старост и рыцарей, для обороны в замке и в городе посадил своих литовцев. Потом двинулся далее в киевские волости, разрушая и сжигая все, что попадалось [под руку]. Видя это, киевский князь Станислав решил на насилие (gwalt) отвечать насилием и литовцев, бывших рабов (niewolnikom) своих предков, не дожидаться в Киеве, а преградить им путь оружием.