Текст книги "Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси (ЛП)"

Автор книги: Мацей Стрыйковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 55 страниц)

КНИГА ДЕСЯТАЯ

Глава 1. Витенес или Вицень из Эйраголы с общего согласия избран и возведен на великое княжение Литовское, Жмудское, Русское, Ятвяжское и Подляшское.

Глава 2. О взятии литовцами Гостынина, Сохачева, Плоцка и Добжиня и как литвин Пелюша с орденскими рыцарями погромил литовских панов на свадьбе.

Глава 3. О частых вторжениях и пограничных войнах литовских и жмудских с прусскими крестоносцами.

Глава 4. О разорении литовцами Добжиньской земли и поражении руссаков под Люблином.

Глава 5. О разорении литовцами Калишской земли и частых наездах между ними и крестоносцами.

Глава 6. О разорении Прусской земли литовским князем Витенем и о поражении его за кощунство над святыней Тела Господня в 1311 году.

Вельможному пану

пану Юрию Зеновичу ¹ ,

каштеляну смоленскому и прочее

Глава первая

Витенес или Вицень, эйраголец, согласно избран и возведен на великое княжение литовское, жмудское, русское, ятвяжское и подляшское

Витенес, которого в то время возвели на великое княжение Литовское. Всеобщим волеизъявлением и единодушным голосованием всех сословий литовских и жмудских в Кернове был избран и возведен на великое княжение Литовское, Жмудское и Русское Витенес или Вицень родом из Эйраголы, герба Колюмнов. А законный наследник литовского государства, чернец Лаврыш Тройденович, подтвердил все его права, которые добровольно уступил ему в году от рождения спасителя Господа Христа 1283, [году] правления императора Рудольфа 27 и папы Иоанна 21, при монаршестве Лешека Черного в Польше и Льва Даниловича на Руси и при девятом прусском магистре Бурхарде Швандене ².

А будучи на новом панстве, Витенес задумал сразу же делом подтвердить мнение о своей удали, для чего собрал большое войско из литовцев и жмудинов и отправил с ним своего гетмана разорять польскую землю, желая отомстить за то поражение, когда Лешко поразил их наголову между Наревом и Неманом.

Литва повоевала Польшу. В году господнем 1283, четвертого октября, еще большими полками, чем в прошлом году, [литовцы] через Луковский повят внезапно вторглись в Сандомирскую землю и, не встретив сопротивления, огнем и мечом жестоко разорили деревни, местечки, дворы и церкви, грабя, поджигая и убивая всех, кто подвернется, рубили стариков и малых детей. А шесть тысяч поляков захватили в плен и, набрав добычи и скота с различным добром, двинулись назад в Литву, не встречая никакого отпора, ибо шляхта разбежалась по ближайшим замкам.

Чуткость и быстрота Лешека. Лешко же в это время проводил в Кракове сеймики либо вече, но, как только узнал о литовском вторжении, сразу ринулся к оружию и днем и ночью гнался за неприятелем с панами и шляхтой, которые в тот момент были при нем; к другим же он разослал гонцов, приказав им скакать за собой. Сандомирскую шляхту он тоже обослал [гонцами], чтобы те крестьян поднимали и все вместе спешили к нему, как на пожар (jako na gwalt) ³.

Речь Лешека против литовцев, [обращенная] к рыцарству. Итак, когда шляхта и крестьянство со всех сторон стеклись (sie sypali) к своему верховному главе и царствующей особе и все собрались на одно поле, а от неприятеля были уже недалеко, Лешко, собрав их всех вместе, произнес уважительную для всего рыцарства красочную (ozdobna) речь. [Он призывал], чтобы все показали себя удалыми мужами, горячо любимыми женами и детками, друзьями, близкими и подданными, чтобы помогли также и кметам своим, которых литовцы ведут в позорную неволю, и дали пленникам вожделенное спасение. И чтобы отомстили за убитых стариков, замученных деток, разоренные земли, сожженные деревни, разграбленные фольварки и местечки, оскверненные церкви и святые таинства. [Лешко] убеждал, что отдать свою жизнь во славу Бога и за свои собственные идеалы (grunty) это наивысшая честь, и что добрая слава мужа продолжительнее добродетельной и здоровой жизни, которой можно было бы пожелать. Великая и прочная слава, в которой истинная жизнь, длится вечно, [но она] не приходит без великих трудностей и опасностей, [и чтобы] мужеством и превосходством достичь славы, нужно скрепить ее честной кровью. Поэтому чтобы выступали и охотнее шли, а побивши врагов, их кровью воздали бы за своих милых друзей и чтобы освободили пленников, жалобными слезами взывающими к их помощи о спасении, и так далее. Так описывают речь Лешека Длугош и Кромер. А чтобы с тем большей верой и надеждой на Божью помощь одолеть неприятелей, Богом пренебрегающих, Лешко велел всему рыцарству очиститься от своих грехов и принять святое причастие Господне, укрепив тело и душу, и сам князь первым перед ними это набожно учинил.

Литовцы же из-за [возникших] военных трудностей не хотели бросать своего рыцарского снаряжения и высматривать какого-нибудь безопасного укрытия, а надеялись только на мужество и на оборону, поэтому задумали и постановили попробовать сразиться и смелой встречей возместить первую неудачу.

Ровное поле. Итак, оставив в лесу с малой стражей молодых и хворых, сложив в кучу свои вьюки с награбленным в Польше добром и еще крепче, чем прежде, связав пленников, опасаясь, чтобы [те] как-нибудь не потревожили их с тыла, [литовцы] с громкими разноголосыми криками быстрым шагом двинулись против поляков, которые в готовности стояли на поле, называемом Ровное (Rowne) ⁴. Увидев их, поляки сперва немного встревожились, особенно когда получше разглядели, как смело идут на них те, которые, по их мнению, должны были бы бежать. Однако когда сам Лешко одернул (napominal) их и как следует выстроил полки, снова быстро осмелели.

Огромная битва поляков с литовцами. Сначала Лешко выставил против литовцев два наиболее исправных полка, над одним воеводой был поставлен Зегота Краковский, а над другим Януш Сандомирский. Предусмотрительность Лешека. Сам же заботливо поглядывал во все стороны, как следует примечая, что с какой стороны делается и там и сям, и если бы где увидел, что свои уступают и ослабевают, тут же послал бы им помощь. Но первый литовский напор длился недолго, ибо был немедленно отражен мощью стеной стоявших поляков. Первые [литовцы], которые начали битву с краковским воеводой и с придворными рыцарями Лешека, начали отступать, думая о бегстве; другие, увидев это, сразу же показали спины (tyl podawszy) и [укрылись] в лесу, а потом и там и сям отпускали конские поводья и разбегались. На поле боя их полегло несколько тысяч, а поляки захватили сложенную в лесу добычу и освободили пленников.

Так два поражения литовцев от Лешека Черного, одно за другим, описывают Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 58, стр. 175 и 176), Ваповский, Кромер (кн. 10) и другие. Однако все-таки Польша была повоевана литовцами, а двум землям, Луковской и Люблинской, а третьей Сандомирской, ими был нанесен большой ущерб.

Подлости (lotrostwa) Павла, епископа Краковского. А Лешко Черный всю вину за разорения и ущерб, понесенный от литовцев, возложил на краковского епископа Павла ⁵, который умножал подлости, забыв о своем духовном сане и принадлежности к курии. Монашек из женского монастыря Скала ⁶ он силой взял для развратного общения (ku nierzadnemu obcowaniu); собственноручно убил копьем охотника-ловчего за то, что на охоте зверь незаметно [проскочил] мимо него и убежал; вместо того, чтобы дружбой и повиновением смелее поддержать своего господина, добродетельного монарха Лешека, был заодно с литовцами и бунтовал против Лешека Сандомирскую, а также и Краковскую земли. Из-за этих конфликтов [Павел] потом был схвачен и в качестве узника заключен в Серадзском замке, но Лешко был вынужден с большой неохотой (z znaczna nawiazka) помириться [с епископом] (ибо в то время князья были очень набожными) и отпустить его ⁷.

Жестокость Пшемыслава по отношению к жене. В том же году Лукардия (Lukardis), жена великопольского князя Пшемыслава ⁸, была удавлена своими служанками с подозрением, что по наущению самого Пшемыслава, ибо злодеек он оставил без кары и мести. Однако потом в Польше в народе распевали песню (вплоть до времен Длугоша и Меховского, как [они] сами вспоминают) в манере жалостной мольбы этой княгини, которая умоляла и просила, чтобы [муж] не позволил ее жестоко убить, но чтобы отпустил домой в одной лишь сорочке. Однако же и сам [Пшемыслав], ставший потом польским королем, был убит бранденбургскими маркграфами.

Польские разборки. Лешко бежит из Польши от своих. Году же в 1285 по наущению краковского епископа Павла все паны и шляхта Малой Польши призвали мазовецкого князя Конрада Черского (Cyrnenskiego) ⁹ царствовать в Польше вместо своего господина Лешека, которого считали негодным. А когда [Конрад] с войском подошел к Сандомиру, к нему выехали [краковский] каштелян Варш (Warsius) и краковский воевода Зегота, сандомирский воевода Ян и [сандомирский] каштелян Кристин с епископом Павлом, там же ему и присягнули, и [передали ему] все замки и города за исключением одного лишь Краковского замка, где заперся Лешко с женой ¹⁰. Но потом, видя, что все свои от него отступились, а Конрад, князь Мазовецкий, стянул к Кракову огромные силы, злополучный Лешко бежал с женой в Венгрию.

Доблесть немцев, краковских горожан. Оборону города и Краковского замка [Лешек] поручил немцам, горожанам, которые сохранили верность своему господину и ни деньгами, ни просьбами, ни мощью Конрада не дали склонить себя к сдаче вверенного им замка. И долго оборонялись от мощи всех польских панов и Конрада вплоть до до тех пор, пока Лешко не пришел им на помощь с войском от венгерского короля Владислава ¹¹. Мазовецкий князь Конрад встретился с этим войском и вступил с ним в бой у Богучи (Boguczicz) над рекой Раба, но потерпел поражение и едва успел бежать в Мазовию. И вот так Господь Бог исходом этой битвы показал тогда, кто из них справедливо поднял оружие против другого.

Милость Лешека к изменникам. Лешко, воспользовавшись победой для мира, все вины, [случившиеся] по неразумию, панам простил, а сам, приехав в Краков, всю оборону города и Краковского замка и впредь поручил немцам, а венгров, достойно одарив, отправил [по домам].

Мазовецкая война с Русью. В том же году мазовецкий князь Болеслав Плоцкий с мазурами повоевал русские земли, но руссаки ему тут же воздали око за око, когда так же разорили Мазовию, мстя за свои обиды.

Дивное бедствие от ядовитых гадин. В том же 1285 году, на исходе июня, в Пруссии, в Курляндии и в Жмуди во множестве размножились ядовитые твари или гадины с клешнями как у раков. И кого такая тварь (chrobak) укусит, тот на второй или третий день должен умереть, и никакое лекарство пострадавшему не поможет.

Татары воюют Венгрию и Грецию. В том же году татары огнем и саблей вплоть до Пешта повоевали венгерскую землю, в которой жили, как у себя дома, начиная от праздника Трех Королей и вплоть до Пасхи ¹². А потом татары наехали на Константинопольское царство и, учинив великое пролитие крови христианской, захватили много греческих городов.

Глава вторая

О взятии литовцами Гостынина, Сохачова, Плоцка и Добжиня, и как литвин Пелюша [вместе] с крестоносцами погромил литовских панов на свадьбе

Конрад, князь Черский и Мазовецкий, задумав отобрать у куявского князя Владислава Локетка Гостынинский (Gostinski) замок и [прилегающие] земли, призвал на помощь литовцев и русаков, а в замок направил нанятых предателей, которые, как только литовцы осадили замок и пошли на штурм частокола (na blanki), [изнутри] открыли заграждения (brone). В то время литовцы перешли к захватам замков, как ныне мы [по отношению] к венграм. Ворвавшись в замок, литовцы из шестисот человек часть зарубили, часть увели в Литву в неволю, а пустой замок, обобранный и разграбленный, отдали князю Конраду Мазовецкому в году 1285.

Несогласия польских князей. Владислав же Локетек, мстя за эти кривды, перебив ночью стражу, захватил Плоцкий замок и не отдавал его вплоть до окончательного соглашения: Конрад возмещает ущерб, нанесенный литовцами, и отдает ему Гостынинский замок.

Литовцы воюют Мазовию и захватывают Сохачов и Плоцк. Потом литовцы и русаки, которых до этого Конрад призывал к себе на помощь, вторглись в Мазовию, захватили и сожгли Сохачовский и Плоцкий замки, разоряя фольварки и местечки, нанесли огромный ущерб, множество людей обоего пола перебили, а других увели в неволю.

Литвин Пелюша своих побил. А в 1286 году некий Пелюша из рода литовских князей, которого Длугош, Петр Дусбург и Меховский пишут Ducem Litvaniae (литовским герцогом) ¹³, будучи обижен (ukrzywdzony) в литовском княжестве то ли Витенем, то ли литовскими панами, и желая отомстить за свои неправды, переметнулся к прусским крестоносцам. Приехав в Кенигсберг, он попросил там кенигсбергского комтура Альбрехта Мейсенского, чтобы дал ему в помощь двадцать всадников (rejterow). Комтур послал тогда с ним двадцать конных немцев, старшими над которыми были Мартин Голин и Конрад Дьявол (Tuwil) ¹⁴. Соединившись [с ними], Пелюша вместе со слугами и со своими помощниками приехал на одно место, где литовские князья и паны готовились отпраздновать свадьбу, и ночью ударил на спящих и пьяных. [Он] перебил там семьдесят князьков или виднейших [литовских] панов и великое множество прочего народа обоего пола, а жениха с невестой, с женщинами и девушками, с награбленным [добром] и драгоценными трофеями увел в Кенигсберг.

Году же в 1287 литовцы, жмудины и прусские язычники с большим войском казацкими дорогами вторглись в Добжиньскую землю и в воскресный день, когда горожане были в церквях, славя Бога, наскочили и взяли главный город Добжинь. Перебили стариков и детей, изнасиловали молодок (mlode), других, пойманных в городе и деревнях, увели в жалкую неволю, а город сожгли. Убитых людей обоего пола насчитали три тысячи, а в неволю беспрепятственно увели 9 000 пленников.

Крестоносцы [идут] на Литву. На следующий 1288 год польский монарх Лешко Черный, выправив у папы грамоту на сбор добровольцев для крестового похода против языческой Литвы, собрал, как из своих княжеств, так и из чужих краев, большое войско [из крестоносцев], которые по папской грамоте со всех сторон собрались на Литву. С этими людьми Лешко, пустив весть, что идет в литовские земли, чтобы отомстить им за недавнее добжиньское разорение, повернул это войско в Черскую Мазовию, которая была под управлением князя Конрада. Итак, оставив в покое Литву, [Лешек] распустил загоны по трем [направлениям] и огнем и мечом повоевал всю Мазовецкую землю. За что Господь Бог Лешека сразу же и покарал, ведь он обратил крестоносное войско не на Литву, на которую принял от папы крест, а на своих. Ибо той же осенью, 13 декабря, в великом множестве, как саранча, [в Польшу] вторглись татары с царьками Ногаем (Nagaj) и Телебугой (Telubuga) ¹⁵.

Татары жестоко воюют Польшу и Мазовию. Сначала через русские края [они вторглись] в Люблинскую и Мазовецкую земли, потом распустили загоны до Сандомирской, Серадзской и Краковской земель, где попалили и разрушили без числа местечек, замков, монастырей, фольварков и деревень; и только от монастыря Креста на Лысой горе, по просьбе [za porada] руссаков ¹⁶, отвели хищную руку.

Лешко второй раз бежит из Польши. А Лешко Черный, усомнившись в силе своего рыцарства, бежал в Венгрию со своей женой Грифиной ¹⁷, из-за чего татары без помех своевольно разоряли, грабили и жгли польскую землю вплоть до самых Венгерских Татр. 21 000 паненок, захваченных в Польше. И такое огромное число людей вывели тогда из Польши, что, когда их под Владимиром на Волыни сортировали и делили, только девушек и незамужних паненок насчитали двадцать и одну тысячу.

Чародейства и отравы татарские. Но и руссаки, хотя и были товарищами и данниками татарскими, не избежали от них беды. Ибо татары, выходя из Руси в Орду, мерзостно вынимали сердца у убитых поляков и, смочив их в ядовитой отраве, втыкали на вертелы, заколдовывая их при этом чернокнижной наукой. И ставили в реки и в озера, с чего потом очень много людей, использовавших и пивших ядовитую заговоренную воду, заболевали неизлечимыми болезнями и в муках умирали, если только руссаки быстро и не слишком поздно не замечали эту отраву и эти мерзости языческие. О чем Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 60), Кромер (кн. 9) и другие.

Глава третья

О частых вторжениях и пограничных войнах литовских и жмудских с прусскими крестоносцами в году 1289 и последующих

По известиям хроник прусских, лифляндских, Длугоша, Ваповского, Меховского и Кромера

Самбийская земля, где Кенигсберг, повоевана литовцами. В 1289 году литовское войско из восьми тысяч одних только рыцарей вторглось в Пруссию, в Самбийскую землю, которую повоевало огнем и мечом, распустив вдоль и поперек свои загоны, а в Литву отошли, обремененные большими трофеями, с пленниками, стадами и различной добычей, не встретив должного отпора, ибо крестоносцы не посмели вступить с ними в битву, только пятьдесят литовских казаков захватили в стычке ¹⁸.

Году же в 1291 комтур Кенигсберга Бертольд Брухавен (Brunhanim), желая отомстить литовцам за то вторжение, собрал орденское войско и, вторгнувшись в Литву, замок Колайне (Koleina) захватил и спалил. Перебив много литовских людей и семьдесят их захватив [в плен], крестоносцы вернулись в Пруссию.

Литовские замки Мингедин и Медерабе ¹⁹. А литовцы, желая преградить дорогу крестоносцам, чтобы не могли устраивать набеги на их владения, начали строить замок Мингедин. Желая помешать его строительству, кенигсбергский комтур Бертольд собрал новое войско и двинулся на Литву, но, устрашенный многочисленностью литовского рыцарства, охранявшего строителей, повернул в другую сторону, где взял литовский замок под названием Медерабе, в котором освободил всех христианских пленников, а язычников [одних] перебил, других пленниками увел в Пруссию.

Едва кенигсбергский комтур Бертольд вышел из Литвы, как тут же прусский магистр Мемер (Мейнхард фон Кверфурт) с сильным войском немедля снова вторгся в литовскую землю, разорил и обратил в пепел два повята: Пастовию и Гесовию (Pastonow i Gersow) и с большой добычей и пленниками вернулся в Пруссию.

Потом, вскоре после вторжения магистра, в третий раз в Литву отправился комтур Бальги, имея с собой полторы тысячи всадников (rejterow) ²⁰, и огнем и мечом разорил два повята: Оукаимский (Onkajmski) и Менгединский.

Литовцы повоевали Куявскую землю. А через несколько дней Витенес или Вицень, князь литовский, благодаря поддержке князя Болеслава ²¹ через Мазовию вторгся в Куявскую землю, где огнем и мечом повоевал все волости около Бреста Куявского и, захватив множество людей и добычи, без помех двинулся в Литву. И хотя и Владислав Локетек, и Казимир Куявский, и князья Ленчицкие, и прусский магистр Мейнхард сразу собрались со своим рыцарством и немедленно догнали литовское войско, однако ни в чем не преуспели, а лишь полюбовались на бесчинствующего (plundrujacych) противника и повернули назад, а литовцы с добычей ушли в Литву через Мазовию.

В том же году, девятого дня июля месяца, валахи или куманы умертвили спящего в покоях венгерского короля Владислава ²².

В том же году Владислав Локетек, князь Лещицкий, Куявский и Серадзский, ожесточенно соперничал (wielkie burdy wiedli) с чешским королем Вацлавом за польскую корону.

Прусский магистр едва утек из Литвы. А в 1292 году прусский магистр Мейнхард с немецким войском подступил к литовской границе, но, когда его предостерегли о заговоре и о засаде, [устроенной] литовцами и язычниками-пруссами, едва ушел от великой опасности и, отступая днем и ночью, вернулся в Кенигсберг. Ибо литовцы собирались ударить на немецкое войско в лоб, а пруссы, которые хотели вернуться к прежнему язычеству, собирались с тыла и с флангов взять в кольцо [всех] немцев вместе с их магистром.

Витень, воюя Пруссию, [терпит] поражение. Потом, в 1293 году, комтур Рагнита Генрих Штанге в день святого Иакова (25 июля) захватил в Литве замок Мингедин (Юнигеду), где множество литовцев перебил, а других захватил в плен. По его следам тут же погнался Витень, князь литовский, со множеством литовцев и руссаков. [Витень] воевал прусскую землю в течение восьмидесяти (osmdziesiat) дней, но, окруженный крестоносцами в тесном закутке и разбитый, едва сам утек в Литву с малой дружиной ²³.

В том же году Владислав Локетек воевал в Краковской земле, изгоняя чехов, татары же страшно разорили Сандомирский край.

Литовцы сожгли Ленчицу и собор. А на следующий 1294 год, вскоре после Святок, литовский князь Вицень или Витенес с тысячью и восемью сотнями конных ²⁴ через леса и густой бор казацкой дорогой вторгся в Ленчицкую землю и спалил город Ленчицкий, а еще раньше ударил на Ленчицкий собор (Tum), куда на праздничные торжества собралось очень много людей, которых литовцы порубили и поубивали, а других повязали. Прелатов, каноников и капелланов Витень также забрал в неволю, разграбил священные убранства и серебряную и золотую церковную посуду ²⁵. А тех многих людей, которые сбежались в церковь и храбро оборонялись от язычников, задушил дымом и огнем, запалив соседние дома и дворы священников, расположенные около церкви. После этого Витень распустил литовцев в загоны по волостям и, набрав множество трофеев, людей и добычи, спешно уходил в Литву.

Князь Казимир убит, а поляки разбиты литовцами на своей земле. Князь Казимир Ленчицкий, брат Локетка, со своим рыцарством догнал [Витеня] в деревне Жухове (Zuchowie), а по некоторым [иным сведениям], в Троянове ²⁶, близ города Сохачева, над рекой Бзурой. И там князь Казимир смело ударил на них, нимало не уважая смелости [самого] неприятеля, и, проявляя мужество и пробиваясь сквозь сплоченные литовские полки, был убит. Мужественный муж мужественно (mezny maz meznie) испустил благородный и отважный дух. Пока шла ожесточенная битва, много пленников сбежало, а многие польские рыцари, которые бежали из битвы, потонули в Бзуре, иные полегли на поле, других же пойманных бедолаг (nieborakow) литовцы забрали в неволю.

Каждому литвину досталось по 20 христианских пленников. Когда битва таким образом окончилась смертью благородного князя Казимира, на долю каждого литовского язычника при дележе досталось по 20 человек польских христиан, о чем Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 65, стр. 190). Percata pugna cuilibet barbaro viginti Christiani Poloni in sortem sesserunt. Cromerus lib. 10. Tantam vero praedam hominum abduxere tunk barbari, ut viginti capita singulis sederent. О том же одинаково пишут Ваповский, Бельский и историк того века Петр Дусбург.

Мое собственное об этом свидетельство, когда я был еще пареньком (chlopcem) и в первый раз приехал в Литву в году 1565 ²⁷. А что Меховский и Длугош сомневаются, была ли та битва у Троянова либо у Жухова, то я сам своими глазами видел, как на ровном и песчаном Трояновском поле, которое недалеко от усадьбы Сохачева, в четверти мили [по направлению] к реке Бзура (через которую в недобрый час [мне] с паном Познанским случилось переправляться в корытах (w koryciech), ибо паромов не было), пахарь плугом выпахал шпоры, три копья без древков, округлую булаву и несколько железных наконечников от стрел старинной работы, проржавевших от времени. Все это доказывает, что литовцы со своим князем Витенем одержали эту победу под Трояновым, а не под Жуховым.

И с того времени куявский князь Владислав Локетек, родной брат убитого литовцами князя Казимира, унаследовал и взял под свое управление Ленчицкую землю, ибо Казимир не оставил после себя потомков и прямых наследников (dziedzicznego potomstwa).

В том же году мазовецкий князь Конрад, пан Черский, сын князя Земовита, убитого Шварном и литовцами в Ездово, умер в Червиньском монастыре и там же погребен ²⁸. Он построил монастырь в Блоне и передал [его монахам], а после него всем мазовецким княжеством завладел брат [Конрада] Болеслав, зять убитого литовского князя Тройдена ²⁹.

Немцы воюют Литву и жгут Визну. В том же 1294 году прусский магистр Мейнхард в конце зимы воевал в Литве два повята: Пастов и Ершов (Jerschow). А когда, захватив и спалив два замка, обнаружил, что третий взять трудно, то, отослав пленных литовцев в Пруссию, вернулся с войском к Визне, замку князя Болеслава Мазовецкого. [Магистр] захватил этот [замок] и сжег его потому, что с разрешения Болеслава литовцы жили в Визне и частыми вторжениями чинили большие беды в Польше и в Пруссии.

В 1575 году, когда [я] там был. Отсюда выходит, что эти литовские замки и повяты Гершов (Gerschow) ³⁰ и Пастов, разоренные крестоносцами, когда-то были на Подляшье неподалеку от Визны, поскольку я и сам видел несколько городищ, расположенных как оборонные пункты на прусской границе в лесной чаще за Августовым. Там пахари, по старинке расчищая лес под поле, еще и теперь выкапывают цепи от подъемных мостов, петли от брам либо ворот и другие знаки старинных замков и битв.

Немцы взяли замок Кимель. Тогда же Людвиг, комтур Рагнита (Ragnety), литовский замок Кимель захватил и сжег.

Потом, в 1295 году, после смерти вроцлавского князя Генриха ³¹, монарха польского, когда правление многих князей в одном государстве польским панам надоело (sprzykrzylo), [они] начали судить и рядить, как бы из многих польских княжеств учинить одно королевство и монархию, то есть единовластие. Ибо со времен польского короля Болеслава Смелого, который убил святого Станислава, польское королевство и коронование перестало быть из-за папского проклятия и запрета. Из-за этого королевство Польское было разорвано на полторы дюжины (kilkonascie) княжеств и только тот, кто был краковским князем, как Владислав Второй, Болеслав Четвертый, Лешко Пятый Белый, Болеслав Пятый Стыдливый, Лешко Шестой Черный и Генрих Честный, князь Вроцлавский, тот получал верховность правления и как бы видимость (xtalt) монархии. И это несмотря на то, что они не имели никакой [реальной] власти над другими князьями, ибо Силезские, Куявские, Великопольские, Серадзские, Поморские, Ленчицкие, Сандомирские, Мазовецкие и другие [князья] свободно правили каждый по собственному праву, уставу и разумению. Из-за этого между столь многими князьями случались частые войны, набеги и выбивания (wybijania) из княжеств, а литовцы, татары и руссаки часто тревожили их в связи с великим упадком бедной Польши.

Пшемыслав избран польским королем. Итак, когда из-за убийства святого Станислава ³² Польша двести и пятнадцать лет пробыла без короны, поляки избрали себе королем Пшемыслава Второго, князя Великой Польши и Поморья, который в то время и могуществом и знатностью прирожденных королевских прав превосходил всех прочих польских князей. Гнезненский архиепископ Якуб Свинка короновал его старинной короной, пожалованной первому польскому королю Болеславу Храброму императором Оттоном в 999 году, которую до того дня гнезенские прелаты в течение 215 лет бережно хранили среди церковных сокровищ. На возобновленное королевство Польское [Пшемыслава короновали] в Гнезно [вместе] с женой Риксой (Richsa), дочерью шведского короля.

Польский король Пшемыслав убит. Но другие польские князья завидовали тому, что королевство восстановил [именно] он, а соседи, особенно саксонские и иные немецкие князья боялись его могущества. Вот поэтому бранденбургские маркграфы, улучив подходящее для этого время, когда в Рогозьне, на границах Бранденбурга, он со своими дворянами беспечно предавался шальному веселью масленицы, в Пепельную среду ³³, тайно прокравшись лесами, ударили на его дворян, перепившихся и спящих со вчерашнего похмелья. Там же схватили и самого короля, хотя тот и отважно защищался, жестоко исколотого дротиками и изрубленного, и, наконец, когда не смогли увезти с собой живым, умертвили, заколов его. Тело его похоронено в Познани. Прожил он на своем веку тридцать и восемь лет, три месяца и 24 дня, а царствовал в восстановленном королевстве Польском семь месяцев и одиннадцать дней.

Наленчи и Зарембы лишены дворянства. Длугош пишет, что причиной его смерти были Зарембы, имеющие герб «Лев на стене», и Наленчи, носящие герб «Свернутая Повязка», из-за чего шляхтичей тех гербов и [членов их] семей не допускали ставить в войско среди шляхты и другого польского рыцарства, было запрещено считать их шляхтой, а также [им запретили] носить красную одежду ³⁴. И только потом, при Казимире Втором ³⁵, когда они прекрасно проявили себя на войне против руссаков и своей доблестью загладили позор предков, было позволено возвратить им прежнее [дворянское] достоинство, и с тех пор [это признавали] уже и последующие коронованные польские короли.

Литовцы воюют Пруссию и Лифляндию. Потом, в 1296 году, литовский князь Витень, вторгнувшись в Хелминскую землю, огнем и мечом повоевал весь край вдоль и поперек до Голубенского повята, и с большой добычей вернулся в Литву. А потом с литовским и жмудским войском сразу же двинулся в Лифляндскую землю.

Крестоносцы осадили Гродно. Но комтур Бальги Зигфрид и другой Петр из Кенигсберга ³⁶, вторгнувшись в Литву, осадили Гарту [Gartin], замок на Немане. Узнав об этом, Витень тут же вернулся из Лифляндии на помощь своим и для подкрепления. Немцы были так устрашены прибытием литовского войска, что уходили от Гарты в Пруссию вскачь, захватив тысячу человек пленников из Литвы, о чем Длугош, Меховский (кн. 4, стр. 196) и другие.

Литовцы терпят поражение в Пруссии. В 1298 году литовцы и жмудины разрушили город Страсбург в Пруссии, недавно заложенный в Хелминском повяте, растащив из костелов священные сосуды. А когда уходили с добычей, в лесу их догнал комтур Конрад Зак с хелминским рыцарством и разбил наголову, отбив все награбленное и пленников.

Литовцы повоевали Натангию в Пруссии. Потом на следующий 1299 год, когда шестьсот верховых литовских казаков воевали Прусскую землю, в земле Натангской (Naktanskiej) их поджидал в засаде комтур Бранденбурга с многими своими немцами. Но когда литовцы, вероятно, предупрежденные шпионами (przez szpiegi), задержались с прибытием на это место, [комтур] обескураженно распустил орденское войско по домам. А литовцы тем временем подошли и повоевали Натангскую землю, двести и пятьдесят немцев захватили [в плен], а других посекли.

Лифляндские разборки (rosterki). В том же году лифляндский магистр со своими рыцарями захватил рижского архиепископа Яна Квирина (Quirina), своего учредителя (fundatora) ³⁷, за то, что тот не позволял им приневоливать [жителей] города Риги под угрозой разрушить [город] до основания, на чем они настаивали. Так же они поступали и с предшественниками этого архиепископа, Иоганном Фехтой (Janowi Wochtowi) и Альбрехтом (Суербером). В прежние годы [орденские братья] также согнали с Дерптского епископства Фридриха из Газельдорфа (Hadelzappe), отчего потом произошли великие внутренние войны между Ригой и Орденом, что было наруку Литве. Ибо рижане сами не могли противостоять мощи Ордена и за деньги приводили литовцев [воевать] против крестоносцев.