Текст книги "Тучи сгущаются (СИ)"

Автор книги: Лориана Рава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

– Что я должен делать?

– Для начала сесть и поесть. Чтобы ты не упал в голодный обморок в неподходящий момент.

Юноша осторожно вылез из своего угла и придвинулся к столу, но приняться за отвар всё-таки не решился. Он спросил:

– Ну допустим я узнаю кого-то из пиратов. Что тогда?

– Там видно будет. Жаль, я не могу решить такой вопрос единолично, он так просто это дело не оставлю.

– Юноша принялся за еду. Асеро понимал, что сейчас испытывает несчастный Чуткий Нюх. Конечно, несмотря ни на что юноша хочет жить, но ему мешает верность данному сгоряча обету. Но если он найдёт достаточно весомую причину чтобы этот обет отменить – что ж, тогда он с чистой совестью откажется от мысли загубить свою юную жизнь.

В последующие два дня до приезда посла ничего особенного не произошло. Чуткий Нюх оправился настолько, что его можно было выдать за воина охраны, лицо прикрыто шлемом.

Небесный Свод был слишком нездоров чтобы читать свой доклад, зато Киноа обнадёжил, подтвердив что золота, серебра и драгоценных камней на выкуп хватает, и в долги можно не залезать. Даже мастерские прекратят работу не на полгода, а на два месяца, и что работу можно даже не прекращать, а заняться за это время выпуском посуды.

Также Асеро узнал, что ещё когда Чуткого Нюха только встретили в Тумбесе, было решено снаряжен корабль с целью обнаружить пиратское гнездо, но шансов на это было мало....

Наконец наступил день приёма посла. Асеро торжественно восседал на троне, ожидая когда это посол торжественно войдёт в зал. Вдоль стен на скамьях торжественно восседали носящие льяуту, они тоже были разодеты по этикету и тоже напряжены как тетивы луков. Разве что Жёлтый Лист вроде бы спокоен или кажется таковым.... У Первого Инки немного немного побаливала голова – сказывалось напряжение и нервный недосып, с тех пор как он узнал о беде племянников, его мучили кошмары. Он подумал, что волнуется теперь гораздо больше, чем когда испанский посол хотел всучить ему отравленный плащ. Тогда он испытывал нечто вроде охотничьего азарта, но теперь он боялся за других.

Чуткий Нюх в шлеме и костюме воина стоял у трона Асеро, изображая телохранителя. "Изображая" потому что Асеро понимал – в случае заварухи скорее его придётся защищать, чем он сам сумеет кого-то защитить, слишком слаб. Но большого значения это не имело, нападать посол едва ли решится, главное, что Чуткий Нюх мог опознать пиратов в лицо.

Когда посол вошёл с торжественными церемониями, то Чуткий Нюх шепнул, что видит этого человека в первый раз. Для Асеро это было большим облегчением, все эти дни он опасался, что послом окажется сам Прижигатель.

Когда закончились торжественные формальности, посол наконец заговорил по существу вопроса (говорил он по-испански, видимо, знатока кечуа на его родине не нашлось):

– Итак, наши корсары требуют выкупа за принцев и не намерены ждать, способны ли Вы, Ваше Величество, заплатить выкуп сразу, или мы можем предоставить вам золото в долг под 100% годовых.

Асеро чуть не присвистнул от удивления. 100%! Губу эти господа раскатали конечно... Всё-таки хорошо, что инки решились отказаться от стольких проектов, но не влезать в долг. Вслух же он сказал:

– Благодарю вас, но на выкуп мы сумели наскрести, так что в услугах кредиторов не нуждаемся. Хотя, конечно, вы могли бы выступить в качестве третейских свидетелей во время сделки, мы имеем основания опасаться подвоха, что пираты могут забрать драгоценности, а пленников не вернуть. Мы слишком хорошо помним уроки истории.

Посол, ещё раз почтительно поклонившись, произнёс:

– Передаю вам, что Английская Корона прежде всего очень сожалеет о случившемся инциденте, мы пошли на этот шаг вынужденно. Да. Английская Корона приказала своим корсарам захватить в плен принцев крови и возможных наследников престола, чтобы найти выход из тупиковой ситуации, в которую нас загнали ваши пираты.

Асеро от удивления поднял брови. На такой "подарок", как добровольное признание в связях с пиратами, он никак не рассчитывал. Ну что ж, тем лучше. Значит, можно будет говорить начистоту.

– Я рад вашей откровенности, ибо мы, Сыны Солнца, ценим честность. Но что же вынудило вас пойти на такой шаг?

– Пиратство тавантисуйцев. Известно ли Вашему Величеству, что ваши люди многократно нападали на наши мирные торговые суда?

– Известно, но только мы не считаем работорговые суда мирными. Возможно, ваши соотечественники, многоуважаемый господин посол, не вполне понимают суть ситуации, видя причину нападений в банальном грабеже и наживе, не так ли?

– Разумеется, пираты на то и пираты, что о своей выгоде не забывают. Но ведь вы, Ваше Величество, сродни богу для подданных и одного вашего слова достаточно чтобы запретить им пиратство.

– С таким же успехом я могу сказать, что и ваша Корона может запретить пиратство своим подданным, а не раздавать патенты на корсарство. Впрочем, у нас причина нападений иная. Прежде всего в нашем государстве есть закон, согласно которому наши люди, увидев в чужих землях попавшего в рабство соотечественника, должны предпринять всё возможное чтобы его освободить. При этом само собой разумеется, что тавантисуец не может попасть в рабство иным способом, кроме как став жертвой пиратства. Законно обратить тавантисуйца в раба невозможно, долгового рабства у нас нет.

– Разве вы не обращаете в рабство своих преступников?

– Нет. Мы отправляем их на тяжёлые работы, в определённые места, но продавать их чужеземцам запрещено. А раб-чужеземец, ступивший на нашу землю, становится свободным. Конечно, во избежание конфликтов наши люди старались выкупать соплеменников. Да только ваши ушлые дельцы всё это тоже просекли, и зная, что за тавантисуйца его соотечественники заплатят любую цену, объявили на наших людей настоящую охоту! Ну и получили ответный удар – если наши люди видят работорговое судно, они делают вывод, что там в трюме с большой вероятностью томятся их соплеменники, а даже если это не так, то кровь их соотечественников всё равно на руках господ-работорговцев есть, и потому с чистой совестью нападают и освобождают рабов. И я не могу их за это укорять, ибо поступают они совершенно правильно.

– Но ведь они посягают на чужую собственность! И на права наших купцов!

– А почему мы должны уважать права негодяев, которые избрали свои заработком издевательства над людьми? Я видел людей, которые имели несчастье побывать в рабстве. Уродующие шрамы и выпавшие зубы у каждого первого, это ещё считается "легко отделался". Не редкость и более серьёзные увечья, а уж что говорить о женщинах, каждая, подчёркиваю, каждая из которых оплакивает своё растоптанное целомудрие. Нет, должно прекратить это зло и чем скорее тем лучше. Могу предложить вам следующее – вы объявляете работорговлю вне закона, и освобождаете всех рабов, которые находятся в собственности английских подданных, а так как работорговых судов не будет, то и нападать нам будет не на кого.

– Однако Ваше Величество, какое вам дело до этих простых моряков и тем более до жалоб каких-то корабельных шлюх?

– Эти люди из моего народа, а я как государь обязан заботиться о благе и счастье своих подданных. И у нас на кораблях и где бы то ни было ещё нет шлюх.

– А что тогда делают на ваших кораблях женщины и девушки?

– То же что и мужчины – работают, – ответил Асеро, – и в море хватает работ, вполне посильных для женщин. Та же готовка, например, или починка сетей, обработка рыбы и водорослей.

– Однако если женщина работает среди мужчин, не означает ли это, что она всё равно их ублажает? Не могу представить себе множество здоровых и крепких юношей, которые имея рядом столь лёгкую добычу, лишь облизывались бы втихую. Даже если бы девушка всем гордо отказывала, тем более печальной была бы её участь. Наши матросы непременно бы её проучили.

– Но я слышал, что у вас всё-таки капитаны иногда берут в плаванье свои семьи.

– Бывает и такое. Однако если матросы по какой-то причине взбунтуются, то участь родных капитана не менее печальна, чем участь той принцессы, которая была на том корабле. Мы не пираты и не требуем за неё выкуп, она уже передана родственникам в качестве жеста доброй воли.

Асеро понял, что ничего не понимает. По счастью, в этот момент поднялся Инти и сказал:

– Прости, Государь, но я не успел передать тебе, что вдова капитана была обнаружен на одном из островков, и доставлена в Тумбес. По её оборванным мочкам ушей, где раньше были серьги, послы решили, что она тоже может иметь родственников среди высшего общества. Впрочем, как оказалось, она и в самом деле в родстве с одним из старейшин. Пока у неё помутнённое состояние рассудка, но есть шанс вернуть ей рассудок хотя бы частично.

Теперь всё стало понятно. Наглость, конечно, со стороны англичан объявлять это жестом доброй воли, но что поделаешь...Асеро вздохнул и прошептал Чуткому Нюху: "Теперь ты будешь своей матери очень нужен".

– Я не понимаю одного, – сказал посол, – если в вашем государстве все настолько богаты, что могут содержать своих жён и дочерей, зачем женщинам вообще работать?

– Конечно, если женщина замужем и плодовита, то работать ей некогда. Однако есть молодые девушки и старые девы, есть вдовы, есть в конце концов женщины, у которых после нескольких родов наступило бесплодие, а дети подросли. Так что если женщина хочет и может работать на благо общества, она имеет на это полное право. Работающие женщины у нас пользуются уважением. Для нас совершеннейшая дикость, что у вас женщину по факту её занятости трудом вне семьи считают за проститутку и потому её считает себя вправе пользовать каждый встречный-поперечный.

Посол удивлённо пожал плечами:

– Скажите, Ваше Величество, но разве вы бы позволили работать своей жене?

– Если бы я был простолюдином? Разумеется, позволил бы. А почему нет?

Говоря это, Асеро поймал хищный взгляд Жёлтого Листа. Луна выполняла неофициальную роль секретаря у Асеро, но если бы помимо этого она получила бы какую-нибудь официальную должность, что иногда практиковалось, то это значило одно – её бесплодие признано официально, и Асеро обязан вступить во второй брак. Но посол, видимо, не был в курсе всех этих тонкостей.

– Думаю, что несчастной сумасшедшей среди сумасшедших будет не так уж плохо. Лично я не смог бы представить себе, чтобы я позволил работать среди мужчин своей жене, сестре или дочери. Ведь они бы неизбежно на неё покушались.

Асеро заговорил поначалу ровно и сдержанно, но постепенно давая волю эмоциям:

– У вас порядочные женщины должны сидеть дома именно потому что ваши мужчины не считают своим долгом сами быть порядочными. Видно, среди вас слишком мало людей, способных на жалость и сострадание. Мне кажется, что вы легко допускаете жестокость потому что вам в голову не приходит поставить себя на место жертвы. Неужели вы не можете представить себе, что это вас хватают, стегают бичами, заковывают в кандалы и бросают в тесный трюм. Неужели вам трудно представить себя на месте женщин, которых подвергают жестоким поруганиям? Думаю, что едва ли кому из тех, кто это делают, понравилась бы самим быть схваченными за локти и бёдра, и сами получить между ног весьма болезненную и позорную рану. Не думаю также, что вам бы понравилось, чтобы такое проделали с вашими жёнами и дочерьми. Так почему вы не щадите других? Вы говорите, что захват в плен принцев был продиктован необходимостью, и допустим что это так. Но никакая необходимость не заставляла вас насмерть запытывать капитана корабля и пытками же доводить до сумасшествия его жену.. Никакая необходимость не заставляла распродавать всех остальных, так что теперь они гнут спину на плантациях, а их родные оплакивают жестокую потерю. Никакая необходимость не заставляла вас быть извергами! Так почему вы поступили изуверски?

Посол никак не ожидал такой эскапады. На какое-то миг он растерялся.

До того он особенно не интересовался тавантисуйцами как таковыми, дикари и дикари, они везде одинаковы. Его дело сообщить им Волю Короны, которую они могут принять или отвергнуть, в последнем случае их надо будет усмирять пушками, но это уж не его дело.

С дикарями не может быть полемики, это для европейцев, но европейские дипломаты обычно не ведут её в столь гневном тоне. Значит, перед ним не дикари, но и не европейцы, а раз позволяют себе гневный тон, то за ними сила. И надо срочно понять как с этой силой себя вести и как-то ответить на заданный вопрос.

Он заговорил осторожно:

– Потому что они это они, а мы это мы, – наконец сказал он, – я принадлежу к умному, культурному, просвещённому народу, к тому к самым его верхам, и потому меня нельзя просто так пытать, убивать, бросать в трюм в кандалах, нельзя бесчестить мою жену и дочерей. Но было бы смешно и странно применять к дикарям те же нормы, которые мы применяем к себе. Ваш народ мы считали долгое время дикарями, и пожалуй, в этом была наша ошибка. Увидев великолепие вашей страны, я пожалуй готов признать вас цивилизованным народом. Во всяком случае, вы не таковы как обычные дикари, и с нашей стороны было ошибкой вас смешивать с ними. Но ваши ваши законы и обычаи слишком не похожи на наши, чтобы мы при этом могли относиться к вам как к своим, ну хотя бы как к другим европейцам. Между нами слишком мало общего и поэтому нам так трудно понять друг друга. Однако же я сам стараюсь вас понять.

– Значит, вы пытали, убивали и обращали в рабство наших людей, считая их дикарями? Но ведь вы видели у нас корабли не хуже ваших. А ваша мораль – женщина должна сидеть дома потому что ваши мужчины слишком легко опускаются до скотства. Мы могли бы сами вас назвать за это дикарями, но у нас нет деления народов на дикарей и цивилизованных.

– Корабли – это конечно важно. Но дикарь, отобравший у цивилизованного человека ружьё и даже научившийся им пользоваться, цивилизованным человеком не становится. Наша европейская цивилизация основана на христианстве, на этом основана наша культура и наша мораль. У нас есть книги, университеты, у нас есть театры, у нас много чего есть, чего у дикарей нет. Поэтому идея уравнять нас с ними нелепа.

– Иными словами, причина в религии? Но ведь даже крещёный раб не обретает у вас свободу вместе с крещением.

– Дело не в христианстве самом по себе, лично я считаю, что и не верящий в бога человек вполне может быть лояльным подданным Короны, дело в превосходстве нашей культуры и морали. Но, конечно, эти культура и мораль есть только у лучших людей наших стран, простолюдин с грубыми от работы руками тот же дикарь, оттого и легко опускается до скотства.

– Да, весёленькая у вас мораль. Поскольку вы считаете себя моральнее и культурнее всех остальных, то вы позволяете себе этих остальных убивать, пытать и обманывать. Но если вы считаете нас дикарями, которых можно обманывать, то как мы можем подписывать с вами соглашения? Любые взятые вами на себя обязательства вы легко можете в любой момент отменить....

– Однако если ваша страна будет закрыта для европейцев, то молва о вас как о дикарях только укрепится. Вам ничего не остаётся как довериться нам, хотя я могу понять ваши опасения.

– Ну собственно мы, инки, волей-неволей вынуждены были вести себя так, как по вашей морали положено вести себя порядочной женщине: проявляли максимальную осторожность боясь подвергнуться насилию. Потому что вы, европейцы, хвалясь своей просвещённостью, позволяете себе на этом основании пытать и убивать ни в чём не повинных людей. А теперь почему-то мы должны доказывать свою незлонамеренность вам, а не вы нам.

– Признание или непризнание вас цивилизованным народом, а не дикарями напрямую зависит от хода нынешних переговоров. Прежде всего мы уважаем право собственности и ждём такого же уважения от вас. Но вы наше право собственности нарушили. Наши работорговые компании потерпели от ваших пиратов ущерб и тоже хотели бы компенсации.

– Но даже если бы согласились заплатить, то чем бы мы платили?Мы с трудом наскребли на выкуп за принцев. Чем же мы этим компаниям платить можем? Или вы и в самом деле столь глупы, думаете, что золото, серебро и драгоценные камни у нас на деревьях растут?

– Ну они требуют не золото, а тех негров, которые достались вам в результате этих рейдов. Мне стало известно, что их поселили в Чиморе, кроме того, у вас от них имеются некоторые неприятности...

– Это исключено. Эти люди стали тавантисуйцами. Мы приучаем их жить по нашим законам. Конечно, выходит не без осечек, но говорить, что у нас от них одни проблемы, отнюдь не приходится.

"Во всяком случае от них у нас куда меньше проблем чем от вас", – подумал при этом Асеро.

– Вот Вы, Ваше Величество, спрашивали, по какому признаку мы делим народы на цивилизованных и дикарей. У цивилизованных есть прослойка лучших людей, учёных, поэтов, мыслителей... А у дикарей всего этого нет. Они не создают великих творений, их жизнь – чисто животное существование. Я вижу ваш великолепный дворец, и понимаю, что всё это не могло быть создано грубыми дикарями. Вижу богатство ваших одежд и украшений, и понимаю, что это признаки принадлежности к элите общества, к его лучшим слоям. Я знаю теперь, что у вам есть университеты. А у дикарей ничего похожего нет и быть не может. Собственно, у цивилизованного народа есть никуда не годное большинство, которое можно также назвать быдлом и чернью, и культурная прослойка, которая и представляет ценность, а у дикарей никуда не годное тупое быдло составляет весь народ. Потому нет ничего зазорного в обращении этих недолюдей в рабов, они итак рабы по природе.

– Но у нас нет разделения на быдло и элиту, чернь и лучших людей. Простой человек может заслужить звание инки, может даже заслужить льяуту, а дети тех, кто носят льяуту, звание инки должны заслужить. Скажите, вас не удивил сам факт, что принцы на корабле были по сути простыми матросами? И никто не знал, чьи они сыновья? Разве это было бы возможно, если бы мы брезговали своим народом, считая его тупым быдлом? Нет, любой инка обязан понимать, что обязан своему народу всем. Потому что именно народ добыл и обтесал камни, из которого сложен этот дворец, вырастил подсолнухи и отжал масло для светильников, соткал наши прекрасные одеяния и выковал украшения. Если бы крестьяне на полях перестали бы трудиться, мы бы все вскоре умерли бы с голоду. Но мы, инки, помним, что все блага даны нам с условием – мы все должны заботиться о благе народа, которому обязаны всем. Стоит только инке забыть о том, что он в первую очередь должен думать о благе своего народа, а не о своём личном благе и воспользоваться своим положением в личных целях, как он лишается звания инки и всех связанных с этим льгот и привилегий, и подвергается суду по всей строгости закона. Исключения нет ни для кого, даже для меня. И потому вашим монархам бесполезно предлагать что-то выгодное для меня лично в ущерб моему народу, для меня это бессмысленно.

– Но у меня есть предложения выгодные прежде всего для вашего народа. Например, продавать нам рабов-преступников. Всё равно положение каторжника не лучше раба.

– Но мы не можем продавать наших людей, хоть бы даже и провинившихся. Пусть преступники обречены на тяжёлые и непрестижные работы, и за ними следят, конечно. Но это не значит, что они становятся рабами – купить и продать их нельзя. Нельзя их также увечить, а если преступница женщина, то её не разрешается осиливать. Наказание за это такое же, как за насилие над любой другой женщиной, то есть смерть. Мы запрещаем это, потому что если бы мы это позволили, это развращало бы наш народ. Потому мы не можем никого продавать.

– Ну а если продавать тех, кого бы вы в противном случае казнили?

– Если мы казним человека, значит, считаем его слишком опасным для нас, чтобы его помиловать. Так что исключено.

– Однако вы делите людей на тех, кто принимает учение сынов солнца и кто его отвергает, так?

– Так. Впрочем, мы понимаем, что большая часть мира про него просто ничего не знает, а чтобы принять или отвергнуть, надо знать о нём правду.

– Да, это так. Ну вот я теперь уже узнал, что вы запрещаете рабовладение и работорговлю, запрещаете иметь наложниц, но тем не менее я сам видел, как ваш посол сам покупал на торге себе наложницу. Кому мне верить, тебе или собственным глазам?

– Когда и где ты мог такое увидеть?

– Дело было в Новой Англии, ваш посол вместо со всеми участвовал в торге, пялился на обнажённую рабыню, а когда выиграл аукцион, повёл её предаваться утехам.

– Откуда ты знаешь, ты что, подсматривал за ними со свечой?

– Ну по внешнему виду мужчины легко понять, что он собирается делать с женщиной.

Хотя едва ли англичанин запомнил первого и последнего тавантисуйского посла в Новой Англии в лицо, и Горный Ветер мог бы сделать вид, что он тут не при чём, но не желая терпеть клеветы и оскорблений, он вскочил с места и заговорил с плохо скрываемой яростью:

– Как ты смеешь клеветать на меня, мерзавец! А не ты ли хватал её сам за разные непристойные места, не ты ли, не щадя её скромности, поучал меня при этом, что она мол, непорядочна, потому над ней можно издеваться как угодно! А я вовсе не как наложницу её выкупал, а движимый состраданием. А здесь она стала моей законной женой, матерью моих детей. Вы же хотели обречь её на помойную яму и быструю смерть! Сгноить её ради собственного развлечения. Вы не люди, а злобные и мерзкие выродки!

– Горный Ветер, сядь и успокойся, – повелительно сказал Асеро, – я понимаю твои чувства, но всё-таки не забывай, что перед тобой посол.

– Когда я там был в статусе посла, меня с моим людьми чуть не отправили на корм рыбам. Мы его, конечно, и пальцем не тронем, потому что войны не хотим, но правду о себе пусть услышит, особенно если опять вздумает клеветать.

Асеро добавил, обращаясь к послу:

– Вот видишь, ты уверял меня, что ваши культура и образование убивают в вас зверства, а сам глумился над несчастной девушкой. Да у нас даже крестьянин или слуга ничего такого не сделает! Потому что он с детства приучен уважать себя и других.

– Воистину чудны у вас нравы, – пробормотал посол, – владыка говорит об уважении к простым крестьянам и слугам, и уверяет даже, что те способны лишить его власти за злоупотребления, принц крови женится на девушке, у которой я сам лично убедился в отсутствии невинности и потому раздумал покупать... Да, странно у вас всё. В логику ваших поступков невозможно проникнуть, или надо самому сойти с ума.

– В общем-то ничего непонятного здесь нет, – сказал Асеро, – Мне как правителю нужно заботиться о своём народе, а значит, в частности, заботиться о его безопасности. Единственный способ освободить моих людей от угрозы быть захваченными в рабство, это чтобы вы запретили работорговлю совсем.

– Нет, это невозможно! Наши работорговые компании... у нас на этом зарабатывает столько людей.... просто нельзя позволить им разориться! А если мы запретим обращать в рабство тавантисуйцев, а остальных разрешим?

– Боюсь, что это не очень поможет. Если рабство сохранится, то наших людей всё равно будут захватывать. Небось ещё им языки отрезать начнут, чтобы не проболтались. Нет, только полный запрет работорговли способен искоренить это зло.

– Однако есть один способ обойти этот вопрос, даже если мы не отменим работорговлю. Ваши корабли не будут с огромным риском для себя посещать чужие страны, вы всё вручите нашим торговым посредникам, чьё представительство будет открыто у вас в столице, а возле ваших берегов пиратство уже почти невозможно.

– Но это значит согласиться на очень большую зависимость от вас в таком важном вопросе. Конечно, мы подумаем над вашим предложением, но едва ли сможем на него согласиться. Впрочем, вы также донесете наше предложение о запрете работорговли до английской короны. И опубликуете мою речь на эту тему большим тиражом в вашей прессе.

– Что же, опубликовать в прессе.... Думаю, это возможно. Не стоит отказываться, не узнав подробностей. Мы знаем, что вы не склонны терпеть иностранцев у вас в стране. Но от этого глупого предрассудка вам вполне возможно отказаться.

– Дело не в предрассудках. Тут опять же вопрос безопасности. Слишком велик риск преступлений ваших людей в отношении наших. Впрочем, ты и сам того не желая, это подтвердил.

– Я не понимаю....

– Ты только что без тени раскаяния поведал о мерзком преступлении, которое у нас карается смертью. Ты же лапал девушку против её воли. Неужели ты даже теперь не понял, сколько конфликтов возможно на почве слишком разного понимания границ дозволенного у вас и у нас?

– Пожалуй, это и в самом деле проблема, – согласился посол, – нашим людям трудно будет жить по вашим законам, не хотел бы оказаться на их месте... Если уж меня за такой невинный поступок как осмотр товара готовы чуть ли не убить... Думаю, что нам нужно обзавестись хотя бы сборником ваших законов.

– В том-то и дело, что живой человек, женщина не должна приравниваться к вещи или товару, – сказал Асеро, – лучше представь себе, что кто-то проделывает то же самое с твоей дочерью. Что касается сборника законов – его передадут тебе сегодня же. У нас он заготовлен на такой случай. Он переведён на испанский, но если надо, мы можем его и на английский перевести.

– Итак, Английская Корона предлагает открыть у вас торговое представительство, отказаться же от работорговли и пиратства мы не можем.

– А если мы выкупив принцев, откажемся от дальнейшей торговли?

– Тут я не могу ответить точно Моё дело лишь предложить торговое соглашение на условиях Короны и отнести ответ. Однако я не исключаю.... – посол посмотрел многозначительно, – не исключаю дальнейших осложнений в отношениях между нашими государствами. Ваше Величество, я думаю, для вас не секрет, что в нашей стране есть люди, в том числе и достаточно влиятельные люди, которые желали бы стереть Ваше Государство с лица Земли.

– Осложнения, конечно, никому не нужны. Но ведь есть опасения – как мы боимся, что вы попробуете изнутри изменить наши порядки, так и вы ведь тоже этого боитесь. Вам даже отмена работорговли кажется покушением на устои. Однако я уверен, что такая идея будет воспринята на ура лучшими людьми вашей страны.

– Не думаю, что это вызовет понимание у сколько-нибудь значительного числе людей, – ответил посол, – однако воля Ваша.

– А возможно ли у вас тоже открыть наше представительство? – спросил Киноа – чтобы мы были тут в равном положении.

– Я не исключаю этого, но дело осложняется тем, что мы не можем обеспечить вашу безопасность. Ведь среди христиан скорее всего найдутся те, кто сочтёт своим долгом убить язычников. А креститься инки не могут.

– Да. Мы не можем креститься, – сказал Асеро, – звание инки и христианская религия предъявляет слишком разные требования, чтобы их можно было совместить. Однако мне кажется, что дело не совсем в христианстве, а в том, что многие мастера пера распространяют про нас всяческие небылицы. Ты и сам их наверняка читал. Именно эти небылицы настраивают против нас даже тех, кто не видит прямой выгоды в причинении нам ущерба. Если наш человек попадет в беду в христианском мире, то местные часто твердят, что тирану-инке так и надо, хотя бы даже тавантисуец не был инкой.

– Да, читал такие сочинения, и скажу откровенно что я на эту тему думаю. Когда вас, инков, обличают в ужасных тиранствах, что вы когда-то кого-то поубивали ради установления своей власти, меня откровенно разбирает смех. Я слишком хорошо знаю, что любую власть при желании можно обвинить в тиранстве, и найти примеры её жестокостей. В юности своей я был ярым республиканцем, но Новая Англия быстро излечила меня от всего этого. Я понял, что эти ярые певцы свободы способны установить тиранию куда более страшную, чем та, от которой они якобы бежали. И что лучше один тиран, чем множество мелких тиранчиков, один тиран до всех реально дотянуться не может, так что если подданный не лезет в политику, он может быть относительно спокоен за свою жизнь и собственность. Именно поэтому я вернулся в Старую Англию, и избежал гибели в Новой. Но есть в вашем образе жизни нечто ужасное само по себе – это как раз то, что у вас хотя можно быть спокойным за свою жизнь, но собственностью обладать нельзя. Я сам только что слышал, что у инки, стоит ему провиниться, отнимают буквально всё. У вас нельзя сколотить себе капиталец и зажить без забот. Богатство и власть у вас неразрывно связано с трудами и ответственностью, едва ли такое понравится знатным и богатым из моих соотечественников. Возможно, это понравилось бы беднякам, но они всё равно не умеют читать и не прочтут ваших книг.

– Ну а что ты сам думаешь на этот счёт?

– Считаю это ведёт к одному очень важному упущению. Если невозможно жить на ренту и заниматься при этом науками и искусствам, то науки и искусства будут в упадке.

– Уверяю тебя, что это не так. У нас с науками и искусством всё в порядке, разве что... разве что наши учёные хотели бы иметь возможность покупать европейские книги, но подозреваю, что через ваших купцов это сделать всё равно проблематично, ведь они не особенно сведущи в науках, – говоря это, Асеро краем глаза смотрел на Верховного Амаута.

– Тут не вижу сложностей. Если вы согласитесь принять у себя миссию, то в неё вполне можно будет включить человека образованного. Скорее всего среди них найдутся люди, горящие желанием увидеть страну о которой столько наслышаны.

– Что же, возможно. Итак, ваши условия торговли – открыть представительство внутри страны. Как ты понимаешь, на такой шаг мы не можем пойти не взвесив всё как следует. Мы, инки, привыкли любой серьёзный шаг тщательно взвешивать, но потом никогда не идём на попятный, если только противоположная сторона договор не нарушает. В то время как с выкупом моих племянников тянуть нельзя. Давай сделаем так – сначала выкуп, а пока это будет происходить, мы ещё раз всё взвесим и выдадим окончательное решение.

– Что же, я вполне понимаю разумность такого подхода.

– Тебя проводят до Тумбеса, туда же доставят сокровища и провожатых от нас. Надеюсь, что всё пройдёт как можно более гладко. Возвращаться в Тумбес можешь уже завтра.

– Ещё раз от души благодарю Ваше Величество.

Когда посол ушёл, Асеро сошёл с трона и вздохнул с облегчением потягиваясь:

– Ух, семь потов сошло. Чуткий Нюх, ты хотел бы поехать завтра с послом или поедешь отдельно?

– Я бы предпочёл ехать отдельно, – ответил Чуткий Нюх снимая шлем, – хоть этот человек и не был среди пиратов, но мне от одного вида англичан тошно.

Тем временем носящие льяуту тоже вставали после долгой неподвижности неподвижности. Асеро подумал, что они в этот момент похожи на оживающие мумии из пьесы "Позорный Мир".