Текст книги "Тучи сгущаются (СИ)"

Автор книги: Лориана Рава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 41 страниц)

– Ну вот видишь, Асеро... – сказал Киноа.

– Вижу. Да, сегодня ваша взяла. Надавили. Полюбезничаю я уж с ними в личных покоях, деваться некуда. Только вот всё равно остаюсь при своём мнении, что в лучшем случае это будет пустая трата времени.

Луна подошла к Асеро, и ласково погладив его по щеке, прошептала:

– Милый, успокойся! Всё будет хорошо, ничего страшного не случится. Я в силах, я справлюсь. Не бойся за меня.

– Все свободны! – сказал Искристый Снег.

Асеро не сказал ничего. Слишком унизительным оказалось его поражение. К тому же он как-то почувстсвовал, что Жёлтый Лист решил содрать с него льяуту всерьёз. Неужели и в самом деле так боится, что у него родится наследник? Или ему крайне важно пустить англичан к нему в личные покои для каких-то своих целей? Ладно, что теперь гадать, всё равно придётся на сей раз покориться неизбежному.....

Дэниэл Гольд и Джон Розенхилл были крайне довольны. Наконец-то они ступят в святую святых – личные покои Первого Инки. Англичане были наслышаны об этом самых фантастических вещей. Якобы у него там всё сделано из золота, а фонтанах вместо воды течёт вино. Правда, когда они решили уточнить некоторые вещи у своего человека, он сказал, что лучше им самим поглядеть на всё своими глазами, его рассказам они всё равно не поверят. И тем не менее Дэниэл Гольд договорился с ним о тайной миссии. Впрочем, о последнем не знал даже Розенхилл, Дэниэл боялся, что тот разболтает.

Каково же было изумление англичан, когда Асеро ввёл их во внутренний сад.... и не увидели нигде золота, да и вообще особенной роскоши. Асеро заметил на дереве небольшую ленточку и понял, что это значит. Они договорились с женой, что если она не будет успевать всё приготовить к назначенному часу, то сделает такой знак, чтобы он любой ценой заболтал гостей.

– Вот это, собственно и есть внутренние покои.

– Неужели Государь так и живёт в саду? – удивился Дэниэл.

– Ну в некотором смысле да. Во всяком случае, здесь я провожу большую часть времени, конечно, есть и помещения на случай дождя.

– Должно быть, нужно немало рабов, чтобы накачать сюда воды, – заметил Дэниэл, – ведь сама по себе она сюда не затечёт.

– Вам же уже много раз объясняли, что у нас нет рабов. И нет даже специальных работников, которые бы крутили колёса поливальных машин. У нас внизу расположен спортивный зал с хитрыми устройствами, на которых можно размять мускулы и заодно они же накачивают в верхние цистерны воду. Ну а потом она распределяется. Часть на баню и прочие нужды, а часть прямо на сад. Кстати, хорошее правило – перед тем как отправиться в баню, как следует пропотеть на этих штуках.

– Я понимаю, что ты, государь, считаешься потомком бога, но ведь даже при этом твоих сил не может хватить на всё это.

– Ну я же не один этим пользуюсь. Это может делать любой обитатель дворца, а воины после смены на карауле та и вообще должны разминаться.

– И ты, потомок бога, не брезгуешь касаться руками того, чего касается простолюдин?

– Ну а чему тут брезговать? Мой дед Манко сам таскал камни для крепости вместе с рабочими. К тому же наши простолюдины моются чаще, чем ваши короли.

– А можно полюбопытствовать что там? – спросил Розенхилл и указал на дверь, ведшую к небольшому помещению, к которому были сверху проведены трубы, и располагался бак, покрытый чёрной краской.

– Там как раз и есть баня, и отхожее место.

– Можно полюбопытствовать?

– Разумеется.

Розенхилл зашёл туда и сразу же всё осмотрел, однако остался разочарован – нигде не было ни куска золота. Хитрые устройства для слива нечистот были ему совершенно не интересны – в гостинице, где они расположились, устройства были примерно такие же.

– Скажи, а почему ты свою ванную золотом не украсил? Неужели ты так скуп?

– А зачем мне это? – пожал плечами первый Инка, – нет, конечно золото не ржавеет, но всё-таки его тратить на это в наших условиях не вполне умно. Наши предки не знали торговли с Европой, и потому могли тратить золото на украшения. А теперь есть смысл так украшать только общественные места. Тронный Зал или Галерею Даров украшать имеет смысл. А много ли человек увидят мою баню?

– А это в твои времена делали, или от предшественника досталось?

– В мои. Без нужды не хотел ничего трогать. Но только тут был сильный взрыв. Раньше здесь внизу хранились бочки с порохом. Это было на тот случай, если дворец вдруг нужно будет срочно превратить в осаждённую крепость. Бочки взорвались, и никто не знает почему. Конечно, иные подозревают тут заговор, но какой смысл взрывать дворец когда в нём, по счастью, не было не только меня, но и моей семьи? Так что скорее всего несчастный случай. Однако после этого случая решили, что опасно держать склад в центре дворца. Ну а потом всё равно надо было как-то отстроить, и решили попробовать сделать это иначе, чем было раньше. Хотя откровенно говоря, мне больше нравится сад, чем тот лабиринт со множеством закоулков, что был тут раньше. Но у моих предшественников, предававшихся многожёнству, не было выбора – все они были вынужденны мириться именно с таким вариантом, чтобы их жёны и дети от разных жён могли уединиться друг от друга и поменьше ссорились. Ну а у меня жена одна и семья дружная.

– Неужели одалиски между собой не ссорятся? – спросил Розенхилл.

– Какие одалиски?

– Наложницы.

– Ну нет у меня никаких наложниц. Раз уж вы попали сюда, то придётся мне признаться – я живу с одной женой, и не собираюсь это положение вещей менять.

– Откровенно говоря, мне это непонятно. Иметь возможность всё изукрасить золотом и завести кучу наложниц и не воспользоваться этим?

– А мне как раз не удивительно, – ответил Дэниэл, – вспомни, что испанский король Филипп Второй тот ещё скряга. Иным властителям сама власть куда приятнее богатства.

– Вот оттого мы и не понимаем друг друга – с горечью сказал Асеро, – власть, богатство, одалиски... В том и причина того, что торговля не идёт на лад. Мы стремимся закупить то, что будет нужно нашему народу, и продать то, что будет полезно вашему. А вы не стремитесь ни к плотинам, ни к другим полезным вещам. Все эти полезные механизмы не влекут вас так, как влечёт золото. Ведь казалось бы всё просто – у нас есть то, что наш народ готов предложить вашему народу. Если вам нужно что-то из этого – может идти речь об обмене. Если не нужно – ну что тогда тратить время и средства на бесполезную говорильню? Но вы это, похоже понимаете не так. Если бы вы торговались с нами – мы бы это ещё поняли. Но вы обставляете обмен такими условиями, которые наши люди не могут выполнить, а потом жалуетесь, что мы не желаем их выполнять. Почему вы не можете принять как данность, что мы живём так-то и так-то, у нас такие-то законы, и действовать мы можем только в их рамках? Именно принять как данность?

Дэниэл что-то хотел ответить, но тут случилось неожиданное – младшие дочери Первого Инки, Ромашка и Фиалка, выбежали на садовую дорожку прямо перед гостями. Как будто вопреки словам Асеро о дружной семье они отчаянно ссорились. Ромашка что-то кричала на младшую сестру, та в слезах о чём-то молила и стоя босиком, показывала на разорванный ремешок сандалии. Дочери Асеро редко ссорились между собой, но когда такое случалось, помирить их мог только отец, ни старенькой бабушке, ни беременной жене такие вещи поручать было нельзя. А если не примирить девочек сейчас, то они своими воплями и визгами сорвут переговоры, да ещё на отца же и обидятся смертельно. Они-то считали, что "дома" отец принадлежит семье целиком и полностью, а тонкости политики они не поймут. Мысленно прокрутив в голове эти соображения, Асеро сказал гостям:

– Извините, господа! Я должен ненадолго вас покинуть, чтобы уладить раздор в семье. Обещая вам, что я быстро. Вот тут фонтан, можно помыть руки. А вот там за углом аллеи стоит праздничный стол, за которым мы всё и обсудим. Всё это займёт не больше пачки коки или пятнадцати минут по-вашему. Но если я задержусь, то можете проходить к столу и без меня.

После чего он отвёл девочек в сторону, и сказал:

– Ну то у вас такое случилось? Говорите, только быстро. Сначала ты, Ромашка.

– Фиалка порвала свои сандалии, обе пары, а теперь у меня вторые забрать хочет. А я не хочу ей давать, она их тоже порвёт.

Фиалка, в одной рук держа порванный сандалий, а другой размазывая слезы по лицу, со слезами говорила:

– А что я, нарочно, что ли? Я разве виновата, что они у меня так часто рвутся? Ромашка говорит, что раз так, я должна босиком ходить. Жадина она!

– Нет, я не жадина, а бережливая. Если бы ты сандалий не рвала, я бы тебе свои поносить дала.

Асеро сказал как можно более мягко и спокойно:

– Если бы сандалии не порвались, тебе бы, Ромашка, свои отдавать было бы не нужно. Ну ты же взрослая, умная девочка, должна понимать, что Фиалка не нарочно, и что босиком ей ходить трудно. Так что давай, неси сюда свои сандалии.

Ромашка с неохотой подчинилась и пошла за сандалиями. Асеро остался наедине с младшей дочерью. В том, что у неё рвутся ремешки от сандалий, она, пожалуй, и в самом деле не виновата. Одежда и обувь переходили в семье от старших девочек к младшим, там что не удивительно, что самой младшей всё доставалось уже сильно изношенным. Маленькие дети растут быстро и носят всё недолго, так что у них мало что износиться успевает, но чем они становятся старше, тем дольше они всё носят. Да, надо бы хоть иногда и Фиалке заказывать новое. Но это можно сделать только раз в месяц, а сегодня вечером нужно будет просто починить Фиалкины сандалии. Обо всём этом Асеро думал, прижимая к себе самую младшую дочь и говоря:

– Не плачь, не стоит оно того... Ромашка больше не будет жадничать. Кроме того, я закажу тебе новые сандалии.

– Правда, папа? – сказала девочка, перестав плакать, – а почему ты мне раньше не заказывал? Почему я всё только донашиваю за сёстрами?

– Но ведь и Ромашка тоже донашивает.

– Да, это значит, что мы хуже Лилии, у которой всё новенькое.

– Ну ей не за кем донашивать, за матерью разве что....

– Папа, но ведь ты мог бы всем нам заказывать новые платья и сандалии, а не заставлять нас ходить в обносках!

– Если бы я вам всем заказывал, то кто бы за вами донашивал? Всё пришлось бы выкидывать.

– Но папа, мы могли бы это отдавать другим.

– Можно, конечно. Но если бы мы так делали, мы бы показали им, что они хуже нас. А это нехорошо.

– А разве они бы обиделись? Мы ведь дочери Первого Инки!

Асеро вздохнул:

– В том-то и дело, что скорее всего – нет. Меня бы никто не осудил. Но я сам осудил бы себя за такой поступок. Я слишком хорошо помню, что многих правителей погубило зазнайство. Я должен помнить, что хоть я и потомок Солнца, но всего лишь человек...

– И потому мы должны ходить в лохмотьях? – спросила Фиалка, показывая на свой заштопанный рукав.

– Ну разве это лохмотья? Это ты настоящих нищих в лохмотьях не видела! Платье вполне добротное, штопка сделана аккуратно.

– Ну всё равно это обноски! И у меня ни одного нового платья нет!

– Хорошо, одно новое для праздников у тебя будет.

– Спасибо, папочка! – сказала Фиалка, чмокнув его в щёчку. Тем временем Ромашка принесла туфли и босая Фиалка обулась. Асеро думал при этом, что пожалуй и в самом деле передержал дочь в чёрном теле, но с другой стороны, вот у Лилии всё новое – но ей хочется европейского. И даже если бы в Тавантисуйю стали бы шить платья точь-в-точь как в Европе, ей бы всё равно потребовалось бы европейское, нет предела девичьим капризам.

Вернувшись к своим гостям, Асеро их на месте не обнаружил. Оглядевшись получше, Асеро увидел, что Дэниэл, чуть наклонив голову, стоит за кустом, и оттуда слышно подозрительное журчание...

– Дэниэл, как так можно! Я же показывал тебе где уборная.

– Да как будто с твоих цветочков убудет, если я их полью.

– С цветочков, может, и не убудет, но ведь тут же живёт моя семья! Ты же только что видел моих дочерей! Моя жена уже на стол накрывает. Кстати, а где Розенхилл. Боюсь, как бы он мою мать не испугал.

– Да чего ты за мать переживаешь?

– А ты представляешь, что будет с моей матерью, почтенной пожилой сеньорой, если она вдруг наткнётся на кого-нибудь из вас в таком виде? Её удар хватить может.

– Ну в Европе всем известно, что твоя мать была сослана своим отцом за развратное поведение. Так что она мужеских статей за свою жизнь видела немало. Так что она лишь вспомнит молодость.

– Клевета! Моя мать – добродетельная женщина.

– Добродетельных принцесс не выдают замуж за сапожников!

– А её и не выдавали – сама пошла. Но мой отец хоть и был сапожником, но он никогда не позволял себе ссать под кустами у всех на виду. После этого вы ещё нас дикарями называть смеете!

– Ну что ты кипятишься. Видишь, я уже всё закончил. Да, что ты там насчёт стола говорил?

– Сначала следует помыть руки, – сказала Асеро, демонстративно подойдя к фонтану и ополаскивая кисти струёй воды, – или английские дикари брезгуют обычными правилами чистоплотности?

– Розенхилл всё равно не мыл. Значит, ты живёшь тут как добродетельный бюргер? Одна жена, от неё никуда... К матери почтителен, детей воспитываешь...

– Допустим. А что тут такого? Или раз я Первый Инка, то я должен детей есть?

– Ну есть это, положим, и в самом деле ерунда. Но не верю я добродетели бюргеров, каждый такой добродетельный тайком от жены в бордель шастает, а та ему в это время рога с первым встречным наставляет. Я понимаю, что официально ты не заводишь дополнительных жён только потому, что не хочешь портить отношения с Инти, но не может быть, чтобы ты и тайком ничего себе не позволял.

– Возможно, причина в насильственных браках, – пожал плечами Асеро, – за меня жена по доброй воле пошла.

– Да нет, природа у женщин шлюшеская, изменяют лишь бы мужу насолить. Готов поспорить на что угодно, что твоя жена уже флиртует сейчас с Розенхиллом.

Асеро не успел ничего ответить, так как в этот момент раздался зван разбиваемой посуды и испуганный женский крик. Молнией Асеро метнулся к столу и увидел, что посуда на нём разбита, а Розенхилл обхватил Луну сзади, одной рукой щупает грудь, а другую засунул куда-то под юбку.

– А ну не смей, отпусти немедленно, – вскричал Асеро, на ходу соображая, как ударить так, чтобы Луна не пострадала.

– Пожалуйста, – сказал Розенхилл, отпуская, – подумаешь, служанку полапал.

Луна вытирала слёзы:

– Какой позор! – пробормотала она, – я ничего не подозревала, расставляла тарелки, а этот ухватил сзади, полез под юбку... Я тарелки уронила от испуга, расколотила всё...

– К Супаю тарелки! Ты сама-то в порядке?

– Да что ей сделается, – беспечно ответил Розенхилл, – ну пощупал я ей между бёдер, помял грудку...

– Я не знаю, – сказала Луна, щупая живот, – живот как каменный стал...

Кажется, эти слова ужаснули Асеро ещё больше чем то, что произошло до этого. Быстро подхватив жену, он понёс её прочь в спальню, а гостям крикнул:

– Убирайтесь отсюда вы оба! А не то стражу позову!

– Пошли, – сказал Дэниэл, – надо же было так опростоволоситься.

– Да что он в самом деле какой-то чокнутый... Из-за какой-то служанки... Ну пусть она даже его наложница.

– Это – его законная жена, – ответил Дэниэл, – и если у неё по твоей милости случится выкидыш, то нас могут выслать из страны. Наследник – дело государственной важности. Хотя конечно, нам бы этот выкидыш был бы кстати, но чтобы мы были формально не при чём. Я ей сам собирался подлить абортивное... А теперь попробуй это сделать! Больше нас к ней и на выстрел не подпустят.

– Послушай, если она сама королева, то чего она тогда сама на стол накрывает?

– А я почём знаю?! В Тумбесе ведь тоже накрывала супруга губернатора. Наверное, положено у них так если уважить гостей хотят.

Асеро тем временем положил жену в спальне и сказал:

– Успокойся, постарайся расслабиться. Живот по-прежнему каменный?

– Не знаю, чуть полегче.

– Давай я лекаря позову.

– А как же твои переговоры?

– Плевать теперь на переговоры. Хоть бы эти твари мне что угодно предлагали – не нужно уже.

– Тебе не нужно, но другим нужно.

– Знаешь, у меня такое чувство, что они не очень-то хотели договариваться. Вели себя они довольно нагло с самого начала. Как будто на скандал нарывались. Ладно, хватит о них. Давай я лекаря позову.

– Ладно, зови, куда уж деваться...

Выйдя, Асеро ещё подумал о том, что надо бы Розенхилла арестовать, но было неясно с какой формулировкой это делать. Приказ об аресте – документ официальный, и как-то неловко в нём подробно описывать то, что случилось. А если ограничиться общими фразами, то тогда такой документ можно с лёгкостью повернуть потом и против самого Асеро – арестовал, мол, ни за что. И вдруг он увидел, что навстречу ему спешит Кондор:

– Я с важным известием, Государь. На выходе мы задержали англичан, и не знаем что дальше с ними делать?

– По чьему приказу задержали?

– Без приказа. Но раз они так спешно покинули твои покои, значит, тут произошло неладное, ну и решили их на выходе обыскать...

– И что нашли?

– У одного ничего, а у другого, Розовый Холм его, кажется, звать, нашли в кармане серебряную ложку с дворцовой гравировкой. То есть он банальный вор. Вот не знаю, что делать со вторым.

– Дэниэла Гольда лучше отпустить, но установив плотную слежку, чтобы его язык понимали. Но с этим – к людям Горного Ветра. А Розенхилла сразу арестовать. И дворцового лекаря позови, моей жене плохо.

Начальник охраны подчинился, а Асеро стал собирать осколки от тарелок, разбросанные по столу. Чем быстрее исчезнут остатки от неудавшегося пиршества, тем лучше.

Дворцовый лекарь, выслушав всю историю, сказал, что раз ничего до сих пор не произошло и живот перестал быть как камень, то в дальнейшем опасаться нечего. Однако посоветовал в ближайшее время поехать отдохнуть на природу. Асеро согласился, но сначала должен был состояться разбор этого случая.

Когда Асеро разбирал с дочерьми остатки несостоявшегося пиршества и заодно подсчитывал, что ещё кроме обуви надо будет заказать на складе, к нему пришёл Искристый Снег:

– Послушай, что теперь делать со всем этим? Переговоры провалены, назрел дипломатический скандал...

– Да разве я виноват, что эти свиньи вести себя не умеют? Посади свинью за стол, она и ноги на стол... Розенхилл у меня не просто ложку украл, а мою жену чуть не изнасиловал. Ну как такое хладнокровно терпеть?

– Да как так?

– Она накрывала на стол, он подкрался сзади, схватил и начал домогаться. Если бы ему не помешали, он бы сделал куда больше... Понимаешь, я всё-таки живой человек, я не могу вести себя как ни в чём не бывало, когда покушаются на мою честь. Даже не как правитель, а как человек не могу. А они меня в общем-то даже по-человечески не уважают, и только моего статуса правителя боятся. А я теперь тоже боюсь.

– Боишься? Чего?

– Боюсь, что с женой теперь будет плохо, у неё итак едва выкидыш не случился.

– Ну что тут особенного, не удержался Розенхилл при виде женщины. Это, конечно, скверное дело, и негодяя я не оправдываю, но это не так опасно, как ты думаешь. Да, европейцы не видят ничего дурного в совращении служанок и даже жён своих своих деловых партнёров. Мол, ради бизнеса и руки компаньона под юбкой жены можно потерпеть.

– Кто видит в жене только собственность, тот может и терпит. А для меня жена – это близкий и родной человек. А ей по милости какого-то подонка теперь стыдно, больно и плохо.

– Но они-то на это так не смотрят, – сказал Знаток Законов, – в том смысле, что у них не было цели сделать ей стыдно и больно.

– Об их целях я только гадать теперь могу. Может, меня просто хотели проверить, насколько я готов прогнуться? Плюну ли я на собственную честь или нет? Но если им просто торговля без такого прогибания не нужна – стоит ли иметь с ними дело? Ведь они даже свои предложения не озвучили.

– Такой вопрос решаем не я и не ты, а все носящие льяуту.

– Да понятно, что решаем не мы – но скажи мне, что думаешь ты?

– Всё зависит от их мотивов, которые будут выяснены в ходе суда. Пока я этих мотивов не знаю, то судить не берусь.

– Наивный ты человек. Ведь они не тавантисуйцы, искреннего раскаяния ждать не приходится, ну изложат они кучу дурацких оправданий... А между собой будут хихикать, какого человека опозорили. Небось и шли поскандалить и опозорить. Я думаю, потому Розенхилл потому ложку-то и стырил – на память о своём подвиге. В этом доме, он, мол, опозорил женщину. Думаю, что у него целая коллекция таких ложечек должна быть. Так что выпороть Розенхилла публично на площади и обоих выслать из страны. Потом уже по обстановке...

– Но ведь это значит – обречь страну на изоляцию...

– И пусть. Всё равно за время переговоров мы не добились ничего толкового. Какой ты можешь называть положительный результат? Ну продали им несколько прессов. А про жемчуг, хлопок и прочее лишь разговоры. Будь им оно надо – давно бы договорились.

– Войны нет – вот уже и результат.

– Не думаю, что она и без англичан началась бы. Идея, что они в сговоре с Испанией, пока ничем фактически не подкреплена.

– Допустим даже так. Но как только в Европе узнают, что мы рассорились с англичанами, их союз с испанцами вполне может состояться.

– Не думаю, что это так сильно повлияет. Все говорят – война, война. Да не будет её до тех пор, пока нас не считают трусами. А считать начнут разве что тогда, когда мы унижения станем терпеть безропотно. Вдумайся, ведь глупость же получается. Почему любой крестьянин может требовать в такой ситуации публичной порки и изгнания обидчика, а я – нет?

– Потому что когда такое случается с крестьянином, не будет проблем у всего государства, а тут могут быть.

– А разве оскорбление государя не означает проблем для государства?

– Мне всегда в детстве говорили – уступит тот, кто умнее.

– Это правило в политике способно привести к катастрофе. Кабы наши предки ему следовали – Тавантисуйю бы умерла не родившись.

Ночью Асеро лежал в кровати и не мог уснуть после пережитого днём. В обычное время он в такой ситуации стал бы потихоньку делать намёки своей жене, но сейчас он даже и думать себе запретил о таком. Луна не выкинула, и это уже счастье. Нельзя больше искушать судьбу.

Луна повернулась и посмотрела на него:

– Не спишь? – спросила она.

– Не получается. У тебя ничего не болит?

– Нет. Я думаю. Ведь сбылось же страшное предсказание! Пришёл белый человек и я теперь опозорена!

– Конечно, случившееся скверно, но не так скверно, как могло бы быть. Надеюсь, что гнусные подробности не покинут пределов дворца.

– Асеро, ведь теперь носящие льяуту могут потребовать от тебя развода со мной после всего случившегося!

– Ах я болван! – сказал Асеро, хлопнув себя по лбу, ? А ведь мне и в голову не могло прийти, что всё это безобразие может быть устроено с такой целью. Ведь я был уверен, что Розенхилл сделал это по собственному почину. А сели его и в самом деле Жёлтый Лист надоумил? Ведь он тут формально не при чём, в лучшем случае выигрывает, в худшем – остаётся при своих...

– Асеро, умоляю тебя.... даже если ты разведёшься, если они заставят... позволь мне хоть иногда видеть тебя!

– Да что ты говоришь глупости! Развода не будет. Я лучше сброшу с себя льяуту, чем предам тебя.

– Но ведь если ты откажешься от льяуту, то... что тогда будет?

– Будет переизбрание носящих льяуту. Надеюсь, что при это не изберут Жёлтого Листа. Только вот такого переизбрания Жёлтый Лист не хочет, так что до этого не дойдёт.

– Асеро, ты сам соображаешь, что говоришь! Ну не изберут Жёлтого Листа, так и тебе льяуту не вручат. А без льяуту как ты...

– Ну во-первых, если ему не вручат, то это не значит, что меня не переизберут. Народ меня любит, и думаю, моё правление продлит. А не продлит.... я ещё сапожное дело не забыл, так что прокормлю тебя с дочерьми, – на последних словах Асеро усмехнулся, – ну будем жить как-то, даже в самом худшем случае, не казнят же меня и в тюрьму не посадят.

– А если посадят?

– Меня заменить некем. Допустим, этот момент англичанам на руку, а остальным?

– Ну посадят на престол какого-нибудь Киноа, а он всё сдаст из прекраснодушной глупости. Он хороший человек, но именно в силу своей хорошести многого просто понять не способен.

– Киноа им не подойдёт тем, что в тюрьму меня не бросит. Ладно, спи, завтра разберёмся. Льяуту с меня пока ещё не снимают. Твоя задача – набраться сил и вырастить наследника. А всё остальное я как-нибудь разрулю.

Луна заснула, а Асеро продолжил думать. Одно время, более пяти лет назад, у него была мысль сделать своим преемником Горного Ветра. В общем-то он во многом подходил – потомок Манко по мужской линии, да и по женской тоже хорошего происхождения, образован, но только с одним брачком – его мать вышла замуж за его отца после пренеприятнейшей истории, в которой пострадала её честь. Хотя вроде ни у кого не вызывало сомнений, что Горный Ветер и в самом деле сын Инти, родился он где-то через год после свадьбы, но слухи об обратном стали тогда активно ходить по столице... А стоило Асеро отказаться от этой идеи(отговорил сам Инти, сказав, что лучше его сыну стать его преемником), так и смолкли. Неужели Жёлтый Лист уже тогда... Хотя вряд ли, он тогда был просто одним из глашатаев и ничем особенно не выделялся. А потом случилась нехорошая история с Едким Перцем и многие оказались с ним повязаны... Редакция газеты тогда ополовинилась, и волей-неволей пришлось выбирать Главным Глашатаем Жёлтого Листа, как лучшего из худших. Ну и под такое дело ему пришлось вручить льяуту – Главный Глашатай должен носить льяуту. В общем-то свою мерзкую сущность он тогда ещё не раскрыл. Одна из причин, по которой носящие льяуту не любили перестановки с поста на пост заключалась как раз в том, что заранее предугадать кто как себя поведёт на более высоком месте бывает почти невозможно. Ведь вражда Жёлтого Листа и Асеро началась с тех пор, новоиспечённый льяутоносец стал пытаться навязать Первому Инке свою дочь – но Асеро отказался. Ну а если бы Асеро бы не столь верен жене и согласился бы? Тогда бы между ними были бы совсем иные отношения... А если бы Луна бы вдруг умерла или стала бесплодной, и Асеро был бы вынужден взять вторую жену? Конечно, и в этом случае он бы отнекивался от дочери Жёлтого Листа, но всё равно выбор у него был бы невелик. У Асеро сжимались кулаки от досады – эти мерзкие типы ради своих грязных целей подняли руку на его ещё не рождённое дитя!

Когда прозвенел колокол, обозначающий время подъёма, Луна на следующее утро от этого звука не проснулась, а только сонно пробормотала что-то во сне. Асеро решил её не будить – пусть спит, если так измучилась.

Мать уже готовила завтрак. Судя по всему, она встала ещё до подъёма:

– Слушай, скажи мне всё-таки, что у вас там произошло?

– Да ничего особенного. Англичанин так напугал Луну, что у бедняжки чуть выкидыш не случился. Ну и переговоры сорваны. Я говорил, что не надо мне их сюда, однако носящие льяуту настояли, и вот результат.... Только бы всё благополучно завершилось.

Не успел Асеро дозавтракать, как к нему явился Горный Ветер. Он был бледен и видно, что ночь провёл без сна, на коке.

– Государь, мне нужно поговорить с тобой до того, как носящие льяуту соберутся вместе.

– Хорошо. Луна нужна или её лучше не будить прежде времени?

– Не надо, пусть спит. Я не сомневаюсь в её невиновности.

Мать Асеро уже тактично ушла, оставив их обсуждать государственные дела.

– Ну как Дэниэл после вчерашнего?

– За ним следили, но ничего подозрительного не обнаружили. Мой человек подслушал только его разговор с племянником, где тот костерил Розенхилла на чём свет стоит. "Раз нельзя тут лапать женщин, то значит нельзя, а он выучить не может". Более ничего интересного.

– Ладно, чую что ты не за этим пришёл. Выкладывай.

– Есть у меня одна гипотеза касательно вчерашнего. Итак, я всю ночь внимательно просматривал донесения моих людей, следивших за ними, но не нашёл этому прямых подтверждений. Короче, кажется мне, что Розенхилл не просто так руки распустил, а заранее собирался твоей супруге выкидыш устроить. А выгода от этого непосредственно у Жёлтого Листа, кто метит на твоё место. Но прямых связей между ним и англичанами не обнаружено. И если эту тему поднять, то скорее станут обвинять Наимудрейшего, говоря, что у него были с ними связи по книжному обмену через амаута. А я уверен, что Наимудрейший тут чист.

– Насчёт Жёлтого Листа у меня вчера возникла та же самая мысль. Скажи, насколько легко ускользнуть от твоей слежки?

– Это вполне возможно. Ну во-первых, у нас не хватает людей, понимающих по-английски, так что часть времени следят те, кто разговоры англичан между собой понять не могут. Так что это упущение, но не самое сильное – с тавантисуйцами англичане по-любому должны использовать испанский или кечуа. Следят относительно плотно, непрофессионал не скроется, но профессионал вероятно может. А тот же Дэниэл, скорее всего, профессионал. Впрочем, это ещё не самое страшное. Хуже, что я до сих пор не вычислил среди своих людей изменников. Тогда они могут делать всё что угодно на глазах у изменников, и в отчёте это не отразится. А изменников должно быть много. И перешли они на сторону врага куда раньше, чем англичане прибыли. У меня вроде бы большой опыт, но вот конкретно выявление измены среди своих – тут в моём опыте пробел. Вот может быть и паникую зазря. Тяжело мне без отца. А ведь я до сих пор точно не знаю, кто его травил!

– Всё-таки одного не пойму, всё это не так уж ново, почему ты так бледен именно сегодня?

– Я понял, что раньше неверно представлял себе суть опасности. Я боялся, что меня или тебя убьют. И делал всё, чтобы этого не случилось. Но у них была другая цель – скомпрометировать тебя и убрать руками инков! Потому что любой другой, имеющий шансы на переизбрание, для них более приемлем.

– Однако они даже не озвучили мне своих предложений. Или... они и не собирались?

– Да нет, собирались, скорее всего. Только догадывались, что ты на их предложения не согласишься. Я вот думаю – может, у них и нет даже видов на кого-то конкретного, любой, лишь бы не ты, и не я... Тогда получается, что связи и не нужны.

– Скажи, а в Тумбесе нашли изменников?

– Нашли, – мертвенным голосом ответил Горный Ветер, – ну вот когда человек с гнильцой, а ничего на него найти не можешь, то потом, когда наконец обретаешь доказательства, что он негодяй, то вздыхаешь как-то с облегчением. Но когда такой фортель выкидывают люди, от которых до того не ожидал ничего плохого... Это больно. Одна надежда, что тут какая-то ошибка... Но изобличил их Цветущий Кактус, за ним перепроверял Ворон, так что всё должно быть чисто. Впрочем, при случае буду доразбираться.

– Значит, их не казнят сразу?