Текст книги "Тучи сгущаются (СИ)"

Автор книги: Лориана Рава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц)

Когда лекарь ущёл, Луна сказала:

– Асеро, всё-таки разберись с делом изобретательницы.

– А сама она сейчас в столице? Когда ей на суд удобно прийти?

– Так она же в тюрьме сидит, её в любой момент вызвать можно! Да только не думаю, что ей там по нраву, – это был намёк на давнюю историю, когда Луна по собственной девичьей глупости и чужой подлости попала в тюрьму и это едва не стоило ей жизни, – Асеро, умоляю тебя, назначь суд на завтра. Бумаги ты за сегодня прочтёшь.

– Луна, ты как будто боишься чего-то... Я понимаю, что тебе жалко изобретательницу, которая Золотая Кружевница засадила в тюрьму, но кажется, ты к тому же чего-то опасаешься...

– Боюсь, что будет, если Киноа станет вторым человеком в государстве, она на него влиять будет сильно. Киноа честный, умный, прекрасно разбирается в хозяйстве и на своём месте очень даже неплох, но у него совсем нет чутья на людей, он в упор не видит их мотивов. Послушай, Асеро, если вопрос встанет напрямую, то почему ты не можешь назначить своим заместителем того же Инти? Не как за брата прошу, но я ведь в этих делах понимаю... Горный Ветер вполне справится и без указки отца, он уже набрался для этого достаточно опыта.

– Я бы назначил, если бы решал только я. Но его не утвердят. К тому же Инти не очень здоров. Как будто не видишь, что у него мешки под глазами.

– В любом случае он здоровее Небесного Свода.

– Но всё равно его не утвердят. Как и Горного Ветра. В утешение тебе могу сказать, что не утвердят и Жёлтого Листа. Киноа – наиболее вероятный кандидат на Жёлтое Льяуту. Ничего с этим не поделать. Но пусть хоть увидит завтра на суде, что его подчинённая... делает то, чего не надо, и заслуживает как минимум строгого выговора..Ибо изобретателей надо беречь.

Асеро тут же назначил заседание на следующий день, известив всех, кто должен был обязательно явиться, а сам углубился в материалы дела. Главная Ткачиха описывала свои повреждения весьма в красках. Мол, охромела и окривела. Мда, если всё так плохо, то дела изобретательницы незавидны. А его власть тут весьма ограничена – не в его власти единолично судить и выносить приговоры. Он мог только пересмотреть приговор, если найдёт в нём явную несправедливость, но многое зависит от Киноа и Искристого Снега, который как назло отлучился по делам.

На следующий день пришли изобретательница и Главная Ткачиха. Увидев последнюю, Асеро вздохнул с облегчением – та не хромала, да и синяк под глазом уже явно проходит. Получается, что её жалобы надо делить на пять.

Оглядев зрителей, Асеро с удовлетворением заметил, что Славный Поход на месте. И Киноа пришёл, не стал отговариваться делами. В общем-то правильно – Главная Ткачиха, наряду с Главным Горным Инженером, Главным Строителем, Главным пастухом и прочими главными по отраслям, всё-таки его прямая подчинённая, а если твой прямой подчинённый замешан в нехорошей истории, то надо разобраться. С чувством долга у Киноа всё в порядке. Жаль, Искристого Снега не удалось застать, он уехал куда-то по делам как раз вчера после приёма посла.

Среди зрителей Луна, хочет глянуть на этот чудесный механизм, заменяющий стирку руками. Накануне перед сном она не вытерпела, созналась, что если аппарат окажется годным, то во дворце он будет никак не лишний. И это верно, дворцовой прачке, обстирывающей всю охрану, будет не лишним такое подспорье.

Ну и Жёлтый Лист тут как тут, ему же для газеты писать надо.

Наконец ввели саму изобретательницу, которая из-за совершённого ею преступления вынужденно провела несколько дней под арестом. На вид это была обычная крестьянка уже далеко не первой молодости. В толпе народа на такую никто бы внимания не обратил. Почтительно поклонившись, она сказала:

– Можно было и не держать меня под стражей, я бы итак никуда не сбежала, Государь. Я сумею доказать, что ни в чём не виновата, а эта бесстыжая на меня наговаривает.

– Это чего-то это я наговариваю! Испорченные платья я с собой принесла, пусть Государь полюбуется!

– Я готов внимательно выслушать вас обеих, – сказал Асеро, – однако соблюдайте порядок, и и не перебивайте друг друга. Пусть сначала говорит подсудимая Медокачка. Так ведь тебя зовут?

– Да, Государь. Я простая крестьянка, дочь бортника, от того и имя у меня такое – Медокачка. Красно говорить я не умею, но рассказать, как всё было могу. Дома у меня муж остался и детей мал мала меньше. Стирала я, стирала на них на всех, да и задумалась – а можно ли это дело как-то облегчить. Вот отец мой не руками мёд качает, а специальной штукой, ты государь, знаешь как она устроена?

– Примерно знаю, – ответил Асеро мгновенно вспомнив этот проект. Разведение пчёл было давним занятием, но только лет десять назад в этой области было совершено открытие, давшее возможность увеличить проиводство мёда в десятки раз – был изобретён улей с плоскими рамками, мёд из которого можно было качать медогонкой. А мёд, это не только сладкое побаловаться, а ещё и целебное снадобье.

– Вот я и подумала, почему бы мне тоже в чане такую штуку не сделать, чтобы она бельё волтузила? Короче, сделала я такую штуку, стирка легче пошла, вдвое меньше сил занимать стала. А потом меня надоумили, мол, надо с таким изобретением к нашей Главной Ткачихе идти, ведь сотканное и сшитое стирать приходится, вот, думаю, помогу им. Так собралась я и поехала со своим изобретением в столицу.

– Я прочёл, – сказал Асеро, – что эта штука довольно большая по размеру, как же ты её одна везла? Или помогал кто?

– Ладно, государь, скажу – помогали мне, конечно. Только вот о большем пока говорить не буду, напрямую это к делу не относится.

– Ну что же, не говори пока, рассказывай дальше.

– Добилась я приёма у Главной Ткачихи, показала ей аппарат, рассказала, как им пользоваться, ну а она его проверить решила в деле. Принесла свои платья с жемчугами, каменьями и кружевами, и решила их там простирать. Ну я её честно предупредила, что надо бы что попроще, сама такое стирать не пробовала, и если попортится, то не виновата я. А она всё равно. Ну и платья её там пострадали немного. Ну она разъярилась, готова была аппарат разнести просто, а я её не пускаю, умоляю остыть, ну и поколотили мы друг друга немного. Да, погорячилась, ну а как мне ещё своё детище спасти? А она стражу позвала, ну и меня в тюрьму повели. У меня всё, Государь.

– Хорошо, а теперь пусть наша Главная Ткачиха говорит.

– Государь, да она меня просто измордовала. Посмотри, у меня синяк под глазом. На люди показаться стыдно.

– А кроме синяка что?

– Государь, ты же мужчина, я не могу при тебе раздеться.

– Хорошо, а если при моей жене?

Золотая Кружевница заколебалась. Видимо, такой вариант она не предусматривала.

– Государь, там примерно такие же синяки, как под глазом. Однако вопиющ сам факт, что на меня, как на представительницу власти, подняли руку. Я ей лишь приказала отойти от аппарата.

– и– Государь, я как представительница власти, имела право приказать ей отойти от аппарата

– Уничтожать не имела права! – крикнула Медокачка.

– Ты покушалась на аппарат?

– Было дело. Очень меня порванные платья разозлили.

– Тогда зачем ты стала стирать платья с кружевами? Ведь тебя же предупреждали, что их попортить можно.

– Хотела испытать. Ведь она даже не знала, каков результат будет.

– Ну хорошо, испытала неудачно, но зачем после этого истерику устраивать, аппарат ломать? Или тебе неизвестно, что любой изобретатель своим изобретением дорожит? Но я не думаю, что ты столь недалёка.

– Это изобретение я считаю глупым и вредным, – сказала Главная Ткачиха, – ведь если оно тонкую ткань рвёт, то значит, и грубую изнашивает. Это значит, что прясть и ткать придётся вдвое больше. Это значит, прощайте шелка и кружева, будем ходить в драной дерюге, как во времена Великой Войны! Я не согласна! Я после того как эта штуковина порвала мне платье, я прямо высказала, что эта машинка нас разденет, а она твердила, что раз мне не нравится, то она другим покажет. Вот я и хотела предотвратить катастрофу.

– Вот что, Кружевница. Даже если твои опасения оснований не лишены, то почему нельзя было это решить при помощи обсуждения, я не рукоприкладством?

– Потому что я слишком хорошо знаю, что если бы я её изобретение не оценила, так она бы к Главному Кузнецу пошла бы. Главное, выдумать и опробовать чего-нибудь новенькое! А что от этого новенького одни проблемы – никто и понимать не хочет!

– Я предлагаю аппарат испытать. Установим их хоть штук десять в военных городках, и посмотрим, насколько сильнее будет снашиваться одежда. Славный Поход, ты согласен?

– Сначала я хотел бы посмотреть агрегат в действии, – сказал Славный Поход, – как это можно сделать?

– Для этого нужно подключить его к водопроводу. И нужно мыло и бельё, которое можно постирать. Причём сразу много, иначе будет слишком трясти.

– То есть эта штука имеет смысл только если стирки много за раз? На отдельную семью смысла нет? – спросил Киноа.

– Ну почему, если семья большая... Или собрать вещи за несколько дней.

– Допустим, – ответил Киноа, – Хотелось бы тоже посмотреть на эту штуку. Если дорогих материалов не надо, то думаю, не будет вреда выпустить несколько образцов.

Главная Ткачиха сверкнула глазами от ярости. Асеро сказал:

– Вот что, приказываю воинам, под руководством Медокачки установить эту штуку у меня во дворце. Разрешаю подключить к водопроводу возле бани. Медокачка, сколько человек тебе нужно для этого? И кто помогал тебе устанавливать эту штуку перед Главной Ткачихой?

– Помогал мой брат. Но я не знаю, где он теперь. Дело в том, что он приехал в столицу незаконно... Наш старейшина его не отпускал, но брат нарушил запрет.

– А что не отпускал-то? Важные работы?

– Нет, в тот момент важных дел не было. Только он не хотел, Государь чтобы мы со своим изобретением в Куско ехали. Почему – того не ведаю. Мы сначала к нему за помощью обращались, а он – сначала согласен был, а потом ни в какую. И нам самим ехать запретил. Ну я-то женщина, что мне его запреты, а вот смотрителя оросительной системы не очень-то отпустишь даже на несколько дней. Хотя сейчас и не сезон орошения....

– Так, значит надо искать твоего брата.

– Его арестовали. Пусть тоже приведут из тюрьмы.

– Он тоже участвовал в драке?

– Он старался нас разнять...

В этот момент в зал вошёл Горный Ветер вместе с ещё одним человеком:

– Брат! – ахнула Медокачка, – где ты был?

– Побывал у людей Инти.

– Ах! Тебя там пытали?

– Нет, чаем с лепёшками поили.

Медокачка, видимо, решила, что это обозначение какой-то особенно ужасной пытки, потому что схватилась за сердце. Горный Ветер ответил:

– Да ничего мы с ним страшного не сделали. Сама видишь, Сладкий Мёд жив и здоров. Кроме того, удалось выяснить некоторые важные подробности. Разреши Государь.

– Давай, выкладывай.

– Старейшина не выпускал их из селения по приказу Золотой Кружевницы. Он заранее сообщил ей об изобретении, а она сказала чинить всяческие препятствия, заранее решив, что от изобретения больше вреда чем пользы. И сказала это ещё до того, как между нею и Медокачкой случилась драка.

– В чём же причина этого?

– Пророчество Слепого Старца. Он испугалась его.

Асеро и сам вздрогнул. Не каждый день прикасаешься к подобной тайне. Старый Амаута, которого все звали Слепой Старец, а не по имени, данному при рождении, читал пальцами старые кипу, и на основании оных сделал некоторые выводы, которые иные считали крамольными, иные же просто бредом. Впрочем, слепого никто бы не решился тронуть.

Слепой Старец говорил следующее – что инки всё ещё недостаточно воплотили заветы Манко Капака, чтобы считать своё общественное устройство разумным. Оно лишь стремилось к разумному.

Строго говоря, любой инка знал, что заветы Манко Капака не были выполнены в полном объёме. Но это принято было объяснять тем, что в полном объёме они были выполнимы только при распространении его учения на всей земле. А пока этого не случилось, некоторые вещи, типа привилегий высших инков и полигамии, неизбежны. Однако Слепой Старец считал, что заветы Манко Капака выполнены настолько не до конца, что это угрожает самому существованию Тавантисуйю. А эта угроза смущала очень многих.

– Так чего именно она испугалась? – спросил Асеро.

Горный Ветер ответил:

– Манко Капак говорил нам, что в управлении должно участвовать всё взрослое население, как мужчины, так и женщины. Мы выполнили это, женщина в рамках айлью имеет право голоса. Женщина может даже занимать высокий пост. Однако на деле редко пользуется этой возможностью, предпочитая детей и быт. Однако Манко Капак говорил, что отныне всякий труд должен быть трудом на общество. Ты знаешь, сколь по разному это понимают разные амаута?

Да, Асеро это понимал. Одна трактовка понимала это так, что именно общество в конце концов получает результат любого труда. Вот вырастила женщина детей, именно общество получило новых членов. Потому женщина, работающая дома и растящая детей, не считалась собственностью мужа, если он начинал плохо с ней обращаться, общество имело право вмешаться. По той же причине развод со стороны женщины был возможен всегда, а мужчине только по определённому списку причин. Чтобы мужья не бросали жён с маленькими детьми в поисках более удобных пассий.

Мало того, если про кого-то вскрывалось, что он обращается с женой дурно, то его карьере наступал конец. Асеро с грустью думал, что для Инти это стало причиной драмы – он хоть и мучается с Алой Лягушкой, на развод с ней не решается, потому что тогда ему пришлось бы оказывать в суде, что она расстраивает его здоровье. Хотя, скорее всего, доказать это удалось бы, но Инти не хочется так позориться, проблемы со здоровьем он предпочитает не афишировать

Но Слепой Старец говорил о другом. Женщины должны не просто трудиться на благо общества – должно переделать весь быт так, чтобы готовить, стирать, шить и прочее женщины могли вместе. Предполагалось, что тогда на всё это суммарно будет уходить меньше времени, и у женщин будет больше возможностей для участия в политике и прочем. Многие резонно возражали – кое-где такие эксперименты проводили, и не сказать, чтобы увенчались успехом. Конечно, есть в столовой и стираться в прачечной вполне можно. В армии так делают, но очень мало кто хотел всю жизнь провести как в армии. Кроме того, пища в армии рассчитана на молодых и здоровых, им можно давать одно и то же, а со старостью и болезнями появлялся вопрос об индивидуальной диете. Одному подавай пресное, другому солёное... Да и вкус не особенно учтёшь. Но самые большие проблемы начались когда европейцы занесли свои болезни, передающиеся через пищу. Тут уж пришлось прикрыть общественное питание ещё сильнее.

Со стиркой вроде не было таких проблем, но не было и преимуществ. Однако теперь, в связи с появлением такой штуки, возможно, общественная стирка переживёт второй расцвет...

– Я понимаю, что разные амаута понимают вопрос о положении женщины по-разному, – сказал Асеро, – Допустим, женщины благодаря изобретению вновь станут стирать совместно. Допустим, у них появится больше свободного времени. Но что во всём этом плохого? Не ты ли сам, Горный Ветер, искал всякие самопрялки, и прочие штуки, которые могли бы облегчить изготовление тканей? А она, значит, против таких штук?

– Увы, против. Вот потому-то я заинтересовался этой историей, и заподозрил неладное. Она боится, что эти новшества каким-то боком отразятся её благополучии.

Золотая Кружевница только гневно сверкала глазами.

– Отвечай, Главная Ткачиха. Чего ты боялась?

– Хорошо, государь. Я отвечу. Отвечу, а потом меня хоть с должности снимай. Самое тяжёлое для нас – это менять число работников. Если работниц недостаток, то не страшно, можно найти новых. Но хуже, когда работниц избыток. Куда мне их девать? А вот эта штуковина не только недостаток способна создать, но и избыток. Ведь придётся сократить производство тонких тканей и увеличить количество грубых. А те, кто умеют ткать тонко, не заходят на более грубую работу переходить. Так что лучше мне проблемы с одной горе-изобретательницей, которая не сумела сделать так, чтобы тонкие ткани не рвались, чем со многими ткачихами.

– Хм.. Дура какая-то, – сказал Славный Поход, – вы уж простите воина за грубость, но если бы мы в армии подобным образом проблем избегали, нас бы уже давно испанцы захватили бы. И тебя бы себя обслуживать заставили.

– Не смей говорить таких грубостей! – ответила Золотая Кружевница.

– Говорю как есть. А Киноа я бы посоветовал тебя снять.

– Это сложный вопрос, – сказал Киноа, – за один день не решается.

– Но ведь она же виновата! У нас если командир виноват, его без разговоров снимают.

– Да, но встаёт вопрос о замене. Короче, мы это решим не сейчас.

– Однако есть один момент, который требует её отстранения, – сказал Искристый Снег. Асеро даже не заметил, как тот вошёл, – Только что Главная Ткачиха напрямую призналась, что скрыла важную информацию, относящуюся к делу. А это снимает и правомочность судебного приговора в отношении Медокачки, и настоятельно ставит вопрос о снятии с должности.

Брат Медокачки сказал обращаясь к Асеро:

– Государь, на то, чтобы установить эту штуку, потребуется часа два времени. И подходящее место.

– Думаю, что подойдёт баня, предназначенная для моей охраны. Сейчас я позову нашего дворцового водопроводчика.

– Я уже здесь государь. К сожалению, в бане для дворцовой охраны есть некоторая поломка, так что лучше там ничего не трогать. А починить могу, толька когда материалы привезут, а это будет в течение двух дней.

– А моя баня в порядке?

– Разумеется, государь. Значит, проводим эксперимент в моих внутренних покоях. Покажи Медокачке и ей брату где у нас вода в бане подключается.

– Что ты делаешь, Государь! Это же преступники! – обиженно взвизгнула Золотая Кружевница.

– Куда меньшие чем ты. Против меня они не злоумышляли.

– А я злоумышляла как будто!

– Ты хуже. Заботилась о собственном удобстве ценой свободы невинных людей. Разве это не ты, Золотая Кружевница, устроила всё так, что брату Медокачки не давали разрешения покинуть селение?

Та только молчала, поджав губы.

– Отвечай!

– Я отвечу, Государь. Но только наедине.

– Супай с тобой, а сейчас пошли устанавливать аппарат.

Медокачка и её брат возились с аппаратом. Им помогал дворцовый водопроводчик. Зрители суда тем временем тоже прохаживались по саду. Асеро было несколько непривычно, что в его саду так людно. Ну да ладно. Киноа уже собрался уходить, говоря, что придёт часа через два, а пока ему надо заняться другими делами. Асеро сказал ему:

– Конечно, держать тебя не вправе, но подумай, какая нехорошая получается ситуация. Наши главные мастера боятся новых изобретений, и потому могут положить их под сукно, лишь бы не рушилась привычная жизнь. В этом есть очень большой риск опять отстать. Надо что-то сделать, чтобы вот такое не повторялось. А если бы Медокачка не догадалась мне на апелляцию своё дело подать? Любой менее настойчивый изобретатель при таком просто не может ничего протолкнуть, и проигрывает в итоге вся страна.

– Но что же делать?

– Во-первых, Киноа, надо изобретения всем твоим Главным Замам демонстрировать. Да и тебе тоже. А дальше уж кто какое мнение выскажет, но тут вероятность того, что полезная задумка попадёт под сукно куда меньше. Кроме того, изобретатель должен иметь возможность написать в столицу, его нужно пригласить, причём такое приглашение должно быть автоматическим разрешением покинуть родной айлью. Как это всё оформить – ты подумай на досуге.

– Подумаю. Однако странно, что раньше обходились без таких штук. Раньше все изобретения принимались на ура. Не кажется ли тебе, Государь, что мы теперь как будто устали от новинок?

– Не знаю, Киноа, но если это так, то это очень скверный признак. Да и потом, что значит устали? Раз есть кому изобретать, значит не устали. А если начальник ленится – значит, впору его менять другим начальником, который будет относиться к своим обязанностям добросовестнее.

– Дело не только в начальстве. Простые работники тоже порой против изменений, желают всё делать как раньше. Почему во времена Пачакути плотины усовершенствовали на ура, а теперь всё чаще проскакивает, что итак хватит, чего возиться?. Конечно, нам для себя хватает, но ведь и население растёт, города растут, да и продавать зерно нам было бы нелишне. Может, дело в том, что наши изобретения дальше нашей страны не идут? Никто у нас ничего не заимствует? А если бы их заимствовали европейцы, мы и сами бы к себе относились иначе, не как к вечным ученикам, как это повелось со времён Великого Манко?

Асеро сморщился, вопрос о европейцах ему сейчас поднимать не хотелось.

– Не знаю, Киноа, сложный вопрос. Главное, что и ты и я понимаем – останавливаться на достигнутом нельзя. А что этого не понимают разные неумные люди – не так важно.

Киноа ушёл. К Асеро подошла Золотая Кружевница и сказала:

– Государь, неужели ты не боишься простой вещи? Ты ведь знаешь, о чём говорит Слепой Старец – что если выполнить заветы Манко Капака в полном объёме, то правители как таковые станут не нужны?

– Во-первых, пока у нас есть враги, всё равно будет армия, будет оборона и разведка. А врагов у нас не будет разве что при внуках моих внуков, да и то вряд ли так скоро. А хозяйственным планированием кто-то должен будет заниматься всегда.

– А подумай о своём потомке, который останется не у дел? Тебе его не жаль?

– А почему его должно быть жаль? Может, он вполне будет счастлив предаться вместо государственных дел каким-нибудь учёным занятиям. Что тут такого ужасного?

– Государь, ты слепее Слепого Старца! Так это потеря всех привилегий!

Асеро пожал плечами:

– Невелика потеря, если при этом не отнимают ни жизнь, ни свободу, ни здоровье, ни честь. А ты, видать боишься, что тебя разжалуют в простые мастерицы, и кружева тебе больше не носить?

– Настанет день, и ты пожалеешь об этом разговоре, Государь.

– Сказав это, Золотая Кружевница удалилась.

Вышла Луна с корзинкой, в которой лежали грязные туники и платья.

– Посмотрим, что она запоёт, когда мы в этой штуке свою одежду постираем. И ведь не порвётся ничего, нет у нас кружев, а вышивки мы давно заменили набивными тканями.

– Только мою парадную вышитую тунику лучше в агрегат не запихивать. Кстати, если такие штуки и в самом деле получат распространение, то от вышивок придётся отказаться.

– Да в общем итак надо. Набивка тканей её вполне заменяет. Но иные не хотят отказываться от традиций., иными словами, просто выпендриваются. Как будто человек в вышивках чем-то лучше человека без вышивок!

– Я это понимаю, ты это понимаешь, а что делать?

Подошла мать Асеро. Она сказала:

– Что-то тут народу многовато, что ты всех сюда привёл, есть же баня для охраны.

– Мама, там ремонт, будет готова через два дня, а я не могу так отложить испытание... Неудобно.

– Значит, об их неудобстве ты беспокоишься, а о старой матери – во вторую очередь. Хоть бы предупредил, что гости.

– Прости, мама, я ещё утром не знал, что так понадобится, но я же не простой обыватель, который может иметь гарантированный покой. Впрочем, даже если простой обыватель регулярно оказывается слишком ленив, чтобы пожертвовать отдыхом ради установления справедливости, это всегда плохо кончается.

– Да это так, сын мой. Ты истинный потомок Манко, не обращай внимание на ворчание глупой старухи.

Зрители с любопытством рассматривали металлическую бочку, которая была присоединена к водопроводной трубе. Рядом же стояла кастрюля с горячей водой. Медокачка объясняла.

– Итак, положить бельё, налить жидкого мыла, И залить водой. Нужно также добавить горячей для нужной температуры.

Славный Поход спросил:

– А вторую трубу с горячей водой сделать нельзя?

– Отчего же, можно. Но для этого нужно её тоже подводить. К тому же баня должна работать.

– Для нас это самое то. Воины моются, а их одежду тем временем стирают.

– Тогда напор увеличивать надо, – сказал водопроводчик, – если таких в городах будет много, все трубы надо менять на более объёмные.

Медокачка продолжила:

– Итак, когда всё залито, то можно крутить ручку.

Медокачка стала крутить ручку, приделанную сбоку к бочке, вода в баке стала крутиться вместе с закинутым туда бельём, Асеро стало даже тревожно – как-то рискованно остаться почти без всего гардеропа с одни платьем, которое на нём.

– Не вижу никакого смысла, – сказала мать Асеро, – что так напрягаться, что эдак.

– Спину так не ломит зато, – сказал Медокачка, – только руки устают, но это легче.

Мать Асеро ничего не ответила.

Когда Медокачка показала ещё, что при более быстром вращении отжать можно лучше чем на руках, Славный Поход пришёл в восторг. Тем более что тут всё обошлось без аварий и ни одна вещь не порвалась.

– Значит, одежда не будет сохнуть целыми днями. Заказываю сразу пятьдесят штук! Где Киноа, сейчас всё тут же и оформим.

Довольная Луна шла вывешивать в саду одежду, радуясь, что ещё несколько дней не надо будет думать о стирке. И о том, что скоро у них обязательно появится столь полезный агрегат. Конечно, это всё время займёт, нужно создать мастерскую... Тем временем Асеро сообщили, что Небесный Свод оправился настолько, что можно созывать Носящих Льяуту.

Вечером после ужина, когда Асеро, уже не ожидая посетителей, взял молоток и гвозди, чтобы починить скамейку в саду, к нему пришла Золотая Кружевница:

– Асеро, пожалей меня. Киноа разжаловал меня в простые кружевницы и высылает из столицы. Скажи ему, чтобы уж если высылает... то хоть начальницей...

– Ничего такого я говорить ему не буду. И сам бы тебя в начальстве не оставил – жалко твоих подчинённых.

– Но ведь это унизительно! Была начальница, а теперь никто!

Асеро приставил гвоздь к скамейке и приноравливался к удару.

– Значит, простая мастерица для тебя – никто? Тогда тебе точно нельзя быть начальницей.

Ударив, Асеро добавил.

– Или ты просто мастерство своё прежнее растеряла?

– Нет, конечно, делать кружева, и даже ткать и прясть я не разучилась, но ведь надо мной смеяться будут!

– Насмешки не так страшны, как тюрьма. А ведь у Медокачки дом и семья, каково было бы её детям, если бы мать села твоими стараниями? На месте Киноа я бы с тобой поступил бы ещё круче. Но он не хочет скандала, да и вообще снисходителен к людям.

– Медокачка – это Медокачка, то, что легко перетерпеть ей, никак нельзя применить ко мне.

Асеро чуть по пальцам себе от такого не ударил. Как будто перед ним опять возник английский посол, произносящий фразу: "Потому что мы это мы, а они это они". От гнева Асеро не мог некоторое время вымолвить ни слова. Не замечавшая этого Кружевница продолжала:

– Ну так что, поможешь мне?

– Вон! – закричал Асеро, – пошла прочь, пока я тебе этим молотком по башке не заехал. И чтобы я тебя больше здесь не видел – пред мои очи являться не смей.

– Ты об этом пожалеешь, Асеро, – прошипела бывшая Главная Ткачиха и удалилась.

– Дура она, ? сказал Луна, явно услышавшая какую-то часть разговора, ? даже если бы мы все стали есть в столовых, а стирать в прачечных, всё равно женщины не смогли бы быть также свободны как мужчины. Надо следить за детьми. А если здоровых детей можно собирать вместе, то с больными так уже нельзя. Надо следить, чтобы они на своих приятелей не кашляли, и всё равно из детей кто-то будет дома. Вот если бы Шрам от Шпаги сократил количество болезней, может, и было бы о чём говорить, и мы бы вернулись к временам до белых пришельцев – было бы другое дело.

– Да я понимаю, что провести всю жизнь с детьми – не мёд. Порой я даже думаю, что ты бы точно смогла бы управлять государством не хуже меня, а смог я воспитать наших дочерей так хорошо как ты – не уверен. Только мы всё-таки счастливые, что все наши дочери живы и твои труды не пошли прахом.

– Боюсь, как бы твои не пошли. Знаешь, в чём разница между тобой и Манко?

– Во многом, ? усмехнулся Асеро, ? во-первых, он поднимал страну из руин,а я пришёл на всё готовенькое.

– Вот именно. Казалось бы, тебе даже проще должно быть чем ему. Но если производимые им изменения встречали с восторгом, то твои начинания встречают с прохладой.

– Ну строго говоря, с этим столкнулся ещё Горный Поток...

– Возможно. Хотя теперь трудно понять, вправду ли тогда на его задумки не хватало ресурсов, или возник этот страх перед новшествами как таковыми. Не все хотят экспериментов, проще успокоиться и заимствовать новинки у европейцев. Хотя такая экономия может выйти боком.

– Такие настроения есть, но по счастью, они не повсеместны. Киноа считает, что нам надо активнее обмениваться своими достижениями с европейцами изобретениями. И аппарат для стирки, и средство от оспы... всё это он попробует предложить англичанам. Он не понимает, что европейцы это всё равно не возьмут, и что они могут занести что-то и похуже оспы...

Наконец наступил день собрания Носящих Льяуту. Следовало рассмотреть два вопроса, первый сначала, второй после перерыва. Первый был посвящён прививкам против оспы, второй – дальнейшей тактике в отношении англичан. Асеро специально расположил их таким образом, чтобы возможный раскол по внешней политике не помешал нормально обсудить вопрос с прививками, где к тому же было немало просто приглашённых экспертов. Кроме Шрама от Шпаги были приглашены ещё некоторые знатные лекари (О том, чтобы их пригласить, Асеро специально попросил Инти, решив, что чем больше людей знающих, тем меньше риск неучтённых опасностей).

Асеро почтительно поприветствовал Небесный Свод, последний, кто ещё помнил живым самого Великого Манко. Сам этот факт давал ему такой авторитет, который порой даже перевешивал авторитет Асеро. Асеро убедился, что чтобы там ни шептали злые языки, а старик относительно здоров.

Небесный Свод, хотя формально он считался заместителем Первого Инки, в последние годы скорее играл роль мудрого советника, так как хотя возраст не позволял ему оперативно реагировать на повседневные дела, но иногда его советы незаменимы.

Шрам от Шпаги выступил первым. Все внимательно выслушали его предложения, по медицинской части у знатных лекарей не нашлось никаких возражений. Главный Лекарь при этом заметил правда, что дело новое и потому рискованное, но видя, что многие настроены к инициативе положительно, от особенной критики воздержался. Асеро понял, что тот в принципе ничего против не имеет, но страшит ответственность в ситуации, если что-то пойдёт не так.

Шрам от Шпаги на это ответил, что думал о таких последствиях, и видит тут одно средство для их предотвращения. Кто-то из носящих льяуту должен будет сделать себе прививку на принародно на Дворцовой Площади, после того как он прочтёт лекцию об их необходимости. Надо только найти достаточно влиятельного добровольца.