Текст книги "Тучи сгущаются (СИ)"
Автор книги: Лориана Рава
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)
Асеро молчал, не в силах подобрать слова утешения.
– Все дела я сегодня же передам Горному Ветру, а сам удалюсь за город. Панголин будет время от времени наведываться ко мне, проверять моё состояние... Он говорит, что мне нужнее всего покой и постельный режим. Кроме того, так как никого из дома я с собой не беру, фактически это гарантия от продолжения отравления.
– Может, лучше тебе отправиться в дома оздоровления? Там лекаря более опытные и наблюдать за тобой будут постоянно...
– Нет, ни в коем случае. Там не будет покоя, меня слишком многие знают, пойдут кривотолки. Кроме того, там тоже могут оказаться их люди...
– Пожалуй, ты прав. Вот что я хотел спросить у тебя – может, посоветуешь кого на должность Главного Оценщика? Жёлтый Лист совсем для этого не пригоден.
– Я слышал ваш разговор. Да, он совершенно потерял чутьё, а оно необходимо на такой должности. Вот и запрещает на всякий случай всё подряд. Думаю, что это должен быть кто-то не из носящих льяуту, а из образованных молодых амаута. Лучше с Горным Ветром на эту тему посоветуйся. И кстати, я скажу ему, чтобы за Жёлтым Листом приглядывал, а то у меня нехорошие подозрения...
– Неужели ты думаешь, что он.... Нет, конечно, характер у него вздорный, он склонен к грубости и весьма честолюбив, своей идеей женить меня на своей дочери изрядно доводит, но заговор...
– Не знаю. После измены собственного сына я понял, что свои нехорошие предчувствия лучше всегда перепроверять. Хотя к изложенным им сплетням это не относится.
– Скажи мне Инти, ты бы хотел... хотел, чтобы Ветерка освободили от каторги?
– Если бы он раскаялся – то да, но он не кается...
– Откуда ты знаешь?
– Мой человек за ним следит в тайне от него. Нет, юноша упёрся... Да и ты сам помнишь его на суде.
– Конечно, помню, – сказал Асеро, – именно тогда я понял, что тот и в самом деле хочет убить меня. Луна до сих пор укоряет себя, что мол не взяли его на воспитание после смерти Морской Волны, тогда бы другим человеком вырос.... А я понимаю, что желание "убить тирана" он почерпнул именно из европейских книг. Хоть я ему и дядя, я для него как будто не был реальным живым человеком, а воплощением идеи деспотизма. Не из-за личных качеств, а потому что я Первый Инка. Вот так книга способна свернуть человеку мозги.
Поразмыслив, Инти сказал:
– Если тебе нужен кто-то кто может выполнять обязанности временно, то я бы тебе посоветовал поручить это женщине. Они обычно даже более тонки и чутки в плане понимания текста. Да вот только на женщину не наденешь льяуту, только что в исключительных случаях для дев Солнца... Но как временная замена это вполне возможный выход.
– Ты знаешь, в отличие от тебя, я предпочитаю с девушками не общаться, – сказал Асеро и густо покраснел.
– Боишься казусов? По-человечески я тебя в этом понимаю, но государственные дела важнее. Так что на твоём месте я бы отправил запрос к Девам Солнца, не найдётся ли у них подходящая кандидатура на такую должность.
– Ага. А потом эта самая кандидатура начнёт ко мне приставать, а за отказ на ней жениться обольёт меня грязью. Да ты на себя посмотри, до чего тебя Алая Лягушка довела! В 45 лет уже калека! А я ещё и не думаю на здоровье жаловаться, лекаря говорят, что у меня тело почти как у юноши. Так что единобрачие для здоровья полезнее.
Инти хотел что-то ответить, но в этот момент как-то незаметно подкравшаяся сзади Луна открыто вмешалась в разговор:
– Что, братец, даже ты теперь моему мужу новых жён сватаешь! Я знаю, какие сплетни за моей спиной ходят – мол, Луна стала бесплодна, а нужен наследник, значит, пусть мол, потеснится. Так вот, слухи о моём бесплодии несколько преувеличены. Тебе, брат, я уж точно могу сказать, что беременна, никаких сомнений уже нет.
Инти смотрел ошалело, Асеро тоже сперва не знал как реагировать на столь внезапно появившуюся из-за кустов супругу.
– Луна, наперёд не пугай его так, – наконец сказал он, – Иначе он рискует не дожить до появления на свет своего племянника или племянницы...
– Рискует не дожить? Как это?
– У него очень плохо с сердцем. Его может восстановить только очень долгий отдых, да и то без гарантий, – беременной жене Асеро не хотел говорить о возможном отравлении,–Так что он удалится в свой замок, и это будет очень-очень надолго.
Луна была в замешательстве:
– Неужели и в самом деле всё так ужасно?! Я хорошо помню, как то же самое было с отцом. Инти, ведь ты... ты не можешь умереть так рано!
– Буду надеяться, что болезнь отступит.
– Скажи, может, мы хоть иногда сможем тебя навещать?
– Когда лекарь разрешит, то, конечно, можно, – отвечая сестре, Инти пытался обнадёживающе улыбаться, но это выглядело не очень убедительно. "Раз даже талант перевоплощения ему изменяет, то дело совсем плохо", – подумал про себя Асеро, – "Или перед сестрой притворяться труднее?"
– Но пойми, сестра, в ближайшее время вам с Асеро будет трудно оторваться от столицы.
– Из-за англичан? Но ведь они ещё не завтра приезжают!
Асеро сказал:
– Я снял Жёлтого Листа с должности Главного Оценщика. А это значит, что пока я не найду ему замену, то я должен буду выполнять его обязанности сам. Я откровенно не представляю, как буду с этим справляться. Пусть посмотреть картины и прослушать забракованные им песни времени много не займёт, но как и когда я прочту весь список книг, который он забраковал, а авторы не согласны. И не исключено, что правильно не согласны. Как всё то успеть, я просто не представляю!
– Так вот отчего Жёлтый Лист был так мрачен и нагрубил мне при встрече! – сказала Луна.
– Грубил?! Он что, посмел грубить тебе?!
– Да. Обозвал глупой бабой в ответ на вполне невинный вопрос – когда его ведомство выпустит вторую часть "Путешествия на остров Рапа-Нуи", ведь с выхода первой уже три года прошло. Он сказал, чтобы глупой бабе в государственные дела лезть ни к чему. Видно, честно признаться, что его сняли, ему ума или ещё не знаю чего не хватило.
– Я его не совсем снял, на газету мне больше поставить некого. Хотя будет в таком духе себя вести – придётся снять, если только уговорю остальных лишить его льяуту. Совсем уже распоясался. Как минимум, он обязан извиниться "за глупую бабу". Как будто он не знает, что ты у меня в моё отсутствие моей перепиской заведуешь, да и вообще в государственных делах жена Первого Инки разбираться должна. Ну а что касается книги, то она в списке спорных – одна из первых. Уже год как написана, да только Жёлтый Лист там непочтительность к Потомкам Солнца нашёл, не знаю уж где. Только вот не пойму, как это в нём уживается – требование почтительности с такой грубостью.
– Да очень просто, – сказал Инти, – наедине он может сорваться. А что он думает про каждого из нас, я боюсь даже гадать. Но при этом он уверен, что публично и в письменном виде ни малейшей непочтительности быть не должно. Логика тут есть.
– Логика есть, но меня тошнит от этого лицемерия.
– А что поделать? Чтобы искренне относиться к тебе хорошо, Жёлтому Листу надо другим человеком быть. А если бы он стал тебя публично грязью поливать, это могло бы иметь последствия, сравнимые по ущербу для страны с извержением вулкана.
– Лучше всего было бы, если бы льяуту носили лишь действительно достойные этого, – сказал Асеро, – но одни не в силах взять на себя такую ответственность, у других не хватает способностей... Вон даже на должность Главного Оценщика попробуй кандидата найди?
– Да какие тут особенные способности нужны? – удивилась Луна, – даже я могу прочитать книжку и понять, есть в ней непочтение или нет.
– Ну вот и отлично! – сказал Асеро, – за те несколько месяцев, которые остались тебе до родов, ты вполне можешь перечитать все спорные книги и объяснить мне, почему они могли Жёлтому Листу не понравиться, а дальше решим, что из этого нужно печатать, а что – нет. А потом... мы найдём кого-нибудь.
– Пожалуй, это и в самом деле выход, – сказал Инти.
Асеро прибыл в Тумбес. На сей раз город показался ему каким-то хмурым и неприветливым. Отчасти виной была погода, которая зимой отнюдь не радовала. Дожди, бури, промозглая сырость и частые туманы. Но куда тяжелее было от мысли что рядом теперь нет верного друга – раньше во всех поездках в Тумбес его сопровождал Инти, а теперь он лежит больной в загородном замке. Вообще-то его должен был сопровождать хотя бы Горный Ветер, но тот вынужден задержаться в Куско из-за расследования, хотя и должен прибыть несколькими днями позже.
Войдя во дворец наместника, Асеро поневоле поёжился от страшных воспоминаний. Именно здесь его пять лет назад чуть было не убили, и только предусмотрительность Инти спасла ему жизнь. Наверное, и нынешним обитателям дворца тут неуютно, но Старый Ягуар не настолько расточителен, чтобы строить себе ещё один дворец. А в простом доме он жить не может, нужна охрана.
Впрочем, радушная хозяйка тут же постаралась развеять мрачное настроение у Асеро. Своим долгом она считала как следует накормить гостя, суетилась, хлопотала, и извинялась:
– Ты уж прости, что с рыбой у нас в этом году не очень. Мор на неё, сами едим только по праздникам. Так что угощайся осьминогами и ракушками.
– Да ничего, моллюски та же рыба, только без костей. А племянники мои где?
– Да здесь же, во дворце.
– А чего к столу не идут?
– Да не выходят они, – сказал Старый Ягуар, – Как доставили их во дворец, так сидят в комнате, заперлись на щеколду. Уже несколько дней. Нет, конечно, мне ничего не стоит поддеть щеколду ножом, и вытащить их оттуда силой, да только толку от этого...
– А они что не едят всё это время?
– Нет, едят понемногу. Аппетит у них, конечно, неважный, не такой, как какой должен быть у здоровых семнадцатилетних юношей, но еду принимают, и пустую посуду возвращают, значит, голодом себя вроде не умаривают, и на том спасибо.
– И при этом совсем-совсем не выходят?
– Ну разве что по нужде прошмыгнут. И то чтобы никого в коридоре не было.
– А что они там целыми днями делают?
– Да кто же их разберёт, ?– сказал Старый Ягуар, – я к ним подходил, смотрел через дырочку в двери, сидят по разным углам, закрыв лицо руками. Впрочем, в этой комнатке библиотека, так что может читают что...
Ракушка добавила:
– Они теперь людей боятся... руками лицо закрывают, если кого увидят. Может, не боятся, а стыдятся даже.
Старый Ягуар добавил:
– Тут один сказал – ведут себя как женщины. Но ведь женщины тоже ни с того ни сего руками лицо закрывать не будут, будут только если беда с ними случилась. Сделали с ними что-то в плену очень нехорошее...
– Послушай, их же лекаря смотрели – что они говорят?
– Говорят, что телесно они здоровы, а что касается душевного потрясения – тут таких лекарств, которые бы на всех действовали, нет. Так что на тебя последняя надежда.
Асеро вздохнул. Конечно, можно было бы пригласить сюда их мать, но после её попытки самоубийства лучше не рисковать. Письма от неё в кармане хватит. Да и к тому же с юношами и в самом деле лучше разговаривать мужчине. Кроме того, были и политические последствия – из претендентов на престол повредившиеся душевно выбывали навсегда. Идея, что всё это было подстроено нарочно, просто напрашивалась, но не поговорив с юношами, нельзя было сделать определённых выводов.
После ужина все столпились у двери, за которой находились юноши.
– Откройте, – сказал Старый Ягуар, – сам Государь из-за вас из столицы прибыл.
Конечно, Асеро прибыл не ради племянников, точнее, не только ради них, но сейчас точность в этом вопросе была ни к чему.
После непродолжительной паузы раздался голос Ясного Взора:
– Хорошо, мы откроем. Мы согласны пустить своего дядюшку, но только с условием – он зайдёт один. А остальные пусть отойдут от двери.
– Хорошо, хорошо, – сказала Ракушка.
Все остальные ушли, Асеро осторожно вошёл в комнату, и встретился глазами с побледневшими юношами.
– Ну рассказывайте, зачем вам запираться понадобилось?
– Нам стыдно, – сказал Тонкий Слух, – после всего, что с нами случилось, мы больше не можем смотреть людям в глаза.
– Погодите, объясните мне, чего вы стыдитесь? Вам стыдно, что за вас пришлось заплатить такую цену, что пришлось просто выскрести дочиста казну? Но ведь так мы должны были поступить по закону. Вы не виноваты.
– Нет, дело не в этом.
– Вы в плену поступили не так, как это подобает мужчинам, и стыдитесь этого?
Юноши переглянулись, и тяжко вздохнули, показывая, что Асеро угадал.
– Можно сделать так, чтобы нам начать жизнь заново под другими именами где-нибудь в глухой рыбацкой деревне? – спросил Ясный Взор.
– Можно-то можно, да только так обычно поступают преступники, а вы же не преступники. Вот что, лучше расскажите мне, что с вами там произошло.
Юноши только опустили головы.
– А о матери вы подумали? Каково будет ей никогда вас не видеть? Она итак занемогла с горя.
– Ей будет хуже, если она узнает, что с нами было в плену. Тогда она вообще умрёт.
– Ну этого даже я пока не знаю. Но вижу, что вы телесно здоровы. Да и рассудком видимо, целы. Может, вас заставили сделать что-то нехорошее? Убить кого-нибудь?
– Ладно, – сказал Ясный Взор, – ты ведь всё равно уже знаешь, что мы были в руках палача по прозвищу Прижигатель. Только зря потом лекаря искали на наших телах ожоги. Он приготовил для нас нечто похуже. Он сказал сначала, что пощадит того из нас, кто решится убить другого. Мы отказались, и сказали, что оба лучше умрём. Нас подвели к борту и должны были сбросить в море. Он развязал нас, надеясь, что мы всё-таки начнём выпихивать за борт друг друга. Но мы подошли друг у другу и обнялись на прощание. И... поцеловали друг друга на прощание. А они вокруг загоготали. И Прижигатель сказал, что если мы ещё поцелуем друг друга 100 раз, он пощадит нас обоих. Мы согласились, но лучше бы мы умерли... – юноша заплакал, и дальнейшее уже говорил сквозь слёзы, – То, что мы целовали друг друга на потеху белым людям.... Зачем нам жить после такого унижения?!
– Да них ведь не существует братской любви, – добавил Тонкий Слух, – для них есть только любовь матросов в дальнем плавании.
– Я всё понял, – сказал Асеро, – трудно придумать более мерзкое издевательство. Попадись мне этот негодяй, я бы его на медленном огне изжарил. В общем я не считаю вас виноватыми. Главное, ваше телесное здоровье от этого не пострадало. Или всё-таки...
Тонкий Слух ответил:
– Первое время очень сильно тошнило и хотелось выполоскать рот. Потом это прошло. Нет-нет, телесно мы в полном порядке, лекарей не надо. Только вот я не могу понять, зачем он заставил нас сделать это, почему наше унижение доставляло белым людям такое удовольствие?
– Потому что у белых разбойников есть очень мерзкий обычай. На кораблях в дальних плаваниях у них нет женщин, но к воздержанию они не привыкли. И потому они часто делают женщиной наихудшего. Бывает, что это действительно наихудший, который творил такие вещи, что даже разбойников ужасают, бывают, что просто бедолага. Но в любом случае белые люди об этих несчастных тешат свою гордость, и на самом деле не могли без них обходиться, потому что даже они понимают, что разбой – дело непочётное, а чувствовать себя плохими даже с золотом не очень хочется. Вот и тешат свою гордость мыслью о превосходстве над "плохими". Многие из них и мир видят через призму того, кто над кем может безнаказанно издеваться. Они именно так понимают власть и высокое положение в обществе, и им в голову не приходит, что может быть как-то по-другому. Им это неведомо, как неведомы краски слепорождённому. Даже если бы я очень сильно захотел, я бы не смог объяснить такому человеку, что для меня власть – это не возможность для издевательств над нижестоящими, не право бесчестить людей, которые в силу обстоятельств от меня зависят, а ответственность, в том числе и перед ними. Вот и за вас я отвечаю перед вашей матерью, она мне не простит, если я не сделаю всего, чтобы вернуть вас к нормальной жизни. Я понимаю вас, юноши. Меня когда-то тоже очень сильно унизили белые люди, не так как вас, но мне тоже с собой покончить хотелось. Но вот, как видите, жив. И избраться на престол потом мне это не помешало.
– Ты думаешь, мы...
– Я подозреваю, что во всю эту грязную историю вы оказались втянуты из-за этого. Мы с вашей матерью так и не узнали точно, кто убил вашего отца. Вас, помимо вашего или даже моего желания рассматривали и рассматривают как возможных кандидатов на престол. И возможно, вас так подставили с целью сломать. А значит, ваша задача – не сломаться. И чтобы ваша мать окончательно не сломалась. Белые люди ненавидят тавантисуйцев, и с этим приходится жить. Но мы неуязвимы для них пока мы храним в себе то, чем от них отличаемся. Пока умеем быть добрыми и чуткими. Пока ценим друг друга, а не топчем слабых.
– Ты хочешь, чтобы мы съездили к матери?
– Это надо, обязательно. Если близкому существу нужно ваше участие, значит, нельзя этого участия не оказать как бы ни было самим плохо, лень или некогда.
– А за что белые люди так ненавидят тавантисуйцев? Только за то, что мы мешаем им заниматься работорговлей?
– Не только. Они ненавидят нас за то, что мы другие чем они. И дело не в цвете кожи. Мы просто чище. Потому что у нас нельзя ходить по борделям и принуждать кого-нибудь к соитию. Наши люди чистоплотны, опрятны и образованны. У низких душ это вызывает жгучую зависть и желание извалять нас в грязи. Им это сладко. Впрочем, дело не только в том, что они белые люди. У разбойников и пиратов просто другая мораль, отличная от нормальной человеческой. Кто считается бесчестным у нормальных людей? Тот, кто совершил какой-либо дурной поступок Кто убил невинного, кто украл, обманул, предал... А у них наоборот, такой поступок нередко кажется доблестью, а дурным считается тот, над кем надругались. Мол, раз он не смог защитить себя сам, значит, он слабак и ничего не стоит. Ещё во время пленения Атауальпы наши предки с этим столкнулись. Ведь белые люди не понимали, как можно хранить верность вождю, если он попал в плен. Плен ведь считался в их глазах позором, а как опозоренному вождём быть?! Ну разве что если его и в самом деле богом считать. Почему-то надругательство над богом у них иначе воспринимается. Может, у их бога такой высокий запас превосходства, что никакое унижение не страшно.... Как бы то ни было, когда они посадили на цепь Манко, они рассчитывали, что это скомпрометирует его в глазах его народа. Никак не ожидали, что после этого Манко вождём станет, и что его будут слушаться.
– Но ведь в "Позорном мире" не показано ничего страшного, ну мучается он от жажды на цепи, ну сидит на коленях...
– Мальчики, вы наивны. В жизни это было куда ужаснее, чем в пьесе. Любой проходивший мимо испанец мог запросто ударить его или даже.. справить на него нужду. Но понятно, что в театре такие вещи не покажешь.
Юноши угрюмо молчали, опустив глаза. Потом Тонкий Слух сказал:
– Я думаю, наша мать нас не простит. Вот она всю жизнь хранила верность отцу, хотя могла бы второй раз выйти замуж. И она бы скорее умерла, чем пошла бы на унижение, а мы...
– Вы спасли другу другу жизнь. Я понимаю, что вас так гнетёт. Вам кажется, что после такого... героями и достойными людьми уже не стать. Что это непоправимо. Я и сам в юности так думал. А потом понял, что почти у любого, кого ты считал великим или просто безупречным, было что-то такое... Чего обычно стыдятся, о чём не хочется помнить и что мешает жить. И у меня есть, и у вашей матери есть. Кстати, я вам от неё письмо должен передать. Что там – я не знаю. Сейчас я выйду, чтобы вы прочитали.
Асеро вынул из кармана конверт и протянул его юношам, потом вышел.
Письмо гласило следующее:
Мальчики мои, простите меня если можете, но это я вас погубила. Я выдала название вашего корабля ненадёжному человеку, и выдала под угрозой шантажа. Вы знаете, я дала когда-то обет верности своему покойному мужу, но один раз я его всё-таки нарушила. Я всегда горела желанием раскрыть тайну, связанную с его гибелью, и для этой цели пыталась узнать кое-какие детали у Горного Пика. Я пригласила его к себе, мы были вдвоём, на столе было вино, мы говорили... дальше я не помню. Кажется, я ослабела от вина и уснула. А когда очнулась, обнаружила, что у меня под юбкой кто-то похозяйничал. Горный Пик потом уверял меня, что я сама полезла к нему пьяной. Но нет, даже пьяной я не смогла бы к нему полезть. Он в наглую воспользовался моим сном. Может, он даже подлил чего-то в вино, чтобы сделать со мной это. Кроме того, он увидел шрам у меня на животе и мог рассказать про него.
Мальчики, я всю жизнь скрывала от вас страшную тайну – хоть я и ваша мать, но я не родила вас. Вы так переплелись у меня во чреве, что не могли вылезти. Тогда мне разрезали живот, и извлекли вас, а потом удалили матку. У меня больше не могло быть детей. И Горный Пик грозился, что предаст эту мою тайну огласке, мол, не потому я так верна покойному мужу, что душа у меня верная, а потому что кому нужна бесплодная жена, не женщина уже по сути.
Потом я узнала, зачем ему понадобился этот подлый поступок. Шантажируя оглаской, он хотел вынудить меня подделать кое-какие документы, к которым у меня был доступ. Я не могла пойти на это, и увидела в самоубийстве единственный выход. Инти, зайдя случайно, буквально вытащил меня из петли. Я призналась ему во всём. Горный Пик был арестован, и вскоре погиб в тюрьме. Ходили слухи, что Инти якобы забил его на допросе. Не знаю, так ли это, но Инти сам говорил, что больше всего ненавидит мерзавцев, бесчестящих женщин.
Я успокоилась, думая, что эта история останется навсегда забытой, но не так давно к нам в обитель повадился Тухлый Пирожок. Когда я пыталась его выставить за дверь, он с ухмылкой сообщил мне, что знает о моей позорной тайне и что если что, может её обнародовать. Я в ответ сказала, что Инти пожалуюсь.
На это он усмехнулся и сказал, что пусть Инти даже и сделает с ним что-то после того, как всем станет известно про мою отсутствующую матку, дело будет сделано. А ещё добавил, что есть управа и на Инти, и в добавок потребовал, чтобы я назвала ему ваш корабль. Я не знала его точного названия, да и если бы знала, не выдала бы. Кроме того, он меня так разозлил своей наглостью, что я ударила его... мы сцепились, и у меня из кармана выпало письмо, которое я должна была отправить вам. Я не сразу заметила пропажу. Потом, на следующий день, всё-таки обнаружила. Хотела пожаловаться Инти, но вдруг обнаружила письмо на столе. Решила, что ошиблась. Но теперь я думаю, что он по адресу на письме понял, как и где вас искать, и сказал кому не надо. Доказательств у меня нет никаких, и тогда я не решилась пойти к Инти, а сейчас я не могу, он тяжко болен. А никого другого, даже Горного Ветра, я не могу посвящать в эту тайну. Ещё раз простите меня, мальчики мои.
Ваша Недостойная Мать, Чистая Верность
Когда Асеро вновь вошёл в комнату, Ясный Взор протянул ему письмо и сказал:
– Дядя, читай.
Асеро прочёл и побледнел:
– Мальчики, я честно не знал.
– Мы всегда считали нашу мать кристально честной, а тут... – сказал Тонкий Слух, – она ведь наш корабль погубила.
– Не думаю, что всё так плохо, как в этом письме. Ну допустим они проследили за письмом... но это значит, что у них свои люди на почте есть. А тут уж ваша мать не виновата. Надо бы поговорить об этом с Инти, но он и в самом деле тяжко болен, и сделать ничего не сможет. Мало того, такой разговор ему жизни может стоить. Раньше я не понимал, почему Чистая Верность так резко бросила свои исследования по тайне гибели вашего отца. Теперь понимаю... Подлецы прекрасно понимают, какой страшный удар для любой женщины оказаться осквернённой, и потому так безжалостно этим пользуются. Но Тухлый Пирожок не останется безнаказанным, это я вам могу пообещать. И честь вашей матери не пострадает.
Юноши молчали. Асеро продолжил:
– Но теперь для вас кошмар закончился, и нужно думать о будущем. Пожалуй, вам и в самом деле лучше сменить обстановку и пожить некоторое время под чужими именами на удалённой акваферме.
Ясный Взор вроде успокоился. Тонкий Слух сказал:
– Дядя, а всё-таки... всё-таки... ведь нас надо наказать по-хорошему, а ты нас отмазываешь... не заслуживаем мы такой доброты.
– Ты о том, что нельзя юношам заниматься друг с другом развратом? Ну да, нельзя, но всё-таки у вас особый случай. Вы спасали друг другу жизнь.
– Спасение друг другу жизни оправдывает многое? Но всё ли? Разве достоинство не ценнее жизни? И можно ли спасать жизнь ценой потери достоинства?
– Значит, тебя мучает именно нравственная сторона поступка?
– Ну да, и к тому же закон... ведь он карает мужеложцев.
– Закон карает то, что вредит. Но любое правило знает и исключение. Да, многие женщины скорее предпочли бы умереть, чем дозволить постороннему мужчине заглянуть к ней под юбку. Однако если женщина рожает, то она обычно позволяет заглянуть себе под юбку лекарю, пусть тот и мужчина. Закон карает мужеложцев, однако я знаю один случай, когда за такое вообще наградили. Как-то в горах в отряде один из воинов отошёл помочиться. И надо же было так случиться, что его ужалила змея. А единственный способ спасти ужаленного – это отсосать у него яд из раны. И нашёлся человек, который отсосал. Хотя вы знаете, что в армии за соитие между мужчинами смерть. Однако того человека не только не убили, но и наградили, дав звание инки. В официальных бумагах писали что за спасение товарища, опустив подробности. Ведь отсасывая яд из раны, он рисковал собственной жизнью, его самого могла погубить случайная царапина во рту.
– Ну награды мы точно не заслуживаем.
– Но и наказания тоже. Вы действовали вынужденно, под угрозой, вами двигала любовь друг к другу, и в конце концов вы друг друга и в самом деле спасли.
Сказав это, Асеро обнял племянников и прижал их к груди как детей. Он почувствовал, что из их глаз брызнули слёзы, которые тут же промочили его тунику, но каким-то неведомым чутьём он понимал, что это слёзы облегчения. Самое трудное позади...
После того, как на следующий день племянники уехали навещать мать, нужно было приниматься за другие вопросы.
Хотя англичане пока сидели в карантине, но предлагаемый ими вариант договора уже был в Тумбесе, его прочёл (через переводчика) Старый Ягуар, и само собой разумеется, должен был прочесть Асеро. Документ был составлен на двух языках, английском и испанском. Разумеется, Асеро мог прочесть только испанскую часть, впрочем, вряд ли между частями есть какие-то серьёзные различия.
Содержание же документа его озадачило. Корона согласна запретить корсарство в отношении тавантисуйских кораблей и согласна на опубликование речи Асеро против рабства. С другой стороны, само рабство они одномоментно отменить, конечно, не могут, но будут предпринимать шаги к этому и в десятилетний срок его изживут. А если в рабство случайно попадёт тавантисуец, его отпустят без выкупа.
В постепенную отмену рабства англичанами Асеро не очень-то верил, это тот случай, когда обещание можно было замылить за давностью лет. Но остальное было вполне проверяемо и на случай не выполнения кем-то из англичан своих обязательств можно было в любой момент разорвать контракт, выплатив неустойку остальным в размере недополученной прибыли. Однако выплата неустойки в любом случае должна была быть для их государства подъёмной суммой, которая даже при самом плохом раскладе будет меньше, чем ущерб от английских корсаров.
Согласны и их торговцы на все ограничения, налагаемые тавантисуйскими законами.
Всё это было хорошо, даже слишком хорошо. Потому что раз требования инков считай выполнили, то как его не подписать? Асеро не мог вспомнить слова Золотого Слитка о его людях, которые гибнут от рук корсаров. Если он не подпишет, тот ему не простит. Однако... белые люди не будут белыми людьми, если тут не будет подвоха. Но в чём он? Или они собираются исполнять год-два, а потом вероломно нарушат?
Асеро решил посоветоваться на эту тему со Старым Ягуаром,поначалу просто поинтересовавшись что тот думает, и наместник, хлопнув рукой по папке с бумагами, ответил:
– Вот я человек простой, необразованный, школу в своё время закончить не успел, и эту бумагу сам прочесть не могу, мне секретарь переводит. Но кое-что я соображаю. Конечно, англичане искусные мореходы и хвастаются этим. Искусные мореходы могут ходить по морю быстрее нашего, но всё же не в разы быстрее. Они не могут летать как птицы. А что из этого следует? Следует, что эти... нагличане.... все ответы они накатали сами. И ко двору их посол не являлся.
– И тем самым они поставили себя в Англии вне закона? – спросил Асеро, – ведь это же подделка королевской печати!
– Нет, они не сумасшедшие. Если они порвут со своей родиной, то куда им товар сбывать?Тут может быть только одно – их Корона заранее дала им разрешение на любые действия в отношении нас. А что? – Старый Ягуар сощурился, – у них есть то преимущество, что чтобы их купцы тут не натворили, наши корабли никогда не появятся у их берегов, а ихние у наших – запросто! Поэтому не следовало нам связываться с этими разбойниками, честная торговля для них – это как горячий снег, столь же невозможная вещь.
Асеро со вздохом подумал, что в горах во время войны с каньяри снег порой бывал горячим... от крови.
– Ну а как же возможность волнений в твоём городе? Ведь ты же войска просил на всякий случай в готовность привести?
– Да, просил. Но может секретарь выразился неудачно.... Короче, я бы считал ввод войск в случае нужды меньшим злом.. Так как англичане потом только увеличат опасность. Если принять меры, то риск можно свести к минимуму. Вообще все волнения – от безделья. Вот открываются у нас новые аквафермы, там нужны рабочие руки, для молодых перспектива быстро себе дом получить. Что ещё надо? А не идут. Точнее, деревенские идут, а городские не идут. Не хочется в воде возиться. Хочется работы непыльной, чистой... Хочется, сидя в библиотеке, в доинкском прошлом покопаться. А потом нести, какие мол и тогда чиму были культурные да образованные, только пришли инки да всё испортили. Хотя что было до инков? Рабство да человеческие жертвоприношения. Нет, конечно, отдельной кучке рабовладельцев жилось хорошо. Ну а народ как страдал, это их не волнует. Нет, только при инках Чимор по-настоящему расцвёл.
Асеро взял бумагу, вызвавшую столь бурную тираду. Она была написана на двух языках, английском и испанском, и второй вариант Асеро мог прочитать без труда. (Мысль, что между этими вариантами могут быть важные различия, ему просто не приходила в голову). В бумаге говорилось, что все предварительные условия, касающиеся непосредственно торговли, англичане принимают, только вот вопрос с запретом рабовладения требует более тщательного рассмотрения, однако тут тоже нельзя исключать... Однако самым важным было то, что в ближайшее время нужно будет принять дорогих гостей, являющихся одновременно и послами, и купцами. Но если они приедут скоро, то значит, нужно быть где-то неподалёку.
