Текст книги "Тучи сгущаются (СИ)"

Автор книги: Лориана Рава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 41 страниц)

– Но ведь не за то, что брат, а за то что виноват, – парировал Кипу, ? А ты ещё говоришь, что вам наша история не интересна! Да у нас любой школьник знает за что.

– А я вот не считаю, что это было правильно – казнить за проигранную битву, – сказал Моро, – я не думаю, что он её специально проиграть хотел.

– А вопрос не в хотел-не-хотел, – сказал Кипу, – а в том, что ему инки, которые были приставлены к войскам, набранным из каньяри, о настроениях в своих полках регулярно докладные писали, да вот только он отмахивался. Ну и в результате каньяри в разгар битвы изменили, он битву закономерно проиграл. Но строго говоря, казнили его именно за то, что отмахивался от докладных инков, и это привело к поражению. За поражение по независящим от него обстоятельствам его бы никто не казнил!

Бертран ответил:

– А у нас пишут, что Пачакути специально отправил брата в безнадёжный поход, чтобы его казнить потом за поражение!

Реакцией на это был дружный смех. Кипу ответил:

– Мил человек, я понимаю, что у вас в Европе на наш счёт куча предрассудков, но сами подумайте, кто и когда вообще так делает! Если у него была цель именно избавиться от брата, то зачем для этого гробить армию? Когда можно то же самое куда проще сделать. Мало того, разве Пачакути стал бы человеку, которого считал ненадёжным, армию доверять? Наоборот, раз доверил брату армию, значит, не боялся, что тот престол отнимет. Потому что у нас Первого Инку выбирают, а не мирятся с властью самого коварного и удачливого, как это бывает в Европе.

– Скажу честно, я не поклонник нашей аристократии, ?– ответил Бертран, – я бы идеальным считал тот мир, где каждый мог бы быть немного аристократом.

– Но ведь здесь это в каком-то смысле так, – сказал Золотой Подсолнух, – европейские аристократы могут считать других грязью и навозом, потому что законы составлены так, что они могут и безнаказанно размахивать шпагой, и оскорблять, и покушаться на имущество и честь, они вообще уверены, что остальным чести не положено. Но здесь не так. Здесь закон един для всех, и все равны! Я жил среди белых, могу оценить.

– А представь себе, что кто-нибудь донесёт, что ты на Прекрасную Лилию глаз положил? – сказал Черношеий Лебедь, – что с тобой будет? Не боишься, что тебе Первый Инка отомстит?

– Так мы вчера стали официально женихом и невестой, свадьба через полгода.

– Эк вы! – только и пробормотал Лебедь, а Золотой Подсолнух добавил:

– Вообще терпеть не могу, когда про него какие-то гадкие подозрения высказывают – более благородного человека я не встречал. Если бы все в Тавантисуйю такими были!

Золотой Подсолнух даже раскраснелся, произнося эту речь, но его собеседников она не проняла. Бертран пояснил:

– Я скажу вам, что такое быть аристократом – это значить быть гордым и свободным в своём выборе. Вот у вас принято говорить, что свобода торговли влечёт за собой многие несчастья, и вы даже отчасти правы. У нас и в самом деле много грабежа и разбоя, хотя от этой беды можно избавиться строгим соблюдением законов. Конечно, самое лучшее было в раю – есть всё что хочешь и даром. Но после грехопадения такого быть не может, значит, либо торговля, либо распределение. Но при торговле покупатель выбирает, а при распределении – жри что дают.

– Что, так невкусно? – спросил Золотой Подсолнух, косясь на блюда.

– Съедобно. Но человека создаёт выбор. А ваш народ променял свободу выбора на безопасность. Да, вам и в самом деле не грозит голод, но ведь вы никогда не получите по распределению ничего сверх вашей унылой казармы. Где у вас особенно выдержанное вино или тонкие кружева? Где баночки с духами? Где сложные и хитроумные заводные механизмы? Нет всего этого.

– Почему же нет, всё есть!

– Ну только для узкого круга привилегированных. И то потому что это можно достать из нашего мира.

– А что, разве свобода человека – это свобода приобретать финтифлюшки?

– А я бы от финтифлюшек не отказалась, – вдруг вставила Прекрасная Лилия, – духи так приятно пахнут, да и европейские платья, украшенные кружевами, тоже хоть иногда надеть хочется. А папаша мне не разрешает!

– Лилия, не надо! Насмотрелся я эти европейские платья, вспомнить тошно!

– Вот ты каков? Значит, тоже мне разрешать не будешь?

– Ну если тебе кто подарит – разрешу.

– Но ведь у нас действительно много всего такого, что следовало бы улучшить, – сказал Черношеий Лебедь, – кое-что следовало бы перенять у христиан. Если людям нравятся финтифлюшки и возможность покупать за деньги, почему бы им не разрешить это, раз уж нельзя раздавать их даром?

– А может ещё и бордели, и бичевания разрешить? Тоже ведь найдутся такие, кому этого хочется! – съязвил Золотой Подсолнух.

– Бордели не знаю, а бичевания и прочие свободы в интимной жизни я бы ввёл, – ответил тот.

– Послушай, Чёрношеий Лебедь, меня поражает в вас вот что. Вы не видели Испании и её колоний, и не знаете, какой это ужас... Но ведь вы каждый день видите вашу страну, как же вы не цените того, как она прекрасна?

Лебедь ответил:

– Дело не в ужасна и прекрасна. Вообще в тебе слишком много патриотизму, на мой взгляд. И Первого Инку ты приукрашиваешь.

– Почему это? Во всяком случае я с ним лично знаком, а ты – нет!

– Ну незнаком я с ним, ну и что? Я же понимаю, что такое человек у власти. Особенно хорошим он даже при всём желании оставаться не может. Но не в этом суть. Понимаешь, когда Манко Капак основывал наше государство, он рассчитывал на лучших людей. Но даже среди его братьев оказался враг. Сам Манко Капак ещё мог верить, что люди постепенно улучшатся, и подтянутся к его идеалам, но... сейчас-то ясно как день, что этого не произошло. Наряду с редкими героями даже среди инков есть огромное количество обывателей, которым приходится строить из себя героев, то есть лицемерить. Мне кажется, что наоборот, нужно дать возможности предаваться человеческим слабостям без риска быть осуждённым обществом. Кое-что у нас в этом плане уже сделали, введя многожёнство и возможность заслужить предметы роскоши. Но людям слабым трудно что-либо заслужить, им нужно дать возможность приобрести желаемое как-то иначе. Может быть, купля-продажа не самый худший вариант...

Бертран добавил:

– Да, ваш Манко Капак не учёл порочность человеческой природы, и заставил жить всех, всё население по тем законам, которые возможно соблюдать лишь для тех, кто совершил сознательный выбор на самоусовершенствование. Остальных же принуждать дурно.

– Скажи, а когда ваше государство казнит за разбой и воровство, то это тоже дурно? – спросил Кипу, который временно отвлекался от беседы погрузившись в дичь.

– Для тех, кому плевать на грех и не стыдно перед богом, это меньшее зло. Но чистые, на мой взгляд, должны отделиться от простых мещан, и жить от них отдельно.

– Это невозможно, земля-то одна, ? сказал Кипу, – да и кого считать чистым?

– Я помню в Испании эмигрантов, – сказал Золотой Подсолнух, ?– вот уж они-то себя чистыми по сравнению с остальными тавантисуйцами считали. Они мол христиане, духовной жизнью живут, не то что какое-то быдло. Да и вообще самые умные, потому что понимают, как в Тавантисуйю всё плохо. Но трезвые они больше всего сожалеют о том, что в Тавантисуйю того нет, этого нет, а когда напьются, так это вообще... Чаще всего они предаются фантазиям о том, что бы они сделали с твоим отцом, Прекрасная Лилия, если бы он попал к ним в руки. Мне стыдно пересказывать в подробностях эту гнусь, замечу лишь, что хотя я рос среди эмигрантов, где ненависть к Асеро впитывают с молоком матери, и сам был о нём очень дурного мнения, но даже тогда все их фантазии казались мне чересчур... Врага можно убить, но нельзя над ним так издеваться!

– Да что они с моим отцом сделать-то хотели? – спросила испуганно Лилия.

– Бросить в тюрьму и подвергнуть пыткам, – мрачно бросил Золотой Подсолнух, – После трапезы подробности ни к чему, кто-нибудь сблеванёт от непривычки.

– Ужас какой! – сказала Прекрасная Лилия, вздрогнув, а Золотой Подсолнух добавил:

– Знайте, если вы когда-нибудь попадёте за границу и увидите, как жгут живых людей, после того как их подвергли бесчеловечным пыткам, вы проймёте, что Тавантисуйю просто рай земной.

– Но у нас в Англии нет инквизиции, – сказал Бертран.

– Зато у вас жгут колдунов и ведьм, – ответил Золотой Подсолнух, – нас бы наверняка сожгли.

– А у вас приходится бояться кровавых людей Инти, – ответил Бертран, – кто знает, может они уже сейчас нас тут подслушивают.

– Ты подозреваешь кого-то из нас? – спросил Кипу.

– Нет, я думаю, что они ходят между стенками. Потому они у вас такими толстыми строятся, что внутри они пустотелые, и между ними люди Инти ходить могут.

Кипу хихикнул:

– Я не архитектор, но всё-таки понимаю, что пустые стенки массив крыши бы не выдержали. Да и по звуку можно понять, что где пустое. Так что чушь! Да и людей Инти я не боюсь, случалось видеть их в живую! И даже здесь в этих стенах.

– Вот как? И не страшно было? – спросил Бертран.

– Да чего его бояться! У нас ведь на звездочёта учится бывший разведчик, хотя он своё прошлое скрывал , все думали, что он просто из рабства вернулся, оттуда и шрамы на теле.

– А откуда ты про шрамы знаешь? – спросил Бертран, – он что, при тебе раздевался?

– У нас преподаватели, особенно молодые, (старики стесняются), нередко вместе со студентами баню посещают.

– Непотребств при этом никаких не происходит? – спросил англичанин, – вот у нас в какой-то момент церковь все бани прикрыла, чтобы непотребством не занимались.

– Конечно, мужчины и женщины у нас моются отдельно, не вопрос, – ответил Кипу, – но если все одного пола, то какие могут быть проблемы?

– Те и проблемы, что все одного пола, – сказал Бертран.

– Фу, – сказал Кипу, скривившись, – нам такая пошлость и в голову не приходит.

– Не, такого уж точно позволять нельзя, – сказал Моро.

– Что не повод ходить немытыми, – ответил Кипу, – так вот, когда открылось, что этот самый юноша – бывший разведчик, он не смог сдать один экзамен у одного вредного преподавателя по имени Мясной Пирожок. Иные его Тухлым Пирожком прозывали за гадостный характер прозвали.

Отхлебнув сока, Кипу продолжил:

– Как рассказывал сам Уайн, а именно так зовут этого юношу.... Хотя какой он юноша – зрелый мужчина, женатый, детей имеет. Оттого и вынужден заочно учиться, а приезжает лишь экзамены сдавать... Так вот, как он рассказывал, Тухлый Пирожок его и так, и эдак старался подловить, спрашивал вещи, которых в книгах не было и потому Уайн знать не мог, и в конце концов тот не смог сдать. А Тухлый Пирожок хитро улыбнулся и сказал: "Ну что, слуга Инти, наушник-подслушник, будешь своему патрону теперь жаловаться? Да хоть его небесному тёзке стучи, всё равно, над звёздами Солнце не властно!" Ну это он так намекал, что у него тоже свои покровители есть, и что он работнику спецслужб, пусть и бывшему, не зачтёт экзамен из принципа.

Глотнув ещё соку, Кипу продолжил:

– Ну Уайн, конечно, не сопливая барышня, чтобы в слёзы кидаться, но вышел он оттуда явно не в себе. Говорил, что жаловаться Инти ему совсем не хочется, хотя бы уж потому, что если Инти тут попробует надавить, то потом про него будут думать плохо, ну и так далее. Мол, с тех пор как его раскрыли, многие стали на него исподлобья смотреть, а чем он виноват? Наоборот, он ради них жизнью рисковал. Ну я предложил ему в баню со мной пойти, в себя прийти, и там случайно оказался один мой собрат-амаута, имя которого я называть не буду. Так вот, он тоже стал утешать Уайна, что, конечно, Тухлый Пирожок не прав, раз ты знаешь материал, то он обязан это зачесть, а что касается службы у Инти, то это тут не при чём. Но при этом добавил: "А всё-таки признайся, что ты тогда поступил как дурак, Уайн! Если бы ты тогда не согласился на предложение Инти, то поступил бы без проблем, отучился бы, сейчас бы уже сам преподом был. Ну зачем тебе всё это нужно было? Вернулся ведь больной, еле живой, вон как тело тебе изукрасили. Несчастный ты человек!" А он так посмотрел на того, кто ему говорил... Как-то... не знаю как описать. Ну посмотрел и говорит. Слова эти я никогда в жизни не забуду: "Несчастный? Да разве я несчастный?! Да я счастливый! Понимаешь, я жив и здоров, нахожусь здесь с вами, а могло случиться так, что моё тело было бы выброшено на съедение псам. Вот я теперь моюсь тут, а не ношу на себе слои многолетней грязи. После бани буду есть нормальную человеческую еду, а не помои с сухими корками, и надену добротные штаны и рубашку, а не тряпьём срам кое-как прикрою. И спать буду в постели, а на не на куче гнилого тряпья или соломы. Я жив, у меня руки ноги не переломаны, и всё остальное тоже на месте. Даже страшная болезнь, наследие тюрьмы, уснула глубоко, и теперь я могу учиться, трудиться, быть мужем и отцом. На фоне этого все неприятности с Тухлым Пирожком – пустяки, мелочь. Хотя, конечно, я с ним разберусь. Не исключено что эта сволочь и в самом деле заговорщик". А я тогда подумал вот о чём. С детства я слышал от деда рассказы о Великой Войне, но только после слов Уайна понял, как отличаемся мы от наших предков. Мой дед очень жизнелюбив, и я не понимал секрета этого жизнелюбия, так как привык все наши блага считать естественными как воздух. Как-то мне трудно было понять, что само право жить на свете, даже просто дышать, отнюдь не всегда и везде гарантировано. Что миллионы людей живут в голоде и грязи, а есть и те, кого могут лишить жизни в любой момент только потому, что белые люди вздумали избавиться от кого-то неполноценного. Вот почему все страдания о недостатке свободы и финтифлюшек мне кажутся глупыми!

– А что стало с Тухлым Пирожком?

– Да ничего, – пожал плечами Кипу, – Уайн сдал экзамен другому преподу. Правда, потом Тухлого Пирожка отправили в ссылку, но уже за другое.

– А люди Инти тут не при чём?

– Формально нет, но допустим, какую-то роль они даже и сыграли. Да только Тухлый Пирожок бы преизрядной сволочью, нам без него легче, так что нам жалеть не о чём.

Золотой Подсолнух добавил:

– Радуга как-то в сердцах сказала, что этот негодяй и большего заслуживал, не всё про него просто вскрылось.

– Вполне возможно, – добавил Кипу, – про него и другие говорят, что он заслуживает лесоповала. Думаю, они правы

– Ты готов согласиться на то, чтобы арестовали невинного человека? – спросил с ужасом Бертран.

– Ну почему невинного? А если бы они выяснили, что он изменник?

– Не знаю, – сказал Бертран, – если выбор между человеком и государством, я всегда буду на стороне человека.

– Что бы он ни натворил? Но ведь это глупость! Думаю, что прочтя наши книги, ты станешь на это смотреть иначе.

На этом вечер и закончился, потому что Кипу и Бертран пошли в хранилище.

Вернувшись к себе и улёгшись в кровать, Золотой Подсолнух всё рассказал соседу, и с грустью добавил:

– Мне страшно и горько, друг мой, думать обо всё этом. Лилия легкомысленная девушка, но у неё хотя бы доброе сердце, оттого она немного слепа. Но скажи, почему Моро и Черношеий Лебедь так настроены?

Золотое Перо выслушал его, положив руки под голову, и на его вопрос ответил так:

– Моро – потому что воспитывался своим отцом. А его отец... Он был сыном командира не помню точно в каком чине, ребёнком жил горя не зная, да только его отец внезапно умер. И в результате вдова и юноша сын остались без его пайка.

– Но ведь Тавантисуйю не Испания, здесь вдову обязаны устроить на работу, стоит ей лишь попросить...

– Вроде бы она была уже старухой к тому моменту. Короче, они с сыном жили на один паёк. А сын учился, и паёк у него был не самый большой. Нет, с голоду не умирали, конечно, но и сытой такую жизнь не назовёшь.

– Ну а потом?

– Потом всё выправилось. Да только его отец, прошедший столь суровую жизненную школу, потом недолюбливал всех тех, у кого жизнь, по его мнению, слишком лёгкая. Но ведь у нас в самом деле принцу сделать карьеру проще, чем крестьянину или сыну слуги. Однако то, что для него этот момент стал таким важным – именно влияние отца.

– А Черношеий Лебедь?

– Знаешь, у него такой характер... не знаю почему... но он просто не верит в людей.

– Как это – не верит?

– Ну не верит, что людьми могут двигать высокие мотивы.

– Но ведь были и есть люди, которыми двигали. Я помню Томаса, для него это было самым главным.

– Таких как Томас он считает очень редкими исключениями. В общем и целом он думает, что не нужно делать ставку на героев, готовых жертвовать собой ради других, а стараться направлять все низкие и корыстные мотивы к общей пользе.

– Был такой амаута в Италии, его звали Макиавелли, – ответил Золотой Подсолнух, – может, слышал о таком?

– Краем уха.

– Так вот, он думал то же самое. Но те советы, которые он давал... бррр! Даже для белых людей они кажутся слишком циничными.

– Если даже белые люди считают так, то представляю что там написано! – сказал Золотое Перо, – но только с Черношеим Лебедем спорить бесполезно.

– Почему?

– Потому что он никогда никого не любил. Никто не слышал, чтобы он хоть в одну девушку влюбился. Да и вообще настроен на безбрачие, чтобы семья от постижения мудрости не отвлекала.

– Такой среди белых был бы весьма активным монахом.

– Тут тебе виднее.

– Как-то мне не по себе от всего этого, – сказал бывший монах.

– Ты разочарован в Тавантисуйю?

– Нет, мне за неё страшно. Знаешь легенду про спор Авраама с богом о Содоме?

– Нет, а что?

– Так вот, в Библии написано, что однажды бог решил уничтожить два города за то, что жители их были сплошь злодеи и нечестивцы. Ну а у Авраама жил в Содоме племянник с семьёй, вот он и испугался, что племяннику конец, и стал бога умолять, мол, ради пятидесяти праведников пощадишь город? А ради сорока пяти? Итак он сократил до десяти, но и тех в Содоме не нашлось, так что оба города были разрушены, только племянника Лота с семьёй оттуда перед катастрофой вывели.

– Нехило так христианский бог целыми городами людей уничтожает! Но при чём здесь эта легенда?

– Да при том, что в Тавантисуйю хороших людей много, но... всё-таки не настолько много, чтобы отстоять её при сильном натиске.

– Ну если бы наши войска состояли из таких как Черношеий Лебедь, то дела были бы и в самом деле плохи. Но, по-счастью, это не так.

– Ну в случае войны и он пойдёт на войну, да ведь и пойдёт не рядовым.

– Вот именно. Потому мой отец и не хотел, чтобы я становился амаута. Боится, что я наберусь дряни от таких. Ладно, давай спать!

Золотое Перо довольно быстро уснул, а Золотой Подсолнух ещё долго ворочался в своей кровати, а когда заснул, ему снились кошмары из прошлой жизни – то эмигранты, под вином болтающие гадости о Тавантисуйю, то сжигаемые истерзанные еретики на площади...

На следующий день с утра у Кипу должна была быть лекция и он не мог лично сопровождать Бертрана в экскурсии по книгохранилищу. Бертран был даже рад этому – Кипу предлагал ему книги по истории и философии, но все они, будучи написаны с проинкских позиций, казались Бертрану совершенно ненужными для его соотечественников. «Но неужели вы даже просто ознакомиться поближе с тем, что вы так осуждаете?», – спрашивал удивлённо Кипу. «Понимаешь, если бы я был богат и имел лишь цель удовлетворить собственное любопытство, я бы может и купил что-то для себя, но я исхожу из того, что будет хорошо продаваться на моей родине. А ваша история и философия слишком бесполезна для нас, мы же не собираемся переделывать свою жизнь на ваш лад» «А ты не думаешь, что ознакомившись, вы можете захотеть кое-что заимствовать?» Бертран только вздохнул. Всё-таки инки неисправимы – не понимают, что европейские культура и философия на голову выше и лучше всего того, что способны предложить эти жалкие провинциалы.

Впрочем, в какой-то момент одна книга привлекла его внимание. Она называлась "Исторические загадки Тавантисуйю" и была посвящена тем событиям истории Тавантисуйю, по поводу которых существовало несколько разных версий. И автором рассматривалась правдоподобность различных предположений. Чтение такого рода обещало быть заманчивым, но в последний момент он обратил внимание на гравюрный портрет автора на обложке, и с ним было явно что-то не так.

– А почему автор одет в женское платье?

– Потому что это женщина, – ответил Кипу.

– То как это... женщина не может же быть историком и работать в архивах, женщина если и может что-то писать, то чушь для таких же дамочек как она. А исторические загадки не для женского ума.

– Но при чём тут дамочки-бездельницы? Чистая Верность – очень знающий историк и отлично разбирается в тех вопросах, которые поднимает. Кстати, это её не единственная книга. Вот тут есть ещё...

– Женщины слишком эмоциональны, они от природы не могут мыслить логически. Что они могут понимать в таких делах?

– Уверяю, что с логическим мышлением у Чистой Верности всё в порядке, во всяком случае не хуже, чем у тебя.

Последнее замечание привело Бертрана в ярость, но ему хватило благоразумия этого не показывать.

Кипу то ли и в самом деле не заметил его реакции, то ли предпочёл сделать вид, что не заметил, и продолжил беспечно болтать о книжках.

В конце концов Бертран согласился взять какую-то книжку энциклопедического характера. Пояснение местных реалий ещё может иметь какой-то смысл для интересующихся экзотикой.

Итак, на следующий день гидом Бертрана должен был стать Ароматный Букет, довольно молодой лекарь, который должен был показать книги по искусству врачевания. В этом Бертран тоже не видел особого смысла – что могут ценного дать местные лекаря, если они оказались бессильны против европейских болезней? Впрочем, ознакомиться всё равно надо, тут уж прямое указание дяди:

– Наши лекаря советовали предложить тебе прежде всего эту книгу. Она о мозге и всём с ним связанным, о травмах и болезнях мозга, и способах их лечения.

– Книга толстая, но не понимаю, чего тут можно понаписать. Если кто-то разбил голову или уродился дураком, то чем тут поможешь?

– Но разве у вас неизвестно, что мы умеем производить операции на мозге?

– Слышал о таком. Но если люди после этого дураками становятся, то какая от этого польза?

– Ну не все становятся дураками, это только если кому-то очень сильно не повезло. А так ведь тот же Кипу – его чуть не убили однажды, разбив голову, но наши лекаря сумели его на ноги поднять. И ничего, живёт. Только от армии его на всякий случай освободили.

Бертран взглянул на оглавление:

– Здесь упоминаются мозги ваших правителей. Откуда вы могли знать, что у них под черепом?

– Но ведь их мозги в обязательном порядке исследуют после смерти.

– То есть у вас считается нормальным ковыряться в царских останках?

– У нас для правителей обязательна мумификация. Кроме того, когда правитель умирает, то нередко возникают подозрения, что его убили, и надо их исключить.

– Ладно, книжка, похоже, занятна. Хотя вон так мне кажется более интересной, – и Бертран указал на другую книжку, стоящую в углу, – "Наследование ума по крови".

– А вон та книжка ни на один из ваших языков не переведена. Многие амаута раскритиковали и её, и автора Пыльного Мешка в пух и в прах.

– А за что же?

– Видишь ли, Пыльный Мешок исходил из идеи, что выдающийся ум не существует сам по себе, а должен быть связан с некими телесными особенностями.

– С высоким лбом и высоким ростом?

– Да, он предполагал такое, хотя точно не утверждал. Автор собирал информацию о людях с выдающимся умом, но размер лба далеко не всегда указывается жизнеописании, да и портреты не всегда точны. Впрочем, наибольшее сомнение вызывает то, кого он записал в людей выдающегося ума.

Бертран усмехнулся:

– А что тут спорить, выдающийся ум или есть, или его нет. Ты ещё скажи, что у вас по таким вопросам надо Первого Инку спрашивать!

– Нет, разумеется, спрашивать не надо, но когда выдающимися умами объявляют таких людей как Колумб или Карл Пятый... Ну это вызывает сомнения. Хотя у него отговорка – европейцы действуют в рамках своей морали и своих представлений, судить их по нашим меркам мы якобы не можем.... Впрочем, это не единственная претензия к его труду. Он вывел, что многие гении больны подагрой, но даже из его книги получается, что подагра стимулирует не столько ум, сколько волю. Вот тот же Колумб преодолел все препятствия, которые были на пути у его замысла, у него хватило на это воли и упорства. Но препятствия определялись именно неразумным устройством общества. Ведь в Испании спорили о том, стоит ли давать деньги на проект, будет ли он выгоден... Но если государство устроено разумно, то препятствий с его стороны должно быть куда меньше! Я не говорю, что их обязательно нет совсем, но всё-таки всё более-менее преодолимо. Значит, у нас подагра и связанная с ней воля не так критичны должны быть. Кроме того, многие наши амаута исходят из того, что воля воспитывается, а не связана с пороком обмена веществ, ведущим к подагре.

– Не пойму я всех этих тонкостей, – сказал Бертран, – любому ясно же – люди не равны по своей при роде, одни злы и гневливы, другие легко способны владеть собой, одни умные, другие глупые, значит, одни лучше, а другие хуже. Значит, люди не равноценны.

– Но вопрос в самой природе этих различий, – возразил Ароматный Букет, – ведь наши амаута неявно исходят из предположения, что даже худшие могут, если приложат волю, добиться многого, ведь случается, что даже и преступники исправляются, став достойными людьми. Но если предположить, что сама воля к исправлению или свершению тоже задана в крови, то значит, людей исправить далеко не всегда возможно.

– Однако в вашем государстве довольно часто казнят.

– Не так уж часто. Кроме того, казнят обычно тех, кто прямо бросил вызов нашему государству, а тут раскаяние маловероятно. А что касается книги и автора, то тут были и ещё и обстоятельства другого свойства. Автор нахамил в глаза самому Первому Инке!

– И был казнён за это?!

– Нет, дело ограничилось ссылкой. Асеро куда добрее, чем у вас принято об этом думать.

– И что же сказал автор книги?

– Он обвинил нашего государя в истреблении самых лучших людей. Это было вскоре после разоблачения серьёзного заговора, и тогда полетело немало высокопоставленных голов. В том числе и среди амаута. Видишь ли, нам очень хочется получить доступ к европейским учёным книгам, потому и среди амаута находятся те, кто ради этого идут даже на измену... – по глазам собеседника Бертран понял, что Ароматный Букет понимает это, но всё-таки не может простить. Видно, среди заговорщиков оказался кто-то из тех, кого он хорошо знал, – вот я, например, верю материалам расследования, потому что понимаю – такое люди Инти подделать не могли. А есть те, кто не верит в виновность обвиняемых, потому что для них все материалы следствия – не аргумент. Ведь если веришь в то, что люди дурны или хороши по природе и не могут сильно меняться, а могут лишь раскрываться своими хорошими или дурными сторонами, то... Ну невозможно при этом поверить, что твой хороший знакомый оказался убийцей! Ну, точнее, собирался убивать...

– Ну да, это вполне логично. Разве хороший человек способен на преступление?

– Понимаешь, вопрос в том, что такое хороший человек. Вот я уверен, что ты среди своих соплеменников считаешься вполне хорошим и честным, так? Но ведь если твоя страна объявит войну моей стране, и тебя призовут воевать, ты не будешь считать дурным делом идти против нас? Ну или даже если войны не будет.... ты ведь всё равно будешь на стороне своих против чужих. Ну вот и заговорщики также. Они просто считали Первого Инку и его сторонников чужими. И потому им не совестно было готовить их убийство. Впрочем, автор этой книги рассуждал иначе – мол, если люди хорошие и дурные от природы, и если те, кого он считает хорошими, в чём-то обвиняют, то не иначе как в силу собственной злобы и корысти такое делают. Ну и однажды, когда у нас случилась торжественное открытие одной книги, по этому случаю присутствовали разные высокопоставленные лица, в том числе и сам Государь. А это было как раз тогда, когда осуждённые по этому делу амаута уже ожидали смерти после вынесения приговора. Так вот, когда Первый Инка произнёс торжественную речь, в которой хвалил наших лекарей, и упомянул, что отдельные паршивые ламы отнюдь не портят всего стада, отдельные негодяи есть везде. А тогда автор книги резко бросился вперёд, и бросил прямо в глаза Первому Инке: "Как ты смеешь такое говорить, тиран! Я не верю, что эти люди хоть в чём-нибудь были виновны! Ты уничтожаешь лучших людей страны, и скоро наша земля совсем оскудеет достойными людьми!" Тиран, по -вашей логике, непременно приказал бы отрубить смельчаку голову. Однако у нас такого не случилось. Первый Инка лишь грустно взглянул на него, и сказал: "Ты думаешь, мне легко было поверить в вину достойных учёных мужей? Но увы, добытые людьми Инти доказательства неоспоримы. Эти люди хотели убить меня. Я не могу пощадить их, не поставив под удар себя. Или, по твоему, я и в самом деле заслуживаю смерти?" Но тот в ответ лишь кричал как безумный: "Не верю! Тиран! Они невиновны, а ты – убийца, и если кто тебя убьёт, это будет справедливо!". Ну от таких слов поднялся большой переполох, все повскакали с мест, мужчины схватились за свои шпаги, иные уже на месте были готовы прикончить смутьяна, но Государь сказал: "Тише, тише! Этот человек безоружен и может угрожать лишь языком. А ты теперь убедился, сколькие люди готовы защищать мою жизнь и честь? Мне очень жаль, что ты думаешь обо мне столь дурно, но за твою глупость я не буду проливать твою кровь и даже требовать суда над тобой. Ты отправишься в ссылку!"

– Какой ужас!

– Наоборот. Государь поступил очень мудро и гуманно. Суд мог бы вынести куда более суровый приговор, а так человек остался жив, здоров и почти на свободе. Правда, ему стало сложнее заниматься наукой – до библиотеки там не доберёшься. Но зато он точно не впутается ни в какой заговор, не погибнет сам и не погубит никого. Так что наш Государь предотвратил большую беду.

Бертран решил не спорить.

– Понимаю, – сказал он, – А почему тогда его книги не убрали с глаз долой?

– Ну вообще-то следовало, тут только эту случайно забыли. Да и сколько книги не убирай, память не уберёшь.

– Однако теперь вы, видимо, исправите оплошность и сожжёте эту книгу на костре?

– Нет, мы книг не жжём, но просто уберём её в специальное хранилище. Но что тебе далась эта книга, у нас есть много других, куда более интересных! Вот, например, книга, написанная одним амаута, который был на войне в Амазонии и заимствовал некоторые методы лечения у местных шаманов, а некоторые способы обеззараживания ран изобрёл сам, или вот книга по глазным болезням...