Текст книги "Тучи сгущаются (СИ)"

Автор книги: Лориана Рава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 41 страниц)

– У меня же есть право повременить с выполнением приговора.

– Ты переживаешь из-за них больше, чем из-за родного брата?

– А что брат, балбес был, балбесом и остался. А кое-кто из этих людей в своё время мне жизнь спас.

– Понимаю. С тем, кто спас тебе жизнь, потом всегда особые отношения... Но я не понимаю, какой смысл было спасать тебя там, чтобы потом погубить здесь?

– И какой смысл воевать с англичанами там, чтобы предать здесь? Но люди меняются, увы. Правда, я представить себе не могу, что должно с человеком случиться, чтобы он так изменился. Ну понимаю, изменить под пытками, но когда дома, на относительно спокойной работе...

– Совсем-совсем неясно, что может быть причиной?

– Только одна зацепка – они работали с адаптацией бывших рабов. Может, это как-то повлияло... Но не пойму как. Хотя... есть одна мысль. Видишь ли, мы исходим из– того, что люди по природе примерно одинаковы, и то, что англичане называют расовой принадлежностью, само по себе не важно. Разумное государственное устройство можно сделать у любого народа, но наша практика этого не подтверждает. Гораздо ближе кажется идея англичан, что разные расы задают разные способности и поведение... Может, это повлияло.

– То есть они могли решить, что англичане более правы, чем мы?

– Возможно.

– Как твой отец себя чувствует? Сможет ли вернуться к работе?

– Полноценно – вряд ли. Мне придётся возглавлять наше ведомство до конца моих дней. Хотя, конечно, к делам он вернуться планирует. Он уже стал вставать с постели, может немного ходить и пишет временами. С потерей жён он уже смирился, даже шутит, что ему быть вдовцом к лицу. Хотя ему очень одиноко там, жаль что вы приехать не можете.

– А почему нет? Если лекарь позволит, то и поедем. Конечно, если куда-то в другое место не придётся ехать.

– Знаешь, я думал о том, что мне делать в таком случае. Если они осуществят переворот, то я не буду служить узурпаторам прикрываясь верностью отечеству. Я сам сниму с себя льяуту. Жена меня поймёт.

– Ты подозреваешь, что Жёлтый Лист...

– Если он в сговоре с Золотым Слитком, то он может. Я подозреваю вот что – именно Золотой Слиток хотел тебя подставить.

– Но зачем?

– Вполне может быть, что ему нужен Первый Инка, более готовый торговать. А с тобой это не столь надёжно.

Когда Асеро вошёл в Зал Совещаний носящих льяуту, то он почти сразу понял, что ни о каком перевороте речь не идёт. На него смотрели с сочувствием.

– Ты уж прости нас, – сказал ему Киноа, когда Асеро сел рядом с ним, – никто не думал, что оно так обернётся. Как у тебя жена себя чувствует? Лучше, чем вчера?

– Вроде лучше. Самого страшного не случилось. Хотя моя мать говорит, что это может и в течение нескольких дней случиться. Так что пока тревога не улеглась.

– Прости меня, Асеро, – сказал Золотой Слиток, – в общем, про тебя слухи ходили, что ты насчёт беременности жены всё наврал. Мол, чтобы от тебя с дополнительным браком отстали. И я.... я верил в это, оттого и давил. А если бы знал, не стал бы давить. У меня ведь тоже несколько лет назад был случай – Звезда забеременела, а потом выкидыш, и я узнал, что это мальчик.... – Золотой Слиток даже всхлипнул, произнося эти слова, – а потом она бесплодной стала. Потом пошли ссоры.... Я после того так и разъелся, надо же горе заесть. И на тренировки рукой махнул, чего уж, если с сыном играть не придётся. Теперь я вторую жену завёл, но и она, похоже, бесплодна. Так и умру без потомства, отцом одних только дочерей... Да ещё и Золотая Нить меня подставила. Приняла от англичанина в подарок шкатулку, не поняв, что тот на неё виды имеет. А тут меня можно хоть во взятке обвинить за такое!

– Ну да ладно, ты с Золотой Нитью только полгода прожил, – сказал Киноа, – может, она ещё и родит тебе сына. А вот у Асеро ситуация несколько иная. Будет у него сын или нет – далеко не его личное дело. А я ведь тоже его в обмане подозревал.

– Ты?! – спросил Асеро.

– Ну точнее мне сказали, я и поверил. Как-то не подумал, что тут может быть вранье.

– А кто сказал?

– Кто-то из моих жён где-то слышал. Даже не помню, которая именно. Теперь уже концов не найдёшь

Асеро сказал примирительно:

– Ладно, ребята, нужно решить, кто будет председательствовать на суде. Сами понимаете, я не могу.

– Могу взять эту роль на себя, если остальные согласятся, – сказал Киноа, – твоя жена сможет прийти когда за ней пошлют?

– Надеюсь.

Тем временем все уже собрались, и пора было начинать. Подув в рожок, обозначающий начало, Асеро сказал:

– Братья мои, все вы, наверное, уже слышали, что великое горе постигло меня. Моей чести было нанесено жестокое оскорбление от англичан. Я требую от вас теперь справедливого суда, а поскольку сам себе судьёй быть не могу, то пусть за меня суд ведёт Киноа. Вы согласны на это?

Принято единогласно.

Киноа взял слово.

– Прежде всего, хотелось бы услышать подробности самого дела от пострадавшего. Асеро, расскажи нам, что случилось.

– Братья мои, как вы мне велели, я провёл гостей к себе в сад, и мы недолго поговорили в саду, но в этот момент мои дочери поссорились между собой, и я вынужден был отвлечься. Когда я вернулся к гостям, я увидел, что Рохенхилл куда-то смылся, а Дэниэл... – Асеро покраснел, – извините, он мочился под кустом, хотя прекрасно знал, где у нас отхожее место и что мочиться где ни попадя у нас не принято. Ну я ему сделал несколько замечаний, на которые он ответил не утруждая себя вежливостью. В общем я понял, что он меня лично не очень уважает. И вне блеска тронного зала я для него лишь один из тавантисуйцев, а любой, абсолютно любой тавантисуец в их глазах заведомо ниже белого человека. Теперь я понимаю, почему они не хотели вести переговоры в тронном зале – им не хотелось чувствовать себя ниже тех, кого они считают низшими.

– Скажи, ты думаешь, что они изначально нарывались на скандал? – спросил Горный Снег.

– Насчёт Дэниэла – не знаю. Может да, а может и нет, просто само это глубинное неуважение лезет изо всех щелей, – ответил Асеро.

– Как бы оно не раздражало, само по себе оно не преступление, – ответил Знаток Законов, – а для иностранцев оно не может быть даже причиной общественного осуждения.

– Не в этом дело. Просто как при таких условиях сотрудничать?

– Ладно, Асеро, продолжай.

– Мы с Дэниэлом Гольдом пошли по направлению к столу, вдруг раздался крик и грохот от разбиваемой посуды. Я увидел, что Розенхилл схватил мою жену сзади, а она испугалась и выронила тарелки. Я крикнул, чтобы тот отпустил её. Он послушался. Но Луна пожаловалась, что живот у неё каменный. Я унёс её в спальню, а сам выпроводил злосчастных гостей. Но при выходе у Розенхилла обнаружилась ложечка в кармане, которую он утащил со стола. Это – знак, что он обесчестил хозяина дома. Не столь же он мелочен, чтобы просто так ложки воровать! Оскорбления своей чести я потерпеть не могу. Так что нужно выслать англичан из страны.

– Вопрос в том, всех англичан или только Розенхилла? – спросил Киноа, – ведь Бертран и так собирается уплыть со следующим кораблём, а Дэниэл вроде так уж сильно границ не переходил. Хотя мочиться в саду и некрасиво.

– Вопрос ещё вот в чём, – сказал Золотой Слиток, – если мы вышлем Розенхилла, будет ли возможность торговать с Дэниэлом дальше?

– Это вопрос лучше задать самому Дэниэлу, – сказал Горный Ветер, – но скорее да, чем нет. Дело вот в чём – если мы сейчас не дадим англичанам окорот, они окончательно обнаглеют, и последствия могут быть самыми серьёзными. Один мой человек как-то разговорился с Дэниэлом, и спросил, что тот считает самым дурным и ужасным. Тот охотно ответил, что весьма дурными вещами являются случаи, когда проститутка выходит замуж, когда госпожой становится служанка, когда глупый и недостойный ест хлеб, однако самым ужасным является случай, когда бывший слуга, по сути бывший раб, становится царём. От первых трёх можно ещё как-то огородиться, но четвёртый всю страну развалит и превратит в ад. И ещё говорил, что у нас всё так наперекосяк, недостойные едят хлеб, а потерявшие свою честь женщины выходят замуж, потому что правит нами человек низкого происхождения....

– И без этих пояснений было ясно, что Дэниэл намекает на мою персону, – сказал Асеро, – и сам ход мыслей тут нелогичен. Чем плоха вышедшая замуж проститутка? Тем что она может оказаться заразна, бесплодна и привычна к развратной жизни. Но ведь то же самое можно сказать про мужчину посещающего бордели. Однако брак такого мужчины у них дело обычное, даже трудно найти случай, чтобы мужчина женился девственником.

– Тут дело не совсем в этом, – сказал Горный Ветер, – у них это просто злостное нарушение установленного свыше порядка. Это ведь вольный пересказ цитаты из их любимого Священного Писания. А согласно этому Писанию мы, язычники, вообще в земле мёртвые лежать должны.

– Заметь, Дэниэл этого не говорил, – вставил Знаток Законов.

– Этого, конечно, нет, он не настолько глуп, чтобы так подставляться. Однако трудно отрицать что у англичан есть некое представление о богом установленном порядке, в котором мы занимаем весьма низкое место. И если мы не покажем, что ставить нас так низко безнаказанно нельзя, это может для нас плохо кончиться.

– А я думаю, что нужно допросить Луну, – сказал Жёлтый Лист, – как хотите, но я не могу представить чтобы взрослая женщина позволила себя лапать чужому мужчине.

– Ты на что намекаешь?! – спросила Асеро, – что она специально...

– Возможно. В конце концов молодая женщина, столько лет прожившая взаперти, и не на такое способна.

– Ага, а потом специально позвала меня своим криком?! Я знаю свою жену хорошо – кокетничать с первым встречным она не будет.

– Пойми меня правильно, я не оправдываю Розенхилла, – сказал Жёлтый Лист, – но ведь наверняка было что-то такое, после чего он себе разрешил её полапать. Может, достаточно невинное в её глазах, но... было!

– А может, допросим на этот счёт самого Розенхилла? – сказал Киноа, – Пусть его введут.

Розенхилл выглядел после ночи в тюрьме взъерошенным и каким-то жалким. Когда ему было велено изложить суть дела, он кое-как начал:

– Вхожу, вижу – женщина на стол накрывает. Красивая... Ну и решил я над ней подшутить. Конечно, я понимал, что она испугается поначалу, зато если потом увидит, какой красивый парень её обнимает, обрадуется. Ведь я мужчина хоть куда, у вас таких с белой кожей и светлыми волосами нет вообще. А она насмерть перепугалась, тарелки разбила, разоралась так, словно её режут... Ну, думаю, уволят из дворца такую дуру за разбитые тарелки. Впрочем, не жалко, дворцовая служанка должна правильно реагировать на то, когда её ласкают, стыдно не уметь при этом тарелки удержать.

– Молчал бы уж по поводу "стыдно", – сказал Киноа, – но ведь потом ты не мог не понять, что ошибся, и что служанка вовсе не служанка.

– Тогда я в ужас пришёл и поскорее предпочёл уйти. Конечно, теперь я понимаю, что должен был извиниться... Но государь был так разгневан, что всё равно не стал бы выслушивать мои извинения.

– Однако у тебя в кармане при выходе нашли серебряную ложечку. Если ты и в самом деле был в ужасе, у тебя едва ли были бы мысли усугублять свою вину воровством.

– Я не знаю, откуда она у меня взялась. Может, я сам нечаянно... может, Дэниэл подложил... Не знаю.

– Ты подозреваешь Дэниэла в такой каверзе? Но зачем ему это?

– Не знаю... может, ему надо, чтобы весь гнев ваших милостей на мою бедную голову упал, чтобы он сам тут один торговал.

– Хм... – сказал Киноа, – однако предугадать обыск на выходе никто из вас не мог.

Потом взял перо и написал записку, адресуясь к Горному Ветру: "Были ли замечены противоречия между англичанами до этого?". Через минуту пришёл ответ: "Ничего специально замечено не было, однако исключать нельзя. Все эти купцы за прибыль друг другу глотку перегрызть готовы". Розенхилл тем временем встал на колени и сказал:

– Поймите меня правильно, милостивые господа, я не удержался при виде красивой женщины... Ведь вы мужчины и я мужчина! Я же не знал, что это сама королева и потому.... поступил естественно. Простите меня, умоляю. Теперь я уже больше не повторю своей ошибки.

– Я что-то не понял, – сказал Киноа, обращаясь к Горному Ветру, – у них что, так обращаться с женщинами... для мужчин не возбраняется?

– По сути да, – ответил тот, – у них это считается простительным.

– Но ведь он же должен был различать что можно у нас, а что у них, – сказал Асеро, – ведь он у нас сколько месяцев провёл! А я лично его предупреждал, что к нашим женщинам приставать нельзя. Кстати, а похожих эпизодов с прислугой в гостинице не было?

– Там всех заранее заменили на мужчин, – ответил Горный Ветер, – во избежание неприятностей.

– Вот чего я не понимаю, – сказал Жёлтый Лист, – ты ведь этого бывшего раба... Слоновый Бивень его зовут кажется, за похожее преступление пощадил. А отчего Розенхиллу простить того же самого не можешь? Только потому, что речь о твоей семье идёт?

Асеро очень хотелось вместо ответа на этот вопрос треснуть Жёлтого Листа чем-нибудь тяжёленьким, но увы.... нельзя. И говорить в таком состоянии лучше не надо.

По счастью, Золотой Слиток решил вступиться за родича:

– Послушай, Жёлтый Лист, сам понимаешь, что так нельзя. Всем же ясно, почему тебя Асеро недолюбливает, ты ведь не редко ставишь ему вопросы правильно по форме, но издевательски на деле. Кто угодно взбеленится от такой софистики.

– И в чём здесь софистика?

– Всем же ясно, что тут вовсе не похожий случай, Луна Розенхиллу свиданий не назначала, и никаких намёков не делала. Есть разница между своей девушкой и чужой женой! Я тут Асеро прекрасно понимаю, сам бы не знаю что сделал, если бы с моей женой случилось такое! Вот можешь ответить, для чего ты Асеро специально раздражаешь?

На такой вопрос Жёлтый Лист разумеется, отвечать не стал:

Затем слово взял Знаток Законов и он ответил:

– Золотой Слиток прав, сравнение в данном случае не вполне правомерно. Мотивы преступников в данном случае совершенно разные. Я бы отметил также ещё вот какие моменты. Во-первых, Слоновий Бивень избавлен от смертной казни, но не от каторги. Во-вторых, вопрос был решён голосованием народа, что вполне допускается в спорных случаях. И Асеро не мог знать заранее, каков будет результат голосования. А в-третьих, тут важен вот какой момент – Слоновий Бивень не вполне осознавал что совершает преступление, и это связано с недостаточностью его воспитания. Он вырос среди дикарей. Однако можем ли мы сказать о подобном в данном случае? Допустим, он действительно принял Луну за служанку. Однако его же предупреждали, что и со служанками так обращаться нельзя. То есть о нарушении закона он не знать не мог.

Жёлтый Лист ответил:

– Но ведь и Слоновьему Бивню говорили, что нельзя трогать девушек до свадьбы. Он просто не воспринял это всерьёз. Так и тут тоже самое.

– Вот что я скажу, – взял слово Горный Ветер, – к бывшему рабу и к англичанину действительно нужен разный подход. Слоновий Бивень – дикарь и вырос среди народа с дурными обычаями. Однако ещё есть шанс перевоспитать его, так как он хотя бы способен признать, что был неправ. А эти господа мнят себя высшей расой, но при этом просто не считают нужным контролировать свои руки, языки, и прочие части тела.

– То есть они себя зазря высшей расой считают, раз контролировать себя не способны? – переспросил Киноа.

– Нет, в том-то и дело, что способны. В присутствии королевы или просто знатной дамы своей расы Розенхилл бы так себя не вёл. Они перед персоной королевской крови даже сесть не могут, не то что мочиться и прочее... Ну не считают они нужным обращаться со служанками уважительно.

– А что такого в самом деле? – спросил Розенхилл, – ну с чего к служанкам относиться уважительно? Почему их полапать нельзя?

– Но вас же предупреждали, что приставать к нашим женщинам запрещено! – сказал Киноа.

– Ну так ведь то к женщинам, а о служанках речи не было.

– А что же служанки, мужчины что ли? – изумлённо спросил Киноа.

– Нет, они, конечно, женского полу, но это не такие женщины, у которых надо беречь честь. Это ведь не добродетельные жёны и матери.

– То есть как... почему? – окончательно опешил Киноа, – что мешает служанке стать добродетельной женой и матерью?

– Но ведь хозяин её имеет когда захочет. Будет ему отказывать – работу потеряет.

– Это у вас. У нас такого "хозяина" всех прав и привилегий лишат, и судить будут. Любой, кто насильственно овладеет женщиной, считается достойным смертной казни.

– И меня тоже казните? – с ужасом спросил Розенхилл, только в этот момент осознавший шаткость своего положения.

– Нет, мы не можем казнить чужестранца. Но можем выслать тебя из страны. Думаю, что так для всех будет лучше.

Розенхилла увели. Горный Ветер сказал:

– Вот что ты, Киноа, так не хотел понимать раньше. Они не хотят соблюдать наши правила потому что считают себя выше нас. Их можно держать под контролем только на страхе. В связи с этим мы не можем доверять им ни на мизинец, а следить за каждым их шагом очень накладно. В связи с этим мои люди вынуждены работать на износ.

– Кажется, они просто обленились, – заметил Жёлтый Лист

– Обленились, ага! А ты поработай так как они, круглые сутки на ногах, тогда и говори о лени.

– Может, теперь допросим Луну, – предложил Жёлтый Лист.

– Не вижу смысла, – сказал Киноа, – или ты всерьёз полагаешь, что она устроила провокацию?

– Не знаю.

– Думаю, лучше теперь допросить Дэниэла, – сказал Киноа.

Асеро подумал, что Знаток Законов избрал для себя тактику защиты англичан, и потому оказался в очень сложном положении. Для человека совестливого сложном вдвойне. Пока совестливый думает, как бы ему не сделать не то, бессовестный, вроде Жёлтого Листа, действует.

Дэниэл, когда его впустили, выглядел совсем не так как Розенхилл. Он держался гордо и самоуверенно, видимо, решив для себя, что лучшая защита – нападение. Не дожидаясь вопросов, он начал:

– Прежде всего вы нарушили закон, тем что арестовали английского подданного не прибегая к формальным процедурам, описанным в Habeas Corpus. А поскольку арест незаконен, то вы должны отпустить Розенхилла.

– Но ведь он совершил преступление, и даже сам этого не отрицает, как же мы его отпустим? – удивился Киноа, – мы можем только выслать его из страны.

– Цивилизованный человек должен знать, что если формальности нарушены, выпускать надо и заведомого преступника.

– Я знаю, что любого, кто бы попытался залезть под юбку к Вашей Королеве, у вас ожидает эшафот, – Киноа старался сказать это как можно твёрже, но роль строго судьи ему не очень давалась. И Дэниэл, в отличие от изрядно перепуганного и в силу этого подрастерявшего способность соображать Розенхилла, это чувствовал, – Впрочем, перейдём к делу. Твой компаньон уверяет, что ложечку, найденную у него в кармане, ты ему мог специально подложить. Что ты можешь сказать по этому поводу?

– Скажу, что обыскивать нас при выходе вы не имели права. При этом не было незаинтересованных свидетелей, а значит, результаты этого обыска не считаются. Ведь ваши воины могли эту самую ложечку нарочно подложить, если им начальство приказало.

– А зачем, по-твоему, нам так делать? Нам скандалы не выгодны.

– Ну у вас же тирания, вам логика не обязательна. А что касается ложечки, то можно считать что её не было. Она не считается.

Киноа вопросительно посмотрел на Знатока Законов. Тот ответил:

– В каком-то смысле он прав. Мы не можем определить однозначно, кто взял ложечку и положил её в карман, тот или другой, так что сделать из неё выводы для обвинения невозможно.

– Так что по закону вы нас обвинить не можете, – сказал Дэниэл, – впрочем, у вас же тирания, и законов вы не уважаете, так что можете делать с нами всё что угодно, но только не плачьте потом, если сюда придут английские суда, и научат вас уважать закон и права подданных Английской Короны.

– Ваши законы так устроены, что позволяют ловкому человеку выходить сухим из воды, – сказал Горный Ветер, – однако вы ничтоже сумняшеся утверждаете, что ваши законы – безусловное благо, а наша "тирания" – безусловное зло.

– Потому что произвол со стороны государства куда опаснее произвола частных лиц, – ответил Дэниэл, – и куда более оскорбителен. Кстати, я попросил бы убрать назойливую слежку. Она меня очень раздражает.

– Раздражает его, скажите пожалуйста! – сказал с сарказмом Горный Ветер, – а что ещё белого господина раздражает? Может быть, само существование нашего государства? И его тоже убрать, чтобы сделать белому господину приятно?

Но Дэниэл, кажется, не оценил сарказма. Он подошёл к Горному Ветру и сказал ему прямо глядя в глаза:

– Постой-постой, что-то твоё лицо мне подозрительно знакомо. Слишком часто я тебя видел то тут, то там. Ты что, следил за мной?

– А хотя бы и так? Всё равно ты не можешь это доказать. И вообще-то вы знали на что идёте, приехав сюда. И вообще, вот вы всё время ведёте себя так, будто вы лучше нас, а мы – хуже. А можешь нам объяснить, чем вы таким особенно лучше?

– Как чем – тем, что я белый человек!

– То есть цветом кожи? Нашли чем гордиться!

– Я не в том смысле. Мы внутри другие.

– Наглые вы просто, тем и другие. Поводов для гордости тут нет. Может, вы потому так и оскорбляетесь слежкой, что боитесь – кто-то изучит вашу подноготную?

– Ну а что ты можешь – выслать нас из страны? Но тогда ждите у своих берегов английского флота.

– То есть английский флот появляется у любой страны, где английским подданным не позволяется творить непотребства?

– Ты хочешь войны?

– Если вы устроили эту провокацию с такой целью, то войны не избежать. А если не с такой – ты сейчас сменишь тон. Тебе же тоже не хочется потерять контракты. Впрочем, об этом поговорим через полчаса, а пока ты подумаешь как следует. Киноа, я полагаю, нам следует дать ему подумать..

– Уведите его! – сказал Киноа.

Дэниэла увели. Все остальные носящие льяуту, до того молча наблюдавшие этот диалог (даже Киноа не вмешивался), наконец пришли в себя.

– Ловко ты его поставил на место, – сказал Киноа, – однако тебе не следовало перехватывать ведение.

Горный Ветер ответил:

– А я понял, почему вы так не можете. Вы привыкли, что к льяуту относятся почтительно, и столкнувшись с наглостью, просто теряетесь. Вы пытаетесь в этом случае не перейти грань, найти компромисс... А этого нельзя делать, надо наступать.

– Насчёт флота у наших берегов, они серьёзно? – спросила Асеро.

– Девять из десяти, что блефуют. А если серьёзно, то это повод, а не причина. Ну как, вы до сих пор считаете, что с ними нужно искать компромиссы?

– А ты предлагаешь рискнуть и выслать их из страны? – спросил Киноа.

– А что ещё остаётся делать? – Горный Ветер пожал плечами, – если теперь они посягнули на честь Первого Инки, то потом посягнут и на его жизнь.

– Друзья мои, – грустно сказал Асеро, – меня уже много времени неотступно преследует кошмар, что меня ждёт участь Атауальпы, если не хлеще. Умоляю вас, давайте вышлем англичан из страны!

– Тут надо думать о последствиях, – сказал Киноа, – да и в любом случае мы сможем их выслать только с прибытием их корабля. До того увы.

– Скоро будет.

– Однако на корабле будут те, кто может заменить англичан. Такой вариант кажется лучше всего. Уговорить их на замену, и дело с концом!

– Стойте, стойте, стойте! – сказал Знаток Законов, – Всё-таки проступок совершил Розенхилл. Дэниэл, хоть и вёл себя не лучшим образом, однако его вина меньше. Если он прекратит вести себя так, то нужды его высылать нет. Да и не можем же мы обвинить его в том, что он помочился в твоём саду, и что пытался тут качать права! А с ложечкой история тёмная.

Асеро ответил:

– Дэниэл опасен. Зачем ждать, пока он натворит что-то более серьёзное?

Золотой Слиток в это время просматривал какие-то бумаги, затем попросил слова:

– Тут есть один важный нюанс. Если мы вышлем Дэниэла, не предъявив ему формального обвинения, то придётся платить ему неустойку за недополученную прибыль.

– А во сколько это обойдётся? – спросил Горный Ветер.

– Не знаю.

– Ну хоть примерно.

– Об этом было в договоре, который Асеро подписывал в Тумбесе. Надо бы его глянуть, хранится он как раз вон в том ящике, который ближе к тебе.

– Я ничего такого не помню, хотя изучал его внимательно.

Горный Ветер взял договор, пробежал глазами по английской части, и тут же похолодел.

– Погодите, ребята. Я точно помню, что нам для ознакомления пересылали копию. И эта копия была на испанском языке. Но тут в испанской части написано, что уплата неустойки определяется по недополученной прибыли, а в английской части есть сноска, которая указывает, что эту самую недополученную прибыль оценивают сами англичане. А значит, они могут в принципе назвать любую сумму, даже превышающую меновую ценность всех богатств нашей страны вместе взятых.

Асеро сказал:

– Погодите, ребята. Я просил твоих людей точную копию договора переслать. И специально просил снять её такого человека, который знал бы английский язык. Так почему же вам перешла только урезанная испанская версия?!

– Кто этим занимался, помнишь? – спросил Горный Ветер.

– Ворон и Цветущий Кактус. И послали по спецпочте. Может, кто перехватил по дороге?

– Скорее всего. Цветущий Кактус не может быть изменником. Тем более если его контролировал Ворон. Хотя на всякий случай я их опрошу.

– У меня вопрос к Искристому Снегу, – сказал Асеро, – если факт подлога будет доказан, если будут найдены виновные, можем ли мы объявить подпись недействительной?

– Увы, нет, – ответил тот, – за то, что у нас потерялось, они не в ответе. Тебе они документ в полном виде предоставили. Тот факт, что ты не мог прочитать английскую часть, никак не может быть учтён юридически.

– Даже если бы мы доказали, что это они подменили документ?

– Едва ли это удастся доказать, – вздохнул Знаток Законов.

– Вопрос в том, что нам теперь делать? – в ужасе переспросил Киноа, – Неужели с нас могут потребовать всё что угодно, в том числе и стоимость нашего государства?

– Могут, – сказал Золотой Слиток, – хотя дело вряд ли дойдёт до такого. Но запросить сумму, которая превышает наши запасы золота, он вполне может. Тем более что его не успело скопиться так уж много... А это означает долговую кабалу на много лет, в течение которой мы попадаем под их власть...

– Я думаю, что стоит объявить перерыв и обдумать сложившееся положение, – сказал Киноа, – а пока стоит разойтись по домам отдохнуть. Встретимся после послеобеденного сна.

Асеро подумал, что вряд ли кто уснёт после такого известия, но согласился.

На негнущихся ногах Асеро шёл к себе. Слишком страшно было услышать известие, что уже всё... Однако Луна сидела в кресле в саду, занималась рукоделием и выглядела вполне весёлой.

– Любимая, ты как себя чувствуешь?

– Вроде всё в порядке. Я даже ходить могу, но твоя мать требует, чтобы я в её кресле сидела. И ещё запрещает мне готовить обед. А мне бы ещё надо полы помыть в комнатах...

– И правильно что запрещает. Если надо, я сам их помою.

– Да что ты в самом деле! Беременным полезно мыть полы, от этого мышцы на животе укрепляются!

– Вот когда настанет пора рожать – тогда будет полезно. А сейчас нельзя.

Неизвестно, чем бы закончилось это препирательство, если бы не прозвучал слегка охающий голос матери:

– Сынок, помоги мне разжечь очаг, трудно наклониться, и поставить котёл на огонь!

Асеро кинулся помогать матери. Было видно, что ей эта работа уже не по силам. По старческой слабости она разбила какую-то банку с приправой, и пришлось таки мыть полы. Потом ещё Фиалка напомнила ему про сандалии....

В общем, обратно в Зал Заседаний Асеро прибежал с небольшим опозданием.

– Простите, что задержался, дома оказалось слишком много дел, – выпалил он.

– Да уж знаем какие у тебя дела, – сказал Главный Амаута, – тут мимо проходили два воина из охраны, и они хихикая рассказывали, как увидели, что ты, сняв с себя тунику, с обнажённым торсом мыл полы.

– А я что... должен мыть полы прямо так, ничего с себя не снимая?

– Ты вообще не должен мыть полы, потому что это предмет насмешек для юношей из охраны.

– Ну если предмет насмешек, то в следующий раз действительно заставлю мыть полы их.

– А почему на сей раз не заставил?

– Потому что это в их обязанности не входит. Стоять на карауле они должны, сопровождать нас с целями безопасности, быть гонцами и посыльными, а вот обслуживать себя мы можем и сами. Им ведь кроме этого ещё и тренироваться надо, и учиться, да и отдыхать тоже... Так что заставлю мыть полы только тех, кто считает это занятие низким, тем это полезно в воспитательных целях.

– Плохо, если об этой истории узнают англичане, – сказал Киноа, – тогда уж точно не будут тебя уважать. Поймут, что ты не совсем то же, что у них короли.

– Они уже это поняли, оттого и распоясались. Так что с выводами по документу?

– Боюсь, что наши дела плохи, – сказал Горный Ветер, – мы обдумывали с Искристым Снегом документ и так и эдак. Формально ситуация, когда англичане совершили преступление, может быть поводом для расторжения контракта без выплаты им за упущенную прибыль. Потому что их вина. Однако это вину англичан за преступления против нас должен признать английский суд. А вот признает ли, без нашего давления? И есть ли у нас инструмент надавить?

– Иными словами, всё опять же упирается в то, что у них есть чем нас шантажировать, а у нас нет. Вся вера белых людей в собственное превосходство на этом основана. А что делать-то будем?

– Можно на эту тему бюрократическую волокиту потянуть. Но наше обвинение они не признают, хоть голову на отсечение давай.

– Твоя голова нам ещё очень пригодится, – попытался пошутить Асеро, – но ведь можно хотя бы выпороть Розенхилла публично на площади! И выслать из страны.

– Можно, если позору хочешь, – вставил Жёлтый Лист, – ведь вся страна узнает за что.

– Ну скажем, что за оскорбление моей персоны.

– Всё равно кто-нибудь да разболтает подробности.

"Ты же, небось, и разболтаешь", – мрачно подумал про себя Асеро, но не сказал ничего.

Знаток Законов добавил:

– Без тебя тут Бертран заходил. Сказал, что если не освободят компаньона его дядюшки, то он для нас книжки подбирать не будет. Кажется, уверен, что Розенхилл не виноват, а мы на него напраслину возводим.

– Я его понял немного иначе, – сказал Горный Ветер, – что мы Розенхиллу не судьи. То есть может он и считает того виноватым, но не считает, что мы вправе его судить. Потому что вообще судим неправильно.

– Мысль понял. Иными словами, всё это чревато очень сильными издержками. А самая крупная издержка – это война. Какова её вероятность?

– Беда в том, что я не могу этого сказать точно, – сказал Горный Ветер, – Мои люди так и не смогли выяснить поставленные им задачи. Не смогли даже найти базу англичан недалеко от Тавантисуйю.