Текст книги "Тучи сгущаются (СИ)"

Автор книги: Лориана Рава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 41 страниц)

– Ну а против яда охрана бессильна.

– Как сказать. Если на кухню не пускать посторонних... Да и если бы не было охраны, то в ход шёл бы не яд, а иные виды оружия. Как будто не помнишь из истории, как Манко чуть погиб от рук вероломных убийц. После этого он, скрепя сердце, согласился опять на охрану...

Ворон, кажется, хотел что-то возразить, но тут Видящий Насквозь вдруг крикнул:

– Саири! Случилась беда с Изабеллой! Беги скорее.

И побледневший Инти помчался выяснять в чём дело.

Как оказалось, Морская Волна хотела набрать воды из небольшой речки, на берегу которой они расположились временным лагерем, но увидела в воде подплывающего крокодила, в испуге бросилась назад и случайно напоролась на ядовитую колючку, ядом которой здесь было принято смазывать стрелы. При должном лечении рана была несмертельна, но Видящий Насквозь знал о таких ранах только теоретически, и никогда не имел с ними дело на практике. Хорошо Инти помнил о таких вещах по Амазонии. Вдвоём они извлекли отравленную колючку, вырезали мясо возле ранки, а потом Инти объяснил, что больной нужно пробыть несколько дней в покое без еды и почти без воды, можно только губы смочить. Иначе любой раздражитель мог вызвать лишние судороги.

После того как всё необходимое было сделано и Изабелла заснула в палатке, Инти вдруг заплакал как ребёнок. Отплакавшись, он сказал:

– Как хрупка человеческая жизнь, и как бы я жил, если бы она умерла.

Лекарь ответил:

– Я думал, что вы просто два одиноких человека, нашедших друг друга, но теперь я вижу, что в ваших отношениях скрыта какая-то тайна. Скажи, вы знали друг друга до того, как встретились в поместье Ловкого Змея?

– Неужели это видно? Я думал, что нам удастся это скрыть...

– А ну-ка признавайся, кто тебе эта женщина?! – спросил Лекарь, тряся Инти за плечо.

– Моя жена. Больше ничего сказать не могу.

– То есть я понимаю, что теперь жена. Или раньше тоже?

– Да. Я думал, что он её убил, а оказывается, похитил.

– И как же ты ей простил?!

– Простил?! Да я её и виноватой не счёл. Во всём эта сволочь виновата – украл, изнасиловал, держал в рабстве... А она все эти годы меня любила, как же мне было оттолкнуть её? Сказать ей – "ты стара, изуродована и опозорена, живи, мол, одна, а я себе молодую и красивую найду"? Нет, я бы никогда не смог совершить такой жестокий поступок.

– Спать-то ты с ней как спишь? Без коки?

– Как видишь, сплю, без коки. И даже удовольствие при этом получаю, и тут меня жалеть нечего.

– Я не жалею, я восхищаюсь. Много всякого я в жизни видел, и немало высоких песен о любви слышал, но о столь высоких чувствах не слышал никогда. Легко любить молодую и красивую деву, но суметь заставить себя полюбить женщину не просто немолодую, но опозоренную и изуродованную... не знаю, кто на это ещё способен кроме тебя.

– Человек на многое способен, если умеет думать не только о себе любимом, – проворчал Инти, – жаль, что в Тавантисуйю стали забывать.

Эпизод с колючкой был самым неприятным из всех, которые с ними случилось за границей. О другом эпизоде Инти потом вспоминал с радостью. Они зашли в столь глухие места, где дорога была завалена буреломом, который было неизвестно как обойти. Разгрести его всемером было и подавно не под силу. Нужно было искать дорогу в обход, и путешественники как раз решали кого послать в разведку, когда их окружили какие-то воины с луками. Фигурка с лучами на голове на них не произвела никакого впечатления, ни один из языков, которые знал Инти, они тоже не понимали. Дело грозило обернуться серьёзными неприятностями. Тогда Инти как можно более громко и чётко произнёс два слова: «Манко» и «Тавантисуйю», и неведомые воины вдруг склонились перед ними в почтительных позах. Потом они кинулись расчищать завал, и вскоре дорога была свободна.

– Видите, – сказал Инти, – кое-где есть племена, которые не являются союзниками Отравленного Наконечника, может, даже вообще не знают о нём. Но слова "Манко" и "Тавантисуйю" также священны для них. Жаль, нельзя было потолковать с ними подробнее. Я вот думаю, почему у нас так осторожничают. Неудача Амазонии, конечно, важна, но как это ни странно, больше ею аргументируют те, кого она напрямую не коснулась. Те же, кто в ней участвовал, как раз считают, что надо делать ещё попытки. Может, Амазония лишь предлог, а всё дело в том, что нами слишком завладел страх ошибки? Ведь многие не без оснований видят причину войны между Атауальпой и Уаскаром в том, что наше государство расширилось слишком быстро, и не сумело адаптировать планирование под расширение, и в силу этого мы стали нового расширения подспудно бояться? Но недостойно сынов Солнца быть столь трусливыми!

Вскоре джунгли сменились горами. Инти был счастлив после душного и парного воздуха джунглей вдохнуть всей грудью чистый горный воздух. Жаль, что нельзя помчаться по горам вприпрыжку – ведь после долгого пребывания в долине к горам необходимо привыкать даже ему, потомку горного народа. Что уж говорить о его спутниках, которым пришлось смириться и терпеливо переносить слабость, которая всегда нападала на тех, кто приходил в горы из долин. Именно из-за этой слабости приходилось идти медленно,чтобы постепенно привыкнуть и дождаться того момента, когда она пройдёт. Больше всего Инти боялся, что на них нападут кто-нибудь разбойники, привыкшие грабить таких вот не успевших привыкнуть к горам путников. Конечно, частично проблема решалась кокой, но её надо будет успеть ещё принять перед боем, а на ночь её никто принимать не будет, после неё не уснёшь. Да и женщинам кока запрещена. Впрочем, Утеша и без коки адаптировалась к горам лучше всех, перескакивала с камня на камень, подобно дикой викунье и вообще чувствовала себя в своей тарелке. Инти выполнил своё обещание и обучил девочку владеть оружием, но сказал ей, что пользоваться им надо будет в крайнем случае, а в случае нападения на лагерь ей лучше пересидеть в палатке, потому что для бандитов такая хорошенькая девочка – крайне желанная добыча.

– Отец, скажи мне, кто построил эту дорогу?

– Дороги через горы были испокон веков для торговли между народами. Ещё до того, как в нашу землю нагрянули испанцы, инки проложили эту дорогу, чтобы сообщаться с землями, по которым мы только что прошли. И некогда тут шла весьма активная караванная торговля. И первые известия об испанцах, которым тогда не придали тогда большого значения, были от гонцов, прошедших через горы по такой дороге. Хотя уже тогда были планы распространить на эти земли инкские порядки. Знаешь, если бы мы тогда серьёзнее оценивали долг по отношению к нашим братьям, может быть, завоеватель не ступил бы на нашу землю... Но случилось то, что случилось.

Девочка внимательно посмотрела на отца:

– Ты так говоришь, как будто ты жил в то время и сам решал. Но ведь ты тогда ещё не родился...

– Верно, не родился. Но читая старые книги, я порой чувствовал себя так, как будто сам бы на месте предков и должен был принимать решение.... Я знаю, почему они приняли то или иное решение, знал, что последовало после... Знаю, кому и во что обошлись его ошибки.... Иные из-за них окончили свои дни на виселице... Но не ошибается лишь тот, кто не принимает решений, а лишь наблюдает жизнь как бы со стороны. Но такой человек и не живёт в полной мере.

Но вот и наконец приграничный пункт. В ясный день его было заметно издали, и сердца у всех радостно забились.

– Видите, – сказал Инти жене и дочери, – это граница Тавантисуйю, прибудем и мы, считай, дома. Казалось бы, те же горы за ним, те же перед ним, да и сам он разделяет лишь разные склоны одной горы, да и выбран он был не по каким-то высоким соображениям, а по чисто практическим – именно здесь гора такой формы, что пункт тайком не обойдёшь. Но всё равно дорога и горы за ним для уже другие. Потому что там Родина, там уже считай дом. Для нас, когда мы знаем, что там – Родина, там уже всё как будто другое.

– Но ведь если бы граница Тавантисуйю продвинулась бы дальше, Родина была бы уже здесь? – спросила Утеша, – так почему там всё другое?

– Верно, была бы, – ответил Инти.

– Всё дело в том, что мы устали от бесконечных тревог, – сказала Морская Волна, – здесь нас любой разбойник может безнаказанно ограбить, убить и захватить в рабство, а там уже вступают в действие законы Тавантисуйю.

– Тоже верно, – сказал Инти, – просто так на нас там уже никто не нападёт. Но вот если наши враги про нас пронюхали... Тогда другое дело.

– Я думаю, всё куда проще, – сказал шедший чуть впереди Видящий Насквозь, – все мы знаем, что впереди нас ждёт отдых, вкусный обед, крепкий чай и баня, а то ведь уже больше недели не мылись, заодно и это дурацкие европейские тряпки сбросим и оденемся наконец, по-человечески. Как лекарь скажу, что наша тавантисуйская одежда много для здоровья полезнее. Штаны не обтягивают, обращение крови в ногах тем самым не замедляется, да и вообще без лишних рюшек, под которыми у белых людей вечно грязь копится. У нас в Тумбесе некоторые манеру одеваться по-европейски взяли, краса и дешёвая гордость им важнее чистоты и здоровья.

Инти спросил:

– А что, в Тумбесе сильно теперь европейские платья в моде? Лет пять назад так принаряжались только некоторые женщины, даже Эспада вроде бы не решался вырядиться в камзол принародно. Хотя европейские наряды у него при обыске были найдены, представляю, как он исходил ненавистью, что не может их нацепить на себя публично.

– Ну теперь некоторые модники так ходят, – ответил Видящий Насквозь, – хотя старики ворчат, конечно. Но ведь их с каждым годом всё меньше...

– Скверно, – сказал Инти, – а всё таки родина – это ведь не чай и баня, и даже не только законы, хотя всё это и важно. Наверное, это то что европейцы называют modus vivendi, образ жизни.

Когда они уже подошли посту, оттуда выбежал смотритель, и увидев Инти, остановился в удивлении и некотором замешательстве. Инти тут же понял, что узнан – Опоссум слишком хорошо знал его в лицо, чтобы его обманул европейский костюм и седина. Но хорошо ещё станционный смотритель понял, что прямо называть Инти по имени не следует, и потому не знал, как обратиться. Как можно более непринуждённо и естественно Инти сказал:

– Опоссум, кого я вижу! Не узнаёшь Саири в таком наряде?

Эта фраза означала, "да, мы знакомы, не надо это скрывать, но зови меня сейчас "Саири".

– А как же не удивляться? – ответил Опоссум, – не думал я, что ты в твои годы и с твоим здоровьем будешь шляться по заграницам. Но раз ты куда-то ездил, то значит, так было надо. Да и ладно, сейчас не до разговоров. Что вам раньше, еду или баню?

Вечером сидя вдвоём за чаем Инти и Опоссум беседовали. Опоссум рассказывал последние тавантисуйские новости, сам не переходя к вопросам. Инти был доволен, что Саири, похоже, блестяще сыграл свою роль – во всяком случае, никто ничего не заподозрил вроде бы... И про смерть Ловкого Змея вести пока не дошли... Или им особенного значения не придают? Мало ли кто его мог прикончить, в самом деле..

– Скажи, Опоссум, а любопытно тебе, с чего это я по заграницам на старости лет вздумал мотаться?

– Любопытно. Только ведь ты, если не захочешь, не скажешь. Хотя на самом деле я догадываюсь...

– И о чём догадываешься?

– Обстановка по ту сторону гор накаляется, того и гляди полыхнёт восстание, так ты с их вождями, пойти, переговоры вёл, и женщина с тобой, похоже, переводчица.... Это не сама Радуга?

– Нет, не сама. Но в общем и целом ты угадал. Мне, кстати, сказали, что они тут три раза к нам по этой дороге послов присылали. Дорогу, конечно, безопасной не назовёшь, но всё-таки чтобы все три группы погибли... подозрительно это. Как думаешь, какая может быть причина?

– Я не думаю, я знаю. Оттого я, собственно, и здесь. Тебя и твоим людям просто сказочно повезло, что вы пришли сюда сейчас, а не несколькими днями ранее. Иначе вы бы вляпались в такие неприятности... Ну может, и не погибли бы все, но без трупов едва бы обошлось. Здесь, вот прямо на этом посту орудовала банда, грабившая и убивавшая проезжающих. Поскольку тут место достаточно глухое, на то, что никто долгое время не шёл, никто и внимания не обращал. Всё случайно вскрылось...

– Как же они пост захватили?

– Официально устроились работать. Один головотяп согласился мало что назначить тут одних каньяри, да ещё и из одного села. А иные думают, что не головотяп, а сам в сговоре... Следствие идёт. Так что знаю я про послов, сам их видел...

Глаза Опоссума погрустнели.

– Что с ними?!

– Их тут по несколько месяцев в рабстве держали, в подвале и колодках, и были они при освобождении в таком состоянии... Без слез смотреть невозможно. Ведь если человека, даже самого здорового и сильного, несколько месяцев в колодках продержать, он потом на ноги встать не сможет. Так что отправили их в дома оздоровления, может, поставят их наши лекари на ноги....

– Должны. Такого кошмара и врагу не пожелаешь, а тут те, кто за нашей помощью шёл...

– Ну а я тут формально в качестве смотрителя, но так должен все связи этой банды вскрыть. Ведь всё награбленное или рабами сделанное бандиты куда-то сбывать были должны. Вот и пытаюсь найти концы.

– А я уж, встретив тебя здесь, думал, что ты просто более спокойное занятие найти решил... Всё-таки годы своё берут... И у меня тоже.

– Да какой тут покой, когда такие дела творятся. Вот что, я думаю, свиньями мы будем, если своим собратьям по ту сторону гор не поможем. Если после таких бед они вернутся ни с чем...

– Я тоже уверен, что без нашей помощи их оставлять нельзя. Но воображаю, как перекорёжит Золотого Слитка от одной мысли о таких тратах...

– Ничего, перетопчется. Не один же он всё решает. Асеро, я думаю, на твоей стороне будет, да и Славного Похода вполне может удастся уговорить. Скажи мол, засиделись твои орлы...

– Меня просили о помощи с моря, тут мнение наших торговцев очень много весит. Но ладно, к чему гадать, соберутся носящие льяуту и тогда всё обсудим. Лучше расскажи, что там нового относительно англичан.

– Да ничего. Наши люди воют, столько от них проблем и головной боли, но торговые работники велят им спускать по максимуму, наказывать только тавантисуйцев, а эта несправедливость вызывает злость и раздражение. Ну всё-таки недопонимают у нас наверху чего-то...

– И чего же?

– А то, что человеку мало быть сытым, добротно одетым и помытым. Вот, скажем, дворянин в Европе почему сам себя считает крутым и почему другие перед ним стелются? Разве он обязательно богат? Отнюдь. У него может быть всего имущества дырявый камзол с пустыми карманами, да вошки в волосах. Но он безумно при этом гордится собой, потому что, в отличие от простого мужика и даже богатого купца, у него есть честь! То есть его никто безнаказанно оскорбить или ударить не может. Потому что он – высшего сорта. По сравнению с другими, которых можно и оскорблять, и унижать, и к женам и дочерям их под юбки лазить...

– Ну это мы все более-менее понимаем. Да и англичане, вроде, не дворяне.

– У англичан богатый купец может себе дворянство купить. А мы не понимаем, что все они, хоть дворяне, хоть нет, людей на сорта делят. Кого можно оскорбить, кого нельзя... И если мы терпим их выходки, значит, вы их глазах, сами себя к низшему сорту относим, вот они и наглеют на глазах. А как ещё прикажешь к нам относиться, если к супруге самого Первого Инки можно безнаказанно под юбку лазить? А если уж за нашим государем они чести не признают, и под юбку к его жене залезть посмели, то уж за нами и подавно...

– Значит, весть об этом уже досюда докатилась?

– Сплетни об этом ходят по всей стране. Иные даже совсем небылицы сочиняют. Будто бы Розенхилл её на глазах у мужа прямо осилил, и даже будто она добровольно Розенхиллу отдалась, а Асеро стерпел.

– Да кто посмел так опозорить Луну?!

– Формально никто не знает, но так многие догадываются. Кто ещё мог вынести это из-за пределов дворца кроме Жёлтого Листа?

– Знаешь, этого мерзавца уже пора арестовать. Сколько терпеть можно! Нужно дойти до воздушной линии и переслать приказ в столицу. Ответственность за последствия беру на себя.

– До наших мест воздушную линию пока ещё всё равно не провели, – с грустью ответил Опоссум, – это не раньше Кито...

– По плану должны были уже. План изменился?

– Да. Слишком много связанных с этим несчастий. Как они уверяют...

– Много – это сколько?

– Точное число не говорят. Будь я в Куско, запросил бы статистику. Но в качестве аргумента приводят не более трёх-четырёх историй, да и там нарушали технику безопасности. Мне кажется, что тут панику нарочно враги разводят, чтобы лишить нас такого важного изобретения... Ведь на кораблях куда больше народу тонет, никто же не велит их запретить! Хотя проблема тут есть, но она не там, совсем не там...

– А где же?

– Юноши, после того как они вырастают и не могут летать, они... им потом тяжело без неба, как будто не хватает чего-то. Мучает смутная тоска, от которой нет пока никакого лекарства. Может, со временем пройдёт это, а может, и нет... Слишком мало ещё времени прошло, чтобы выводы делать.

Инти ничего не ответил. Как и многие уроженцы гор, он с детства мечтал о полёте, но знал, что человек не птица, над горами и долинами не воспарит, как бы не хотел... Ну а те, кто летал и теперь больше не может, должны испытывать по этому поводу ещё бСльшие страдания. Но знал он также, что с болью можно свыкнуться. Ведь как он горевал после смерти любимой жены... Но ведь свыкся, жил, занимался делом... Хотя только теперь, когда эта страшная боль прошла, он понял, насколько на самом деле страдал, отвлекаясь от боли силой воли. Впрочем, можно ли назвать такую подавленную и неосознаваемую боль болью? Это скорее какое-то нечувствие, когда часть души просто не работала, как не работает часть мускулов у парализованных. Тоже несладко, но жить с этим можно.

Вот наконец-то и Кито. Когда путешественники подъезжали к нему, было время послеобеденного отдыха. Утеша во всю вглядывалась в городские стены и башни, нюхала воздух и в конце концов спросила:

– Скажи, отец, а почему я не чувствую городских запахов? Город заколдован?

– Но ведь ты же сама видела, что в наших городах не принято выкидывать на улицу мусор и нечистоты.

– Всё равно. В маленьком селении легко поддерживать порядок, но разве это возможно в таком большом городе?

– Отчего же нет? На то ведь и городские власти, чтобы следить за такими вещами.

– Неужели правитель этого города сам убирает улицы?

– Ну не сам лично, конечно. Но его дело организовать всё так, чтобы улицы были убраны. Это его обязанность. Потому что если в городе не будет чисто, то его снимут.

– А почему у белых людей не так?

– Потому что их общество устроено неразумно. Им не нужен чистый воздух для всех. Богатые могу купить себе виллу на холме, а бедняки пусть мол задыхаются в зловонии, страдают и умирают от болезней.

– Вот как...

– Скоро ты увидишь, как красиво в Кито. Ты обязательно должна увидеть это город. Думаю, будет лучше, если вы с матерью вдвоём по нему погуляете.

– А ты?

– Я, к сожалению, не смогу – мне тут надо кое с кем встретиться и кое-что обсудить.

– А мы не заблудимся одни?

– Исключено. Он построен по плану так, что в нём невозможно заблудиться. В крайней случае спросите дорогу до гостиницы.

– А с нами не может ничего случиться? – спросила Морская Волна.

– Оснований считать, что про нас узнали, у меня нет. Хотя, конечно, исключать этого нельзя. Но мне кажется много более безопасным гулять по городу, чем оставаться в гостинице. В толпе они вряд ли решатся вам что-то сделать, да и найти вас тяжелее. Хотя на предмет слежки стоит поглядывать.

– Устала я слишком – по городу ходить.

– Тогда я попробую вам билеты в театр достать, Утеша, ведь ты там никогда не была.

Утеша ответила:

– Конечно, не была. А как же мы туда пойдём? У нас же нет красивых платьев и бриллиантов!

– Ну это у нас не обязательно. В театры могут ходить все, и крестьяне, и ремесленники с жёнами и детьми. Даже дворники могут. И никто на себя бриллианты не навешивает. Главное – быть одетым чисто и не в лохмотьях. И никто не посмотрит косо.

– Ура!!! – закричала девочка и захлопала в ладоши.

– Ну на театр согласна, – ответила её мать...

Инти отошёл от распределителя билетов огорчённый.

– Увы, поскольку в городе траур, все представления отменены. Придётся вам всё-таки погулять по городу.

– А почему траур? – спросила огорчённо Утеша.

– Произошло убийство. Пьяные англичане накуролесили. Напились до невменяемости, попытались обесчестить какую-то женщину, её брат вступился, и его порешили. Но, по крайней мере, всех англичан посадили по этому поводу под замок и наместник добивается того, чтобы им вообще запретили находиться в Кито. Так что гулять можете спокойно.

– Как же это так, отец! Неужели из-за одного человека объявили траур? При том, что он не был знатным...

– Да обыкновенно. Ведь теперь не до развлечений. Я понимаю, что у белых чуть ли не каждый день кого-нибудь так убивают, ради всех траура объявлять не будут, но в наших городах убийство – событие исключительное. В последний раз это была смерть Алого Мрамора, предыдущего наместника. Но это отдельная трагическая история. Так что не бойтесь, гуляйте спокойно, если всё будет в порядке. В час заката я вернусь в гостиницу, и вы тоже.

На этом они разошлись. Инти пошёл к дому Огненного Мака, своего координатора по Кито. Уж он-то точно обрисует обстановку в городе, которая выглядит совсем неспокойной. Но когда он подошёл к дому, на сердце у него стало тревожно. Ставни на окнах и дверной проём были заклеены лентами. Значит, тут уже не живут. Но что случилось?

Тут Инти увидел, что из двери соседнего дома вышла какая-то старушка и обратился к ней:

– Уважаемая, прошу меня простить... но я приехал издалека и думал навестить своего друга, который жил в этом доме. Где его теперь искать?

– Ищи его, сынок, на том свете! Мертв он, вчера похоронили...

– Как же так? Что послужило причиной его гибели? Неведомая болезнь или трагическая случайность? А семья куда делась?

– Ты и в самом деле, похоже, прибыл издалека. Убит Алый Мак англичанами. А семья его – сестра лежит у лекарей полуживая, а мать и отец от такого горя скончались. Вот дом теперь и пустой стоит. Говорят, – тут старушка перешла на шёпот, – что Алый Мак с чуть ли не с службой безопасности связи имел, и в доме у него что-то такое быть может. Вот и заклеили окна и двери, чтобы если кто туда полезет, сразу видно было.

Инти задумался. Конечно, в пьяной драке с англичанами мог погибнуть кто угодно, в том числе и Алый Мак, но всё-таки похоже, что тут дело нечисто. К тому же его родители... Инти понял, что он должен попасть к Зрелому Плоду и расспросить его. Если тот не в отъезде и не принимает особенно важных гостей, то печать службы безопасности откроет перед ним двери дворца без проблем.

Всё прошло как по маслу. Зрелый Плод сразу узнал Инти и пригласил его во внутренние покои, где они могли наедине обсудить случившееся.

Наместник рассказывал:

– Случилось вот что. Англичане в очередной раз напились, и один из них стал жаловаться на жизнь. "Что, мол, за растреклятая страна. Я напился и бабу хочу. В любой другой стране стоит мне щёлкнуть пальцами, и женщина появится. А тут – хрен!" А потом они опять пошли на склад и стали приставать к служительнице. Выдай, мол, нам ещё пойла. А она уперлась – дескать, вы всё, что вам по закону положено, за этот месяц выпили, а больше я вам не дам. И так мол, напились пьяные. А потом кто-то из них выдал что-то вроде: "Так что же это мы, вот же баба, отчего её не поиметь". Она сопротивлялась, конечно. Голову они ей разбили... Короче, не знаю, до какой стадии у них дело дошло, но тут на свою беду зашёл Алый Мак. Увидев, что делают с его сестрой, он тут же накинулся на мерзавцев, но силы оказались не равны, и его убили...

– Все это выглядело бы правдоподобно, если бы дело происходило где-нибудь в христианской стране. Но у нас... неужели никто не сбежался на шум и крики?

– Когда сбежались, было уже поздно.

– А родители его как погибли?

– Отец во сне от сердечного приступа, мать два дня спустя от горя, после того как увидела дочь без сознания и с разбитой головой...

– Конечно, помереть от такого можно... Только вот не думаешь ли ты, что всё это могло быть подстроено?

– Ты думаешь, они знали, что Алый Мак – твой координатор? Да я сам об этом только после его смерти узнал! А случаев таких было и до того... Ну что пьяные они к женщинами приставать начинали. Чудом без трупов обходились.

– Слушай, многих Алый Мак успел ранить прежде чем они его убили?

– Нет, никого не успел.

– Хм...

– Англичане пили одни или с тавантисуйцами?

– Точно не знаю.

– Знаешь, на месте Алого Мака я бы непременно приставил к англичанам людей, которые бы под видом дружбы подслушивали бы их пьяные разговоры. Это довольно стандартный ход.

– Не знаю. Я к документам твоей службы доступа не имею. Может, сам проверить?

– Видишь ли, если моя гипотеза верна, то мне этого делать опасно. Если предположить, что люди, приставленные к англичанам, были ими подкуплены... Тогда возможна следующая картина. Подвыпившие англичане приходят на винный склад и начинают спорить со кладовщицей, которая, будучи сестрой Алого Мака и зная его людей, без опаски спорит с ними, но на помощь громко не зовёт, так как уверена, что в случае обострения за неё уже есть кому вступиться. Кто-то из них бежит за Алым Маком приводит его на выручку сестре. Тем временем дело уже приняло опасный оборот, у той голова разбита... Он кидаётся на врагов и получает удар в спину от тех, кого считал своими.

Зрелый Плод от кинулся на кресло и побледнев, обхватил голову руками:

– Ты прозорливец? У колдунов учился? Ведь у него и в самом деле в спину был нож воткнут, откуда ты знаешь.

– Я просто слишком хорошо знал Алого Мака, он был опытный боец, не бойца я бы координатором не назначил. И с пьяными отморозками справиться ему не так уж сложно было. Врага сзади он бы не допустил. А вот предателей прохлопать мог... Это любой может, даже я. Конечно, это всего лишь версия... Хотя мне самому не по себе, что среди наших людей могли оказаться такие подонки. От души надеюсь, что я не прав. Но история с Колючей Ягодой и Алым Мрамором научила меня быть осторожным. Если я прав, то стоит мне заявиться к ним, как они, поняв кто я, от меня просто избавятся. А я везу в Куско ценные сведения, которыми не имею права рисковать... И задерживаться тоже не имею права. Вот и сам не знаю, что теперь делать...

– Вот что, лучше поезжай в Куско. Может, хоть ты уговоришь их выслать англичан из Кито. У меня же сейчас положение хуже некуда. Когда всё случилось, я написал в Куско всё подробно и умолял, чтобы англичан из моего города забрали. Ведь судить и казнить я их не могу, а если просто отпущу, то их мои горожане растерзают, и я опять же виноват буду. Но от Первого Инки я получил отказ.

– И что он советовал?

– Ничего, – наместник покачал головой, – я вообще не понимаю, что случилось с Асеро. Ведь он всегда был так участлив и внимателен, особенно в отношении таких дел, и я был уверен, что уж если откажет мне, то хоть совет даст как поступить. Ответ поступил сегодня и я не знаю, как мне теперь быть.

– Можешь мне показать документ?

– Отчего нет? – и Зрелый Плод вышел, и через минуту вернулся с бумагой, – Читай!

Инти прочёл: "Приказываю тебе отпустить англичан, и впредь не подвергать аресту без нашего разрешения. Пусть свободно гуляют по Кито". Наместник добавил:

– Может, конечно, он рассчитывает на самосуд, но... Ведь это означает неизбежные жертвы среди горожан. Да я после такого поста лишусь! Не потерпят меня тут после такого безобразия. И будут правы – я должен сделать всё, чтобы в городе не лилась кровь.

– Нет, ставку на самосуд он делать не будет, я его хорошо знаю...А ведь почерк-то не Асеро! – заметил вдруг Инти.

– Мог секретарю надиктовать.

– Вряд ли. Такие короткие письма он пишет сам. Да и секретарь у него Луна, а её почерк я точно ни с чьим не перепутаю. Но больше всего меня смущает это двусмысленное "нашего". Имеется в виду кто? Носящие льяуту? Но ведь их невозможно столь быстро собирать! Да и указал бы он на столь важный момент, кто именно в виду имеется, он терпеть не может в документах двусмысленности.

– Может, он только себя лично имел в виду? – спросил наместник, – И перенял европейскую манеру говорить о себе во множественном числе? Ты с ним давно не виделся?

– Давно. Но не думаю, что это возможно. Непохоже это на него, он всегда такие вещи высмеивал. Как это, говорить об одном себе "мы"!

– Люди меняются. Я вот видел, как дурные манеры от англичан такие люди перенимали, от кого я не ожидал даже!

– Нет, я практически уверен, что это не Асеро. И подпись... похоже не его.

– А кто это, ты не можешь определить по почерку?

– Похоже на почерк Жёлтого Листа, но и на Золотого Слитка похоже... Нет, я лично я не могу сказать с уверенностью, нужен эксперт по почеркам, а она в Куско...

– Инти, тебе везде уже заговоры мерещатся! Нельзя же так, ты невинных чёрт знает в чём заподозришь.

В этот момент в дверь постучали. Гонец передал наместнику письмо. Тот вскрыл его и пробежался взглядом. Потом сказал облегчённо:

– Ну вот наконец-то всё и выяснится. Асеро едет сюда. После завтра планирует быть здесь. Оказывается, он совершал инспекцию по области каньяри.

– Послезавтра? Дай гляну на письмо.

Проглядев, Инти сказал:

– Да, это его почерк! На сей раз без обмана.

Потом он ещё раз сверил бумаги и сказал:

– А вот первую писал точно не он, ведь каньяри он инспектировал не день и не два, значит, не мог успеть отправить то письмо из Куско в соответствующую дату.

Потом изменившимся голосом произнёс:

– Значит, подделка... Решиться подделать такую важную бумагу они могли только если... если они решили его убить! Асеро, брат, да хранят тебя боги! Это счастье, что ты решил завернуть сюда!

В эту минуту в дверь постучали, и вошёл другой гонец.

Письмо, которое он принёс, было следующего содержания. "К сожалению, непредвиденное обстоятельство вынуждает меня возвратиться в Куско. Надеюсь, что смогу посетить Кито после праздника Солнца, хотя и не рискую загадывать так далеко в будущее"

Прочтя это, Инти застонал. На миг ему показалось, что под сердцем опасно кольнуло. "Боги, боги" – в отчаянии повторял он.... Потом всё-таки взял себя в руки и сказал:

– Слушай, я должен немедленно ехать в Куско, может, успею его перехватить по дороге.

– Не думаю, что дело так срочно. Знаешь, я переписывась со своей тёткой Миногой. Недавно она написала мне, что ждёт от Жёлтого Листа заподлянки, но никак не раньше отчётного собрания носящих льяуту, а значит, не раньше Райма Инти. Я тогда не предавал этому значения, но... теперь не знаю. Давай я покажу тебе её письмо: