Текст книги "Тучи сгущаются (СИ)"

Автор книги: Лориана Рава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 41 страниц)

– Чёрт возьми, Дэниэл! Если вы даже сейчас не можете договориться о продаже вам товара, то какой смысл оставаться в этой дурацкой стране! Всё равно это трата времени.

– Френсис, пойми, если бы речь шла только и исключительно о коммерции, я бы и в самом деле трижды подумал, прежде чем со всем этим связываться. Но я англичанин, и у меня есть долг перед своей Родиной. Так что я не отступлю.

– Долг перед Родиной священен, о чём говорить! Но я предпочитаю выполнять его так, чтобы это принесло максимальный доход. Как мой дядя и тёзка.

– Тихо, Френсис! Здесь твоего знаменитого родича мнят преступником, так что даже случайно лучше не упоминать его фамилии.

– Да всех они нас преступниками считают, – капитан махнул рукой.

– То, что трудно добиться от них продажи чего-то прямо сейчас – весьма досадная штука. Ну допустим золота и серебра они и в самом деле изрядно потратили на выкуп. Но для меня было неприятным сюрпризом, что на продажу серебра они не согласны ещё целый год после этого, хотя рудники работают беспрерывно. У них слишком велико потребление серебра внутри страны.

– На что же они его тратят?

– На зеркала. Даже я знаю, что их можно делать на ртути, и что это дешевле, однако местные на это не согласны. Ртуть, видите ли, разрушает здоровье работников, а они не хотя оплачивать прибыль человеческими жизнями! Да и на рудниках тоже... не заставляют пахать работников в полную силу. Мол, нельзя их заставлять работать до смерти. В результате те рано бросают работу к старости, а государство ещё обязано кормить этих дармоедов! И они считают этот порядок разумным!

– Послушай, если у них в ходу зеркала, то тогда должны быть популярны европейские платья, шляпы, духи, пудра и прочее... А у них это всё не очень популярно.

– Да, спрос на такие вещи сдерживается искусственно. Я уже выясни этот вопрос – торговать этим они нам не разрешают.

– Но зачем тогда зеркала?!

– А вот это весьма интересно. Я так понимаю, что зеркала они в мастерских используют. Они экономят дрова для огня, а зеркала способны по крайней мере подогреть воду, а то и некоторые легкоплавкие металлы для холодной ковки. Впрочем, чтобы разобраться в процессе нужен хороший механик, а я во всей этой технике полный баран. Да, это пожалуй самое важное. Вези сюда механиков поискуснее, и проповедников похитрее и поязыкастее. Конечно, формально они нам проповеди запретили, но ведь те, кто поумнее, без труда могут замаскировать проповедь под видом науки и философии. А на науки и философию местные падки.

– Скажи, а коки нельзя закупить?

– Увы. Тут у них тоже глупая заморочка – мол, они у себя коку ограниченно выдают, и потому никого ею не гробят, а мы мол, загробим рабов на плантациях. Как будто рабы всё равно не дохнут! Но они, как перевёл Бертран, не хотят брать грех на душу. В общем, щепетильничают. Но вообще не стоит думать, что инки во всём едины. Есть наместник, крайне упрямый и подозрительный старик. Тот нас только терпит, и рад выслать под любым предлогом. Одно тут хорошо – долго он ни при каких раскладах не проживёт, а его зам, вроде, более вменяем. Но когда-то он ещё займёт кресло наместника! Есть глава местной купеческой гильдии, и Золотой Слиток, который ведает здесь финансами. Они вроде не прочь торговать, но при этом связаны кучей ограничений. Ну например, глава гильдии предлагал мне закупить продукты сельского хозяйства. Но при этом цену заломил... в общем выгоду можно поиметь, но в Аргентине оно дешевле будет. А ниже не может, таким образом они труд своих крестьян обесценят. Не, хлопок и кукурузу лучше в той же Аргентине закупать. Конечно, тут без риска, а иметь дело с Испанской Короной – риск. Но тут и вовсе овчинка не стоит выделки.

– Ну значит, ты не до чего не договорился?

– Нет, почему же – несколько прессов для выдавливания семян подсолнечника мне обещали подвезти вечером. Если найти в Англии подходящего механика и запатентовать это за нами – тут возможно сорвать куш. Вообще тут стоит поискать интересных изобретений. Плотины и водопроводы нам, конечно, ни к чему, но наверняка есть что-то мелкое и легко продаваемое. Потому тащи сюда механиков, часовщиков, в общем, кого найдёшь. И объясни им что риск минимален. Для них убить белого человека – скандал.

– Сейчас – да! Ну а если они поймут, в чём твой долг перед Англией состоит?

– Думаю, что даже и тогда дело ограничится высылкой. К тому же я не буду действовать в одиночку, найду союзников. Многие считают нынешнего императора безнадёжным в этом плане – но посмотрим. Вроде он не лишён здравомыслия, и если поставить его перед выбором: "Всё равно твоих дочерей будут иметь белые люди, но выбирай, как жён или как наложниц?", он вполне может согласиться на первое... Ну а если не согласится – значит, сам себе враг.

– Не знаю, Дэниэл. Говорят, что он и в самом деле патриот, и в силу этого будет отказываться продать свою страну и ради выгоды, и под угрозами. Такие люди среди индейцев изредка встречаются, и вылечить их можно только выстрелом в голову.

– Не отрицаю, может и так. Ну тогда надо продвинуть более лояльного наследника. После того как эти щенки выбыли из гонки, место расчищено, и возможны варианты.

– А точно выбыли?

– Говорят, что у них съехала крыша. Тут, конечно, деспотия, но даже инки не настолько сумасшедшие, чтобы выбирать на престол полоумных. Есть, правда, одна проблема – говорят, супруга Первого Инки, которую подозревали в бесплодии, беременна. Если родится мальчик... Впрочем, и тут дело в принципе можно поправить. Тем более что мы едем в Куско, старикашка-наместник не желает оставлять нас в Тумбесе! Впрочем, столица как раз удобнее для наших дел...

– Ладно, Дэниэл, завязываем. Чувствую, что мы перепили виски, раз так даём волю языкам.

– Нашего языка они не понимают!

– Кто их знает... – сказал Френсис, опасливо оглядываясь, – деспотия всё-таки не море. Море может утопить, но не может вздёрнуть. А деспотия может сделать и то, и то. Ладно, я лучше лягу вздремну.

И с этими словами он встал и вышел.

Этим же вечером в неверном свете свечи в спальне наместника сидели трое – сам Старый Ягуар, Асеро и Золотой Слиток. Старый Ягуар говорил:

– Послушай, Асеро, пока не поздно, пошли этих англичан куда подальше. Я же их хитрые рожи насквозь вижу – замышляют какую-то пакость.

– Послушай, Старый Ягуар, я и рад бы, но связан решением, которые приняли Носящие Льяуту. Если я не выполню его, могу даже льяуту лишиться. Ведь даже Горный Ветер вынужден согласиться на то, что по крайней мере некоторое время их придётся терпеть. Натиск двух держав сразу мы можем не выдержать.

– Никогда трусость не приводила ни к чему хорошему, – мрачно сказал Старый Ягуар, – это чушь, что на войне трусы выживают лучше других. Трусы как раз и гибнут.

– Дело не в трусости, – печально ответил Асеро, – Это было слишком просто. Дело в том, что очень значительная часть населения против изоляции. Чиморские торговцы хотя торговать, а не на аквафермах работать.

Старик добавил:

– Асеро, поверь, эти люди могут тебя убить. А ты как Манко, который не верил Кискису насчёт своих дружков-испанцев, пока не убедился на своей шкуре напрямую и едва не поплатился за это собственной жизнью.

– Нет, я понимаю это. Я не вижу в них своих друзей и братьев, как видел Манко в тех негодяях-испанцах. Понимаю, что у них тут моральных барьеров нет... Когда ел с ними, внимательно следил на тему перстней с ядовитым секретом на руках, и прочих хитростей. Из них, пожалуй, Бертран самый приличный, да и то для него, скорее всего, "убить тирана" доблесть, а не преступление. Я надеюсь тут скорее на их благоразумную осторожность, практичное нежелание рисковать собой... фанатиками они не выглядят, а всем остальным умирать не хочется. Но вот убрать меня без риска для своих персон они бы скорее согласились.

– Не понимаю отчего такая паника, – вмешался Золотой Слиток, – если купцам выгоднее торговать, чем воевать, значит, они будут торговать. По крайней мере они заинтересованы в нашем хлопке. Так что соглашения надо подписывать. Будем торговать – не будет войны.

– А зачем им хлопок? Не для пороха ли? – спросил Старый Ягуар с ехидцей.

– Ну почему именно для пороха? – спросил Золотой Слиток, – они тоже могут сделать мануфактуры, чтобы производить ткани...

– А кому сбывать, если собственное население нищее? Не верю я этим пройдохам. Торговля лишь предлог. Сначала приходит миссионер, потом купец, за ним солдат. От миссионеров мы в своё время отделались, а теперь купцы... от них тоже отделаться надо. Или ты, Золотой Слиток, снимешь за это с Асеро льяуту?

– Ты думаешь, дело лично в нас? – спросил Золотой Слиток, – тогда скажи, почему в твоём Чиморе столь многие за торговлю? Почему даже твой заместитель склоняется скорее к тому, чтобы это соглашение подписать? Да потому что есть чем торговать, не только порохом! Тот же жемчуг надо куда-то сбывать.

Асеро не мог отметить, что насчёт жемчуга Золотой Слиток пожалуй прав. Разведение жемчуга, поначалу рассчитанное на торговлю с Испанией, теперь привело к его перепроизводству. Если раньше горожанки ходили почти без украшений, то теперь каждая девушка носила ожерелье из жемчуга, порой и не одно. Часть его, конечно, шла в глубь страны. Просто взять и закрыть фермы казалось тоже нецелесообразным, ибо мясо жемчужниц ели и люди, и скот, створки раковин шли на изделия из перламутра...(недавно вошло в моду бельё с пуговицами). В общем, торговля решала этот локальный вопрос.

Золотой Слиток добавил:

– Тем более, что разорвать контракт можно в любой момент, мы это учли и проверили.

– А я тебе отвечу, что торговать хотят потому, что слишком много в стране дураков! – ответил Старый Ягуар, – и балованных неженок. Вот мне 14 было, когда я был вынужден жениться. И взял на себя ответственность и за жену, и за ребёнка. Некоторые тут хихикаю многозначительно. Только я жены долго не касался, пока она малыша кормила, я боялся, вдруг она забеременеет и молоко испортится,а то и вовсе пропадёт? Так что коснулся я жены много, много позже, когда уже война кончилась, и мы обрели хоть какое-никакое жильё, а малыш подрос. А мои внуки и правнуки что? Привыкли ко всему готовенькому. И боятся таких трудностей, которые мы, их деды, и не заметили бы.

– Ну если начнётся война, любой замечает, – сказал Золотой Слиток, – и ведь Небесный Свод тоже твоего поколения, а пишет, чтобы договор подписывали.

Асеро добавил:

– Допустим, я заупрямлюсь, и не подпишу. Такое самоуправство мне не простят. Меня попытаются лишить льяуту. И чем бы ни закончилась попытка, о ней узнают и в Англии, и в Испании. И тогда, поняв, что моя власть непрочна, на нас нападут. Нет, я не могу так рисковать. Придётся мне это несчастное соглашение подписать, – вздохнул он.

Старый Ягуар посмотрел на него с тоской. "И ты, Брут" – как будто читалось в его глазах.

– Пойми, я тут человек подневольный.

– Понимаю. Но и ты понимай, что за этим стоит. Ты боишься, что в случае войны народ не будет так же воевать, как воевал при Манко. Так?

– Пусть так. Но ведь и Манко тоже не хотел войны и всеми силами старался её избежать. И тебе ли не знать о тех бедах, которые война принесла на нашу землю.

– Я знаю. Но знаю и другое. Знаю, что слишком многим хочется приобщиться к цивилизации. Не в том смысле, что хочется лучших произведений культуры. Я нисколько не осуждаю того же Горного Ветра за то, что тот на досуге переводит их знаменитого драматурга Потрясающего Копьём. Но ведь многим нужно не это! Хотя они в этом прямо и не признаются, но тянет их на ту цивилизацию, где деньги, паевые компании, и высасывание соков из тех, кто попал в эти паучьи сети. Асеро, ты ведь видел бывших рабов? Понимаешь ведь, что продажа жемчуга будет оплачена и жизнями таких же несчастных как они?

– Но ведь белые люди согласились опубликовать у себя мою речь против рабства. Без этого я бы не согласился.

– А ты уверен, что они не обманут тебя? Как ты их проверишь?

– Обман рано или поздно раскроется. А мы будем рвать отношения при первом же обмане.

– А сейчас как будто обмана нет!

– Прямого нет. Послы показали грамоты, заверенные Британской Короной, тут не придерёшься.

Старый Ягуар только грустно покачал головой:

– Понимаю я тебя, Асеро. Вот я нередко со своим помощником спорю, а у тебя таких как мой помощник сильно больше одного. Нелегко тебе их перебороть. А теперь и Инти слёг. Передай ему пожелание скорейшего выздоровления. Да вот только коготок увяз – всей птичке пропасть. Помни это!

– Как любит говорит Инти: делай что должно и будь что будет. Конечно, я передам Инти твои пожелания и надеюсь, что наши опасения окажутся напрасными.

На следующий день Асеро подписал злополучный документ. А когда он в тот же день собирал свои вещи перед отъездом, и старался ничего не забыть, Старый Ягуар сказал ему напоследок: «Больше верных людей тебе надо. Ты поскреби по сусекам, авось найдёшь».

Третья часть

– И снова бывший монах

Прошло уже больше года с тех пор, как Золотой Подсолнух получил своё теперешнее имя. Прежняя монашеская жизнь казалась ему каким-то тяжёлым сном. Благодаря усердию и природным способностям ему в основном удалось догнать своих соучеников в тех предметах, где он отставал, а испанский и латынь ему учить было не нужно, он мог бы их и сам преподавать. Конечно, можно было учиться и дальше, но надо было думать о дальнейшей карьере. В принципе остаться в университете в качестве преподавателя для него было бы самым приемлемым вариантом, но время для этого было не самое удачное. В тумбесском университете после ухода старейшего амаута Хромого Медведя создалась такая обстановка, что многие амаута были вынуждены бежать оттуда в столицу, так что мест здесь не было. Сути конфликта Золотой Подсолнух не очень понимал, но судя по всему, в ближайшие годы едва ли что могло измениться.

Военная служба его не прельщала, да и физически он недостаточно крепок для неё, гражданская казалась скучноватой. Конечно, если он сам не определится, то рано или поздно его распределят, но как-то не хотелось передоверять решение своей судьбы другим людям....

Но вдруг всё резко изменилось. По возвращении в общежитие Золотой Подсолнух узнал, что его ждёт визитёр. Кто – неизвестно, ибо воин не снимал шлема. Юноша внутренне насторожился. Вроде бы бояться в Тавантисуйю нечего, но один грешок за ним всё-таки водился – он встречался с Прекрасной Лилией. Точнее, что значит "встречался"? Да, они были знакомы, он иногда помогал ей с латынью, которая у девушки не ладилась, и в общем-то не смел мечтать о чём-то большем. О того, как относится к нему девушка, он понять не мог. Вроде он ей симпатичен.... В самом факте его знакомства с дочерью Первого Инки не было ничего предосудительного, но при желании это можно было повернуть как угодно.

Когда они с нежданным визитёром зашли в комнату и остались наедине, тот снял шлем и Золотой Подсолнух разинул рот от удивления – перед ним был сам Первый Инка.

– Извини, что пришлось тебя немного испугать, – сказал Асеро, – но мне нужно переговорить с тобой наедине, а если я приглашу тебя во дворец или нанесу тебе официальный визит, то это привлечёт слишком большое внимание.

– Я понимаю, государь.

– Вот что, ты уже выучился многому. Пора подумать о государственной службе. У меня как раз есть дело, которое должно прийтись тебе по душе. Хочу назначить тебя на должность Главного Оценщика. Тем более что ты можешь совмещать эту должность с дальнейшей учёбой.

– Я так понимаю, что это что-то вроде главного цензора?

– Не совсем. Цензор просто запрещает. А Оценщик должен именно оценить последствия опубликования для нашей страны. Дело в том, что лесов у нас мало, и если бездумно тратить бумагу на всякую ерунду, то горы облысеют. Поэтому прежде всего надо браковать произведения низкого качества. Ну и вредное, клеветническое тоже надо отсеивать. Если произведение можно исправить, то нужно как следует объяснить это автору. Тут нельзя просто сказать только "да" или "нет", нужно критиковать как можно более чутко и внимательно.

– А почему меня надо сразу Главным Оценщиком? Разве просто оценщиком нельзя? А если я главным не справлюсь?

– Справишься. Ты подходишь по всем критериям. У тебя есть важная заслуга перед нашим государством, и есть литературный вкус. Пьесу "Позорный Мир" ты просто отлично перевёл на испанский. Простые оценщики – люди из народа, они показывают, как это произведение воспринимаются простыми людьми. Но всех тонкостей они не понимают. А у тебя достаточное теперь философское образование и нет страха перед авторитетами. Хотя, конечно, звание философа в ближайшее время получить будет надо...

– Я не знаю, для меня это всё как-то неожиданно.... А как можно получить звание философа? Это, наверное, очень сложно?

– Лично для тебя это сложно быть не должно. Ты должен написать философский трактат всё равно на какую тему, и три уже имеющих такое звание должны написать на него благожелательные отзывы и счесть тебя достойным этого. Я уверен, что трактат ты написать сможешь. Порекомендовать его прочесть кому-то я тоже могу.

– Ну мне так боязно представать перед мудрецами...

– Ну да, тебе до сих пор кажется, что философы – это оторванные от жизни мудрецы. Ну некоторые порой и превращаются во что-то подобное, но всё-таки и у них за плечами обычно практический опыт длинною в жизнь. Как жаль, что я сам в своё время не добился этого звания.

– Не добился? Но почему? Разве для Первого Инки есть что-то невозможное в таких вопросах?

– Да не то чтобы невозможно. В юности мне пришлось прервать учёбу из-за войны, я думал, что смогу продолжить после, но Горный Поток сказал мне, что выбирает меня своим преемником, и мне пришлось отказаться от намерения стать амаута уже навсегда. Впрочем, звание философа всё-таки ещё мог получить, мало того, оно давало бы мне дополнительные шансы на выборах, ведь мой соперник Горный Лев имел такое звание.

– Имел?! Кто же ему дал?

– Ну это звание он вполне заслуживал. Он был далеко не глуп, надо отдать ему должное, и мыслить оригинально вполне умел. Да и язык у него был довольно яркий. У него было много природных талантов, но всё сгубили авантюризм и честолюбие, толкнувшее его на путь измены. Но мне было как-то неловко, что меня могут наградить этим титулом просто из лояльности к Горному Потоку или ещё по каким-то посторонним поводам. Я решил прибегнуть к обходному пути. Написал трактат, и отправил его философам под чужим именем. Два отзыва я успел получить, а третий вышел уже после того, как Горный Поток умер и прошёл съезд. Ну а и мне уже неловко было возлагать такое звание поверх льяуту. Опять же со стороны можно подумать, что мне решили польстить. Вот я и не стал настаивать.

– Я понимаю тебя, государь.

– Плохо только то, что я не смогу дать благосклонный отзыв на твой трактат. Точнее, могу, но это не будет считаться напрямую. Кстати , я принёс тебе свой трактат можешь с ним ознакомиться и потом передашь обратно через Лилию, – Асеро достал из кармана тонкую брошюру. Юноша взглянул на обложку. "Об отношении языка к обычаям" – было написано там. Название вызывало любопытство, и бывший монах поклялся себе, что обязательно прочтёт этот трактат.

– Ну так как, ты согласен? – спросил Асеро.

– Я конечно, ознакомлюсь и думаю, что трактат для меня написать будет не так уж сложно, я и сам собирался написать нечто такое... Дело в том, что я, кажется, понял, почему идеи разумного общественного устройства не находят отклик в сердцах европейцев и что может это изменить...

– Понял? Да, похоже ты из немногих людей, которые способны взглянуть на эту проблему свежим взглядом и понять то, обо что мы спотыкаемся. Трактат на эту тему вызовет интерес, это несомненно. А значит, отзывов придётся ждать недолго.

– Но вот что касается самой должности Главного Оценщика, я как-то боюсь не справиться, ведь это очень ответственно.

– Послушай, но ведь надо же с чего-то начинать! И чем скорее, тем лучше. Пока формально эти обязанности выполняю я, но на деле тут основную работу выполняет моя жена. А скоро она этого делать не сможет, она ждёт ребёнка. Так что как раз у тебя есть время поучиться у неё. Если что, она тебе объяснит. И есть ещё один человек, который тебе будет помогать. Он пусть и простой оценщик, но многое чует верно.

– А его почему нельзя сделать главным?

– В принципе можно, но его наши писатели не примут. Видишь ли, он был в Амазонии, и его подозревают в тесной связи с людьми Инти. Хотя на службе у Инти такой человек состоять не может, в Амазонии его сильно изранили, так что он не очень здоров. Но с Инти он там пересекался, и относится нему хорошо.

– Ну что тут дурного? – не понял бывший монах, осознав, что многие тавантисуйские нюансы он всё-таки ещё не усвоил.

– Конечно, ничего дурного тут нет, но наши литераторы таких, возможно связанных с Инти, не любят. А на их мнение просто так не наплюёшь – всё время скандалы по малейшему поводу будут, которые замаешься разбирать. А ты с людьми Инти не связан, значит, повода для неприятия и лишних конфликтов тут быть не должно. Такое дело не займёт у тебя всё время, ты вполне можешь доучиваться параллельно. А если ты получишь звание философа и хорошо покажешь себя на это должности, то со временем можешь получить синее льяуту и я тебе доверю Газету.

– Я не настолько карьерист, мне как-то неудобно... – всё ещё мялся Золотой Подсолнух.

Асеро взглянул на него умоляюще и заговорил шёпотом:

– Именно что не карьерист, мне как раз и нужны такие. Я как раз хочу вырастить замену Жёлтому Листу, которого подозреваю в дурных делах против меня, но у меня нет доказательств. Я хотел бы его спровадить подальше, но пока об этом молчок. К тому же... я знаю, что ты влюблён в Прекрасную Лилию, но если у тебя не будет синего льяуту, то как я могу позволить вам пожениться? Вернее, могу, конечно, но это многими будет осуждаться. А я хочу, чтобы вы стали мужем и женой, с тобой ей будет надёжно, даже если со мной что случится... Да, мне опять приходится опасаться за свою жизнь, хотя прямых покушений с того случая ещё не было. Но эти мерзавцы-англичане, кажется, раскусили, что я не пойду на серьёзные уступки, и могут попробовать меня убрать. Доказательств этого у меня нет, так, общие соображения. А тебе тоже надо быть внимательным, и не попасть в какую-нибудь ловушку. Жёлтого Листа опасайся.

– Хорошо, я согласен, – ответил юноша.

– Я знал, что не ошибусь в тебе, – сказал Асеро, и слегка обнял юношу – примерно послезавтра жди приглашения предстать перед Носящими Льяуту. Я буду рекомендовать тебя официально, но понятно, что о нынешнем разговоре молчок. Да и там ничему особенно не удивляйся.

Инка прижал палец к губам и заговорщицки подмигнул.

– А если я всё-таки не справлюсь с обязанностями? Меня не отправят ворочать камни в каменоломне?

– Ну если просто честно не справишься, то значит, уступишь свою должность более подходящей кандидатуре и попробуешь себя на другом поприще. Узнаю себя в молодости. Мне тоже казалось страшным не справиться. Но как видишь...

Трактат «Об отношении языка к обычаям» бывший монах быстро проглотил. Дело в том, при присоединении новой территории требовалось искоренение вредных обычаев, какую-то часть, вроде человеческих жертвоприношений и людоедства, искоренять требовалось сразу, что-то по мере возможности. К тому же после очередной войны с каньяри опять всплыли вопросы, что было упущено, что каньяри раз за разом возвращались к набегам и кровной мести. Видно, нашлись умники, которые сочли что виною тому язык каньяри. Язык, являющийся, по мысли этих умников, частью обычаев. Юный Асеро блестяще разбил доводы тех, кто считал язык просто обычаем наравне с другими и столь же легко поддающимся замене. Также он приводил примеры изменений в жизни разных народов, не менявших ни грамматического строя, ни основного словарного запаса языка, и делал также оптимистический вывод, что и европейцам их языки не должны мешать воспринимать науку о мудром государственном устройстве. На испанский труды древних даже переведены, и если они не доходят до белых людей, то не по языковым причинам. Поскольку язык не обычай в обычном смысле этого слова, то и отменить его указом нельзя, да и не нужно.

Смущённо передавая книгу Прекрасной Лилии, он увидел, что девушка хитро улыбается. В ответ она передала ему какой-то запечатанный пакет. "Я знаю, что мой папаша уже решил тебя к делу приспособить". В пакете было приглашение явиться во дворец к носящим льяуту сегодня же.

В общем-то такая спешность не была здесь чем-то из ряда вон выходящим. Как-то специально принаряжаться юному амаута было не нужно, одежда у него на все случаи жизни одинаковая. Вечером юноша, даже не заходя к себе в комнату, отправился во дворец.

Золотой Подсолнух думал, что надо идти в тронный зал, но дворцовый страж, которому он показал приглашение, объяснил ему, что тронный зал – это для гостей, а раз Носящие Льяуту пригласили его к себе, то значит, его посторонним не считают, и будут принимать его в комнате для совещаний. Юноша хотел спросить, почему для совещаний не используется тронный зал, но не решился. Впрочем, когда он вошёл к носящим льяуту, он понял почему. Они сидели за круглым столом и сам Первый Инка считался среди них первым среди равных – его голос не был решающим. Первый Инка ласково поприветствовал его и указал на место за столом. Потом он стал представлять ему уже пришедших носящих льяуту и их заместителей. Бывший монах старался запомнить их, но с первого раза это было сложно, тем более что юноша очень волновался. Впрочем, тех, кто часто брал слово, он потом всё-таки выучил. Юноша также удивился и смутился, когда увидел Верховного Амаута, и понял, что в роли заместителя, а точнее, заместительницы у него была Радуга. Впрочем, добрая старушка ему улыбнулась и сказала:

– Буду тебя рекомендовать. Теорию изящной словесности ты изучил хорошо.

Юноша был польщён таким комплиментом, впрочем, похвала его несколько смутила – ведь изучать это было легко и интересно, не математика какая-нибудь.

Мысленно бывший монах про себя также отметил Жёлтого Листа (тот ему сразу не понравился), и Славного Похода, главного полководца страны. Рядом с Асеро сидела его супруга.

Наконец, все собрались. Первый Инка начал речь:

– Итак, братья мои, после того как Жёлтый Лист ушёл с должности Главного Оценщика, встал вопрос о новом назначении. Я рекомендую вам этого молодого человека по имени Золотой Подсолнух. Во-первых, он делом доказал свою верность нашему государству, так что нет оснований опасаться его нелояльности, а во-вторых, он хорошо знает как нашу, так и европейскую литературу, да и сам изящной словесности не чужд. Он перевёл на испанский язык пьесу "Позорный Мир" и перевёл весьма талантливо. Что касается знания нашей философии – то он, по словам его учителей, разбирается в неё весьма неплохо, и хоть не имеет звания философа, но это лишь вопрос времени. Всего этого, я полагаю, достаточно, чтобы рекомендовать его на эту должность.

– А почему нельзя дождаться, пока он получит звание амаута, а потом уже назначать на эту должность? – спросил холодно Жёлтый Лист.

– Я считаю, что оставлять это место вакантным надолго нельзя. Пока с этими обязанностями справлялась Луна, но она скоро не сможет этого делать, – Асеро еле заметным жестом указал на округлившийся живот своей супруги, – А нужно иметь возможность назначить другого, если юноша по той или иной причине не справится.

– Думаю, что нужно спросить самого юношу в первую очередь, – сказала Луна.

– Разумеется, давай, Золотой Подсолнух.

Бывший монах встал и стараясь подавить заикание, заговорил:

– Всё, что тут про меня было сказано – чистая правда. Ответственное дело, которое мне готовы поручить, я буду стараться выполнять добросовестно, звание философа тоже постараюсь заслужить. Я всё сказал.

И юноша сел.

– У кого есть какие возражения? – спросил Асеро.

Руку поднял Киноа.

– Мне кажется несколько неосмотрительным давать столь важный пост человеку, рождённому и выросшему вне Тавантисуйю. Поймите правильно – не то чтобы я его в измене подозревал, но всё-таки тонкостей наших он может не понимать, это надо с молоком матери впитывать.

– Это весомо. Однако на оценку проходят книги не только из нашего мира, но и из христианского. И тут у него с чутьём будет получше, чем у многих из нас вместе взятых. А если он что проглядит, то его рядовые оценщики поправят. В общем, я думаю, что надо дать ему срок в три месяца, а потом посмотрим.

– Я думаю, что нужно высказаться в первую очередь тем, кто разбирается в изящной словесности, – сказал Небесный Свод.

– Хорошо. Горный Ветер, у тебя есть что сказать?

– Да. Братья мои, если бы не трагически обстоятельства в моей семье, подкосившие здоровье моего отца, я бы сам взял эту должность, тем более что и сам не чужд изящной словесности и переводил сонеты с английского. Но увы, теперь я этого просто не потяну вместе с основными обязанностями, а работа должна выполняться добросовестно. Что до такого момента, как то, что он детство и юность провёл за границей – так по мне это скорее в его пользу говорит. Он видит все преимущества Тавантисуйю, и не будет потворствовать развалу из-за капризов мелочных и глупых людей. В общем, я бы ему доверил такую работу.

– Радуга, а ты что скажешь?

– Могу сказать только хорошее. Он старательно учился, талантлив и в том, что касается морального облика, никаких нареканий нет. И в изящной словесности он достаточно хорошо разбирается.

– А вот у меня насчёт его морального облика сомнения, – сказал Жёлтый Лист, – он ведь бывший монах, а среди монахов нравы весьма сомнительны, к тому же он довольно смазлив лицом... Короче, я хотел бы знать, доводилось ли тебе, Золотой Подсолнух, быть с мужчиной как с женщиной?

Бедный Золотой Подсолнух только густо покраснел, не решаясь ответить что-либо. З а него вступилась Радуга:

– Да откуда у тебя такие грязные мысли? Неужели не видно, что юноша чист и невинен, и ему даже стыдно от одной мысли о таком.

– Твоим заверениям о чистоте его морального облика верить резона нет, твой собственный моральный облик ещё заставляет тоже вызывает сомнения. Ведь ты не дева на самом деле, Радуга!

– Что ты имеешь в виду?!

– А то, что когда ты с Инти по Амазонии шаталась, то у тебя любовник был. Ты от него залетела и вытравила плод! И после этого ты ещё смеешь называться Девой Солнца, грязная шлюха!

Кажется, такого удара не ожидал никто. Многие смущённо молчали, не зная что ответить. Сама Радуга тоже закрыла лицо руками, и еле-еле сдерживала слёзы.