Текст книги "ДНК бога (СИ)"

Автор книги: Лилия Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 63 страниц)

Пусть Зверополис и славится видовым разнообразием своих обитателей, чувствующих себя также комфортно, как и в родных широтах, но подобной чешуйчатой экзотики в этих краях раньше никогда не видывали. Нет, он, конечно, видел больше многих, узнав о хумане (кто может похвастать знакомством с мифическим созданием?!), но змей и тем более крокодилов вживую не видел никогда даже обычных.

Короче, любопытство и врожденная способность искать неприятности на задницу перебороли всухую необходимость работать над документацией и молодой сотрудник городской полиции ступил на скользкую дорожку, полную опасностей. Едва не убился, поскользнувшись на свежепомытой лестнице, и своим матом заранее оповестил охрану о своем прибытии.

Как он думал. Потому что к своему удивлению, не встретил по дороге абсолютно никого. Даже на постах никто не присутствовал.

– Какой камбалы? – озадаченно почесал шею Сэм, прикладывая свой пропуск для входа в тюремное крыло. – Куда все делись? И говорят еще, что это я постоянно филоню?! Ну... Хоть заключенные, пока что не разбежались, и то хорошо...

Насчет вопроса, почему свежепойманного нага первым делом доставили именно в Центральный департамент полиции Зверополиса. Дело в том, что еще до того, как была построена городская тюрьма, особо опасные преступники содержались именно здесь, на подземном уровне, под обычными камерами для задержанных, пока в подготовленных для преступников тюрьмах не будет оборудована специальная камера. Никто не предполагал, что полиция умудриться поймать существо, способное погнуть даже самые толстые стальные прутья и требующее для своего содержания особые условия. Камеры для толстокожих и косолапых не подходят. Наг способен дотянуться кончиком своего хвоста куда дальше вытянутой лапы, да и мощные челюсти, пусть и с трудом, но справляются с решеткой. (Примечание от автора: а чего они хотели от существа, способного расправиться с тиранозавром?!) Остается лишь поражаться, как его вообще умудрились довезти, чтобы змей не сбежал где-нибудь по дороге. Наверное, транквилизаторы сумели ослабить монстра в достаточной степени. Но как бы там ни было, единственная камера, способная сдержать нага надолго до того момента, пока для него не подготовят новое место – оказалась именно здесь. За этой дверью, если быть точнее. Поправочка, за этой никем не охраняемой дверью. А Рыкинсу, несмотря на его в целом безалаберный образ жизни, мозгов хватало, чтобы понять, что так быть не должно и что-то случилось. И это явно не чемпионат мира по телевизору, ради которого многие в участке готовы ускользнуть с дежурства (Свинтон на них нет!). Скорее всего, это что-то явно нехорошее.

Почему он в таком случае не вернулся и не объявил тревогу? А вот на это мозгов уже не хватило. Да и любопытство упрямо толкало вперед, перебарывая даже страх перед неизвестностью и предчувствие беды.

Петли даже не скрипнули.

Крепче сжав рукоять пневмотранквилизатора (лучше уж это, чем ничего) для придания себе уверенности и слушая свое барабанящее сердце, белый волк осторожно ступил в незнакомое темное помещение, где был выключен свет, и внимательно прислушивался и принюхивался. Кто бы не обезвредил охрану, прийти он должен был именно сюда, ибо кроме нага на этом уровне никто больше не содержится. Переданный псами ящер не способен расправиться с решеткой, потому содержится в обычной камере подальше от остальных, но и его тоже проверить стоит, если выяснится, что некто решил выпустить на свободу обоих чужаков. Но пока что в участке тихо и паники насчет проползавшего мимо нага никто не поднимал. Следовательно, злоумышленник еще не успел закончить свое темное дело и может по-прежнему находиться поблизости. А он станет тем, кто схватит негодяя и предотвратит злодеяния! И тогда не только Хоппс с Уайлдом будут ходить со званиями героев, а Волкас перестанет относиться к нему, как к ребенку, на которого страшно положиться.

Пахло землей и травой, сыростью, немного кровью и чем-то незнакомым...

Вспомнив все просмотренные фильмы с подобным сюжетом, Сэм резко обернулся на случай, если кто-то подкрадывается к нему со спины, но, разумеется, никого не увидел. С неким разочарованием он повернулся обратно... И с громким воплем грохнулся на хвост, запутавшись в собственных лапах. Игла транквилизатора столкнулась с препятствием и со звоном сломалась, не долетев до пары огромных малахитовых глаз, отражающихся из темной глубины помещения благодаря проникающему сквозь открытую дверь свету завораживающими огнями с изумрудными искрами.

Но Рыкинс даже не заметил, что его выстрел отскочил, позабыв про все на свете. На данный момент он был полностью сосредоточен на огромной темной туше, покоящейся на полу. Глаза размером с небольшую дыню изучали разинувшего пасть распушившегося от шока волка с высоты свыше четырех метров. Узкие змеиные зрачки были наполнены тревогой и готовностью броситься на незваного гостя в любой момент. Отражающийся от пятнистой зеленой радужки свет придавал потревоженному нагу голодный блеск и хищный вид, особенно когда Сэм с ужасом осознал, что между ним и плотоядной тварью не было НИЧЕГО...

Но повторно закричать, позвать на помощь и тем более убежать от опасности он не мог от внезапно перехватившего горло спазма и невесть откуда взявшегося паралича в лапах.

– Белый... – черная голова, чье местоположение в темноте выдавалось лишь зелеными огоньками глаз, опустилась ниже и остановилась напротив. – Ты ещ-щ-ще кто? Не вс-с-стреч-ч-чал раньш-ш-ше.

– Я... Я... – заикающе выдал Рыкинс, у которого хватило сил один раз согнуть и разогнуть задние лапы, чтобы немного отползти спиной вперед.

У него сердце несколько раз едва инфаркт не словило от этого жутчайшего примораживающего к полу изучающего взгляда напротив. Даже Верас не вызывала такого страха, когда желала припугнуть. Сэм кожей чувствовал, что сейчас его жизнь, как никогда, висит на волоске и может оборваться в любой момент, если в голове царя змей только мелькнет подобная мысль.

Почему он не может больше пошевелиться?! Что происходит?!! И почему он никак не может перестать смотреть в глаза своей смерти?

– Белый, – повторил зачем-то змей с заметным шипением. – И глаза ц-цвета неба... Но ты обыч-ч-чный зверь. Нич-ч-чего примеч-ч-чательного, – заметно успокоился заключенный, перестав напоминать напряженный вопросительный знак, после продолжил более миролюбивым тоном: – Любопытс-с-ство не доведет тебя до добра, детеныш-ш-ш...

Вот что правда, то правда!

Сэм вдруг почувствовал, что его словно “отпустило”, хотя змей не отвел взгляд. Просто стал каким-то более... мягким? Неугрожающим? Но все еще настороженным и недоверчивым с нотками любопытства. Ожидающим.

– А-а-а-а... – невнятно промямлил волк, внезапно обнаружив в себе способность говорить. – Не ешь меня, п-пожалуйста! – взмолился заикающимся голосом.

– С-с-с ч-ч-чего бы это? – прищурился.

Возможно, наг имел в виду “С чего бы мне тебя есть?”, но мохнатый хищник перевел для себя эту фразу, как “с чего бы мне тебя щадить?”.

С невиданной ранее прытью он вскочил на все четыре лапы и на первой космической скорости дал деру, слыша позади насмешливое шипение, казавшееся ему угрожающим. Только возле лестницы он остановился, осознав, что за ним никто не гонится с желанием откусить голову.

Отдышавшись, зверь посмотрел вначале наверх, где находились другие дежурные по участку, которые могли бы помочь пролить свет на происходящее, после туда, откуда только что улепетывал со всех лап и где находится неизвестно как оказавшийся на свободе плотоядный монстр.

Поколебавшись с минуту, Сэм в который раз за этот вечер совершил ошибку. Он вернулся обратно, так никому ничего не сказав и не подняв тревогу.

Перво наперво он по запаху проследил перемещение охраны и обнаружил ее всю тихо-мирно спящую вповалку в кабинете неподалеку. Но никакого запаха снотворного или яда уловить не удалось.

Да что здесь творится?!! В какую задницу он опять влез??? Надо разобраться!

Наг остался там же, где он его и видел, разве что голову теперь не держал, а положил на тело.

Волку показалось это странным. Почему же змей не уползает, когда у него есть такая возможность? Ни решеток, ни охраны...

Боязливо зайдя в логово чешуйчатого убийцы и постоянно наблюдая за малейшим его движением, выдаваемым шелестом друг о друга жестких гладких ороговевших чешуек с заметно выступающими краями, как у песчаной гадюки, пока не обнаружил выключатель на стене. И только когда свет лампы разогнал всю черноту помещения, кроме той, что представляла из себя черная, как ночь, змеиная кожа с оливковым отливом, Сэм понял, как же глубоко он заблуждался. Потому что между ним и опаснейшим убийцей все это время находилось толстенное стекло, заключавшее змеюгу наподобие огромного аквариума!

– Я идиот, – даже заявил он это вслух.

– Не с-с-собираюсь с-с-спорить с-с-с тобой, – с ехидцей отозвались по ту сторону стекла, высовывая при этом во время “с-с-с” длинный темный раздвоенный язык, будто приманивая ближе наивную жертву.

А “жертва” и повелась на этот трюк, будто загипнотизированный.

– Ух ты! – более храбро приблизился к хищнику зверополец, остановившись в шаге от стекла, и принялся разглядывать это чудо во всех подробностях. – А ты не кажешься таким же большим, как на видео.

Наг медленно прикрыл глаза наполовину полупрозрачной мигательной перепонкой, словно намекая, что подобная тема ему не по нраву.

Рыкинс почувствовал слабый укол совести. Неудобно как-то получилось. Словно действительно посетитель террариума перед редким представителем своего вида. Для нага это должно быть унизительно.

– Но это скорее потому, что ты сейчас скрутился, ведь места не так много, а в полную длину будешь казаться куда внушительнее, да и вообще я не то, чтобы большой знаток в змеях, чтобы судить об твоей величине, потому что я их в жизни никогда не видел, а тут сразу ты, такой огромный, я никогда не слышал, чтобы змеи были настолько большие, но для тебя это нормально, в смысле, все наги такие огромные по сравнению с другими змеями... – затрещал Сэм восторженно и на одном дыхании, словно знаков препинания для него не существует.

Так как заключенный уже закрыл глаза, то свое неудовольствие от наличия неугомонного источника шума выразил более радикально. Он спрятал голову в кольцах, как если бы зажал уши ладонями, в наивной попытке спастись от словесного потока. Но млекопитающий не сразу заметил это и потому оправдывался еще минут пять, увеличивая количество колец тела на голове пожалевшего о своем слухе змее.

– Ой, прости. Обычно меня сразу затыкают, но я всегда много говорю, когда волнуюсь, – смущенно потер затылок парень.

– Неужели? – почти без шипения раздалось из глубины клубка.

Причем опять было непонятно, что он имеет в виду. То ли “Неужели ты много говоришь?”, то ли “Неужели ты заткнулся?!”

– Ага, – склонился к первому варианту Сэм. – Ну, знаешь, некоторые звери, когда волнуются, начинают нервно ходить по кругу, листать приложения в смартфоне, щелкать ручкой или есть, а я вот много разговаривать. Но лично я не считаю, что я болтун, ведь обычно я всегда молча слушаю, но почему-то все вокруг утверждают, будто у меня не язык, а помело!

– Ис-с-скрене им с-с-соч-ч-чувствую... – куда более глухо из уплотнившегося клубка.

Змеи терпеливы. Змеи хладнокровны и невозмутимы в любой ситуации. Но у любого терпения, даже самого большого, есть свой предел.

– З-с-сабери меня Гаруда! Ч-ч-что тебе от меня нуш-ш-шно, с-с-скотина?! – не выдержав, взвился наг, стукнувшись головой о потолок.

Он сделал резкое телодвижение в попытке схватить и придушить болтуна, но лишь ударил хвостом по стеклу, испугав прилипалу.

– Да ничего... – попятился Рыкинс под гневным светом малахитового огня.

Такое впечатление, что у него реально глаза слабо светятся скрытой невиданной силой, а не просто свет отражают. Причем, когда наг рассержен, это впечатление лишь усиливается, перерастая в уверенность.

– Мне просто было интересно...

– Пос-с-смотреть на меня? – безошибочно угадал змей первоначальную причину, приведшую сюда его собеседника. – Утолил с-с-свое любопытс-с-ство? А теперь пош-ш-шел вон! Отс-с-стань от меня!

Наг как-то совсем уж страшно глянул на зверя, сверкнув громадными клыками и острыми коренными зубами перед белой, как мел, мордой, что лапы без участия сознания понесли его в направлении выхода.

– На самом деле, мне было интересно, куда делась вся охрана возле твоей камеры! – переборол порыв волк, оставшись на месте.

Угроза выветрилась из зеленых глаз, сменившись недоумением, когда снова скрестились с небесно-голубыми. Более того, тринадцатиметровая черная рептилия сконфузилась от неожиданной словесной атаки, порядком сдувшись. Чтобы скрыть сей неприятный факт, он снова принялся шелестеть своей броней, когда выудил из колец кончик хвоста и положил на него голову, сразу став весь таким задумчивым.

– Мне откуда з-с-снать? – демонстративно постучал кончиков хвоста по стеклу спустя полминуты, решив ответить. – Мне нич-ч-чего не с-с-сообщ-щ-щают и передо мной не отс-с-сч-ч-читываютс-с-ся за с-с-свое отс-с-сутсссвие на пос-с-сту.

– Ну мало ли, вдруг ты видел или слышал что-то подозрительное? – прошелся вдоль стекла Сэм, считая шаги от одного края свернувшегося нага до другого. Насчитал пять шагов, прежде чем развернулся. – Или вдруг ты их съел всех тайком? И сейчас ты мне зубы заговариваешь, потому что я на очереди?

– Даже ес-с-сли бы и с-с-съел, то переварить вс-с-се равно бы не с-с-смог, – вновь прикрыл глаза заключенный, словно боролся со сном. – Уходи, – повторил змей более требовательным тоном. – Я вс-с-се равно тебе нич-ч-чего не с-с-скажу.

– Что? Вообще ничего? – уточнил полицейский, даже и не думая никуда двигаться.

Возникло, правда, некое слабое тяготение, как когда голод манит к холодильнику, но Сэм отмахнулся от “зова”, будто от надоедливого насекомого. Здесь интереснее. Потому, пользуясь случаем, пока его никто не выгоняет (из офицеров, ведь на просьбу нага ему как-то по боку), волк решил сам “попытать” немного заключенного о его жизни и виде в целом. Все равно же утром влетит от капитана, ведь камеры никто не выключал. Наверное. Довольно странно, что сюда до сих пор больше никто, помимо него, не явился, обнаружив отсутствующую на посту охрану.

Сам же змей выглядел немного прифигевшим, когда понял, что нагрянувшая к нему наглая скотина снова полностью игнорирует его требование свалить от греха подальше.

– Так ты точно ничего не можешь сказать насчет своей охраны?

Сэм обнаружил одиноко стоящий у стенки в углу стул для тяжеловесов, который для него был таким же большим, как нормальный для маленького ребенка. Но, к счастью, довольно легкий. Выдвинув его в центр комнаты, волк запрыгнул и с удобством расположился на сидении, едва не развалившись в нем.

Наг внезапно понял, что тот не намеревается никуда уходить, пока не вытрясет из него всю душу своими допросами, потому поспешил притвориться спящим.

–Эй! Не притворяйся, что не слышишь меня! За пятнадцать секунд уснуть невозможно! – быстро раскусили его маневр.

– Ос-с-ставь меня в покое, ш-ш-шумный детеныш-ш-ш, – приоткрыл один глаз чешуйчатый. – Я ус-с-стал. Мое с-с-сос-с-стояние не рас-с-сполагает на пус-с-стые раз-с-сговоры!

– Состояние? – удивился Сэм. – Ты ранен? Отравился? Заболел?

– Прос-с-сто оч-ч-чень хочу с-с-спать, – недовольно прошипели в ответ, скрывая голову. – Оч-ч-чень холодно. Я впадаю в с-с-спяч-ч-чку.

– О! Как барсук? – заинтересовался посетитель и повел плечом. – Странно, а по мне здесь совсем не холодно. Стоп, похоже я понял! – соскочил с насиженного места и осторожно прикоснулся лапой к стеклу. – Да у тебя там околоминусовая температура что ли?! От такого даже меня в дрожь бросает, хоть я и из полярных буду, а как холод отразится на хладнокровном? Ты лишь впадаешь в спячку и все?

– Пока да... – тихо ответил заключенный. – Но я не з-с-снаю, ч-ч-что с-с-со мной с-с-случ-ч-читс-с-ся дальш-ш-ше, потому ч-ч-что никогда не с-с-сталкивалс-с-ся с-с-с з-самороз-с-сками.

– Низкая температура опасна для тебя? – погладил стекло волк. – Ты можешь замерзнуть до смерти?

– Мне не поз-с-сволят умереть так прос-с-сто, нич-ч-чего не уз-снав. Эта температура идеально подобрана ваш-шими, ч-ч-чтобы меня удержать. Я с-с-слабею от холода, как и любой наг из-за з-самедления метаболиз-сма, но я с-с-спос-с-собен с-с-сопротивлятьс-с-ся какое-то время, потому ч-ч-что не с-с-совс-с-сем хладнокровен. Мое с-с-строение иное, – зевнул змей (но змеи же не умеют зевать?!). – Пос-с-сле ч-ч-чего впадаю в с-с-спяч-ч-чку на нес-с-сколько мес-с-сяцев. Ес-с-сли с-с-станет ещ-щ-ще холоднее или же анабиоз-с-с продлитс-с-ся дольш-ш-ше, то я, вероятнее вс-с-сего, никогда не оч-ч-чнусь... – под конец речи его голос совсем затих и превратился в бессвязное шипение.

Метаболизм? Анабиоз? Знание собственного строения тела и на основе этого знания выдвинуть предположение о своей дальнейшей судьбе? Для впечатления о плотоядных дикарях, какое произвели ящеры, этот змей знает уж больно много умных слов!

– С-с-сам в ш-ш-шоке, что с-с-скоту из-с-свес-с-стны эти понятия... – с трудом разобрал он фразу, заглушенную шелестом чешуек еще плотнее сжавшегося от холода чужака.

– Так, погоди! Не засыпай!

Заметив на стене некую панель, Рыкинс подошел к ней и, недолго думая, повысил температуру в прозрачной камере с 5 до 20°С.

– Ч-ч-что ты делаеш-ш-шь? – замер наг, сразу же перестав шелестеть чешуйками, и уставился на него прищуренным подозрительным взглядом.

– Ты же замерз, – сказал волк, как само собой разумеющееся, возвращаясь на стул. – А я, знаешь ли, не люблю, когда чувак, с которым я общаюсь, теряет сознание посреди разговора!

– Я тебя об этом не прос-с-сил, – с откровенным непониманием.

– Это моя собственная инициатива, – пару раз стукнул хвостом зверь, забросив лапу на лапу. – Когда уйду, то верну все, как было. Так что, тебе уже лучше? – забавно склонил мордашку, навострив треугольные ушки.

– Ты с-с-странный, – смерил его недоверчивым взглядом царь змей. – Тебе же хуже будет, ес-с-сли твой с-с-старш-ш-ший узнает, ч-ч-чем ты здес-с-сь занимаеш-ш-шьс-с-ся, – снова прикрыл глаза, опуская голову. – Твое прис-с-сутс-с-ствие не с-с-станет тайной. Ч-ч-что же нач-ч-чнетс-с-ся, ес-с-сли узнают, что ты мне помогаеш-ш-шь? – поднял одно веко наполовину, повернув голову этим боком, словно курица, и выглядел серьезно заинтригованным.

– Я и так огребу, придя без разрешения и не подняв тревогу, – вздохнул Сэм. – На целый год, небось, в архивы отправят разгребаться! Да и вообще, я же тебя не выпускаю! Просто немного поднял температуру! Что тут такого?

– До ч-ч-чего я низ-с-ско пал, раз-с-с удос-с-стоилс-с-ся жалос-с-сти от с-с-скота! – поднял глаза к потолку великан.

– Эй! – возмутился Сэм, выпрямившись на стуле.

– С-с-сможеш-ш-шь ли мне поверить, ес-с-сли я с-с-скажу, ч-ч-что прос-с-сто попрос-с-сил охрану уйти и они пос-с-слуш-ш-шалис-с-сь? – все с тем же заинтригованным взглядом.

– Вряд ли поверю, – покачал головой Сэм, полуразвалившись на стуле. – Просто попросил и все?

– Они выглядели оч-ч-чень ус-с-ставш-ш-шими, – змей изогнулся так, что со стороны казалось, будто тот пожал плечом (если бы оно у него было). – А мне вс-с-се равно отс-с-сюда некуда деватьс-с-ся!

– Откуда мне знать, что прямо сейчас кто-то не направляется сюда ради того, чтобы тебя выпустить?

– А мне откуда?

– Откуда мне знать? – Сэм понял, что заговаривается. – Вдруг ты сейчас с кем-то в сговоре из нашего участка? Вы ведь вербовали себе горожан, так может быть заодно и полицейского поймали? И это именно он усыпил охрану, чтобы тебя выручить!

– Ты без-с-сус-с-словно прав, детеныш-ш-ш, – лукаво прищурил зеленый глаз наг, поворачивая голову другой стороной. – С-с-среди ваш-ш-ших рядов ес-с-сть предатель и с-с-сейч-ч-час-с-с он вош-ш-шел ко мне в эту дверь!

– Что?! – чуть не свернул себе шею и не свалился со стула дернувшийся от неожиданности волк, резко обернувшись на выход. – Но здесь никого кроме меня нет! – выдал зверь, убедившись в правдивости своих слов.

– В с-с-самом деле? – деланно удивился чешуйчатый, притворившись, что тоже внимательно осматривается. – Неуш-ш-шели ош-ш-шибс-с-ся? Кто же тогда меня выпус-с-стит, а, детеныш-ш-ш?

– Уж точно нет я! – заверил Рыкинс, успокаиваясь. – И я не детеныш! Мне уже 23!

– И ч-ч-что я не так с-с-сказал, детеныш-ш-ш? – откровенно насмехался змей над своим посетителем. – Для наш-ш-шей рас-с-сы это воз-срас-с-ст, когда только входиш-ш-шь в подрос-с-стковый период.

– В 20 лет?! Подросток? Во сколько лет вы тогда считаетесь полностью взрослыми?!

– В пятьдес-с-сят, – покачал тот языком.

– Омг, – поперхнулся Сэм и оттянул когтем воротник. – Неслабо. У нас это уже пенсионный возраст!

– Какой? – непонимающе моргнул наг, опуская голову чуть ниже.

– Эм-м...

Волк начал раздумывать над тем, как объяснить змеюге слово, и не скатиться при этом до понятий “пенсионного фонда”, “бюджета”, “пособия”, “финансово-банковской системы” и прочих заумных словечек, которые не так-то просто будет растолковать тому, кто не сталкивался с ними всю жизнь.

– Не важно, – отмахнулся от вопроса Сэм. – Сколько же тебе лет, если вы полностью вырастаете в пятьдесят?

– Не важно, – повторил его слова наг, прикрывая глаза.

– А зовут хотя бы как? Я Сэм. Сэм Рыкинс, – представился белошкурый.

Змей его проигнорировал. Видимо, посчитал ниже своего достоинства называть свое имя какому-то животному.

– Ну и ладно! Сам узнаю! – вздернул нос полярный хищник.

Он как раз отыскал взглядом рядом с панелью климатконтроля в камере в специальной подставке личное дело заключенного.

– Серьезно? Ничего не написано? – на всякий случай повторно пробежался по пустым строчкам документа Сэм и поднял глаза на спокойного змея. – Ни имени, ни адреса, ни места жительства, ни ближайших родственников, ни последнего места работы, – поцокал языком, закрывая документ и возвращая туда, где его нашел. – Так дело не пойдет приятель! Нельзя же быть таким замкнутым в себе!

– Можно, я с-с-соц-ц-циофоб, – фыркнул (шикнул) заключенный, мотнув головой.

– Кто? – удивился тот, кого этим словом никогда не назовут.

На этот раз змей замялся, испытывая примерно те же трудности, как Сэм с понятием пенсионного возраста.

– Не важно, – решил в итоге так же оставить эту тему.

– Не хочешь говорить – тогда я сам попробую угадать!

– Ш-ш-шта-а-а? – сразу насторожился хладнокровный, которому не понравилась его гениальная идея. – Не с-с-стоит!

– Стоит, стоит! Надо же к тебе как-то обращаться! А то все змей, да змей! – не внял его тихой угрозе волк, щелкнув костяшками, когда на ум пришло первое имя. – Давай тебя будут звать мистер Очешуительный! – провел перед собой лапой, пальцами выделяя каждое видимое лишь ему слово. – Нет, нет! Ты Бобби – Пронзающий Клык! Нет! Не подсказывай! Я сам угадаю! – приложил внешнюю сторону ладони ко лбу, имитируя работу мысли: – Знаю! Блэк Джек!

– Заткнис-с-сь! – впервые по-настоящему раздраженно зашипел наг, показывая клыки длиной с короткий меч. – Я ثعبان...

– Как-как? – на секунду застыл в прежней позе волк, ничего не поняв.

– Так именует с-с-сейч-ч-час-с-с с-с-себя мой род, – снова изогнулся вопросом допрашиваемый. – Произ-снос-с-ситс-с-ся С-с-саэбэнон, переводитс-с-ся на ваш-ш-ш язык, как “змея”.

– У вас язык, отличный от нашего?

– Раз-сумеетс-с-ся! Но с-с-слово “С-с-саэбэнон” не из наш-ш-шего лекс-с-сикона. Так нас-с-с лиш-ш-шь проз-свали. Между с-с-собой мы по-прежнему общаемс-с-ся на Деванагари.

– Правильно ли я понял, что ты змей, которого зовут... Змей?

– Я Solaris! С-с-соларис-с-с С-с-саэбэнон! С-с-солнеч-ч-чный Змей! Доволен?

– Солнечный? – зверь взглядом пробежался по крепкой блестящей черной чешуе без единого светлого пятнышка. – В каком это месте?

– Ш-ш-ш-ш... – только и выдал в свое оправдание бедняга.

– Что? – навострил ушки зверь, склонив мордочку, будто щенок, выпрашивающий вкусняшку.

Глазки Сэм умел строить с раннего детства и с годами не потерял своего очарования, оттачивая навык до совершенства. Наг еще больше прифигел, не сумев устоять неожиданной атаке. Хладнокровные тоже не лишены умиления от вида смазливых пушистых мордашек и в конце концов сдался, решив, что ничего особо важного все равно не сообщит. А если и сообщит, то зверь все равно понять не сможет.

– Мое имя... – начал Соларис, с заметной неохотой. – Я обладал им ещ-щ-ще до того, как вылупилс-с-ся. Я должен был родитьс-с-ся с-с-с другим ц-ц-цветом ч-ч-чеш-ш-шуи. Все выс-с-сш-ш-шие наги ярких крас-с-сных, желтых, оранжевых, корич-ч-чневых или в оч-ч-чень редких с-с-случаях зеленых и с-с-синих рас-с-сцветок. Я же первый, обладающ-щ-щий с-с-столь темным окрас-с-сом.

– Высшие наги? – вычленил Рыкинс новое для себя понятие, вызвав у собеседника рассерженное шипение, когда змей понял, что проговорился. – У вас имеется некая иерархия? Типа, как у нас высший свет общества и те, кто в него не включены?

– Допус-с-стим, – перестав шипеть и немного подумав, согласился с ним Соларис.

– А ты, значит, представитель высшего сословия? Из знати?

– У нас-с-с не с-с-сущ-щ-щес-с-ствует такого понятия, как з-снать.

– А как с формой правления? Монархия? Типа, во главе стоит один главный змей и всеми командует?

– С-с-семья.

– Как у собак?

– Нет, – покачал головой Саэбэнон. – В ваш-ш-шем общ-щ-ществе нет аналогов наш-ш-шим внутривидовым отнош-ш-шениям. Даже в ваш-ш-шей с-с-семье млекопитающ-щ-щих с-с-суть заключ-ч-чаетс-с-ся в подч-ч-чинении с-с-сильнейш-ш-шему или умнейш-ш-шему. Вы даже предс-с-ставить с-с-себе не можете общ-щ-щес-с-ство, где ты не преклоняеш-ш-шься ни перед главой с-с-семейс-с-ства, ни перед главой общ-щ-щины, ни перед нач-ч-чальс-с-ством на работе. Вс-с-се это признаки низш-ш-ших, мы же не нуждаемс-с-ся в поис-с-ске объекта преклонения. Мы с-с-сами вс-с-семи управляем, потому ч-ч-что мы выс-с-сш-ш-шие и с-с-сильнейш-ш-шие формы жизни на планете! Выш-ш-ше нас-с-с только боги!

– А можно более доступным языком, пожалуйста?

Змей прикрыл ненадолго глаза, собираясь с мыслями, и попробовал перефразировать:

– Это знач-ч-чит, ч-ч-что, с-с-схватив меня, вы могли лиш-ш-шить вес-с-сь мой род руководс-с-ства, а могли взять нич-ч-чего не с-с-стоящ-щ-щего нага. Я являюс-с-сь и тем и другим с-с-сразу.

– Я же просил попонятнее!

Соларис задумался еще на несколько секунд.

– Я отнош-ш-шусь к одним из с-с-самых с-с-старых нагов нового времени и потому к моему мнению прис-с-слуш-ш-шиваются ос-с-стальные, но я молод и потому с-с-сам с-с-слуш-ш-шаю других. Я с-с-старш-ш-ше с-с-своих родителей, но мои внуки ещ-щ-ще старш-ш-ше меня.

– Ты бредишь? Это от холода, да?

– Как и ожидалос-с-сь. Примитивам не понять, – потерял весь интерес к разговору змей, отворачиваясь.

– Я бы понял, если бы ты не говорил шарадами! Что значит, ты старше своих родителей?

– Я говорю в прямом с-с-смыс-с-сле.

– Но это же невозможно!

– В твоем понимании – да.

– Чудак.

– Прос-с-сто в наш-ш-шем общ-щ-щес-с-стве более с-с-соверш-ш-шенный с-с-способ с-с-сохранения информац-ц-ции, в отлич-ч-чие от ваш-ш-шего, – повернувшись обратно, устало прошипел Соларис, периодически мелькая язычком среди необычайно зубастых для змея челюстей. – Вы рождаетесь ч-ч-чистыми, обновленными, тогда как мой род по с-с-своему бес-с-смертен. Мы не уходим, когда приходит наш-ш-ше время.

– Я... Все равно не понимаю, – опустил ушки волк.

– И не поймеш-ш-шь. Никто не поймет. Мы с-с-слиш-ш-шком раз-сные, – прикрыл глаза Соларис и вздохнул: – Ос-с-ставь меня, детеныш-ш-ш... Я ус-с-стал...

– Ладно, – смилостивился над ним Сэм, утаскивая стул назад в угол. – Отдыхай.

– С-с-стой!

– А? – обернулся на него полицейский.

– Ты кое-ч-ч-что забыл, – указал хвостом на панель наг.

– О, точно, – немного сконфуженно вернулся волк и некоторое время постоял, заглядывая в необычные глаза напротив, заразившиеся его интересом, пока замерзший Соларис не отвернулся и не спрятал голову в кольцах. – Приятно было познакомиться с тобой, Солнечный. Надеюсь, что еще поболтаем, – попрощался Рыкинс, уходя окончательно назад к бумажной работе.

– Глупый, – тихо фыркнул Соларис, смотря ему в спину. – Не ищ-щ-щи с-с-со мной вс-с-стреч-ч-чи. Ес-с-сли бы ОНА тебя не кос-с-снулас-с-сь – ты бы отс-с-сюда живым не вы-ш-шел...

И погрузился в прерванный сон, где наблюдал уже не за своей целью, а за неожиданным знакомым, оказавшимся настолько волевым в своем любопытстве, что перебарывал даже его гипноз. И во сне он абсолютно точно знал, что это не единственная их встреча.

====== За стеклом (часть вторая) ======

Под просвечивающим насквозь взглядом капитана Сэм почувствовал себя неуютно, но продолжал держать морду кирпичом.

Как он и опасался, его ночные похождения к чешуйчатому заключенному не остались незамеченными. Но вот куда все это время смотрело начальство, если с момента первого его знакомства с нагом прошла почти неделя?

– Офицер Рыкинс, как ты объяснишь то, что вот уже несколько ночей подряд был зафиксирован не единичный случай проникновения тобой в место пребывания особо опасных преступников, не получив на это соответствующих разрешений? – решил не тянуть кота за хозяйство Бого.

– Капитан? – сделал тот самую невинную мордашку, на которую был способен. – А как бы вы поступили на моем месте, не обнаружив охрану на их постах?

– Кхм… Об этом я разговаривал с каждым из них отдельно, – стукнул копытом буйвол. – Однако почему ты сразу же не доложил об этом мне? Почему не сообщили об этом ни тогда, ни в последующие дни?

– О чем докладывать, капитан? – удивился белый волк. – Разве мне запрещено перемещаться по участку, будучи полицейским? Тем более, что ничего экстренного не произошло, ведь змей находится на причитающемся ему месте, а в следующие дни дежурные присутствовали на своих постах. И от них я получил разрешение на то, чтобы пройти к заключенному. Так что я абсолютно не понимаю по какому поводу меня вызвали и какие именно ко мне претензии. В том, что я не сдал своих коллег, проспавших всю ночную смену? Так это не мои обязанности и не мои проблемы, тем более, что вы все равно об этом узнали, – раздраженно начал покачивать белоснежным хвостом, по своей пушистости который тот мог поспорить с метелкой Уайлда.

– Моя претензия к тебе заключается в том, что ты не сообщил о том, что змей разговаривает с тобой!

– Капитан?! – еще больше выпучил на него глаза Сэм, охреневший от такого заявления.

– Не «капитанькай» мне тут! – повысил голос Буйволсон, переходя на свою привычную манеру общения. – Почему я только сегодня узнал, что ты не только каждый день шатаешься к опаснейшему заключенному, к которому я запретил приближаться, но и еще активно при этом болтаешь с ним за жизнь, в то время, как никто из нас из этого гада ползучего и слова вытянуть не мог?! – и резко сбавил тон, перестав реветь, как ужаленный в ягодицу медведь, продолжив куда спокойнее. – Поэтому ты сейчас спустишься со мной и еще двумя следователями, пожелавшими присутствовать при допросе.