Текст книги "После Чернобыля. Том 1"

Автор книги: Ленина Кайбышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 42 страниц)

 ХОЯТ

   ХОЯТ передали станционникам на полмесяца раньше предполагавшегося срока. Досрочно соорудили стену в грунте. Досрочно выполнили дренаж на территории АЭС. Досрочно – не потому, что нормы слишком гуманны. Людьми руководил энтузиазм – начальник посильнее любого администратора. Энтузиазм активизировал и творческие силы. Так, дренажную систему вдоль пруда-охладителя построили по упрощенной схеме, благодаря удачно найденному оригинальному решению.

   Работать там было в самом деле страшно. ХОЯТ, как тогда говорили, оказался на трассе “прямого прострела” радиации – мощного потока излучения от четвертого энергоблока. Саркофаг к тому времени еще не построили.

   ХОЯТ – хранилище отработанного ядерного топлива – есть на любой атомной электростанции как необходимый технологический элемент и не вызывает особых эмоций ни у кого из работающих. После определенного срока выдержки эти отходы следует отправлять на перерабатывающие заводы. На ЧАЭС начали строить свой ХОЯТ для второй очереди станции до “войны”. Да не успели.

   Теперь этот участок испытывал людей на мужество. Он находился метрах в 150 от четвертого энергоблока. И через полтора года после аварии приборы постоянно показывали здесь до двух рентген в час.

   Конечно, ХОЯТ был необходим: туда нужно срочно выгружать топливо из ректоров трех остановленных энергоблоков. Но помещение не достроено. И даже после того как основные строительные и монтажные работы все-таки закончили, предстояло еще выполнить изоляцию и отделку внутри и на самой крыше.

   – Я не пойду, – заявил один рабочий из треста “Химэнергозащита”, – Не пойду. У меня жена. Я еще детей хочу.

   Имел право. Его никто не осуждал. Но он оказался в одиночестве. Руководил многими работами главный инженер Трипольского управления А.А. Науменко – мягкий, добрый человек и вместе с тем серьезный, вдумчивый руководитель; прорабом был А.Я. Гребенюк – тоже обаятельный мужчина. Его лицо часто освещала улыбка, золотые зубы подчеркивали это сияние. Но никакой драгоценный металл не смог бы имитировать искрящее остроумие и некий внутренний свет.

   В обычных условиях ХОЯТ особых загадок не загадывал. При его сооружении нужны в основном точность, тщательность, аккуратность. Подобную работу, включая пуско-наладочные операции, выполняют за полгода. Но теперь без него оказывался немыслимым пуск первого и второго энергоблоков, назначенный на сентябрь-октябрь 1986 г.

   Технологически самым сложным, продолжительным по времени и радиационно-опасным был монтаж металлических элементов. Командовал этими работами с 25 июля по 30 августа 1986 г. сам главный инженер ЮТЭМа А.И. Заяц.

   С особым блеском здесь проявили себя работники подразделения, которое в глазах непосвященных часто оказывается как бы в тени – производственного объединения “Химэнергозащита”. Обычно “Химэнергозащита” выполняет теплоизоляционные, антикоррозионные и другие подобные работы.

   – Как и все в зоне, наши люди 27 апреля грузили песок и свинец на вертолеты, с 18 мая приступили к сооружению ПУСО, в июне работали на ХОЯТе, а с июля – внутри АЭС. Выполняли отделку стены в машзале между первым и вторым энергоблоками, затем участвовали в дезактивации и восстановлении всех трех энергоблоков, – рассказывает начальник участка “Химэнергозащиты” В.А. Вязовой. – Как и все, ничего особенного...

   – Как и все. Виктор Алексеевич не эвакуировался из Припяти. Вскоре неподалеку, в Полесском, он организовал базу для своего управления. Там и жили. Люди работали по вахтам. А начальник до августа трудился безвыездно без единого выходного. Потом полечился и снова вернулся в зону. – Это мнение начальника вахты объединения Н.В. Мишуленко.

   Эти люди еще приводили в порядок пожарное депо и дизельные подстанции, комбинат специальных строительных конструкций, словом, возвращали своей станции мирный облик, а это само по себе что-нибудь да значит.

   Но в ХОЯТе было не до красоты. Здесь рабочие объединения облицовывали помещение полизолэтиленом – плотной и толстой пленкой, вроде резины. Она упруга и непослушна. Зато великолепно защищает от излучения. Этот капризный материал тщательно накладывали изнутри и снаружи, чтобы он не пропускал изнутри радиацию, а снаружи – дождь и снег. Работа небыстрая, тщательная. Торопиться с ней нельзя. И бригадиры В. Долгоспинный и В. Пустовит вместе со своими рабочими забывали (если это возможно!) о наружном фоне. С улыбкой и шуткой они, как обычно, аккуратно делали свое дело.

   До аварии отделочных участков в Управлении строительства ЧАЭС было четыре. Сразу после аварии 50 человек не захотели уехать, к ним добавлялись новые и новые рабочие, и постепенно коллектив отделочников утроился. Собственно говоря, многим уехать просто приказали – это были молодые женщины, отличные работницы. Им в зоне работать запретили. Оставили тех, чей возраст перевалил за сорок. Особенно не хотела уходить молодежь, незамужние девушки. Всему коллективу жаль было с ними расставаться: на глазах выросли, хорошо работали. Но ничего не поделаешь. У них – вся жизнь впереди, им еще детей рожать.

   Немало хороших людей связали свою жизнь с этим объединением. Вот, например, бригадир плотников Н.Н. Прихотько. Ему около тридцати. Пришел он на стройку году в восьмидесятом выпускником профтехучилища и как-то сразу стал примером во всем. Однажды, готовя к открытию новую поликлинику, он со своим звеном из четырех человек за пять дней настелил три тысячи квадратных метров полов, втрое ускорив темпы против нормы. И позднее, уже в новом городе энергетиков Славутиче от такого темпа не отказался.

   С первого колышка начальник участка отделочников А.Г. Лоза начинал строить ЧАЭС. Сдал первый энергоблок, потом перешел в соцкультбыт, да так и остался верен этому профилю. Он строил в Припяти больницу, кинотеатры, Дом культуры, школы. Рассказывает об этом – и слеза показывается между веками. Анатолий Григорьевич моргает, видно, старается упрятать ее обратно в глаз.

   Работали на ХОЯТе и САЭМовцы (из объединения “Спецатомэнергомонтаж”). До “войны” они монтировали свою часть реакторных отделений всех четырех энергоблоков ЧАЭС.

   – За ХОЯТ и другие объекты орденом Красного Знамени награжден бригадир B.C. Черевик, медалью Б.Е. Вельский. Они работали поочередно, сменяя друг друга, и многие считают, что Вельский даже больше достоин ордена. Но кто же это измерит? Оба – технически грамотные и вообще уважаемые всеми люди, – рассказывает И.Ф. Уманский, председатель профкома САЭМ, прежде многие годы работавший бригадиром и награжденный Орденом Трудовой Славы III степени до аварии за пуск IV энергоблока.

   Степенного, внимательного к людям Вельского уже 21 июня 1987 года избрали депутатом Славутичского горсовета – города еще не было, но строители-то в общежитиях уже жили и город этот строили. А всего за Чернобыль 1986-1987 г.г. Управление получило 18 правительственных наград, притом начальник А.И. Костырко – Орден Дружбы народов. Орден Трудовой Славы у бригадира электросварщиков Е.П. Уродова. В его бригаде работают и лучшие сварщики А. Данилков и П. Силко.

   И САЭМовцы, как многие, начинали с трубопроводов и бетонных заводов, работали на ПУСО, Зеленом Мысе, на стенке в основании будущего Саркофага, разделяли третий и четвертой блоки. Летом 86-го жили на базе киностудии им. Довженко. А через год сооружали г. Славутич.

   ...ХОЯТ достроили раньше даже чрезвычайного послеаварийного правительственного срока. В это Хранилище выгрузили выгоревшие топливные сборки из первого, второго и третьего реакторов.

 ПАВОДОК

   Удивительную зиму пережил Чернобыль в 1986-1987 г.г. В январе ударили редчайшие для этих краев морозы: в конце месяца почти неделю термометр показывал —35. От неожиданности даже чуть не заморозили город Чернобыль и пришлось форсировать работы по сооружению новой котельной с новыми теплотрассами. Но в целом зима, тем не менее, выдалась спокойной – без больших оттепелей. Обильные снегопады укрыли землю толстым ковром. В Чернобыле наступала уникальная для сельской местности ситуация, когда все мечтали о малом количестве снега на полях – ведь он определял масштабы весеннего половодья. От характера грядущей весны зависело и количество радиоактивной “грязи” в реках Припяти и Днепре.

   Поэтому весеннего половодья 1987 года ждали со страхом и неуверенностью – а ну как смоют тающие снега “грязь” с полей и лесов, да понесут ее разом в реки, ручьи да озера! Как жить тогда будем? Какой рыбка-то станет? Можно ли будет ловить судака, леща да окуня? А для питья где воду взять? Много ведь ее надо. Никакие очистные сооружения с такой задачей не справятся.

   Однако радиоактивность Днепровского каскада изменилась незначительно: к весне цезия и стронция в каждом литре Киевского и Кременчугского водохранилищ набиралось примерно поровну (0,1-0,4x10^-11 Кюри на литр). Вода в этих водохранилищах течет медленно, лениво. И также медленно и в малых количествах падали на дно взвешенные вещества.

   Понятно, что именно ил в водоемах накапливает больше всего радионуклидов. Сильные паводки способны вынести и донные отложения рек далеко на берег. И тогда ил сделает непригодными к использованию плодородные земли.

   В зоне люди всю зиму то и дело взглядывали на сугробы да на белые поля: как-то поведет себя этот снег? А в удаленных от центра Украины городах с опаской слушали сводки погоды, не обещают ли резкой оттепели? И хотя синоптики пока не обещали быстрое наступление весны, сообщали о температуре ниже нуля, каждого приезжавшего из Чернобыля спрашивали: “Ну как там, большое половодье будет?” Приезжавшие говорили, что нет, не очень большое. Но им не верили: успокоить, мол, хотят. И снова думалось: поистине, чем дальше, тем страшнее – чем дальше от Чернобыля, тем страшнее рассказы.

   Некоторые умники предлагали неводами выловить “на всякий случай” всю рыбу в Припяти и в Днепре – вот так самое благое дело можно довести до абсурда. Этого делать, конечно, никто не стал. Редактор газеты “Правды” по отделу науки B.C. Губарев демонстративно организовал рыбалку на берегу Припяти. Как полагается, рыбьи головы и внутренности сжигали и подносили к ним дозиметры. “Хорошая, вкусная была уха”, – смеясь, рассказывал мне Владимир Степанович эту историю. Между прочим, через три года писатель А. Адамович говорил, что рыбу из многих белорусских водоемов есть действительно нельзя.

   Повсюду в Украине готовились к паводку. При Киевском облисполкоме заработала паводковая комиссия. Она координировала усилия десятков организаций.

   Сначала расчистили водоводы, подходы к мостам. На полях провели мероприятия по снегозадержанию. Сформировали аварийно-спасательные отряды, подготовили мощную технику. Даже ледокол привели на всякий случай.

   И взрывники приехали к реке Припять – на случай ледяного затора. К приему большой воды укрепили прежде построенные гидротехнические сооружения и построили новые. В поймах рек Припять, Уж, Желонь, Брагинка и других весну встретили “вооруженными” 135 плотинами и дамбами. Если бы их можно было вытянуть в одну линию, то получилась бы насыпь длиной более сорока километров. Но и этого показалось мало: рядом с каждым водоохранным сооружением приготовили аварийные запасы песка, щебня, бута в мешках.

    Но какая же оборона без разведки, притом наземной и воздушной? “Мы контролируем паводковую обстановку, состояние плотин, – сказал корреспонденту “Литературной газеты” начальник штаба Гражданской обороны СССР, первый заместитель начальника ГО страны генерал-полковник А.И. Безотосов. – Если они вызовут тревогу, то немедленно будет дана команда по радио, и в опасное место направятся аварийно-спасательные отряды и мощная техника. Мы особенно готовились к тому, чтобы максимально предотвратить выход вместе с паводковыми водами радиоактивных частиц из особой зоны. Это сейчас одна из самых главных задач воинов, участвующих в ликвидации последствий аварии, и химиков-разведчиков в особенности”.

    Организовали на дамбах круглосуточное дежурство и создали аварийные отряды гидрологов.

    Как говорится, от века помогала природа людям, хотя бесцеремонно, а то и просто по-хамски они с ней обращались. Помогла и на этот раз: еще холодно было, а снег на полях вдруг как бы начал ни с того ни с сего темнеть, сыреть.

    Вроде и оттепели настоящей не было – так, солнышко повеселело, а снег на чернобыльских полях стал потихоньку проседать. Да медленно так, спокойно – будто размеренно и с расчетом никому не повредить. В течение довольно длительного времени днем снег понемногу подтаивал, а ночью его вымораживало.

    Так вот и стаял, несмотря на метеосводки о “средней по Украине” слегка морозной или нулевой температуре. Поэтому даже в пик паводка уровень воды в районе АЭС был несравнимо ниже, чем предполагался.

    В реки новая “грязь” почти не попала, они остались довольно чистыми. Специалисты Комплексной экспедиции Института геохимии АН СССР и Минводхоза Украины снова и снова проверяли концентрацию цезия и стронция в водах Днепра и в его основных притоках, протекающих по территории Белоруссии, и снова и снова убеждались: концентрация значительно ниже допустимой нормами.

    Было бы иллюзией думать, будто предпринятые практические меры восприняты и одобрены всеми без исключения. Вероятно, вообще проблем в мире было бы значительно меньше, попробуй каждый из нас на любой более или менее серьезный вопрос давать абсолютно верный и исчерпывающий ответ.

    Например, геохимик, член-корреспондент Академии Наук Украины Э.М. Соботович считает сооружение оградительных валов вдоль р.Припяти излишней предосторожностью, поскольку паводок в действительности все-таки оказался не таким уж большим, а если бы он был мощным, то радиоактивная грязь должна была бы, минуя эти валы, направиться не в Припять, а прямо в Киевское водохранилище, по суше. Так ли? Жизнь показала общую незначительную миграцию нуклидов как на поверхности земли, гак и вглубь. Однако Эмлен Михайлович – ученый с мировым именем. Возможно, и его утверждения не лишены оснований.

    Исследовательское судно Комплексной экспедиции Института геохимии АН СССР “Эколог”, можно сказать, село на гребень паводка в районе г. Мозыря и отправилось к Чернобылю, исследуя пойму р. Припять. Специалисты составили карту радиоактивного загрязнения этой реки и убедились, что лишь от 10 до 25 процентов их своим появлением обязаны этому паводку.

    И вот паводок миновал. Говорит начальник штаба Гражданской обороны УССР полковник Ю.П. Колесниченко: “Многочисленные дамбы, фильтрующие перемычки, “ловушки” для задержания илом радионуклидов, другие пиротехнические сооружения – все это создавали воины инженерных войск и невоенизированные формирования Гражданской обороны. Сегодня можно с уверенностью сказать, что вероятность загрязнения бассейна Днепра радионуклидами в результате весеннего паводка практически исключена. Нс попадут они, понятно, и в Черное море. Однако контроль за состоянием воды в бассейне Днепра не снят с повестки дня. Чернобыль уже однажды показал, к чему приводит безответственность”.

    В 1988 году Днепровская лаборатория Минводхоза Украины снова изучала обстановку и вышла в Правительственную комиссию с предложением выполнить биологическое закрепление участков поймы, посадив деревья и кустарники. Они должны существенно удерживать вынос радионуклидов с поверхности земли в реку. Проектировалось и укрепление берегов Припяти. За год она способна съесть берег по территории на глубину метров в двадцать, заодно смыв и все то, что на нем лежит. Эту работу предполагалось выполнить в 1989 году.

    ...Еще в декабре 1986 г. председатель Правительственной комиссии Б.Е. Щербина сказал: “Война” окончилась”.

    Борис Евдокимович окинул взглядом зал и повторил: “Я вот часто слышу: “До войны, после войны”. Так вот, “война” кончилась... Никаких авралов, скидок на сложное время не должно быть. Даже неоправданные простои вагонов на железной дороге недопустимы. Работаем планомерно”.

    Сказать-то можно, но люди чувствовали, что истинный конец “войны” не наступил... Да и когда это у нас получалось без авралов? Но даже до того “исторического заявления” предстояло сделать еще многое.

 http://pripyat-city.ru