Текст книги "После Чернобыля. Том 1"
Автор книги: Ленина Кайбышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 42 страниц)
САРКОФАГ
...По дороге к четвертому энергоблоку шли двое, похоже – армяне, “партизаны”. Один говорил другому: “Я письмо получил от внука, он пишет: “Деда, когда ты вернешься с войны?” Вот построим саркофаг – и приеду”.
За таинственным сооружением под названием “саркофаг”, а официально – Укрытие – гигантская, фантастически опасная и профессионально ювелирная работа. Его автор стал известен под именем УС-605, созданное в Чернобыле управление строительства №605 Минсредмаша СССР – исполнителя, в основном, наружных стен и кровли, чрезвычайно важного, громоздкого и трудного этапа. Это громоздкое черное сооружение многие видели на фотографиях, по телевизору.
Благодаря помощи непосредственных участников событий – главного инженера УС-605 III смены сооружения Укрытия Л.Л. Бочарова и заместителя начальника монтажного района управления С.И. Булгакова прояснились многие этапы этой поистине незабываемой эпопеи. Булгаков дал мне даже технические отчеты, стенгазеты и пр. Если я не назвала кого-то из участников, прошу меня извинить.
Понятие “захоронить” энергоблок №4 ЧАЭС означало в первую очередь защитить прилегающие территории и помещения энергоблока №3 от проникающего излучения, которое исходило из раскрытого реактора и от обломков вокруг него; предотвратить выход в окружающую среду радиоактивных продуктов деления; обеспечить отвод остаточных тепловыделений из воздушного пространства в помещения реакторного отделения; обеспечить возможность контроля температуры и уровней радиации на поверхности завалов в шахте реактора. Иными словами, предстояло захоронить здание реакторного отделения станции – блок “Б” и блок ВСРО, начиная от оси 40, а также деаэраторную этажерку и машзал от оси 34, и, наконец, завал с топливом у баллонной системы аварийной остановки реактора (САОР). Из вспомогательных сооружений энергоблока №4 подлежали ликвидации открытая площадка установки ресиверов азота и трансформаторы вдоль рада “А” машзала в осях 36-68.
Высота саркофага – 61 метр, наибольшая толщина стен – 18 метров. Структура сооружения – объемно-пространственная. Его северная, каскадная стена поднялась двенадцатиметровыми уступами (здесь – место развала). Но прежде УС-605 участвовал в сооружении подреакторной плиты, а также создании между реакторными отделениями третьего и четвертого энергоблоков через все здание бетонной разделительной стены. В машинном зале между участками третьего и четвертого энергоблоков чуть позже средмашевцы возвели еще металлическую разделительную стену и забетонировали.
Многие авторы предлагали, а Правительственная комиссия рассматривала около 10 различных вариантов конструктивных и строительных решений для Укрытия. Но и после выбора оптимального варианта, в ходе практических работ уточнялись нс только детали, но и сама идеология работ. Всем были очевидны два главных принципиальных условия. Первое – над разрушенным энергоблоком на высоте 20-этажного дома необходимо возвести арочное покрытие с пролетом 230 метров или сводчатое перекрытие консольного типа пролетом до 120 метров. И второе – перекрытия должны быть выполнены из конструктивных элементов с пролетом до 70 метров, а их основанием в качестве опор в значительной мере должны служить сохранившиеся стены и перекрытия здания реакторного отделения.
Подумали, просчитали все варианты и пришли к выводу, что второе решение можно осуществить значительно быстрее и меньшим количеством материалов, чем предполагалось поначалу. Его приняли как основу проекта. Работали, что называется, “с колес”: проектную документацию передавали на стройку по мере готовности.
Если требовалось, бригада авторского надзора учитывала конкретную ситуацию и тут же вносила поправки. Одновременно отыскивали возможности сократить затраты труда и сроки строительства – к этому подталкивала сложная радиационная обстановка.
Саркофаг – это сложное инженерное сооружение. В его основании – фундамент и под ним – плита под реактором, о ней мы уже говорили. В конструкции Укрытия предусмотрена и вентиляция с надежными фильтрами, призванная поддерживать в нем безопасный тепловой режим, а также многочисленные приборы. Все это монтировали одновременно с возведением стен.
Проектировали саркофаг специалисты ВНИПИЭТа (Всесоюзный научно-исследовательский и проектный институт энергетических технологий) тут же, в бункере ЧАЭС по схемам и фотографиям разрушенного здания, по изображениям на экране телевизора. А принципиальные установки получали из Москвы.
...Не подойдешь, не измеришь, не уточнишь. Уже в августе специалистами средмашевских организаций: института Оргстройпроект, СМНУ-11, ПО “Энергоспецмонтаж” и НИКИМТа (Научно-исследовательский и конструкторский институт монтажных технологий) была разработана и технология сооружения саркофага; начались и практические действия по ее выполнению. Трудились 3 месяца без выходных.
Проект предусматривал сооружать Укрытие поэтапно, от периферии к центру энергоблока: обетонировать вокруг него территорию (это уже сделали энергетики), смонтировать пионерные защитные стены по периметру энергоблока и обетонировать их (первой была “казаковская” стенка биологической защиты), выполнить защитную разделительную стену между энергоблоками №3 и 4 (энергетики вынужденно вручную разделяли, затем совместно средмашевцы и энергетики механизмами ее бетонировали), обетонировать пристанционный узел между пионерной стеной и стеной машзала по оси “А”, смонтировать перекрытие над частью машзала энергоблока №4, смонтировать каскадные стены и обетонировать их, смонтировать несущие и ограждающие конструкции покрытий над блоками “Б” и “Д”, а также контрфорсную конструкцию высотной стены у оси 51.
Одним из главных условий при выборе проектных решений была радиационная обстановка: возможно ли вообще работать в данном конкретном месте и если относительно возможно, то каким образом.
Глядя на чертежи и фотографии, сопровождающие процесс создания саркофага, трудно вообразить, как же на практике было возможно, не прикасаясь, возвести сначала гигантскую ажурную башню-каркас и добиться ее прочности и устойчивости, а затем еще обшить этот каркас стенами и накрыть кровлей – так же дистанционно и так же надежно. Но ведь – возвели!
Элементами каркаса стали, например, рамы из сдвоенных сорокаметровых опорных балок и перемычек высотой 3,4 м и весом 160 т. Они представляли собой колышущуюся зыбкую конструкцию, которую, кажется, и на твердой земле непросто удержать в равновесии. Однако каждую еще надо на трейлерах довезти, поднять, установить на штатное место и закрепить так, чтобы она могла служить опорой для тяжелых блоков покрытия, иначе говоря – стен и кровли.
Трест “Спецмонтажмеханизация” решил применить самоходные краны с лучшими в мире характеристиками по их грузоподъемности и маневренности – мощнейшие самоходные гусеничные краны фирмы “Минесманн-Демаг СС-4000”, самоходные краны фирмы “Либхер”, а также отечественные самоходные краны различной грузоподъемности. Эти краны оснастили телевизионными средствами наблюдения и заменили штатные кабины крановщиков на освинцованные кабины с автоматическим воздухообеспечением. Широко применяли телевизионные средства наблюдения и контроля. Они были абсолютно необходимы, когда дистанционно устанавливали различные узлы и элементы Укрытия. Особое внимание уделяли защите водителей и машинистов.
Создали и подвижные защитные кабины для выполнения некоторых операций, которые возможно выполнять только непосредственно на месте. Для предварительного укрупнения и частичного изготовления узлов и конструкций Укрытия создали монтажную базу Средмаша на территории бывшей “Сельхозтехники”, а для рабочих – бытовые зоны.
Сложно было совмещать работу гигантов Либхера и Демага так, чтобы они работали, как единый механизм. Даже обеспечение их электроэнергией превратилось в проблему, поскольку мощность требовалась большая, электрические сети в районе четвертого энергоблока были разрушены, а прокладке новых мешал высокий радиационный фон. Однако только в июле-августе трест “Спецмонтажмеханизация” смонтировал 5 трансформаторных подстанций, 3,4 км воздушных ЛЭП, проложил 38 км кабеля, установил более 100 светильников, смонтировал телевизионные сети и т.д. Трест “Промэлектромонтаж” оснащал электросистемами и телефонной связью вентиляционные и прочие объекты Укрытия. Казалось бы – мелочь в... любом другом месте, но не на разрушенном энергоблоке ЧАЭС. В радиационно-сложных условиях смонтировали 7000 метров трасс и проложили в них 5000 метров кабеля, смонтировали 1100 люминесцентных светильников, установили 112 электрических щитов различного назначения и пр.
“Вся эта работа была выполнена благодаря усилиям коллектива и, в первую очередь, таких электромонтажников, как А.Я. Алишев, Б.Г. Золотарев, И.И. Федюшин, В.А. Демидов, С.П. Андронов. Большую помощь в выполнении работ оказывали военнообязанные в/ч 55237, рядовые и командиры”, – пишет в своей ведомственной стенгазете В.М. Рябичкин.
Главный инженер УС-605 III смены строителей (с середины сентября по декабрь) Л.Л. Бочаров отвечал за сроки разработки основных проектных решений, которые нередко составляли одно целое с технологическими. Он рассказывал, что, например, многие конструктивные блоки весом в десятки тонн собирали и укрупняли на земле, чтобы одним подъемом поднять на 58-метровую высоту при большом вылете крановой стрелы – установить точно на штатное место целую раму из стальных балок весок 165 т. Это ускорило сооружение всего саркофага. Но строители знают, насколько ювелирно точна и сложна такая работа.
Краном опускали на еще открытый завал черные ящики – буи с аппаратурой, которая будет давать информацию о состоянии реактора. Датчиками “нафаршировали” и трубы перекрытия саркофага.
Свойства металла и бетона, из которых построено Укрытие, специалистам хорошо известны. Эти материалы не подведут в течение десятилетий. Однако тогда общий успех зависел от мастерства операторов-крановщиков и от слаженности всех действий. Поэтому одинаково значимо было участие каждого, хотя среди лучших все-таки называют бригады А. Андриянова, И. Павлова, С. Зуева; коллективы, где прорабом работал А. Фисун, а начальниками участков были А. Карташов и В. Блохин. Каждый мог предложить что-то полезное: как лучше, надежнее и быстрее выполнить работу, как обезопасить людей. Любые советы внимательно выслушивали и учитывали, а наиболее ценные широко распространяли: например, предложения плотника-бетонщика В. Вороткова, электросварщика Н. Константинова, монтажников В. Гнедого, П. Кима, А. Макарова, А. Шевченко.
Задание в деталях обсуждали заранее, а когда приступили к делу, то, если нужно, по рации получали команды о необходимых коррективах.
Подойти, проверить качество выполненной операции, тем более, что-то подправить невозможно. Следить за осуществлением такой операции можно только по телевизорам: кабины крановщиков находятся ниже уровня кровли. Понятно, какое напряжение было на командном пункте и в кабине монтажников, у бетонщиков.
Вероятно, примерно так же должны выглядеть работы где-нибудь на Марсе: видишь на экране телевизора, можешь скомандовать оператору о каком-нибудь необходимом действии, он нажмет на нужные кнопки, тоже с Земли. А вот потрогать пальцами, проверить, что же все-таки получилось – нельзя. И лишь потом приборы покажут, хорошо ли вышло.
Даже сооружение подъездных дорог потребовало от водителей искусства каскадеров. Они проходили там, где, казалось, пройти невозможно. Дороги были узковаты для больших машин, хорошо бы построить к ним новые насыпи, расширить, но водители предложили не строить, берегли время.
Да, реактор ведет себя спокойно. Однако “светит” так, что находиться поблизости можно считанные минуты, а то и секунды. Физики непрерывно контролировали состояние реактора. Сразу после аварии они вручную установили внутри здания реакторного отделения свои приборы, разного рода устройства и системы, которые потом позволяли вести наблюдения на расстоянии. Вот что записал в своей рабочей записной книжке о состоянии разрушенного реактора в октябре 1986 г. заместитель председателя Правительственной комиссии Ю.К. Семенов (с его разрешения переписываю буквально, с сокращениями автора):
“Саркофаг. В реакторе – 20 млн. Ки/км2. Выброс 0,002-0,015 Ки/сут. 13.09.86.
Радионуклидный состав над реактором 09.09.86
Изотоп
Распад
Средн. кон., х10-12
ДКА
%
церий-144
284,5 сут
15,1
6,4 • 10-12
31,3
церий-141
32,5 сут
1,72
1,6 • 10-10
3,6
рутений-103
39,4 сут
3,3
5,2 • 10-11
6,3
рутений-103
1 год
5,85
6,6 • 10-12
12,4
цезий-137
30 лет
1,98
1,4 • 10-11
4,1
цирконий-95
6,5 сут
6,63
3,2 • 10-11
12,8
ниобий-95
35 сут
12,6
1,0 • 10-10
26,3
цезий-134
2,7 года
0,84
3,3 • 10-11
1,7
4,8 • 10-11 = 4ДКА
Расстояние от стены
Дата
50 м
100 м
150 м
Раз.
1.10.86
300 мр/ч
70 мр/ч
80 мр/ч
1,0 мр/ч
1.04.87
200 мр/ч
115 мр/ч
53 мр/ч
1,5 мр/ч
1.05.87
120 мр/ч
67 мр/ч
32 мр/ч
2,5 мр/ч
1.05.88
67 мр/ч
38 мр/ч
15,5 мр/ч
4,5 мр/ч
1.05.89
42 мр/ч
24 мр/ч
11,5 мр/ч
7,0 мр/ч
Верх, плита = +25° – 10°. От Б-4 на крыше 1 p/с, на трубе 1,5-2,0
Так же, как строители Минэнерго называли сложнейшие сооружения просто “стенками”, “плашками”, так и строители Минсредмаша, включая военных, на саркофаге, в обиходе называли объект “печкой”. Командир подразделения Камалетдинов работал там два месяца. И ежедневно, прежде чем выпускать людей, сам производил дозиметрический контроль: “Чтоб людей не спалить сдуру”. Бывалые солдаты не выдерживали: “Товарищ командир, не ходите больше на 27-ю отметку. И вообще на печку не ходите. Все будет в порядке”. Камалетдинов и растерялся, и рассердился. Тогда седовласый подчиненный добавил не по уставу: “Не ходи, сынок. Тебе еще... служить, детей иметь”.
“Милые ребята, товарищи лейтенанты! Извините уж, и я – не по уставу. Не знаю, дадут ли вам ордена, представления на которые уже ушли в феврале. Но твердо знаю: и Харьковское, и Казанское краснознаменное могут вами гордиться. Вся армия и вся страна могут гордиться”, – пишет в газете “Красная звезда” майор Ю. Мамчур, участник событий 1986-1987 гг.
Солдаты рвались в самое пекло. Злые языки говорили – чтоб скорее 25 бэров набрать: это – предел, это – домой... Действительно, Чернобыль – не курорт. Мои знакомые видели солдатика, который присел в месте прямого прострела и смотрел на часы. Но таких ненормальных – единицы. Неслучайно большинство домой ехало в форме. Надевать ее тяжело. А снимать еще труднее!.. На левом кармане выстраивали звездочки в ряд. Звездочки – месяц службы. Конечно, это не по уставу. Но ведь они прошли войну...
В Чернобыле в то время говорили в шутку, что Минэнерго подсчитывает свои силы по количеству людей, а Средмаш – по количеству батальонов: из 800 человек занятых на саркофаге около 700 были военные срочной службы и запаса.
“Здесь, в зоне все временное. Временная работа. Временное жилье. Временные должности... Только люди временными не бывают, – пишет майор Ю. Мамчур. – Подполковник А. Иноземцев, капитан А. Соломкин, старшина запаса А. Любимов, старший сержант запаса В. Гормаш, рядовые запаса Н. Бах, В. Вадько, И. Васильев, В. Бахар, тысячи их сослуживцев делают все, что в их силах. И есть нечто исходное, постоянное в том, что этих людей объединяет, роднит и делает не просто скопищем безучастных временщиков, но деятельной, целеустремленной, одухотворенной силой, которая работает не за страх, а за совесть. Брошенные хаты, оцепеневшие леса, пустынные берега Припяти – все это наша земля, которую мы загубили и которую кроме нас никто не спасет. Солдат ты или академик – сердце за родную землю болит одинаково”.
ПО “Энергоспецмонтаж” образовало в Чернобыле сначала специализированный монтажный участок, который вскоре развился в Монтажный район Средмаша. Во вторую смену представителем Средмаша в Правительственной комиссии был И.А. Беляев. Он отстаивал и проводил в жизнь решения по монтажу опалубки первого, второго и третьего ярусов саркофага. Он же – член Правительственной комиссии в период укладки бетона в первые ступени саркофага. В то время во всем нужны были неординарные решения – ведь впервые в жизни. Предстояло подобрать людей, рядовых и руководителей, самому идти в опасность.
Многие вопросы решали вместе с Управлением строительства ЧАЭС. Особым уважением пользовался его начальник Е.М. Акимов: все руководители отмечают, что в согласовании совместных действий вообще не возникало проблем.
Е.М. Акимова любили все – гражданские и военные, начальники и рядовые, – за профессионализм, строительный талант, чувство товарищества и... богатый, неиссякаемый юмор, любовь к поэзии. Любили, несмотря на то, что, случалось, он приходил к работавшим в самом трудном месте со словами: “Ну, гвардейцы, прибавьте еще чуть-чуть. Последний бой – он трудный самый...” К самому факту строительства саркофага форсированными темпами и Управление строительства ЧАЭС имело непосредственное отношение как организация, отвечавшая за все строительно-монтажные работы в 30-километровой зоне ЧАЭС.
Документы сохранили память о многих этапах этой не имеющей аналогов истории. Первыми монтажниками Минсредмаша стали начальник 12 главного управления В.И. Рудаков и заместитель начальника ПО “Энергоспецмонтаж” Ю.И. Тамойкин. В мае, когда строилась подреакторная плита, первым начальником был В.К. Гаськов, старшим прорабом В.М. Серов, бригадир – В.В. Гаранихин. Делами Монтажного района постоянно руководили В.И. Рудаков и главный инженер ПО “Энергоспецмонтаж" B.C. Андрианов. С мая они лишь наезжали раз в две недели, а с середины августа и до 16 октября непосредственно руководили работами. С июня по сентябрь начальником Монтажного района был П.Г. Ким, главными инженерами – А.В. Шевченко и Ю.К. Чашкин, замом по общим вопросам – П.П. Сухина.
Из-за радиационной обстановки и начальники Средмаша работали по сменам, а тем более – непосредственные исполнители. Ежедневно на укрытии были заняты сотни человек, в основном солдат. Большинство из них обеспечивало бесперебойную работу бетононасосов на земле, хотя и в относительной близости от четвертого блока – металлические конструкции заполняли бетоном. Поэтому им разрешалось из-за высокого фона находиться там не больше пяти минут – такова рабочая смена каждого.
– Весь коллектив Монтажного района был быстросменный. Поэтому случалось, что в общежитии без дела находятся сотни людей, а работать некому, – рассказывал мне заместитель начальника Монтажного района УС-605 Серафим Иванович Булгаков. – Из министерства и трестов многие сами просились в Чернобыль. Но были и случаи нарушения трудовой дисциплины и общественного порядка. В связи с этим пришлось создать группу профилактики: играли свою роль стенгазеты, “Молнии”, “Тревоги”, фотостенды, приказы – все это вывешивалось в конторе. Ведь дисциплина в чернобыльских условиях была жизненно необходимым делом. Платили за труд на саркофаге в пятикратном размере сравнительно с мирным временем, но по повременно-премиальной системе, премия в 60% в руках мастера была хорошим инструментом поощрения и наказания. Вообще этот участок был среди особо опасных и оплачивался по самой высокой шкале.
С.И. Булгаков умер летом 1995 г... Он был скромным и обаятельным человеком. В последние годы активно занимался защитой интересов ликвидаторов в союзе “Чернобыль” России, участвуя в совершенствовании законодательства о пострадавших в результате чернобыльской аварии и других радиационных катастроф.
...Но вернемся непосредственно к работавшим на сооружении Укрытия. Крупным этапом в сооружении саркофага стало создание каскадных стен, состоящих из четырех ярусов. Для этого в кратчайшие сроки были изготовлены 798 т металлоконструкций на электростальском опытном заводе ПО “Энергоспецмонтаж”. Укрупняли и монтировали все ярусы каскадных стен непосредственно у места монтажа, то есть на железнодорожных платформах у здания ХЖТО. Применили многие пионерные решения революционного характера: металлоконструкции монтировали 60-метровыми блоками весом около 100 т. Последующие конструкции ярусов устанавливали на дополнительные опорные металлоконструкции, созданные в процессе монтажа. Все монтажные работы по возведению четвертого яруса каскадной стены закончили по графику, 25 сентября. Всего же с июня по октябрь было изготовлено 1000 т металлоконструкций для монтажа саркофага, 1500 т технологической оснастки (грузоподъемные траверсы, строповочные устройства, контейнеры для суперлифтов “Демага”, крюки, бетоноводы, мачты освещения, опалубки и т.д.).
Когда на бетонный саркофаг четвертого энергоблока ЧАЭС наводили последний глянец, пришло время и металлической кровли. Ее многотонные секции предстояло не только поднять на 60-метровую высоту. Главное – так точно уложить на предназначенное место, чтобы проделанные в них люки пришлись под отверстиями, оставленными в перекрытии для вентиляции и ввода контрольно-измерительных приборов, и чтобы специальные прокладки аккуратно легли на стыки труб перекрытия.
Накрыть разрушенный реактор оказалось самым трудным и, возможно, самым главным делом.
23 августа на заседании комиссии по саркофагу академик С.Т. Беляев сказал: “Так и запишем, проектировщики кровли не явились”. В этот момент дверь открылась – и в комнату вошли четверо (двое из них, Герзоны, были братьями, правда, встретились в этот день после довольно длительной разлуки. Они работали тогда в подразделениях Госстроя СССР).
Талантливые люди! Только Марк Яковлевич Герзон к тому времени оформил авторские свидетельства почти на 30 своих изобретений. Позднее он и другие чернобыльцы организовали в Днепропетровской области первичную организацию движения Союз Чернобыль, и вскоре в ее составе насчитывалось 1600 человек. За первые три с половиной года 39 ликвидаторов умерли, о последующем времени у меня нет данных. Их коллеги собирали деньги для семей погибших, старались обеспечить их путевками для отдыха и т.п. Однако в тот период благодаря “усилиям” Минздрава СССР официально погибшие пострадавшими в Чернобыле не считались, поэтому семьи не имели никаких формальных прав на материальную помощь.
Итак, четверо специалистов спроектировали перекрытие саркофага всего за четверо суток благодаря удачному конструктивному решению: металлические элементы кровли как бы накладывались один на другой подобно гигантской чешуе, которая сама себя самостоятельно и удерживала. Монтаж кровли благодаря такому решению тоже удалось выполнить быстро и красиво. Его осуществили работники Минмонтажспецстроя, который также выполнил большую работу на Укрытии, будучи подрядчиком у УС-605. Но в публикациях прессы почему-то говорилось только об УС-605, который, якобы, тащит на своих плечах всю тяжесть работ в Чернобыле.
Перекрытие центрального зала реакторного отделения выполнили из специальных труб диаметром 1220 мм со стенкой 15,2 мм и длиной по 34,5 и 28 м. Трубы также изготовили на Электростальском опытном заводе. Укрупняли же их на территории станции, а затем монтировали на кровле центрального зала. Но прежде создали сложную пространственную конструкцию из опорных балок, рам-ферм и сложных строповочно-расстроповочных устройств общим весом 165 т. Уникальным монтажом блока балок с фермой-рамой руководили лично В.И. Рудаков и B.C. Андрианов, а выполняли Н.К. Страшевский, В.Е. Блохин, Л.Л. Кривошеин, Н.А. Пикулин, А.М. Родионов, С.К. Заев и машинист В.А. Иванякин.
Корреспондент “Комсомольской правды” П. Положевец присутствовал при начальном монтаже кровли. Вот как он его описывает: “Накануне в бункере собрались асы. Обсудили мелочи, детали, погоду. Смущало одно: раньше никому из них не приходилось работать с такими махинами.
Смена началась. Крановщик Валерий Иванякин спокоен: управимся. Правда, ветер ему не нравится: то налетает, то успокаивается. Он занял место в кабине крана. Восемь наблюдателей вышли на свои точки. Прораб Юрий Петухов сел у телевизора. У каждого – рация. Бригадир Александр Родионов скомандовал: “Застопорить раму”. Медленно, словно нехотя, оторвалась она от земли. И, замерев на мгновение, поползла сантиметр за сантиметром – вверх...”
Руководитель работ В. Дмитриев, которого еще несколько минут тому назад можно было видеть у основания блока, вместе с монтажниками еще и еще раз осматривал элементы готовящейся к подъему на высоту кровли,– теперь уже вновь у светящихся телеэкранов: следит за выполнением команд.
...Брызнул дождь. “Только его не хватало”, – подумал Родионов, – Потянулся вытереть капли на лбу и тут сообразил, что это не дождь – пот. Рама остановилась. Бригадир вздрогнул: сбой? Всмотрелся – проектная отметка, 58 метров! Иванякин повернул кран вправо. Рама зависла над жерлом реактора. И стала незаметно опускаться. Нужно попасть миллиметр в миллиметр, зацепиться намертво. “Стоп!” – резко прозвучала команда. Рама зависла сантиметрах в десяти над точками опоры. Минута. Две. Стрела на максимальном вылете. Нагрузка тоже по максимуму. Иванякин спокойно ждет. Услышал команду: “Поворот!.. Рама легла на свое место. Стропы освободились от груза. Стрела резко ушла вверх и направо. Иванякин закрыл глаза... Все собрались внизу – взглянуть на свою работу. 165-тонная рама показалась маленькой и почти игрушечной. “Не впечатляет, – сказал Родионов и тут же добавил. – Как мы ее!..”
На следующий день пошли трубы. Их укладывали на раму как основание кровли. Первая попалась строптивая, помотала нервы. Вторая пошла легче. Третью уложили за полчаса. Последнюю, двадцать седьмую – 1 октября. Когда последняя труба легла на свое место, реакторный зал оказался под надежной защитой. Этот каркас одновременно в какой-то степени скреплял и стены саркофага.
“С этого момента можно было докладывать МАГАТЭ и всему международному сообществу, что взорвавшийся реактор четвертого энергоблока ЧАЭС надежно изолирован от окружающей среды. Это подтверждали и фотографии с космических спутников, остальное было дополнением”, – пишет начальник Монтажного района П.Г. Ким. Действительно, 15 ноября 1986 г. в Правительственную комиссию пришла телеграмма из МАГАТЭ с предложением генерального директора X. Бликса о том, что можно больше не направлять в это Агентство информацию об уровнях радиации в связи с нормализацией обстановки на ЧАЭС. До этого по просьбе X. Бликса такую информацию регулярно направляли в МАГАТЭ.
Практически вся видимая с земли часть саркофага была построена и даже выкрашена. Можно было монтажников отправлять по домам. А с южной стороны здания реакторного отделения все еще зиял огромный проем в стене над бывшей деаэраторной этажеркой. И было не очень-то ясно, как закрыть этот развал и загерметизировать стену.
Тогда весь крупномасштабный монтаж выполняли с помощью подъемного крана “Демаг”. Но он стоял на северной стороне здания, поэтому все конструкции на южную сторону – на деаэраторную этажерку он мог подавать только поверх всего здания, не видя. Так, в конце концов, и пришлось поступить. Это было в конце сентября.
Итак, с северной стороны уже смонтирована каскадная стенка, реактор сверху перекрыли трубами, машзал закрыли щитами и отделили от третьего энергоблока. Когда будет перекрыт и с южной стороны завал, то по проекту, таким образом, образуются две опоры под кровлю: одна – рядом с третьим блоком, а другая – в завале деаэраторной этажерки. В этом месте стена вывалилась сверху до уровня 41 отметки, а ниже здание не пострадало. На этом уровне и был развал.
На опорах предстояло смонтировать 72-метровую балку, которую назвали “Мамонтом” за ее гигантские размеры. По первоначальному проекту предполагалось поднять краном на завал две объемные металлические опалубки – коробки с сетчатыми днищами. А уж в них – подавать бетон. Но ведь сначала надо сделать ровные горизонтальные площадки, на которые эти короба поставить. Но каким образом? Человек туда пройти не мог из-за высокого радиационного фона. Поэтому решили по бетонопроводу подать на завал бетонную смесь, чтобы его просто залить, укрыть коркой из бетона и таким образом выровнять. Все это – на высоте 50 метров.
– Мы подали туда ажурную изогнутую металлическую мачту, на которой установили бетонопровод, – рассказывает Л.Л. Бочаров, – Бетонопровод этот шел по всему третьему энергоблоку, начиная с нулевой отметки, то есть от поверхности земли. Мы протянули его через стену к завалу. Бетон дистанционно шел по трубопроводу день и ночь. Подали уже 2000 кубометров, а воронка в основании опоры все не закрывалась. Недоумевали: куда же девается бетон? Потом мы нашли причину: бетон под мусором уходил вниз и распространялся по нижнему помещению здания реакторного отделения до самой нижней отметки, – вплоть до кабельных каналов энергоблока.
Фантастика – все-таки пришлось людям выскакивать на поверхность завала, чтобы вручную разными обломками конструкций забросать это отверстие. В месте, куда выбегали люди, было около сорока рентген в час...
Через несколько дней добились того, что воронку бетоновода затянуло бетоном, и смесь стала закрывать завал. Руководили этими работами А. Приказчик и полковник А.М. Кондратьев.
Площадку создали, установили на нее короб и тоже заполнили бетоном – получилась своего рода тумба, опора под будущего более чем 70-метрового Мамонта – конструкцию весом в 165 тонн.
Теперь предстояло установить вторую тумбу-опору. Но это оказалось еще сложнее. На этом месте сохранились кое-какие старые конструкции здания – их предстояло убрать. Думали-думали – и придавили, словно пестиком ступки, заполненной бетоном 30-метровой трубой. Эту помеху по существу обратили во благо – смятый металл стал основой площадки. На нее опустили конструкцию типа “песочницы”, прозванной ладьей, в которую дистанционно, видя лишь из окна наблюдательного пункта на отметке +67 и телекамеры, что получается. Над разрушенным блоком, сверху по трубопроводу стали подавать бетонную смесь. С вертолетов периодически наблюдали за результатами...
Однако и этот бетон уходил бесследно. Оказалось, что сетка в основании “ладьи” сразу порвалась, и этот бетон тоже стал уходить внутрь здания. Это место также решили засыпать щебнем из радиоуправляемой бадьи, а сверху на нее установить новую емкость – опалубку под основание опоры. Но ведь и новый опыт мог оказаться неудачным. Сколько же придется экспериментировать?
