Текст книги "После Чернобыля. Том 1"
Автор книги: Ленина Кайбышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц)
Например, начальник Днепропетровского управления Всесоюзного объединения “Гидроспецстрой” В.Н. Неучев 26 апреля и сам еще не очень-то представлял будущие обязанности своего управления (оно базировалось в г. Припяти). Но на всякий случай обошел четырех рабочих, советуясь, кто из них может остаться независимо от эвакуации. Согласились копровщик В.И. Зайцев и машинист насосов В.К. Зайцева. Многие другие остались без просьб, по своей инициативе, правда, двое мужчин, которым эта честь была предложена, решительно отказались и уехали. Но, когда через полтора месяца они сами вернулись с просьбой дать какую-нибудь работу, то должны были вытерпеть нелицеприятный разговор в своем коллективе, всё поняли и стали работать нормально. Вскоре стали “самостийно” возвращаться из эвакуации многие рядовые рабочие и инженеры – спасать!
Подготовить к эвакуации жителей Чернобыльского района, в очередь из 10-километровой зоны, 28 апреля предложили начальник штаба Гражданской обороны (ГО) Украины генерал-лейтенант Н. Бондарчук и заместитель ГО СССР полковник В.Долгопалов (он же начальник ГО Киевской области). Н. Плющ отдал необходимые распоряжения, и на следующий день все необходимое было наготове. Об этом он доложил Б.Е. Щербине и попросил разрешить эвакуацию. Но такого разрешения не последовало.
28 и 29 апреля весь район предполагаемого радиоактивного заражения был пропорционально разделен на зоны. 30-километровую зону сначала просто обвели циркулем. Когда уточнили карты радиационного загрязнения, то очертили площади с уровнями загрязнения 15 Ки/кв.км по цезию-137; 3 Ки/кв.км по стронцию-90 и 0,1 Ки/кв.км по плутонию – оказалось 1856 квадратных километров. Из них 41% занимают леса, 28% – водоемы, болота и неудобья и 4% – населенные пункты. На них выпало в общей сложности 30 миллионов Кюри радионуклидов.
На состоявшемся 1 мая заседании Правительственной комиссии вопрос об эвакуации людей и сельскохозяйственных животных, прежде всего из девяти населенных пунктов 10-километровой зоны, а также выборочно из 30-километровой зоны поднял генерал-полковник Б. Иванов. На этом настаивали также первый секретарь Чернобыльского райкома КП Украины А. Амелькин и председатель райисполкома А. Щекин. В ответ Б.Щербина предложил 2 мая собрать компетентных специалистов и обсудить необходимость эвакуации из 10-километровой зоны. Такое совещание состоялось. Участвовавшие в нем заместитель министра Здравоохранения СССР Е. Воробьев и директор ВНИИАЭС Минэнерго СССР А. Абагян, изучив положение дел, высказались за то, чтобы эвакуацию разрешить.
Перед этим группу Абагяна можно было видеть чуть ли не одновременно в Припяти, Чернобыле, селах, на территории станции – параллельно со специализированными подразделениями дозиметристов они выясняли радиационную обстановку “для себя”. Они единодушно пришли к выводу: необходимо срочно эвакуировать население за пределы всей 30-километровой зоны.
Радиус зоны определили условно, по уровню радиационного загрязнения. В действительности, и за пределами зоны кое-где пятнами обнаруживали “грязь”, а внутри этого круга были участки абсолютно чистой территории: все зависело от направления и силы ветра. Куда занесло пыль от реактора, там и возникало опасное пятно. Однако круг на расстоянии в 30-километрах от станции в общих чертах все-таки достаточно верно очерчивал край загрязненной зоны.
Бориса Евдокимовича утром 2 мая на совещании не было, он вылетел из Чернобыля (вероятно, встречать Н.И. Рыжкова). Решение об эвакуации из 10-километровой зоны принял Герой Советского Союза генерал-полковник Б.П. Иванов и дал секретарю paйкома партии и председателю исполкома соответствующую бумагу.
А в 14.00 в райкоме партии состоялось то самое совещание, которым руководил Председатель Совета Министров СССР Н.И. Рыжков. Он также сказал, что не следует тянуть с эвакуацией жителей.
Решили начать эвакуацию из Чернобыля, а также из всей 10-километровой зоны 3 мая в 10.00 и завершить 4-го, а из 30-километровой зоны – в 14.00 4 мая, завершив к исходу 5 мая. В общем-то, работа шла в соответствии с программой. Но иногда возникали трудности, неразбериха, нервотрепка: то в деревнях не хватало рабочей силы для погрузки и сопровождения скота, то некоторые руководители районной области не знали обстановки на местах. Гражданская оборона по существу руководила этими работами. Неожиданно заместитель председателя облисполком Н. Степаненко вызвал начальника штаба ГО области полковника Ю. Корнюшина и устроил ему разнос, пытаясь убедить присутствующих, что дело работников облисполкома лишь обеспечивать производство хлеба, мяса, молока, а заниматься эвакуацией и решением связанных с ней вопросов в случае необходимости должны только штабы ГО: там, дескать, люди за это деньги получают. Видимо, запамятовал, что председатель исполкома как раз официально является начальником Гражданской обороны, а начальниками служб ГО в области, и в районе – соответствующие руководители его управлений и отделов. Штаб ГО – это лишь орган управления начальника Гражданской обороны, то есть предателя исполкома.
Директор предприятия по статусу должен руководить Гражданской обороной в своих владениях... Но и об этом многие забыли, даже на ЧАЭС.
Не власти, а сами жители г. Чернобыля, расположенного в восемнадцати километрах от атомной электростанции, не допустили ни малейшего беспорядка, суматохи или, тем более, паники. Разговаривала я и с жителями окрестных деревень и городов – и всюду чувствовалось понимание обстановки, сознательная дисциплина. Многие говорили о желании помочь, если нужно, возмущались слухами, распространяемыми США и Англией – узнавали о них по радио.
Людей из Чернобыля и окрестных сел эвакуировали через пару дней, до 6 мая. Например, жителей из деревни Копачи, расположенной в четырех километрах от станции, то есть почти на таком же расстоянии, что и город Припять, вывезли четвертого мая, одновременно с чернобыльцами, а не с припятчанами.
Всего из 75 населенных пунктов Киевской и Житомирской областей в срочном порядке было эвакуировано около 100 тысяч человек. Неожиданно, в мирных условиях, без всякой предварительной подготовки не только организовать, но даже решиться на такое не просто.
Эвакуацию из г.Чернобыля и всей 30-километровой закончили 6 мая в 15.00. Пограничные и контрольные посты выставили. Но многие жители все-таки разъезжали по 30-километровой зоне, как говориться, партизанскими тропами. И водитель нашего автобуса Николай, отличный знаток своего дела, возил нас ночевать в Киев, минуя пробки на постах дозиметристов. Обычным порядком мы бы тратили на дорогу часа на три больше. Разумеется, так развозилась из зоны радиоактивная грязь. Поэтому, вскоре меры еще ужесточили. Но народ наш сообразителен.
Анализируя события, генерал-полковник Иванов делает выводы: “На случай аварии на объектах необходимо иметь детальный расчет на эвакуацию. Руководители должны четко знать свои обязанности по этому расчету, быть в курсе того, где находятся подчиненные, поддерживать с ними постоянную связь. При осуществлении мероприятий, прежде предусмотренных в специально разработанном плане на случай аварии, выяснилось, что задействованных сил и средств недостаточно. Составители плана, а также утверждавшие его высшие инстанции не предусмотрели одного, весьма важного обстоятельства – возможных масштабов аварии. А ведь еще задолго до разработки документа руководство Гражданской обороны СССР обращало на этот вопрос серьезное внимание: нельзя при составлении плана руководствоваться предположением, что масштабы аварии, если она произойдет, будут ограничены лишь территорией АЭС. На это заместитель министра энергетики СССР Г. Шашарин тогда заметил, что такое исключено... Не получили мы поддержки и в Академии наук СССР, и вот Чернобыль всем нам преподнес наглядный урок”. Ни один физик в мире не мог бы предположить вероятность такого кошмара. Но генерал Иванов – не физик. Многие великие открытия происходили именно на стыке разных областей знаний.
А теперь – немного экзотики.
Рассказывали, что за несколько месяцев до аварии, еще зимой одна женщина, припятский экстрасенс, говорила знакомым о своем беспокойстве: “С городом случится что-то ужасное” – и предупредила об этом КГБ. Ей ответили: “Разберемся” – и стали за ней же наблюдать, считая чуть ли не соучастницей.
Накануне аварии сотрудник одного из цехов ЧАЭС рассказал свой сон: на станции авария, их помещение разламывается – и показал зигзагообразную линию – якобы разлом на полу... Все произошло так, как он рассказал, даже линия разлома совпала с описанной им. Он позже просил не называть его фамилию, чтобы и его не посчитали причастным к аварии.
...А вообще-то был у них повод для подозрений. Люди говорят, что в 1985 году работники КГБ провели эксперимент: посторонние городу люди ходили с фальшивыми паспортами и другими документами, подкладывали в разных местах деревянные бруски, внешне напоминающие мины. Их никто не остановил, и на бруски не обратили внимание. Только однажды уборщица обругала кого-то из них за то, что ходит в гражданской одежде.
А вот в Копачах (деревня, ближе других расположенная к станции) рассказывали, что здесь в двух домах жили раньше старые люди. Они говорили до аварии: “Не долго нам жить около этой АЭС”. Почему? Кто знает... Однажды в автобусе женщина вдруг начала громко рассказывать: “Вот смотрю в окно, и вдруг перед моими глазами возникает картина. Родное мое село Буда-Варовичи – в огне, и горит оно на фоне Чернобыльской АЭС. А еще мне слышится: “Больше ты своего села не увидишь...” – так описывает киевская газета “Продолжение следует...” предвидение экстрасенса, народной целительницы Марии Алексеевны, которая, как она считает, учится от Бога и всегда к нему обращается, начиная лечение. Тогда в автобусе кто-то равнодушно отвернулся, другие стали успокаивать разволновавшуюся женщину. Но менее чем через три месяца Чернобыль действительно отнял у нее родное село... А ведь еще Марк Аврелий почти 2000 лет назад учил: «Пора не только согласовывать свое дыхание с окружающим воздухом, но мысли со всеобъемлющим разумом”.
* * *
Как ни странно покажется на первый взгляд, но паника, пусть и кратковременная, возникла не в селах и не в пораженных радиацией городах, а в стольном городе Киеве. Из-за неинформированности властями. Толпы штурмовали кассы на авто– и железнодорожных вокзалах, в аэропорту. Люди ничего не знали об истинной обстановке и о необходимых действиях: влажная уборка, мокрый коврик у двери, душ, 1 капля йода на стакан воды в день, увезти ребенка и т. п. Когда я с другими информэнерговцами возвращалась ночевать 2 мая в Киев, то специально предупредила своих киевских друзей о необходимости профилактики. Эти люди, весьма образованные в своих областях, безусловно интеллигентные, – не очень-то поверили: раз в городе не объявляют, то нечего и паниковать. Их убедило лишь мое повторное посещение 3 мая и новость об объявленной эвакуации Чернобыльского района. Признаться, я побаивалась, что меня обвинят в распространении слухов и паники.
Но секретность-то и привела к слухам. Кое-кто в Киеве, “что-то” услышав о йоде, стал пить его из пузырьков, обжигая слизистую оболочку. Некоторые вовсе перестали пить молоко и есть молочные продукты, подвергая себя кальциевой недостаточности и тем самым открыв дорогу в организм радиоактивному стронцию, который способен заместить кальций. Многие отказались от зелени, овощей и фруктов.
Особого внимания требовали дети. Летом 1986 года киевских детей, как и вывезенных из 30-километровой зоны, государство отправило отдыхать в безопасные целебные края. Правда, перед этим по республиканскому радио выступил кто-то их высокопоставленных чинов и заверил, что в Киеве полный порядок и абсолютно не о чем беспокоиться. В одном из киевских родильных домов в первые дни были окна распахнуты настежь: жарко, и детям “нужен свежий воздух”. А потом этих детей приводили к норме в реанимации.
Так, может быть, равнодушие и безответственность страшнее этой так называемой паники?
Утром 27 апреля, желая узнать, готовы ли в селах Киевской области к приему эвакуированных, заместитель председателя оперативной группы ЦК КПСС В.В. Марьин спросил совета у стариков, боялся, что не согласятся. “Ну, что ты, сынок, мы войну помним”. В другом селе он увидел председателя колхоза, его большой дом, жену, детей – они уже все переселялись в одну комнату и освобождали остальные. В третьем селе посоветовались с молодыми. Один из них сказал: “Я зарежу свинью, надо кормить людей”.
Эвакуированные колхозы и совхозы решили не распылять, а разместить по принципу “хозяйство в хозяйстве”: в наиболее сильных хозяйствах. И это было разумно. В Брагинский райком партии Гомельской области Белоруссии, куда предстояло эвакуировать пять крупных хозяйств, буквально из всех колхозов и совхозов стали поступать просьбы о размещении пострадавших именно у них. Райком согласился, хотя осуществить это было непросто. Например, председатель колхоза имени Энгельса Н.Шапетько рассказал, что им пришлось срочно создавать четыре летних лагеря, условия для водопоения и кормления животных, чтобы принять из колхоза “Посудово” 1700 голов скота, в том числе 660 коров. Колхозники и строители местного предприятия производственной механизированной колонны во главе с В. Зинченко работали без сна десятки часов. Первый секретарь райкома комсомола привел свой отряд на помощь, и ни один рабочий не ушел домой, пока не устроили полностью. Сохранили не только колхозных, но и почти всех коров индивидуального сектора.
Давали приют эвакуированным людям, размещали их по своим домам и сами селяне по своей инициативе, и местные власти. Круглосуточно работали райкомы партии: призывали людей к сплоченности в трудную годину, помогали организационно.
Белорусы принимали украинцев, словно близких людей. В частности, секретарь парторганизации Н.Ивахненко приютил в своем доме две семьи, тракторист В.Жирафский – десять человек. Это было массовым явлением. В Киевской области были временно размещены, трудоустроены и обслужены более 90 тысяч эвакуированных из 65 населенных пунктов Чернобыльского района. Десятерых приняла к себе пенсионерка из села Блидча Иванковского района А.Я. Лешенко, у которой в своей семье – пятеро. Семерых приютил колхозник И. Коваленко. Молодой водитель Иванковского дорожного управления Н. Савченко пришел в сельсовет с предложением от себя и от жены: “Дайте мне две или три семьи”. Г.И. Бацула с семьей остановился у него и постоянно убеждался, что искренне заботятся эти люди о приезжих, не думая о создавшейся тесноте. Ведь две из трех своих комнат Савченко отдал, а сам с женой и детьми перебрался в одну. Жили вместе, как единая семья. Работать Бацула-старший вернулся в Чернобыль в свое УС ЧАЭС.
Сельские жители из Бородянского района Киевской области также приняли более 5 тысяч человек из Чернобыльского района. Делились необходимым люди из колхозов “Заря”, “Майдановка”, “Перемога” и др. Даже в школах право заниматься в первой смене отдали приехавшим детям.
Сотни матерей с детьми были вывезены в пионерские лагеря, дома отдыха, пансионаты. Они находились там на полном государственном обеспечении. Большая группа эвакуированных из Чернобыля женщин с детьми разместилась среди сосен в санатории “Украина”, в курортном местечке Ворзель под Киевом. Здесь в сентябре у заведующей фермой колхоза имени В.И. Ленина Любови Тумановой родился сын. Он был сотым ребенком в большой семье эвакуированных из Чернобыля женщин. Кардиологический санаторий в считанные часы перепрофилировался в медицинское учреждение. Все – от врачей, медсестер и санитарок до официанток и поваров прошли переподготовку. Весь первый месяц они работали без отдыха. Случалось, и даже пеленки стирали люди с дипломами. Но это никого не смущало. Папаши почти все в это время работали в зоне, на станции. Поэтому из больниц молодых мам обычно встречал “папаша на общественных началах”– Марк Семенович Орловский и вез в санаторий. Были, как полагается, и лимузин, и цветы, и огромный торт, и всеобщий праздник. Каждую молодую маму поселяли в отдельной однокомнатной квартирке со всеми удобствами, с детской кроваткой, коляской и ванночкой. Приданое для малыша дарили еще в больнице. Почему-то “урожайным” этот дом стал на двойняшек. Авария тут, конечно, не при чем – ведь детишки были уже “в проекте”.
Дети рождались и росли здоровыми и упитанными, и заслуга в этом добрых работников санатория – и шеф-повара Т.Ф. Семеняки, не считавшей капризами пожелания “чего-нибудь вкусненького”, и заведующей отделением Л.П. Ивлевой, медсестры Т.П. Харченко, врача В.А. Добрыниной, диет-сестры Л.В. Главацкой, сестры-хозяйки B.C. Строкач, официантки С.А. Сидорчук и прачки О.В. Харченко.
Но ведь бывало и такое в поликлиниках, когда явно заболевшим детям в медицинской карте писали фальшивые ссылки на якобы алкоголизм или курение родителей – лишь бы не связывать болезнь с радиацией.
Тысячи людей разбросало по всей стране: желающие могли уехать на другие атомные стройки, действующие АЭС, просто к родственникам. Г.И. Бацула занимался размещением работников управления строительства УС ЧАЭС. То была работа без счета времени, случалось – круглые сутки.
– Большинство, приглашая на длительное жительство, отказывались от какой бы то ни было компенсации за неизбежно возникающие в связи с этим неудобства для них самих, – говорит он.– Но все же, не скрою, были в Иванкове и такие, кто не очень торопился принимать приезжающих, хотя жил довольно просторно. Но их было немного.
Однажды произошел и вовсе дикий случай: в селе Вовчки (по-русски, Волки) не захотели пустить эвакуированных в свои дома. И беременная женщина вместе со своими детьми осталась ночевать на улице, благо погода позволяла.
Эвакуированные сельские жители с особой болью оставляли свои дома, нажитое, может быть, всей жизнью, могилы предков, тепло своей печи, свою землю, скотину.
– Так-то тяжело уезжали, тако голосу было – думали: не переживем того отъезда в эвакуацию. Колы б можно было, я бы поехала, руками, ногами ее загребла, ту радиацию, чтоб вернуться можно было. Не надо нам компенсации, не надо новых домов только бы домой.
В документальном фильме “Колокол Чернобыля” деревенский житель Украины сокрушенно смотрит на свой дом в день эвакуации и говорит оператору:
– Хозяйство такое хорошее, ну як его кинуть?.. Надо буде, кинем, як ишаки работать будемо, токо щоб было усе добре и у нас, и во всем мире...
В гостях у приютивших селян жили недолго – переселились в новые дома. Сделано для переселения жителей из загрязненных районов очень много. По существу, в короткий срок в новые дома и квартиры переехали около ста тысяч человек.
Вскоре все эвакуированные из Чернобыльского района получили постоянное благоустроенное жилье, дети пошли учиться или в садики. Гигантская по масштабам и сложности работа.
Только за одно лето на Украине для эвакуированных в сельской местности за счет государства построили и бесплатно передали 7 тысяч благоустроенных жилых домов усадебного типа. Это обошлось более чем в 200 миллионов рублей в ценах 1986 г. К январю 1987 г. таких домов было около 120 тысяч. Семьям энергетиков, эвакуированных из Припяти, предоставлено 7,3 тысяч квартир в Киеве и 500 – в Чернигове, да более тысячи мест в общежитиях. Позже для тех, кто пожелал работать на ЧАЭС, построили временный вахтовый поселок “Зеленый мыс”, а затем и новый город Славутич. Да еще открыли новые медицинские учреждения, предприятия торговли, быта, общественного питания, школы и дошкольные учреждения, узлы связи, здания сельских советов и другие объекты социально-культурного назначения. Всего построено 517 таких объектов. Материальная помощь в порядке компенсации населению составила 800 миллионов рублей.
Для обеспечения нормальных условий жизни в деревнях, прилегающих к зоне отселения, также потребовались немалые материальные ресурсы. Например, в Гомельской области Белоруссии срочно проложили 261 километр асфальтированных дорог и проездов, пробурили 98 артезианских скважин, на 266 километров протянули новые водопроводные сети. Через два года выяснилось, что это крайне мало.
В Киеве был организован штаб Минэнерго СССР. Круглые сутки по очереди трудились там заместитель начальника ВПО “Союзатомэнерго” В.Т. Можайский и заместители начальника ВПО “Союзатомэнергострой” B.C. Михайлов, А.А. Земсков и др. Они организовывали и координировали расселение и трудоустройство тысяч эксплуатационников и энергостроителей, которых следовало доставить, притом по их выбору, на другие предприятия отрасли, обеспечить жильем и работой, по возможности, не хуже npeжнего. Коллективы, которые их принимали, не располагали свободными вакансиями. Ради новеньких многим местным работникам приходилось отказываться от ожидаемого продвижения по службе или новой квартиры. Кого это обрадует? Но возразили только в одном случае – на Запорожской АЭС администрация не поняла ситуацию и отказалась достойно принять эвакуированных. Директор “заплатил” за такую душевную глухоту своим креслом. На его место прислали Бронникова, который в первые дни после аварии сам вернулся с ЗАЭС в свою Almamater и возглавил ЧАЭС.
Немного позднее в городе запорожских энергетиков Энергодаре я совершенно случайно встретила бывшую припятчанку, очень симпатичную молодую женщину. Поинтересовалась, как устроилась. Она проектировщик. Говорит, что встретили ее доброжелательно и заботливо. Ребенок вот только часто прихварывает, но теплый сухой энергодарский климат ему на пользу. Я специально познакомилась с се новыми сослуживицами, чтобы уловить их отношение к новенькой. В голосе чувствовалось тепло, когда рассказывали о ее приятном характере и отличных деловых качествах и творческих способностях.
Припять опустела. Но не остались брошенными дома со скарбом, магазины, учреждения, словом, ничто. Сразу же после эвакуации в дело вступила служба охраны... Работники милиции организовали регистрационную службу, адресный стол для поиска потерявшихся.
А в конце августа на дорогах Чернобыльского района можно было увидеть машины, груженые домашним скарбом – жители эвакуированных городов и сел получили разрешение забрать из зоны кое-какие вещи. Да, получили пособия, одежду, во многих случаях бесплатное питание, компенсации за оставленное имущество, частные дома, хозяйственные постройки... Но какой же хозяин равнодушно бросит на произвол судьбы добро, способное еще послужить на пользу? Вот специалисты подумали-подумали, да и разрешили хозяевам забрать свои вещи, если они “чистые”. Каждый предмет проверяли дозиметристы, разрешали или запрещали его вывоз. Под подозрением были меха, ковры, телевизоры... Почему-то они особенно активно тянут в себя радиацию.
В общем-то, немногие не злоупотребляли этим своим правом. На Хмельницкой АЭС мне рассказывали о приехавшей туда матери троих детей, не захотевшей расстаться с цветным телевизором. Она умудрилась привезти его в новую квартиру и хвасталась, телевизор “ще краще каже”. Здоровье детей этой женщины на совести. Но таких все-таки единицы.
Не ушла из сердца юная, нарядная и добрая Припять, не позабыть славный, зеленый, весь в садиках и палисадниках древний Чернобыль, не вычеркнуть из жизни добротные и милые усадьбы полесских сел, богатые леса и пастбища.
Летом и ранней осенью 1986 г. многие жители города Чернобыля и сел Чернобыльского района стали “самостийно” возвращаться из эвакуации, устраивались здесь на работу в качестве ликвидаторов.
Вообще не все эвакуированные, в основном пожилые люди, пенсионеры прижились в чужих краях, многие стали тосковать по родным местам. Только им ведомыми тропинками уже летом 1986 г. около двух тысяч человек вернулись в 30-километровую зону. Вскоре им даже стали присылать на каникулы внуков!
Но и через многие месяцы боль о доме не уходила из сердца.
– Тут в совхозе, конечно, жить легче, но дома было выгоднее, – сказала корреспонденту “Недели” Надя Третьяк, эвакуированная из Гомельской области в... Гомельскую область. – Тут работникам совхоза выделены земельные участки, которые обрабатывает совхозная техника, твердая зарплата. Но... там у нас сад был, огород, две коровы, теленок, свиньи, куры. А здесь для кур условий нет, заборчик вокруг дома низенький, грядки не огорожены, куры все разгребут. И насчет молока уверенности ведь нет. Скажут – “грязное”, пить нельзя. Зачем тогда корова – только расстраиваться. Да и разве это дом (его стоимость – 35 тыс. рублей в ценах 1986 г.) – сыро, холодно. Первую зиму просто мучились. И в погребе воды по колено... Делалось-то все в спешке. Но в основном строили хорошо.
В апреле 1989 г. телепрограмма “Взгляд” показала и относительно молодых родителей с детьми-дошкольниками, которые также вернулись в свои дома. Они ходят в лес за грибами, держат коров и убеждены, что живут хорошо и в безопасности... А приборы показали значительный радиационный фон. Жить там никак нельзя, особенно детям.
Однако всех этих людей долгое время не беспокоили, не отключили электроэнергию. Солдаты привозили хлеб. Правда, после телепередачи пребывание детей все же запретили. Сколько таких жителей в зоне? В 1987 г. там достоверно жило 1200 человек. Этих людей стали называть “самоселами”. Старики получают пенсию, питаются в основном со своего огорода, ездят по очереди за продуктами в “чистые” районы. Кое-кто отловил одичавших коров, кое-что старикам привозят дети. Радиации боятся не очень (“чему быть – того не миновать”) и мечтают главным образом о том, чтобы их больше не беспокоили с переселением.
– Самое удивительное, – говорил корреспондентам “Правды” начальник бюро по связям с общественностью отдела международных связей и информации НПО “Припять” А.А. Карасюк, – что большинство из них довольны своей жизнью и уверены, что у них смертность ниже, чем у тех, кто переехал и остался жить в новом месте. Даже кое-кто грозит поджечь свои хаты и сгореть вместе с ними, если власти надумают их снова выселять.
Официально их в зоне как бы и нет: не прописаны, фонды и лимиты на них не выделяют, компенсацию, как эвакуированные они не получают, там нет никаких органов власти и управления. В 1991 г. в села провели по одному телефону и включили радио; из Чернобыля, если необходимо, приезжает “Скорая помощь”.
Но в целом самоселы надеются только на себя, а потому не плачут и не жалуются на жизнь.
Вместе со своими прихожанами остался жить даже 76-летний священник отец Федор. Он уверен, что Чернобыль – наказание за грехи наши, и кару эту надо мужественно нести. Он служит службы, причащает, исповедует, старается рассеять страх перед радиацией, а главное – укрепить дух и веру людей. Прихожане уважают своего пастыря.
Село Залесье – в километре-двух от г. Чернобыля. Однажды на пасху здесь появилось объявление, прикрепленное к столбу. В нем говорилось, что желающие на Пасху помянуть на кладбище своих родных и близких не должны рыхлить грунт вокруг могил, сжигать мусор, отклоняться от проложенных маршрутов, ходить босиком по земле – радиация... Желающих поклониться родным могилам оказалось очень много, и не только среди самоселов.
Однажды, еще в сентябре 86-го в селе Залесье, что в двухкилометрах от г. Чернобыля, я встретила деда – приехал посмотреть свой дом, взять зимнюю одежду. Шел он теперь не ухоженной дорожкой, а через бурьян, по черной полыни – чернобылю. Увидел меня, остановился.
– О це – моя хата, – заговорил он по-украински.– Я тут живу… Поправился. – Жив тут... – открыл замок. Покачал головой, глядя на бурьян. Даже веник паутиной зарос в сенях, значит в дом никто не входил. На столе остатки пищи, тоже заросли паутиной, покрылись плесенью, да уж давно и высохли. Жил он в этом доме 86 лет. Здесь женился...
А вот еще. “Моя фамилия Синчук. Я с Припяти, с самого прекрасного города на Земле. Не иссякают наши слезы. Молчание о припятчанах, разбросанных кто куда, давит нас гробовой доской... Как же мы любили свой город. Может, потому, что строили мы его не только руками, но и сердцем. Лелеяли, озеленяли, украшали...”
Нам обоим жить хотелось страстно.
Город мой, прости нам отступление.
Не эвакуировав сердец,
Мы придем и снимем оцепление
И с чела – терновый твой венец!..
...Мы пришли... Но это оцепленье —
Навсегда страдальческий – венец...
Написал эти стихи поэт Владимир Шовкошитный, “выгоревший" в ту ночную смену инженер ЧАЭС.
Лаборант химцеха ЧАЭС Аделия Велюра мечтает:
...Мы возвратимся, пустим турбины
Силу былую вольем в провода
Розами алыми город обнимем,
Чтоб не расстаться уже никогда.
Эти люди сделали все, что было в их силах. Спасти город для нормальной жизни было выше человеческих сил.
– Однажды летом 1986 г. мне захотелось съездить на БТРе в Припять, посмотреть свой бывший дом, – рассказывает Валентина Поденок. – Посмотрела... И нахлынули воспоминания. Вот эти деревья мы 19 апреля постригали на субботнике. Муж через день вернулся из командировки и говорит: “Какая же красивая наша Припять!” А теперь на улицах брошенные, а то и перевернутые коляски, мусор... Как в войну. Увидела на перилах знакомую кошку, позвала. Она дико посмотрела на меня и бросилась по водосточной трубе вверх.
Люди рассказывали, что после эвакуации населения в Припяти стало жутковато находиться: город пуст, вечерами погружается во мрак. В целом микрорайоне, бывает, светятся одно-два окна.!
А вот как описала чувства современников шестнадцатилетняя киевлянка, прежде жительница Припяти Марина Муляр:
Воют на Припяти лодки,
Мокрые морды подняв
И, опираясь на локти,
Пробует воду сосна.
Непонимающим пленкам —
Им все равно, что хранить:
В легких гробах из клеенки
Листья несем хоронить.
Помним о сроках распада,
Верим в устойчивость ген.
В спаленках детского сада
Спор – что такое рентген.
И снова пишет эта девочка:
Лета тысяча девятьсот
Восемьдесят шестого
Зарываясь в крымский песок,
Я читала Толстого.
И хотелось рвануться в бой.
И хотелось вальса и смеха,
И хотелось вернуться домой...
И уже никуда не ехать.
Многие работники станции, управления строительства, монтажных организаций, оставшиеся в Чернобыле ликвидировать последствия аварии, получили квартиры в Киеве. Это считалось относительным везением, но особой радости не принесло. Люди пережили столько, что забыли о формальностях, которые призваны обеспечить благополучие и покой. Оказывается, их прописали по временной схеме. Это ошеломило. Как же так? Уехавшие в эвакуацию давно благоустраивают новое жилье, обживаются на новой работе, понемногу успокаиваются. А те, кто ни минуты о себе не думал, забыл об отдыхе, не вспоминал о медицине, с трудом находил время для встреч с семьей – эти люди, достойные преклонения, достойные наибольших благ, оказались в бытовом отношении в самом худшем положении. Оказывается, они не имеют права назвать свое жилье истинно своим, даже благоустраивать его по своему желанию. Лишились дачных участков – и не смогли получить новые: нет прописки. Взамен списанных в Припяти автомашин получили новые личные машины, но не могли построить гаражи – временная прописка не давала таких прав.
