Текст книги "После Чернобыля. Том 1"
Автор книги: Ленина Кайбышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 42 страниц)
– Да, они отличные станочники. И могли бы требовать прихода дезактивационных бригад. Но я бесконечно благодарен этим людям за их черный, бескорыстный и невидимый миру труд, – сказал Лавриченко.
Мы разговариваем в кабинете главного инженера ЧАЭС, а в это время бесшумно входят люди с дозиметрами, очень старательно вытирают пыль со столов, другой мебели; мокрыми тряпками протирают пол. Дезактивация. И в кабинете директора – то же.
Возглавлял ревизию оборудования и определял, что, где и когда следует ремонтировать или испытывать заместитель Председателя Госатомэнергонадзора СССР A.Л. Лапшин. Но вот ревизия оборудования в основном закончилась, и с июля 1986 года начались собственно ремонтные работы на энергоблоках.
* * *
Казалось, что станция не действует уже целую вечность – столько произошло разных невероятных и крупномасштабных событий. Вся жизнь пошла по новому, непредвиденному руслу... Но к ней стали даже привыкать, что само по себе поразительно, дико, несообразно по нормальным представлениям о труде и жизни цивилизованных людей конца XX века... А ведь к тому времени с момента аварии прошло лишь немногим более двух месяцев.
Все личные интересы еще долго вытесняла одна мысль: “Скорее справиться с этой бедой”.
Вентиляция на энергоблоках первой очереди была очень радиоактивной и всю ее пришлось сделать заново. Для этого трест “Энергомонтажвентиляция” заново построил и установил новые короба, фильтры, словом, все необходимое хозяйство.
В августе на повестку дня вышел новый и очень трудный вопрос: из активной зоны реактора первого энергоблока надо вывозить отработавшее топливо, чтобы заменить его свежим. А хранилище для этой цели (ХОЯТ) еще не было готово, и бассейн выдержки переполнен топливом, отработавшим до аварии. В условиях мирной жизни ХОЯТ бы заранее спокойно достроили. Теперь же сначала предстояло расчистить завал между четвертым энергоблоком и хранилищем.
Группе специалистов ЧАЭС (в том числе В. Поденок) поручили по схеме, на взгляд оценить в метрах местоположение и размеры завалов и отдельных куч мусора, который предстоит убирать. Но как оценишь, если не измерял? Туда ведь не подойдешь.
– Вот мы и решили, – рассказывает Валентина Поденок, – что командующий железнодорожных войск, начальник штаба и энергетики – вместе отправимся во двор с рулеткой. Генералы и гражданские специалисты пошли в разведку. Военный дозиметрист – майор – бойко отсчитывал: 2, 3, 5, 8 рентген...
Идут. На железнодорожной стрелке было уже 40 рентген/час. Идут дальше. Дошли до железнодорожной станции. Все, что нужно, измерили и вернулись. Майор смеется: “Вам, может, эти рентгены и не опасны, а у меня они не скажутся на способностях к воспроизводству?” Снова посмеялись и пошли пить кофе – из минеральной воды, потому что годится для питья только жидкость из запечатанных бутылок. Тогда многое делалось похожим образом.
Летом 1986 года все атомные станции Советского Союза с реакторами типа РБМК простояли в обычном планово-профилактическом ремонте дольше обычного: энергетики вместе с проектировщиками, конструкторами и изготовителями оборудования проводили кое-какие работы сверх регламента: они дополнительно, притом комплексно, исследовали все оборудование и кое-что усовершенствовали. Позже подобные работы выполняли и в процессе эксплуатации, а также во время летней плановой кампании 1987 года. Стопроцентно проверили даже состояние всех сварных соединений.
...Но вот и на первой очереди Чернобыльской АЭС ремонтные работы стали подходить к концу.
Перед пуском первого энергоблока решили создать для персонала жизненные условия, более соответствующие характеру нормального функционирования работы электростанции – с режимом трехсменной работы и полноценным отдыхом. Правда, радиоактивная зона вокруг АЭС заявляла свои условия. Но как их выполнить?
Большинство семей работников станции теперь жило в Киеве, некоторые – в Чернобыле. Дать людям возможность жить полноценной жизнью – значит ездить на работу из дома. Но до Киева – 130 километров, не очень-то поездишь.
Решили организовать эксплуатацию ЧАЭС по вахтовому методу: пять дней вахты с двенадцатичасовым рабочим днем и семидневным отдыхом – для оперативного персонала энергоблоков (с 8.00 до 20.00 и с 20.00 до 8.00), а для эксплуатационного персонала и других работников станции, как и вообще для большинства работающих в 30-километровой зоне: две недели работы и две недели отдыха, с десятичасовым рабочим днем, с 9.00 до 19.00 (дневная смена). До этого времени все: строители, ученые, служащие тоже работали без выходных и нередко по 12 часов в день. Оперативный и эксплуатационный персонал теперь во время рабочих вахт должен жить в построенном для этой цели вахтовом поселке Зеленый Мыс за пределами 30-километровой зоны, а выходные проводить в своих новых квартирах, с семьями.
Подумывали и о новом городе энергетиков Славутиче, рассчитывали в нем поселиться в 1988 г. Вот тогда можно будет отказаться и от вахт, вернуться к нормальным условиям как для работы, так и для отдыха. О строительстве Зеленого Мыса и Славутича – разговор отдельный.
К тому времени, когда перешли на вахтовый порядок, семьи многих работников обживались в разных городах страны, большинство – при АЭС, в основном в Украине. Но теперь-то каждый сотрудник ЧАЭС и его родственники должны будут сделать свой личный выбор – хотят ли они и дальше работать на родной станции, т.е. ездить на свое рабочее место от нового места жительства или желают поменять место работы, перейти к нормальной оседлой жизни, но уже вне ЧАЭС.
Работники ЦЦР, как и некоторые монтажники и работники Управления строительства ЧАЭС, начали работать по вахтам уже с 6 мая 1986 г. Вообще практически все причастные к Чернобыльской атомной станции предпочли кочевать, но не расставаться со станцией. И.И. Лавриченко, например, ездил на работу из города Ивано-Франковска. Некоторые – из Одессы. В прошлом жители Припяти, они оказались теперь разбросанными по территории Украины на сотни километров друг от друга... Но работали по-прежнему вместе! К ноябрю 1986 года в ЦЦР было уже 380 человек: весь костяк коллектива остался в цехе и работает там до сих пор.
* * *
Пуск 1 энергоблока переносили трижды: экстремальная ситуация не терпит спешки.
В разгар предпусковых работ в залах, переходах, у щита управления нередко мелькал бушлат академика А.П. Александрова. Возглавляемый им Межведомственный Совет Академии Наук СССР обсуждал уровень работ по обеспечению безопасности. В пуске первого и второго энергоблоков участвовал заместитель Председателя Госатомнадзора СССР А.Л. Лапшин.
Главный конструктор привел свои расчеты: до осуществления физического пуска необходимы такие-то и такие-то мероприятия. Это не было простой перестраховкой. Решению предшествовали многочисленные дебаты специалистов о том, нужны ли вообще и если нужны, то какие именно дополнительные системы безопасности; вообще возможно ли в принципе пускать первый энергоблок?
В некоторой мере представить весь комплекс необходимых для этого работ может помочь запись в рабочей записной книжке зампреда Правительственной комиссии Ю.К. Семенова. Запись сделана 29 августа 1986 года, то есть всего за 1 день. Перепишу ее еще более кратко, чем писал Юрий Кузьмич, а он сокращал каждое слово. Но читателю придется кое-что расшифровать. Итак: “30-км. зона, нуклиды: стронций-90 = 3 Ки/км2, цезий – 15 Ки/км2, плутоний – 0,1 Ки/км2.
Поставка вентиляции 3 блока – 11 комплектов отгружено, 25 чел. заводчан приехали.
Пусковые реактора №1. Физпуск на “старых” СУЗ. “Вырубка” 3-х каналов. Регламент. ГАЭН – треб. утвержд. прогр. Зиненко Анд. Троф. – эл. цех. Экзамен стажировки инструкт. = 60% к 15.09.
Проект перевода упр. ОРУ – 750 на ЦЩУ-1. Укргидропроект – ремонт = 30%. ОРУ – 110-300 (компрессоры!). ОРУ – 750. Испытать разрядники, 3 выкл. в ремонте. ТГ №1 и 2, высоков., испыт. выполн., ТГ №3 – не приступали. Двигатели = 80% выполн., КРУ-6 – 0,4 = 70%.
Грищенко Вад. Вас., Реак. цех. На III бл... Дублир., на Курской до 15.09. Операторы 40 чел. прошли аттестац.
Реакт. №1 Ремонт, зад. ∅ 800 = 31.08. ГЦН – 22 труб. ∅ 800 – 31.09., стык №6. Пуск ГЦН – 16.09... Далее – о системах вентиляции, СУЗ, “Шторм”, “Скала” ...Кирсккабель сорвал поставку кабеля...
У ХОЯТ от 2,8 до 1,9 р/ч, Стройбаза – 100-50 мр/ч, у пруда охл. – 120-50 мр/ч, г. Чернобыль 5 мр/ч. Припять – 15-20 мр/ч...”
За каждой цифрой – поэма.
Энергетическому пуску энергоблока с включением его в электрическую сеть предшествует загрузка его топливом и комплексное опробование на мощности в две трети от номинальной и проверка всех систем в работе. Потом приступили к освоению номинальной мощности. К этому моменту на оборудовании реакторного отделения осуществили модернизацию для повышения его безопасности и увеличения быстродействия СУЗ (системы управления и защиты). Нет смысла детально перечислять технические особенности – они достаточно подробно описаны в открытой печати, в частности, в рассчитанном на профессионалов журнале “Атомная энергия” и, разумеется, обо всех мероприятиях доложено МАГАТЭ. Стоит лишь сказать, что для большей надежности и уменьшения парового коэффициента реактивности часть стержней – поглотителей нейтронов СУЗ укоротили, но зато увеличили их количество. На втором энергоблоке – он вошел в строй через месяц после первого – для дальнейшего уменьшения парового коэффициента реактивности количество дополнительных поглотителей увеличили еще больше.
Накануне пуска произошел такой эпизод. Были внесены некоторые изменения в системы загрузки реактора и в цепь защитной блокировки. Одно из звеньев защиты оказалось ложным. Когда защита сработала, реактор, вышедший уже на минимально контролируемый уровень, снова остановился. Это – штатная ситуация, отключение ненужной цепочки – дело десяти минут. Но тогда на согласование операции по ее “ремонту” потребовалось около двух дней. Такова сегодня ответственность за каждый препринимаемый шаг...
Итак, физический пуск реактора энергоблока №1 осуществлен. Следом, в соответствии с технологическим регламентом, включены в работу системы и оборудование всего энергоблока, начата их перенастройка и испытания, проверка технологических параметров...
...Обе турбины под вакуумом. Все нормально. Через несколько минут будут пущены. В кабинете директора ЧАЭС Э.Н. Поздышева время от времени звонит телефон. Изредка заходит то один, то другой начальник цеха. Докладывают. Тихо обсуждают детали. Уходят. Никакой суеты. Только присмотревшись, можно заметить запрятанное глубоко волнение. На опытного человека оно вообще не произвело бы никакого впечатления. Однако все присутствующие знают, что такое событие как пуск энергоблока атомной или тепловой электростанции, турбины ГЭС никогда не оставляли энергетиков равнодушными. Это – как рождение ребенка...
Все пошли на блочный щит управления. Административный корпус с помещениями блочных щитов соединяет “золотой коридор”. Вот на его стене появился красный сигнал: “БЩУ-1”. Блочный щит управления – сложный комплекс. Тысячи датчиков посылают сюда свои сообщения о работе реактора, турбин, генераторов, вспомогательных систем; рассказывают о состоянии топлива и “настроении” машин. Богатую информацию сообщают дисплеи. И даже стол дежурного инженера с множеством телефонов и кнопок скорее похож на какой-то сложный агрегат, но уж никак не на конторскую принадлежность.
На центральном щите управления Чернобыльской станции контролируют всю се электрическую схему, а на блочном – работу одного реактора и двух турбин.
Начальник смены электроцеха Н.А. Закаблук еще раз удостоверяется: его трансформаторы, системы защит, кислородное хозяйство – все в порядке.
А.Г. Шадрин листает журнал оперативных записей – через несколько минут он примет вахту как начальник смены. На ЧАЭС он 15 лет, но и прежде работал на родственных предприятиях.
Он будет пускать первый после катастрофы энергоблок Чернобыльской АЭС.
Начиная с этой смены все эксплуатационники, как и оперативный персонал, переходят с двухнедельного графика на пятидневку, точнее – пять дней работы, шесть – отдыха. Так проще входить в суть дела, знакомиться с работой сменщиков.
...Взгляды всех прикованы к приборной панели... И вот дрогнула стрелка амперметра от первой турбины: крутится! Только так и можно определить момент ее пуска. Вскоре дрогнула и поползла по шкале и вторая стрелка: турбогенераторы, один за другим, стали набирать мощность. На Чернобыльской АЭС при каждом реакторе действуют по два турбогенератора, мощностью каждый – 500 мегаватт. Вместе с реактором они и образуют энергоблок электрической мощностью 1000 электрических мегаватт (1 миллион киловатт).
Никакие существенные недостатки на основном и вспомогательном оборудовании первого и второго энергоблоков не проявились. Все – и качество, и радиохимический состав теплоносителя, и качество питательной воды соответствовало нормам. Все системы поддерживали заданные регламентом технологические параметры и физические характеристики. Приборы на блочном щите управления показывали: реактор тоже работает нормально. Мощность блоков постепенно повысили до номинальной – 1000 мегаватт.
Сразу – на проектный уровень! ...Великолепно. Нормальной считалась бы и передышка, постепенный, ступенчатый подъем мощности.
16 часов 45 минут. Люди не скрывают радости. Первый энергоблок Чернобыльской АЭС в первый раз дал промышленный ток 26 сентября 1977 года. И вот 1 октября 1986 года его пуск снова воспринимается, как перворождение.
Коридоры. Переходы. Лестницы. Отметка 20. Неподалеку вход в реакторный зал. А на лестничной площадке, в аквариуме – золотые рыбки. Игривые, вполне довольные жизнью. Они здесь не только для уюта. Это индикаторы радиоактивности, притом очень чувствительные.
...Энергоблок №2 пустили 5 ноября 1986 года. К этому моменту турбины энергоблока №1 уже выработали 1,6 миллиарда киловатт-часов электроэнергии. В сжатые сроки оба энергоблока были выведены на проектный уровень мощности – 1 миллион киловатт. Станцию обслуживали те же люди, которые работали здесь постоянно.
Я спросила начальника смены энергоблока А.Г. Шадрина, каковы особенности этого пуска.
– Да никакой разницы в обстановке пуска нет, – ответил Александр Григорьевич. Тот же блок, тот же персонал, что и до аварии. Никто из работающих не уезжал. Правда, чувствуется повышенная ответственность каждого. Но ведь предела этому нет.
– Да, работа с персоналом, притом индивидуально с каждым человеком, должна быть непрерывным, непрекращающимся процессом. – Это мнение и директора Поздышева.
Пуск первых двух блоков ЧАЭС – это успех всех работавших в 30-километровой зоне. Но нельзя забывать и о самоотверженности и высоком уровне профессиональной квалификации работников всей электроэнергетической отрасли; о централизованном, общегосударственном подходе к решению всех проблем, связанных с атомной энергетикой и, конечно же, о заинтересованном, активном участии всего народа нашей страны, грустно говорить – бывшего СССР.
В кабинете директора ЧАЭС высоко на стене есть табло, хорошо видимое каждому входящему. В один из дней февраля 1987 года, на нем можно было увидеть цифры: 2400. Такую нагрузку несли в сумме два энергоблока станции: чуть больше тысячи мегаватт каждый. Отлично!
ПУСО
5 декабря 1986 года Государственная комиссия подписала акт приемки ПУСО Лелев. За этим заводом последовали другие. ПУСО – значит пункты санитарной обработки техники и автомашин. Их еще в мае решили устанавливать на всех дорогах, ведущих от станции. Они призваны охранять чистоту не только ближних и дальних окрестностей, но, по сути, и всей нашей страны, создавая заслон распространению радиоактивности.
Моют машины, которые выезжают за пределы 30-километровой зоны, чтобы не разносили грязь по окрестностям, и те, что не собираются выезжать. Потому что, если их часто не мыть, то через некоторое время на них уже нельзя будет ездить.
В первые дни после аварии ПУСО создавали как полевые пункты, для выходящих из зоны машин. На мойке грязь собирали в контейнеры и вывозили в места захоронения. Непростые хозяйства эти первые примитивные пункты: тут и насосы, и трубопроводы, и баковое хозяйство. Их спроектировали сотрудники института Гидропроект, вместе с группой рабочего проектирования, которой в то время руководил А.Н. Плотников. Да и смонтировали оборудование ЮТЭМовцы быстро и хорошо. Но вначале возникали оргпроблемы; не хватило бетона для нужд сразу на всех ПУСО – его ведь возили из Киева. Тогда, В.П. Акулов (на тот период еще заместитель начальника чернобыльской стройки), предложил завозить его не порциями, одновременно сразу на все пункты, а поочередно, зато в достаточном количестве. Вот так, из-за ерунды возникла проблема, вероятность которой и предположить было бы трудно: счет шел на минуты.
К осени начали строить стационарные, фундаментальные ПУСО. Заложили рабочие площадки в Старых Соколах, Диброво, Дитятках, Лелеве, Рудня-Вересня. Начали строить и большой санпропускник. Я побывала на таких пунктах – это по сути настоящие, хотя и небольшие по масштабам, заводы. На помост въезжает довольно громоздкая техника. Ее моют дезактивирующими составами раз и другой – сколько прикажут дозиметристы. Возражения, уговоры водителей бесполезны, и это безропотно принимают все, независимо от рангов и званий.
На Лелеве я встретила ветерана Чернобыля, темноволосого великана, бригадира П.В. Мотельнецкого. Он припятчанин, пользуется большим уважением и рабочих, и начальства. Классный специалист, способен своими руками и даже, говорят, с закрытыми глазами, выполнить любую работу и еще увлечь и организовать окружающих. Во многом благодаря таким, как этот бригадир, в строймонтажном управлении ЧАЭС и через три года удалось сохранить больше половины из 400 строителей Минэнерго, которые работали здесь еще до аварии.
В сооружениях каждого ПУСО – 300 тонн металлических каркасов, 26 тысяч кубометров монолитного бетона. ЮТЭМ выполнил всю работу с “железом”. И в первую очередь это были опять монтажники его, Трипольского управления. В тот период они одновременно монтировали стационарные системы пылеподавления в городе Припяти, селах Копачи, Опачичи, Черевач, Залесье, Парышев; котельную для города Чернобыля, временную котельную для отопления главного корпуса АЭС и третьего энергоблока; готовили этот энергоблок к пуску, уже в роли ремонтников и выполняли многие другие работы по просьбе дирекции АЭС.
Например, для ПУСО они монтировали баки, изготовленные на Макеевском и Запорожском заводах Минэнергомаша, которые прибывали в Чернобыль в виде огромных металлических листов. Их ставят на ребро и в таком зыбком положении сворачивают в трубку. А он колышется, “живет”. В баках должна собираться, отстаиваться и дезактивироваться вода после мойки. Так, что их надежность имеет особое значение.
Однажды, в декабре 1987г. я поехала на рядовую, типичную для остальных подобных объектов оперативку на ПУСО Диброво. В ней участвовали “Южтеплоэнергомонтаж”, “Гидроэлектромонтаж”, Управление строительства ЧАЭС, военные и группа рабочего проектирования из института Гидропроект. Работы еще много, претензий по качеству сооружения и срокам нет. Но председатель приемочной комиссии просит: “Пустите сначала хотя бы одну мойку, очень нужна”. Задержались где-то в дороге калориферы – и в адрес поставщика пошла телеграмма за подписью самого Б.Е. Щербины. Сердце ПУСО – электробойлерная, самый главный элемент. Но механическая мойка нужна, как говорится, впереди паровоза.
Ведет оперативку главный технолог строительно-монтажного комплекса УС ЧАЭС В.И. Кузниченко. Он объяснил эту спешку: в могильниках уже захоронено оборудования и машин на десятки миллионов рублей – жалко же! Их надо вернуть народному хозяйству. Для этого еще предстоит получить рекомендацию ученых по составу растворов. Но уже сегодня обработали огромное количество людей и техники. Например, автомашины с уровнем загрязнения 0,4 миллирентгена/час удается отмывать до 0,1. Это делают на ПУСО Лелев и Черевач (их построили вдвое быстрее нормативных сроков). Такие пункты жизненно необходимы как защитный барьер перед распространением беды. И чем быстрее и качественнее пройдут машины через это сито, тем надежнее защитим наши города.
Я пошла в строившуюся котельную ПУСО и услышала чье-то монотонное нытье:
– Дайте нам Сашу Заяца. Ну отдайте Зайчика. Он же золотой сварщик, отличный бригадир. Его стыки никогда не текут. А... (не разобрала фамилию) хоть дивизию дайте – и он ее будет волокти. – Заглянула в дверной проем и увидела монтажника Княжев– ского – того самого, с Трипольской. Он спорил со своим начальником П.Л. Черных о том, кого поставить главным на котельной. Мог бы и сам – ас в своем деле. Но из-за перенесенной еще до аварии травмы вынужден выполнять “легкую” работу – рядового слесаря, т.к. врачи его попросту списали на пенсию. Плакал тогда сильный мужчина – не мог бросить монтажное дело, которому посвятил к тому времени уже 20 лет, не мог бросить и свою ЧАЭС, на которой – с первого блока. Вспомнилось, как восемнадцатилетним поехал с Ворошиловградской ГРЭС к родителям и опоздал вернуться к сроку. Дал ему тогда мастер лист бумаги и приказал писать под диктовку: “Если я еще раз опоздаю, прошу снять с меня рабочий разряд”. С тех пор не опаздывал ни разу. Я спросила Княжсвского, почему он так настойчиво рвется в Чернобыль.
– Вам по-газетному сказать?
– Не обязательно, если не согласны.
– Тогда я здесь от души.
Котельная, действительно нужна поскорее. Снега насыпало по пояс. Крыши на зданиях ПУСО накрыть еще не успели, а монтажники уже прокладывали коммуникации, устанавливали оборудование. Здесь работали очень толковые бригадиры из Триполья, например, В.Н. Ситор, бригадир из Одессы Ю.А. Новожилов. Они участвовали во всех процессах. Заместитель начальника Трипольского управления В.А. Плахотнюк, что называется, дневал и ночевал на своих ПУСО.
Стационарные ПУСО, как и полевые пункты санобработки, и через год и через два все еще несли свою благородную службу. Сегодня говорят, что с ПУСО “перестарались”, не нужны они в таком количестве. Но первые чернобыльцы не забудут, как в дождь и снег, без счета времени, порой буквально на руках выносили они технику с сильно “звенящих” территорий и обрабатывали на этих временных, полупоходных станциях, чтобы спасти их для работы. Почему голыми руками? Может, дешевле бросить? Не знаю. Возможно. Во всяком случае, техники не хватало. Проанализировать целесообразность всех действий, вероятно, не под силу целому институту. А я всего лишь пишу историю. Но мне претит само стремление некоторых наблюдателей огульно критиковать без разбора все то, на что потрачены талант и здоровье других.
Представитель войск Гражданской обороны Ю.Н. Клименко повел меня по территории ПУСО – со многими цехами, артезианскими скважинами, электрической подстанцией, баковым хозяйством для отстоя использованных растворов, складами. Оно оснащено разнообразными и довольно сложными техническими средствами и автоматикой. Но все-таки работать людям приходится с вполне определенным материалом. И это требует немалого мужества. Аналогов ПУСО для условий работы с зараженной техникой в нашей стране не было. Многому еще предстояло научиться.
Потом Ю.Н. Клименко и майор И.В. Дубинец решили показать, как живут их солдаты из воинской части №73413 Киевского военного округа. Лагерь оказался расположен неподалеку, между ЧАЭС и г.Чернобылем. Я плохо разбираюсь в уставных тонкостях. Но бросились в глаза идеальный порядок и чистота в жилых палатках, на территории гарнизона и – улыбчивые, открытые лица дежурных да магнитофон на одной из тумбочек. Именно эти солдаты контролируют качество обработки машин. Непонятно лишь, почему жить они должны были в семи километрах от ЧАЭС.
На одном из ПУСО зимой 1986 г. я встретила монтажника Шишова. Рост и комплекция – средние, возраст – лет 27-30. Кудри черные. Особых примет, как говорится, нет. Правда, я уже знала, что он представлен к награждению орденом. Стало интересно от него самого услышать подробности или хотя бы комментарии к наблюдаемым событиям. Привожу наш разговор дословно.
– Вы здесь давно? – С 27 апреля 86-го. В пятницу, 25-го, вернулись с обычной рабочей вахты на монтаже блока ЧАЭС в свой город Украинку (Трипольское управление ЮТЭМа), а через день вернулись. – Почему же вы поехали? Вас посылали сюда? – Сам поехал. Горе же, народное. – Страшно? – Не знаю, не думал, – Вы и стенку между третьим и четвертым делали? – Нет, к тому времени я уже был в больнице, после трубопроводов. – Что все-таки здесь для вас самое страшное? – Да ничего. – А что будете вспоминать лет через 50? Что произвело самое сильное впечатление? – Эвакуация из Припяти и Чернобыля. Это – как 41-й год.
Какая точная формулировка! А ведь Шишов по возрасту войну видеть не мог, и жители Припяти и Чернобыля тогда не знали, что покидают свои дома навсегда.
За несколько месяцев на ПУСО, в цехах дезактивации отмыли от радиации и возвратили к жизни различного оборудования на несколько десятков миллионов рублей (в ценах 1986 г.), к маю 1988 г. только с территории бывшей стройбазы УС ЧАЭС было отмыто оборудования на 40 миллионов рублей.
