Текст книги "Любовь моя"

Автор книги: Лариса Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 47 страниц)

– А работать когда? – наивно удивилась Аня. – Как воевать с проблемами и бедами, не разрушая себя? Как предотвращать нежелательное развитие событий? Они часто окрашивают нашу жизнь в скорбные тона. А уныние – грех. Я тоже хотела бы иметь Бога в душе, если церковь признает Его как Высшую непознанную силу… как я это понимаю… Но она нам всё больше про Христа толкует, а про Бога ничего не объясняет. Сама не знает, что Он собой представляет и как Человек заложен в структуру Вселенной? Но даже относительно малые ошибки в относительно неточных религиозных заявлениях приводят к серьезным смещениям в понимании их утверждений. Я хочу услышать четкие вразумительные ответы на поставленные мной вопросы, а не виляния и подтасовки. Не знаете, так помалкивайте, пока не выясните. И нечего головы людям морочить. Священники сами Христа Богом называют. Но это не одно и то же. Христос для меня не авторитет. Он сказочный герой.

Может, Бог есть в моей душе, только я этого не знаю?.. Не зря говорят, что суть человеческой личности в сомнении. А ты, Жанна, загоняешь себя в слишком строгие рамки. Неужели Богу есть дело до каждого из нас? Как Он держит всех под контролем? Нуждается ли Он в наших жертвах и поклонении?

– Но религии уже внедрены и в сознание отдельных людей, и на уровне государств, и с этим приходится считаться, – напомнила Ане Инна, чтобы та остановилась.

– Интересно, как мусульмане «видят» своего Аллаха? – поинтересовалась Аня.

– Он непредставим. Он – особое, отдельное монопонятие. Изображение обычно привязано к какому‑то определенному предмету или символу. И слово только инструмент, с помощью которого раскрывается Его учение, а не Его собственная суть. Его нельзя описать существующими понятиями. Мусульмане не признают нашей тройственности: Отец, Сын и Святой дух, – объяснила Инна. – У них пророк Магомет.

– В этом плане у нас с ними нет противоречий. Христианская религия тоже не изображает Бога. Только Христа.

– У моего коллеги умер взрослый сын. И внешняя, суетная жизнь для него погасла. Он стал погибать. Я открыла для него другой, духовный, религиозный мир. Потом он познакомился с книгой епископа Тихона «Несвятые святые» и начал мало-помалу оттаивать, смиряться со смертью сына, стал свободнее дышать, – рассказала Жанна.

– Читала. Прекрасно написанная книга, язык легкий. Но не впечатлила, не внушила. Я бы не пошла по этому пути. Автор считает, что человек по своей сути слишком слаб, чтобы жить без поддержки религии. И уже только поэтому вопрос о церкви не может быть снят раз и навсегда.

Аня затрясла головой в знак согласия с Инной.

– В этом году я была по туристической путевке в Израиле. В Иерусалиме религия очаровывает. Там абсолютное ощущение реальности Христа. Этот город – сосредоточие всех мировых религий. В нем такое красочное многоголосие! – восхищенно произнесла Жанна.

– Ты попала на религиозное шоу зажжения божественного огня? Передала привет Нетаньяху? – весело спросила Инна. – Грандиозно! А я наблюдала и изучала это яркое празднество по телевизору. Я ожидала наглядное явление, представляла, воображала… даже дыхание затаила… Думала, вот-вот с неба божья искра упадет и возгорится пламя. Ведь должно было произойти схождение Благодатного огня. Ведь чудо воскресения – основа христианства. А его… просто вынесли зрителям из секретной комнаты священники. А что в ней до этого происходило, никто не знает. Не впечатлило меня это шоу, расстроило и даже оскорбило своим примитивным исполнением. Могли бы постараться придумать что‑то близкое к легенде. Современная наука им в руки. А они организовали «явление» хуже, чем «елочка зажгись» на детском утреннике. Это было не священнодействие, а карнавал. Я смотрела в счастливые лица людей и не видела в них религиозного экстаза.

Церковники говорили, что священный огонь не обжигает, если очень верить. Но я заметила, что никто его долго не касался руками, все быстро передавали свечи и факелы друг другу. В детстве мы играли, подбрасывая горячие угольки из печки, и тоже не успевали обжечься. И ещё: существуют самовоспламеняющийся белый фосфор, низкотемпературная плазма и жидкости, которые горят, не обжигая рук. Почему бы ими не воспользоваться? А когда жидкости выгорят, свечи можно зажечь от обычного огня. Нужна ловкость рук, как в цирке.

Священнослужители все время подправляют ритуалы, делая их более красочными и эффектными. Теперь людей трудно чем‑то удивить, сложно мозги запудрить, вот и устраивают праздничные феерии, запоминающиеся представления. А толку‑то? Разве они прибавляют веры? Не знаю, что было две тысячи лет назад, когда люди были «темными», но сейчас… – Инна как‑то по‑детски обиженно вздохнула. – Смотрела я на экран телевизора, а затылок мне сверлили вопросы: «Если мысли материальны, потому что атомы мозга излучают электромагнитные и гравитационные волны, то где же кроется наша духовная суть? Есть ли Высший разум? Где неопровержимые свидетельства того, что Христос воскрес и вознесся?» И многие, многие другие… Да простит мне Бог такую неосведомленность.

– Я признательна тебе за разъяснение, – надменно усмехнулась Жанна. – Надо просто верить. Вера дает уверенность и покой. И для меня теперь это самое главное.

– Вера – соломинка, за которую хватаются люди, сомневающиеся в своем завтрашнем дне, – сказала Аня.

– Говорят, кто видел Иерусалим, тот никогда не будет совершенно несчастливым… Всем верующим хочется попасть в Царство Божие. И это несмотря на грехи? Мне, чтобы войти туда… нечего и думать. Жанна, ты почувствовала священный трепет, словно вот-вот уловишь еще не постигнутый, недосягаемый высший смысл? Ты на самом деле ощутила вторжение божьей благодати в твою жизнь? Может, вообразила ее себе? Исторгаешь уверенность? Руки в гору подняла…

Я полагаю, что люди рождаются свободными, в том числе и от религии. Но не от Всевышнего? Нет, все‑таки это какая‑то непонятная авантюра. И она точно не про меня, – задумчиво пробормотала Инна. – Я навязла в зубах со своим нигилизмом?

– Твое отрицание и разлад в душе от незнания основ религии, – строго заявила Жанна.

– Но и твоя вера не от знания.

– Испытываешь меня? А с чем ты придешь на Страшный суд? Взвесь возможный урон. Что толку объяснять. Тебе пока не понять беспочвенность своих сомнений, – ехидно кольнула Инну Жанна и поджала губы. (А говорила о благости.)

– Сестра Христова, я привыкла сверять свои действия с поступками реально существующих прекрасных людей. Зачем мне забираться в высокое неведомое? – Инна неопределенно пожала плечами. – Подожду пока докажут реальное существование души, найдут ее конкретное хранилище в теле человека и в пространстве, когда откроют законы ее развития. Я понимаю, что не попадаю в струю современных религиозных веяний, но ты же меня знаешь…

Жанна тихо и проникновенно заговорила:

– Так вот, вернусь к ранее сказанному. Религия не может быть разменной монетой в чьей‑то игре настроений. Прежде, чем войти в храм, надо простить сначала себя, потом других.

– Не-по‑нят-но излагаешь, – раздумчиво пробормотала Инна.

– Всех простить? И самых, самых… А между нами грибниками говорят, что если долго не попадаются грибы, то каждый листок начинает казаться грибком. – Аня попыталась разрядить насыщенную опасным содержанием паузу фразой, на бытовом уровне подтверждающей глубокую мысль великого мыслителя древности.

Наверное, женщины вспоминали, осмысливали и оценивали слова Конфуция и Ани по‑разному, а может откровения Жанны помешали их внутренним размышлениям всплыть наружу, только голос снова подала одна Аня:

– Я как‑то стала ругать соседку за то, что она всю свою семью в секту завлекла – Иегова, видите ли, ей милее Христа стал. Я сказала: «Твоя вера заведет тебя в западню. Руководители сект, ваши кумиры, всегда обманывают тех, кто им поверил. И потом, сегодня ты предаешь свою религию, а завтра Родину? Свято место пусто не бывает. Глядишь, вместо Христа навяжут тебе Магомета или еще кого‑то, а вместо пионерии и комсомола какую‑нибудь экстремистскую организацию, которая будет иметь целью уничтожить Россию. Тебе это нужно? Прониклась?»

«Между прочим, у пророка Магомета жена была христианка», – не без удовольствия заметила мне соседка и сослалась на какую‑то брошюру.

«Которая по счету?» – безжалостно проехалась я по чужим традициям.

«Дух христианской религии, изначально рожденной любить и восторженно призывать к всеобщему всепрощенью, закостенел, облачился в помпезные ризы, выхолостил сам себя. Прогнила наша церковь до основания, нет ей доверия. Там теперь одна шатия-братия» орудует», – сердито заявила соседка.

А я ей ответила: «Твоя новая религия еще не успела прогнить? Только она уже в основе своей порченная. В этом кроется ее опасность. Я думаю, если американцев-христиан ударить по одной щеке, они вторую не станут подставлять. А ты, легковерная, безропотно согласилась им довериться. Чем мне тебя обезвредить? Скажи, зачем тебе священник? Для общения? Без пастуха-пастыря не можешь молиться? Современный путь к Богу – через личный виртуальный контакт и знания».

А она мне опять: «И что характерно, к твоему сведению…»

Не дала Инна развернуть Ане во всю ширь свой рассказ, прервала ее беззаботно, весело и бестактно:

– Да ты классный критик! На кого бы мне тебя натравить, чтобы ты разделала его как Петр Первый шведов под Полтавой? Анюта, надо мириться с несовершенством мира, а ты категорична. Это так по‑русски.

«Есть ли хоть один-единственный компромисс, на который пошла бы Аня? И ради чего? Ради кого?» – задумалась Лена.

– Нельзя с сектантами мириться! Нам нужна своя религия, объединяющая весь народ, укрепляющая страну, чтобы не проникала в наши души чуждая, не заполоняла чужими мыслями. Может, не религия, а национальная идея… вроде патриотизма или и то и другое вместе взятые. Правильно воспитывать детей надо уже с детсадовского возраста, чтобы взращивался в них крепкий надежный стержень порядочного человека. А у нас сейчас в людях столько безразличия! Иду как‑то мимо детсада, вижу, что дети закопали себя в снег и спокойно беседуют. Возвращаюсь из магазина, а картина все та же. Строго приказала малышам встать. Объяснила, что сильно заболеть могут. Дети послушались, а воспитательница даже внимания на этот факт не обратила. Другой раз я услышала, как шестилетки общались между собой с матами. Я воспитательнице замечание сделала, мол, куда смотрите? А она мне скучным голосом ответила, что пусть родители своих детей воспитывают, а она за такие деньги вкалывать не собирается.

Я тревожусь за будущее моих подопечных, пытаюсь дать им как можно больше для своей реализации и защиты во взрослой жизни. Я одариваю их любовью, стараюсь повышать их самооценку, потому что всегда найдутся люди, которые будут ее им понижать. Приучаю перед тем как заснуть, честно анализировать свое поведение. Не бежать от себя, не прятаться за ложью, не оправдывать… Они наполнены не только болью и обидами. Все в них есть: и злость, и раздражение на эту чертову жизнь, на ее нелепость. Они должны понимать, что обязаны бороться с собой, отмывать себя внутри, чтобы прийти к себе настоящим. В них от беспутных родителей бездна пустоты и черноты! Иной только родился, выдохнул – и уже гаденыш. Вот и борись потом с ним… Трудное это дело – воспитывать в уже подпорченном ребенке порядочность, чувство ответственности, чтобы избежать в нем разнузданности. А у некоторых… столько чистоты. Один рассказал мне, что не мог промолчать, и сознался в том, что бил, чтобы ни на кого другого не подумали и зря не наказали. А другие врали, изворачивались. К сожалению, в таких ситуациях дети и… познаются. Всех их жалко, потому что они – наша вина, вина взрослых.

Воспитание и образование – этот «парус, сшитый с умом и с любовью, направит молодежь по правильному пути». В СССР, во времена предваряющие перестройку, у нас было прекрасное основное образование и неплохое дополнительное: музыка, искусство, спорт. И всё – бесплатно! Нас учили видеть и правильно воспринимать мир, любить родину. Помню, на первом уроке учительница сказала нам: «Дети, уважайте друг друга, учитесь дружить, помогать…» И это осталось во мне на всю жизнь. А теперь куда ведет нас свет в конце туннеля: вверх, вниз, назад в средневековье? Я опечалена и угнетена. Не во всех семьях и школах воспитывают детей как раньше, затрагивая положительные эмоциональные струны их душ. Учителя не влезают в ссоры детей, боятся конфликтовать с родителями. Нет единодушия, единомыслия в целях и задачах. Дети в школах очень разные. Расслоение не только экономическое, но и интеллектуальное. Фронтально учить их нельзя.

Учителей отчетами завалили. Дети домашние задания по пять-семь часов делают. У них синдром дефицита движений и родительского внимания. Школьники наглеют, измотанные педагоги выгорают, срываются… Всем трудно. Как воспитывать человека умелого, мобильного и духовного без уважения к учителю?.. И денег на приборы в школах не хватает…

– Прекраснодушно веришь в технику? – спросила Инна.

– Технические средства нужны для интенсификации обучения, но добрый умный и интересный учитель важнее. Гаджеты не умеют соединять отдельные события и явления, а учитель может. И духовные ценности через него идут.

– Твоего здравомыслия чиновникам не достает, – шутливо заметила Инна.

– Чтобы формировать целостность представлений о мире, уже школьнику младших классов надо показать красоту математики, в которой всё можно обосновать, чем она и ценна, а подрастая, он должен ощутить радостный восторг от первых опытов по физике, химии и биологии. Это пробудит в нем любовь к науке, он станет изучать ее законы не формально, с интересом. Обучение и воспитание на положительных эмоциях дает прекрасные результаты. А некоторые элитные школы ориентированы на максимальное количество дипломов и грамот, которые помогают детям получать их умные и продвинутые родители. А учителя там или блатные или слабые и приниженные.

– Исчерпала все возможности? Оседлала любимого конька? – упрекнула Аню Жанна.

– Я не руководство критикую, а искажения и отклонения в структуре его мышления, – огрызнулась Аня.

– Мне кажется, не богатую школу надо искать, а доброго учителя, обладающего педагогической зоркостью, знающего психологию детей, использующего индивидуальный подход. Это особенно важно, когда отправляешь ребенка в начальную школу. А то некоторые педагоги ребят тупо дрессируют, а не учат, – сказала Инна. – А ты, Аня, для себя всё уже определила? Считаешь, что сейчас в школах хуже учат? – спросила Инна. – Твое заявление не голословно? Я другой пример могу привести. Довелось мне присутствовать на уроке русского языка у внучатого племянника. Так учитель преподносил детям язык как математику, доказывал каждое правило, а мы в свое время их просто зубрили. А при выполнении задания эти школьники лазали по интернету и использовали «кладезь умных мыслей» великих философов прошлого.

Вот ты знаешь, что такое «хрия»? Нет. А эти семиклассники на исследовании одного изречения, допустим, пословицы, отвечая на восемь-десять вопросов преподавателя по этой теме, могут написать целый строго логичный, теоретически и практически обоснованный трактат. Ты не представляешь, как это развивает мыслительную деятельность подростков! Они, на вид простую, однозначную фразу, умеют разложить на составляющие, «разобрать по косточкам» и сделать далеко идущие выводы. Нынешние дети сами подбирают материал в интернете, размышляют над ним, оценивают. Мне урок понравился. Есть чему поучиться старым педагогам. Побольше бы нам таких учителей.

– Теперь и родители требуют от учителей профессионализма, – заметила Аня.

– Нас к этому пытались приучить в МГУ, да и то не все педагоги, – сказала Лена. – Приятно, что педагогика и методика обучения не стоят на месте.

– Хорошие современные учителя подталкивают учеников к самостоятельному мышлению. Мы в школе слишком легко учились. Нам, в основном, давали знания в готовом виде, и мы их просто воспринимали и проглатывали, – подтвердила Аня.

– И только наша математичка требовала «относиться к приготовлению пищи проще, а к употреблению знаний серьёзнее», – рассмеялась Инна.

– Самостоятельное мышление приводит подростка к пониманию свободы, – заметила Жанна.

– Напугала. Уважение к старшему поколению не противоречит свободе ученика. Надо воспитывать человека свободного, но способного к самоограничению, – успокоила ее Инна.

– Вот так бы педагоги подталкивали старшеклассников и студентов к тому, чтобы они серьезно задумывались о взрослой жизни, о своем месте в ней, о своей роли в семье, – пожелала Аня.

– Ты подняла очень серьезную проблему. Это вопрос воспитания, а не образования. Насколько я помню, в наши школьные годы с этим неплохо справлялись классные руководители на классных часах. И все равно мы приходили во взрослый мир не очень подготовленными, слишком наивными, потому что учителя боялись поднимать «тонкие» вопросы, которые надо преподносить девочкам и мальчикам, разведя их по разным классам, – ответила Ане Лена.

– Может еще новый предмет «психология семейных отношений» посоветуешь в школе ввести? – спросила Инна.

– Не в школах, а во всех средних и высших учебных заведениях, – сказала Аня.

– А вот религия должна идти из семьи. Школа не может быть местом и средством внедрения религиозного сознания. Да и не получится у священников.

– Это обнадеживает и успокаивает. Помню, пришла моя внучатая племянница с уроков домой и давай во всех красках «петь», как священник рассказывал им про Бога. Ее отец при этом саркастически усмехнулся. И этого было достаточно для того, чтобы малышка перестала серьезно воспринимать богословие, – решительно заявила Инна и неожиданно рассмеялась.

– Что ты сказала смешного? – вздрогнула Жанна так, будто на ее глазах обидели калеку или беззащитного ребенка.

– По телевизору недавно вещали, будто проматерь всех народов Земли родом из Африки – негритянка. Так может, и Христос был чернокожий? А что? Это было бы прикольно!

– Не обделена фантазией! – сердито удивилась Жанна. – Читай Ветхий Завет.

*

Аня, наконец, вспомнила с чего у нее с подругами начался сыр-бор.

– Я слабая и не претендую на эталонное поведение, но стараюсь изо всех сил. С детства моя голова не была забита религиозными догмами. Я реально воспринимала мир. В нем было и хорошее, и плохое. Но я хотела, чтобы во мне было больше позитивного. Вот и все. А этот герой из книжки, этот священнослужитель… К нему особые требования предъявляются, а он… Сам же утверждал, что цель существования человека на земле – совершенствование, стремление к идеалу, к Богу, если хотите.

– Которого ты напрочь отрицаешь, – покривила губы Жанна.

– Считается, что в Боге сосредоточено все самое лучшее. Но как человеку при сложной современной жизни искоренять в себе плохое, когда вокруг столько соблазнов?

– Совсем как малый ребенок плачешься. Тебе, чтобы обидеться или расстроиться много не надо. Не наговаривай на себя. Будь достойна самой себя и своего таланта. А у этого священника, наверное, в применении к себе, имеется персональное понимание совершенствования, допустим, материальное, карьерное. И это лишнее доказательство того, что не стоит безоговорочно верить во всё, что тебе вешают на уши, – назидательно сказала Инна.

«Все, что она произносит – независимо от интонации, – приобретает ироничный оттенок», – подумала Жанна.

Аня ушла от обсуждения личности священника и обеспокоилась глобальной философской проблемой:

– Понимаете, для меня в религии важнее моральный аспект, а не мистический, может, поэтому у меня не получается допустить существование Бога. Я придерживаюсь гипотезы, предполагающей, что космосу присущ разум. Биосфера для меня – некое пространство, включающее в себя коды жизни всего сущего.

Человеку главное – развиваться духовно, наполняясь высоким: что‑то себе разрешать, что‑то разумно не позволять. Я думаю, в основном страх перед тем, что будет после смерти, влечет людей в церковь. Страх – двигатель религиозных сюжетов. Его нарочно разжигают? Понятное дело, нет контакта с неизведанным потусторонним миром мертвых, нет наработанного материала, не знаешь, как адекватно реагировать. Я говорю глупости?

– Вовремя сообразила, что подобные рассуждения по отношению к религии непозволительны, – сказала Жанна тоном, которым заканчивают беседу, когда основной ее предмет уже обсужден.

– Они непозволительны по отношению к вере, но не к религии, – возразила Инна. – Мне сейчас припомнились слова из учебника истории о крещении Руси: «Владимир выбрал для своего народа православие». Понимаете, выбрал. О чем они вам говорят? Бросьте общий, но принципиальный взгляд на проблему с высоты птичьего полета. Мысленно охватите ее и сделайте вывод.

Инна не смогла обойтись без образных выражений и эмоциональной жестикуляции.

– Он мог бы избрать другую религию? – спросила Жанна.

– Это удобная сказка, и что нам еще повезло? – высказалась Аня.

– Она не природная, не коренная, но стала таковой, – сказала Лена.

– Жанна, почему твое лицо не засветилось как от осознания своей причастности к великой тайне? – усмехнулась Инна.

– Иногда я чувствую, что есть в нашей жизни что‑то сверхобычное, что и я существую в некоем потоке и стараюсь из него не выпасть. Я не верю в загробный мир, но все равно пытаюсь делать все, чтобы от меня на земле осталось больше хорошего, – сказала Аня.

– Старость располагает к философствованию? Кто больше боится смерти: верующие или атеисты? – спросила Инна.

– Я думаю, что верующие, потому что они страшатся ада, – уверенно ответила Аня.

– Но верящие в Бога должны быть смиренными?

– Теоретически, в голове. А в душе…

– Сейчас церковь пытается претендовать на первенство в воспитании и закреплении нравственных основ в человеке. Священники даже узурпировали власть на Бога! Хорошо ли это? Мы и без религии неплохо их воспринимали из уст своих воспитателей. Нам прививали чистоту и доброту, не вмешивая в этот процесс высшие силы, – повторила как заученный урок Аня.

– Время было другое. Для нас знания были ключевым моментом, а для современной молодежи – сведения и деньги, – пояснила Инна.

– Все равно надо идти от веры к знаниям и христианское чудо заменять чудом научным. В этом прогресс. Я как‑то увидела на какой‑то религиозный праздник у церкви толпу женщин и подумала: «Сколько у нас сирых, убогих, несчастливых! И ведь ни войны, ни глобальных катастроф», – вздохнула Аня.

– Научное чудо? Ты не точна в понятиях. Чудо это…

– То, что нарушает законы природы. – Это Лена помогла Инне сформулировать правильное определение.

– Чудом называют не изученное, не исследованное явление, которому пока не найдено объяснение, – добавила Инна.

– Православие это тупик? – спросила Аня, смотря на Инну ясными, доверчивыми глазами.

– Любая религия – тупик.

*

Аня снова вернула подруг к первоначально заявленной теме.

– Стала я интересоваться мнением о книге у женщин, не обремененных детдомовским детством и религиозным воспитанием, так они тоже категорически выразили свое неприятие.

– Поведение героя книги лишний раз доказывает, что священники – обычные люди, исполняющие предписанную им саном работу, – сказала Инна.

– На месте этого священника… как там его звали… я бы сняла рясу и ушла в мир, – решительно заявила Аня.

– А церковь кто строил бы? – спросила Жанна.

– Достойный.

– Найди такого.

– Недавно услышала в автобусе диалог:

«Церкви, церкви кругом строят. А поликлинику когда?»

«О душе думай».

«Я еще пожить хочу»», – вклинилась со своим рассказом Инна, но ход мыслей Ани не нарушила.

– У этого батюшки хватало терпения выслушивать исповеди чужих людей, но он не нашел в себе доброты разобраться в своей семье. Значит, он лгал людям или говорил им чужие заученные мысли. Да есть ли в нем истинная доброта? Может, просто выгода им руководит? Учить уму-разуму чужих людей не так уж и трудно, а вот донести нужные слова человеку, с которым каждый день бок о бок, когда накапливается масса обид, недомолвок и проблем – это уже не теория, а трудная практика, и без собственной силы воли, любви и желания – непосильная. Батюшка не сумел справиться или не захотел? Вот в чем вопрос. Если не сумел – это его беда, если не захотел – его великий грех, – сделала заключение Аня.

– Он, наверное, из тех, кто, придя домой снимает с головы корону и ставит ее в угол, – усмехнулась Лена. Она изо всех сил пыталась не потерять нить разговора – тема ее интересовала, – но слова подруг с трудом достигали ее усталого сознания.

– Аня, у меня создалось впечатление, что ты не отличаешь автора от его героя, – придирчиво заметила Жанна.

Но Аня не отреагировала на замечание и продолжила рассуждать:

– Священника возмутила ревность жены и он «встал и ушел». Это его слова. Ушел из семьи. А была ли в его поведении порядочность по отношению к женщинам, приходящим к нему на исповедь, и жалующимся на то, что не встречают они понимание и сочувствие у далеких от церкви мужей? Находила ли у него понимание жена? Вот он говорит, что ревность способна подменить любовь ненавистью. Так не давай повода. Цени достоинства и добродетели жены. Если любишь – уважай ее слабости, жалей, щади, сочувствуй, помогай. За всё в нашей жизни надо платить. Я так понимаю семейную жизнь.

Но нет, герою книги нравилась благосклонность и влюбленность в него прихожанок. Он гордился этим, иначе своей неприступностью сумел бы поставить заслон «служебным романам», не позволял бы им развиваться. И не было бы сплетен, любовных писем. Этим он доказал бы уважение к своей жене, семье. Его больше ценили бы верующие, тем более, что контингент прихожан в основном женский. Но он не принял никаких мер по спасению семьи. Не захотел понять обиды жены, простить ее гнев, естественный для оскорбленной женщины, измученной ревностью. Это у него означает честь быть избранным? И он еще после этого смеет говорить о своей способности быть проводником божьих идей! По мне так он абсолютно аморальный тип. Родители не заложили и не воспитали в нем нравственных устоев, и церковь не закрепила их. В нем побеждает гордыня и желание нравиться. А церковь ему нужна затем, чтобы восхвалять самого себя, холить самолюбие, чувствовать власть над людьми. И такой человек уверяет прихожан, что благодаря Божьему слову, приходящему через его посредство, они исцеляют свои души? Он слышит в своем сердце шепот Господа? Кто‑то сказал: «По месту прописки истины нет». И слова священника где‑то в стороне от правды.

– Ха! Помолимся и исцелимся, – по‑клоунски, но зло изрекла Инна.

– Как ты прикажешь понимать твои слова? – взвилась Жанна.

– Поп этот – примитивный человек, не умеющий рассуждать и думать о других, если за это не платят.

Он обыкновенный эгоист. В центре его вселенной он сам. Задолбил религиозные каноны – вот и весь его ум. Он не бог весть какой, а туда же… хитрый только.

– Инна, зачем ты так?.. Не на базаре. Оставь свои комментарии… – Лена не стала договаривать.

– Его принцип: «полюби меня черненьким, беленьким меня всякий полюбит».

– Я обыкновенный читатель и могу свободно высказывать свое мнение. Это ты обязана держать себя в рамках. Ты можешь возразить мне, что священник искренен даже в своих заблуждениях. Если бы заблуждения! Это его суть и она чувствуется в каждой строке книги. Говорит, как власть имеющий. Он своим примером творит зло. Он не живет жизнью своих прихожан, а использует их, – поддерживая Инну, не могла остановиться Аня.

– Автор не отошел от классики? Какая анатомия чувств, какие мощные, но… призрачные нити судеб его героев! – насмешливо поддакнула ей Инна.

– Герой книги и больным детям не сочувствует? – надеясь окончательно добить спорщицу, злорадно спросила Жанна.

– Только самый последний подонок не жалеет детей. Для полноты картины добавлю, что священник это делает за деньги.

– Не суди да не судима будешь. Вдруг он жертва банальных жизненных обстоятельств, а ты его так… Может, они с женой не сошлись характерами. Без света не бывает тени. Сами‑то мы не без греха. Осуждение – тоже грех. На всё есть суд Божий, – строго предупредила Жанна.

– Но если не осуждать, а только потакать, то к чему же приведет такое воспитание? Я о моральном аспекте, – возмутилась Аня.

– А я об осуждении-обсуждении. Не стоит говорить необдуманно, иногда лучше помолчать, – опять менторским тоном заявила Жанна.

– Какая гордая сдержанность речи, какая изящная, но убийственная меткость слова! У тебя развился талант оратора? Ждешь по этому поводу всеобщего народного ликования? Тогда скажи мне, кто более грешен: блудивший, ворующий или их осуждающий? Мой вопрос застал тебя врасплох? Ты его не обдумывала? Оставим его открытым?

– Не вижу причины для иронии. Осуждай, но не издевайся, – сердито напустилась на Инну Аня.

– Только что критиковала, а теперь пытаешься найти попу оправдание? Тоже мне, адвокат… дьявола. Или наоборот? Ты не чураешься и таких тем? – Инна попыталась сбить Аню с толку. Ей надоело дискутировать, она устала. И в Жанне она почувствовала молчаливый отпор, достойный сочувствия и поощрения.

Аня, отвернулась от Инны, нервно взъерошила на макушке и без того лохматый вихор, лихорадочно соображая как бы злее и четче ответить. Ее худенькие лопатки под ситцевой ночной рубашкой при этом остервенело задвигались. Немного успокоившись, она сказала:

– Никого я не защищаю и не оправдываю. У меня другой вопрос. На чем базируется вера, допустим, в исцеление? В книге священник молитвами и внушением пытался помочь тяжело больной девочке. Но это же ерунда.

– Я изучала этот вопрос. Ты же знаешь: чего не понимаешь, тем никогда глубоко не овладеешь, а я всегда хотела быть страшно умной. – Инна криво усмехнулась. – Все очень просто. Двадцать пять процентов больных вылечиваются не медикаментами, а верой в способность организма справиться с болезнью самостоятельно. Почему бы не присоседиться и не приплести сюда Бога, тем более, что некоторым людям легче поверить в Высшую силу, чем в собственные оздоровительные возможности? Тебе эта «приправа» мешает?

– Церковь потворствует невежеству?

– На том и стоит.

– Зачем ты так о церкви? – болезненно поморщилась Жанна. – Друг детства своим ранним уходом из жизни первый раз открыл для меня двери в храм. Потом бабушка отмолила у Бога моего внука. У него была трещина в основании свода черепа. Он дважды находился в состоянии клинической смерти, но был храним… После крещения и венчания многое во мне прояснилось. Теперь я не дергаюсь, не злюсь, не обижаюсь по каждому пустяку, как раньше. Сначала думаю: это нужно мне, важно? По крайней мере, стараюсь… Ищу гармонию между Богом и человеком. И тебе рекомендую. Вот иногда я слышу от людей: «Вернуться бы в детство, я бы…» А я не хочу возвращаться. Я теперь удивительно счастлива. Я в своем мире.