Текст книги "Крестовый поход (СИ)"

Автор книги: Лариса Куницына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 42 страниц)

– Крупная перевалочная станция, – кивнул он. – Используется как один из официальных ориентиров на трассе и входит в систему пеленгов. Это очень оживлённый район. Там проходят несколько трасс, в том числе Алкоро-Лознийская.

– От нас до этого района парсеков двести будет, если не больше.

– Больше, но не намного: двести тридцать пять и семьдесят четыре сотых.

– И откуда он тут взялся? Да ещё три недели спустя.

– Если в режиме сверхсветовой они сбились с курса… – повернулся ко мне Кроу.

– Не отвлекайтесь, лейтенант, а то мы тоже собьёмся, – проговорила я.

– Прошу прощения, – он вернулся к своей работе.

Остальные заинтересованно смотрели на меня.

– Ладно, на месте разберёмся, – проговорила я, встав из-за пульта. – Что раньше времени гадать.

Я вернулась в свой отсек и, сев за компьютер, запросила всю информацию по лайнеру «Пьер Гартэн», включая план и характеристики звездолёта, состав экипажа и список пассажиров, летевших этим злополучным рейсом. К счастью, их было не так много – тридцать шесть человек. Просмотрев сведения об экипаже, я убедилась, что на лайнере служили опытные специалисты, а капитан имел стаж полётов в гражданском космофлоте более тридцати лет.

Звездолёт был не старый, летал всего шесть лет. И хотя использовался активно, находился в хорошем техническом состоянии, постоянно проходил техобслуживание и плановые доковые ремонты. Техническая инспекция проверила его за три месяца до вылета и дала допуск к эксплуатации на ближайшие три года. Предполётные проверки тоже были выполнены с соблюдением всех требований строгих стандартов Ассоциации пассажирских флотов.

Тем не менее, лайнер оказался слишком далеко от трассы, по которой совершал свой рейс, и теперь подавал только стандартный сигнал бедствия, не выходя на связь. Можно было не сомневаться, что связисты «Кронштадта» пытались вступить с ним в переговоры, но о том, что им ответили, Барбара не сказала. Значит, работает только маяк.

Не найдя ничего, что могло бы мне подсказать, что произошло с лайнером, я решила отложить решение всех вопросов до того момента, когда у меня будет достаточно информации.

После ужина я отправила всех свободных от вахты членов экипажа отдыхать, предупредив, что, возможно, в спасательной операции придётся задействовать всех.

В два часа ночи по времени звездолёта экипаж снова занял свои места. До выхода из подпространства оставалось пятнадцать минут. Атмосфера напряжённого ожидания, казалось, заполнила отсек. Две недели бесконечного поиска, наконец, дали какой-то результат. В нависшей тишине все прислушивались к переговорам Хока, занявшего место пилота, с механиками.

– Выходим, – сообщил он, и его пальцы быстро и легко запорхали над пультом. Картинка на лобовом экране изменилась.

– Вышли чисто, – сообщил Булатов и указал вперёд влево. – Вон видите, мигает огонёк? Это автоматический приёмник, передавший сигнал.

Но я смотрела не на огонёк, а на экран локатора.

– В полутора единицах от нас в секторе шестьдесят пять – восемьдесят три – сорок два вижу объект, – сообщил стажер Кнауф, долговязый востроносый юноша с рыжим вихром на макушке. – Только он не очень похож на лайнер.

– Размеры? – уточнила я.

Он замешкался.

– Пусти, – прошипел Вербицкий, буквально спихнув его с кресла. – Координаты правильные. Объект продолговатый, овальной формы, шесть метров в длину, четыре – в диаметре в самой широкой части. Похоже, это самоходная спасательная капсула на семь человек.

– Подтверждаю, – услышала я голос Мангуста, находившегося наверху за центральным пультом стрелкового отделения. – Вижу её.

На боковом экране появилась безвольно плывущая в пространстве серебристая капсула, по форме похожая на кокон шелкопряда, с опознавательными знаками на борту. Хок включил маневровые двигатели и на лёгком вираже вывел баркентину к капсуле.

– Я пытаюсь связаться, – сообщил Вербицкий. – Не отвечает.

– Десантируемся? – уточнил стоявший рядом с моим пультом Белый Волк.

– Берём целиком, – распорядилась я. – Будьте осторожны.

– Ветер, готовь катер «краб», – приказал Белый Волк. – Пойдёшь со мной. Донцов – на связи. Мангуст, готовь пятую камеру. Разрешите идти, командор?

– Выполняйте, – кивнула я.

Он вышел. Затем на экранах, установленных в командном отсеке, мы могли видеть, как в днище баркентины открылся люк, из него выплыл широкий катер и направился к капсуле. Он зашёл сверху и завис над серебристым коконом. Едва заметное вращение кокона прекратилось, он застыл, зафиксированный тисками силовых полей катера. Затем катер двинулся к баркентине, увлекая за собой капсулу.

Пятая камера была специально приспособлена для приёма объектов, представляющих определённую опасность для баркентины и экипажа. Это небольшой зал, стены которого обшиты бронёй и нашпигованы камерами и датчиками, а на мощных опорах и штангах укреплены излучатели и пулемёты.

Умело манипулируя силовыми потоками, Белый Волк выдвинул капсулу из-под днища «краба», подвёл под открывшийся люк карантинной камеры, куда его аккуратно затянуло. Люк закрылся и «краб» вернулся в свой ангар.

Пока стрелки надевали защитные костюмы, я задумчиво рассматривала капсулу, блестевшую в свете прожекторов. Она неприятно напоминала саркофаг.

– Доктор, спуститесь вниз, – распорядилась я, заметив, что Белый Волк готов открыть дверь камеры.

– Уже иду, – откликнулся Джулиан.

Стрелки зашли в камеру, и дверь за их спинами закрылась. Белый Волк включил объектив на щитке своего шлема. Мангуст и Хэйфэн встали по бокам, держа руки на рукоятках бластеров. Белый Волк нажал несколько кнопок на клавиатуре, укреплённой на широком браслете защитного костюма. Замыкающее устройство двери откликнулось на стандартный сигнал, и продолговатая крышка откинулась, превращаясь в лестницу.

Белый Волк поднялся по ступеням. Люминесцентные панели тускло освещали салон. Шесть кресел по бортам капсулы были пусты. Белый Волк повернулся в другую сторону и подошёл к креслу пилота. В нём, намертво пристёгнутый широкими ремнями, неподвижно сидел худой обритый наголо человек с почерневшим лицом.

– Живой? – вырвалось у меня.

Белый Волк нагнулся к его лицу.

– Трудно сказать, – неуверенно произнёс он. – Может, и нет. Доктор, наденьте защитный костюм. Не исключена опасность заражения.

Пока Джулиан одевался, старший стрелок тщательно осмотрел сидевшего в кресле человека.

– Одет в форменную одежду, – сообщил он. – Судя по нашивкам, механик третьего класса. Есть радиобраслет. Саша, попробуй активировать с нашего пульта.

– Есть, – отозвался Донцов. – Определяется как Гельмут Краус. В экипаже лайнера числится механиком. Двадцать семь лет. Внешне… Ну, да, на голографии лысый, правда, не такой худой.

– Биолокацию проверь.

– Проверяю. Живой, хотя не очень. Надо б доктора поторопить.

– Я готов, – вклинился в разговор Джулиан.

Донцов открыл дверь камеры, и он вошёл внутрь. Поднявшись в салон капсулы, он склонился над безжизненным телом. Было видно, что защитный костюм ему мешает.

– Не вижу никаких признаков инфекционного заболевания, – сообщил он. – На лицо крайнее истощение, замедление всех функций организма. Нужно срочно поднять его в медотсек.

– Выполняйте, командор, – разрешила я.

Белый Волк кивнул и начал отстегивать ремни, которыми пострадавший был прикручен к креслу.

После того, как его доставили в медотсек, Белый Волк поднялся в командный.

– Нашли только одного, – задумчиво проговорил он. – Одежда на нём истрёпана, местами повреждена огнем. Если он и жив, то в таком состоянии, что расспросить его мы сможем не скоро. Где остальные? Где звездолёт?

– Я просканировал всё вокруг, – пожал плечами Вербицкий. – Ничего нет.

– Не может быть, – покачал головой старший стрелок. – Капсула самоходная, на ней установлен обычный ракетный двигатель. Она не может двигаться на сверхсветовой скорости. При всем желании она не могла прилететь сюда сама. Звездолёт должен быть где-то здесь.

– Прочешем весь район, – проговорила я. – Зону поиска расширяем постепенно. Юрий Петрович, подготовьте маршрут, который обеспечит максимальный охват при абсолютной плотности локации. Рауль, идём на ручном управлении, средняя скорость. Режим двигателей на твоё усмотрение. Остальным – спать. Стрелкам утром обследовать капсулу и доложить результаты.

Максимилиан Кнауф, нерешительно топтавшийся возле пульта связи, обратился к Вербицкому:

– Капитан, позвольте мне продолжить дежурство…

Антон поднял на него взгляд, какое-то время молча смотрел, а потом тихо произнёс:

– Иди спать, Макс.

Стажёр растеряно взглянул на меня.

– Отдыхайте, – кивнула я. – Утро вечера мудренее.

К утру мы так ничего и не нашли. Я уже знала об этом, вызывая в свой отсек на совещание старших специалистов, за исключением стармеха, а также Джулиана и Дакосту.

– Мы прочесали весь район вокруг точки обнаружения капсулы, – проговорил Вербицкий. – Ничего нет, даже мусора или обломков.

– Вы не могли ничего пропустить? – нахмурился Белый Волк. – Капсула не могла сама придти в этот район.

– Значит, её привезли, спустили и ушли, – раздражённо пожал плечами старший радист. – Мы проверили всё по ходу баркентины. Если только остался «слепой» участок, – он посмотрел на Булатова.

Астронавигатор покачал головой.

– Мы всё выверили с помощью кибер-пилота. Охват полный. Просто здесь ничего нет.

– Странно, – пробормотал Белый Волк и обернулся ко мне. – Мы обследовали капсулу. Она исправна, но баки пустые. В них давно не заливали топливо. Она вообще не могла двигаться сама.

– Можете сказать, сколько она здесь болталась, и почему маяк включился только вчера?

– Сколько болталась, сказать не могу. Судя по данным системы жизнеобеспечения – три недели, но кислородные баллоны опустошены на две трети. Это дает примерно пятнадцать суток. Если конечно они были заполнены полностью. А маяк… Его просто включили.

– В капсуле есть какая-нибудь пища? – уточнил Джулиан. – Пустые контейнеры, ёмкости из-под воды?

– Ничего похожего.

– Они могли быть утилизированы?

– Зачем? Странная чистоплотность для человека, умирающего от истощения. Их просто не было.

– То есть на спасательной капсуле не было аварийного запаса? – уточнила я.

– Нет, – покачал головой он. – Хотя, это, в самом деле, странно.

– Что с пострадавшим?

– Я вчера осмотрел его вместе с доктором МакЛареном, – произнёс Дакоста. – Похоже, он действительно давно болтается в космосе без еды и питья. Он находится в глубокой коме, но жизнь его вне опасности. Я предложил поместить его в регенерационный раствор, но доктор счёл, что это будет слишком радикальная мера при его состоянии. Сейчас он получает постепенную подпитку, а едва показатели его жизнедеятельности немного улучшатся, мы поместим его в раствор.

– И как скоро с ним можно будет поговорить?

– Дня через три, не раньше, – нехотя ответил Джулиан.

Я заметила, что вид у него довольно сумрачный.

– Что-то не так? – спросила я.

– Да всё не так, – поморщился он. – Не сходится. Судя по его состоянию, он не ел дней десять. Это не страшно, человек может обходиться без пищи свыше двух месяцев. А вот без воды не более пяти, в крайнем случае – семи дней. Воды и признаков её наличия в капсуле не обнаружено. Однако, степень обезвоживания его организма пока далека от крайних пределов. Я бы сказал, что он не получал воду три-четыре дня. Ну и ещё один небольшой факт. Хоть он и болтался в космосе, бог знает сколько, на лице у него двухдневная щетина. Какие-нибудь средства для бритья на капсуле обнаружены? – он обернулся к Белому Волку.

– Нет. Там вообще нет никаких личных вещей. Пустой салон, как после генеральной уборки, – старший стрелок провёл по гладкому подбородку. – С другой стороны, есть люди, у которых волосы на лице растут не слишком активно.

– Есть, – согласился Джулиан. – Не исключено, что это и есть объяснение. Но есть ещё кое-что. На нём была надета изорванная форма, со следами крови, к тому же в некоторых местах прожжённая. Но кожные покровы у него совершенно целые.

– Может, усиленная регенерация? – предположил Дакоста.

– А почему он в коме после десяти дней голодовки и трёх дней без воды? – начал раздражаться Джулиан. – Это здоровый молодой мужчина, к тому же прошедший специальную подготовку для службы в космофлоте.

– Это хороший вопрос, – кивнула я. – Так почему же он в коме?

– Белый Волк, – Джулиан снова посмотрел на старшего стрелка. – Почему вы мне сказали, что не исключена возможность заражения? Что вас навело на такую мысль?

– Он выглядел так, как будто умер от какой-то болезни. Лицо почернело.

– Никаких болезнетворных вирусов и бактерий у него в крови мы не обнаружили, – повернулся ко мне Джулиан, – но наблюдение правильное. Однако так иногда выглядят не заражённые, а отравленные люди.

– Он был отравлен? – уточнила я.

– Не могу утверждать со всей очевидностью, но похоже, – произнёс он. – К тому же утром я ещё раз исследовал его кровь и нашёл в ней очень малое количество токсичного вещества, которое могло появиться в результате разложения какого-нибудь растительного яда. Я не смог определить ни яд, ни природу самого токсина. Он распадается на глазах. А это значит, что некоторое время назад его количество в организме потерпевшего было весьма значительным.

– Так он всё-таки истощён или отравлен? – продолжала допытываться я.

– Он истощён, но не настолько, чтоб быть при смерти. Однако все системы его организма находятся в состоянии, схожем с анабиозом.

– То есть жизненные процессы максимально замедлены?

– Да, и наша задача потихоньку расшевелить их. Без этого регенерационный раствор будет для него не целебнее обычной воды.

Я задумчиво посмотрела на него.

– И что мы, таким образом, выяснили? Сколько он болтался в космосе? Два дня или десять? Кому нужно было выбросить его в космос в закупоренной капсуле без питья и еды, да ещё отравить при этом? И где, чёрт возьми, пропавший лайнер с остальными сорока семью пассажирами и членами экипажа?

– И почему его одежда прожжена и окровавлена, а он цел? – добавил ещё один вопрос Хок. – И как он, находясь в глубокой коме, включил маяк? И почему не сделал это десять дней назад, когда чувствовал себя нормально?

– Вопросов всё больше, а ответов не прибавляется, – проговорила я. – Ладно, продолжаем поиск лайнера или того, что от него осталось. Доктор, занимайтесь вашим пациентом. Пока он – наша единственная возможность пролить свет на эту странную историю.

Джулиан задумчиво кивнул.

– Знаете, – произнёс он, – наверно, доктор Дакоста не обратил на это внимание. Полагаю, что ему не часто приходилось в практике сталкиваться с различными видами истощения. Но я повидал всякое. Мне кажется, что этот человек так сильно исхудал не за последние десять дней. Похоже, он хронически недоедал в течение более длительного времени, и при этом вёл достаточно активный образ жизни. Он просто привык обходиться малым. У него небольшая мышечная масса, но при этом мышцы очень плотные.

– Может, это результат применения каких-нибудь духовных практик. Или просто он таким образом поддерживал форму, – предположил Хок. – Я встречал парней, которые панически боялись растолстеть и одрябнуть за время полётов, и из-за этого ели по минимуму и всё свободное время проводили в тренажёрном зале.

– Да, я сталкивался с подобными случаями в Центре психической реабилитации Земного космофлота, – оживился Дакоста. – И знаете, состояние тех бедняг было почти таким же, как у этого.

– Может быть, – неопределённо произнёс Джулиан. – Очень может быть.

Его прервал зуммер, раздавшийся одновременно с трёх радиобраслетов: его собственного, Хока и моего. Включив связь одновременно, мы услышали глуховатый голос Хэйфэна:

– Командир, у нас в трюме ЧП. Срочно нужен доктор.

– Что случилось? – спросил он, направившись к двери.

– Стажёры взорвали в испытательной камере патрон фейерверка. Курсант Кнауф по какой-то странной причине не стал прятаться за щит и получил не меньше полутора десятков микросфер в себя. К счастью, в них был предусмотрен режим безопасности на случай попадания в плотную среду и они заблокировались, так что его не разорвало на части. Но всё равно, зрелище не слишком приятное.

– Детский сад!.. – прорычал Хок и, сорвавшись с места, впереди Джулиана выскочил из отсека.

Я не стала спускаться вниз, чтоб не путаться под ногами. Через полчаса кипящий от ярости старпом привёл ко мне двух стажёров, участвовавших в эксперименте. Дрожа от волнения и ещё больше от страха перед гневом Хока, они поведали, что на подходе к цитадели, увидев приготовленный для нас фейерверк, поспорили с Кнауфом о безопасности патронов для фейерверка. Кнауф утверждал, что в патроны давно вставляют датчики, которые не позволяют микросферам взрываться поблизости от человека. Остальные двое утверждали, что находиться рядом с активированным патроном всё равно опасно. Чтоб разрешить спор, они, прибыв на станцию, тайком стянули один патрон и пронесли его на баркентину. А сегодня, воспользовавшись тем, что большая часть членов экипажа занята, спустились в испытательную камеру и взорвали патрон. Уверенный в своей правоте Кнауф прятаться не стал, и в результате с ним случилось то же, что случалось раньше с несчастными утками, в которых стреляли дробью.

– Как его состояние? – спросила я у Хока.

– Если б оно было хоть на йоту лучше, я бы всыпал ему по первое число! – рявкнул Хок. – Хотя бы потому, что доктору придётся провести несколько часов в операционной, извлекая из него неразорвавшиеся микросферы! – слегка поостыв, он добавил: – Ничего страшного, жить будет. Джулиан сказал, что подержит его пару дней в палате, а потом переведёт в каюту. Через неделю будет как новенький.

– Надеюсь, – я посмотрела на курсантов. Радистов среди них не было. – А для вас, дорогие мои, на ближайшие две недели развлечения и увольнительные в цитадель отменяются. Помимо основных обязанностей, которые предусмотрены практикой, будете выполнять поручения старпома, – я задумчиво посмотрела на них, а потом подошла к полке и сняла увесистый томик «Общих наставлений по обеспечению безопасности полётов» с комментариями разработчиков. – Чтоб у вас не было времени придумывать идиотские развлечения на свою голову, займитесь изучением. Кнауф присоединится к вам, как только сможет, – я протянула книгу стажёрам. Они смотрели на неё так, словно это был ещё один патрон, готовый взорваться прямо рядом с ними. – Особое внимание уделите комментариям. По окончании полёта старпом проверит ваши знания, и тогда мы решим, стоит ли давать вам по результатам практики рекомендации для службы в Объединённом космофлоте. Свободны.

Один из стажёров с обречённым видом взял книгу, и они, опустив головы, вышли из отсека. Хок посмотрел им вслед, а потом обернулся ко мне.

– Ты не слишком гайки закручиваешь? Я сам эти комментарии никогда не читал.

– Так почитайте, командор, – совершенно серьёзно посоветовала я. – Ещё один экземпляр есть в библиотеке и один – в лекционном зале. Или не вы отвечаете на баркентине за технику безопасности и работу со стажёрами? Да, и я хотела бы присутствовать на экзамене, который вы им устроите, чтоб убедиться, что вы хотя бы знаете, о чём спрашиваете. Можете идти, старпом.

– Есть, – мрачно ответил он и ушёл.

Весь день мы продолжали вести поиск исчезнувшего лайнера, постепенно удаляясь от места, где нашли капсулу. Всё было тщетно. Космос был чист, даже крупные обломки метеоритов попадались довольно редко. Вербицкий, узнав, что потерял и этого надоедливого помощника едва не впал в отчаяние, но потом вдруг успокоился, махнул рукой и снова вернулся к наблюдению.

Джулиан спустился из медотсека только к вечеру. Вид у него был усталый.

– Ну, как? – спросила я.

– Порядок, – пожал плечами он. – Шутка о том, что у нас количество стажеров пять с дробью, уже не актуальна. Но работёнку мне этот экспериментатор задал адскую. А ведь я хотел сегодня ещё раз обследовать нашего гостя.

– Никуда он не убежит, – улыбнулась я. – Завтра обследуешь.

– То, что не убежит, это точно, – усмехнулся Джулиан, но улыбка у него была невесёлая. – Боюсь, что бедняге ещё долго бегать не придётся.

День закончился, так и не внеся ясности в странную историю с неизвестно откуда объявившейся капсулой и пропавшим лайнером. Поздно вечером я зашла в командный отсек, чтоб поговорить с вахтенными, а потом отправилась спать, надеясь, что уже ночью меня разбудят, чтоб сообщить хоть что-то новое. Но то, что действительно произошло, оказалось для меня полной неожиданностью.