Текст книги "Крестовый поход (СИ)"
Автор книги: Лариса Куницына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)
Тот другой лагерь находился на планете где-то на окраине галактики. Это я по звёздам понял. Размещался на поверхности, но там нормального дня не было, сумерки сменялись ночью и снова сумерки. Только привезли, сразу – под нож. Поставили на позвонок этот бубновый туз, процессор – в висок. Сразу сказали, слежка будет тотальная, если что – от меня мокрого места не останется. Лагерь – огромный полигон, кругом – прожектора, камеры наблюдения, провода под током, лазерные заграждения. На обучении всегда около тридцати особей было. Если кто-то погибал, привозили новых. Там даже при моей подготовке настоящий ад был. Ни минуты нельзя было расслабиться. В любой момент могли какую-то провокацию устроить, своего же подослать с ножом: кто жив останется, тот и живёт. Погибших не жалели. Неудачники, трусы, слабаки им ни к чему были. Гоняли днём и ночью, сквозь огонь, воду и трубы, правда, не медные, а аэродинамические. Но хуже всего – это психологическая обработка. Методы – не наши. Ломали, только в путь. Я первое время ещё о прошлом вспоминал, о цели, с которой я туда сунулся, а потом… Одна мысль, главное – выжить и сделать то, что от тебя требуют, чтоб не наказали. Наказывали тоже хитро. На провинившихся обучали остальных информацию выколачивать. Естественно ни о каких человеческих отношениях между собой и речи не было. В любой момент инструктор мог показать на кого-то пальцем: к утру – или он, или ты. Короче, со временем я о прошлом забыл, а о будущем думать вообще смысла не было. Будущее до предела ясно. Пошлют на задание, выживешь, вернешься – пока живёшь. Но рано или поздно всё равно прикончат, не чужие, так свои. Как-то привык одним днём жить, думать только о деле. Да о чём-то другом ни времени, ни сил думать не было. К тому же всё время нам кололи какие-то препараты, даже не объясняли что. Из-за некоторых так ломало, на стены лезли. В общем, сделали они из меня то, что хотели. От того мальчика, что искусством жил, и следа не осталось. Порой казалось, что всё из меня вытряхнули, перемололи и обратно засыпали. За то время, что меня там гоняли, две трети обучаемых погибло. Зато десяток выживших – настоящие асы. Ни сомнений, ни сантиментов, ни страха, ни жалости.
Сколько учили, не знаю, календарей там не было, да мне это и неважно было. Потом перевезли на базу. Оттуда посылали на задание. Первое задание было совсем простое. Отправили на какую-то дремучую планетку, где один вождь дикарей поссорился с другим, и дал заказ убрать своего врага. Пробрался ночью в лагерь, разрезал заднее полотнище шатра и заколол этого жирного борова кинжалом. Так же тихо ушёл. Потом дела посложнее были, и дырявили меня, и ловили, и били. Как-то всегда выкручивался, где ужом изворачивался, где зубы заговаривал, однажды даже жену стражника соблазнил… И всегда возвращался назад. Даже мысли не было вместо базы вернуться на Землю. Зачем? Кому я там нужен? Всё уже ясно. Последнее время только думать начал, что слишком уж долго мне везёт. Из тех, что со мной пришли, почти никого не осталось. Заговорённый я что ли? Когда за этой пробиркой послали, даже в голову не пришло, что в расход пустили. Правда, когда об этом задании сказали, вроде как удивился. Отсюда-то я явно не выберусь. Не смерть, но Мясорубка – точно. Может, на покой перевести хотят? Вроде как за заслуги.
Он с горькой усмешкой покачал головой.
– Дурак я, дурак. Они же прекрасно знали, что эта пробирка мне кровь попортила, и жить мне чуть осталось. Никто б на мое лечение сил и времени тратить не стал. Новых уже подвезли, молодых, сильных, злых. Вот меня и кинули сюда, чтоб не возиться.
Какое-то время он задумчиво смотрел куда-то в сторону, а потом взглянул на меня.
– Знаете, что самое плохое. Только теперь я понимаю, что будет мне этой жизни не хватать. В ней какой-то кураж был, лихость, особенно когда сделаешь дело или вывернешься из чьих-нибудь когтей. Адреналин кипит. Что-то по жизни мчит, пусть в самое пекло, но от этого свиста в ушах какое-то упоение. Меня не так часто на заказные убийства отправляли. Обычно нужно было добыть какую-то вещь, информацию, уничтожить объект, похитить нужного человека. Да и убивать я, правда, не любил, хотя и особо не расстраивался по этому поводу. Быстро привык. И жалеть там было некого. Одна шваль другую заказывала. Дикари, заговорщики, торговцы наркотой, оружием, живым товаром. Тетку раз заказали, которая мор на город наслала, – он усмехнулся. – Я не поверил, пока её сам не увидел. Пристрелил её больше со страху. Понял, что больше ни секунды её взгляд не выдержу, рухну на месте и концы отдам. У неё в землянке человеческие кости к стенам гвоздями приколочены были. Так что, в тот раз я, вроде как, даже доброе дело сделал. Но против землян или кого-то из Объединения меня ни разу не посылали. Я думаю, убил бы я вашего старпома? – он на минуту задумался, а потом кивнул: – Убил бы. Я стоял, думал, как лучше ударить, чтоб сразу насмерть.
– Это тогда, – проговорила я. – А теперь?
Он как-то болезненно поморщился и вздохнул:
– Ну, вы же знаете, меня на задания никто не программировал. Чтоб такие миссии выполнять голова ясная нужна. Зачем мне теперь его убивать? Это задание я провалил. И слава звёздам. Пусть живёт ваш Хок.
– Не о нём сейчас речь.
Он задумчиво кивнул.
– Говорят, что без прошлого нет будущего. А прошлое ко мне потихоньку начало возвращаться, вот только будущее от этого светлее не становится. Не узнаю я себя. И не верю себе. Не хочу возвращаться. Правда, Дарья Ивановна, не хочу.
– Значит, будешь, как прежде, на хозяина работать?
– Не долго, – вздохнул он. – Док сказал, мне не так долго осталось своими ногами ходить, а потом… Никто со мной нянчиться не будет. Так что пусть идёт всё так, как идёт. Вам я зла не сделаю, но и достойного представителя человечества вам из меня воспитать не удастся.
– Ладно, это твой выбор, твоё решение, – нехотя согласилась я. – Я на тебя давить не буду. Только об одном прошу. Скажи, где твоего хозяина искать.
– Да зачем он вам? – с досадой воскликнул он.
– Я его остановить хочу, – честно призналась я. – У меня на него душа горит и руки чешутся.
– Вы не знаете, о чём говорите. Вам и близко к нему не подойти.
– Я подойду, – пообещала я и поймала себя на том, что улыбнулась, но улыбка эта слишком напоминала хищный оскал.
Кирилл какое-то время внимательно смотрел на меня.
– Вы даже не знаете, с кем придётся иметь дело.
– Ты мне скажешь. А вот он, точно, не успеет понять, с кем связался.
Он покачал головой, глядя на меня.
– Вы, выходит, не только спасаете. Эти четырнадцать лет в дальнем космосе…
– Извини, но у меня пока нет желания вспоминать всё это. Одно скажу, при наличии достаточной информации, я его достану.
– Верю, – признался он. – Но что это даст? Знаете сколько таких, как он?
– Но одним меньше будет. Их по одному и уничтожают.
– Хорошо, – он поднялся. – Будем прощаться, я вам на него наводку дам. Большего не обещаю.
Он вышел из каюты, а я тут же подошла к своему компьютеру и нажала кнопку связи.
– Дакоста, Донцов, Хэйфэн, срочно ко мне!
– Итак, господа, нам необходимо решить, что делать дальше, – проговорила я, когда они собрались у меня в каюте. – Оршанин обещал мне на прощание дать наводку на своего хозяина. У нас два варианта. Мы можем прямо сейчас лететь на станцию и передать его представителю Звёздной инспекции. При этом мы получаем некоторые сведения о хозяине, который, скорее всего, знает, что случилось с лайнером «Пьер Гартэн». А Звёздная инспекция использует свои методы для получения остальной информации от нашего гостя. При этом его мы, с большой вероятностью, теряем. Другой вариант, мы продолжаем действовать в том же направлении, в надежде, что он всё-таки расскажет то, что знает и что поможет нам найти лайнер. При этом у нас появляется шанс привести его мысли и чувства в относительный порядок, что даст ему шанс на более приличную жизнь, чем та, что ждёт его в ином случае. Рыцарь, ваше мнение?
– Я за то, чтоб продолжить, – проговорил Дакоста. – Прогресс налицо. Он сильно изменился, к нему вернулась память, он начал нормально общаться с людьми. Самое главное, что он, начал ощущать ответственность за себя и за других.
– Да, – кивнула я. – И теперь вполне осознанно выбирает Мясорубку.
– Мне кажется, он не хочет причинять боль своим близким.
– Ему нравится эта жизнь, – возразил Донцов.
– В его возрасте – это нормально, – пожал плечами Хэйфэн. – Воин может проклинать войну, но это – его жизнь. Настоящему профессионалу нравится бой. Скажешь, нет? Или я тебя в бою не видел? – он посмотрел на меня. – Но тяги к убийству у него нет. То, что он привык убивать, так это, к сожалению, обычное дело для тех, кто всю жизнь вынужден это делать. Я думаю, что вы меня понимаете.
– Понимаю, – призналась я.
– Он мог бы жить нормальной жизнью, – продолжил Хэйфэн. – Адреналина и на службе во флоте хватает.
– Кто его возьмет во флот? – поинтересовался Донцов.
– Речь не об этом, – возразила я. – То, что со временем мы его могли бы вытащить, это ясно. Вопрос в другом. Расскажет ли он нам что-то полезное о лайнере или нужно передать его инспекторам? У нас нет времени ждать, пока он созреет. Поймите, с тех пор, как лайнер пропал, прошло уже более двух недель. След остыл. Чем дальше, тем меньше шансов, что его рассказ нам поможет. Мы должны думать не только о нём.
– А насколько нам поможет та наводка, которую он даст? – спросил Дакоста. – И где гарантия, что он даст необходимую информацию инспекторам?
– Да нет никаких гарантий, – пробормотала я. – В том то и дело! Возможно, мы просто теряем время.
– А, может, он вообще нам головы морочит, – пожал плечами Донцов.
– Не думаю, – покачал головой Хэйфэн. – Для того чтоб так играть, нужно быть куда большим профессионалом, чем обычный Пёс войны.
– В том-то и дело, что он не обычный, – заметила я. – Конечно, лучше было бы, чтоб он всё сказал сам, но он может хранить молчание до конца. Рыцарь, насколько велика вероятность симуляции с учётом тех предположений, что я вам недавно высказала?
– Его рассказ их подтвердил, – добавил Дакоста. – Вероятность велика. Единственная возможность убедиться в его искренности, это провести тест на аппарате «Сфинкс».
– Мы не имеем на это права без его согласия, – я вздохнула и задумчиво посмотрела на экран компьютера. – Значит, по-вашему, он может разыгрывать весь этот спектакль с единственной целью – выбраться отсюда и вернуться к хозяину?
– Сумасшедшие часто бывают очень умны, – ответил Дакоста.
– Что ещё может пролить свет на эту историю?
– Не знаю, – он нерешительно покачал головой. – Я наблюдаю за ним и всё время напоминаю себе, что это всё может быть игрой, но… что-то мне подсказывает, что он не играет. Порой кажется, что нужен небольшой толчок, и он придёт в себя окончательно. Но у него внутри слишком сильный сдерживающий фактор. Кажется, что он не хочет выдавать своего хозяина, потому что надеется вернуться к нему. А вернуться он хочет потому, что не видит возможности что-то изменить. И чтоб устранить этот сдерживающий фактор нужно что-то такое…
– Какое? – я мрачно взглянула на Дакосту.
– Я не знаю. По степени воздействия это должно быть сродни шоку, но любой шок может иметь непредсказуемые последствия. Короче, командир, как врач и чисто по-человечески, я за то, чтоб поработать с ним ещё. Но, учитывая весьма туманные перспективы этой работы, я думаю, что лучше передать его в более опытные руки.
Я вопросительно взглянула на Хэйфэна.
– Не думаю, что в ближайшее время он изменит свои планы и заговорит, – признал тот.
– Держать его на корабле опасно, – добавил Донцов. – Но если это не игра и если он что-то знает, то передача его инспекторам может лишить нас шанса вообще что-либо узнать.
– Я учту ваши мнения, – кивнула я. – Можете быть свободны.
Они развернулись и ушли из каюты.
В коридоре Донцов догнал Хэйфэна.
– Честно, Тонни, ты веришь этому парню?
– Верю, – ответил тот.
– Странно, особенно если учесть, что ты вообще никому не веришь. Хотя, я тоже почему-то верю. Знаешь, какое решение примет командир?
– Догадываюсь.
– Я тоже. Может, дадим мальчику последний шанс?
Хэйфэн прищурился, глядя на него.
– У тебя есть идея?
– Да. Но нам понадобиться помощь.
– Я думаю, что на баркентине нам в помощи не откажут.
Вечером к Оршанину подошел Донцов и, положив руку ему на плечо, произнёс:
– Ты не окажешь мне одну услугу, Кирилл?
– Какую? – уточнил тот.
– Пойдём, – Донцов поманил его за собой. – Не бойся, что с тобой может случиться на этом корабле?
– Да кто вас знает… – пробормотал Оршанин, но всё же пошёл.
Они спустились на технический этаж и вошли в широкий коридор, который вёл к командному отсеку. Вскоре Донцов остановился возле двери с двузначным номером и открыл её.
– Заходи.
За дверью была небольшая комната, обитая светлыми панелями. Посредине стояло удобное мягкое кресло с двумя маленькими клавиатурами, вмонтированными в подлокотники.
– Присаживайся.
Оршанин настороженно взглянул на него, но сел. Донцов посмотрел на стену напротив кресла, и на ней образовался сферический белый экран, в котором какое-то время мелькали неясные вспышки и тени, а потом, наконец, проступило изображение. Изящная женщина с забранными назад тёмными волосами, не отрываясь, смотрела на Кирилла из прозрачного шара.
– Мама! – крикнул он, вскакивая и чувствуя, как пол уходит у него из-под ног.
Через пять минут сеанс связи был окончен. Экран погас. Он уронил голову на руки, чувствуя, что больше не может сдерживать эмоции, которые зажал в кулак, чтоб не испугать и не огорчить её. Глухие рыдания сотрясали его тело. Донцов какое-то время печально наблюдал за ним, а потом вышел и прикрыл за собой дверь.
– Вы что, обалдели! – орал Дакоста, проходя мимо вытянувшихся в струнку Донцова, Хэйфэна и Вербицкого. – Кто вам позволил устраивать эту самодеятельность? Вы понимаете, что, возможно, нанесли его психике непоправимую травму, и это именно сейчас, когда он начал выходить из этого состояния!
– Вы ж сами говорили, что нужен шок, – вклинился в его речь Донцов.
– Шок? – Елизар остановился против него и сцепил руки за спиной, как мне показалось, чтоб не пустить их в ход. – А чего ж вы ему сразу раскаленную сковороду к спине не приложили? Тоже был бы шок. Ещё какой!
Он с трудом перевёл дыхание и обернулся ко мне.
– Что делать будем?
– С ними – ничего, хотя, надо бы. Сами понимаете, за организацию сеанса связи с его матерью наказывать их никто не имеет права. Всё очень даже по-людски… на первый взгляд.
Никто из троих не смотрел мне в глаза. Понимали, что напортачили. Я не вмешивалась, пока Дакоста снимал с них стружку, хотя в иной ситуации никогда не позволила бы так разговаривать с офицерами звездолёта. Но сейчас я была в ярости, из последних сил сдерживая себя от её проявления.
– Вон отсюда, – спокойно произнесла я, потому что ни на что больше в эту минуту была не способна.
Они послушно развернулись и вышли. Дакоста мрачно смотрел на меня.
– А что делать с Оршаниным? Он заперся в каюте, на стук не реагирует. Может, мне сходить?
– Я сама, – вздохнула я.
Когда я подошла к двери каюты номер двадцать девять, на звездолёте была уже глубокая ночь. Остановившись возле неё, я постучала и прислушалась. Было тихо, потом совсем близко за самой дверью раздался бесцветный голос:
– Кто?
– Северова, – отозвалась я. – Могу я с вами поговорить?
За дверью воцарилось молчание, а потом тихонько щёлкнул замок. Я отворила дверь и вошла. Он молча смотрел на меня, стоя рядом, такой же бледный, бесцветный, как его голос. Пройдя в каюту, я присела у небольшого столика и указала ему на койку.
– Ну, как ты?
Он послушно прошёл к койке, забравшись на неё с ногами, сел, подтянул колени к груди и обнял их руками. Тёмные глаза, похожие на провалы, смотрели прямо перед собой.
– Мне жаль, что всё так случилось, – тихо произнесла я. – Если б я знала…
– Да нет, – покачал головой он. – Они всё правильно сделали. В их понимании. Они помочь хотели. Просто, знаете, у таких, как мы, жалости к людям нет. Сострадания. Мы получать его отвыкли и к другим не испытываем. Уж рвать, так с корнем, с мясом… Мне не себя жалко, маму. Ну, как я к ней вернусь? На Землю как прилечу? Я ж опасен для окружающих.
– Почему ты так считаешь? За тобой постоянно наблюдают. Никто не заметил никаких признаков агрессивности. Дакоста вообще утверждает, что ты уже социально адаптирован и никакой опасности не представляешь.
Он перевёл взгляд на меня, и на его губах появилось что-то вроде усмешки.
– Дакоста? Что он понимает? Он даже не практикующий психолог. Его прошлый опыт был провальным. Разве не так?
– Так, – согласилась я. – Ты, гляжу, тоже времени даром не теряешь. Тоже наблюдаешь. Это правильно. Затем я тебя и выпустила из-под ареста. Под свою ответственность. Думаешь, сделала бы я это, если б чувствовала опасность?
– Наивная вы душа, Дарья Ивановна, – как-то жалостливо произнёс он. – Думаете, я перед вами как на ладошке? Как бы не так… Меня ж к агентурной разведке готовили. Я агент-диверсант, я таких асов контрразведки вокруг пальца обводил.
– Догадываюсь, – вздохнула я.
– Догадываетесь? – насторожился он.
– Слушай, ты меня за дурочку не держи, – проговорила я, взглянув на него. – Я ж с самого начала поняла, на что тебя натаскивали. Чтоб это понять много ума не надо. Для того чтоб пригласить мальчика в обычную космошколу два офицера к нему в Ростов не поедут. Значит, школа была не обычная, а данные у мальчика более чем перспективные. Я сама в элитной космошколе училась. Нас там способам психической защиты весьма тщательно обучали, но ни о каких методах манипуляции сознанием речи не было. А «Чёрный веер» я в деле видела. До сих пор, по прошествии тридцати лет, нахожусь под впечатлением. Так что ты не в простой космошколе учился. Школа космической разведки Звёздной инспекции?
– Так точно, – нехотя признал он. – Омская специальная школа космической разведки имени Абеля.
– Теперь о другом этапе твоего обучения. Сразу ясно, что сперва тебя привезли в обычный учебный лагерь, но при тестировании выявили способности, которые ты скрыть не мог. И перебросили в другой лагерь для подготовки агентов-диверсантов. С этим тоже всё ясно. Я Псов войны повидала. Все – горы мускулов, вроде Стаховски. Ты – рядом не стоял, и, кроме клейма за ухом, у тебя от этой своры ничего нет. Генетически тебя не переделывали, не стали. Почему? Да потому что твоим хозяевам не нужно было, чтоб ты своим грозным видом внушал опасения. При этом подготовка у тебя уникальная. Значит, готовили тебя весьма тщательно. Сложить дважды два – и ответ готов.
– Логично, – согласился он.
– Задания, о которых ты говорил, они явно не для обычных Псов войны. Этим в атаку с лучемётами наперевес ходить сподручнее. А вот получение информации, хорошо охраняемых вещей и людей, заказные убийства лидеров преступных группировок и воинственных племён – это уже работа для спеца другого уровня.
– Тоже верно.
– Поехали дальше.
– А ещё и дальше есть? – уточнил он.
– Ещё бы! Я люблю головоломки. Стали мы здесь потихоньку за тобой наблюдать, как себя ведёшь, как ко всему присматриваешься, что пытаешься выяснить, что в библиотеке делаешь. Кстати, именно там получили самый интересный материал, потому что методы отбора информации, манера и скорость работы на клавиатуре говорят о многом.
– Здорово, – мрачно пробормотал он. – И что?
– А то, что работаешь ты на баркентине не на дядю, а на себя. И интересуешься больше собой, чем нашими военными секретами. А, значит, ищешь выход из того положения, в которое попал. Пытаешься что-то вспомнить, к чему-то вернуться. Я не права?
– Правы, – согласился он.
– Дакоста, несмотря на твою явную к нему неприязнь, уже давно за тебя горой стоит. Потому что считает тебя личностью самоценной и самодостаточной, к тому же с принципами.
– Тут он ошибается.
– Это ты ошибаешься, а не он. Ты ведь не только асов контрразведки вокруг пальца обвёл, но и своих хозяев. Ты им сообщил, что ещё на Земле получил соответствующую подготовку?
– Нет.
– Всегда выполнял задания в точности так, как было приказано?
– Место для манёвра всегда есть.
– Место для манёвра, – кивнула я. – Знаю я таких, как ты. Взять под козырёк, а сделать по-своему. Преданно смотреть в глаза, но последнее слово оставить за собой. Есть у тебя принципы, и ты их придерживаешься в меру сил. Вопрос только, что это за принципы?
– У меня один принцип – выжить.
– Тогда, что ты маешься? Ты же знаешь, теперь твоей жизни ничего не угрожает. Принципы, Кирюша, в нас закладываются в юные годы. Они так в подкорку впитываются, что вытравить их можно только с мозгами. Поэтому из землян плохие Псы войны получаются.
Он молча, очень внимательно смотрел на меня. Внутри у него шла какая-то борьба. Я подумала, что, может быть, я ошибаюсь, и всё не так. У этого парня душа была – не потёмки, а тьма кромешная. Можно было только догадываться, что там творится.
– Вы во всё это верите? – наконец просто спросил он.
– Не до конца, – призналась я. – Есть варианты. Например, что ты со своей уникальной подготовкой и заштампованной психикой водишь нас за нос с целью вывернуться и на этот раз и снова вернуться к хозяину.
– Точно, – кивнул он, – Есть такой вариант, но он в данном случае не имеет ничего общего с действительностью. Правильно то, что вы говорили до этого. Вы ребят не наказывайте, ладно? Они, действительно, как лучше хотели. А то, что не вышло, не их вина. Мои принципы не позволяют мне и дальше занимать ваше время. Сдайте меня инспекторам. Может, вы мне и верите, но я себе – нет. Пусть меня проверят и сами решают – домой или в Пиркфордскую мясорубку. На переделку психики я всё равно не соглашусь.
– Бывала я в Мясорубке, – задумчиво проговорила я, вспоминая тёмные опасные улицы Мегаполиса. – Нечего тебе там делать. Ты уж мне поверь. Кстати, у нас есть возможность провести психологическое тестирование по программе Звёздной инспекции. Можем сделать. Аппаратура есть. Только, предупреждаю, её обмануть не удастся. Наберёшься смелости – сразу расставим все точки над «i».
Он внимательно смотрел на меня.
– Я знаю про эту аппаратуру. Установка «Сфинкс». В школе проходили. И знаю, что мне её не обмануть. Да я бы и обманывать не стал. Дело в другом. А если она покажет не то, на что вы надеетесь по доброте душевной?
– Поглядим, насколько велики будут отклонения. Нельзя ли их устранить без переделки психики. Хотя, – я оценивающе посмотрела на него, – думаю, что ничего страшного эта машина не покажет.
– Почему?
– Потом скажу. Пока думай.
– А чего думать? Я согласен.
– Хорошо, – я встала. – Тогда ложись спать. Сам знаешь, процедура не из приятных, силы понадобятся, как и ясный рассудок. С утра – к Джулиану на обычные процедуры. А потом – к Дакосте. Со «Сфинксом» он неплохо управляется, хоть и не практикующий психолог.
– Спокойной ночи, Дарья Ивановна, – он вытянулся на кровати.
– Спокойной ночи, Кирилл, – ответила я, с удовлетворением заметив, что краски вернулись на его лицо.
Следующий день прошёл без происшествий. Мы продолжали свободный поиск, хотя и у меня теперь появилось чувство бездарно растрачиваемого времени. Мысль о пропавшем лайнере, его экипаже и пассажирах прочно засела у меня в голове. Он пропал он не в нашем районе, и искали его другие. И хотя не было никаких гарантий, что мы можем его найти, сама вероятность этого не давала мне покоя.
Я мучилась сомнениями, не совершила ли ошибку, самостоятельно занявшись раскручиванием этой истории, не сообщив о капсуле с лайнера и её пассажире командованию и Звёздной инспекции. Если я ошиблась, то это могло стоить жизни многим людям. К тому же это, действительно, было не наше дело, поскольку лайнер пропал не только не в нашем секторе патрулирования, но и зоне юрисдикции другой планеты.
Уже вечером ко мне в отсек зашёл Хок, чтоб доложить о текущих делах на баркентине. Никаких проблем не было и, быстро закончив обычный доклад, он присел на диван и поинтересовался:
– Долго мне ещё перемещаться по звездолёту короткими перебежками, постоянно глядя на экран биолокатора?
– Нет, сегодня всё решится. В любом случае, можешь от него больше не прятаться. Он не намерен покушаться на твою жизнь.
– Ты не слишком переживаешь из-за этого парня? В экипаже поговаривают, что ты собираешься его усыновить.
– У него есть родители, – не приняв шутку, огрызнулась я.
– Тогда что ты нервничаешь? Боишься, что тестирование выявит под маской обиженного ребёнка звериный оскал?
– Я больше ожидаю обратной ситуации. Меня не это беспокоит, Рауль. Я думаю, насколько с моей стороны было правильным не доложить об этом инциденте на Землю.
– А ты не доложила? – уточнил он.
– Нет, конечно! Его бы тут же у нас забрали.
– Азаров обрушит небо на землю, если эта новость застигнет его на поверхности нашей несчастной планеты. А тебе он, в любом случае, перья из хвоста повыдергает. Можешь, не сомневаться.
– Мой хвост это выдержит. Последствия могут быть куда более плачевными. Если он имеет информацию, но к тому времени, когда соизволит её выдать, она безнадёжно устареет.
– Погоди, – поднял руку он. – Я тебя правильно понял? Ты скрыла от Земли информацию о пропавшем лайнере, который ищут другие и в другом районе, к поиску которого мы не имеем никакого отношения?
– Формально.
– Фактически, – поправил он. – Ты и раньше так поступала?
– Нет, но сейчас другой случай.
– Другой? Дарья, это же подсудное дело! Ты под трибунал захотела?
– Нет, но я хочу найти этот лайнер, шайку, которая уродует людей и делает из них убийц, а заодно и тех, кто так жаждет избавить мир от твоей персоны.
– Я это ценю, но оценит ли командование флота?
Стук в дверь прервал его возмущённую речь.
– Войдите! – крикнула я, уповая на то, что пока я разбираюсь с посетителем, он слегка остынет.
– Ты с ума сошла! – воскликнул он, прежде чем замолчать.
В отсек вошёл Дакоста и с интересом покосился на старпома.
– Я помешал?
– Нет, я вас жду, – заявила я. – Закончили?
– Да, – кивнул мальтиец. – Всё прошло очень удачно. Никаких попыток противодействия тестированию. Правда, последние несколько часов сильно его измотали. Я отправил его в каюту, а сам пришёл к вам, – он протянул мне планшет.
Быстро пролистав заключение, я вопросительно взглянула на него.
– Нужно бы подержать его ещё немного у нас, – пожал плечами Дакоста. – Он нуждается в психической реабилитации, и именно условия баркентины значительно ей способствуют.
– Рыцарь, – простонал Хок, – у нас не реабилитационный центр для малолетних преступников!
– Ну, то, что не для малолетних, точно, – усмехнулась я, протягивая ему планшет.
– В любом случае переделки психики не требуется, – добавил Дакоста. – Если он не совершал преступлений в области Объединения или против граждан планет-членов и наблюдателей, оснований для передачи его инспекции нет.
– Да? – возмутился Хок. – А как насчёт покушения на меня? Или это не имеет значения?
– Но он отказался от совершения этого преступления, а это реабилитирующий фактор.
– Мило, – старпом уткнулся в планшет. – Это что за график?
– Это показатели способности к саморегуляции и восстановлению. Очень высокие. Если он изменит мотивацию, то через пару недель будет почти в порядке.
– Очень смелое заявление, – Хок поднялся и сунул планшет Дакосте. – Ему придётся изменить мотивацию, или вам всем будет очень плохо.
– Почему?
– Потому что командор Северова отправится под трибунал, я займу её место и тогда… Я вам лично, рыцарь, припомню всё, начиная со сдачи Константинополя сарацинам и заканчивая отдавленным хвостом моего кота.
– Я случайно!
– Он так не считает!
Хок вышел из отсека, хлопнув дверью.
– Под трибунал? – обеспокоено обернулся ко мне Дакоста.
– Может, меня только разжалуют, – пожала плечами я. – Тогда я останусь в экипаже в качестве стюардессы.
Оршанин лежал в низком шезлонге, вдыхая густой йодистый запах моря. Над ним сияли яркие южные звёзды. У ног нежно плескался прибой. Даль моря, едва угадывавшаяся в ночной темноте, дышала бризом, который путался в нависших над водой веерных листьях изогнутых ветрами пальм. Его глаза были устремлены на полную золотую луну, висевшую над горизонтом, который угадывался лишь по неясному свечению на поверхности воды.
Прочитав несколько раз результаты тестирования, он пришёл сюда, чтоб ощутить себя дома. Думать ни о чём не хотелось. Только теперь он чувствовал себя по-настоящему хорошо. Об остальном можно было подумать завтра.
Неожиданно в приятные сумерки приморской ночи упала полоса света от открывшейся двери.
– Не помешаю? – услышал он мужской голос, которого ещё не слышал на звездолёте.
– Нет. Входите, командор. Я давно мечтал с вами познакомиться, – он приподнялся.
– Лежи, – махнул рукой старпом. Войдя, он закрыл за собой дверь и скомандовал: – Шезлонг.
Второй шезлонг тут же поднялся из пола. Оршанин, чуть повернув голову, наблюдал, как старпом устраивается рядом с ним.
– Вы для меня личность почти легендарная, – заметил он. – Я много слышал о вас, но увидеть не удавалось. Мне стало казаться, что вы что-то вроде мифического персонажа, божества, незримо охраняющего этот затерянный в звёздном океане парусник.
– Красиво излагаете, молодой человек. Как настроение?
– Давно не было так хорошо. Мне кажется, что теперь весь мир в моих руках. Я спасён! Вы не сердитесь, что я пытался вас убить?
– Я привык. А ты не в обиде, что планы сорвались?
Оршанин уже серьёзно взглянул на него.
– Вы не представляете, как я счастлив, что мне это не удалось. Я остановился у самой последней черты. Вернее, меня остановили.
– Значит, ты не собираешься возвращаться к хозяину?
– Нет. Если только для того, чтоб снести ему голову. Но это позже.
– Знаешь, мальчик, я не слишком сентиментален, хотя меня радует, что ты очухался, – признался Хок. – Её ангельское величество Дарья Единственная во всём видит Божий промысел и радуется возвращению каждой заблудшей души в лоно Человеческой цивилизации. А я – парень простой. Меня больше интересуют мои проблемы. Например, кто решил потратиться на высококлассного киллера, чтоб меня убить.
Оршанин вздохнул и покачал головой.
– Дайте срок, я всё расскажу. Теперь мне скрывать нечего. Но мне нужно ещё многое обдумать, уложить в голове.
– Определить мотивацию.
– Вы о чём? – нахмурился он.
Хок повернулся к нему.
– По большому счёту, мои вопросы, действительно, могут подождать. Ты мне не опасен, а пока до меня доберутся другие, много воды утечёт. Но есть ещё одна проблема. Пока ты всё укладываешь в голове и думаешь, что говорить, а что нет, мы можем потерять командира.
