Текст книги "Мэн (СИ)"
Автор книги: Кристина Мизухара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 55 страниц)
В первый же её поход к «нержавеющему другу» они, с подоспевшим к ней в компанию Берчем, устроили настоящий пир. Вытащили на свет божий всё, что нашли съедобного в пределах досягаемости и прямо в упаковках разложили на всех горизонтальных поверхностях. Ели с ножа холодную ветчину, сыр, паштеты, ломали печенье и запивали горячим чаем.
Мужчина травил байки про своих знакомых, которые по пятницам, как следует, надираются в барах пивом и ещё чем покрепче, а не далее чем в субботу уже пыхтят в тренажерных залах. При виде того, как мистер Дорфф показывает в лицах своих незадачливых друзей и принимает причудливые позы, Тэсс с удовольствием хохотала, держась за живот.
– Я же говорил, что из нас получилась бы отличная пара, – внезапно выдал он под конец, сворачивая упаковку дорблю и любуясь улыбкой своей ночной сотрапезницы.
Смех Констанции споткнулся с каким-то болезненным звуком. Будто палец ноги о ножку стула. Девушка в нерешительности поправила волосы и повела глазами по кухне, как бы вспоминая своё пребывание здесь с первой минуты. И поскольку понимала, что всё-таки, как бы ей сейчас не было весело, но в ночные часы она предпочитает не поглощать, а тратить калории и совершенно недвусмысленным способом – ритмично и громко – неопределённо пожала плечом.
– Возможно, ты прав.
Мужчина самодовольно усмехнулся уголком рта.
– И это я ещё не включал своего обаяния.
Хотя, у мистера Дорффа блеснуть харизмой поводов имелось предостаточно. Он оказался заядлым картёжником, знал неимоверное количество игр и всегда выигрывал. Даже в покер. Тэсс, игравшей в эту игру плохо и ещё хуже владевшей лицом, проигрывать быстро надоело, поэтому по выходным, перед включенным телевизором, они «рубились» в какую-то Лобу, Падан и Калифорнийский Джек.
Берч даже показал девушке колоды с эротическими картинками. Красивые. Просмотрев их, Констанция с улыбкой предположила, что наверняка у него имеются ещё и с порнографическими фотографиями, на что мистер Дорфф громко рассмеялся.
Один раз звонил муж и справлялся о делах. Он, как и планировал, устроился кочегаром в интернат. Вроде бы при разговоре был трезв, а об остальном жене предстояло только догадываться. Тэсс разговаривала с ним сдержанно и без особого желания.
И даже когда летала на два дня в Бенедикту к Джессике на приём, с Адамом предпочла не встречаться.
Последнее перинатальное УЗИ на предмет органов и тканей малыша показало, что плод без патологий и вполне здоров. Успокоившись и повидавшись только с мамой и Занозой, Тэсс вернулась, для последнего рывка, в Нью-Йорк.
Однако не всё проходило гладко, и так, как она запланировала. Констанция с первого раза не сдала тесты по медицинскому оборудованию и технике безопасности. Пока оплачивала пересдачу и готовилась к ней, преподаватель куда-то срочно уехал, и обещал вернуться только к тестовой неделе перед Рождеством. Таким образом, миссис Стюарт предстояло пересдавать дисциплину по скайпу.
На работе далеко не у всех вызывал умиление её выпирающий живот, и её без сожаления ставили на ассистирование родам, где постоянно нужно быть в напряжении и много хлопотать вокруг рожениц. Это уже не говоря о психологической составляющей.
Тэсс чувствовала, будто стоит в очереди за этими женщинами.
«Одно дело сто раз увидеть, а другое – один раз сделать самой». – Она впервые ощущала себя практически на равных с роженицами. С которыми её, кстати, уже начинали путать, стоило ей снять спецодежду медика. Пару раз девушке пришлось выслушать разнос, что она ходит, где хочет, тогда, как должна лежать в палате и ждать врача.
Конечно, она уставала. Спину ломило, ноги гудели, малыш пинался уже нешуточно, того и гляди, норовил упереться ступнёй в печень или ещё хуже – мочевой пузырь, но в хлопотах вокруг пациенток быстрее летело время. Тэсс частенько слышала от беременных на поздних сроках: «Быстрее бы родить». Да почти постоянно. Теперь она почувствовала это на себе. Девушка уже давно мечтала просто вытянуться на животе и поспать в такой позе хотя бы пару часиков, подозревая, что если бы у неё это получилось, продрыхла бы суток двое, не меньше.
Встречались среди гинекологов и сочувствующие. Эти отсылали ее, куда подальше, к компьютерам и картотекам и давали задания по систематике или статистике, просили заполнить истории беременностей, болезней или назначения.
Несколько раз предлагали здесь, в Нью-Йорке, пройти курс витаминов или расслабляющих систем, чтобы убрать преждевременный тонус матки и укрепить мускулатуру. Но всё это Тэсс отвергала без разбора, мотивируя тем, что чувствует себя отлично. Не проходило у неё опасение в отношении Даррена. Она была прекрасно осведомлена, что, допустим, какой-нибудь подкупленной им медсестре не стоит больших усилий подменить стерильную иглу и занести Констанции инфекцию гепатита или даже ВИЧ.
В общем-то, работа и учёба отменно забивали голову, малыш каждую свободную минуту тянул внимание на себя, но иногда всё это отходило куда-то на задворки сознания, уступая место одному единственному человеку.
Двадцать девятого числа октября месяца ему исполнялось двадцать девять лет. До того как он вернул ей украшение, именно этим днём жила и дышала Констанция все эти долгие месяцы. Она планировала прийти к имениннику, поздравить и поговорить. Но сейчас решила пропустить его праздник и встретиться чуть позже. Девушка понимала, что трусит и откладывает, но другого от себя не ожидала и не требовала.
А ещё она мечтала, что вдруг ей неимоверно повезёт, и она столкнётся с ним где-нибудь на тротуаре в городе, хоть и доподлинно знала, что Андрей по улицам не ходит. Для этого в США слишком дешевый бензин.
Да и за прошлые полгода в Нью-Йорке она видела Дексена на улице случайно лишь однажды. Андрей выходил из какого-то ресторана с группой мужчин в таких же, как и он, классических костюмах и начищенных до блеска туфлях. Все вместе сели в огромный серебристый автомобиль и уехали.
Мечтая об их нынешней встрече, Тэсс представляла, что отец её ребёнка не сделает ей слишком больно, и у неё даже хватит смелости или безрассудства рассказать о сыне, и пусть там хоть три Сибилл сидят в квартире или даже лежат на диване. Она почему-то была уверенна, что теперь, чем быстрее признается, тем лучше. Сообщит информацию, а пусть потом Дексен поступает так, как сочтёт нужным. У него карт-бланш.
Её тоска по этому человеку уже давно переросла в какое-то болезненное хроническое состояние. Как у людей после длительного голодания атрофируются цепочки нейронов между желудком и мозгом – они едят, а сигнал о сытости в подкорку не поступает – так и Тэсс казалось, что даже если Андрей сейчас сядет за стол напротив, ей не «насытиться» его присутствием. Не так быстро.
И вот когда Констанция, уже окончательно, призналась себе, что больше причин откладывать визит к Андрею, и возможностей оправдать свою трусость, у неё нет, её мечта сбылась.
Она шагала по 8ht Avenue из детского диагностического центра, где забрала статистику анализов недоношенных детей. Миссис Стюарт готовила работу о влиянии срока родов на выживаемость и длительность выхаживания младенцев. Ей обещали досрочно поставить зачёт по фетоплацентарной системе.
Девушка уже взошла на порог перед ступеньками в метро станции «Astor Place», но почему-то посмотрела налево.
И застыла.
Прямо посередине улицы, в черном костюме и белой рубашке с галстуком, дорогу переходил Андрей Дексен. В одной руке он держал файлы с бумагами, а пальцами другой придерживал полы пиджака, зажимая в ладони ключ от машины. Его волосы ветер разделял на проборы, чёрные брюки облепили стройные длинные ноги, галстук забросило на плечо. Чуть позади него семенила на довольно высоких каблуках какая-то девица тоже с документами в руках, в офисном тёмном костюме, с простым хвостом длинных каштановых волос и в очках тонкой оправы.
Они оба, ни на кого не глядя, приблизились к припаркованному чёрному автомобилю, который уже мигнул огнями сигнализации. Девица устремилась к пассажирской дверце, придерживая от ветра, распахнула её и ловко юркнула в салон.
Андрей подошел к месту водителя, открыл дверь и посмотрел прямо перед собой на стекло. Его глаза изменили аккомодацию и упёрлись взглядом прямиком в Констанцию.
Та, так и застыла, с занесённой ногой на ступеньку и отвисшей челюстью.
Мужчина тоже замер. Он стоял и смотрел в глаза девушке, не моргая. Затем прищурился и сделал, судя по всему, бездумный шаг назад, после чего машинальным движением захлопнул дверь перед собой.
Тэсс приставила ногу и чуть повернулась ему навстречу. Как флюгер, только наоборот.
На его красивом лице отобразились волнение, и даже некое восхищение. Он вскинул подбородок и закусил уголок губы.
И только Констанция приготовилась, что он направится к ней и подойдёт, и сама сгруппировалась в высоком старте, сдерживаясь, чтобы не ринуться навстречу, как Андрей опустил глаза на её живот.
Его взгляд тут же ослеп – мужчина устремился внутрь себя. Красивое лицо подёрнулось печатью какой-то многозначительной пустоты. Эдакого парадокса. В глазах не отобразилось ни осуждения, ни восхищения, губы не дрогнули ни в ухмылке, ни в скептической гримасе.
У Тэсс внутри всё рухнуло. Сильно-сильно, практически нестерпимо защипало в горле, и глаза подернулись влагой. Она с трудом сглотнула и чтобы не упасть, и не сделать что-нибудь дикое и неправильное, вцепилась глазами в образ любимого мужчины и держалась за него как за мачту корабля во время шторма – боясь моргнуть и выпустить из «глаз». У неё настолько обострилось зрение в этот момент, что она как орёл рассмотрела невидимые морщинки и несильные круги под глазами Андрея.
Констанция, стараясь не шевелить головой, чтобы не разорвать зрительный контакт, развернулась к нему всем корпусом.
И, видимо, спугнула.
Он дёрнулся, будто очнулся от наваждения, сморгнул и сделал ещё один шаг назад. После чего отвернулся к машине, открыл дверцу и забрался в салон.
Тэсс не помнила, что произошло дальше. Кажется, она так и поворачивалась всем телом, а если точнее, то своим животом за его отъезжающим автомобилем, как стрелка компаса – за севером.
А потом спускалась в метро, обливаясь слезами.
«Вот и поговорили». – Она даже не знала, что к этому ещё можно добавить. Андрей, не произнеся ни слова, всё сказал и сделал ей очень больно. Даже слишком. Встречу пришлось отложить. И хоть в душе остался осадок от произошедшего, в виде некоего азарта, непонятного упрямства, но разобраться в себе девушка уже была не в состоянии – слишком тяжело.
За несколько дней до её отъезда в Бенедикту, Берч пришел домой пораньше с матовым чехлом для одежды в руках.
– Я приглашаю тебя в ресторан. – Раскрыл он молнию на флизелине, и Тэсс ахнула.
Перед ней оказалось, красивейшее нежно голубое платье, с завышенной талией, покроя принцесс. Натурального шелка с искусной, замысловатой драпировкой из тафты и с какими-то камушками, оно покоряло своим величием и породистостью.
«Marchesa». – Красовалось на крошечной этикетке на спинке.
«Понятно», – с благоговением вздохнула Констанция. Она совершенно не хотела со своим животом идти в ресторан и, судя по всему, Берч об этом догадывался. Такое платье послужило шикарным аргументом, во всех смыслах.
Они вдвоём ни разу никуда не выходили, хоть мистер Дорфф приглашал её однажды с собой на деловой ужин и даже не скрывал, что его прикалывает привести на встречу к партнёрам беременную девушку.
– Так и представляю их рожи, – тянул он ухмылку уголком рта.
Но Тэсс согласилась, только лишь, прогуляться в Центральном парке, под ручку – очень уж красивая выдалась осень в Нью-Йорке.
Берч привёз её в «Per Se». Там тихо играла на рояле зрелого возраста дама, и пахло «породистой» едой.
Под звуки мелодий «золотого века» Голливуда, они ели тартифлет и разговаривали о людях, об их настроениях, о том, что влияет на самочувствие. Немного коснулись темы секса. Так, вскользь. Берч говорил совсем не то, что Андрей и абсолютно не так, но Констанция всё равно слушала с интересом, да и сама много рассказывала о Бенедикте и её обитателях, о той, жизни, которую хорошо знала.
Вокруг сидели компании примерно возраста мистера Дорффа. С мужчинами и женщинами за одним из столиков он даже поздоровался.
Девушка то и дело притрагивалась к своему платью, проводила ладонями по животу, по шелку или тафте и всё время думала, как бы сделать так, чтобы не брать его насовсем.
– Не обольщайся, – вдруг с широкой улыбкой проговорил Берч, после того как сфотографировал Тэсс на свой айфон. – Я взял его на время.
Она широко распахнула глаза.
– Это настоящие бриллианты, – обвел он указательным пальцем камни на её лифе.
– Сумасшедший, – прошипела Тэсс, почувствовав, тем не менее, облегчение.
– Отнюдь, – скривил губы фон Дорфф. – Присмотрись к здешним женщинам. – Обвёл он глазами зал. – Ты думаешь, у них стекляшки?
Пригласил он девушку и на танец. Кода они танцевали, то неожиданно очень сильно толкнулся в животе малыш. Так, что у Тэсс даже немного дёрнулась голова.
– Ого! – заметил это Берч и довольно заулыбался. – Богатырь! – Он убрал руку с талии Констанции и положил её на живот девушке. На это раз ребёнок не толкнулся, а пошевелил ножкой или ручкой, но мужчина всё равно почувствовал. Его взгляд потеплел, и со словами:
– Мда, это интересно, – он убрал ладонь.
В последнее утро пребывания Тэсс в квартире Берча, когда уже все её вещи были сложены в чемодан, и девушка ждала своего «водителя», чтобы тот отвёз её в аэропорт, как всегда с утра пришла Талула и принесла какие-то продукты с рынка. Когда приехал Берч и первым вышел из квартиры с чемоданом, а Тэсс сидя на оттоманке в прихожей застёгивала сапоги, филиппинка появилась из кухни, вытирая руки о полотенце. Она твёрдым, почти надменным взглядом посмотрела на девушку сверху вниз.
– У него никто нет, – проговорила на неправильном английском, кивая куда-то за стенку. – Рыбка смерть, – показала руками прямоугольник аквариума. – Возвращайся к нему, дура. – И не дождавшись реакции, развернулась и быстро скрылась в глубине квартиры.
* * *
Это было чем-то невероятным и каким-то непонятным, но их с Андреем сын появился на свет двадцать девятого числа.
C утра Тэсс стояла у окна на кухне в маминой квартире с чашкой чая в руках. За последние три дня её живот довольно заметно спустился к бёдрам, и доктор Стюарт понимала, что отсчёт пошел на часы. Поэтому, когда почувствовала, как тяжелеет поясница, будто её тянет вниз течением реки, не раздумывая, вынула из стакана в ванной свою зубную щётку, замотала тапочки в пакет, не забыла телефон и, утрамбовавшись в МакКуина, отправилась в больницу.
Констанция много раз принимала роды, но всё-таки когда тебя саму будто режут заживо или протыкают раскалёнными спицами, всё воспринимается немного по-другому. Она кричала, стонала, плакала и молилась, чтобы всё это поскорее закончилось. Единственное, что удалось – не ругаться.
Джессика присутствовала тут же и именно она настояла на спинальной анестезии – таз у Тэсс по всем меркам был узкий, поэтому чтобы не дать застрять в нём крупному ребёнку, и позволить девушке тужиться посильнее, сделали эпизиотомию и хорошо обезболили.
Наблюдая за женщинами на родовом столе, Констанция убеждалась, что для них всё проходит в каком-то угаре, в промежуточном состоянии между забытьём и явью. Потуги и боль выматывают настолько, что граница между внешним миром и внутренними ощущениями стирается, происходит дезориентация в пространстве и времени.
То же самое творилось и с ней. Болезненными казались даже прикосновения воздуха к коже как при ожоге. Девушка уже не понимала, сколько минут прошло с момента первой схватки: пять или сто. А может сутки? И долго ей ещё так мучиться?
– Тэсс, у тебя ребёнок начинает страдать, – глядя на монитор пояса плода, нахмурилась Джессика. – Так, а ну-ка, – подошла и растолкала всех в ногах роженицы. – Разойдитесь, – и сама отошла в сторону. – А теперь, потужься так, чтобы матка вылетела из тебя и разбилась о стену, – кивнула в противоположную сторону от Констанции.
Та к этому моменту уже настолько отупела от мучений, что машинально представила то, что ей только что описали, и напряглась изо всех сил. А когда выдохнула и расслабилась, то услышала плач ребёнка.
Мир тут же прояснился, пелена спала и произошла мгновенная переоценка ценностей.
Констанция видела разных новорожденных, но даже она не встречала таких причёсок. Головка её малыша была покрыта прилизанными от вод волосиками как толстой, плотной шапочкой.
Все присутствующие ахнули.
– Тэсс, – посмеивалась Джессика, поднося сына к мамочке, – это что ещё такое? Ты такая же была?
Доктор Стюарт с доктором Тиглиниди как-то ещё раньше обсуждали, что все роженицы, когда им показывают новорождённых впервые, ведут себя абсолютно одинаково – машинально протягивают руки к своим детям.
– Я-то этого делать не буду, – рассуждала тогда Констанция, имея ввиду, что прикасаться к младенцам необработанными руками без перчаток запрещено. – Всё равно мне его никто не даст.
И, разумеется, забыла о своём решении.
– Я не… знаю, – еле выдохнула обессилевшая мамочка и протянула руки к сыну.
– Куда… – отвела в сторону мальчика Джессика и засмеялась. А Тэсс только лишь смогла слегка растянуть уголки рта в противоположные стороны.
Когда всё миновало, малыша обработали, спеленали и положили рядом с Констанцией, она наконец-то отвела душу – настал долгожданный момент под названием «И пусть весь мир подождёт».
Она сделала это! Он родился! Теперь у неё есть сын. Её ребёнок. Ни брат, ни племянник, а именно сын. Собственный. Этот сморщенный комочек показался ей нереально красивым. Просто прекрасным. А ещё – самым-самым лучшим во всем Мире и на всей Земле. Целых восемь фунтов, шесть унций счастья.
Тэсс рассматривала красненькое, отёчное личико ребёнка, искала в нём собственные черты и не находила.
«Может, хоть мама скажет, что на меня похож, – заглянула под шапочку. – Вообще-то, если бы я родилась с такой гривой, она бы уже давно рассказала». – Погладила пальчиком роскошную шевелюру сына, и мысль сразу переметнулась к его отцу. Девушка не могла уловить ни единой черты Андрея в родном человечке перед ней, но только лишь чуть отстраняла голову, чтобы окинуть в целом, облик Дексена проступал, словно гипсовый оттиск.
«Андрей стал отцом, – думала она о том, что скоро познакомит своих мужчин. – Я назову его сына Айс».
– Твой отец тебя защитит, – прикоснулась пальцем к кончику носа сынишки. Тот даже не пошевелился и не пискнул. Спал. Как правило, новорождённых мальчиков и девочек зачастую очень трудно отличить, но только не Айса. У этого маленького Дексена уже брутально набрякли щеки, плотно сжались в тонкую линию губки, и подбородок выпирал как у генерального директора чего-то там. – Мы с папой будем тебя любить. – Тэсс лелеяла надежду, что Андрей увидит такого красавца и отдаст наследство. Прекратит уже наконец-то это дурацкое противостояние. Мелькнула мысль поставить ультиматум, что вернётся к нему с сыном только в спокойную обстановку, но тут же отпала, как недоступная, ввиду слишком хорошего воспитания.
После выписки из больницы начались хлопоты. Нужно было приноравливаться к режиму, к кормлению, к чистоплотности с кошками в квартире и к положению теперь уже абсолютно несвободной женщины. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю и триста шестьдесят пять – в году.
– И так всю жизнь, – радостно улыбнулась мама. – Но ничего, вот второго родишь, тогда станет легче.
Дочь на это только закатила глаза, потому как ещё не могла сидеть от боли в промежности, да и воспоминания о родовом столе тоже энтузиазма с оптимизмом не добавляли.
Тиффани, кстати, очень много и хорошо помогала – подсказывала, успокаивала, вставала ночью и удивлялась такой шевелюре внука.
– Нет, дочь, я не помню, чтобы у тебя было… такое! – перебирала она волосики на голове у младенца. – Как шерсть у медведя. Даже пробора не видно толком. Это же надо!
Айс кричал громко, ел много, спал плохо, но зато с удовольствием пускал пузыри и купался. Очень любил пить водичку и люто ненавидел, когда его одевают и кутают. Это взрывало пупсу характер, он требовал уважения к себе и немедленного, безжалостного и немилосердного отмщения. И месть его была страшна. Когда его засовывали в конверт, орал во все лёгкие так, что Заноза с Сикорски в панике искали в квартире пятый угол. Таким образом, у работающего пылесоса появился важный и беспощадный конкурент. Под крики и ор мама так и спускались с сыном по лестнице в подъезде, и успокаивался парень только в коляске после пары кругов вокруг дома.
Хоть на улице установились довольно низкие температуры, но Тэсс сразу же начала гулять с ребёнком. После Нового года им предстояло втроём ехать в Нью-Йорк – Констанция планировал продолжить учёбу, а с внуком должна была нянчиться бабушка.
«Пока я не расскажу всё Андрею. – Замирала девушка в раздумье. Она предвкушала реакцию Дексена. Он мог заставить именно её сидеть с сыном, не доверяя всем нянькам планеты Земля с рекомендациями от самого Папы Римского. – Если он упрётся своей каменной натурой, придётся маме уволиться. Хватит. Наработалась. Пусть побудет с внуком, а мне нужно учиться».
Но да как бы там ни было, она точно знала, что с походом к папочке лучше не затягивать. Он и так взбесится и встанет на дыбы, что поступила по-своему, но как ни странно, Констанция уже не боялась Андрея и даже не стеснялась. Чувствовала, что ему больше не смутить её отстранённостью и жесткостью. Теперь, когда она не одна и ей всё-таки удалось выносить и родить сына, куда-то исчезли уязвимость и виноватость, а на смену пришли сила и уверенность. Почти наглость.
«Только бы всё это не исчезло, когда его увижу», – хваталась за лоб девушка, словно у неё жар.
Пришла пора Рождества.
На ежедневных прогулках Констанция с Айсом далеко от дома не отходили, а гуляли по улице и рядом с подъездом. Но подарки к празднику ещё никто не отменял, поэтому им с мамой пришлось выбраться в одну из суббот в Миллинокет. Тиффани тоже должна была что-нибудь прикупить подружкам.
Тэсс зашла в очередной магазинчик на центральной улице города, а мама осталась стоять у входа с Айсом. Парня пришлось вынуть из коляски и взять на руки, потому как спать в неподвижном транспорте, целиком и полностью, шло вразрез с его представлениями о комфорте и в планы не могло войти априори – пупс начинал куксится и хныкать, и если его горя не понимали или делали вид, что не понимали, выдавал басовитую «ноту протеста» на весь тихий провинциальный Миллинокет. И это работало. Всегда.
– Добрый день, миссис Гленн. – Услышала женщина за спиной и обернулась. Перед ней стоял Адам Стюарт.
Его жена во время пребывания в Бенедикте всячески избегала встречи с мужем и к счастью, он тоже не искал общения с ней.
– Ему и без тебя весело, – недовольно хмурила брови и отмахивалась рукой мама. – Мистер Готчер видел его недавно в баре пьяным. С Максом на пару.
Поэтому и сейчас Тиффани внимательно изучила молодого человека на предмет его состояния, прежде чем ответить на приветствие.
– Здравствуй, Адам, – слегка улыбнулась женщина, потому как зять вроде бы был трезв.
– Можно мне взглянуть на… – парень запнулся и кивнул подбородком на малыша.
Миссис Гленн воровато зыркнула на двери магазина. На кого похож её внук, бабушка уже рассмотрела и сомнения оставила далеко и навечно, но так же понимала, что долго скрывать это от мужа дочь не сможет.
– Н-ну… взгляни, – слегка пожала она плечом и чуть приподняла Айса.
Адам вытянул шею по направлению к ребёнку и заглянул в личико. Физиономия мужчины немного исказилась, брови съехались на переносице, он прищурился и сделал ещё один шаг вперёд. Затем положил ладонь на конверт с ребёнком, как бы призывая не шевелиться, и впился злым взглядом в мальчика.
В этот момент из магазина с пакетом вышла Тэсс, да так и замерла на пороге.
– С-с-сука, – тихо прошипел Стюарт, повернув к ней голову. Он задышал тяжело и надрывно. – Сука, – чуть громче повторил, сжав кулаки. – Ах, ты с-с-сука! – уже почти прокричал и ринулся к девушке.
Она не успела глазом моргнуть, как муж оказался рядом и схватил за шею. Было очень больно. Тэсс вскрикнула и выпустила пакет из рук.
– Ты мне наврала! Сука! – Тряс он девушку как саженец берёзки. – Тварь! Дрянь продажная!
– Отпусти её! – кинулась к ним Тиффани, но у неё на руках был ребёнок. На углу стояла какая-то семейная пара возраста миссис Гленн.
– Эй, парень, ты что делаешь! – быстро направился к ним мужчина.
Как только он приблизился, Адам тут же опустил Констанцию, напоследок толкнув так, что она чуть не упала на асфальт.
– Никогда тебе этого не прощу! Слышишь? Это моя жена! – ткнул он в девушку пальцем, оборачиваясь к мужчине. – Понятно? Моя жена!
– Хорошо, хорошо, – выставил ладони тот перед собой. – Только успокойся.
– Она меня обманула! Она обманщица, – сделал шаг назад Адам. – Гори в аду, сука! – всё дальше и дальше пятился он проч. – Гори в аду. Чтоб ты сдохла и выблядок твой тоже! – бросил почти через плечо и быстро ринулся куда-то по направлению к выезду из города.
Тэсс еле дышала, но всё-таки отобрала у мамы Айса. Взяв его поудобней, зарылась лицом в конверт.
– Миссис, с вами всё хорошо? – Услышала она голос всё того же мужчины.
– Я? – оторвалась от сына и подняла сухие глаза без слёз, наполненные страхом и болью. – А, да-да, я в порядке.
С Айсом много нянчились мамины подружки и соседки. Потянулась череда гостей в квартиру. Кто-то нёс погремушку, кто-то костюмчик, кто-то деревянную игрушку сделанную руками покойного мужа, кто-то подарил шапочку, связанную младшей внучкой. Ну и что, что она розовенькая. Этот цвет у девочки любимый, да и получилось красиво.
Рассказывали о себе и делились опытом. Кто-то вынужден был рано оставить ребёнка и уехать работать на отдалённые лесопилки и отправлять рейсовыми автобусами или даже вертолётами тогда ещё стеклянные бутылочки со своим молоком, сцеженным без молокоотсоса. У миссис Хаюс родилась двойня – мальчик и девочка, которым сейчас уже за сорок, а она всё вспоминала, как разрывалась между ними без нянек и памперсов.
На Новый год стали собираться в Нью-Йорк. Мама взяла отпуск за свой счет, оставила Занозу с Сикорски и ключами от квартиры миссис Прайф и летела вместе с дочерью.
На Манхеттене всё происходило по-другому. Впрочем, как всегда. На этот раз остановились в квартире дядюшки и после того как разместились и немного освоились, Тэсс ринулась налаживать учёбу и практику.
Купила себе неплохой, довольно современный молокоотсос, и когда дежурила ночью, потому что «сутки» неплохо оплачивались, сцеживала молоко и хранила в холодильнике. Днём же старалась заехать домой между занятиями и покормить Айса.
Так прошла неделя в Большом Яблоке, за которую Констанция продолжала открывать для себя сына. Её забавляло, как он искал ротиком, словно клювом её сосок, а потом хватал его, будто ловил на лету. Как обнимал ладошками её грудь, как пробовал тереть нос кулачками, пытался сосать пальцы и даже улыбаться. Пупс начинал различать маму с бабушкой, после чего обе готовы были сделать вывод о его гениальности.
На ближайшие выходные Тэсс запланировала поход к Андрею и по этому архи важному поводу собралась забежать в салон красоты и хоть немного привести себя в порядок. После родов и с этой непрерывной беготнёй она заметно похудела и теперь от своего вида в зеркале даже получала некое подобие эстетического удовольствия. Особенно, в сравнении с последними неделями беременности. Осталось только немного придать форму волосам, и сделать поярче каштановый цвет.
Теперь она всё чаще и чаще, с каким-то странным чувством, брала в руки телефон и замирала в задумчивости, ведь именно по нему ей предстояло позвонить и договориться о встрече. А для начала услышать ЕГО голос.
«Или не звонить? Нагрянуть неожиданно?»
Кстати, когда она собиралась в Нью-Йорк, ей звонил Берч и предлагал опять свою помощь. Девушка поблагодарила и отказалась.
– Как у тебя вообще дела? – спросил мистер фон Дорфф.
– Хорошо. Растём, – улыбнулась Тэсс.
– Покажешь?
Она напряглась.
«Не хочется, – скривилась девушка. – Ох, как не хочется».
– Н-ну… наверное, – еле выдавила из себя.
– Договорились! – поспешно поймал её на согласии Берч и, быстро попрощавшись, отключился.
Поэтому Тэсс даже не удивилась когда увидела от него вызов, сидя на занятии по инфекционным болезням. Она перезвонила вечером, и Берч предложил встретиться.
– Вы часто гуляете в Центральном парке? – поинтересовался мужчина.
– Туда мы ещё не выбирались. Не успели.
– Говорил же: у меня останавливайтесь, – в его голосе послышалась улыбка.
– Ты не знаешь, о чём говоришь.
– Ну, хорошо. Когда за вами заехать?
– Эм-м… давай завтра, в пятницу.
– В пятницу… – Берч явно задумался, – а в субботу?
– В субботу не могу, у меня плановая операция в онкологии.
– М-м… ну хорошо. Договорились. Часов в пять устроит?
«Ух уж эти мужчины. Будто я тут решаю – устроит меня или не устроит».
– Да. – «А там посмотрим».
– Жди. Я позвоню, когда подъеду.
Вечер прошел как обычно – в купании, кормлении, стирке и уборке.
Примерно так же, только без купания, пролетело и следующее утро. А днём Констанция съездила к своей знакомой по резидентуре Скарлет Биртс, которая ещё в первом семестре пообещала ей компьютерную графику и рисунки для тестовой работы по экстракорпоральному оплодотворению. Прилетев домой часа в три пополудни и, покормив сына, Тэсс начала собираться в парк. Сквозь крик Айса, нервы которого в очередной раз испытывали на прочность одеванием, мама Констанция еле услышала звонок Берча, что он уже внизу.
С коляской возиться поленилась, а только лишь надела «кенгуру» – в ней сын вёл себя потише, и вероятность оглушительной истерики в самый неподходящий момент резко снижалась. К тому же, Дексена-младшего гарантированно убаюкивала езда в машине.
Когда Тэсс вышла из подъезда с орущим во всю глотку Айсом, Берч расхохотался.
– Привет, – поздоровался он. – Кто это тут такой горластый? – заглянул в «кенгуру», но как только увидел мальчика, его смех резко оборвался.
– Тише, тише, мой родной, – немного смущенно причитала девушка и трясла сына на руках. Но тут взглянула на мужчину и тоже замерла. Мистер Дорфф, внимательно прищурившись, смотрел на мальчика, по щекам которого уже в три ручья текли слёзы.
– Святое дерьмо, – неожиданно проговорил Берч, и Констанция даже немного зависла, поскольку ну совсем не ожидала от мистера фон Дорффа такого выражения. – Он похож… – мужчина повернул голову к девушке, – на меня. – Его глаза округлились в искреннем, неподдельном удивлении.
