Текст книги "Мэн (СИ)"
Автор книги: Кристина Мизухара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 55 страниц)
Это были три дня эгоизма.
Констанция в кои-то веки получила настолько большой отрезок времени вкупе с обстоятельствами, чтобы сполна насладиться открытостью и свободой.
Позволить себе не стесняться своих чувств, не извиняться за своё счастье, не сдерживать всепоглощающего обожания и пойти на поводу у сиюминутных, спонтанных желаний: поцеловать Андрея в щёку именно в эту минуту, потому что ждать и откладывать просто нет сил; прикоснуться, взять за руку, ощутить его ладонь на кончиках пальцев, на своей коже, ведь мозг туманится от нестерпимого желания контакта; не скрывать заговорщические взгляды, полные ожидания ночи и того, что она сулит; «залить» всё пространство дома и усадьбы своей уверенностью в том, что ты любима тем, кто любим тобою, осветить всё вокруг свободой взаимности.
И множить всё это отражениями в глазах Андрея как в зеркалах и подкреплять и его эгоизмом тоже.
У Тэсс за спиной вырастали крылья, когда она видела, что мужчина даже при друзьях не дрожит за свою мужественность и не боится уронить авторитет, не стеснятся показывать чувства, когда они его настигают даже в самый неподходящий момент. Андрей мог, разговаривая с Элтоном, мило щёлкнуть тут же стоявшую Тэсс по носу указательным пальцем и любовно улыбнуться; поймать её пробегающую мимо на улице, зацепив рукой, остановить и поцеловать в губы от души на глазах у отца, а за столом не стесняясь, затеять с ней игру «укради больше еды из соседней тарелки». Все эти проявления своего нутра он находил уместным и своевременным. Да даже если и не находил, то всё равно не сдерживался. Эгоист он или нет! Тэсс сидела у него на коленях, когда он в кресле на веранде с сигаретой в руках разговаривал с Билли и Чаком об их идее заняться подготовкой и фасовкой целебной рапы и различного рода морских грязей. А его голова лежала у неё на животе, и она перебирала ему волосы пальчиками, когда они валялись в холле на ковре и болтали с Джокастой и Суоми о школе и Бенедикте.
Тэсс опять, с новой силой окунулась в это чувство избранности и защищённости. В Нью-Йорке оно присутствовало, будто незримо, как бы в тени, а здесь девушка смотрела на себя в зеркало и видела, что похорошела за эти три дня просто неимоверно. Как по волшебству. Косметика счастья, отдыха и расслабления украсила её практически до отдалённого напоминания той, Нью-Йоркской, взмыленной, занятой, с кучей вопросов и проблем доктора Полл.
Кстати, в нелёгком деле расслабления на этот раз Андрей пошёл чуть дальше неё и, как всегда, достиг выдающихся результатов. Образно говоря, он задействовал чуть больше «октав на клавиатуре».
В последний вечер Тэсс сразу же после ужина ушла к ним в спальню дочитать «О чём мы говорим, когда говорим о любви» Раймонда Карвера, чтобы не увозить книгу из библиотеки. Дочитала очередной рассказ и уснула. А проснулась от каких-то криков и, надо признать, весьма радостных, восклицательных.
«Что там опять за праздник начался?» – поднялась она на локте и прислушалась – кричали мужские голоса откуда-то снизу, не то со столовой, не то с комнат для гостей на первом этаже. Констанция слезла с дивана всунула ноги в тапочки и, получше укутавшись в новый махровый халат, пошла на источник звука.
И всё-таки кричали из столовой.
– Давай! Ещё! Нет, не так! – слышались восклицания голосом Чака.
Когда она вошла в комнату, то застала беспрецедентную картину. Не совсем трезвые Андрей и Билли боролись в армреслинге, ещё более пьяный Чак не то дирижировал, не то судил, а довольный и улыбающийся мистер Дексен-старший болел за сына. У стены, прилегающей к кухне, стояла батарея пустых бутылок ассортиментом достойным самого шикарного Duty Free, а сервировочный столик был завален грязной посудой.
Ошарашенная девушка застыла в дверях. Вроде бы ничего ужасного в действиях «спортсменов» и их болельщиков не было, если бы не промилле в крови и взмыленные, возбуждённые лица. В её представлении четверо таких разбушевавшихся амбалов легко могли разобрать этот дом по брёвнышку. Тэсс простояла так некоторое время, не зная, что ей предпринять. Или же просто убежать отсюда, пока ничего не предприняли на её счёт.
– Это они потому, что не скоро увидятся, – услышала она у себя за спиной и развернулась. Перед ней стояла Джокаста в розовой пижаме с принтом кунг-фу Панды на животе. – У них всегда так, – улыбнулась девчушка. – Скоро они драться начнут.
У Тэсс от ужаса расширились глаза.
– Драться?! Какой кошмар!
– Да ты не бойся. Они недолго. Они же пьяные.
От такого «успокоения» Констанция обернулась опять к героям вечера с твёрдым намерением не дать устроить к утру из дома лесозаготовительную базу. И в этот момент её заметил Андрей.
– Тэ-э-эсс, – расплылся он в улыбке, и Билли сразу же пригвоздил его кулак к крышке стола.
– А-а-а, ты – вонючка! – захлопал он в ладоши, показывая на побеждённого пальцем.
Андрей немного привстал и, молниеносно схватив ладонью друга за затылок, нагнул его к столу и довольно ощутимо ударил лбом о столешницу. Тут же раздался страшный грохот отодвигающихся стульев, поскольку оба вскочили и встали с бойцовскую стойку по обе стороны стола, да ещё и счастливо улыбаясь.
– Ты, ссыкло, чего спрятался за столом, – процедил сквозь улыбку Билли. – Иди сюда.
И в следующий момент произошло нечто такое, что Тэсс даже не уловила: как оно так получилось. Андрей каким-то образом подскочил над столом как спортивный гимнаст над снарядом «конь», и, проскользив по нему на заднице, обхватил друга ногами за пояс, а руки схватил на уровне локтей и выкрутил их вперёд к себе.
Билли взвыл.
– У-у-у, пусти, блоха хитрожопая. Пусти, не то хуже будет.
– Давай позовём охрану! – молниеносно развернулась к Джокасте Тэсс и, увидев её улыбающееся радостное лицо, тут же «остыла».
– Да ладно тебе, – спокойно махнула на неё рукой девчушка. – Они без нас разберутся. Я спать хочу, – зевнула она, прикрывая себе рот ладошкой.
Констанция опять повернулась к виновникам собрания и уже хотела шагнуть в центр столовой, громко и решительно попросить прекратить это варварство, но постеснялась. Тут Андрей отпустил Билли, и они отскочили друг от друга на расстояние. Это был шанс! Тэсс сама не уловила, когда смогла сообразить, но молниеносно оказалась в пространстве между мужчинами.
– Брейк! – расставила она широко ноги и руки в стороны соперников.
– Тэ-э-эсс, – подошёл и схватил Андрей за талию. Девушку закружило, замотало в воздухе, она смешно и нелепо взмахнула руками, на губах застыл немой крик испуга, но в итоге оказалась развёрнутой к нему лицом и прижатая по всей длине. – Маленький храбрый заяц, – впился ей в губы Андрей. От него пахло табаком, во рту был стойкий вкус виски. Ни от первого, ни от второго ей не сделалось ни противно, ни брезгливо, а даже как-то эротично.
– О-о-о, всё, поплыл чувак, – разочарованно-пьяно махнул рукой Билли. – Раскис. Ребята, снимите номер. Ой, Чакинья, – подскочил и подхватил он за пояс Чака и поднял его над полом. – Маленький храбрый заяц! – пропищал он корявым женским голосом.
– Пусти меня, маньяк поганый, придурок позорный! – по-поросячьи завизжал тот и шлёпнул друга по рукам. – Пусти, я всё маме расскажу!
Все грохнули от смеха, и Билли поставил своего невысокого друга на пол.
– Ладно, всё, хорош. Всем спать! – поднял руку хозяин усадьбы. – А ты почему не спишь? – вытянул он шею на сестру.
– Не хочу пропустить, как Билли тебе клюв начистит.
– Джо-о-о! – выкрикнула на неё Тэсс и округлила глаза в немом возмущении. Джокаста ничего не сказала, а только лишь развернулась на пятках и пошлёпала к лестнице.
Нет в мире более болтливой женщины, чем пьяный мужчина.
Андрея прорвало. На этот таз он потащил Тэсс в деревянное джакузи и, ещё даже не набрав воды, развязал ей халат.
– Сладкая моя, – лизал он её тело прямо по животу. – Вкусная. Люблю тебя. Маленькая моя, нежная, мягкая. – Из него пёрло нескончаемым потоком. Такое ощущение, что, как только он сказал первое слово, его было уже не остановить. Не замолчит, пока не выскажет всё. – Ты даже не представляешь, что значишь для меня. – Тэсс казалось, что она спит. – Ты – моя. Моя. А я – твой. Я сдохну, чтобы тебе было хорошо. Тэ-э-э-эсс.
Но всё-таки разница между болтливой женщиной и пьяным мужчиной есть. Болтливая женщина на утро проснётся болтливой, а вот пьяный мужчина проспится и протрезвеет.
Утром Тэсс просыпалась, полная по макушку его слов, сказанных ночью, и посмотрела на своего болтуна заговорщическим, лукавым взглядом. Но ответили ей глаза мистера Дексена хоть ещё и сонного, но уже обыкновенного и вполне себе традиционного: ум и трезвость, ирония и снисходительность. И сдержанность, сдержанность, сдержанность.
«Всё. Сказки кончились», – сжала губы в плотный бантик Тэсс.
Нет, естественно, он улыбнулся и, залюбовавшись её растерянностью, обнял, прижал и поцеловал в носик.
– Я могу подписаться под каждым словом своей пьяной исповеди, – сжимал он её голую попку под одеялом.
– Договорились. Я распечатаю.
– Не стоит. У меня есть электронная подпись.
Из Мэн они возвращались почти тем же составом, исключая Дэни, но включая Занозу, которую Тэсс забрала с собой в Нью-Йорк до весны. На вопрос: почему ушёл с «Прелестей измены» брат ответил в своём духе:
– Не люблю театр. Хренью какой-то занимаются. – И продолжил дальше собираться в Огасту, которую решил посетить перед дорогой в Техас.
А уже по возвращению в Нью-Йорк, перед расставанием, неуверенно теребя в руке телефон, к Тэсс подошёл Ченнинг Дексен,
– Констанция, у меня к тебе просьба, – обратился он в своей размеренной манере человека говорящего и думающего одновременно. – Ты не могла бы дать мне свой номер. – Девушка сделала удивлённое лицо. – Да. Понимаешь, – заторопился объяснить мистер Дексен и как-то по-детски почесал тремя пальцами затылок. – Андрей, он парень серьёзный и даже суровый, а Джокаста ещё маленькая, и она девочка. – Мужчина замолчал и, видя, что лицо Тэсс прояснилось от понимания, продолжил: – Монику она не очень признавала, а к тебе хорошо относится.
Девушке сделалось жаль мужчину. Скорее всего, с детьми у него как-то не сложилось, хоть, возможно, он и сам виноват, и все они хорошие люди по отдельности.
– Договорились, Ченнинг. Давай я наберу тебе мой номер, – протянула она руку.
«Что-то он ещё ни разу не звонил», – подумала она под бурные аплодисменты в зале, после очередного выступления.
В этот момент у Андрея мигнул в руках айфон, и мужчина оживил экран.
– Извини, – чмокнул он её в щёчку. – Мне нужно выйти поговорить. Я покурю.
– Да-да, возвращайся, – закивала она, и повернулась улыбнуться Иллиашу и его жене.
Глава 29 Этот убогий, убогий, убогий мир 2D или Почему амбалы не работают гордеробщиками
«Всё-таки нужно было чёрное надеть. – Погладила девушка подол своего бледно-сиреневого платья ладонью. – Если тебе чёрный идёт, то и носи чёрный. А это… сидит, и впрямь, получше, но оттеняет гематомным румянцем. Ай, да ладно, – махнула она рукой и откинулась на спинку заднего сидения в жёлтом такси. Повернув голову в окно, опять увидела знакомые улицы западного Манхеттена. – Давненько здесь не была. Связалась с этим Марком и вообще перестала куда-нибудь выходить», – стиснула зубы Сибилл.
Такси остановилось у Западного крыла Линкольн-центра прямо напротив дверей центрального кампуса Фордхэмского Университета. Мисс Дадда расплатилась и вышла. Чеканя шаг по большой квадратной плитке парадного входа, она не могла не окинуть взглядом улицу вокруг. Когда посмотрела направо, где несколько мужчин и женщин курили возле урны под фонарём.
«Ого!» – сразу же удивилась девушка. Спиной к ней разговаривал по телефону и выпускал клубы дыма очень крупный мужчина. Прямо-таки амбал! Высокий, прекрасно сложенный, с неимоверным размахом плеч. В последнее время Сибилл стала замечать за собой повышенное внимание именно к таким вот формам. Тема красивого мужского тела сделалась для неё актуальной как никогда – больно уж фигурка Марка оставляла желать лучшего. Да и годы тоже. Какие уж там плечи в шестьдесят с хвостиком как у анаконды.
«И почему заведующими отделениями становятся только после шестидесяти?» – вспомнила девушка «индюшачью» шею любовника.
А этот курильщик с первого мгновения буквально завораживал размерами. Мисс Дадда пока шла, утыкала могучую спину мужчины взглядами, словно булавками, но тот так и не обернулся.
«Бесчувственный болван, – досадливо отвернулась она, однако же будучи женщиной весьма практичной, привыкшей использовать всякий шанс и любую случайность, с удовольствием запомнила его затылок и всю фигуру в отменно сидящем смокинге. – Такого, если и захочешь – не забудешь», – вздохнула мисс Дадда.
Когда она уже почти подошла к двери, ей навстречу из здания вышла средних лет женщина в нарядном ярко-голубом платье и короткой шубке из серебристой норки. Вставляя сигарету в мундштук, она направилась к назначенному месту. Сибилл, уже войдя в вестибюль, оглянулась и увидела сквозь стекло входа, как дамочка подошла к этому шикарному персонажу, а тот достал зажигалку из кармана брюк и помог ей прикурить.
Но так и не обернулся.
«Курить что ли начать. Вон какие экземпляры тут ловятся».
– Сибилл! – окликнул её сзади знакомый голос.
«О-о-о, нет, только не он. Его ещё не выгнали из страны? – От досады застыла на месте девушка. – Ну, почему такие курильщики не работают гардеробщиками!» – с обречённым видом оборачивалась она на ходу.
Принимая и отдавая ей верхнюю одежду все четыре года её учёбы в Университете, мистер Рамирез так и норовил напроситься на грубость своими шутками. Всё грозился отдать ей куртку только за поцелуй в щёчку. На что Сибилл бурчала себе под нос, что лучше околеет на морозе, чем прикоснётся губами к такой щёчке, как у мистера Рамиреза.
«И как я могла про него забыть!» – мысленно закатила она глаза на ходу.
– Здравствуйте, мистер Рамирез. Как поживаете? – Тем не менее надела мисс Дадда на себя маску светской львицы.
– Да какая жизнь без тебя, сердце моё, – расплылся тот в улыбке. Казалось, даже чёрные усы мексиканца встали дыбом от возбуждения и удовольствия.
– Не преувеличивайте, сэр, – стряхнула с себя полупальто девушка и положила на стойку.
– Хоть бы иногда заскочила проведать старика. Подарила улыбку, – он просунул в петлю вешалки её пальто свой некрасивый, корявый большой палец с отращенным серым ногтем и, подхватив одежду, отравился вглубь гардероба. – И дальше учиться не стала. – Вернулся и положил на стойку номерок. – А твою подругу, э-э-э, забыл, как её имя.
– Тэсс.
– Да, Тэсс. Я видел её здесь.
– Знаю. Она поступила. – Закинула номерок в клатч мисс Дадда и громко щёлкнула замком, как бы давая понять, что общение исчерпало себя.
– Она и сегодня пришла.
– А вы не подскажете: награждение скоро закончится? – «Может, пока там Мэйджоры найдутся, я с Тэсс повидаюсь».
– Не знаю, пока все ещё там, – ткнул он себе за спину уже другим большим пальцем, но столь же непривлекательным. – А скоро будут танцы! – При слове «танцы» дыбом встали уже и брови мексиканца.
– Да-да. Спасибо, мистер Рамирез. – «Вот это и весь мой контингент. Гардеробщики», – поворчала про себя Сибилл и только развернулась было идти в актовый зал, как сквозь стекло входа увидела: КТО открывает парадную дверь.
Нет, девушка, безусловно, предполагала, или даже скорее мечтала, что этот шикарный экземпляр окажется вполне приличным «на личико», но такого не ожидала даже она.
«Боже, кто он?! Давно в Нью-Йорке? Хотя, о чём это я. И кого же такие… лечат? И самое главное: где?»
Пока её мозги микшировали мысли, как лоты в барабане счастья, красавец, уставившись в своей неизменный телефон, проследовал мимо, даже не заподозрив о существовании мисс Дадда на этой планете.
Девушка сжала губки в плотный бантик и раздула ноздри.
«Хм», – и тронулась следом за джентльменом.
– Ой, – тут же вскрикнула на ходу. Её каблучки сбились с ритма ровного чёткого шага, и она захромала.
Ноль реакции.
– Ой-ой, – для непонятливых повторила мисс Дадда, стараясь ещё и поспевать за длинными ногами-циркулем. Её подпрыгивания более чем явственно разнеслись по почти пустому вестибюлю звуком гарцевания стреноженной лошади.
Ничего.
«Нет, вы только посмотрите: каков козёл! Хам!»
– Мистер, подождите, – решилась она на отчаянный шаг, потому как они с «хамом» уже подходили к дверям актового зала, и ситуация припирала к стене во всех смыслах.
И только красавец грозился открыть двери и тем самым усложнить Сибилл задачу, как, то ли на счастье, то ли на беду, двери распахнулись сами, в вестибюль начали выходить люди, и через пару секунд народ уже хлынул толпой.
Беглецу не оставалось ничего, как остановиться возле правой створки двери, уступая дорогу.
«Ну, всё. Попался!»
– Извините, сэр, можно я за Вас подержусь? У меня что-то с ботинком, – подошла девушка к мужчине вплотную и, взявшись за его плечо чуть повыше локтя, принялась копошиться с замком ботильона.
«Твою-у-у мать! – оценила она отменные бицепсы под одеждой, которые ладошкой не смогла обхватить даже на одну треть. – Представляю, какой у него… там».
Мужчина, очевидно, смирившись с тем, что преследовательница не отстанет, пока её не заметят и не уделят внимание, наконец-то, обернулся.
Когда их взгляды встретились, Сибилл, мягко говоря, сделалось не по себе. Его синие бездонные «озёра» смотрели устало и в крайней степени насмешливо. Складывалось ощущение, что он видит её уловки насквозь, поскольку всё это у него было и не десять раз. В общем-то, с таким взглядом, он вполне мог бы сам продолжить заигрывания с самим собой вместо неё, отвечать и на свои, и её реплики, и отлично справиться.
«Дерьмо, – стиснула зубы Сибилл. Она поняла, что с таким нужно только честно, открыто и откровенно, без масок и личин, тем более, что они совершенно бесполезны. – Но это я тоже могу». – Только зарядилась оптимизмом девушка, как мужчина, ещё раз кратко взглянул на неё и, убедившись, что информацию с его взгляда «считали» безошибочно, отвернулся к толпе, явно выглядывая кого-то по головам. В этот момент он напоминал пастуха, загоняющего овец в загон и пересчитывающего их после длинного, нескончаемого дня пастьбы на лугах и косогорах.
Холл быстро наполнился рокотом голосов и шарканьем ног, появилось ощущение какой-то неразберихи, ситуация ускользала из рук, как яичный белок из чайной ложки, поэтому Сибилл решила «прыгать в последний вагон».
– Я тоже сегодня не одна, – показала она, что мозги у неё в наличии и «на ходу», поэтому способность к глубокому анализу не утрачена. – Приехала чуть по…
Тут молчаливый проницательный красавец развернулся прямо к ней и, резко отцепив её ладонь от себя, категоричным, безапелляционным движением отодвинул в сторону, после чего направился вслед очередной вышедшей группе людей. Опешившей Сибилл ничего не оставалось, как во все глаза наблюдать: к кому же он подойдёт.
Мужчина приблизился к невысокому парню в очках в роговой оправе. Сколько с ними человек Сибилл не рассмотрела, но тут же какая-то простоволосая худющая брюнетка в безвкусном костюме, определённо, от этой банальной Шанель, вцепилась в красавца своей «куриной», костлявой «лапкой», взяв его под тот самый локоть, выше которого только что держалась сама Сибилл. Мисс Дадда скрипом зубов чуть не заглушила гомон толпы. А когда эта нахальная доходяга обернулась в её сторону, чуть не сделала это своим криком.
– Нет! – довольно громко вырвалось у неё вслух, и девушка с отвалившейся челюстью и выпавшими из орбит глазами, еле дыша, спряталась за половинкой дверей и даже прикрыла её за собой. – «Нет. Это сюр какой-то. – Она украдкой выглянула из-за двери. Тэсс улыбалась красавцу, а тот снисходительно любовался ею с высоты своего роста, мочал и даже не пытался взглянуть на неё, на Сибилл, словно за эти считанные секунды напрочь забыл о её существовании. – Вот урод! И эта сучка тоже хороша! Молчала! – Девушка второй раз за пять минут пожалела, что не курит. – Хотя, стоп. Может, они случайные знакомые? А вдруг он ей составил компанию и всё?» – хваталась за соломинку мисс Дадда.
И, в общем и целом, она не далеко ушла в своей правоте от истинного положения вещей.
Андрей не очень-то и жаждал попасть «на это сборище». Ему и своих, таких же, хватало по горло, вплоть до полного неприятия и отторжения. Но ради Констанции! Они договорились, что сегодня приглашает и руководит она – он на всё соглашается – и за ней закрепляется должок. Мистер Дексен, будучи обременённым вполне реальным представлением о том, сколько посещений всяких разных тусовок в год выпадает ему в качестве «бонуса» к профессиональной деятельности, на девушку имел весьма конкретные планы. После развода с Моникой он отказывался от выходов в свет, выжидая, пока весь этот шум вокруг смены его социального статуса утихнет, и ему придётся отвечать на вопросы о личной жизни только лишь каждые десять минут, а не две. Но столь же трезво понимал, что скоро кредит доверия его тусовки иссякнет, и им с мисс Полл придётся наверстывать упущенное. Предстать, как говорится, во всей своей красе пред ясные очи элиты местного бизнес сообщества.
– Я сначала не хотела выходить, думала, мы потеряемся, а потом решила, что позвоню, – говорила в это время Тэсс с радостной улыбкой. – Сейчас будут танцы в бальной зале, но она очень маленькая, поэтому давай пойдём туда чуть позже, когда уже народ натанцуется. – Они стояли в фойе возле какой-то не очень понятной скульптуры причудливо изогнувшейся женщины, но, судя по тому, где она была установлена, её фигура должна была олицетворять идею о том, как хорошо быть образованным.
Подходил к концу ещё один месяц их совместного проживания. Констанция уже знала квартиру Андрея лучше него самого и постепенно перестала удивляться вопросам: что и где у них лежит. Так же, с улыбкой начала замечать, что мистер Дексен всё больше и больше «прогуливает» кухню, предоставив это «место медитаций и аутотренинга» в её властвование безраздельно, а ей всё больше и больше нравится кормить своего мужчину. Сам же Андрей, появляясь у плиты, перевоплощение не очень съедобного в очень вкусное трансформировал в красочный спектакль или даже показательный мастер-класс, заявляя, что работает не на результат, а на процесс.
– Здесь путь важнее цели, Льдинка. Такие дела. – Кивал он головой, вручную замешивая фарш для лазаньи с курицей. А Льдинка в это время ныла и канючила, что хочет кушать, и воровала со стола маринованные грибы. Это был один из лучших их совместных вечеров.
Произошло и ещё кое-что.
Однажды, ещё до нового года, Тэсс увидела, как мистер Дексен боксирует с грушей в спортзале и объявила, что ноги её больше не будет в этом аду, поскольку её тонкая душевная организация просто не перенесёт ещё одного такого душераздирающего зрелища и сурового испытания. Столь брутальное занятие явно не для представителей самой мирной профессии.
Подпрыгивая и гарцуя вокруг огромного цилиндра, обтянутого кожей, мистер Дексен весь в мыле вид имел весьма дикий, очень далёкий не то что от домашнего, но и вообще от цивилизованного. Взгляд исподлобья, глаза безумные, лицо перекошенное, будто у него собираются отобрать его трость. Пол возле снаряда услали чем-то наподобие полипропилена, но прыжки всё равно слышались, словно топот табуна диких мустангов в прерии, да и дыхание напоминало храп лошадей на морозе. Но самое чудовищное – это удары. Не все, конечно, но иногда Тэсс казалось, что занося руку и ударяя по груше, Андрей протаранит снаряд насквозь, а потом и стену дома и от этого рухнет весь небоскрёб.
«Господи, – зажмурилась девушка и почти на ощупь выбиралась из этого адового ада. – Такую бы энергию да в мирных целях». – Ей сделалось страшно: на что способна сила почти семифутового мужчины.
– Ну, ты и монстр, – встретила она тогда Андрея из душа после тренировки, за что была наказана (или вознаграждена) пятиминутным бегом по квартире с визгом и хохотом от сильных цепких рук и грозного рычания своего боксёра.
Естественно, ни о какой семье речь пока не шла. Это была совместная жизнь двух влюблённых. Трудная, но счастливая, сложная, но перспективная.
Повседневность конкретно и окончательно приложила их об реальность, и сделалось абсолютно понятно, что пациенты не войдут в положение и не разойдутся по домам только лишь потому, что, видите ли, доктору Полл до жути охота побыть подольше вместе с её любимым мужчиной, поцеловаться, потереться носами, посмеяться и проваляться в постели до обеда, а в Белом кабинете от взаимности и встречного желания мистера Дексена вопрос звеньев цепочки утилизации отходов не разрешится просто так, и обновлённая продукция не запустится сама собой. Поэтому всё больше и больше ценились свободные минуты, а Тэсс день за днём всё сильнее убеждалась в мысли, что семьёй, нормальной, полноценной семьёй, они смогут стать только после того, как кто-нибудь из них родит ребёнка и посвятит себя дому.
– Давай решать, кто это будет, – однажды улыбнулась она мужчине во время ужина.
– Нет. Решать не будем.
– А почему сразу я должна жертвовать карьерой и посвящать себя семье? – выпалила женщина заготовленную фразу.
– А кто здесь говорит о тебе? Мы не будем решать, мы будем считаться. Какие считалочки ты знаешь? – зачерпнул он ложкой суп, не моргнув и глазом.
Они тогда посчитались считалочкой про пчёлку-королеву, предложенной Тэсс, но рожать всё равно выпало девушке.
– Вот так работаем мы – настоящие профессионалы! – с улыбкой вальяжно развёл руками в стороны мужчина, откидываясь на спинку стула.
Однако не всё и не всегда проходило столь гладко и с юмором. Бывало, они иногда отдалялись друг от друга, бывало – нервничали и дёргались.
Андрей старался меньше разговаривать по утрам, чтобы не раздражаться лишний раз. Констанция не столько с огорчением и досадой, сколько с интересом и жаждой понять и прочувствовать, наблюдала за ним, как за человеком, который делает что-то не так, нечто не очень хорошее, доподлинно знает о своей неправоте и обо всём, что конкретно с ним происходит, и казнит себя, и милует одновременно, и извиняется с интонациями, не оставляющими ни малейшего сомнения в том, что в следующий раз всё будет точно так же. Это смотрелось занятно.
Девушка понимала, что и это тоже может перестать вызывать живой интерес и умиление, но, по её наблюдениям, оставалось незыблемым самое главное – чувство беспрецедентной защищённости и избранности. Тэсс видела и понимала, что как бы сложно не устраивались их отношения, сколько бы напряжения не вносил в их атмосферу мужчина, при малейшем камне преткновения он всегда брал ответственность на себя, практически не допуская препираний и перепалок по вопросу: «Кто виноват и что делать». Мисс Полл с интересом и удивлением наблюдала, как у него буквально не поворачивается язык что-либо ей предъявить. Он просто не может это выдавить из себя, настолько закоренела в нём привычка быть выше обвинений в сторону слабого пола.
«Чем менее успешен мужчина, тем больше у него претензий к женщине», – сказала когда-то Коко Шанель. По наблюдениям Констанции, у Андрея сложилась как раз-таки обратная ситуация и дошла чуть ли не до смешного – с высоты своей состоятельности и зрелости он был не в силах опуститься до притязаний к девушке даже за очевидные промахи. Ради исключения, чтобы подтвердить правило.
Однажды она зацепилась за это и чисто из любопытства потребовала убрать гендерную составляющую из их отношений.
– Не смеши меня, – улыбнулся тогда Андрей. – Только женщина может требовать равенства, когда ей его не предоставляют, и запросить снисхождения и форы, когда её посчитают равной. Как при таком раскладе можно забыть о том, что ты женщина и принимать твою ментальность как межгендерную всерьёз? Извини. Это без меня.
Иногда она спорила и с этим, но как всегда – безрезультатно.
Таким образом, всё оставалось по-старому, хоть этому «старому» стукнуло не более пары месяцев, и даже бессилие перед его натурой, стальным, или скорее каменным характером (не зря же он коллекционировал минералы ещё с детства), не омрачало облегчения от его осмысленного поведения.
Поэтому девушка как могла старалась сгладить острые углы их взаимодействия и своими силами тоже. Нежностью, любовью, юмором, непосредственностью, мягкостью, забавностью, потешностью. Короче, раз уж ей позволяли быть женщиной, она с удовольствием проявляла свою женскую сущность, и коль уж предоставляли возможность допускать слабость – с улыбкой её реализовывала.
«Если тебе создают условия – пользуйся», – подбадривала себя Тэсс.
Первый танец, на который, по традиции, всегда включали «Moon river» в исполнении Фрэнка Синатры они пропустили, но Андрей пригласил Констанцию на следующий.
Мистер Дексен танцевал несколько расслабленно. Он явно чувствовал себя в такой обстановке как рыба в воде. Мужчина с довольным видом окинул взглядом зал – здешняя публика начинала ему нравиться. Уж во всяком случае получше, чем на какой-нибудь вечеринке у какого-нибудь его жутко крутого клиента или поставщика. Там все такие же как он, и это ужасно угнетает. И ходить туда отдыхать и развеяться, всё равно что решить выспаться на Бруклинском мосту. А здесь лица немного другие, более человеческие, что ли. Больше веселья, беззаботности. Особенно у студентов. Да и у старшего поколения врачей выражения глаз и мимика тоже располагают к себе. Невольно приходили мысли о суммарном IQ этого благороднейшего собрания.
«Хотя, ничего удивительного, если люди всю жизнь учатся, – подумал он о двенадцати годах учёбы Тэсс. – Это очень тяжело. Она молодец».
Тут мужчина вспомнил ту блондинку, которая вздумала пудрить ему мозги в вестибюле. Он её сразу узнал – Тэсс показывала фотографии из Университета. Имя не запомнил, только фамилию. Андрей слегка скривился – для него явилось очевидным, что эта мисс Дадда не отягощает своё поведение нормами и устоями морали, принятыми в обществе. Примерно, как и он сам.
«Будет жаль, если её не остановит наше знакомство», – а в том, что оно состоится, мистер Дексен не сомневался и, памятуя Паркер, не хотел становиться препятствием между Тэсс и ещё одной её подругой. Не любил он этого.
Танец закончился, и они присоединились к своим попутчикам. Констанция беззаботно оглядывалась по сторонам то и дело перебрасывалась впечатлениями с Иллиашем.
– Я слышала об Оскаре Слэдидже. Об этом пульмонологе, помнишь?
– Да-да, – закивал мистер Копош. – Он реально молодец.
– Он очень продуктивно занимался муковисцидозом, особенно после того как нашли участок хромосомы, где мутирует ген. Он тут, считай, самый крутой, – с улыбкой указала подбородком девушка на толпу. – Хорошо, что когда-то написал: «У меня есть мечта».
