Текст книги "Мэн (СИ)"

Автор книги: Кристина Мизухара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 55 страниц)

– Та, которую по завещанию получил Андрей, – с трудом оторвалась от снимка и посмотрела на мужчину она.

И вот тут брови Даррена наконец-таки сошлись к переносице.

– Вот как? – почесал он лоб между ними. – Почему же ты принесла её мне?

Мужчина поднял глаза на девушку, и они с глазами посетительницы сцепились, как два товарных железнодорожных вагона в составе. Тэсс всё-таки удалось рассмотреть в глубинах его невозмутимости чуть-чуть волнения. Как надежду на дне ящика Пандоры.

«Он подумал, что это от Андрея».

– Потому что я хочу отдать её вам. Вы – наследник клана.

– Ты хочешь?

– Да. Я.

– А с Андреем ты посоветовалась?

– Да.

– Вот как? И он разрешил тебе её отдать мне?

– Нет. Не разрешил. – Тэсс опять подняла глаза на фото.

– Выходит, ты её украла.

– Да какая вам разница?! – подпрыгнула девушка на месте, вмиг забыв про снимок. – Вы хотите получить эту трость или нет?

– Хочу, разумеется, – посмотрел мужчина на пакет, – но только не краденую.

– А вам не всё равно? Возьмите её себе и… спрячьте, и… никому никогда не показывайте.

– Не учи меня, девочка, – вскинул на неё быстрый взгляд мистер фон Дорфф. – Краденая трость меня не интересует. Отнеси её Андрею назад. Он сам скоро отдаст её мне, когда поймёт, что она ему не принадлежит.

– И не подумаю, – сделала шаг назад от стола Констанция и даже спрятала руки за спиной, как маленький ребёнок. – Возьмите её, – почти прошептала она.

– Нет, – покачал головой мужчина. – Эта трость заслуживает того, чтобы с ней обращались с уважением.

– Да что вы все носитесь с этой тростью?! Трость! Трость! Это всего лишь палка, а вы из-за неё отталкиваете своего племянника. А он… – тут девушка замолчала, поскольку Даррен потянулся рукой на дальний край стола к аккуратненькой стопке банкнот, лежавшей возле аппаратуры для селектора и связи с секретарём. Он снял с пачки верхнюю банкноту и развернул в руках перед своей гостьей.

– Что это?

Та увидела цифры: пять, ноль, ноль. И слово «euro».

– Пятьсот евро, – отвернулась она в сторону.

– Нет, пятьсот евро – это флакон моей туалетной воды, это… туристическая палатка, это… что-то около ста галлонов керосина, это два квадрата погонажной палубной доски, а в руках у меня бумажка. Ведь так? Бумажка?

– Да, – сквозь зубы бросила Тэсс.

И тут Даррен потянул в стороны банкноту – и разорвал её пополам. У девушки глаза расширились от ужаса.

– Что вы… делаете?!

– Я разорвал бумажку, а что? Что тебя так взволновало?

– Но ведь это же…

– Вот видишь, – небрежно откинул обрывки, каждый в свою сторону, и сложил кулаки на столе мистер Дорфф. – Так и трость. Она – эквивалент. И я хочу, чтоб попала ко мне легально. Вот возьми и убеди Андрея, чтобы он сам мне её отдал. И наследство моего отца… тоже… не помешает, – сложил части банкноты мужчина и положил их назад, на пачку.

От такой рачительности или даже скупости у Тэсс появилось чувство брезгливости к человеку перед ней. Она в последний раз обвела взглядом комнату и остановилась опять на белёсых равнодушно-усталых глазах.

– Я сделала всё, что могла. Больше от меня ничего не требуйте и не просите. – Девушка посмотрела на пакет с тростью, как бы приказывая ему оставаться здесь и, развернувшись, направилась к двери.

– Ты ошибаешься, – прозвучало за её спиной, когда она взялась за ручку.

Мисс Полл не оглянулась, открыла дверь и вышла из кабинета.

* * *

Направляясь к Даррену, Констанция уже подумывала о том, как будет возвращаться назад к Андрею. Какими глазами посмотрит в его «брызги океана», что скажет; заплачет или нет.

Пока трость лежала рядом на пассажирском сиденье, девушке казалось, что ни за какие блага не захочет она встречаться с мистером Дексеном и не сможет сделать ничего из вышеперечисленного. Лучше рванёт на работу, к Монике, Берчу, в салон красоты родителей Фло, в Мэн – туда вообще было бы предпочтительно-прекрасно, – да хоть улетит в космос, но только не к Андрею.

Она мучилась и металась, мечтая каким-нибудь волшебным образом пропустить эту первую встречу с ним и начать сразу со второй.

Но как только вышла из здания на Avenue D, ей дико, нестерпимо, до крика на весь Манхэттен, захотелось оказаться в тёплых, надёжных объятиях любимого человека.

Констанция задрала голову и посмотрела на хмурое пасмурное небо начала весны. Низкие неподвижные облака обвисли атмосферу над макушками небоскрёбов, словно хлопья пюре из черники, протёртой через сито – того и гляди брызнет «сок».

Они с Андреем сейчас очень близко под этими тучами, не на разных континентах и даже не в разных городах, а всего лишь в нескольких поворотах руля и паре красных сигналов светофора. Но теперь между ними долгая дорога непонимания и несогласия в джунглях мотиваций, приоритетов, возможностей и амбиций.

Запахнув полы пуховика поглубже, Тэсс направилась к машине. Она приготовилась тянуть время до последнего.

Девушка ехала в сторону Бруклина и затосковала, только лишь попытавшись представить теперь их дальнейшую жизнь с Андреем. Она буквально изнывала в своей красивой машине по тем дням с любимым человеком, когда ещё не было Моники и Даррена. Сейчас всё прожитое с её сумасшедшим социопатом казалось каким-то мизером – песчинкой времени, мигом одним. Ей явно не хватило. Мало! Ничтожно мало!

Чтобы пересчитать безмятежные уютные вечера, достаточно пальцев на руках, интересных разговоров на качелях по выходным случилось примерно столько же, жарких ночей было на порядок больше, но от этого чувство достаточности не наступало. Даже отстранённые совместные завтраки теперь казались настоящим неподдельным семейным счастьем. Казалось, они и пожить-то толком не успели как обычные люди.

Ощущение трещины то ли через всё солнечное сплетение, то ли в голове. А может, и там, и там? Как порез. Глубокий и длинный. Он не был болючим, поскольку девушка не чувствовала себя живой, он, скорее, напоминал врождённое уродство, изъян, который нарушил органичность всех её сущностей и граней. Правая половина не понимала и не знала, что творит левая, а верх не сообщался с низом. Тэсс будто вся состояла из протезов и пересаженных органов на манер творения Франкенштейна. Тут она вспомнила слова Берча о «разобранном» состоянии.

Сейчас мир вокруг казался другим – отстранённым, отгородившимся. Она, Констанция, отдельно, а мир – отдельно. Он отнюдь не чувствовался враждебным. Всё окружающее ощущалось каким-то легкомысленным, беззаботным, не знающим трудностей и потерь.

На её везение она надолго застряла в пробке перед выездом на Бруклинский мост и уже хотела было передумать выезжать с острова, но побоялась разворачиваться через две сплошные.

Попав в Бруклин, Тэсс посидела в машине на берегу пролива. Вылезать не хотелось – с воды дул влажный неприятный ветер. Она укуталась в пуховик и размышляла. Пыталась изменить положение вещей, переделать свою шкалу ценностей и переставить приоритеты. Но, как ни старалась, те, как привязанные на резинке, всё время возвращались на свои законные места: Андрей, семья, дети, здоровье, работа – и так далее, до «костыля» в самом конце.

Эта своеобразная перекличка слегка успокоила, девушке удалось немного расслабиться. Понимая, что о полной апатии пока не стоит и мечтать, поехала домой. И сама не поняла, как оказалась возле небоскрёба на углу 48th Street и 3th Avenue.

«Импринтинг. Не иначе», – невесело усмехнулась доктор Полл. Она на двести процентов знала, что Андрей не будет её сильно ругать, но щель не исчезала.

Было уже что-то около полуночи. Девушка по инерции поставила на сигнализацию машину, доехала на лифте до квартиры и открыла её своим ключом.

В холле свет не горел.

Она прошла дальше и уже хотела прошмыгнуть в коридор, но всё-таки не смогла не заглянуть в кабинет, хоть света не было и там – помещение освещалось только огнями аквариума и города за окном.

Первое, что ощутила Констанция – холод. В комнате воцарилась какая-то вечная мерзлота, будто эти стены обогревателей не видели вообще и не знали, что это такое. Однако низкая температура не убавила уюта. А может, его здесь тоже не имелось?

ОН стоял у окна.

Глава 37 Ящик Пандоры, или Этот коварный жилищный вопрос

Его силуэт на фоне огней Манхеттена казался особенно громадным, но не агрессивным и не зловещим. И очень красивым, с правильными пропорциями и классическими линиями. Мужчина скрестил руки на груди и поставил ноги на ширину плеч, как обычно это делают уверенные в себе, устойчивые к стрессам и трудностям личности. Конечно же, он слышал, что уже не один в квартире, но не шевелился.

На Тэсс опять нахлынуло дикое желание подбежать и прижаться к нему всем телом.

«Господи, помоги».

– П-п-ривет.

Никаких изменений. И тишина.

Глаза девушки немного привыкли к полумраку, и она увидела на рабочем столе Андрея трость. Констанция отшатнулась, как от змеи. Поверх разбросанных файлов и закрытого макбука валялись пакет и её шарф.

– Ты открыла ящик Пандоры, Тэсс, – прозвучало в тишине обречённым усталым голосом.

Она пошарила по стене рукой и нажала на включатель. Загорелись настенные светильники, и мужчина обернулся. На руках у него спала Заноза. Девушке сделалось жаль своего социопата – сколько он так простоял, пока животное уснуло.

Кошка пробудилась, раскрыла глазки и, заворочавшись, потянула мордочку к полу.

– Мяу.

Дексен отпустил её; она спрыгнула, уселась тут же у его ног и принялась вылизываться, будто хозяин её чем-то вымазал.

Мужчина сцепил руки за спиной и спокойно прямо посмотрел на девушку.

– Извини, – отвернулась она в сторону. – Я хотела как лучше. Хотела закрыть этот ящик и замуровать, как… урну с пеплом.

– Мда… – опустил он голову. – Обратный отсчёт начался.

– Не пугай меня так, Андрей.

– Я тебя пугаю?! – вдруг закричал он очень громко, явно не сдерживая себя. – Какого чёрта ты это сделала?!

Тэсс вздрогнула от испуга. Такого ещё не было. В его голосе не слышалось очень уж много злости, скорее, раздражение, но то, что он не собирался шутить, заставило её запаниковать. Во рту пересохло и сделалось горько, по коже пошли несильные покалывания.

– Что ты имеешь в виду? Я ничего не сказала Даррену секретного, – развела она руками, – не объявляла войны, а даже наоборот. Не ругалась и не скандалила.

– Тэсс, Тэсс… – устало покачал головой мужчина. – Неужели ты не понимаешь? – Его интонации можно было смело считать хрестоматией обречённости, классикой.

– Да что я должна понимать?! – протянула она руки к нему.

– А то, что Даррен до этого момента не трогал тебя потому, что не видел угрозы в нас, как в паре. Я не женюсь на тебе, как на Монике, значит, не исключено, что с моей стороны это несерьёзно. Но если ты смогла украсть у меня трость – значит, не боишься моего гнева. А поскольку он меня очень хорошо знает, значит, я тебя балую и многое прощаю. А баловать и прощать я могу только того, кого люблю.

Констанция стояла как громом поражённая.

– Глубоко, – слегка скривилась она, будучи под впечатлением. – И что же нам теперь делать? – Предлагать отдать трость и деньги уже язык не поворачивался. – Давай повременим с ребёнком.

– Чёрта с два! – резанул Андрей так, что даже рыбки в аквариуме, во главе с Немо, округлили свои и без того удивлённые глаза и застыли в ужасе, наблюдая за сценой. – Посмотрим, какой ход сделает Даррен. Готовься, – проговорил он уже тихо и совершенно спокойно, после чего взял со стола трость и вышел из кабинета.

Весь оставшийся вечер мужчина вёл себя задумчиво и отстранённо. Но её это не волновало – с ним такое частенько случалось.

А саму девушку раздирали противоречия. Она чувствовала раскаяние и обиду одновременно. Ей было жаль Андрея, и она злилась на него одинаково сильно, считала свой поступок плохим, но понимала, что, если всё вернуть, поступит так же.

«Завтра. Я подумаю об этом завтра».

Констанция терпеть не могла эту фразу, но раз уж прибегла к ней, то безропотно признала: дожила до ясного, очевидного отличия того, что в жизни действительно достойно ненависти от того, что не стоит и двухминутного осуждения.

«Да-да, точно. А ещё когда-то в детстве я ненавидела варёную куриную грудку».

С усталостью и наконец-то желанной апатией она укладывалась на подушку поудобней.

На следующий день у неё стояло в расписании суточное дежурство, поэтому проснулась и уехала на работу девушка первой и очень рано. Андрей застал её только перед самым выходом из квартиры. Сухо поприветствовал, пожелал хорошего дня и поцеловал в щёчку.

Поскольку вернулась домой через сутки, то встретиться они смогли лишь вечером следующего дня. Общались вполне нормально, ровно, как взрослые серьёзные люди.

Она понимала, что должно пройти время, поэтому не хотела торопить перемирие и форсировать сближение, но через пару дней это сделали за неё.

Доктор Полл сидела в ординаторской больницы NYC Health и просматривала статистику применения препарата Партусистен. У неё зазвонил телефон. Девушка ответила на звонок и прижала аппарат к плечу.

– Алло.

– Мисс Полл?

– Да, это я.

– Здравствуйте. Вас беспокоит муниципалитет города Бангора. Меня зовут Анна Пуни. Вам удобно говорить?

– Да, слушаю. – Тэсс закрыла вкладку и, отвернувшись от рабочего места, взяла телефон в руку.

– Ваш объект, дом по адресу один, семь, Де Кальб, округ Миллинокет временно снят с обслуживания по причине аварии. Произошло возгорание льняной ленточной пакли. Потушить удалось, но задняя внешняя стена выгорела.

– О Господи! Он сгорел?

– Мисс Полл, я не знаю. Я зачитываю вам отчёт в журнале. Здесь, цитирую, написано: «Внешняя задняя стена, а также соединение с внутренней несущей до первой коридорной двери выгорели». Конец цитаты. Дальше идёт описание работ по ремонту и почему льняной войлок задней стены не был обработан противопожарным пуццолановым цементом. Далее прилагается протокол пожарной службы. Более подробно разбирается комиссия; она посчитает ущерб, и вам будет предложена компенсация, которую вы сможете потратить на восстановление, либо муниципалитет выкупит у вас дом за его стоимость в пригодном для проживания состоянии.

Тэсс пыталась соображать.

– А гараж? – Она вспомнила, что сложила в нём много мебели, и там стоял «МакКуин».

– Всё остальное цело, – обрадовала её мисс Пуни и продолжила делать своё дело: – Это только компенсация за порчу недвижимости. Если подадите в суд, вам выплатят ещё и моральный ущерб. Но там не очень много.

– Эм-м… а-м-м… Я могу подумать?

– Да, конечно. Комиссия будет заниматься вашим делом до третьего апреля. После этого вам по почте вышлют заключение. Как только вы с ним ознакомитесь и озвучите решение, составят договора. Всё за счёт муниципалитета.

«Папа. Это же его дом», – сжалось сердце Констанции.

– Хорошо. Я подожду заключения комиссии, – выдохнула она упавшим голосом.

Первым делом захотелось рассказать о случившемся Андрею, но девушка тут же поняла, что он не в состоянии оценить весь масштаб её трагедии. Для него дом в десять тысяч долларов ценностью являться не может по определению.

Поэтому даже не удивилась его реакции.

– Какой «дом»? Как «сгорел»? – не выказал он почти никаких эмоций. – Люди не пострадали?

– Ой, – прикрыла себе рот ладошкой в испуге Тэсс. – А я про людей и не вспомнила. Мне стало жаль папу.

Теперь замер Андрей. Он только что пришёл с офиса – кстати, гораздо раньше обычного – и переодевался, чтобы идти в душ.

– Твой дом, который вам достался после смерти отца, пострадал во время ремонтных работ. Я правильно понял?

– Да.

– Но тебе жаль не дом, а погибшего отца, – вытащил он из брюк полы белой рубашки и принялся расстёгивать манжеты.

– Да. – Тэсс встала коленкой на боковой валик дивана. – У меня будто вообще после него ничего не осталось. Плохо.

Андрей снял рубашку, откинул её на кресло и в одних брюках подошёл к девушке.

– Мне очень жаль, Тэсс, – убрал он ей ладонями волосы с лица и заправил за ушки. – Давай я куплю тебе новый дом.

– В Де Кальбе? – подняла она на него вопросительный жалостливый взгляд.

– Хоть в Монако, – расплылся он в улыбке.

К девушке моментально пришло решение.

– Нет, в Монако не надо. В Де Кальбе я куплю себе сама, – обхватила она его запястья ладонями. – А ты купи нам здесь.

– Умница, – улыбнулся мужчина. Обычно после таких улыбок он подхватывал её на руки и забирал с собой в душ, но на этот раз через пару дней повёз за город смотреть дома.

Ей не очень нравилось крутить носом и выбирать то, что будет оплачено немалыми деньгами мистера Дексена, поэтому Тэсс всё время ныла и клянчила, что её можно не брать, ей понравится всё, что выберет он, она доверяет его вкусу, но не помогло – посадил в машину и повёз.

Девушка предполагала, что они прибудут к усадьбе подобной «Джо-Мэри», раз уж даже Моника рассматривала именно шале, но Андрей подъехал к странному дому в колониальном стиле. А странным его делало большое овальное окно на втором этаже. Словно огромный иллюминатор. Затем было поместье в викторианском стиле, потом – здание из красного кирпича в духе старой Англии.

Тэсс нравилось всё: она предлагала купить все три, а если приглянется ещё что-нибудь, то всенепременно приобрести и его, и не забыть прихватить парочку близлежащих ферм.

– И так, пока у тебя деньги не кончатся.

– Скорее кончится штат Нью-Джерси. – Андрей, пребывая в отличном расположении духа, притянул её к себе и поцеловал в губы прямо на глазах риэлтора – мужчины лет сорока по фамилии Юберфакс; имени Констанция не запомнила.

По итогам их мытарств мистер Дексен всё-таки приметил для себя две усадьбы. Обе располагались не на западе, а на юге загорода Нью-Йорка. В первой прельщал уютный приусадебный участок и даже небольшой огород, но двухэтажный громадный дом заставлял задуматься – мужчине и самому не очень-то нравились лестницы, а если появится малыш, уследить за ним будет очень сложно.

Второе поместье радовало одноэтажным домом, да и участок с огромным задним двором нареканий не вызвал, но всё это было весьма старинным, практически антикварным (хоть и дешевым), что руки опускались перед таким огромным фронтом работ.

– Хоть покупай землю и строй сам, – взъерошил себе шевелюру Андрей.

Они распрощались с мистером Юберфаксом уже почти ночью, заехали в ресторан, поужинали, а потом вернулись домой. На следующий день мистер Дексен улетал в Сиэтл по работе.

Он предполагал управиться за пару дней, однако прощальный вечер устроил во всех своих самых лучших традициях, словно планировал отсутствовать неделю как минимум.

Мисс Полл работала над материалом по стерилизации психически нездоровых женщин за своим маленьким, аккуратным письменным столом, который купил ей мужчина совсем недавно, в спальне. Правда, после того как девушка заглянула в каталог Pier и узнала стоимость этого небольшого столика, пару дней стеснялась к нему подходить – всё как-то робела.

Андрей вошёл в комнату и улёгся с планшетом на диван.

Вообще-то мистер Дексен старался не мешать ей, когда она занималась, поэтому девушка слегка удивилась его появлению и оглянулась с вопросом на лице. Но, увидев, что он не отрывает глаз от экрана, тут же вернулась к своему занятию, хоть и насторожилась.

– Тэсс, – минут через пять прозвучало её имя в его исполнении так, что она даже не сразу смогла ответить.

Констанция замерла, и Андрей улыбнулся, глядя на её напряжённую, застывшую спину. Потом всё-таки развернулась с интересом в глазах.

– Что? – закусила уголок нижней губы, пряча улыбку.

Планшет валялся отброшенный в сторону, на одеяло, мужчина лежал, вытянув руки вдоль туловища.

– Иди сюда, – похлопал он левой пятернёй рядом с собой по дивану.

Она прищурилась:

– Зачем?

– Иди ко мне, – тоже чуть прикрыл он глаза.

Девушка захлопнула макбук, поднялась и подошла к ложу.

– К тебе?

Ей очень понравилось выражение его лица: смесь желания, радости, предвкушения, любви и толика смущения. Девушка еле оторвалась, чтобы зыркнуть на пах. В этот момент Андрей сам полез себе рукой в штаны и, спустив резинку, достал уже налитой член.

– Сядь на меня. – Он обнял его ладонью, словно шланг, и провёл пару раз вверх-вниз.

Она развернулась задом и сделала вид, что присаживается попой на мужчину, как на стул. Он приподнялся и повалил девушку на себя.

Губами нашёл её губы, а руки быстро отыскали всё остальное. Тэсс показалось, он не дышал, пока стягивал с неё штаны вместе с трусиками, а её даже рассмешило, как она снимала с него трико, словно с маленького мальчика. Но её веселье длилось ровно до того момента, когда он резко и до упора насадил её на свой член.

Мужчина наполнил ей собой во влагалище, а тесно сделалось во всём теле. В груди – особенно. Что касалось головы, то в ней перестал ощущаться мозг. Вместо него туда переместилось сердце и от непередаваемого наслаждения принялось стучать своими предсердиями и желудочками, качая по извилинам чистейший отборный кайф.

Оба начали хватать ртом воздух. Запыхавшись на ровном месте, Тэсс упёрлась раскрытыми кистями рук в его роскошный торс и прочитала в синих глазах отражение того, что творится с ней – он чувствовал то же самое.

Не мудрствуя лукаво, девушка начала двигаться. Сладость тот час сделалась практически непереносимой, и Андрей сел. Он сгрёб девушку в охапку и целовал словно в последний раз в жизни. Между привкусом табака и шоколада Констанция почувствовала нотку боли в его слюне.

– Я люблю тебя, – отстранился мужчина с лихорадочным, воспалённым взглядом. – Никогда не забывай об этом, поняла? – взял он её плечи в тиски своих могучих рук.

– Ы-гым, – часто-часто закивала она, не в состоянии формулировать членораздельно.

– Сними это, – поддел двумя пальцами полы её домашней толстовки. – Хочу видеть твою грудь.

Тэсс довела себе до умопомрачения, до транса. Она скакала на Андрее, как безумная, и понимала: остановится, только когда взорвётся, даже если потом упадёт замертво. Но оргазм пришёл, как всегда, сам по себе, никого не спрашивая и не сверяясь с планами.

От вырвавшегося из неё крика Андрей взревел, как раненый зверь, и поднялся опять. Он обнял девушку, и, когда его сперма наполняла её тело, конвульсии и крики эйфории любимой женщины волшебным бальзамом сладостно обволакивали его сердце и радовали душу. Она схватилась за него, как хватается за первого встречного заблудившийся в лесу и приготовившийся к смерти бедолага.

Они сидели обнявшись довольно долго, даже после того как у обоих пульсация затихла. Ни один не шевелился. Это было не опустошение и не умиротворение, и даже не удовлетворение – произошло ещё одно признание в любви. Без слов.

Тэсс первой начала понемногу отлепляться от мужчины. Она измученным, вялым движением с трудом подняла на него голову и с мерцанием блаженства во взгляде посмотрела в его «брызги океана».

– Я тоже люблю тебя, – прикоснулась губами к подбородку с едва пробивающейся щетиной. – Поверь мне, пожалуйста.

Она приготовилась, что мужчина затеет второй раунд, но он накрыл их одеялом, под которым тут же переплелись их голые ноги, и заговорил о домах и усадьбах. Девушка, воспользовавшись темой, попробовала было расспросить про «умный дом», в который собирался переоборудовать будущую загородную недвижимость мистер Дексен, но он прикоснулся пальцем к её губам, призывая молчать, и принялся расспрашивать о её детстве в доме отца, в Мэн.

Вообще, Констанция заметила, что Андрей любит предаваться воспоминаниям, будто мудрый поживший старик. Ему всего-то двадцать восемь, но о своих любимых конфетах и игрушках детства он рассказывал словно о событиях как минимум довоенных.

На этот раз вспомнил про кота, который жил у них ещё до рождения Джокасты.

– Это зверь гадил, где хотел. Где приспичит. Мы так и не смогли приучить его к лотку. Отец потом увёз его с собой в рейс.

Услышав тишину и спокойствие в спальне, их осчастливила своим присутствием Заноза. Умостилась поверх одеяла в ногах и тоже что-то заурчала о своих северных лесах и тех временах, когда была котёнком.

Они лежали и рассказывали друг другу о любимых собаках и кошках. С домашних животных разговор перешёл на диких, и мужчина вспомнил Смитсоновский зоопарк в Вашингтоне, куда водила его бабка Клементина, а Тэсс знала только Нью-Йоркский зверинец в Центральном парке, поскольку не очень много путешествовала по стране, а в Мэн хороших, полноценных зоопарков нет.

Андрей подхватил тему путешествий и признался, что побывал практически везде, на каждом материке и континенте, и попутно пришёл в восторг, что его девушка не путает эти два понятия.

Он вспомнил про Маврикий, где отдыхал однажды с Моникой. Рассказал, что первые дня три из воды почти не вылезал, пока не оглох на одно ухо. Когда такое случалось с кем-нибудь на тренировках в бассейне, то ему быстро давали в противоположное ухо кулаком – и проблема была снята. Он очень удивился, когда, на его просьбу сделать то же самое, жена не округлила глаза в испуге и не стала отнекиваться, а залепила ему в другое ухо со всего маху так, что у него в глазах потемнело не столько от удара, сколько от неожиданности.

Правда, он так и не признался, с каким предметом в руках в детстве бегала мама за ним и его другом Стивом по гостиной, после того как они во время борьбы запутались в шторах и сорвали багет, а тот упал и разбил большую мексиканскую вазу, которую миссис Дексен везла из самой Гвадалахары. Но зато, после того как Тэсс вспомнила случай, когда поранила ногу в лесу, и Макс нёс её домой на руках мили три, не меньше, рассказал, что наврал Брук во время их первой встречи о том, что поранился на охоте.

– Я осматривал окрестности вокруг усадьбы.

– Пф-ф, тоже мне новость, – поджала губки девушка. – Если ты представился чужим именем, то все остальные твои сказки – это… – с видом всезнайки обречённо махнула она рукой.

В эту ночь Констанция засыпала в объятиях любимого мужчины со слезами на глазах. Она плакала от счастья – тихого, мирного, спокойного. Это ощущение нельзя сравнить ни с каким другим. О нём никому не рассказывают, его никому не описывают, тем более что это невозможно. Ему просто радуются и им наслаждаются, и понимают, что именно ради таких минут стоит жить.

Девушка даже на мгновение загордилась собой – как мало, оказывается, ей надо. Но тут же понимала: чтобы мужчина мог сделать тебя счастливой чем-то элементарным – какой-то горстью своего внимания, – он сам должен вбирать в себя много чего и представлять из себя более чем достаточно.

На следующий день Андрей улетел на два дня в Сиэтл, а Тэсс ушла на сутки в госпиталь. У мисс Полл начиналась пора сдачи итоговых тестов, вывода рейтинга, получения характеристик – в общем, пришло время подводить итоги.

Занимаясь в больницах и университете, набирая на клавиатуре отчёт за отчётом, иногда заглядывая в библиотеку, готовясь к тестам, Констанция совсем забыла о Даррене. А уж когда сдала все испытания и обрадовалась, что один год учёбы позади, так ей и вовсе казалось, что всё само собой разрешилось, и мир опять стал прежним.

Периодически писала Паркер. Делилась своими страхами перед предстоящими родами и предлагала на выбор имена девочек, поскольку УЗИ показало, что у неё будет дочь, и просила: как только надоест её нытьё и заморочки, безжалостно послать её подальше.

Наконец-то соскучился и начал понемногу звонить Дэни. Спрашивал о дальнейших планах сестры и поставил перед фактом, что Отто обещал летом взять с собой к отцу на фирму на временную работу в гараж.

Ко дню рождения мисс Полл пришли документы на дом в Де Кальбе. Она даже слегка поменяла свою точку зрения в отношении Андрея и его трости – не хотелось ей отдавать папино наследство, а взять компенсацию и отремонтировать дом. Но, учитывая все её предыдущие разговоры и поступки, Тэсс не осталось ничего, кроме как быть сильней, подняться над ситуацией – и продать муниципалитету своё наследство. Тем более что теперь жить ни в Де Кальбе, ни в Бенедикте не планировала, а если и решится, то к её услугам огромное «Джо-Мэри» – одно из самых богатых поместий в Новой Англии.

Девушка заполнила бланк с отказом от компенсации за порчу, предпочтя тринадцать тысяч долларов, и в «примечаниях» написала, что скоро приедет в Мэн и заключит договора на выплату стоимости всей усадьбы с постройками.

– Вместе съездим, – почесал подбородок Андрей. – Я давно не был в «Джо-Мэри».

А на двадцатипятилетний юбилей подарил своей девушке новый дом.

– Он записан на твоё имя, – показывал он Тэсс техническую документацию, договор и графические снимки, когда они сидели в «Le Bernardin» на праздничном ужине. – В Мэн хорошенько отпразднуем твой день рождения и покупку.

И вот тут Констанции до жути захотелось взглянуть на свой подарок.

– Я хочу его видеть. – Ей очень понравилось, что дом одноэтажный и небольшой.

– Разумеется. Я хотел бы, чтоб ты немного подумала над ремонтом: материал, цвет, может быть, перепланировка.

У девушки загорелись глаза, и она заговорщически улыбнулась. Конечно же, обладательницу имени, на которое записали дом, владение недвижимостью за живое не задело – в её глазах усадьба всё равно будет принадлежать только Андрею, но вот обустроить там всё по своему вкусу и расставить все предметы, как ей удобно, она всё-таки решилась бы.

«В моей ванной будет место для стиральной машинки».

– А если я гладильную доску поставлю в гостиной для декора и по углам развешу связки чеснока, ты не будешь возражать?

– Я буду в восторге!

– Правда?

– Чем более ты там начудишь, тем больше у меня будет поводов… – мужчина почесал висок, – подвергать сомнению твои умственные способности.

Тэсс сжала рот в тонкую линию.

– Жду не дождусь, – отрезала она жёстко и отвернулась в сторону.

Мужчина засмеялся, и она разозлилась ещё больше.

– Я с удовольствием послушаю твой смех в оранжевой спальне… – с садизмом в голосе начала мисс Полл, – а также в… фиолетовом кабинете, – закатила глаза, – зелёной гостиной и… – пожевала губы, – красной кухне!

Даже только от слов мужчине уже явно поплохело.

– Садистка.

После первого года резидентуры доктору Полл выставили рейтинг, который вполне позволял взять расчёт в больнице Бенедикты, где у неё ещё длился академический отпуск, и надеяться на место в каком-нибудь родильном доме «Большого Яблока», тем более что в некоторых её уже неплохо знали.

Ей осталось только отработать положенные смены в академическом году, в виде всё той же практики – буквально дней десять.

В последние сутки ей выпало ассистировать в роддоме Lenox Hills на 8th Ave.

У роженицы двадцати девяти лет нарастали схватки, но пузырь не лопался, и раскрытия тоже не наблюдалось. Девушка была совершенно измучена за сутки стараний и волнений, поэтому ей сделали эпидуральную анестезию и позволили поспать.

– Проткнём пузырь и поставим стимуляцию. Если не раскроется, будем готовить к кесареву, – наметила план действий доктор Ли – ведущий специалист госпиталя.