Текст книги "Истории «Кэтти Джей»"

Автор книги: Крис Вудинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 91 страниц)

Глава 18
Крейк обеспокоен – Изысканное общество – Две истории – Зуб

Таверна под названием «Странники» оказалась вполне приятным заведением. Она располагалась на склоне холма в тихом районе Теска, из окон с цветными стеклами открывался вид на дворец. В баре было полно ниш и укромных уголков, а наверху располагались отдельные кабинеты. Уютное заведение нисколько не походило на шумные и многолюдные портовые забегаловки. Цены здесь были высокими, но не грабительскими. Стоявшие у двери охранники гарантировали порядок.

В общем, небольшой ресторанчик был Крейку по вкусу. Обстановка напоминала ему об университетских днях. Стены, обшитые деревянными панелями, и огонь в каминах настраивали на мирный лад. При других обстоятельствах он с удовольствием посидел бы в «Странниках» с пинтой эля в оловянной кружке, набрасывая формулы на листке бумаги. Но сейчас он испытывал тревогу и не мог чувствовать себя непринужденно.

Минувшей ночью его разбудил капитан. Крейк с нарастающим ужасом выслушал его рассказ о нападении демона. Чтобы доказать, что он не безумен, Фрей показал разрезы на своем пальто. Но Грайзера вовсе не требовалось убеждать. Он верил целиком и полностью.

Дариана уволокли в окружной участок, обвинив в том, что он нарушил общественный покой. Однако ему удалось уговорить стражников отпустить его. Он сразу отправился к Крейку, а после намеревался принять дозу шайна и отключиться. Крейк неодобрительно относился к наркотикам, но этой ночью решил не упрекать капитана за такое намерение.

Он будет являться тебе… еще три раза. Последний раз случится в полнолуние. Если к тому времени ты еще будешь жив… он полностью откроется… чтобы вернуть собственность ее владельцу. Затем к тебе явится смерть.

Вчера ночью было первое явление. А сила демона будет возрастать.

Крейк должен найти способ остановить его.

Он сидел в углу таверны и набрасывал формулы, лихорадочно скрипя пером по бумаге. Он уже пролистал все труды демонистов, которые имелись на борту «Кэтти Джей», но они не дали ему полезных подсказок. Он советовался со знакомыми из Теска, в том числе со старым другом Галмури, который первым приобщил его к Искусству. Информация оказалась крайне скудная. Некий Паркрайт однажды опубликовал пару статей по тематике, интересующей Крейка. Его материалы напечатали в тайном журнале демонистов. Все бы ничего, но сам Паркрайт загадочно умолк.

А ведь практически никто не занимался призыванием вне святилища. Демоны были способны преодолеть защитные меры, что порой приводило к поистине трагическим последствиям (Крейк как нельзя лучше знал об этом). Но потусторонние создания все же не могли долго протянуть за пределами полей резонанса, которые удерживали их в человеческой реальности. Их частота не совпадала с «объективным» миром. Если их не вселяли в какой-нибудь предмет или вообще в тело (как в случаях с манами и императорами), они возвращались в эфир.

Работа в полевых условиях была чрезвычайно трудной. Такие эксперименты превращались из просто опасного занятия в нечто близкое к сознательному самоубийству. Кроме Паркрайта – который, вероятно, погиб во время своих исследований, – никто и не пытался всерьез делать подобные вещи.

А значит, Крейк столкнулся с чрезвычайно сложной задачей. И поскольку на карту была поставлена жизнь капитана, моральный груз, лежавший на нем, обретал совершенно неподъемный вес.

Конечно, наилучшим выходом было бы отыскать реликвию и вернуть ее на место. Если бы им удалось преодолеть проклятие, Фрею не грозил бы третий, фатальный визит демона в полнолуние. Но чтобы взяться за это, требовалось сначала узнать, где находится искомое. Команда «Кэтти Джей» усиленно трясла отверженных и торговцев слухами, но пока без толку.

Крейку предстояло нынче вечером сыграть собственную игру. И ситуация удручала его. Но он решил, что сделает все ради капитана. Ради своего друга.

Углубившись в формулы, он даже не заметил, как она вошла и обратилась к бармену. Тот указал на демониста. Она тихо приблизилась к нему. И лишь после того, как она заговорила, Грайзер вздрогнул и вышел из глубокой задумчивости.

– Какие люди! – пропела Самандра Бри. – Грайзер Крейк! Собственной персоной! Надо же!

Его моментально захлестнуло теплым потоком радости. На ней, как обычно, были потрепанный плащ, свободные брюки и обшарпанные ботинки. Темные волосы волнами ниспадали из-под треуголки, обрамляя привлекательное озорное лицо. Сразу и не догадаешься, что она убила неимоверное количество народу.

– Самандра Бри! Вот это сюрприз! – Он лишь наполовину притворялся. Углубившись в работу, Грайзер начисто забыл о главной причине, которая привела его сюда. Давненько ему не доводилось так глубоко погружаться в Искусство.

– Сюрприз, говорите? – лукаво осведомилась она. Прозвенев застежками и оружием, Самандра плюхнулась на стул напротив него и сделала большой глоток из кружки с грогом, которую держала в руке. – Я иногда гадала, сколько месяцев вам потребуется, чтобы разыскать меня. Вы меня немного разочаровали.

Крейк опешил. Неужели она просекла его блеф? Он надеялся потянуть время, пофлиртовать, прежде чем влечение, которое он испытывает к ней, проявится с ослепляющей ясностью.

– Я появился бы раньше, но, насколько я понимаю, вы были очень заняты, – вымолвил он после секундной заминки, которая показалась вечностью.

– О да, пробужденцы никак не угомонятся… – вздохнула она и добавила, закинув ноги на стол: – Куда ни сунься, от них одно только беспокойство.

Крейк как зачарованный с восхищением уставился на ее ботинки. Она так очаровательна в своей вульгарности!

Самандра кивнула на стопку листов с формулами.

– А вы, демонисты, здорово осмелели после того, как пробужденцев вышибли из городов.

Он не сразу уловил ее намек.

– Полагаю, любой, кто ничего не знает обо мне, наверняка подумает, что это обычные математические расчеты, – заявил Крейк и убрал записи. – Впрочем, вряд ли кто-нибудь станет искать доказательства, если захочется повесить демониста, не так ли?

– Учтите, что вы теперь знаменитость. После Саккана экипаж «Кэтти Джей» получил широкую известность. А про нас, рыцарей, забыли, хотя именно мы спасали ваши никчемные шкуры. Как ваша рука?

– Прекрасно зажила, спасибо, – улыбнулся он. – Даже следы от зубов почти пропали.

– Вы доказали, что от укуса люди не превращаются в манов, – констатировала она, подмигнув.

– Я всегда говорил, что человек должен быть готов отдать если не жизнь, то хотя бы руку ради науки.

– Правда? Что-то не припомню.

– Только из-за того, что наше знакомство было слишком коротким.

– Жаль. Но я часто переезжаю с места на место.

– Я тоже.

– Как и все мы.

– Верно.

Она подняла кружку в безмолвном тосте и сделала новый глоток. Крейк, успокоившись, откинулся на спинку стула. Нервозность, которую он испытывал в ожидании встречи, почти улеглась. Самоуверенность Самандры оказалась заразной.

Он обвел жестом помещение:

– Я слышал, что когда вы находитесь дома, в Теске, то бываете здесь почти каждый вечер.

– Кто же вам насплетничал?

– Пресса.

– Пресса… – повторила она тоном, в котором сочетались нежность и отвращение.

– Интересно, почему именно здесь?

– Таверна неплохая, – ответила она. – Кроме того, сюда не пускают репортеров. – Самандра пожала плечами. – Я случайно наткнулась на нее, она мне пришлась по душе, вот и все. Наверное, я не слишком оригинальна.

– К счастью для меня. Я смог вас разыскать.

– Ну спасибо, – протянула она, сдвигая на затылок треуголку. – Мы с Колденом болтаемся вдвоем. И нигде не задерживаемся дольше, чем на день-другой. Колден, конечно, очаровашка, но не лучший из собеседников. Он предпочитает общаться при помощи своей мортиры.

– Понимаю, – кивнул Крейк. – На «Кэтти Джей» тоже не часто ведут культурные беседы.

– Эй, слова «культурные» я не говорила, – усмехнулась Самандра. – Грайзер Крейк, мне кажется, вы принимаете меня за светскую даму.

– На той вечеринке у Аберхама Раса вы были настоящей леди.

– Ну, для девчонки из Дрейки я хорошо обтесалась, – ответила Самандра. – Но с акцентом ничего поделать не могу. Я похожа на пылеглота. – Это оскорбительное прозвище простых селян, обитавших в захолустье – среди пустынь, отравленных вулканическим пеплом, она произнесла нарочито медленно.

– Мне нравится ваш акцент, – выпалил Крейк и, чтобы исправить двусмысленный комплимент, добавил: – У нашего бортинженера тоже дрейкский акцент. Кстати, гораздо резче, чем у вас, как у жителей границы с Андусийским нагорьем.

– Муртианин? Интересно, где он мог его набраться?

– Непонятно. И он загадка для окружающих.

Она опять подняла свою кружку.

– Так всегда и бывает, – подытожила она и свистнула бармену. – Адрек! Принесите-ка еще одну бутылку! У меня тут изысканное общество!

Они беседовали несколько часов. О политике, демонах, пробужденцах и самарланской угрозе. А еще о Таке, Курге и легендарном Исчезающем острове Пелешаре. Гадали, что случится с Нью-Вардией и Джагосмо – колониями на самой границе освоенных земель, находящихся в другом полушарии. Вдруг Великий Пояс Бурь снова наберет силу? Тогда точно сбудутся все опасения гильдии пилотов. Упомянули они и о беременности эрцгерцогини и перспективе появления нового наследника (Крейк, конечно, промолчал о том, что невольно оказался причастен к гибели предыдущего). Но главным образом они говорили о себе.

Самандра рассказывала о своем детстве. Она выросла в разоренных краях близ границы с Самарлой. У нее был старший брат, с которым она постоянно соревновалась во всем. Он умер от укуса скорпиона. Ее отец, ополченец, дал Самандре суровое воспитание. Он надеялся, что дочь унаследует его специальность. Поэтому она поступила в местное училище ополченцев, но менее чем через год ее забрали вербовщики Рыцарской Академии.

– Я оказалась чуть ли не самой младшей из всех, кого когда-либо принимали туда, – не без гордости сообщила Самандра, – и одной из самых молодых герцогских гвардейцев, получивших посвящение в рыцари.

Мне помогли Аэрумные войны, – мрачно добавила она. – В Центурии может быть только сто человек. Чтобы освободилось место, кто-нибудь должен умереть или уйти. Мы потеряли много народу.

Крейк, в свою очередь, поведал ей о своем детстве, которое он, как сын стального магната, провел в аристократической среде. Его отец мелочно опекал его и при этом держал на расстоянии. Высокомерный старший брат презирал Грайзера, потому что тот совсем не интересовался семейным бизнесом. Крейк вспоминал годы своей учебы в Галмури и разочарование в политике, куда его усиленно толкали. В те годы он открыл для себя демонизм.

Но они не стремились к откровенности. Работа Самандры и учебные методы Рыцарской Академии были засекречены. Крейк не мог открыть ей настоящую причину, приведшую его на «Кэтти Джей». Однажды Грайзер призвал демона, он вырвался и заставил его убить племянницу. Поэтому Крейк создал голема, которого назвал в честь погибшей девочки. Но простая и прямая манера Самандры заворожила Крейка, и он чувствовал себя гораздо свободнее, чем с кем-нибудь другим. Он хотел, чтобы она узнала о нем побольше.

В его прежней жизни встречались женщины, но они принадлежали к аристократии. В юности он не имел дела с людьми из непривилегированных слоев: мужчин он находил грубыми, а девушек считал ниже своего уровня. А оказавшись на «Кэтти Джей», он попал в общество весьма… ароматных личностей. Но он набрался опыта. Иногда Крейк ощущал себя старым бывалым воякой.

Самандра же, напротив, отличалась развязностью. Она громко хохотала, а не хихикала. Прямо говорила то, что думала, и пила, как солдат. Несомненно, своей красотой она могла бы расплавить свинец, но для Крейка это было не самым важным. Он подозревал, что влюбился бы в Самандру Бри, даже если бы являлся незрячим.

В конце концов он почти забыл, что ему нужно выполнить задание. Когда они оба изрядно напились и по-свойски перешли на «ты», Самандра заявила:

– А как ваш капитан поживает? Как там его зовут-то, наглеца этого… – Она хлопнула ладонью по столу: – Фрей!

Из Крейка сразу улетучилась вся радость. Он внезапно вспомнил о демоне и о своей цели. Самандра думала, что он пришел по собственному желанию, чтобы увидеть ее. Она ошибалась. У него не хватило бы на это мужества, если бы его не подтолкнули. Он и не предполагал, что будет иметь такой успех. Он не смел надеяться, что целый вечер ее внимание сосредоточится только на нем.

Но свидание жестоко омрачилось обманом. Крейк привык воспринимать себя как благородного человека. А сейчас ему придется поступить против правил. Но он должен так сделать – ради Фрея.

Она заметила, как переменилось его лицо.

– Что, его дела плохи?

– У него есть кое-какие проблемы, – промямлил Крейк. Не дождавшись уточнений, Самандра кивнула.

Он посмотрел в окно. Над городскими зданиями сиял замок эрцгерцога, залитый морем электрического света.

– Хорошо бы побывать во дворце эрцгерцога, – произнес он.

Самандра охотно согласилась сменить тему.

– Не волнуйся, у тебя получится. Ты – воспитанный парень и вообще…

– В покоях, наверное, полно всяких редкостей, сокровищ и картин.

– Ага. Куча всего.

Крейк повернулся к ней и вскинул бровь.

– А что-нибудь новенькое там появилось? – беззаботно спросил он.

– Ну, старинная рухлядь меня не сильно интересует.

Он задумался. Проклятье, как же быть?

– Слушай, а когда что-то приобретают, вещи сразу везут в замок?

– Что конкретно?

– Антиквариат.

– Сперва они попадают к главе гильдии археологов. Ему небось любопытно. А с чего ты вдруг встрепенулся?

– Я интересуюсь искусством, – пробормотал он. Кровь и сопли, как неловко получилось! Оставалось надеяться, что Самандра достаточно пьяна и не заметила его тона. – Значит, рассуждая гипотетически, если глава гильдии археологов приобрел нечто ценное… э-э… где он это хранит?

В глазах Самандры мелькнула тень подозрения. Крейк удивился тому, насколько больно ему стало.

– Понятия не имею, – проговорила она. Ложь.

«Жаль, что ты так ответила», – подумал он. Конечно, Самандра знает о покупке реликвии, но ничего не выдаст. Бри принадлежала к высшей элите гвардии эрцгерцога. Она. ни при каких условиях не станет помогать ему украсть что-то у ее сеньора. Между ними разверзлась пропасть.

Но на кону была жизнь Фрея.

Грайзер широко улыбнулся. Ее взгляд скользнул по золотому зубу, который вспыхнул во рту демониста.

– Мне вы можете сказать, – произнес Крейк.

Он чувствовал себя последним мерзавцем на планете. Он брел по улицам Теска, ненавидел себя и все глубже погружался в страдание. Тот факт, что он получил то, хотел, не имел никакого значения. Даже то, что эти сведения могли спасти капитана, нисколько не утешало.

Зачем он использовал зуб?

Он провел операцию весьма деликатно. Надави посильнее, и подсознание пошлет человеку тревожный сигнал. В итоге жертва заметит, что попала под влияние демона, вселенного в золото. Будь Самандра трезвая, фокус с зубом не удался бы. Да и теперь риск был очень велик. Крейк провернул авантюру исключительно из-за ее расположения. Вдобавок она расслабилась и пригасила свою всегдашнюю настороженность.

А Грайзеру стало совсем худо.

Когда она объяснила, где находится реликвия, он велел ей забыть обо всех своих расспросах. В самом буквальном смысле. После этого с трудом заставлял себя смотреть на Самандру. Он не причинил ей вреда, но отобрал у нее возможность выбора. Он будто изнасиловал ее. Самандра не помнила последнюю часть их беседы, но в ее поведении появилась какая-то странность. Из их общения исчезла легкость. Может, она ощущала, что ее использовали или заметила страдания Крейка.

Вскоре он вежливо распрощался.

– Приходи еще, Грайзер Крейк, – сказала она. – Поскорее.

– Приду, – ответил он, хотя вовсе не был в этом уверен.

«Будь ты проклят, капитан», – предавался он горьким размышлениям. От того, что именно Фрей толкнул его на встречу с Самандрой, Грайзер бесился еще сильнее. Он испытал настоящее счастье в ее обществе, и все разом закончилось. Нельзя так поступать. Нечестно.

Использование зуба всегда изматывало его. Демон вытягивал из Крейка жизненную энергию силы ровно в такой же степени, в какой подавлял волю внушаемого человека. И лишь теперь Грайзер понял, сколько он выпил. Он перебрал. Крейк чувствовал себя слабым, подавленным и нетвердо держался на ногах.

Над крышами показался поднимавшийся из порта барк. Крейк поплелся в том направлении, на «Кэтти Джей». Он сообщит капитану о том, что узнал. А потом ляжет на койку и попытается внушить себе, что ужасной ситуации не было вовсе.

Но ему не следовало делать этого с ней.

Глава 19
Маддеус Бринк – Национальное развлечение – Обещание

Вся жизнь Самарлы вращалась вокруг крови.

Народ на стадионе орал, и у Ашуа заложило уши. Самми и даки вскакивали на скамьи, чтобы получше рассмотреть, что происходило внизу. Возле самого края арены «джаггернаут» перехватил противостоящего ему «оборванца». Толпа загораживала Ашуа обзор, но, судя по взволнованным комментариям соседей, «оборванец» либо погиб, либо был серьезно ранен.

Кровь сопровождала их жизнь и смерть. Она вытекала на пыльные площадки а’ши-ши. Лилась по исхлестанным в клочья спинам муртиан, которые выстроили огромный шестиугольный стадион. Лениво клубилась в шприце перед тем, как нажать на плунжер. Кровью определялось, кем являлся каждый из них.

Рядовой самарланец мог проследить свой род на двадцать поколений, если не больше. Хранители Черных Архивов вели учет, уводивший намного дальше. Самми гордились своими химиками и медиками. Они владели методами, которые позволяли с исключительной точностью установить происхождение человека. По единственной капле крови они могли определить родителей ребенка, а оттуда – через исчерпывающие генеалогические своды – проследить связи с остальными ветвями рода.

Так было необходимо испокон веков. Отдельные репутации мало что значили по сравнению с наследием предков. Каждый самарланец рождался с бременем предыдущих поколений на плечах. Но не иметь всего этого означало остаться без рода, стать неприкасаемым.

Ашуа считала себя чем-то вроде неприкасаемой. Возможно, именно поэтому ей удавалось поддерживать столь тесные отношения с кастой. У нее не было близких родственников, по крайней мере, тех, о существовании которых она знала. Но «семья» у нее имелась.

Девушка разглядела, как он приближается к ней, пробираясь между зрителями. Он же не отрывал глаз от игры и, вытянув шею, пытался, как и все остальные, понять, что же случилось с «оборванцем».

Пока его внимание было сосредоточено на другом, она пристально изучала его. Он совсем сник. Плоть истаяла, глаза запали и помутнели, длинные светлые волосы потускнели и в беспорядке торчали под палящим солнцем. Одет он был, как всегда, дорого и сохранял изящную осанку аристократа. Но скрыть свое плачевное состояние ему не удавалось.

Маддеус Бринк сел рядом с ней и сказал:

– Задумчивый.

– Углубившийся в размышления, – ответила она.

– Суровость.

– Резкость.

– Проказа.

Она уставилась на него с безучастным видом и произнесла вопросительным тоном:

– Смерть?

Он неодобрительно качнул головой.

– Я рассчитываю на то, что ты к нашей следующей встрече вставишь это во фразу. Ты не забросила чтение?

– Я была занята.

– Наслышан. Джекели Скрид горит желанием побеседовать с тобой.

– Скрид меня нисколько не волнует, – солгала она.

– А надо бы, моя милая. А еще тебе следует беспокоиться из-за саммайских солдат, которые ищут тебя повсюду. В связи с одной историей об украденной реликвии, которую они жаждут вернуть. – Он пригладил ладонью волосы и тяжело вздохнул: костлявые плечи поднялись и опустились. – Тебе было бы благоразумно на некоторое время покинуть Шасиит. Да и пожалуй, уехать из Самарлы.

Ашуа показалось, что у нее внутри что-то перевернулось.

– Я не брошу тебя, – пробормотала она, притворяясь равнодушной.

– Вообще-то, я подозреваю, что скоро брошу тебя, и случится все раньше, чем мне или тебе хотелось бы, – заявил он. – И я от всей души предпочел бы, чтобы тебя не пристрелили до моего ухода.

Она промолчала. Ей было больно. Значит, он решил отослать ее прочь, да еще в такое время. Разве она не находилась рядом с ним долгие годы, с тех пор как он наткнулся на малышку, выпрашивающую милостыню на улице. Он, спьяну проникнувшись милосердием, предложил ей работу. Она бегала с наркотиками, которыми он торговал, по всему Раббану, даже в те дни, когда самми бомбили город, превращая его в россыпь щебня. Она последовала за ним в Шасиит, потому что ему надоел Раббан и он счел, что там уже не «забавно».

Глупая девчонка. Она поверила, будто нужна ему, но ведь на самом деле он ни в ком не нуждается.

Он заметил выражение ее лица и поспешил перейти к более легкой теме. Ну, конечно. Маддеусу не нравилось говорить о том, что расстраивало его.

– Кто побеждает? – осведомился он, хотя вполне мог посмотреть на табло.

– Не знаю, – мрачно пробурчала она.

– О, моя Ашуа. Ты безнадежна. Ты никогда не поймешь самарланцев, если не постигнешь их национальную игру. Она одновременно и хаотична, и исполнена порочности. В ней нет и крохи уважения к человеческой жизни. Это прекрасное метафорическое выражение их общества. Они восхитительно жестоки.

Она мысленно с ним согласилась. Самми и даки, подражавшие своим хозяевам, были просто одержимы а’ши-ши. Игра проводилась на углубленной в землю каменной площадке шестиугольной формы, и смысл ее оказался прост. Следовало загнать мяч в ворота – зачетную нишу стены противника. Но вот задача была не из легких.

В игре участвовали три команды по семь человек. Причем в каждую входило по два защищенных тяжелой броней «джаггернаута», названных так по имени мифологического чудовища из самарланской легенды. Их поддерживала пара ловких «оборванцев» и «воинов», вооруженных толстыми палками с крюками, которыми было удобно ставить подножки и колотить противника. Последний, седьмой из игроков был «героем». Только он один имел право забросить мяч в ворота.

«Джаггернауты» защищали «героя», «воины» расчищали ему путь, а «оборванцы» управлялись с мячом, чтобы «герой» мог получить его и открыть счет. Каждая команда противостояла двум другим, поэтому в ходе игры часто возникали и распадались мимолетные союзы.

Но Ашуа никогда не пыталась углубиться в подобные тонкости, сама сущность а’ши-ши была глубоко ей противна.

Большинство вардийцев считало самарланцев праздными воротилами, но лишь потому, что им приходилось видеть исключительно представителей высших каст: дворян и Божественную семью. Считалось, что она вела происхождение от Бога-императора. Именно состоятельные самми постоянно посещали Вардию до начала Аэрумных войн – послы, политики, влиятельные бизнесмены. Но среди самарланцев водилось много бедняков и людей, происходивших из плохих семей, репутация которых оказалась загублена навсегда. Мужчины, не владевшие рабами, имели низкий социальный статус, их, как правило, отвергали женщины. Для них стать атлетом зачастую означало поймать удачу и хоть как-то пробиться в жизни. Правда, атлеты, как правило, подолгу не жили. Они, кроме самых лучших, становились калеками или вовсе оставались трупами на окровавленных полях битвы – стадионах а’ши-ши.

Ашуа выросла в трущобах Раббана. Она видела, на что способны отчаявшиеся люди. Они хватались за любую соломинку, по которой рассчитывали вылезти из нищеты. Игра эксплуатировала их страдания, делала из них игрушки для богачей. Ашуа это не нравилось.

Она попыталась представить, как бы она выживала, не попадись она на глаза Маддеусу. Что, если бы он не забрал ее с собой, не заботился бы о ней, не относился бы к ней, как к дочери? Когда он нашел ее, ей исполнилось семь лет, она была одна-одинешенька на свете и, как и любой ребенок, нуждалась в любви. Он дал ей любовь, а больше Ашуа ничего и не требовалось.

И теперь он собрался ее покинуть.

Она украдкой взглянула на него, пока он наблюдал за игрой. Она не могла позволить себе долго смотреть на него. Она бы заплакала, если бы сумела вспомнить, как это делается.

«Значит, иногда твоя кровь оборачивается против тебя», – подумала она. Он копил отраву с помощью игл, наполняя свои вены грязью и ядом. И это должно было случиться как ни странно. Он был поразительно жизнерадостен и беззаботен, беспутный аристократ, нашедший себе место среди отверженных и падших.

– Я чувствую, что ты меня жалеешь, – сказал Маддеус. – Не стоит.

– Мне надо спросить тебя кое о чем, – произнесла она.

– Понятно. А я-то вообразил, что ты радуешься моему обществу.

– Ты не подпускаешь меня к себе, – обиженно проворчала она. – Ты не разрешаешь, чтобы я жила с тобой.

– Хочешь заботиться обо мне? Пичкать меня кашкой, пока буду потихоньку догнивать? Пожалуй, такое меня не устроит. Дорогая, куда делось твое чувство юмора?

– Не все на свете так уж забавно…

Зрители разразились криками и повскакивали с мест – наверняка на поле произошла очередная драка, но Маддеус остался на своем месте.

– Ты какая-то грустная сегодня, – повысил он голос, перекрывая шум. – Задавай свой вопрос. Полагаю, я и сейчас тебе не откажу.

– Ты ведь слышал об Угрике вак Мунне кез Оортуке?

– Конечно. Известный путешественник. Четвертый сын вождя Высокого Клана Йортланда.

Из одного из многочисленных карманов своего рабочего комбинезона она извлекла письмо.

– Я получила его от парня, вместе с которым добывала реликвию. Он прислал его из Вардии. Оказывается, Угрик нашел эту древнюю штуку, а потом самарланцы поймали его на юге. А закончилось все нашим налетом на поезд.

– И тебе надо…

– Мне необходимо узнать, где находится Угрик. Если он жив, мы должны встретиться с ним. Угрик может сообщить нам, откуда взял реликвию, а мы должны вернуть ее.

– Мы? А твой интерес в этом деле каков?

– Деньги. Он заплатит за информацию. Я, конечно, поделюсь с тобой.

– Не утруждай себя. Мне не хватит времени потратить даже часть суммы. – Он пристально поглядел на нее, и на его лице появилось понимающее выражение. Ашуа сразу заподозрила что-то неладное. – Ты связалась с командой «Кэтти Джей», я угадал?

Мало что ускользало от внимания Маддеуса Бринка.

– И что? – ощетинилась она, сделавшись похожей на мрачного подростка. Она ненавидела себя за то, что приходится разговаривать полунамеками.

– Что они собой представляют, кстати?

Она нахмурилась.

– Доктор у них, по-моему, хороший. И вообще приличная компания. Кстати, они заботятся друг о друге.

– А капитан?

– Если не считать того, что у него слюни капают, когда он на меня пялится, он неплохой человек.

Самми и даки снова взревели, но Ашуа сумела отключиться от них. Она и Маддеус были в своем собственном маленьком мирке. Оба – заперты в душной жаре и окружены стеной чужаков, которые волновались и вопили, будто штормовое море. Вон он Шасиит, как на ладони. Здесь не было свободных мест. Привыкай к тому, что ты находишься в постоянной толкучке, или беги отсюда.

– Конечно, я помогу тебе, – кивнул он. Ашуа не сомневалась, что он мысленно строит какие-то планы. – Но хочу, чтобы взамен ты дала мне обещание.

Она ждала, страстно желая, чтобы это не прозвучало вслух.

– Ты должна покинуть Шасиит. Ненадолго.

Она напряглась.

– Я не брошу тебя умирать здесь.

– Тебе надо жить, – произнес он, взяв ее руки в свои. – Это моя цена, и я не передумаю.

Еще мгновение она сидела на скамье. Она ощущала себя ужасно одинокой. Затем она во внезапно нахлынувшей ярости вырвала руки из его слабых, сухих, как бумага, ладоней и встала.

– Ты только сделай, – рявкнула она и принялась быстро проталкиваться среди зрителей к лестнице, ведущей к выходу. Очутиться бы вдали от толпы, от жары и от грязного бурлящего города, убившего того единственного человека, которого она любила. Ей хотелось разбить все вдребезги, умереть и родиться заново или просто умереть.

Она радовалась, что не может вспомнить, как надо плакать.