Текст книги "Строго между нами"

Автор книги: Кэти Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)

– Лучше поищи на грядке, – посоветовала Стелла. – Только будь осторожна.

Усевшись около Вики, Стелла налила себе минералки.

– Что случилось? – спросила Вики.

– Ничего, – ответила Стелла.

– Ну, если ничего, тогда я английская королева, – ответила Вики, внимательно глядя на подругу. – Давай рассказывай!

Стелла принялась рассказывать.

– И он до сих пор не позвонил, – закончила историю Стелла.

– И что ты собираешься делать? – спросила Вики.

Стелла пожала плечами:

– Совершенно не представляю. Я все стараюсь не думать об этом. Мне кажется, я наговорила лишнего.

– В этом деле лишнего не бывает, – наставительно сказала Вики. – Хуже, когда держишь все в себе. Ты была права, когда без утайки сказала ему, что думаешь. Я понимаю, что он любит детей, но то, что сегодня «стряслось» с его дочерью, вряд ли можно назвать катастрофой. Он мог бы сказать Дженне, что сейчас приехать не может, но заберет ее потом, после концерта.

– Мог бы, – мрачно согласилась Стелла, доедая безе. Все это время она была слишком занята, чтобы поесть. Теперь же она чувствовала, что проголодалась. – Но Ник сказал, – заметила Стелла, – что он не может отказать Дженне и Саре. Он же сам просил меня не заставлять делать выбор между мной и дочерьми. Кстати, я и не подумывала об этом выборе. Я сама мать и понимаю все трудности, но… – Стелла вздохнула. – Я хочу, – продолжила она, – чтобы Ник понял, что он может любить и меня, и дочерей, что одно не мешает другому.

– Но все же признай, что Ник – хороший человек, – сказала Вики. – Он любит тебя, и ты знаешь это. Вам надо быть вместе.

Стелла в ответ лишь устало кивнула. Как же она хотела сейчас обсудить это с мамой! Без нее Стелла странным образом чувствовала себя совершенно беспомощной. «Конечно, мама сказала бы, что на все нужно время», – подумала она.

– А тебе не кажется странным, что Ник до сих пор не позвонил и не вернулся? – спросила Вики.

– Кажется, и я боюсь, что с ним что-то случилось.

Стелла посмотрела на часы – часовая стрелка приближалась к четырем. С тех пор как уехал Ник, прошло несколько часов, и Стеллой завладело беспокойство. Вдруг он попал в аварию? Ей не хотелось бы, чтобы сказанные ею слова были последними в его жизни. Стелла решительно отодвинула пирожное.

– Я ему позвоню.

– Подожди, – предложила Вики. – Подумай сперва, что скажешь ему, в случае если он тебе звонить и не собирался.

– Я предложу ему приехать.

Стелла убежала в дом за трубкой, но, к своему удивлению, обнаружила светящийся огонек автоответчика. За музыкой и разговорами она просто не услышала звонка. А когда провожала Хейзл и Эйвана, тоже не догадалась бросить взгляд на телефон. Переполняемая тревогой, Стелла прослушала сообщение:

«Стелла, привет. Одна из подруг Дженны не подошла, и остался один неиспользованный билет. Меня пригласили на концерт. Я подожду до антракта, а потом приеду к тебе, хорошо? Мне такая музыка совсем не нравится. – В этом месте голос Ника действительно звучал неприязненно. – Я подумал тут, что мое согласие могло бы смягчить нрав Дженны. Она должна знать, что я люблю ее, а остальное все образуется, это я обещаю. Дело в том, что Дженна не уверена в моей любви. Планирую быть у тебя к трем. Надеюсь, что обед прошел хорошо. Пока. – После небольшой паузы, словно запоздалая мысль, прозвучало: Я люблю тебя».

На этот раз Стелла не плакала. Она совершенно спокойно позвонила на мобильный телефон Ника и оставила короткое, но решительное сообщение:

«Уже без десяти четыре, обед закончился, и я ухожу на весь вечер. Так что можешь не приезжать».

Она чувствовала, как пылает ее лицо. Чтобы поскорей обо всем забыть, Стелла поспешила на кухню, откуда открывалась дверь во внутренний дворик.

Крейг так и не нашел для Эмилии червяка и теперь сидел рядом с Вики. Ее босые ноги лежали на его коленях, и он неторопливо массировал их. Вики прикрыла глаза, откинулась на спинку плетеного кресла и даже тихонько урчала от удовольствия.

– Он бесподобно это делает, – произнесла она, почувствовав, что в соседнее кресло кто-то плюхнулся.

Крейг усмехнулся.

– Вначале она была такой недотрогой, что не позволяла даже касаться ног, – сказал он. – А теперь поняла, что теряла. – Он с явным обожанием смотрел на Вики.

– Теперь я не встаю утром без массажа ног, – подтвердила Вики.

Стелла чувствовала, как внутри ее огненным шаром зреет раздражение. Ей тоже хотелось, чтобы рядом с ней был человек, который бы делал ей массаж ног, помогал наводить порядок в доме после вечеринки. Но никого рядом не было, и Стелла ощущала себя очень одинокой.

– Так ты поговорила с ним? – спросила Вики.

– И да и нет, – ответила Стелла, скрипнув зубами. – Он позвонил и оставил сообщение. Сказал, что отсидит с дочерьми первое отделение, обещал быть позже, фактически уже должен был приехать.

Вики вздохнула.

– Нам тоже пора, – сказала она. – Хочешь прогуляться с нами?

– Мы идем гулять, мама? – раздался голос Эмилии.

– Да, – сказала Стелла, отряхивая землю с некогда безупречной розовой футболки дочери. – Мы идем в кино.

– Ух ты! – воскликнула Эмилия. – А Ник с нами пойдет?

– Нет.

Вики, Крейг и Эмилия помогли Стелле унести грязные тарелки на кухню, где сложили их в раковину. Укладывать все это в посудомоечную машину Стелле сейчас не хотелось.

– Все в порядке, Крейг, можешь оставить тарелки в раковине, – сказала она, когда тот попытался поставить их в машину. – Я сделаю это позже. Сейчас мы торопимся, а это лучше делать не спеша.

Она действительно торопилась. Ей хотелось покинуть дом прежде, чем приедет Ник. Стелла была сейчас настолько сердита на него, что решила от греха подальше не видеться с ним. «Кто знает, что я еще наговорю в таком состоянии», – думала она. Невольно вспомнилась шутка, что сериального в нашей жизни больше, чем может показаться, – просто открой окно и слушай.

Вики с Крейгом уехали. На прощание подруга обняла Стеллу, шепнув ей на ухо:

– Позвони мне позже.

Через пять минут Стелла с Эмилией уже стремительно шагали в сторону вокзала Сэндимаунт. Оттуда на поезде «Дарт» можно минут за двадцать добраться до небольшого городка Дун-Лэаре, где недавно построили шикарный кинотеатр. Эмилия была, безусловно, рада этой неожиданной поездке и ежеминутно спрашивала Стеллу, какой фильм они будут смотреть.

Этого Стелла не знала и сама. Она так торопилась уйти, что даже не посмотрела в газете, что идет в этом кинотеатре. Стелла решила, что, если уж совсем не повезет, они подождут часок, который вполне можно скоротать, гуляя по пирсу и любуясь яхтами. Вынув мобильный телефон, она позвонила в городскую справочную и узнала номер справочной кинотеатра. Там автомат прочитал ей список фильмов. Им повезло. Шли два известных фильма, которые по стечению обстоятельств Эмилия пока не видела. Один из фильмов начинался только через сорок пять минут, и Стелла успела купить билеты. «Домой мы приедем в половине девятого, не раньше, – рассуждала она. – За это время Ник наверняка успеет прочесть мое сообщение».

Пресыщенная волнениями дня, новым фильмом и большой упаковкой поп-корна, на обратной дороге в поезде Эмилия привалилась к матери и дремала. Это было так не похоже на нее, любившую наблюдать в окно проносящиеся деревья, что Стелла невольно чувствовала себя виноватой в том, что ради своей прихоти заставила дочь пережить все эти события необычно длинного дня. В это время Эмилия обычно уже готовилась ко сну. Комок нервов в груди Стеллы распускаться и не думал. Все полтора часа, что шел фильм, она только и думала, что скажет Нику, когда увидит его. В том, что эта встреча состоится, Стелла не сомневалась. Если Никсам не придет к ней, то она придет к нему – скрываться и убегать было не в ее характере. «Если он еще позвонит сегодня, я скажу ему, чтобы приезжал, – решила для себя Стелла. – Если предстоит все выяснить, то лучше это сделать сейчас и с глазу на глаз».

В понедельник утром Стеллу разбудил раскат грома. Она села на кровати, пока не понимая, что это был за звук, но вскоре еще один раскат расколол небо надвое. В окна барабанил, словно просился войти, проливной дождь. В неверном утреннем свете Стелла посмотрела на будильник – половина шестого. Чувствуя, что беспокойная ночь не принесла ей сил, она снова плюхнулась на подушки. Стелла задавалась вопросом, сможет ли она еще уснуть сейчас, чтобы до семи утра хоть немного восстановиться.

Но ее переполняли мысли. Решив, что минут через десять заснет, она расслабилась. Однако мысли не уходили.

Тихонько чертыхнувшись, она откинула пуховое одеяло и встала с кровати. Гроза вытянула из воздуха все тепло вчерашнего дня, и Стелле пришлось надеть халат. Пройдя на кухню, она увидела, что, слава Богу, вчера они навели порядок. «Отмывать застывший жир не самое лучшее начало дня», – подумала она. Однако этот день был и без того испорчен разговором с Ником накануне.

Стелла разыскала свой любимый кофе в зернах, смолола его и засыпала в турку. Обычно она пила натуральный кофе только по воскресеньям – в другие дни в утренней суматохе на это просто не хватало времени. С полной чашкой горячего кофе Стелла сидела на любимом плетеном кресле и смотрела в открытую в сад дверь. Дождь нещадно трепал ее любимые клематисы. «Вот сегодня с дождевыми червями у Эмилии не было бы проблем, – думала она, наблюдая, как длинный розовый червяк переползает выложенную камнями дорожку. Интересно, почему черви вылезают только в дождь? – поймала себя на дурацкой мысли Стелла. – Может, они думают, что в дождь люди будут меньше ходить по дорожкам сада? Или, может быть, они понимают, что в дождь им безопаснее, потому что нет птиц?»

Стелле вспомнилось, как вчера Эмилия нашла только одного червяка, которого мучила полдня. «Сегодня бы она наловила», – улыбнулась Стелла.

Стелла осторожно откинулась на спинку кресла и потягивала кофе. Мысли о червяках куда-то ушли, и теперь ее сознание всецело занимала проблема с Ником. «Как я проживу целый день без него?» – думала она.

Ей вспоминался вчерашний разговор. Придя домой, Стелла обнаружила пару сообщений, которые оставил Ник. Спокойный и немного грустный голос просил перезвонить, но она не перезвонила, поскольку была занята школьной формой Эмилии. Зазвонил телефон, и, прежде чем Стелла успела сказать «не бери», Эмилия уже отвечала на звонок.

– Мы ходили в кино, я ела поп-корн, а мама не захотела, – сумбурно делилась впечатлениями дочь.

Улыбаясь, Стелла протянула руку.

– Пока, мама хочет поговорить.

– Привет, Стелла, – сказал Ник в трубку.

– Привет.

Непостижимым образом теперь Стелле снова захотелось расплакаться, словно эмоции от всех тех размышлений, которыми она бередила свою душу весь прошедший день, стремились вырваться наружу. Гнев куда-то ушел, оставив лишь беспомощность осознания того, что отношения зашли в тупик. «А как все хорошо начиналось», – подумала она.

– Я хотел бы приехать… – прозвучало в трубке.

Сердце Стеллы чуть не выпрыгнуло из груди.

– …но не могу. Дженна осталась со мной. Оказалось, этим вечером они с Уэнди поссорились… Словом, кончилось все ужасно. Так что Дженна перебралась ко мне. Хорошо еще, что я был дома.

«А для меня это вряд ли хорошо», – с горечью думала Стелла. Однако прежней злости в ней уже не было.

– Я знаю, что ты сердишься, – произнес он.

– Нет, я не сержусь. Просто я огорчена тем, что наши отношения подходят к концу. Я предпринимаю все возможное, чтобы они продолжались, а ты не делаешь ничего.

Стелла знала, что ее слова, мягко говоря, несправедливы, но сейчас это ее не заботило. «Интересно, Ник получил то сообщение, которое я оставила ему на автоответчик?» – недоумевала она.

– Нет, Стелла, все не так, – уныло возразил Ник. – Я люблю тебя и делаю для тебя все, что могу. Но сегодня у меня был трудный день.

– Интересно, что ты такого для меня делаешь? – спросила Стелла. – Сегодня ты был мне нужен, Ник, но ты уехал и не вернулся. Ты и сейчас вместо того, чтобы приехать и попытаться извиниться, снова решил отделаться отговорками.

– Стелла, пойми, я развелся совсем недавно, – раздраженно сказал Ник. – Сейчас я пытаюсь наладить отношения хотя бы с Дженной и Сарой. Это совсем не легко. Мне кажется, что сегодняшний день мне и следовало бы провести с дочерьми.

– Даже при том, что я ждала тебя на обед и ты об этом знал? – спросила Стелла. Теперь она была совершенно спокойна.

– Я думал, ты меня поймешь.

– О да, старая добрая Стелла должна все понимать. А ты знаешь, что случается с теми, кто всегда все понимает? Они остаются ни с чем, Ник. Если ты так, то я не могу позволить тебе общаться с Эмилией, да и сама не хочу видеть тебя. Чем быть второй, лучше быть никакой.

– Это удар ниже пояса. Я делаю для Эмилии все, что могу, да и ты не являешься для меня второй, – ответил Ник.

– Твои слова насчет удара очень хорошо охарактеризовали то, что я чувствую, – сказала Стелла.

Ей хотелось, чтобы Ник догадался, что у него есть попытка, и она последняя.

– Пойми, Ник, я люблю тебя, – сказала она. – То, как ты ладишь с Эмилией, – это просто чудо. Я готова с любовью относиться к Саре и Дженне, поскольку они часть твоей жизни. Пойми, я готова любить их, как своих детей. Сара замечательная, покладистая, и с ней проблем не будет. Но то, как ведет себя Дженна, не оставляет мне никаких шансов. Она не идет на компромисс… – Стелла на мгновение задумалась, – и не пойдет, пока не будет знать, что между нами, мной и тобой, действительно есть отношения и притом прочные. Как ты не можешь этого понять, Ник?

Где-то далеко прозвучал голос Дженны. Стелла услышала, как с легким шелестом рука Ника прикрыла микрофон. Ладонь приглушила звук, но Стелла все же разобрала его слова.

– Еще минутку, я сейчас заканчиваю.

На глаза Стеллы навернулись слезы. «Какая жалость, что без этой Дженны мы не можем даже поругаться», – раздраженно думала она.

Стелла отвела трубку от уха и потянулась за платком, лежавшим на журнальном столике, чтобы вытереть глаза.

– Стелла?! – вопросительно прозвучало в трубке.

– Мне надо идти, Ник, – быстро проговорила Стелла. – Мне надо подумать, и, я уверена, тебе тоже. Возможно, мы совершили большую ошибку, что начали встречаться.

Ответом стала тишина на другом конце провода.

– Я позвоню на неделе, – произнес Ник.

«Он не стал даже переубеждать меня», – пульсировало в голове Стеллы.

– Спокойной ночи, Ник, – сказала она, нервно скручивая из платка шарик.

– Спокойной ночи, – холодным тоном ответил Ник.

Стелла повесила трубку и разрыдалась. Она плакала уже второй раз за день.

Сейчас был понедельник, и в неверном утреннем свете Стелла покачивалась в кресле, сжимая в руках остывший кофе. «Не совершила ли я ошибку?» Эта мысль не давала ей заснуть вчера, мучила и сейчас. Всю ночь ей снился какой-то кошмар, она часто просыпалась в поту, чувствуя приливы жара.

Поминутно Стелла мыслями возвращалась ко времени своей последней встречи с Ником. «Неужели это было в субботу? Мы с Ником лежали вместе вот здесь…» – вспоминала она, словно не веря самой себе. Стелле казалось, что это было тысячу лет назад.

Страх охватил ее снова. «Вчера я прогнала единственного человека, к которому испытываю чувства, только потому, что мои мечты о счастливой семье не исполнились немедленно», – корила она себя. С другой стороны ей казалось, что она поступила совершенно правильно. По сути, она сказала «до свидания» тому, у кого было слишком много незаконченных дел с прежней любовью. Действительно, как тогда построить новые отношения? Самое ужасное заключалось в том, что Стелла не знала, права она была или нет.

Глава 36

Роуз внимательно изучала себя в зеркале в туалете универмага «Ли». Одежда ее была безупречна – кремовая льняная рубашка и шоколадные брюки «палаццо». Но вот выражение лица было ниже всякой критики. Недовольный взгляд и плотно сжатые губы. Если бы Роуз не знала, кого видит перед собой, то непременно решила бы, что эта женщина только что от дантиста. Роуз это не устраивало. Она потерла виски, пытаясь снять напряжение, и пару раз глубоко вдохнула. Роуз знала, что Холли будет по меньшей мере удивлена неожиданным приездом матери, и не хотела пугать ее. «С таким выражением лица только сообщать о смерти», – думала она.

Роуз долго обдумывала, что сказала ей Фредди, и идея приехать к Холли родилась у нее спонтанно. Для нее самой было странно, почему она не поехала первым делом к Хью. С самого начала у Роуз не было и тени сомнений, что Фредди была с ней абсолютно искренней. Прислушавшись к себе, она не могла не признать, что проблема с Холли была, пожалуй, даже более насущной. Роуз чувствовала, что обязана убрать ту пропасть, которая с годами выросла между ними, а сделать это можно было только одним способом – рассказав дочери всю правду о ее детстве. «Фредди права, Холли имеет право это знать. Ушло то время, когда еще можно было убежать в своей жизни от горьких вещей», – думала она. Хотя еще накануне отъезда Фредди уверяла ее, что сможет прекрасно обойтись и сама, Роуз на всякий случай попросила кое-кого из своих новых друзей побыть с тетей.

– Я же не ребенок, – укоризненно говорила Фредди, когда узнала о приготовлениях племянницы.

– Но только так я могу спокойно поехать в Дублин, чтобы повидаться с Холли, – отвечала Роуз.

Теперь же она красила губы перед большим зеркалом в туалете универмага и критически оглядывала себя напоследок. Она в этом универмаге практически не бывала и потому в поисках нужного отдела немного заблудилась. Роуз не могла не признать, что универмаг «Ли» – один из самых красивых, хотя со времени ее последнего посещения здесь все сильно изменилось.

«Кажется, последний разя приходила сюда в тот день, когда Холли только устроилась на работу», – подумала Роуз. Она вспоминала, как раньше выглядел интерьер этого универмага. Его залы были темными и загроможденными. Теперь же все казалось таким большим и просторным, как бывает, когда чердак расчищают от старых ненужных вещей.

Собравшись с мыслями, Роуз отправилась прямиком в тот отдел, о котором ей так много рассказывала Холли. Взгляды изящно одетых девушек за стойками с продукцией от Ива Сен-Лорана не смущали Роуз – она знала, как держать себя даже в самом высоком обществе. Однако ее мучило острое чувство вины, что у Холли не было подобного жизненного навыка. Случилось так, что Холли унаследовала ту легкость в манерах и то чувство стиля, которые всегда были присущи самой Роуз, но постоянная самокритика – еще девочкой Холли искала причину более чем прохладного отношения к себе со стороны матери – совершенно задавила эти задатки и породила постоянную неуверенность в себе. «Было ли это моей ошибкой?» – размышляла Роуз, проводя ладонью по накрытым пленкой шифоновым платьям самых разных расцветок. Пройдя дальше, она погладила ткань аккуратно сложенных джинсов, на которых проглядывал выполненный серебристой ниткой полумесяц.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросила одна из продавщиц.

На ней были изящная обтягивающая белая блузка и строгие черные брюки. «Мило, но слишком формально, слишком заученно», – подумала Роуз. Ей почему-то казалось, что из уст Холли подобное предложение помощи прозвучало бы более естественно и даже искренне. В глазах этой продавщицы Роуз читала две мысли: «Сколько там осталось до перерыва?» и «Хоть бы ей ничего не было нужно».

– Нет, спасибо, – привычно ответила Роуз и пошла дальше.

Обойдя несколько отделов, Роуз спускалась теперь на эскалаторе вниз – в детский отдел, где работала ее дочь. Там было много народу, и Роуз остановилась у схода с эскалатора, наблюдая за Холли. Рядом с ней работала другая девушка, с короткими светлыми волосами. Кассира в их отделе не было, и они сами то и дело по очереди подходили к кассовому аппарату. Вот Холли начала аккуратно складывать совсем маленькие детские вещи, а белокурая девушка обрабатывала кредитную карту очередного покупателя. Холли казалась сейчас очень счастливой и уверенной в себе, и Роуз не могла не подумать, что дочь считает работу своим вторым домом. Но вот покупатель с фирменной сумочкой магазина отошел от кассы, и из-за его спины показалась Роуз.

– Мама! – только и проговорила удивленная Холли.

– Привет! – сказала Роуз. – Я тут ходила по магазинам и решила немного тебя удивить.

– Познакомься, Банни, – это моя мама, Роуз Миллер. Мама – это Банни.

– Здравствуйте, миссис Миллер, – сказала напарница Холли. – А вы действительно чем-то похожи.

Банни переводила внимательный взгляд с матери на дочь и отмечала, что у Холли были немного другие глаза.

– Очень приятно, – ответила польщенная Роуз. – Как ты относишься к тому, чтобы пойти на ленч, Холли?

– Я еще полчаса буду занята, – сказала она и, глядя на подругу, добавила: – Банни, ты можешь меня подменить?

– А универмаг действительно перестроили, – сказала Роуз, когда они спустились на первый этаж. – Я была здесь так давно, что едва узнала это место.

– Ты могла бы заходить чаще, – с улыбкой предложила Холли.

Они вышли из магазина и направились в кафе.

– Что-то случилось, мама? – спросила Холли, когда они устроились за крошечным столиком у окна.

– Ты совершенно права, – непонятно к чему со вздохом сказала Роуз. – Если бы я приезжала почаще, мое появление не вызывало бы у тебя такого удивления.

– Это совсем не то, что я имела в виду, – горячо возразила Холли. – Я лишь хотела сказать…

– …что родная мать совершенно забыла о тебе, – закончила за нее мысль Роуз. – Мне очень жаль, дочка. Именно поэтому я и приехала сейчас. Видишь ли, есть одна проблема.

Взгляд Холли вдруг стал настороженным.

– Что-то случилось? Когда-то я совершила ошибку и хочу теперь ее исправить.

– Заказывать будете? – невнятно пробубнила подошедшая официантка. Она жевала резинку и даже не пыталась скрыть скуку.

Роуз не могла не видеть, что дочь слишком удивлена, чтобы хоть что-то ответить.

– Два сандвича с тунцом, – сделала за нее заказ Роуз и в поисках одобрения посмотрела на Холли. Но та лишь слабо улыбнулась в ответ. – Две минералки: одну с газом, другую – без.

– Кофе будете? – так же невнятно спросила девушка.

– Не сейчас, – категорично ответила Роуз.

Официантка ушла.

– Ты любишь рыбные сандвичи? – спросила Роуз.

Уже ничего не понимая, Холли снова лишь улыбнулась.

– Я хотела бы, пусть запоздало, извиниться перед тобой, – начала Роуз. – Мы с Фредди говорили о Хью, на которого я так рассердилась. Фредди заметила, что я тоже не без греха. Она сказала, что все мы совершаем ошибки, но, несмотря на них, надо жить дальше. – Она чувствовала, что ей все труднее смотреть в большие темные глаза дочери. Неожиданно Роуз поняла, что непроизвольно крутит и мнет в руках салфетку. – Я рассказала Фредди, что у меня после того, как родилась ты, была тяжелая депрессия.

– Что?! – недоверчиво переспросила Холли. – Я и не думала ни о чем подобном. Никто не говорил мне об этом.

– Никто и не знал, – ответила Роуз. – Это был мой самый большой секрет. Но я не могла не замечать, как страдаешь от этого ты. Мне очень жаль.

Роуз прикоснулась к руке Холли. На глаза дочери навернулись слезы. Роуз видела, как Холли промаргивается, пытаясь их скрыть.

– А я думала, что ты хотела мальчика, а не девочку, потому и не любила меня, – сказала наконец Холли.

– Ни за что! – воскликнула Роуз. – Я была счастлива тогда иметь девочку. Еще когда я была беременна тобой, врач мне сказал, что будет мальчик. Потом же оказалось наоборот, как я и хотела. Холли, я понимаю, что это трудно объяснить, но проблема была только во мне.

– Расскажи мне, – попросила Холли. – У нас есть время.

Роуз попыталась охватить памятью все двадцать восемь лет, которые пробежали с тех пор. Она прекрасно помнила, как ужасно волновалась первые недели беременности. Настолько, что к концу срока даже почувствовала усталость. Стелле тогда было девять лет, но тем не менее она была уже вполне самостоятельным ребенком. Таре шел шестой год. В то время она еще постоянно требовала внимания. К девятому месяцу Роуз уже сомневалась в успешности родов. Со Стеллой и Тарой проблем не было, словно они сами торопились увидеть мир, с Холли же дела обстояли совсем иначе. Но вот после тяжелых тридцатичасовых родов, закончившихся кесаревым сечением, появилась на свет и она.

Роуз до конца своих дней не забудет, как она лежала без сил на больничной койке, чувствуя лишь унылую тянущую боль где-то в глубине живота да тошноту после наркоза. Рядом с ней в колыбельке плакала новорожденная Холли. Потом медсестра аккуратно положила малышку в руки Роуз.

– У вас, кажется, еще две дочери? – спросила одна и, улыбнувшись, тут же пошутила: – У вас получаются отличные девочки.

Роуз тоже улыбнулась. Но ею овладевала боль и страдание от того, что она может не справиться с новорожденной, которая все плакала и плакала. «И как такое крошечное существо может производить так много шума? Стелла и Тара были более спокойными. Или это мне только кажется?» – размышляла Роуз. Она смотрела на других матерей, держащих свои молчаливые маленькие свертки, и тихо завидовала их везению.

Затем Роуз вспомнилась процессия родственников, которые приходили посмотреть на маленькую Холли. Как сговорившись, они повторяли друг за другом, какая она счастливая. Роуз и сейчас, вспоминая об этом, не могла не улыбнуться. Ах, если бы она сама в то время чувствовала себя такой счастливой! «Ничего, переберусь с ребеночком домой, и все наладится», – успокаивала она себя тогда. В роддоме ей ужасно не нравилось слушать хоровой плач, да и процедуры порой были слишком навязчивы. Ей не хватало комфорта родного дома, где помогают и стены. Но и стены родного дома не изменили ситуацию. Хью помогал ей как мог, а Анджела взяла на себя часть забот о Таре и Стелле. Так что Роуз могла заниматься с Холли почти все время. Но казалось, ничто не могло успокоить малышку. Роуз чувствовала, что ее охватывает отчаяние. Об этом она никому не рассказывала, поскольку не знала, как об этом рассказать. Оставалось лишь молчать и надеяться, что все образуется. «У какой матери не содрогалось бы сердце от плача ребенка?» – думала Роуз.

– Кстати, я до сих пор не знаю, почему тогда все держала в себе, – рассудительно-спокойно сказала Роуз. – Мне казалось, что Анджела догадывалась о чем-то. Она спрашивала, но я ничего не сказала ей тогда. Мне почему-то не хотелось, чтобы кто-либо знал о том, через что я прошла. Думаю, все это из-за гордости. Когда ее много, это ужасно.

– Но ты же сама говоришь, что испытывала послеродовую депрессию, – сказала Холли. – Ты не могла тогда принимать правильных решений и сейчас слишком строго судишь себя.

«Ах эта добрая и всепрощающая Холли», – подумала Роуз.

– Гордость пришла потом, с годами, а что было причиной молчания тогда, я и сама не знаю, – сказала Роуз. – Если бы я тогда смогла все рассказать тебе, ты, может быть, и смогла бы меня понять. Ты не представляешь, какую вину я испытывала от того, что в те первые девять месяцев твоей жизни не смогла быть хорошей матерью. Когда ты подросла, нам не удавалось нормально ладить друг с другом. Я постоянно чувствовала вину за то, как обходилась с тобой, когда ты была совсем маленькой. Мне постоянно казалось, что ты знаешь об этом и винишь меня.

– Вовсе нет, – покачала головой Холли. – Адель сказала, что ты хотела мальчика и даже выбрала для него… Поэтому я чувствовала себя… нежеланной. Может быть, смешно говорить об этом, но…

Теперь уже Роуз готова была расплакаться.

– Ох уж эта Адель! – воскликнула она. – Ты знаешь, у нас было много вариантов как для мальчика, так и для девочки. Если бы родился мальчик, мы бы назвали его Эмлином. Теперь многое изменилось, и это имя мне самой кажется странным. Холли, ты не должна даже и думать, что мы были не рады тебе. Тебя хотела не только я, но и все мои родственники. Без них я бы не справилась с послеродовой депрессией.

Подошла официантка и поставила на стол два стакана с минералкой и сандвичи. Роуз настолько растерялась из-за услышанного, что даже не поблагодарила девушку, но Холли восполнила этот пробел, после чего внимательно посмотрела на мать.

– Мама, – неожиданно твердо сказала она, – не надо огорчаться и оправдываться.

– Но я не могу поверить в то, что все эти годы ты жила с мыслью, что мы с Хью хотели на самом деле мальчика. Это просто ужасно.

Роуз сейчас чувствовала всю горечь напрасно потерянных лет. «Я, и только я, виновата», – думала она. Действительно, кто, как не она, взрослый человек, должна была распознать разлад и решить проблему, вместо того чтобы позволять гноиться открытой ране?

– Пожалуйста, прости меня. Скажи, что мы сможем начать все сначала! – воскликнула она.

– Конечно, сможем, – серьезно ответила Холли, словно они сейчас поменялись жизненными ролями. – Не могу поверить в то, что я когда-то думала так плохо. – В голосе Холли звучало искреннее сожаление. – Я должна была сама все понять, но, наверное, была слишком не уверена в себе, чтобы поверить собственным глазам. Может быть, потому я и искала, кого обвинить в том, что чувствую.

– И нашла меня, чтобы обвинить, – печально закончила Роуз.

– Да нет же! – воскликнула Холли. – Я больше кляла себя за стеснительность и неуверенность. Всегда проще сказать, что в этом виноват кто-то другой, а не ты сам. Словом, я, и только я, могла себя изменить.

– Но, как мать, я должна была тебе помочь. Я должна была понять, что ты чувствуешь.

– Ты мне и помогала, и помогаешь теперь, – искренне сказала Холли. Настолько искренне, что Роуз впервые за этот разговор почувствовала себя спокойнее. – Я люблю тебя, мама, и знаю, что ты любишь меня. Разве это не самое главное? Так что давай забудем обо всем остальном.

Слеза со щеки Роуз упала на сандвич, но она этого не заметила.

– Давай поедим, – извиняющимся тоном проговорила Холли. – До конца моего обеда осталось пятнадцать минут.

С этими словами Холли впилась зубами в сандвич, а Роуз, совершенно не чувствуя аппетита, лишь надкусила свой.

– Фредди сказала, что я также виновата в том, что Хью оступился, – неуверенно начала Роуз.

Удивленная, Холли даже перестала жевать.

– То, что Хью изменял мне, я знала многие годы. А он не догадывался, что я знала. Мне надо было открыто сказать, чтобы прекратить это. Знаешь, он действительно думал – раз я не знаю, то мне не больно. Для него измены были забавой, вносили в его жизнь разнообразие.

– Теперь он сожалеет, – сказала Холли. – Он просто уничтожен тем, что ты ушла от него, и искренне сожалеет. Он даже говорил, что дорого заплатил бы за то, чтобы обернуть время вспять.

– Ты хорошая дочь, – улыбнулась Роуз. – Заботишься о нем.

– Он нуждается в заботе, – скромно ответила Холли. – Я не хочу считать вас враждующими лагерями и выбирать между вами. Но отец нуждается во мне больше. – Поколебавшись, Холли задала свой главный вопрос: – Есть ли надежда, что ты вернешься к нему? – спросила она.