Текст книги "Строго между нами"

Автор книги: Кэти Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

Глава 24

Тара трудилась над списком самых неотложных дел. Вначале было все просто: купить бескаркасную мягкую мебель, порошок для посудомоечной машины, шампунь от перхоти, не забыть о еде, позвонить в банк, купить подарок ко дню рождения Изадоры, позвонить папе и спросить, как он живет. Но когда ей пришел счет по кредитной карте, а также вспомнились другие дела, список стал неимоверно разрастаться.

Счет по кредиту Тара успела внимательно изучить, когда стояла в огромной, длиной с милю, пробке. Там же она узнала о новых натуральных средствах ухода за кожей. Тара твердо для себя решила, что никогда не будет пользоваться химией, чтобы ее кожа без ухода не казалась темно-серой и постаревшей. «Наверное, у мастеров в салонах красоты особый нюх на людей, склонных к самоедству и самобичеванию», – подумалось Таре. Она вспоминала, как безошибочно они ловили этих страдальцев, чтобы потом убедить их, что дико дорогие крема в красивых баночках станут для них панацеей. Тара знала, что грядет тяжелый месяц – предстояло еще внести взносы за автостраховку, – но все равно решила отдаться во власть этих дорогущих, но зато натуральных косметических кремов. Решила, но так и не сделала, и потому сейчас искренне сожалела об этом. Тара вновь просмотрела список необходимых покупок. Средства по уходу за кожей там были представлены во всей красе. Тара знала, что покупки несравненно успокаивают нервы, но такое «лечение» ей было явно не по карману. Денег было в обрез – лишь на самое необходимое.

К тому же Тара обнаружила нечто, что была бы рада посчитать за ошибку. Оказалось, многое она хотела покупать на деньги, которые откладывала на покупку машины. «Хорошо, что ошибка была обнаружена сейчас, а не позже», – подумала Тара. Она так не любила использовать кредиты для затыкания финансовых прорех. Процент был таков, что дешевле было бы закрыть эти прорехи физически – заплатами, вырезанными из банкнот в десять фунтов. Признаться честно, так это сам банк неожиданно для нее изменил весь график выплат по ипотеке и теперь требовал оплаты в соответствии с новым графиком.

– Итак, «звонок в банк» на самый верх списка, – проговорила Тара.

Уже на работе она получила сообщения от Стеллы, от какого-то клерка из банка и от Ленни – журналиста, который просил еще один день. «Пожалуйста, свяжитесь с банком», – передразнила она до невозможности вежливый тон.

– Что поделываешь? – спросил Скотт Ирвинг. Чуть присев на стол, он улыбался Таре. Улыбка Скотта обладала тем магическим – вернее, антимагическим – действием, что от нее женщины торопились подобрать животы и проверить в зеркальце свой макияж.

Тара решила украдкой взглянуть в затемненный монитор компьютера, но сдержалась.

– Прекрасно, – сказала она, поскольку была уверена в том, что с утра накрасилась.

– А наша модница пойдет на ленч?

Почувствовав искреннее внимание, Тара улыбнулась:

– Я бы с удовольствием…

Скотт расцвел в еще более широкой улыбке:

– Тогда я за вами зайду.

Сидевшая за рабочим столом с кипой бумаг в руках Тара попыталась понять, что сейчас произошло. Итак, на предложение Скотта она ответила «да», причем чисто интуитивно, даже не подумав. «А вдруг это было ошибкой?» – задавалась она вопросом.

– Ленч? – невинно переспросила Изадора, проходя мимо с чашкой кофе в руке.

– В общем, да, – сбивчиво ответила Тара. Ей так не хотелось говорить Изадоре, что она идет со Скоттом. В конце концов, что такого в том, что она пойдет на обед с коллегой, с которым к тому же есть что обсудить. У них как раз появился и новый сценарист, и новый материал. Только вот люди могли разглядеть в этом нечто нехорошее.

– Знаешь, Тара, ты профессиональная обманщица, – сказала Изадора, недвусмысленно подмигивая. – Назначать свидания в рабочее время с коллегами – это нечто. Тебе нравится Ирвинг?

– Это не свидание, – настойчиво произнесла Тара, заливаясь румянцем. – Это касается работы.

– Что-то он меня ни разу не приглашал на ленч, – заметила Изадора.

– Это потому, что ты на меньшее, чем дорогой ресторан, не согласна, – быстро парировала Тара. – А с замужней женщиной свидание не так дорого стоит.

– Итак, идешь в паб исключительно на запеченные бутерброды с сыром и сандвич с помидорами?

– Да, – кивнула Тара. – Я же говорю, что это касается работы. Я замужняя женщин, счастлива в браке. По-твоему, я должна отказываться встречаться с коллегами по работе, особенно если они привлекательны? Что за комплексы?

Изадоре не было нужды даже отвечать на это возражение. Выражение ее лица сказало все. «Что же, она права», – подумала Тара.

Для начала она просмотрела на автоответчике список сообщений и решила перезвонить Стелле, а потом уже приступать к работе. Стелла подняла трубку после первого гудка – должно быть, была рядом. Правда, голос ее звучал неестественно-напряженно.

– Привет, Стелла.

– Привет, Тара. Хотела рассказать тебе новости о папе. Ты знаешь, он включил автоответчик и не берет трубку. Но я позвонила Анджеле Девон. Та сказала, что у него все в порядке. Сегодня вечером Анджела решила пригласить его на ужин, хотя он сам вроде бы сказал, что ни в ком не нуждается и никуда не пойдет. Вчера вечером Алистэр вытащил отца на прогулку – говорит, что он, кажется, даже плакал.

– О Боже, – проговорила испуганная Тара. – С таким же успехом я могла бы представить себе плачущего Супермена.

– Я догадываюсь. Понятно, почему он нам не звонит. Алистэр говорит, что отец может сломаться.

– Это ужасно, – сказала Тара. – Жаль, что мы не можем ничего сделать.

– Увы, – как-то холодно ответила Стелла. – Он хочет, чтобы мама вернулась в Кинварру, но она не вернется. Я звонила ей и сказала, что приеду с Эмилией на уик-энд. Но мама отказалась, сказав, что хочет побыть одна.

– Это так не похоже на нее. Прежде она перешла бы Гималаи, только чтобы пообщаться с Эмилией.

– Мама сказала, что, возможно, на следующий уик-энд она будет готова нас принять.

– А как насчет папы?

– Звонила Холли. Сказала, что завтра вечером приедет в Кинварру, чтобы побыть с ним на выходных. Вначале отец отказывался, говорил, чтобы она не беспокоилась, но Холли его уговорила.

– Холли – молодец, – сказала Тара. – Только она сумела наладить отношения с папой.

Далее в списке Тары был звонок в банк. От предыдущих событий в душе остался неприятный осадок, но Тара постаралась взять себя в руки. Итак, в банке почему-то решили, что могут вот так просто закрыть кредитную линию, с помощью которой оплачивается ипотека, рассуждала Тара. Отдел кредитования населения, выдавший ей кредитку, непонятно на каком основании вменял ей несуществующие транзакции – очевидно, в надежде на то, что она не заметит. Тара была в гневе, а что такое гнев Тары Миллер, банку еще предстояло узнать. Если где Тару и можно обмануть, то только не в банковском деле.

Неистово вдавливая кнопки, она набрала номер кредитного отдела.

Спустя десять минут Тара устало повесила трубку. Единственное, что она сейчас чувствовала, – это была пульсирующая боль в висках. Клерк из кредитного отдела учтиво, но твердо сообщил ей, что очередной взнос по ипотеке не был ими переведен, поскольку на общем банковском счете Тары с Финном, на счете гарантированного обеспечения, средств недостаточно. Тара уже понимала, в чем причина. Кто-то пару раз выводил средства с банковского счета Джефферсонов, и Тара знала кто. Даже по телефону клерк почувствовал потрясение Тары, хотя со скромного сберегательного счета не ушло ни цента. Да и, по правде говоря, оттуда совсем нечего было брать. Банк пошел Таре навстречу и предложил явиться для личного рассмотрения вопроса управляющим.

Тара сказала, что в принципе согласна, только вначале должна сделать пару звонков. В кредитном отделе подтвердили ее самые худшие опасения. Самая крупная сумма была выведена в один из уик-эндов с банкомата, располагавшегося совсем рядом с домом.

Тара записала жалкую сумму, которая оставалась на их общем банковском счете. Рядом записала сумму, которую ей надлежало заплатить по счету за обслуживание кредита, прибавила примерную сумму за телефон, электричество, отопление, за пару заказов, которые они делали в местном супермаркете. Затем прибавила свою зарплату и зарплату Финна. «Как пояс ни затягивай, одни цифры по-прежнему далеки от других», – мрачно думала она. Тара с Финном никогда не откладывали деньги впрок. У них все было рассчитано так, что после всех выплат денег едва хватало до конца месяца. Без счета гарантированного обеспечения кредитной линии была беда. Правда, если бы им удалось не есть в течение трех месяцев, сидеть в темноте и отказаться от водонагревателя, то определенная надежда на оплату счетов все же появилась бы. А иначе они окажутся по уши в долгах.

Тару больше пугал не сам долг, а его причина. Финн, она знала это точно, ни на что не копил, у него не было пугающе дорогого костюма авторской работы, как не было и шикарной машины. Тара знала, что сделал с деньгами ее муж. Он их пропил. Она вспомнила, как Финн как-то раз за свой счет угостил кого-то в баре. А однажды на радостях по какому-то поводу даже угостил выпивкой всех немногочисленных посетителей паба. «Да, все сбережения ушли на бутылки», – с горечью подумала она.

Тара понимала, что в таком состоянии не сможет спокойно сидеть и есть, не говоря уже о том, чтобы общаться. Она позвонила Скотту, чтобы отменить ленч.

– Мне очень жаль, – сказала она, – но у меня появились семейные проблемы. Большие проблемы. Так что в таком состоянии я буду плохим компаньоном.

Скотт понял все с полуслова.

– Никаких проблем, Тара, – ответил он. – Мы можем посидеть и в другое время. Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Нет, – отказалась Тара. – Что может быть скучнее, чем выслушивать чужие семейные проблемы?

– Ну что ты, это не так, – деликатно ответил Скотт.

– Ну ладно, пока, – сказала Тара и быстро повесила трубку. В такой момент ей явно было не до флирта.

Второй, решающий звонок Тара сделала своему мужу на мобильный, но тот, как всегда, работал в режиме голосовой почты. Ожидая сигнала, после которого можно было оставить сообщение, Тара мрачно задавалась вопросом, как он ведет свои дела, если никогда не берет трубку.

– Финн, нам надо поговорить о финансах. Очередной взнос по ипотеке не был оплачен из-за того, что средств на счете недостаточно. Перезвони мне, это срочно.

Тара оставила еще два сообщения, но Финн так и не перезвонил. Тара чувствовала, что работать сегодня уже не сможет, и пошла домой ждать мужа. Так за ожиданием она вспоминала, какой счастливой была, когда они только расписались с Финном. «Или это только были мои иллюзии? – размышляла она. – Жизнь любит кормить несбыточными обещаниями». Тара любила Финна, эта любовь была жива и теперь, только запряталась глубоко в душе.

Тара кляла себя за то, что не замечала, что происходит с Финном. Она вспоминала, как они жили прежде, и с удивлением открыла для себя, что в их отношениях все же был переломный момент.

Когда они только поженились, Финн, казалось, пил не больше других, но слишком уж быстро хмелел. Тара вспомнила и то, что все их уик-энды превращались в сплошные посещения пабов. Не было и дня, когда ее муж не открывал бы бутылки вина. «Да, все признаки алкоголизма налицо, – думала она теперь. – Как же я этого не замечала?» Возможно, причина была в том, что ее муж, даже когда выпивал, мало подходил под типичный, разгульный образ пьяницы. Он оставался все тем же Финном – очаровательным, забавным и любвеобильным, ни разу не впал в агрессию и даже не повысил голос. Но пьяный Финн все же отличался от Финна трезвого. Душа у него, что ли, мертвела, становилась бесчувственной. Финн все так же улыбался, болтал всякие глупости, но был от нее, кажется, за многие сотни миль. Это Тара ненавидела больше всего.

Когда часы пробили одиннадцать, Финна все еще не было. Тара сдалась и легла спать, но заснула только под утро. На следующее утро она быстро приняла душ и оделась, словно хотела быть красивой, когда зайдет в гостевую спальню в надежде найти там Финна. Только вот тупая боль в затылке никак не хотела ее оставлять. Полностью одевшись и выпив по-быстрому чашечку кофе, она решительно открыла дверь гостевой спальни. Муж был там. Он уже не спал и вовсю улыбался ей. Только вот глаза смотрели как-то настороженно.

– Я поздно пришел, решил лечь здесь, чтобы тебя не будить, – сказал он, словно оказывал ей великое одолжение.

Тара лишь молча смотрела на него. «Как же можно так обманывать?» – думала она.

– Почему ты не пришел вчера вечером? – спросила она.

– Я же говорил вчера, – ответил он. – Работал с клиентами. Большой контракт от клиринговой компании теперь у нас в руках. Они собираются купить у нас много компьютеров для своих филиалов по всей Ирландии. – Заметив, что Тара недоверчиво скривила губы, он добавил: – Клиентов надо ловить. А выезды в организации и выступления с рекламой компании – это часть нашей работы.

Именно таким был стандартный ответ Финна на любые замечания по поводу его неумеренной общительности. Тара даже подумывала о том, чтобы вывести эту фразу на одной из стен квартиры.

– А давай на уик-энд поедем с компанией в Корк? – предложил Финн, с надеждой глядя на Тару. – Ребята знают там милые места, где можно остановиться. Там мотели с кухнями, есть и клубы – тебе понравится.

– Мы не можем себе это позволить, – сказала она. – У нас проблемы, Финн. Банк не смог перевести с нашей кредитки очередной платеж по ипотеке.

– Не переживай, – добродушно отреагировал Финн. – Ребята могут поехать в Корк и без нас.

Он встал и зевнул, потягиваясь, отчего кончики его пальцев почти коснулись потолка. Тара почувствовала, как к ней подступает бешенство.

– Ты плохо понимаешь, что я говорю! – повысила она голос. – Мы на мели, банк не смог сделать взнос потому, что ты снял деньги с нашего банковского счета. Ты даже умудрился очистить мою кредитную карточку.

– Я как раз собирался рассказать об этом, – виновато признался Финн. – Просто мне потребовались деньги. А о выплате не волнуйся. На днях мне начислят премию, и мы покроем все расходы. – Финн улыбался безмятежно, как ребенок. – Так что мы могли бы отправиться на выходные в Корк. Просто успокойся и не думай о деньгах. Тогда и мы отдохнем, и наши проблемы решатся… через пару дней. Вот увидишь, мы сможем оплатить все счета. Ты же знаешь, что я никогда не пошел бы на то, чтобы испортить нашу кредитную историю. Просто я немного ошибся… в расчетах. – Финн потянулся, намереваясь прикоснуться к руке Тары. – Не сердись на меня, любимая. Когда придут деньги, я куплю тебе подарок, обещаю.

Тара резко стряхнула его руку. «Ну неужели он так ничего и не понял?» – с раздражением подумала она.

– Финн, дело не в деньгах, – сказала она, – и подарок ничего не решит. Проблема в том, что ты взял деньги с нашего счета, ничего мне об этом не сказав. Я знаю, на что тебе нужны деньги. На выпивку. Ты обещал, что не будешь пить. Говорил, что завяжешь, а не завязал.

– Но я действительно стал меньше пить, – ответил Финн. – А ты просто срываешься на меня из-за того, что твои родители разводятся.

– Дело не в этом, и ты это знаешь! – резко, пожалуй, чересчур резко, сказала Тара.

– Именно в этом, – как-то устало произнес Финн. – Ты не можешь принять того факта, что в твоей семье есть проблемы. Семейная жизнь, Тара, это не только веселые игры и пикники. Ни у кого из нас в детстве не было идиллии. Но мы должны суметь забыть о прошлом и продолжать жить.

Таре хотелось расплакаться, кинуть мужу в лицо, что не ее родители стали для нее проблемой, а его проклятый эгоизм. Но слова застревали в горле, а мысли вертелись вокруг того бесчеловечного предательства, на которое решился ее отец. А ведь она его так любила – наверное, даже больше, чем ее мама. И вдруг оказалось, что отец был не тем человеком, каким казался. «Вначале я ошиблась в отце, потом выбрала не того мужа», – горько размышляла она.

Тара была не из тех женщин, которые могли плакать. Но за пять дней, прошедших с их кошмарного торжества, она чувствовала, что еще немного – и разрыдается. Еще сутки назад она могла сдерживаться, но теперь слезы сами собой хлынули из ее глаз. В немом изумлении Финн наблюдал, как Тара стоит перед ним и беззвучно рыдает, как слезы бегут по мокрым щекам.

– Тара, любовь моя, не плачь, прошу тебя, – произнес он, крепко обнимая ее. – Мы любим друг друга. Это ведь немало?

С этими словами Финн принялся нежно, словно ребенку, вытирать ей слезы. И, совсем как ребенок, Тара плакала, не пытаясь остановить слезы. Она надеялась, что со слезами уйдут и те страдания, с которыми она жила последнее время. Тара полагала, что хорошо себя знает, но страдание сидело глубоко внутри ее, и теперь оно выходило со слезами, остановить которые она уже была не в силах.

– Я люблю тебя, Тара. Ну скажи же мне, что ты это знала, – сказал Финн, с нежностью обнимая ее. – Я знаю, со мной трудно жить, но я попробую стать другим. Поверь мне. Дай мне еще один шанс.

Тара почувствовала объятия мужа, услышала, как совсем рядом бьется его сердце, и сказала себе: «Хорошо».

– Я люблю тебя, – сказала она, словно через завесу слез, приглушенным голосом. – Я хочу быть с тобой. Не хочу больше быть одна.

Только сейчас осознав, как она устала от одиночества, Тара почувствовала, что просто не сможет жить одна. Все те гневные слова, что она приготовила для мужа, внезапно куда-то испарились. Ей хотелось только стоять и стоять так – в объятиях мужа. Стоять и ни о чем не беспокоиться. «Не будь его со мной, мне бы одной пришлось все решать и обо всем думать», – промелькнуло у нее в голове.

– Ты больше не будешь одна, – успокоил ее Финн. – Я здесь, любимая, я с тобой.

Тара вытерла щеки рукавом и снова уткнулась лбом в плечо мужа. «Господи, неужели жизнь налаживается?» – подумала она.

Глава 25

В очереди на билетом на поезд Холли неторопливо допила латте. По пути на вокзал она не была уверена, что успеет к половине седьмого, ко времени, когда отходит поезд, и потому не стала даже и заходить на автовокзал на Кингсбридж. Она сразу поймала такси. Не сильно рассчитывая на чудо, Холли пообещала водителю чаевые, если тот поскорее доставит ее на вокзал.

Но чудеса случаются, и такси сумело как-то миновать пробку, подарив Холли десять свободных минут. Ведь еще нужно было отстоять очередь за билетом и купить журнал. С трудом разыскав в вагоне свободное место, Холли осторожно, чтобы никого не задеть, положила сумку на багажную полку и удобно устроилась сама.

Сорок минут пути пролетели незаметно – Холли даже не успела добраться до последних страниц журнала, где обычно печатают кроссворды. За окном поезда промелькнули знакомые постройки крошечной станции Кинварра. Выйдя на перрон, Холли сразу заметила отца, который стоял за ограждением и махал ей рукой. Именно так отец многие годы встречал и провожал ее в Дублин. Холли вдруг заметила, что за прошедшую неделю папа заметно постарел. Прежде немного пухлые щеки теперь казались впалыми, а его обычная жизнерадостная улыбка вообще куда-то пропала. Он сутулился, словно что-то тяжелое тянуло его к земле.

– Привет, пап, – сказала Холли, отчаянно пытаясь скрыть свое потрясение.

Прежде, встречая Холли, отец крепко обнимал ее. Сейчас он лишь пробормотал в ответ:

– Привет, Холли. Я рад видеть тебя.

Слова эти были сказаны с такой интонацией, словно он вот-вот расплачется.

– Пошли, папа, – сказала она, взяла отца под руку и решительно направилась в дверям небольшого кафе. – Я очень проголодалась. Почему бы нам не перекусить?

– А зачем идти в кафе? – спросил он печально. – Я подумал, мы могли бы остаться дома. Анджела натушила мяса, и сегодня у нас будет Алистэр. Они, похоже, решили меня откармливать.

«Да, именно откармливать. Как точно сказано», – подумала Холли. Высокая фигура отца всегда идеально скрывала лишний жир, особенно на животе, так что он никогда не казался грузным. Но теперь в его худом теле, похоже, не было ни унции жира.

– Хороший кусок жирного мяса – вот что тебе нужно, – сказала Холли. – Ненавижу тушеное постное мясо, даже когда его готовит несравненная Анджела!

Они пошли в кафе «У Марии», где заказали большой стейк для Хью, пиццу с морепродуктами для Холли и по бокалу сухого красного вина. Хью к своему бокалу даже не прикоснулся. Он смотрел куда-то мимо дочери, словно не видел ее.

Холли без умолку болтала о том, как прошла ее рабочая неделя, как она примерялась попробовать себя в чем-то другом и перейти из отдела детской одежды в отдел красок и обоев. Сетовала на то, что у нее едва ли получится, потому что совсем нет опыта. Заведи она этот разговор прежде, Хью бы с негодованием возразил, что она, Холли, самая умная во всем универмаге и что этот отдел будет только рад ее заполучить. Непременно бы добавил, что нельзя так недооценивать себя. Но сегодня он лишь безучастно кивал, отвечая какими-то неясными междометиями, словно мыслями находился за сотни миль отсюда. Холли уже понимала, что ей придется нелегко.

Она рассказывала ему о показе мод, который пройдет через десять дней и на котором ее соседка Джоан будет представлять свою новую коллекцию. Говорила о том, что там будет много народу, в том числе и известные модели, а само событие будет транслироваться по телевидению. Рассказывала, как беспокоятся за него Стелла и Тара, однако о разговоре с мамой, который произошел накануне, благоразумно умолчала.

Роуз наотрез отказалась говорить о Хью.

– Я не хочу даже думать о нем, – решительно заявила она Холли по телефону.

– Тогда расскажи, как поживаешь, – попросила Холли.

Так вслед за Тарой Холли услышала историю о замечательном доме тетушки Фредди, о ее собаках и о том, как она, Роуз, принимала участие в приготовлении благотворительных обедов в кухнях на колесах. Все выглядело так, словно Роуз уехала в отпуск, взяв обратный билет с открытой датой. Во всяком случае, пока о возвращении она не хотела и слышать. Холли превосходно понимала то, о чем умалчивала мать, и дипломатично об этом не расспрашивала, так что за весь долгий разговор Роуз не сказала и десятка слов.

Принесли заказ, и Холли сосредоточенно занялась пиццей. Обычно охочий до еды, Хью даже не взял вилку.

– Пап, ты должен поесть, – настойчиво, но спокойно произнесла Холли. – Какой прок в том, чтобы морить себя голодом? Ты заболеешь…

Хью поднял на нее измученный взгляд и вяло ответил:

– Мне уже все равно.

– Этим ты не вернешь маму.

– Она ко мне не вернется, я это знаю. Роуз не делает ничего наполовину. Если она ушла, то навсегда.

– Но как ты можешь рассуждать так пессимистично? – спросила Холли. – Возможно, мама только и ждет, что ты позвонишь ей. Ты же знаешь, что она живет сейчас у тети Фредди?

– Да, мне обо всем рассказала Стелла. Но теперь это не имеет никакого значения. Роуз могла переехать на другую улицу или уехать на Северный полюс. Важно то, что она не захочет больше меня видеть. Знаешь, она оставила для меня письмо.

Лицо отца даже посерело от переживаний.

– Она пишет, что не хотела бы, чтобы я приезжал к ней и пытался все уладить, потому что улаживать больше нечего. Наш брак распался, и она будет подавать на развод. Написала она и о том, что сделать это нужно было давно. Она ненавидит меня за то, что я оскорбил ее, но еще больше ненавидит себя – за то, что позволила это сделать. «Я надеюсь, что ты страдаешь сейчас так, как страдала все эти годы я». Именно так она написала. Я эти слова перечитал, наверное, сотню раз и потому запомнил слово в слово.

Внезапно Холли почувствовала, что кусок не идет ей в горло. Теперь она понимала, почему отец смотрит так мрачно.

– Как вам наши блюда? – спросила официантка, когда они покидали кафе.

– Прекрасно, все было очень вкусно, – искренне ответила Холли. – Просто мы почти не проголодались.

Тишину большого дома разбавляло радио. Его включили специально, чтобы не было тоскливо. У Холли из головы не шло мамино письмо. Она чувствовала, что за этим сердитым и безапелляционным тоном стояла другая женщина, по характеру совсем не похожая на мать.

Холли вдруг стало безумно грустно от того, что она открыла для себя другую, незнакомую ей сторону своей матери. За ее спокойной и, несмотря на годы, красивой внешностью скрывался стальной характер. Совершенно разные люди никогда не уставали повторять Холли, что ее мама – изумительный человек.

Холли, никак не оставляли «нелояльные» мысли о том, что она в большой семье Миллер самая нелюбимая. Холли всегда казалось, что она нежеланный ребенок. А когда она однажды услышала, что родители очень хотели мальчика, то решила, что знает, в чем корень проблемы. Не то чтобы мать не любила ее, просто она очень надеялась на появление сына.

Хью плавно вел машину в Мидоу-Лодж, минуя знакомые повороты, а Холли всей душой стремилась и вместе с тем боялась задать ему тот главный вопрос, который давно уже созрел внутри ее. Она смотрела на Хью и видела, как побелели костяшки его пальцев, отчаянно сжимавших руль. «Папе сейчас не до моей душевной боли, – думала Холли. – У него теперь достаточно своей».

– Пап, все в порядке? – спросила она, положив руку ему на плечо.

Он лишь кивнул в ответ. Холли показалось, что в его глазах блеснули слезы, но спустя мгновение ничего уже не было, и она убедила себя в том, что ей это лишь показалось.

На следующий день на небе не было ни облачка. Солнце светило вовсю, в воздухе уже разливались ароматы лета, хотя было только начало мая. Холли удалось развеселить отца, и он согласился выйти на прогулку вместе с Алистэром и Анджелой.

– Мы же не можем просидеть в доме весь уик-энд. Ну пошли, прогулка нужна нам обоим, – говорила Холли, суетливо собирая вещи.

Наконец и отец принял участие в сборах, разыскав в куче вещей свою бейсболку. Надев ее, он безучастно повторил:

– Прогулка нам нужна.

Алистэр, казалось, был до глубины души рад, что Холли взяла на себя труд поговорить с Хью.

– Мне звонила Стелла. И как она может быть настолько спокойной в такой момент? – мрачно рассказывал Алистэр, когда вся четверка пробиралась через заросли кинваррского заповедника к берегу озера. На берегу, ожидая дежурных крошек хлеба, их встречала черно-белая утка.

– Вот эта утка, кажется, недовольна мной даже больше, чем твой отец, – пошутил Алистэр.

Холли успокаивающе погладила его руку:

– Уверена, утка просто хочет быть на кого-то обиженной. А папа слишком много пережил, чтобы сейчас его ругать.

– С возрастом ты становишься мудрее, Холли, – с нежностью произнесла Анджела.

– Это я-то? – удивилась она. – Среди нас самой мудрой всегда была Стелла.

– А ты всегда недооценивала себя, – сказала Анджела.

Не сговариваясь, они вдвоем замедлили шаг, пропуская мужчин вперед.

– Твой отец всегда думал о вас, обо всех троих. Я рада, что ты остаешься верной ему. Знаю, что это нелегко, но ему сейчас нужна твоя помощь.

И все же главный вопрос, который вертелся на языке у Холли, оставался незаданным.

– Скажите, вы знали?

В ответ Анджела отрицательно покачала головой:

– Нет, я даже ни о чем не подозревала. Знай я это, я бы обязательно сказала Роуз. Поверь, я бы не потерпела, если бы Алистэр скрыл от меня эту тайну. Любой психолог по вопросам семьи и брака скажет тебе, что у всех нас есть маленькие тайны, или, как они говорят, «личное пространство», и это нормально. Но я придерживаюсь взглядов старой школы, и хотела бы думать, что хорошо знаю Алистэра. – Помолчав, Анджела неожиданно решительно добавила: – Сейчас, конечно, уже бесполезно о чем-либо говорить, но если бы я знала, то обязательно бы что-нибудь предприняла. Может быть, поговорила бы с Хью и сказала, чтобы он не рисковал всем ради минутной слабости.

Холли ей поверила. «Да, Анджела не знала, но я-то знала», – думала она. Она хотела признаться в этом Анджеле, но ей не хватило храбрости. Холли хотела рассказать об этом и матери.

– Понимаете, я… словом, я знала, что отец встречается с другими женщинами. Как вы думаете, мама будет сердиться на меня?

– Ты… знала? – переспросила пораженная Анджела. – Когда ты об этом узнала?

– Мне тогда было шестнадцать или семнадцать, не помню.

Анджела была сильно поражена услышанным, Холли даже пожалела, что не сдержалась.

– Он говорил с кем-то по телефону – как мне показалось, с кем-то близким. Но тогда это меня не расстроило.

Холли попыталась спасти положение. Ее слова прозвучали так, словно на ее глазах отец обманывал мать, а она, Холли, все знала, но не беспокоилась об этом.

– Просто я любила папу, а Стелла и Тара были более близки с мамой.

Холли с тревогой посмотрела на Анджелу, надеясь понять, как она приняла ее слова. Но Анджела лишь с грустью смотрела на Холли. Она была крестной матерью Холли, как, впрочем, и остальных детей Миллеров, и считала ее своей племянницей.

Собственных детей у них с Алистэром никогда не было. Возможно, именно поэтому все три дочери Миллеров еще девочками сильно тянулись к Девонам – особенно Тара и Холли. Когда семьи Миллер и Девон только познакомились, Стелле было восемь. Но уже тогда она была на редкость серьезной и уверенной в себе девочкой – совсем как Роуз в детстве. Стелла обожала мать даже больше, чем отца, так что редко когда приходила вместе с ним в гости к Девонам. А вот Тара росла настоящим сорванцом. Она любила вместе с Хью и Алистэром ходить на рыбалку и часто бывала в доме Девонов. Анджеле нравился сумасбродный характер Тары, веселый нрав и искрометный юмор, но по-настоящему она любила застенчивую Холли.

Однако по мере взросления Холли Анджела часто ловила себя на мысли, что у нее в отношениях с матерью зреет серьезный разлад.

– Твоя мама любит тебя, Холли, и потому не рассердится, – наконец ответила Анджела. – Но ты ведь не станешь делать ей больно, рассказывая правду?

– Вы действительно так думаете? – спросила Холли.

По мнению Анджелы, беда была в том, что Хью и Роуз жили каждый своей жизнью, как бы отдельно друг от друга. Особенно остро это сказалось во время послеродовой депрессии Роуз, когда та родила Холли. Видимо, отголоски того времени и чувствовала младшая дочь семьи Миллер.

– Ты знаешь, не кори себя, проблема не в тебе, – сказала Анджела, обнимая Холли за плечи. – А мама твоя вернется, я уверена в этом.

– Только потому, что мы все этого хотим, она не вернется, – заметила Холли. – Во всяком случае, пока не решит для себя, что хочет вернуться к папе.

Холли смотрела вслед отцу, вышагивающему впереди вместе с Алистэром. В том, что Роуз не пропадет без Хью, она не сомневалась. Мать была сильной женщиной. «А вот сможет ли Хью без Роуз?» – размышляла она.