Текст книги "Строго между нами"

Автор книги: Кэти Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц)

Глава 5

Завтра Рождество. Переделав все дела. Тара сидела и думала о том, как будут встречать праздник остальные члены ее семьи. Обычно под этот праздник все три сестры встречались в доме Роуз в Кинварре и на кухне, смеясь и шутя, упаковывали подарки в серебристую бумагу, закрепляя ее скотчем. Маленькая Эмилия крутилась вместе со всеми и тоже помогала. «Да, без всех них Рождество будет уже не Рождество», – размышляла она. Но теперь она была с Финном. Жизнь не стояла на месте. И если бы время когда-то остановилось, она не встретила бы Финна. Посмотрев на часы, Тара пошла разыскивать мужа. Пока она делала последние в этом году покупки, он, как она думала, упаковывал подарки. Но в комнате на полу стоял совершенно пустой чемодан, а Финн, полностью одетый, лежал на кровати, вытянувшись во весь свой рост. Одна рука свисала по краю кровати, почти касаясь пола, а другой он обнимал подушку. Тара тихонько подошла и стала разглядывать его. Этим утром он не брился, и сочетание щетины с золотистыми длинными волосами могло бы показаться ей неопрятным. Но даже небритым и спящим муж ей нравился.

Тара сняла туфли и легла на кровать.

– Проснись! – позвала она его.

– Что?.. – простонал Финн, открывая глаза с красноватыми прожилками сосудов.

– Ты же должен был упаковать вещи, побриться, – сказала Тара. – Я же столько времени отсутствовала.

– Мне нужно отдохнуть, – пробурчал Финн, вновь укладываясь на подушку. – Еще несколько минут. Ведь еще рано.

– Почти полтретьего. Ты не забыл, что полчетвертого мы должны быть у твоих родителей?

Вот так у них начинался тесный семейный ужин с родителями Финна Джефферсона. Когда они только намечали, где проведут Рождество, Тара предложила Финну поехать в Кинварру, но, наверное, единственный способ уговорить его ехать в Кинварру – это симулировать аппендицит. До отъезда им еще надо упаковать вещи на три дня, да и сама дорога займет не меньше часа. Это означало, что если они не соберутся прямо сейчас, то непременно опоздают.

– Вставай, – снова сказала Тара мужу. – Ты же знаешь, какое ужасное движение в районе, где живут твои родители. А сегодня будет еще хуже.

– Мы можем позвонить и сказать, что опоздаем. Тогда я смогу немного поспать, – произнес Финн, обнимая подушку.

Тара вырвала ее из-под его головы:

– Не получится. Если мы опоздаем, твоя мать будет ругать меня, а не тебя. Так что вставай, или я пойду мочить губку.

– Все, что угодно, только не губка, – взмолился Финн.

Ее пальцы исчезли под его свитером.

– Перестань, щекотно, – слабо сопротивлялся он.

Тара перестала щекотать, а Финн, воспользовавшись моментом, вскочил на кровати и начал щекотать ее.

– Нет! – закричала Тара, когда он коснулся пяток. – Только не пятки. Перестань!

– Хорошо. – Умаявшись, Финн откатился на край кровати. Тара, задыхаясь, упала рядом.

– Ты хоть что-нибудь упаковал? – спросила Тара.

– Наполовину уложил вещи и задремал, – признался Финн. – Устал.

– Это потому, что ты уже отмечал Рождество в офисе, – гордая своей догадливостью, сказала Тара. – Поглощение литрами пива никогда не было олимпийским видом спорта.

– Я делал то же, что и все остальные, – усмехнулся Финн.

– Только не накануне рождественской поездки к родителям, когда тебе нужно собираться в дорогу, – решительно возразила Тара. – Вставай, бездельник! Через двадцать минут мы должны выйти.

– Слушаюсь! – без энтузиазма ответил Финн.

Тара принялась стремительно укладывать в чемодан вещи. Правда, найти мелкие предметы, такие как зарядное устройство мобильного телефона и дневник, оказалось непросто. «Пора делать ремонт», – в который раз повторила она себе.

Из двух комнат спальня была, пожалуй, в лучшем состоянии. На окнах висели, хотя и простенькие, синие шторы, зеркальный шкаф-купе во всю стену скрывал множество огрехов. Ни Тара, ни Финн не относились к числу аккуратных людей. Стоило этот шкаф открыть, как из него начинали выпадать вещи, и их приходилось снова туда заталкивать. Но, несмотря на борьбу со шкафом, вещи были упакованы довольно быстро и через полчаса супруги уже сидели в такси. Как и предполагала Тара, на дороге были сплошные пробки. Родители Финна жили в небольшом городке на восточном побережье, милях в тридцати от Дублина, но поездка все равно оказалась незабываемой.

– Расслабься, – сказал Финн Таре, когда они встали в конец четырехмильной очереди к платному мосту. – Мама не будет беспокоиться.

Тара едва сдержалась, чтобы не ответить резко. «Мама», или Глория Джефферсон, несомненно, вынет из нее душу. От одной лишь мысли, что надо продержаться эти три дня, Тара чувствовала себя совершенно больной. Тесть, Дезмонд, ей нравился. Он был таким же забавным и добрым, как Финн. Но Глория была иной. Холодная как лед, она всегда была озабочена занятиями, деньгами и тем, что она называла «делать все правильно». А правильным для Рождества был тихий ужин с друзьями накануне, а затем сугубо семейный обед на само Рождество. Стоило Таре вспомнить то великое молчание, которое стояло за столом, и церемонию составления списков гостей с участием Дезмонда, Глории, Финна и, конечно же, ее самой, как она вздрагивала. На второй день Рождества, когда все дарят друг другу подарки, под вечер устраивается вечеринка с коктейлями. В этот день обычно приглашаются и соседи, чтобы они тоже могли восхититься недавно купленным Глорией обеденным столом с двенадцатью стульями. Насколько Тара могла понять, «неправильным» было то, что любимый сын Глории выбрал в жены одного из авторов телесериала. Временами Тара остро переживала, что не была «с животом», когда выходила замуж за Финна. Ей так хотелось увидеть на лице Глории глубокое потрясение. Изобретательный ум Тары живо представлял сценку во всех красках.

– Ты ей нравишься, – успокаивал Тару Финн всякий раз, когда Глория вела себя откровенно недружелюбно. – Просто она защищает свои убеждения. Она так воспитана.

«Ну, это если только она была воспитана монахами-траппистами, – думала на это Тара. Ее возмущала холодная молчаливость Глории. – Хотя нет, монахи все же более любезны». Миссис Джефферсон могла быть дружелюбна по отношению к кому угодно, кроме нее, Тары. Тара не могла надивиться на то, как Глория умудрялась одновременно улыбаться Финну и смотреть презрительным взглядом на нее.

При этом в ближайшем окружении Финна Тара не видела никаких экс-подруг, которые метили бы на ее место. В конце концов Тара решила, что со стороны Глории она видит обыкновенную ревность. Когда Тара только познакомилась с Финном, она совершенно не знала его родителей. Все получилось очень неожиданно, и когда Глория поняла, что на привязанность к ее сыну претендует не только она сама, это вызвало у нее даже какую-то ненависть.

Уже перевалило за шесть вечера, когда они въехали в ворота усадьбы «Четыре ветра», где жили Джефферсоны. Везде царил абсолютный порядок – видимо, за домом тщательно следили. Хотя дом казался небольшим, его площадь была все же раза в три больше площади квартиры, в которой жили Тара и Финн. Свою квартиру Тара в шутку сравнивала с коробкой из-под обуви. Глория неоднократно намекала, что они могли бы переехать за город, в частный домик. Естественно, поближе к родителям. Но Тара предпочитала жить в более чем скромной квартире с душем, больше напоминающим встроенный шкаф, – лишь бы подальше от свекрови.

– У нас могут быть проблемы, – уныло заметил Финн. Даже он понимал, что его мать сходит сейчас с ума.

Тара принялась успокаивать его:

– Мы только заскочим, чтобы перекусить. Я переоденусь, и мы пойдем гулять.

– Я знаю, – вздохнул он. – Но она все равно будет недовольна. Они обычно гуляют с соседями, семьей Бейли-Монтфорд. Мама стремится ни в чем не отставать от них, особенно от Лиззи, так что сегодня они гуляют и все будет в порядке. У тебя есть какой-нибудь модный наряд, чтобы надеть сегодня вечером?

– Ты же видел, что мы упаковывали, – сказала Тара, пораженная услышанным. – У меня вообще нет ничего ультрамодного. Я думала просто поужинать со старыми друзьями семьи. Почему ты ничего не сказал о том, что это будет торжественный ужин?

Тара попыталась вспомнить, что уложила в чемодан: все это были вещи, больше подходившие для тихого семейного Рождества, – пара свитеров, белая блузка, немного напоминавшая мужскую рубашку, летние хлопчатобумажные брюки, удобные джинсы для прогулок и синее бархатное платье, которое она планировала надеть на Рождество. Сейчас на ней были черные джинсы, черный свитер с высоким воротником и любимая дубленка. Вещи Тара упаковывала второпях, так что взяла, пожалуй, слишком много. Но ни один из ее нарядов нельзя было назвать модным.

– Почему ты не сказал мне, что мы должны быть нарядными? – повторила Тара.

– Я думал, ты знаешь, – пробормотал Финн, паркуя машину.

– Знаю что?! – спросила Тара, раздражаясь все больше. – Я собрала вещи, которые взяла бы с собой на Рождество в Кинварру. Там это бы подошло. Почему ты не сказал, что у твоей матери каждый ужин – торжественный?

Финн не ответил.

– Замечательно, неплохо начали, – сказала Тара, чувствуя, что грядет еще одно обвинение в неблагонадежности.

– Давай не будем спорить, – попросил Финн.

Тара ответила покорным взглядом.

– Ты прав, – сказана она. – Я еще успею наспориться с другими Джефферсонами. Одна Глория чего стоит.

Не успели они позвонить, как дверь открыл Дезмонд.

– Привет, Тара! С Рождеством Христовым! Привет, Финн, – поздоровался он. Этот высокий и застенчивый человек был удивительно похож на Финна, только непонятным образом постаревшего. Те же непослушные светлые вихры, добрые глаза и красивое лицо. До того как ушел на пенсию, Дезмонд служил в министерстве иностранных дел и слыл оптимистом и джентльменом. Выйдя на пенсию, он посвятил себя работе в саду. Зная это, Тара даже придумала теорию, что таким образом он хотел быть как можно дальше от Глории. «Конечно, он в этом ни за что не признается», – думала она. Дезмонд был добрым человеком и очень любил тихую жизнь.

Тара нежно поцеловала его в щеку и вручила небольшой пакетик.

– Это секрет, – прошептала она.

– Наш секрет, – с улыбкой кивнул Дезмонд, засовывая пакет в карман брюк.

Как и Тара, он обожал сладости, но Глория держала его на строгой диете. Тара знала, что никакого основания для этого нет, поскольку Дезмонд был совершенно здоров, не имел никаких проблем с холестерином и каждый день совершал четырехмильную прогулку.

– Мама вечно суетится не по делу, – часто за спиной Глории говорил Финн. Тара же думала, что свекрови просто нравится держать все и всех под контролем.

Глория ждала их в гостиной. Она бросила взгляд на часы, а затем улыбнулась, словно бы не заметила, что они здорово задержались. В свои пятьдесят девять она смотрелась лет на десять моложе своего возраста благодаря строгим диетам, ежемесячному посещению парикмахерской с обязательным подкрашиванием волос. Также она посещала и салоны красоты. Тара поймала себя на мысли, что, одетая в черное вечернее платье из атласа, которое прекрасно подчеркивало ее стройную фигуру, Глория смотрелась бы изумительно, если бы не твердый взгляд ее светло-голубых глаз и неодобрительно сжатые губы.

– Здравствуйте, Глория, – сказала Тара. – Рада видеть вас. У вас красивая рождественская елка.

Тара слукавила. «До чего ужасная традиция! Бог когда-нибудь покарает ее за это», – подумала она.

– Спасибо, Тара, – сказала Глория хорошо поставленным голосом. – Я тоже рада. Финн, а ты не побрился. Через полчаса мы выходим, – с ноткой порицания добавила она.

Финн улыбнулся, словно бы не заметил укора.

– Не было времени, слишком много дел, – солгал он, опуская под елку груду завернутых в бумагу подарков. Затем они обнялись.

Тара никогда не обнимала Глорию. Однажды она было попробовала, но почувствовала, словно обнимает манекен.

– Тощая и жесткая, – позже рассказывала Тара Стелле, передергивая плечами. – Мегера…

– Не забывай, что она жена государственного служащего, – с улыбкой ответила Стелла. – Я уверена, она к тебе действительно хорошо относится. Просто она большая формалистка.

– Стелла, она самый невежливый человек, которого я когда-либо встречала. Хоть ты и старше, я больший циник по сравнению с тобой, – рассмеялась Тара. – У тебя все ангелы.

– Вовсе нет, – заявила Стелла. – Просто мне не нравится, что ты не ладишь со свекровью. Она кажется мне милой женщиной, и ты должна дать ей шанс.

– У нее было шесть месяцев с тех пор, как я вышла замуж за Финна, – мрачно ответила Тара. – За это время никаких сдвигов.

– Я покажу вашу комнату, – сказала Глория, любезно обращаясь к Таре. – Если бы вы так не опоздали, то мы, возможно, успели бы попить кофе. Однако… – Вместо продолжения она смерила Тару высокомерным взглядом: – Что ж, когда приехали, тогда и приехали.

В ответ Тара ничего не сказала. Когда их с Финном привели в комнату, она быстро огляделась вокруг. Это была просторная комната с большими окнами, выходящими в сад. Однако от обстановки, которую, несомненно, придумала Глория, веяло холодом: светло-голубые стены, синий коврик еще более холодных тонов, серебристо-серые кресла. В этой комнате Тара чувствовала себя неуютно. А где-то бесконечно далеко стоял такой родной Мидоу-Лодж, обстановка которого была, может быть, не столь современна, но зато красива и очень любима. В доме Джефферсонов все было настолько новым, словно Глория с регулярностью раз в три года выкидывала все старое и покупала новое. «Наверное, не хочет отставать от Джонсов», – подумала Тара.

Правда, рождественская елка была ужасной. На ней висело всего несколько серебряных украшений. Тара знала, что Глория ненавидит показную роскошь, но куда делись старые любимые игрушки? Во многих семьях особо полюбившийся рождественский набор мог служить десятки лет. Тара попыталась представить себе, как сейчас выглядит рождественская елка ее мамы, Роуз. Наверняка не обошлось без калейдоскопа золоченых и красных шаров, потрепанных жизнью херувимов и деревянных игрушек, многим из которых было уже по тридцать лет. Роуз даже сохранила и вешала под Рождество довольно потрепанные бумажные украшения, которые делала Тара, когда ей было шесть лет. Глория бы содрогнулась при виде такой елки.

– Я надеюсь, ты не забыл свой костюм, – сказала Глория Финну, когда они поднимались вверх по лестнице в комнату для гостей.

– Не забыл, – ответил Финн.

За спиной Глории Тара показала язык Финну, словно непослушная школьница, которую ведут в учительскую, а он ловко ущипнул ее.

– Нам предстоит официальная встреча? – невинно спросила Тара. – Дело в том, что я не взяла ничего подходящего.

Глория винтом развернулась на месте и уставилась на Тару большими от удивления глазами.

– Это же Лиззи и Пьер из семьи Бейли-Монтфорд, – с каким-то недоверием сказала она, словно бы сам факт встречи подразумевал такую официальность. – Неужели ты не помнишь? Они были на вашей свадьбе!

Тара помнила многое со своей свадьбы. Она помнила даже пожелания, которые щедро раздавались ей и Финну.

– Было дело, – преднамеренно туманно ответила она.

– Пьеру принадлежит компания «Би-эм магнум фениче»! – прошипела Глория. – Их семья владеет делом уже двести лет. Лиззи всю одежду покупает в Париже.

Именно это больше всего не нравилось Таре в свекрови. Она решительно не принимала критерии, по которым та оценивала людей. Они казались ей несправедливыми.

– Так, значит, то, что я взяла, решительно не подойдет? – спросила Тара, зная, что разозлит этим вопросом свекровь до предела.

Финн и Тара вошли в гостевую комнату.

– Естественно, нет, – ядовито заметила свекровь.

– Мы сейчас соберемся, – сказал Финн, не желая допустить перебранки. – У Тары есть и выходная одежда.

– Да, трусики-танга и меховая горжетка, – пробормотала Тара, роняя сумку на пол.

– Не надо, – умоляюще сказал Финн, когда дверь комнаты закрылась и они остались наедине.

Тара тяжело опустилась на пуховое одеяло истерично-цветочной расцветки, словно художник ненароком смешал два узора. От одного лишь вида этого одеяла у нее разболелась голова.

– Я и не начинаю, – ответила она. – Я просто не понимаю, почему твоя мать постоянно начинает сама. Если она хочет, чтобы мы были одеты официально, то достаточно позвонить нам и сказать об этом. Но видимо, это кажется ей слишком простым. Вместо этого она дожидается, когда мы приедем, и уже затем с неодобрением спрашивает, почему я не взяла с собой вечернее платье. Я сыта этим по горло.

– Только не расстраивайся, любовь моя, – сказал Финн, устраиваясь рядом. – Давай спокойно встретим Рождество.

Тара положила голову на его плечо, чувствуя удовольствие от прикосновения к его сильному, мускулистому телу. Она никак не могла найти время на посещение спортивного зала, тогда как Финн не пропускал ни одного занятия.

– Я так хочу встретить наше первое семейное Рождество по-особенному, но не знаю, как поладить с Глорией, – проговорила Тара.

Финн нежно погладил ее волосы.

– Просто Рождество напоминает ей о Фей. Эти воспоминания трудны для нее.

Тара вздохнула, разглядывая адресованную Глории прощальную рождественскую открытку. Фей – так звали младшую сестру Финна. Сейчас ей было двадцать семь. Однажды после крупного скандала, который закатила Глория, она отказалась разговаривать с матерью и спешно уехала. Именно поэтому Тара еще ни разу не встречалась с ней. Неожиданный отъезд Фей произошел два года назад, еще до знакомства Тары с Финном. Сейчас сестра Финна жила в Калифорнии, восстанавливала психологическое состояние, переписывалась с Финном и Дезмондом. Однажды Глория позвонила ей, но та повесила трубку. Слишком тяжелая оказалась травма.

Если бы речь шла о ком угодно – кроме, конечно, Глории, – то, несомненно. Тара почувствовала бы жалость к матери, потерявшей контакт с дочерью. Но внутренне ей импонировало то, что Фей живет отдельно от Глории. Зная ее вот уже восемнадцать месяцев, Тара, естественно, понимала, почему ее дочь так стремилась на другой конец света.

– Не беспокойся, я не испорчу Рождество, – заверила она Финна.

– Спасибо, милая, – благодарно ответил он. Самое большее, что она могла сделать, – это набрать в рот воды, когда Глория начнет выходить из себя.

Тара надела единственное нарядное платье, которое захватила с собой, и решила не жалеть помады и улыбаться до судорог в лице. Глория, кажется, тоже вознамерилась изменить свое поведение. Она не сказала ничего дурного, когда вся четверка выходила из такси. Финн с Дезмондом без умолку болтали, и это прежде раздражало Глорию.

Уже в ресторане Тара почувствовала себя не в своей тарелке. Если бы Глория даже не пропустила ни одного прилавка в магазине одежды, ей бы все равно было далеко до Лиззи. Она была одета так, словно ждала, что ее будут снимать корреспонденты из журнала «Хелло!» для раздела «Самые богатые и безвкусно одетые». Ее уши, запястья, шея и пальцы блистали драгоценностями, а от черного с серебристой бисерной вышивкой платья просто кружилась голова. Тара была ослеплена ее блеском.

Не надо было и второго взгляда, чтобы понять, какая из двух подруг – Лиззи или Глория – оделась наряднее. К тому же Лиззи столь же богато нарядила свою дочь Серену и зятя Чарлза. Она рассказывала всем встречным, что Серена учится на факультете истории искусств, а Чарлз вместе с тестем основали свой бизнес – производят мебель.

– Я не знаю, как бы мы обошлись без Чарлза, – говорила Лиззи. – Он такой способный.

Чисто выбритое лицо Чарлза совсем не выглядело интеллигентным. Тара подумала, что такой человек даже не сможет поменять лампочку. Но он, очевидно, преуспел в жизни, раз сумел жениться на Серене, которая была наследницей мебельной империи. Может быть, он умел хорошо говорить?

Море объятий, восклицания: «Ты смотришься просто замечательно, Глория! Не так ли, Пьер?» Потребовалось целых десять минут, чтобы все спокойно уселись за столом. Естественно, рассаживались согласно плану. Тара же это ненавидела. Она любила сидеть рядом с Финном. Ее очень раздражало, когда кто-то незнакомый складывает около нее свой мусор.

Пьер, сидевший справа от нее, казался уставшим. Слева сидел Чарлз. Он не проявлял к Таре никакого интереса, пока не услышал, что она пишет для «Национального госпиталя». Следующие десять минут Чарлз донимал ее глупыми вопросами о том, на что похожа жизнь звезд.

– Эта Теодора, я имею в виду Шерри, – говорил он, – такая милашка. В жизни она такая же?

– Такая же взбалмошная? – уточнила Тара, чувствуя, что ей это надоедает. – Мужчины ее обожают.

– Нет, я имел в виду другое, – торопливо произнес Чарлз. – Я восхищен ее игрой.

– Как и многие, – ответила Тара.

Подошел официант. Глория и Лиззи заказали дыню и какую-то рыбу.

– Спасибо, – елейно ответила молодому официанту Глория. Тот просто сиял.

– Почему ты не ешь дыню? – спросила она Лиззи. – Она просто тает во рту.

– А потом за момент удовольствия долго худеть.

Обе рассмеялись.

Тара с удивлением наблюдала сценку. Сейчас никто бы не признал в этой смеющейся женщине ту каменную свекровь. Вот уж воистину дома – дьявол, а на людях – ангел.

– Я тоже не ем дыни, – глубокомысленно заявила Серена.

– Какая ерунда! – воскликнула Глория. – Зачем тебе сидеть на диете? У тебя и так прекрасная фигура.

Лиззи. Глория и Серена весело общались, хотя сидели за круглым столом довольно далеко друг от друга. Финн с отцом смеялись над какой-то историей, а Пьер и Чарлз оживленно спорили по поводу вина. Тара тихо сидела и вспоминала те замечательные времена, когда они собирались в Кинварре небольшой компанией – папа, мама, Стелла, Холли и маленькая Эмилия. Никто не мог устроить такое волшебное Рождество, как мама. Под этот праздник дом наполнялся вкусными запахами, звучали песни Фрэнка Синатры. Ему громко подпевали на кухне. Холли и Стелла фаршировали индейку, а папа расставлял бокалы. Так традиционно праздновали сочельник в семье Миллер. Все начиналось где-то между восемью и девятью часами вечера. К этому времени подходили гости – близкие друзья и родственники. А это была почти половина Кинварры. Папа и мама встречали гостей, а затем официальная часть объявлялась открытой. Люди приходили семьями, радуясь возможности расслабиться и выпить, причем коктейли наливали малыми порциями. Многие заскакивали на минутку и, извинившись, исчезали. Ближе к одиннадцати-двенадцати гости разъезжались на такси, и семья собиралась на полуночную службу в церковь.

Все было просто и невероятно забавно. Тара чувствовала, как ее одолевает тоска. Теперь, когда она не с ними, так трудно переоценить, насколько важна для нее семья.

Тара отвлеклась от своих мыслей и стала слушать, о чем говорят Серена, Глория и Лиззи. Они обсуждали платья.

– Мне так нравится твое платье, – говорила Глория Серене. – Это милое золотое ожерелье очень идет к нему.

Тара внимательно посмотрела на Серену. Платье действительно как нельзя лучше подходило для вечеров с коктейлем, но золотое ожерелье, на взгляд Тары, все только портило. Тара вообще не любила драгоценности. Причина была в том, что у Финна на них не было денег. Совсем недавно они даже были вынуждены закладывать вещи, чтобы оплатить счета. Их зарплат не всегда хватало. Писать сценарии для телесериалов не такое прибыльное дело, как многие думают. Именно поэтому Тара так стремилась завязать деловые отношения с кем-то вроде Майка Хаммонда. Конечно, ей нравилось писать для «Национального госпиталя», но если бы ей удалось устроиться в команду, которая пишет для фильмов или адаптирует какой-нибудь высокобюджетный сериал, это было бы здорово. Ах если бы ей удалось добиться этого с помощью Майка! Тогда бы она смогла встать на путь, который приведет ее к богатству и славе.

– …ну хорошо, – продолжала Глория. – Они не одеваются там, где одеваемся мы, – сказала она и тут же, понизив голос, добавила: – Их стиль называется «кежел». [6]6
  Casual – случайный, повседневный.


[Закрыть]Он действительно какой-то случайный, вечно не соответствует ситуации.

Тара, естественно, догадалась, о ком говорит Глория. «Вот стерва, дважды стерва!» – подумала она.

Вместо того чтобы возмущаться, она улыбнулась через стол Финну. Он тоже, кажется, не обращал внимания на эти разговоры.

– А у Шерри есть бойфренд? – спросил Чарлз, неспособный думать ни о чем другом.

– Нет. По слухам, она вообще лесбиянка, – заявила Тара, понимая, что эта ложь может обернуться неприятными последствиями. Чарлз даже пустил слюни. Наверное, представил себя зажатым между Шерри и другой ошеломительной красавицей.

«Это самый ограниченный из всех мужчин. Может, все же сказать, что это шутка?» – подумала Тара, все больше разочаровываясь в Чарлзе. Решив не признаваться в шутке, она; просто отвернулась.

Пьер выглядел уже довольно неважно.

– Вы всегда с таким нетерпением ждете Рождества? – весело спросила Тара.

Пьер уставился на нее стеклянным взглядом.

– Нет, – ответил он и вновь принялся что-то сонно высматривать на дне бокала.

Тара представила себе, что проводит исследования, и ей стало легче. Ведь авторы не могут что-то описывать, если сами этого не видели. Но удаленность от Финна и муторный разговор с Чарлзом мешали. Вечер пропадал.

Пьер нашел в себе силы и заказал еще одну бутылку вина. Но более многословным не стал.

– Бедный Пьер совсем измотался, – сказала Лиззи. – Был сложный день. А ты не устала. Тара? Расскажи нам, как живут звезды. Ты же часто видишь их за кулисами, – попросила она.

– Шерри, которая играет Теодору, оказалась лесбиянкой, – поделился своим горем Чарлз. Он все еще не мог прийти в себя от потрясения.

– Чарлз, да это старая шутка. Я просто пошутила. Она любит мужчин, – сказала Тара. Она чувствовала себя в центре внимания.

Чарлз наконец успокоился. Тара повернулась к Лиззи.

– Я знаю их всех, – театрально вздохнула она. – Там, за кулисами, мы одна большая и счастливая семья.

«Умный человек поймет, что у телезвезд никогда не найдется достаточно времени, чтобы вести разговоры о жизни с авторами сценария», – думала она в оправдание своей лжи.

– Да-а-а! – произнесла Лиззи, наклоняясь вперед, словно боялась что-то прослушать. Тара видела, как округляются глаза молодого официанта. Он неотрывно смотрел на все более обнажавшуюся грудь Лиззи. – Вы имеете в виду телеведущего Дэниела Ансона из передачи «Интервью с Ансоном»? Вы знакомы с ним?

Тара кивнула. Это был самый известный ведущий на всю Ирландию. Она была с ним почти знакома, потому что когда-то стояла за ним в очереди в кафе.

– Каков он в жизни?

Тара попыталась вспомнить, что было тогда на подносе у Дэниела – булочка с начинкой, чипсы и безалкогольный диетический напиток.

– Он обычный, самый обычный, – ответила она.

– А расскажите нам о Маккамбридже из «Национального госпиталя», – попросила Серена. Кажется, она оживилась впервые за этот вечер.

– Он прекрасен, – ничуть не кривя душой, ответила Тара. – В нем есть какая-то изюминка, особенно когда он работает на камеру.

– Животный магнетизм, – недовольно пробурчала Серена.

Финн, который знал от Тары, как порой трудны актеры в работе, с трудом сдерживал смех. Тара посмотрела на него и улыбнулась в ответ. Как бы она выдержала этот вечер, если бы не присутствие Финна рядом.

– Твое здоровье, – протянула она руку с бокалом к Финну.

Финн поднял свой. «У него всегда тяжелое похмелье», – подумала она.

Было около одиннадцати, когда такси подъехало к воротам усадьбы «Четыре ветра».

Тара была совершенно измучена. Она очень устала, и больше всего, пожалуй, от стремления оставаться вежливой, так что теперь хотела только одного – упасть в постель и прижаться к мужу. Но Финн с отцом решили продолжить вечеринку ликерами.

– До Рождества еще целый час. Давай дождемся полуночи и поднимем тост, – предложил Дезмонд.

– Прекрасная идея, – сказал Финн, плюхаясь в большое серое кресло. Он протянул руки Таре, приглашая ее к себе на колени. Опасаясь, что Глория воспримет это как еще одно нарушение правил хорошего тона, Тара присела на подлокотник кресла и положила руку на плечо Финна.

Вскоре Глория ушла по какому-то делу.

– Чего тебе налить? – спросил Дезмонд, заглядывая в бар.

– Мм… – начала Тара, не зная, что ответить. Обычно в таких ситуациях она выбирала вино, поскольку не любила алкогольные напитки, за исключением разве что джина с тоником.

– «Бейлис», – наугад сказала Тара.

«Ну прямо как будто в честь семьи Бейли-Монтфорд. А почему бы и нет?» – с усмешкой подумала она.

«Бейлис – это изыск… легко и приятно…» – неожиданно вспомнила Тара статью, которую когда-то читала.

«Да уж, этого никак нельзя сказать про семейку Бейли-Монтфорд, которая переваривается с большим, трудом», – пронеслось у нее в голове.

Раздалось легкое покашливание. Тара подняла взгляд и увидела, что в комнате стоит Глория и мрачно смотрит на нее.

– Неужели я сказала это вслух? – рассмеялась Тара и подумала, что, должно быть, выпила больше вина, чем думала. – Я сожалею, Глория.

– Это очень хорошие люди, – вмешался Дезмонд, желая поддержать мир. – Но не так легко чувствовать себя своим в незнакомой компании. Уверен, ты предпочла бы остаться дома с Финном.

Он передал ей большой пузатый бокал с ликером. Пробормотав что-то вроде «спасибо», Тара почувствовала легкий укол вины.

Глория холодным тоном попросила мятный ликер.

– Совсем немного, Дезмонд, – сказала она, бросая ядовитый взгляд не столько на Тару, сколько на ее большой, щедро наполненный бокал.

– Я тоже буду, папа, – сказал Фили. – Что у тебя?

Дезмонд переставил свой бокал бренди на другой подлокотник кресла и пропустил Финна к бару. Тара смотрела, как он вытащил из бара «Куантро» и стал наливать себе в огромный бокал.

– От такой дозы ты утром не поднимешься, – шепнула она ему на ухо, когда он присел рядом.

– Мне надо заглушить голос рассудка, – шепнул он в ответ, тыкаясь носом в ее ухо. – Единственный способ – это напиться.

Так все сидели и в тишине потягивали из своих бокалов.

– Как хорошо, – тактично заметила Тара, пытаясь разрядить обстановку.

– Жаль, что обед не доставил тебе удовольствия, – все тем же ледяным тоном протянула Глория.

Тара пожала плечами. Если уж она хотела быть такой, что же, ее дело.

– Папа, мама, я говорил вам, что мы в марте собираемся кататься на лыжах? – спросил Финн, чтобы перевести разговор на другую тему.

– Нет, не говорил, – немного с завистью ответил Дезмонд. – Это здорово. Я сам люблю кататься на лыжах.

– Мы даже планировали пойти на лыжах под Рождество, – торопливо сказал Финн, – но не хотели подводить вас.

Тара молчала. Ей претили эти неестественные семейные беседы. В ее семье во время таких бесед обсуждалось все на свете. Сейчас же ей казалось, словно Финн и его отец боялись сказать что-то не то, что может расстроить Глорию.