Текст книги "Строго между нами"

Автор книги: Кэти Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 40 страниц)

Процентов на девяносто пять эта церемония была посвящена сериалам, однако никому не хотелось упоминать о конкурентах. Хвалить их не хотелось, а плохо отозваться тоже было нельзя – эта церемония транслировалась по всему миру. Хуже того, в передачу полагалось включить неизбежные неудавшиеся кадры, которые моментально разойдутся, как только закончится трансляция телешоу. Так что люди все же над ними посмеются.

Не прошло и нескольких секунд, как Тара потеряла Шерри в толпе. Но спустя мгновение актрису нашли ее знакомые из съемочной группы. Она легкой походкой пробиралась через толпу. В мониторе камеры то и дело мелькали ее стройные сексуальные бедра. Говорили, что Мэрилин Монро специально просила делать на одной из туфель каблук на четверть дюйма выше. Согласно легенде, именно это делало ее летящую походку такой сексуальной. «Наверное, Шерри пошла дальше, – подумала Тара. – Может быть, у нее каблук на целый дюйм выше. Если бы священник увидел движения, которые она совершает при ходьбе, то признал бы это грехом».

Огибая столы. Тара здесь и там отвечала на приветствия, но шла не останавливаясь. Работая на телевидении далеко не первый день, а точнее, уже девять лет, она превосходно знала людей. Если бы она где-нибудь на минуточку остановилась, то безнадежно застряла бы, так и не добравшись до своего столика, расположенного, между прочим, на самом завидном месте – впереди всех остальных.

Проходя мимо столика, за которым сидели представители сериала «Форсайт и дочери», Тара учтиво кивнула своему более опытному коллеге, который работал сейчас над этим сериалом.

– Удачи, – сказал Робби. – Желаю вам победить.

– Вам тоже, – совершенно искренне ответила Тара.

Робби слегка улыбнулся. Тара пошла дальше, зная, что у нее нет ничего ободряющего, что бы она могла сказать ему еще. «Форсайт и дочери» был уже довольно старым телевизионным проектом – особо настойчивые зрители могли следить за его развитием событий уже почти пять лет. Ни довольно экзотическая история семьи, где женщины работали водителями грузовиков, ни даже Горан Вишнич, прежде сыгравшая врача-кардиолога в сериале «Скорая помощь», не смогли поднять у «Форсайта» рейтинг популярности. Сценаристы выбивались из сил, но история явно «выдохлась». Как сценарист, Тара это превосходно понимала. У Робби решительно не было никаких шансов взять хотя бы одну более-менее достойную номинацию, тогда как «Национальный госпиталь» был в числе любимых сериалов и претендовал сразу на несколько премий.

Усиленный микрофоном голос называл имена, люди радостно вскакивали со своих мест. В этой веселой кутерьме Тара наконец добралась до своего столика.

Как и подобает одной из самых любимых «мыльных опер», «Национальный госпиталь» зарезервировал столько мест, что занимал целых два столика. Тара припоздала, и пустые тарелки с бутылками уже унесли. На опустевших, покрытых белыми скатертями столах стали видны пятна от пролитого вина. Актеры сидели за столиком, который был ближе к сцене, а за другим располагались сценаристы и режиссеры. Актерский столик пустовал. Официальная часть ужина закончилась, и все звезды разошлись – кто фотографироваться, кто отдыхать в свои гримерные комнаты. Сценаристы же пока оставались. Они потягивали вино и беседовали, раздуваясь от собственной значимости как жабы и критикуя конкурентов. Что же до личностей сценаристов, то они практически никому не были интересны. Эти люди всего лишь ткали из слов тот холст, на котором блистали актеры с их звездными судьбами. Их кости перемывались на каждом углу, чего никак нельзя было сказать о сценаристах.

– Ты уже слышала о той фифочке, которая вдруг захотела сниматься в кино? – проговорил Томми, не отрываясь от фужера, когда Тара села рядом с ним на свой стул. Томми был из числа старичков в их сериале. – Она решила покорить Голливуд через постель сценариста.

– Да-да, – тихим хором подтвердила группа всезнающих коллег, сидевших рядом.

Изадора подвинулась поближе к Таре, чтобы лучше видеть сцену. Она вместе с Тарой отвечала за развитие сюжетной линии, то есть определяла стратегические повороты в сюжете сериала и характер отношений героев на протяжении многих серий. Изадора и Тара тесно сотрудничали, да и по жизни были подругами.

– Великолепно выглядишь, – сказала Изадора. – Ты уже прихорошилась для выхода на вручение?

Тара рассмеялась:

– Мне помогла Шерри. Неплохо, правда?

– Весьма неплохо, – отметила Изадора. – Меня тоже надо срочно привести в порядок. После всех этих возлияний у меня бледный вид.

– Немного разбита? – поинтересовался Томми.

– Я бы сказала, совсем, – укоризненно ответила Изадора. – Но ты, похоже, еще хуже.

В ответ Томми мяукнул.

Свет в зале приглушили, и между столиками засеменила вереница людей, спешивших занять свои места. Отдельные разговоры смешались в низкий разноголосый шум. Все ждали начала представления.

Тара и Изадора поглядывали в монитор оператора и потому видели то, что снимала камера. Объектив пробегал по залу, выхватывая пока еще не ушедших с церемонии звезд. Вслед за парочкой известных актеров на мониторе появились очаровательные женщины. Их мысли для Тары секретом не были. Почти все они кляли себя за то, что надели такие откровенные платья, опасаясь новых пересудов. На их платьях красовались разрезы на пупке, бедрах и в других местах. «Вполне соответствует духу мероприятия», – подумала Тара, уже в который раз отмечая для себя, что чем известнее актриса, тем меньше она обнажается перед камерой. Что же до рвущихся к славе, то такие стремятся привлекать внимание дорогущими нарядами. Тара знала, что у таких восходящих звезд часто нет денег на то, чтобы так шикарно одеваться, и платья они берут напрокат.

– В этом году в моде кожа, – прокомментировала Изадора, оглядываясь вокруг. – Посмотри на ту ведущую из субботней утренней передачи для детей. Это даже не платье. Сквозь него проглядывает бикини из кожи питона.

– Я искренне не понимаю, зачем ей вообще платье, – пробормотал Томми. – Что оно есть, что его нет…

– Ей бы поостеречься, – продолжила Изадора. – Ее же по телевизору первой видят по утрам пока еще не проснувшиеся папы и мамы. Как они станут воспринимать ее после выхода почти в неглиже? Перед утренними зрителями она появляется в голубых джинсах, каком-то совершенно безумном свитере и с немыслимой прической. Но в целом это чистый образ.

Напряжение сгустилось, и в наступившей тишине внезапно грянула музыкальная тема церемонии награждения. Шоу началось. Тут и Тара почувствовала, что у нее тоже есть нервы. Для нее это был действительно важный вечер. Ведь она вот уже три года работала в команде, создававшей «Национальный госпиталь». Совсем недавно, в апреле, ее сделали редактором, отвечающим за сюжетную линию. Тара оказалась самой молодой из когда-либо занимавших эту должность, так что ей пришлось в свое время многое доказывать и коллегам, и себе. И она хорошо справилась с этой задачей. Через нее проходили почти все сценарии очередных серий, что моментально сказалось на рейтинге сериала. Телесериал понравился и критикам, и представителям режиссерских компаний. Сегодня вечером Таре предстояло узнать, понравился ли сериал членам жюри престижного фестиваля «Телесериал года». Последний раз «Национальный госпиталь» номинировался три года назад, но его всего на несколько голосов обошел давний конкурент – сериал «Город любви». Ах, если бы этим вечером объявили, что приз выиграл «Национальный госпиталь»! Тара даже чувствовала неприятное тягучее беспокойство.

Напротив Тары сидел директор сериала Аарон с женой – красивой блондинкой. Тара смотрела на них и думала о Финне, который остался дома. Если бы он мог быть рядом с ней, ей, пожалуй, было бы намного легче сейчас. Однако получить второй пригласительный могли только такие боссы, как Аарон.

На экране в глубине сцены крутили клипы из самых популярных мультфильмов. Тара посмотрела на часы. Прошло всего двадцать минут. Хотя это награждение и не будет транслироваться в прямом эфире, оно вряд ли будет коротким. Часом раньше уже прошла церемония награждения героев «мыльных опер», но это был действительно всеми любимый жанр и страсти не утихали.

На сцене стоял немолодой ирландский актер и эффектно-медленно открывал пурпурный конверт, где лежала записка с именем победителя в номинации «Мультипликация». Он зачитал ее, и где-то сзади раздался взрыв восторга. За столиком «Национального госпиталя» все невольно улыбнулись. «Наверное, за другими столиками улыбнулись тоже, даже те, кто не хотел. Ведь их снимают», – подумала Тара.

Прошло еще три награждения. Победители с серьезными лицами приносили благодарности всем: от своих ясельных воспитателей до тренеров по пилатесу. Небольшое оживление возникло, когда очередной номинант на лучшую женскую роль – сорокалетняя актриса, – пожалуй, чересчур восторженно поцеловала участника почти детской музыкальной группы, которой доверили вручать награды. Аудитория восхищенно аплодировала – наконец-то кто-то опозорился.

– О, французский поцелуй, – раздался голос с задних рядов.

«Будет что вырезать», – усмехнувшись, подумала Тара.

– Интересно, с язычком? – ехидно спросила рядом Изадора.

– Только не с его стороны, – отозвался Аарон. – Бедный парень основательно перепуган.

– Само собой, – подхватил Томми. – Эта особа прямо-таки питается молодыми людьми.

– Давайте не будем издеваться над женщиной, – сказала Изадора, которой самой скоро исполнялось сорок лет. Мысли о возрасте удручали ее. – Сами же понимаете, что возраст – это не предмет для шуток. В том, что она обняла и поцеловала на сцене кого-то моложе себя, нет ничего зазорного. Ты же, Томми, первым не будешь возражать против хорошего поцелуя с какой-нибудь восходящей звездочкой.

– Тихо, дети, – спокойно сказал Аарон. – Давайте не будем ссориться. На камеру мы должны выглядеть довольными жизнью. Оставьте ссоры для студии.

Все усмехнулись. От напряженных будней характеры у многих явно испортились.

– А после перерыва мы узнаем, кто выиграл в номинациях «Радиоведущий года», «Актер года» и «Сериал года», – профессионально продолжал ведущий. Люди покорно отзывались аплодисментами.

В зале начали зажигаться огни, и ведущий объявил пятнадцатиминутный перерыв. В воздух немедленно взлетел лес рук, подзывающих официантов. Начали разносить вино.

Таре показалось, что этот перерыв будет длиться вечно, но, к ее радости, церемония продолжилась в свой срок и ведущий объявил радиоперсону года. Ею оказался Маклевин, ведущий полуночного ток-шоу, который тут же встал и выступил сочень забавной речью.

Изадора и Тара сжимали под столом руки друг друга, стесняясь того, что кто-то может заметить их волнение.

– Я за них так рада, – сквозь зубы сказала Изадора, изображая натянутую улыбку.

– Я тоже, – сквозь зубы ответила Тара. – Я просто состарюсь, если он не поторопится.

Тут наступила очередь сериалов.

На сцену вызвали популярную гламурную певицу, которой была оказана честь назвать победителей в номинации «Сериал года». Все за столом напряженно молчали, а на экранах теперь прокручивались клипы из различных сериалов. Тара с закрытыми глазами тихо молилась. Затем она вспомнила, что их снимают, и тут же открыла глаза, представив себе, как нелепо она будет смотреться в записи. Клипы закончились, и певица взяла в руки конверт, чтобы открыть его. Тара смотрела, как борются с плотной бумагой длинные накладные, с французским маникюром ногти, и чувствовала, как ее сердце обрывается. Все происходило словно в замедленной съемке.

– Победитель… сериал «Национальный госпиталь»!

– Мы победили! – в один голос завопили все за столиком Тары. – Мы победили!

Актеры и сценаристы сериала разом вскочили со своих мест и начали обниматься. Взгляд Тары заволокли слезы радости.

– О, Изадора, мы победили. Я не могу поверить в это, – зарыдала она.

– Давайте на сцену, – хрипловатым голосом проговорил Аарон. – Нам еще надо получить приз.

– Кто… я? – потрясенно спросила Тара.

– Да, вы и Изадора, – подтвердил шеф. – Все выйти на сцену мы не можем, а вы обе так много работали в этом году, что заслужили это.

Изадоре повторять дважды не пришлось, а Тара чуть задержалась. Аарон положил руку ей на талию, подталкивая на сцену:

– Это ваш год, Тара.

– А как же Томми и все остальные? – спросила она, лихорадочно пытаясь вытереть мокрые от слез глаза.

– Это твой год, – тепло повторил Аарон. – Наслаждайся.

Изадора и все актеры вместе с исполнительным режиссером уже были на сцене. Наконец Аарон и Тара тоже поднялись на сцену.

– Спасибо вам! – орала Шерри, активно работая локтями в толпе артистов. Она просто лезла в камеру. – Спасибо вам за любовь.

Обманчиво хрупкая брюнетка Алегра Армстронг упорно отказывалась пропускать Шерри вперед. Она была почти у самого микрофона.

– Вы просто не представляете, что значит для всех нас сниматься в сериале «Национальный госпиталь», – с теплыми нотками в голосе говорила Алегра. – Мы упорно работали над ним, и теперь хотим поблагодарить всех наших поклонников.

Аудитория бурно приветствовала ее выступление. Эту актрису искренне любили. Блестяще сыгранная ею роль хирурга уже удостаивалась номинаций.

– Кроме того, мы должны поблагодарить всех авторов, без которых этот сериал не состоялся бы, – добавил известный экранный сердцеед Стивен Валли, сыгравший симпатичного доктора Маккамбриджа. Стивен также был отмечен в нескольких номинациях, в том числе и в таких необычных, как «Самая сексуальная телезвезда» и «Мужчина, рядом с которым хотели бы проснуться большинство женщин». Валли закончил и отошел назад, обняв одной рукой Изадору, а другой Тару, от чего та явственно почувствовала, что краснеет. Ослепленная прожекторами, она смотрела со сцены, но почти ничего не видела. Но Тара знала, что сейчас все в зале смотрят на сцену, а значит, и на нее, от чего испытывала странное чувство.

Сквозь туман она слышала разноголосицу толпы.

– По-здрав-ля-ем! – скандировали все столики, когда команда «Национального госпиталя» спускалась со сцены.

– Я, Джилл Макдоннел, представляю здесь сериал «Страж». Каково это, быть частью команды, создавшей самый популярный сериал года? – спросила женщина, внезапно появившись перед лицом Тары с крошечным микрофоном в руке.

И без того неуверенно стоявшая на высоких каблуках Тара, чтобы не упасть, была вынуждена схватиться за пиджак Аарона.

– Чудесно, – выдавила она первое попавшееся, чувствуя полный ступор. Таким стало ее первое публичное выступление.

– Я могу взять у вас интервью?

Тара неуверенно улыбнулась.

– Конечно, – ответила она. – Звоните мне завтра в офис, и мы сможем уточнить время.

Уже у столика начались бесконечные объятия, появилось шампанское.

– Я должна позвонить Финну, – сквозь слезы радости сказала Тара. Она чувствовала, как эмоции волнами захлестывают ее.

Новых номинантов объявлять не торопились, и Тара поспешила из зала, чтобы в тишине позвонить мужу.

Домашний телефон снова ответил бесконечными гудками, и Тара позвонила на мобильный.

– Сейчас я в пабе с Дерри и друзьями, – кричал Финн в трубку. – Я нервничал, не зная, как у тебя дела, и не мог оставаться дома.

– Мы победили! – со смехом прокричала Тара.

– О, любовь моя, – взволнованно сказал Финн. – Поздравляю, я так горжусь тобой.

Вот-вот должна была начаться заключительная часть вечера. Тара помчалась обратно в зал. По дороге она столкнулась с высоким бородатым человеком, похожим на ветхозаветного пророка. Мужчина взял ее за руку и заговорил. Тара неожиданно узнала в нем Майка Хаммонда, известного ирландского режиссера из графства Голуэй. Майк совсем недавно поставил несколько пьес Оскара Уайльда специально для американского телеканала НВО.

Прежде Майк никогда не посещал такие мероприятия, но на присуждениях «Оскаров» и «Эмми» он чувствовал себя как дома.

– Мои поздравления, – сказал он со своим своеобразным калифорнийско-ирландским акцентом. – Я Майк Хаммонд.

– Я знаю. Тара Миллер, – представилась Тара, протянув ему руку.

«Зачем он представляется, его и так все знают», – подумала она.

– Все только и говорят о том, что, если бы не ваша работа, «Национальный госпиталь» сейчас не выиграл бы, – продолжил он.

Глаза Тары недоуменно расширились. Хаммонд не только знал ее, но даже и слышал о ней нечто хорошее.

– Это не совсем так, – сказала она. – Мы работаем командой. Кроме меня есть много других сценаристов, занимающихся основной сюжетной линией. Когда создаются проекты такого масштаба, необходима слаженная совместная работа, иначе неизбежны конфликты и провал.

– Очень скромно, – прокомментировал Майк. – Мы можем как-нибудь встретиться за ленчем?

Он извлек из внутреннего кармана карточку и записал на ней номер.

– Вот мой сотовый. Я на несколько месяцев уезжаю в США, но, скажем, в марте вы могли бы мне позвонить. Мы обсудим предстоящие проекты или просто пообщаемся.

– Хорошо, – сказала Тара, принимая карточку.

– Привет, Майки, – неожиданно раздался голос. Высокая стройная темнокожая женщина подошла и положила руку на плечо знаменитости.

– Привет, Кристал, – ответил Майк, поворачиваясь к ней.

Тара поспешно ушла, едва веря в то, что с ней происходит. С ней хотел встретиться сам Майк Хаммонд. Сериал, в котором она работала, только что выиграл престижную премию. Она сама была замужем за самым замечательным человеком в мире. Чего еще она могла желать?

Глава 4

Уже минули сутки, как Тара узнала о том, что их «Национальный госпиталь» был удостоен номинации «Сериал года». Но она все еще ходила переполненная радостью и с большим удовольствием любовалась букетом цветов, который ей наутро прислала Холли. Тара пыталась работать и в этот день, но не смогла, потому что была слишком взволнована. Отметить такое событие они с Финном решили вечером в их любимом ресторане, о чем Тара и рассказала Холли по телефону.

– То есть ты решила не смотреть себя по телевизору? – немного язвительно спросила Холли.

В ответ она услышала стон сестры:

– Никогда! Я еле пережила съемку, а теперь, может быть, когда-нибудь найду в себе силы посмотреть, что они наснимали.

– Я также буду гулять, но запишу церемонию на видеомагнитофон, – сказала Холли. – Так что когда-нибудь покажу своим гостям на этой ленте свою знаменитую сестру, которая обеспечила победу «Национальному госпиталю».

Холли опаздывала. Она бросилась назад в спальню, чтобы подкрасить ногти. Присев на край кровати, она дула на пальцы, ожидая, когда высохнет лак – красивый сиреневый лак с блестками. Еще предстояло влезть в неудобные полусапожки, которые ей пришлось приобрести к своим новым черным брюкам. Вещи были красивыми, но оказались неудобными. Особенно когда нужно было наклоняться, чтобы застегнуть молнию на полусапожках. Корсет от «Дольче и Габбана» Холли одолжила Габриэла из Международного дома моды, хотя у нее и были сомнения, подойдет ли он. Корсет действительно подходил лишь условно, дышать в нем было трудно, не говоря уже о том, чтобы наклоняться.

– Его возвратили, поскольку он оказался слишком большим для одной из наших лучших клиенток, и планируют продать в январе, – говорила Габриэла. – Так что никаких сигарет и не потей в нем сильно!

– Она не будет, – пообещала Банни, подруга и коллега Холли из детского отдела. Это была ее идея – одолжить корсет, и именно она лестью смогла уговорить Габриэлу. С коротко стриженными светлыми волосами Банни напоминала напуганного мальчишку. В неизменной белой рубашке и черных брюках она смотрелась совсем как модель на подиуме, и Холли завидовала ее красоте. Она была убеждена, что, если бы не участие Банни, Габриэла никогда не одолжила бы ей такую модную вещь.

Хотя Банни и Холли удалось заполучить согласие Габриэлы, они обе понимали, что расслабляться было рано. Ведь с Холли порой случались фантастические и необъяснимые вещи, в результате чего часто страдала ее одежда. То кофе чудесным образом выпрыгивал из чашки прямо на нее, то на улице ее обдавала водой проезжавшая по луже машина, то на ровном месте вырастал камень, о который она спотыкалась. Любой несчастный случай мог обернуться тем, что ужасно изуродованную фирменную вещь пришлось бы латать и отбеливать. Вокруг Холли был какой-то Бермудский треугольник, однако Габриэле знать этого вовсе не полагалось.

Но прежде чем свершилась эта сделка, в универмаге «Ли», где работали подруги, состоялся разговор. Холли в примерочной боролась с корсетом, пытаясь в него втиснуться. Банни смотрела и вздыхала:

– Я знаю, что это двенадцатый размер, а у тебя четырнадцатый. Но зато корсет плотнее облегает тебя, и ты в нем выглядишь лучше. К тому же он идет тебе.

У большого зеркала Банни придирчиво рассматривала Холли. Корсет утягивал талию, придавая фигуре очертания песочных часов. Без специальных ухищрений Холли бы такого не достигла. Банни, ловко подтянув подвязки у нее на спине, поправила на плечах длинные каштановые волосы.

– Теперь ты выглядишь действительно замечательно, – произнесла она, радуясь результатам своих усилий. – Эти полуботинки зрительно удлиняют твои ноги. Не хватает только ожерелья.

– А я не выгляжу слишком толстой… полной? – тревожно спросила Холли.

Если бы рядом с ними тогда была Габриэла, Холли ни за что бы не высказала эту мысль вслух. Стройная, как прутик, ее подруга, кажется, начисто была лишена жировых отложений.

– Толстой? Не говори глупости, – энергично покачала головой Банни. – Холли, ты выглядишь замечательно. Ты готова к тому, чтобы очаровать нас всех завтра вечером?

Незаметно пробежали сутки. «И как эти встречи одноклассников еще не запретили?» – бормотала Холли, проверяя, высохли ли ногти. С тех пор как Донна позвонила ей с захватывающим предложением устроить встречу по поводу десятилетия окончания школы, Холли была не на шутку обеспокоена. Да она скорее бы прошла под планкой, установленной на высоте двух дюймов, чем захотела встретиться со школьными подругами. Воспоминание о школьных годах вызывали у нее дрожь.

Наверняка одноклассники захотят узнать что-нибудь интересненькое из жизни Холли – например, с какими невероятными мужчинами она выходила в свет. Ответы «ничего» и «никто» просто не принимались. Единственное, что изменилось в ее жизни после школы, – это то, что она похудела. Однако даже сейчас, глядя на нее, никто не назвал бы ее худой. И какой ей прок пытаться похудеть еще, если и стараться-то просто не для кого?

Донна, ее лучшая школьная подруга, была в восторге уже от самой идеи встречи. Как-то вечером, еще за пару месяцев до встречи, она взволнованно обсуждала с Холли, как это будет здорово – собрать всех вместе.

– Только представь себе наш класс после стольких лет. Я помню многих семнадцатилетними и не могу представить себе, как они выглядят сейчас, когда им уже по двадцать восемь. Естественно, Лилли и Кэролайн не в счет. Я встречаю их каждый день, когда высаживаю Эмилию у школы. На мой взгляд, они совершенно не изменились. А вот судьбу многих других я не знаю. Остались ли они здесь или уехали куда… Как это было бы здорово – увидеть их всех снова.

– Да, – только и могла выдавить Холли.

– Я слышала, что будет и Мишель Мартин. Кто бы мог подумать, что одна из нас станет телевизионной знаменитостью.

– Донна, да она всего лишь репортер службы новостей, вовсе не Бритни Спирс, – говорила Холли, преодолевая нарастающее беспокойство. – Если ты не помнишь, мы предпочитали обходиться без ее компании.

Эта Мишель десять лет назад была сущим кошмаром в школе. Шумная, самоуверенная, она постоянно задевала более застенчивых девочек (таких как Холли и Донна). На всех, кто не разделял ее взглядов (все те же Холли и Донна), она смотрела свысока, словно на амеб.

– Ну, все равно, – беззаботно отвечала Донна. – От этого встреча будет только забавней. Разве ты не придешь, Холли? Я знаю, что тебя наверняка уже пригласили на несколько гламурных вечеринок под Рождество. Но наш вечер обещает быть просто фантастическим. До декабря еще целых два месяца, а я уже договорилась с Марком, чтобы он посидел с ребенком. Мы встречаемся в Дублине, и я останусь ночевать там в гостинице. Это лучше, чем ловить полуночное такси.

Донна все еще жила в Кинварре, многие же уехали в Дублин. Именно поэтому для встречи одноклассников был выбран один из дублинских отелей. Но Донну этот вариант устраивал даже больше. В Кинварре сплетни распространялись со скоростью звука, так что расслабиться бы просто не удалось. К тому же Донна любила бывать в Дублине. Каждая поездка с ночевкой сулила возможность побродить на следующий день по магазинам без детской коляски.

– Единственная проблема – что надеть, – продолжала размышлять Донна. Она принялась перечислять свои наряды, а также пояснять, почему это не подходит. Что-то вышло из моды, а что-то стало мало. – Естественно, у тебя, Холли, такой проблемы не будет. Если ты каждый вечер куда-то выходишь, то точно знаешь, что надеть. В последнее время мы с Марком выбирались только в кафе «У Марии». А там можно появиться в трикотажной рубашке, с ребенком, и никто не обратит внимания.

Спустя пару минут Джек, малыш Донны, громко заплакал, и им пришлось попрощаться.

Вспоминая тот разговор, Холли немного грустно улыбалась от осознания того, что могла бы вести совершенно другую жизнь, в которой было бы много вечеринок и нарядов на каждый случай. Но… «Донна совсем не представляет себе, что такое жизнь в Дублине, – думала Холли. – Наверное, она полагает, что всякий, кто смог вырваться за пределы Кинварры, оказывается в совершенно диком мире развлечений в стиле этакого Голливуда, где великолепные мужчины названивают по телефону, требуя объяснений, почему вы не едете вместе с ними в Рио».

Холли уже не раз говорила подруге, что быть консультантом в детском отделе универмага «Ли» – это не самое гламурное занятие, но все безуспешно. Она рассказывала, что проводит большую часть рабочего дня в подсобке, терпеливо складывая детские футболки. Единственный раз мужчина бросился к ней навстречу, когда она упала, выходя из автобуса. Этот мужчина оказался прыщавым подростком. Смутившись, он столь же быстро исчез. Синяк же прошел только через несколько недель.

А что касается так называемых выходов, то Холли была слишком тиха, чтобы участвовать в вечеринках, на которые собирались работницы универмага. Вечеринки вообще ввергали ее в ужас. Перед Холли также стояла проблема, что надеть, и выбор всегда падал на черное, поскольку этот цвет делал ее стройнее. Оказываясь на вечеринках, Холли из-за своей природной застенчивости сама предпочитала всем другим местам кухню. Типичный ее пикник выглядел как поход в паб с Кенни и Джоан, которая жила в квартире напротив.

Все это она пыталась объяснить Донне, но та ничего не хотела слушать.

– Да брось, Холли! Ты лишь пытаешься подбодрить меня, – настаивала она. – В больших городах порой случаются захватывающие вещи, не то что у нас в провинции. Всякий раз, когда в местном кафе появляется пирожное-картошка, сбегается чуть ли не вся Кинварра.

– Кинварра – чудесное место, – вступалась за свой город Холли.

– Если так, то почему ты уехала отсюда? – возражала Донна, отказываясь признать тот факт, что огромный Дублин, в котором варится множество человеческих судеб, и прелестный маленький городок на расстоянии шестидесяти миль от него можно хоть как-то сравнивать.

– Я просто хотела немного попутешествовать, – для ее успокоения отвечала Холли.

После длительных раздумий Холли смирилась и записала в дневник дату встречи, а потом начала планировать приготовления. Однако вместо плана действий почему-то рождался план переоценки ценностей. Часто, засыпая, Холли задавала себе вопрос: «Как мне найти выход из моей ситуации?» Она также спрашивала себя, как Донне удалось обрести такую уверенность в себе, что она с нетерпением ожидала встречи одноклассников. «Должно быть, брак и материнство – это отчаянно смелый шаг, – решила для себя Холли. – И почему никто еще не разработал таблетки от неуверенности? Почему фармацевтические компании бездействуют в этом вопросе?»

В школе они с Донной сдружились, потому что обе были тихими. Они никогда не были частью той многочисленной компании девочек, которые дерзили учителям, уже знали, как грамотно скрутить «косячок», ходили на свидания с парнями. Холли от такого просто лишалась дара речи. Платой за то, чтобы остаться хорошей, стала полная безвестность. Она не хотела знать многих своих одноклассниц, и это было взаимно. Сейчас Холли могла бы поставить свою недельную зарплату на то, что многие одноклассницы даже и не помнят, что учились вместе с Холли и Донной. Хотя, может быть, и вспомнят тощую девочку в больших очках (это была Донна), а также полную и застенчивую младшую дочь Миллеров. Общалась она в школе с такими же безвестными тихонями, как она сама. Холли подозревала, что они-то как раз и не появятся на встрече одноклассников. Она пыталась вспомнить их – Брона, проводившая все время в библиотеке, очень застенчивая Роберта, которая вечно рисовала что-то в альбоме. Кажется, она никогда никому не смотрела в глаза.

Близилась дата встречи, и Холли начала уже придумывать повод, чтобы не ходить. Но когда мама прослышала об этом, то сразу же позвонила и принялась уговаривать ее пойти.

– Дорогая, там будет просто замечательно, – начала Роуз. – Я вспоминаю встречу на десятилетие окончания школы Стеллы. – Ей встреча понравилась, и теперь они подумывают, как бы встретится на двадцатилетие. Годы-то летят. Ты пойдешь с Донной?

– Конечно, – почти непроизвольно ответила Холли. Рассказывать, что у Стеллы в школе все было иначе, что Стелла всегда была в центре внимания, Холли не стала. А ее, Холли, никто не вспомнит, да и не захочет вспоминать.

– Что ты собираешься надеть? – внезапно взволнованно спросила мать, словно подозревала, что Холли опять оденется как попало.

– Джоан сошьет для меня блузку из лайкры и кожаную мини-юбку, – сказала Холли, не в силах противостоять искушению пошутить. Джоан, которая жила в квартире напротив, действительно училась на модельера. Ее фирменным стилем была искусно разорванная одежда, исписанная словами с нарочито явными ошибками. При всей своей любви к Джоан, Роуз не хотела бы видеть ее творения на своей дочери.

– Это была шутка, – быстро успокоила ее Холли. – Я думаю, что надену что-нибудь из универмага «Ли».

Хотя у Холли, как всегда, не было денег, этот вариант казался ей самым разумным.

– Хороший выбор, – облегченно сказала Роуз. У универмага «Ли» была репутация дорогого магазина с красивой одеждой.

– А ты поклоняешься модным ярлыкам? – поддразнила Холли.

– Ни в коем случае, – решительно ответила Роуз. – Я просто хочу, чтобы ты смотрелась лучшим образом.