Текст книги "Строго между нами"

Автор книги: Кэти Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 40 страниц)

Глава 7

– Роуз, ты не видела мой плащ? – крикнул Хью.

Роуз, стоявшая на самом верху лестницы, тут же спустилась вниз. Ей казалось, что она видела плащ мужа на кухне. Не заметить его там было просто невозможно.

– Он на кухне, – сказала она.

– Где? Я не вижу его.

Роуз, чертыхаясь, принялась домывать ступеньки лестницы. Суставы немного ныли. Они всегда ныли зимой. Роуз знала, что вслед за холодным и сырым январем будет еще более мерзкий февраль, когда северные ветры только набирают силу. Как ей хотелось солнца – яркого и жаркого, чтобы прогреть их небольшой домик до основания! Еще одной проблемой была необходимость выходить на улицу. Роуз решила для себя твердо, что теперь без теплого жилета, к которому пришила длинные рукава, утром из дома не выйдет. По поводу Хью она уже давно не переживала. Если он что-то переложил, значит, потеряно надолго.

Она уже поднималась по лестнице, когда Хью нашел свой плащ.

– Вот он, – раздался возглас из кухни. – Но я не оставлял его здесь!

Роуз с трудом сдержалась, чтобы не ответить. Она прошла на кухню и увидела, что Хью уже готов к традиционной субботней прогулке с Алистэром, своим лучшим другом. На только что прибранной кухне опять был беспорядок. Это Хью почистил свои карманы над мусорным ведром, потоптался в грязной обуви и налил себе чашку чаю. Всего-то три пустяковых дела, а вся утренняя работа Роуз была перечеркнута.

Заметив сердитый взгляд жены, Хью попытался извиниться.

– Хм… я сожалею, но мне уже пора бежать, любимая, – сказал он, быстро целуя Роуз в щеку. – Через десять минут меня ждет Алистэр. Когда приду, уберусь.

С этими словами он умчался прочь, а Роуз осталась на грязной кухне. С раздражением она думала о том, что если бы брала с мужа хотя бы пенни штрафа за каждое такое обещание, то могла бы позволить себе сейчас нежиться на Багамах.

Роуз убралась снова и поднялась наверх. Ей еще предстояло навести порядок в сушилке для посуды и приготовиться к поездке, о которой с ней договорилась Адель. Всего через пару недель будет день рождения Хью, и Адель попросила Роуз прокатиться вместе по магазинам и выбрать подарок. Сама Адель уже несколько лет не садилась за руль, поскольку имела печальный опыт: въезжая в ворота, она задела столб. Уже сама идея встречи с Адель для Роуз была невыносима, но она не отказала. «Благотворительность начинается с собственного дома», – напомнила она себе расхожую истину.

Адель жила в старом семейном особняке Миллеров в восьми милях от дома Роуз. Это почти на другом конце Кинварры. Всякий раз, когда Роуз приходилось ездить туда, она благодарила судьбу, что сразу после свадьбы купила вместе с Хью свой собственный дом. Ей совершенно не хотелось фантазировать на тему, что было бы, если бы им пришлось жить в одном доме с Адель.

Роуз вспоминала старые времена, когда еще носила фамилию Риордан. Старый дом Миллеров ей казался тогда более чем величественным – с удобным подъездом и множеством комнат с высокими, в викторианском стиле, потолками. В этом доме была даже посудомоечная машина. Но теперь вокруг него выросли большие современные особняки, и старый дом Миллеров казался на их фоне просто уродцем. Конечно, дом необходимо было поддерживать, и Хью иногда выручал Адель деньгами. Этот факт давал Роуз определенное мрачное удовлетворение. Сама Роуз была из небогатой семьи и прежде жила в Уэксфорде. Адель смотрела на нее свысока, и вот теперь ей самой требовалась помощь, чтобы поддерживать в нормальном состоянии семейный очаг Миллеров.

Адель вышла к Роуз в шикарной шубе, под которой виднелся твидовый костюм. «Словно бы ее пригласили в Букингемский дворец», – подумала Роуз. От шляпки пахло нафталином, словно она пролежала пятьдесят лет в коробке в платяном шкафу. Адель критически скользнула взглядом по коричневому кожаному пальто, которое было на Роуз, по ее широким брюкам и кожаным туфлям. Что бы она сейчас ни сказала, выражение ее лица было красноречивее всяких слов. Адель была из тех, кто разделял весьма своеобразное убеждение: она считала, что женщина средних лет должна быть скромна, знать свое место и одеваться соответственным образом. Роуз с ее современной, на взгляд Адель – молодежной, манерой одеваться явно под эти требования не подходила.

– Адель, – сказала Роуз, обнимая сестру мужа. – Ты уже собралась?

– Не то слово, – язвительно ответила та. Она собралась за час до приезда Роуз и была искренне возмущена. Ведь уже было почти одиннадцать. – Ты же знаешь, какие у нас пробки по субботам.

– Все будет хорошо, – заверила ее Роуз.

Она знала, как Адель не любит гулять по Кинварре в такие дни после обеда, и потому приказала себе: «Будь мила с ней». Причина раздражения Адель была понятна Роуз: толпы субботних покупателей, у всех огромные зонты. А в некоторых местах о детские коляски просто невозможно было не споткнуться.

Всю дорогу до Кинварры Адель молчала, мысленно разматывая клубок неудач за неделю. Затем она принялась размышлять на тему, что купить ее любимому брату Хью. Самой Адель нравились хорошие галстуки и солидные носовые платки.

– А племянницы будут? – спросила она, втайне надеясь, что они не пойдут на день рождения Хью. «Хорошо бы только я и Роуз», – размечталась Адель.

– Конечно, – немного рассеянно сказала Роуз, которая уже думала о своем.

– Хорошо. А Эмилия также придет? А то мне кажется, что вести ребенка в ресторан нехорошо. – Помолчав, Адель продолжила: – Но она всегда вела себя хорошо. За ней бы следили лучше, если бы Стелла осталась с Гленом, не так ли?

Адель ненавидела тот факт, что кто-то в семье Миллер развелся, и Роуз знала об этом. «В наше время люди женились и выходили замуж на всю жизнь, – вспомнила она ее слова. – А нынешнее поколение слишком ветреное, не то что мы».

Роуз изо всех сил сжала руль. «Что она знает о том, каково это – несмотря ни на что, оставаться всю жизнь с кем-то рядом?» – горько подумала она.

Она испытывала жалость к золовке за то, что та была одинока всю свою жизнь. Однако ее бестактность не знала границ. «Интересно, она такая невыносимая для всех или только для меня? – думала Роуз. Внезапно ее поразила еще одна мысль. – Не любовь ли Хью та причина, по которой я в течение стольких лет не разругалась с Адель?»

Когда они припарковались на стоянке и приготовились к длительному походу по магазинам, было уже пол-одиннадцатого. Адель немного величественно следовала по главной улице. Привыкшая всюду спешить, Роуз просто не находила себе места. Естественно, Адель не смогла обойтись без того, чтобы не зайти на почту и поболтать о всяких пустяках с миссис Робинсон. Разговор получился длинным, поскольку миссис Робинсон стояла в самой длинной очереди в окошко, где принимали заявки на пособие по безработице. Очередь двигалась со скоростью сороконожки и, наверное, сверху напоминала эту самую сороконожку.

Затем они восхищались нарядами на витрине магазина «Мадам Ирэн», и Адель вдруг захотелось узнать, сколько они стоят.

– Потрясающе! – повторяла она, качая головой, от чего завитки ее волос слегка покачивались. – Я еще помню времена, когда могла купить полный костюм со шляпой всего за пятнадцать шиллингов. Ох и шляпы делали тогда, не то что эти уродцы с тремя перьями наверху. Сейчас все не то.

Насколько могла вспомнить Роуз, Адель никогда не говорила о прошлом плохо. В настоящем же критиковалось все: от общественных нравов до успехов медицины. Роуз даже подумала о том, что ее золовка настолько влюблена в прошлое, что просто живет им.

А Роуз любила все новое. Хотя она и тосковала по платьям, что носили в прошлом, вероятно, это было связано лишь с тем, что там осталась ее молодость. А в настоящем она видела очень много положительного. Сбывались самые смелые мечты прошлого, и, самое главное, разрушался тот закостеневший уклад жизни, который некогда казался незыблемым.

В магазине мужской одежды «Макартур» Адель снова застряла. На сей раз в отделе галстуков. Наконец они перешли в отдел рубашек.

– У Хью воротник шестнадцатого размера, – тактично заметила Роуз, когда Адель приняла решение и начала интересоваться ценой.

– Вовсе нет, шестнадцать с половиной, – торжествующе сказала Адель.

– Да, был, но сейчас у него шестнадцатый размер, – повторила Роуз. – С возрастом мы все усыхаем, – попыталась она пошутить.

Обменяв рубашку на нужный размер, Роуз прошлась по этажу, остановившись в отделе носков.

Следующим пунктом их остановки была гостиница «Центральная». Глядя на эту гостиницу, можно было поверить в то, что Кинварра действительно строилась вокруг нее, – настолько она казалась древней. Это старое здание с увитыми плющом стенами было известно самым большим танцзалом в Кинварре. Также здесь игрались самые дорогие свадьбы и можно было хорошо перекусить, если проголодался. Роуз ненавидела эту дряхлую гостиницу, хотя никому не призналась бы в этом. Именно здесь она первый раз встретила Хью со всей семьей. Тогда, много лет назад, Роуз была настолько неуверенным в себе человеком, что сейчас хотела бы напрочь забыть о тех временах. А гостиница неумолимо напоминала ей об этом. Тогда она была такой молодой и такой неловкой.

Когда они поднялись по мраморной лестнице гостиницы и вошли в холл, Адель замедлила шаг. «За сорок лет этот холл почти не изменился, хотя, говорят, здесь проводили ремонт», – подумала Роуз. Ее мучил вопрос: неужели все еще работает та фабрика, которая производит картины с фиолетовыми горами и золочеными рамками, а также бархатные занавески для таких гостиниц, как эта? Адель и Роуз расположились за столиком в пустующем зале ресторана, и Роуз подозвала молодого официанта.

– Чай с булочками и земляничным джемом, – сделала заказ Адель.

– Два чая, – уточнила Роуз и улыбнулась официанту, словно хотела восполнить ту черствость, с которой говорила Адель.

Адель согласно махнула рукой и расслабленно откинулась на спинку кресла. На столе перед ней лежали две газеты – здесь всегда раскладывали по столикам местные газеты, – но Адель к ним даже не притронулась. Еще со времен своей молодости она усвоила правило никогда не читать газет на людях. Дело в том, что в те годы у дам это было своеобразным сигналом, что окружающее их не интересует. Но Адель усвоила от матери и другое правило: нужно все знать и всем интерес соваться. Официант принес серебряный заварочный чайник, фарфоровые чашки и серебряный двухъярусный поднос с булочками. Адель неторопливо налила чаю – в ее душе был мир и покой.

– Все очень мило, – сказала Роуз, стараясь улыбаться. Если бы она одна искала подарок для Хью, то бегала бы по магазинам до последнего, а из еды ограничилась бы одним латте в буфете «Мелани». Да и то если бы выдалась минутка. Но она потягивала чай, стараясь не думать о тех делах, которые могла бы переделать сейчас. В отдалении звякнула о стол чашка, напоминая Роуз совсем о других временах.

В зале ресторана витал какой-то особый, странно знакомый запах. «Словно смешали духи и полироль», – подумала Роуз, прикрывая глаза и представляя себя сорок лет назад. Она вспоминала тот самый день, когда повстречала Хью.

Когда Роуз с Хью приехали сюда, она почувствовала, как что-то сжимается у нее в животе. Хью представил ее своим родственникам и, разумеется, постарался приукрасить ее достоинства. Тогда он не мог и вообразить, насколько боялась Роуз, что его родители сочтут ее не парой их единственному сыну. Может быть, для Хью, который был влюблен в нее, тогда еще красивую и страстную, было не важно, из какой она семьи. Но для его родителей, а его отец был известным в Кинварре адвокатом, это был далеко не последний вопрос.

– Папа интересуется, что за девочка вертится вокруг его сына, – сказал Хью.

Не сдержавшись, Роуз рассмеялась.

– А мама не может дождаться, когда познакомится с тобой, – продолжал он. – Волнуется, не знает, что надеть на встречу.

Роуз была приятно поражена. Она не могла и предположить, что миссис Миллер будет так переживать. Роуз успокаивало лишь то, что не она одна волнуется так сильно. Значит, нервы у нее не хуже, чем у других.

В молчании Хью и Роуз шли к дому Миллеров. Роуз нервничала, за что ненавидела себя в этот момент. Ведь она была не хуже тех, с кем должна была знакомиться. Она, так же как и Хью, могла гордиться своей семьей. «Так почему же я так нервничаю, почему беспокоюсь?» – думала она.

Казалось, что родители Хью были ей рады. Они встретились в просторной гостиной, которая оказалась в четыре раза больше уютной кухни в доме ее родителей в Каслтауне. Однако Роуз удивления не показала. Хью был точной копией своего отца Эдварда: те же светлые волосы и скрытое очарование. Мать Хью, Айрис, оказалась пухлой женщиной с добрым лицом и опрятными седыми волосами. Она была в цветастом шелковом платье, а в ушах блестели жемчужные сережки. Мать Хью была по-доброму настроена к Роуз и хотела знать о ней буквально все. Ей импонировало то, что подруга ее сына живет и работает в Дублине.

– Наверное, твои родители беспокоятся о том, что ты живешь так далеко от дома? – поинтересовалась миссис Миллер. – Как мы волновались, когда Хью уехал учиться в колледж! С молодыми вечно что-нибудь происходит, но наш Хью никогда не доставлял нам беспокойства.

– Айрис, ты забыла о случае со складным зонтиком в автобусе… – с усмешкой произнес Эдвард. – Я не буду рассказывать, Хью. – Повернувшись к Айрис, он сказал: – И ты не рассказывай, а то он не простит нам, что мы высмеяли его перед Роуз.

Все рассмеялись, и Роуз позволила себе расслабиться. Все складывалось более чем удачно. «Ведь они могли обращаться со мной и по-другому, – напомнила себе Роуз. – Хорошо, что они самые обычные люди».

Остальная часть вечера прошла как в сказке. Все отправились на ужин в ресторан гостиницы «Центральная». Роуз действительно чувствовала себя как дома, словно у нее с детства были праздничные семейные ужины в таких ресторанах. Конечно, она бывала в ресторанах и прежде, но одно дело – какой-нибудь ресторанчик на улице О’Коннелл, где ножи из нержавейки и бумажные салфетки, и совсем другое дело – известный ресторан, где все подают на серебряных блюдах, а салфетки льняные. Роуз далеко не сразу решилась использовать их.

Адель с завистью поглядывала через стол, отмечая для себя, какое живое лицо у этой Роуз, какое остроумие светится в этих темных глазах. Многие в тот вечер смотрели на Роуз, восхищаясь ее высокой и стройной фигурой, любуясь ее блестящими темными волосами. Роуз и сама знала, что красива. Она прежде уже ловила на себе завистливые и ревнивые взгляды – как раз такие, каким смотрела на нее Адель. «Какой смысл сравнивать себя с другими, такими как она», – подумала Роуз. Адель действительно была высокой. Но ее нельзя было назвать стройной. Она была скорее худой, и в ней не было того очарования, которое так украшало ее брата. Со своим слегка вытянутым лицом Адель была мало похожа на всех остальных членов семьи Миллер. Все же остальные Миллеры были просто очаровательными. Холодный и надменный взгляд Адель больше подходил какой-нибудь царственной особе. Зная, как ревностно посматривает на нее Адель, Роуз изобразила на лице непроницаемую улыбку и решила, что эта женщина не испортит ей вечер.

Тогда, после вечера с родственниками Хью, она сидела у окна гостевой спальни в своей старой пижаме и, обхватив руками колени, думала о том, как сильно влюблена в Хью.

Какая-то сила влекла ее к нему. Ни различие в происхождении, ни что другое не могло разделить их. Роуз была умна, энергична и внутренним чутьем знала, как жить в этом новом для нее мире, столь далеком от ее привычного мира, где все давалось только трудом.

Но несмотря на все ее страхи, ей удалось сойтись с Хью и подружиться со всеми членами его семьи. И только Адель смотрела на нее с неприязнью. Роуз понимала, что переносит Адель только благодаря любви Хью и тому, что он рядом.

– Все в порядке, леди? – спросил подошедший официант, вырывая Роуз из пучины воспоминаний, из тех времен, когда ей было девятнадцать.

– Да, – ответила Роуз. – Все хорошо.

– Мы могли бы заказать еще чаю, – сказала Адель, вопросительно глядя на Роуз.

«Ах, бедная Адель, – в порыве жалости подумала Роуз. – Она думает, что у нее замечательная жизнь, верит, что однажды случится чудо. Но чудес не бывает, и что-то не видно очереди из женихов к этой самодовольной мисс Миллер. Когда-то имелся только Колин, молодой человек, которого Адель отвергла от избытка гордости. Теперь же она одинока и разочарованна».

Еще тогда, много лет назад, Роуз зловредно думала, что ее недоброжелательная золовка окажется единственным одиноким членом семьи Миллер. Ах, если бы она, Роуз, могла знать тогда, что Адель вовсе не так опасна, как ей казалась. Она была просто несчастной женщиной, о которой Хью хлопотал совершенно напрасно. Если не делаешь судьбу сам, то никто не поможет.

Глава 8

Кенни листал книгу по йоге, сидя по-турецки на кушетке Холли. В феврале в Ирландии холодно, и в воскресенье редко кто выбирается из дому. Холли предложила Кенни и Джоан почитать книгу, которую ей на Рождество подарила Стелла. Точнее, Холли выпросила «что-нибудь для начинающих» в подарок, зная, что сестра обрела знаменитое спокойствие именно благодаря йоге. Стелла вначале сказала, что начинающим лучше всего записаться на какие-нибудь курсы, но потом, подумав, все же подобрала подходящую книгу. Холли, а затем и Джоан попытались заниматься вместе, но потом решили, что без инструктора им не обойтись, причем терпения у такого инструктора должно быть достаточно. Инструктора нашли быстро.

– Поднимите правую ногу, вдохните и уложите ее на бедро… – Кенни быстро перевернул страницу. – Не опускайте голову, – спохватился он. – Тело должно быть прямым. – Теперь наклонитесь вперед, – продолжил он чтение.

В обтягивающих лосинах и водолазках, Холли и Джоан попытались наклониться вперед.

– Поверните плечи, – машинально продолжал Кенни.

– Повернуть?! – воскликнула Джоан, чувствуя, что согнуться еще больше не может. – А это нам не повредит?

– Сгибайся сильнее, – приказал Кенни. – Ты должна левой рукой коснуться пола.

– А я думала, рука должна идти над головой, – сказала Джоан, меняя руки.

– А можно уже дышать? – спросила Холли.

– Вы точно дуры, – раздраженно сказал Кенни. – Я же только что прочитал вам, что дыхание является самой важной частью йоги.

– Покажи, – возмутилась Джоан и выхватила у Кенни книгу. – Смотри, – с негодованием сказала она. – Здесь говорится, что если вы начинающий, то пола можете не касаться. Или можете коснуться поставленного на пол блока.

– Если где и есть блоки, то у вас в головах, – сострил Кенни. – Я до этого примечания пока не дочитал.

– Двигаться можно? – спросила Холли. Она все еще держала руку на полу, чувствуя, как в теле нарастает боль.

– Да! – в один голос крикнули Кенни и Джоан, хватаясь за книгу.

– Что дальше?! – воскликнула Холли и, потеряв равновесие, завалилась на пол гостиной. Несмотря на коврик, падение показалось ей болезненным. Она потерла запястье и принялась разглядывать ушибленное правое колено.

– «Йога: через гармонию к внутреннему миру», – прочла Холли на обложке книги.

– Это все Стелла виновата. Она дала нам эту книжку, – с обидой заявила Джоан.

– Думаю, она полагала, что я лишь посмотрю картинки, – проворчала Холли. – Где та асана, что мы делали?

– И название нелепое, – проговорила Джоан. – Мы занимались всего десять минут и уже получили травму. Как такое может способствовать внутреннему миру? А Кенни ничего из этого не делал. Он лишь командовал нами.

– Я уже в состоянии внутреннего мира, – самодовольно сказал Кенни и снова скрестил ноги. – Для этого мне йога не нужна.

– Ты бы сейчас не был таким спокойным, если бы не провел весь вечер в баре с тем типом, – язвительно заметила Джоан. – Хотя вначале он заметил меня.

– С чего бы ему тебя замечать? Мы были в баре для геев, – нашелся Кенни.

– А может, он бисексуал?

– Или трисексуал, – злобно пошутил Кенни.

Холли душил смех. Когда Кенни и Джоан начинали что-то друг с другом выяснять, это больше походило на комедию. Никакой злобы в их отношениях не было. Просто это была их манера решать вопросы, а о том, что подумает невольный свидетель, они беспокоились меньше всего.

Джоан поднялась с дивана и пошла на кухню Холли, где принялась в буфете искать шоколад.

На улице стоял мороз, и гулять откровенно не тянуло. Идти в паб было еще слишком рано. Холли немного подождала и, натянув серый спортивный костюм и носки, отправилась вниз за почтой. Уже дома она, завалившись на диван с чашкой чаю и тостом, принялась листать газеты с восхитительными воскресными приложениями. Помыла голову, намазала губы гигиенической помадой. Что еще делать в воскресенье, когда и заниматься-то ничем неохота?

Пробило два часа. В дверях появились о чем-то лениво спорящие Кенни и Джоан. Они принесли какие-то газеты, пару больших упаковок сырных и луковых чипсов, потом начали спорить о том, кто будет мыть посуду.

Кенни был болезненно дотошный в вопросах чистоты, и ему надоело домывать кастрюли за Джоан. Джоан кастрюли лишь ополаскивала, уверяя, что так и надо. Они никак не могли договориться, как же правильно мыть посуду.

– Если бы мы завели собаку, нам бы вообще не пришлось мыть тарелки, – заметила Джоан, прекрасно представляя, что чувствует сейчас брезгливый Кенни.

– Если мы просто ополаскиваем тарелки, то это ничуть не лучше, – сказал Кенни. – В любом случае ты их не отмываешь.

– Ты сейчас ворчишь, как твоя мать, – раздраженно ответила Джоан.

– Кстати, Холли это тоже не нравится.

Джоан и Кенни вопросительно уставились на Холли.

– Не надо на меня так смотреть, – сказала Холли. – Я не собираюсь вас судить.

– Я и не возражала бы рассуждать так, как моя мать, – задумчиво сказал Кенни. – Она удивительная женщина.

Мать Кенни, овдовев, работала неполный рабочий день смотрителем в художественной галерее, а остальное время жила активной общественной жизнью.

– Я никогда не встречала таких людей, как ты, – произнесла Джоан. – У тебя, Кенни, с мамой есть одна общая черта – оценивать все и вся. Наверное, твоя мама всю жизнь не уставала говорить тебе, какой ты замечательный. По-моему, это может испортить человека.

Кенни улыбнулся:

– Я один в своем роде.

– Тебе очень повезло, Кенни, – мягко сказала Холли.

Когда все газеты были прочитаны и все чипсы съедены, вновь навалилась смертельная тоска. В сериалах, которые шли по телевизору, тоже не было особой радости, поскольку эти сериалы они смотрели на неделе.

– Как я ненавижу воскресенья! – простонала Джоан, когда окончательно убедилась, что в буфете шоколада нет. – Печально, когда уик-энд бездарно пролетел и все, что осталось от выходных, – это какая-то ночь да утро.

– Мы могли бы прогуляться, – предложила Холли.

– А как же мороз? – возмущенно спросил Кенни. – Ты сошла с ума. Если бы Бог захотел, чтобы мы любили мороз, он бы дал нам мех.

– Кстати, я никогда не использую в своих коллекциях мех, – задумчиво сказала Джоан. – Это жестоко по отношению к животным.

– А не ты ли сшила кожаную шляпку в прошлом месяце? – спросил Кенни.

– На этой шляпке кожаным был лишь винтажный плетеный шнурок, украшенный бисером, да крошечная кожаная вставка, – ответила Джоан.

Холли прикрыла глаза и подумала, как было бы здорово, если бы сейчас что-нибудь произошло. И, словно на заказ, за дверью на лестничной площадке что-то гулко грохнуло. «Гиппопотам упал с лестницы», – промелькнуло у Холли.

Спустя мгновение все трое устремились к двери.

Кенни распахнул входную дверь и обнаружил за ней три больших чемодана и картонную коробку. Было ясно, что все это упало с верхнего этажа. Чемоданы казались целыми, но содержимое коробки было разбросано по всему лестничному пролету. Кому принадлежали эти вещи, сказать было трудно.

Кенни огляделся вокруг. Ни вверху, ни внизу никого не было.

– Наверное, у нас новые соседи, – произнес он.

– Надеюсь, они будут лучше, той сумасшедшей, что жила наверху, – сказала Джоан, заглядывая в коробку. Она надеялась найти там хоть что-то, что указывало бы на владельца. – Та женщина всегда жаловалась, что я громко включаю музыку.

Холли знала музыкальные вкусы Джоан – примерно такая играется в молодежных клубах, причем с той же громкостью – и искренне посочувствовала новому жильцу.

– Много одежды, вся темная, – прокомментировала увиденное Холли. – Определенно это женщина.

Кенни и Джоан простонали.

– Где наша удача? – вздохнул Кенни. – Почему, например, не мужчина?

Джоан вытащила из-под крышки свитер.

– Не надо, – вырвалось у Холли. – Некрасиво копаться в чужих вещах.

– Но они уже не чужие, – сказала Джоан. – Ух ты, определенно мужские!

Джоан держала в руках огромный свитер.

– Видать, большой человек, – восхищенно произнес Кенни.

– Может и большой, но недостаточно умный, если потащил все это разом, – раздался голос сверху.

Холли и Джоан виновато отскочили от чужих вещей.

Мужчина лет тридцати спускался по лестнице. Светлые, почти белые, коротко стриженные волосы, открытое лицо с веснушками, широкие плечи и большие, полные печали глаза. Губы незнакомца скривились в выразительной усмешке. «Похож на спортсмена», – подумала Холли. Она живо представила себе, что это чемпион какой-нибудь школы, на которого с восхищением смотрят младшие школьники.

– Привет, – сказала Джоан. – Это вы к нам переехали?

Кенни и Джоан внимательно смотрели на незнакомца. Джоан нервно покусывала губу, а Кенни стоял немного боком, словно хвастался своей стройной фигурой. Холли понимала, что в своем ужасном наряде она больше похожа на бродягу, и даже не пыталась ничего предпринимать.

– Том Барри, – сказал парень протягивая для пожатия руку.

Вблизи Том казался очень большим. «Настоящий громила», – подумала Холли. Но глаза у него были добрыми, так что прозвище «громила» ему не подходило. Кенни и Джоан с энтузиазмом представились.

– Джоан Этвуд.

– Кенни Эрскин.

– Приятно познакомиться, – сказал Том.

– Это Холли Миллер, – сказал Кенни, представляя Холли. Он понимал, что застенчивая Холли вряд ли решится представиться.

Холли действительно была до крайности смущена. Сегодня она выглядела явно не лучшим образом.

– Привет, – сказала она, кивнув.

– Здесь живет Холли, а мы с Джоан – напротив, – сказал Кенни.

– Мы живем вместе, – зачем-то поспешно уточнила Джоан.

– Мы просто друзья, – столь же быстро добавил Кенни.

– Да, друзья, – согласилась Джоан.

В ответ Том лишь широко улыбнулся. Приглядевшись, Холли заметила, что глаза Тома были довольно светлыми.

– По говору вы из Корка, – сказал Кенни немного кокетливо.

Том в ответ кивнул.

«Немногословный», – подумала Холли.

– Я родом из Клонакилти, но в течение многих лет жил в Корке, – произнес он.

– Ух ты! – вырвалось у Джоан и Кенни, словно Том только что сообщил им, что недавно прилетел из другой галактики.

– Вы здесь работаете? – предположила Джоан.

– Я недавно из Корка, – сказал Том. – Но собираюсь здесь работать.

– А чем вы занимаетесь? – продолжала расспросы любознательная Джоан.

«Сейчас точно спросит размер его ноги», – с раздражением подумала Холли.

– Я архитектор, – ответил Том.

Холли заметила на лице Джоан ликование. Она вспомнила, как совсем недавно ради развлечения Джоан составляла свою собственную «горячую десятку» профессий, которые должны быть у ее друзей и подруг. Туда попали и архитекторы. «Творческая специальность для мужественных людей» – так охарактеризовала ее Джоан. Но пальму первенства сорвали пожарные.

– А из чего вы строите? – спросил Кенни.

– Давайте не будем устраивать допрос, – укоризненно сказала Холли.

– Жаль, – сказала Джоан. – А то столько всего интересного. Мы хотим пригласить вас на пару коктейлей. Это ведь приветствуется?

– Да, присоединяйтесь, – согласился Кенни. – Мы сейчас как раз собирались в паб.

– Боюсь, что не смогу, – искренне ответил Том. – Я жду друга, который должен подвезти остальные вещи. Но в другой раз я с удовольствием к вам присоединюсь.

– Хорошо, – сказал Кенни.

– Пока, – добавила Джоан.

Они продолжали стоять столбом, словно на месте Тома было какое-то чудо дивное. Радостно сказав «До свидания», Холли утащила Кенни и Джоан в квартиру.

– Какой медведь! – восхищенно протянул Кенни. – Мне нравятся такие типы.

– Мне тоже, – вздохнула Джоан. – А на кого из нас он смотрел, ты не заметил? Ты думаешь, он гей?

– Не знаю… – сказал Кенни, – характер рукопожатия… Хотя по нему вряд ли можно сказать что-то определенное. Вот если бы его пригласить с нами в гей-бар и посмотреть, что он скажет… Он вполне может оказаться и таким. Если я взгляну на коллекцию его дисков, то все буду знать наверняка.

Холли этот разговор показался скучным, и она ушла в ванную. Посмотрев на себя в зеркало, она подумала, что выглядит ужасно: бледное лицо и спутанные волосы. Холли с ужасом представила себе, что подумал Том, когда увидел ее. Она с утра даже не принимала душ. «Нет, то, что сегодня воскресенье, вовсе не означает, что я должна раскисать», – решила она.

Войдя в гостиную, Холли с отвращением сказала:

– Ужас, просто ужас! Я начинаю новую жизнь. Я не выйду больше из квартиры, не одевшись прилично и не воспользовавшись косметикой.

– А ты и не выходила из квартиры, – напомнила ей Джоан.

– Тогда даже в квартире, – мрачно сказала Холли.

– Не стоит, – в один голос ответили ей Джоан и Кенни и тут же вернулись к обсуждению своего нового соседа.

Холли прикрыла дверь ванной, чтобы не выходило тепло, и включила душ. Сняв грязную одежду, она бросила ее на пол. С грустью вспомнив, какие идеальные фигуры у ее сестры Стеллы и матери, Холли мысленно возвратилась в свою родную Кинварру, где теперь бывала лишь по выходным, да и то не каждый раз. Как младшая сестра, она носила старую одежду, донашивая ее за сестрами. Сейчас же ей совершенно не хотелось лишний раз приезжать в Кинварру к родителям. Хотя Роуз и не говорила ей ничего плохого, Холли чувствовала неодобрение, которое исходило от матери. Роуз очень не нравилось, если Холли приезжала в чем-то старом и немодном. Тара, любившая джинсы и футболки, однажды сказала ей, что все это ей лишь кажется.

– Маме совершенно без разницы, что ты надеваешь. Холли, – говорила она. – Мама просто хочет видеть тебя и волнуется, когда ты долго не приезжаешь. С тех пор как начала работать в универмаге, ты все реже приезжаешь домой. И уж поверь мне, в каком виде ты являешься перед родителями, им все равно.

Однако Холли не была в этом настолько уверена. Тара и Стелла были любимыми дочерьми матери, и она гордилась ими. Холли хотела, чтобы мама тоже ею гордилась, но надежды на это было мало. Однако она задумала появиться дома в день рождения отца и неожиданно порадовать родителей.