Текст книги "Героинщики (ЛП)"

Автор книги: Ирвин Уэлш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 46 страниц)

Лондонский Тауэр

Люсинда – это мой билет в красивую жизнь. Хватит ходить просто так, надо взять дела в свои руки и надеть ей кольцо на палец, затем переехать к ней, в Ноттинг-Хилл, на постоянной основе, затем – развести ее на страховой полис. Придется познакомиться с ее англоидским стариком, который наверняка приедет, чтобы убедиться, что молодой Уильямсон никуда не денется от его девочки. Несколько лет мне придется потерпеть всю эту семейную рутину. И сейчас у меня в кармане лежит ключ ... Нет, его значение настолько велико, что называть его можно только Ключом, и с большой буквы «К» – Кольцо, которую я приобрел у какого-то подозрительного ювелира на Оксфорд-стрит.

Она – из тех девушек, которых можно познакомить с мамой, и я именно собираюсь сделать это, потому что мы с Рентсом чувствуем зов родины. Для этого нам нужно только сесть на «Национальный экспресс», который ходит раз в две недели. Никси тоже думает съехать из квартиры и вернуться на некоторое время к матери. А я хочу навестить бедного Кочерыжку. Видимо, ему там сейчас совсем херово.

И Люсинда тоже хочет посетить наши трущобы. Меня это удивляет, а еще больше удивляет то, что большинство ее друзей поддерживают такое ее решение. На первый взгляд, мои земляки выглядят, ведут себя и даже разговаривают, как бедные, но где-то впереди у каждого из них маячит желтая кирпичная дорога, где их ждет вожделенный приют и множество халявной добычи. Последняя может изменить всю их жизнь. А эти англоиды будто говорят мне: «Иди на хуй, ты, пустая подделка», когда рассказывают о своей искусственной кокнивской жизни. В этом ирония – моя девушка хочет привыкнуть к моему образу жизни, глотнуть этого дерьма, но мы с ней знаем, что это – не фигура речи, я никогда не пожелаю ей такой судьбы.

Она говорит мне, что я говорю, как Шон Коннери, меня смущает интерес, с которым она расспрашивает меня о Лейте и Банана-Флэтс. Но должен признать, меня будоражит перспектива трахнуть ее на матрасе, покрытом пятнами от спермы и различных других веществ, выделенных из разных мест сотней прохожих посетителей где-то в башне Хакни. И потом я достану кольцо, после чего мы отправимся на север, к моей матери. Конечно, здесь останутся лица (не говоря уже о влагалищах), по которым я буду скучать дома, но все, чего я хочу, – это убедиться, что мудак, хуй которого дал мне жизнь, больше не беспокоит мою мать.

Мы выезжаем на север Лондона, в Далстон-Кингзланд, единственное преимущество которого – сейчас туда можно добраться бесплатно, а затем идем на Холл-стрит. Люсинда растеряла всю свою смелость и крепко держит меня за руку, и я лишний раз убеждаюсь, что она слабовата для этого ужаса. Не бойся, моя прекрасная леди, Саймон с тобой.

И воровка Шарлин Фосетт-Мейджорз-Плант, которую недавно трахал Рентс, как раз переходит дорогу перед нами. Будто по взаимному соглашению мы не смотрим друг на друга, делая вид, что просто ничего не заметили. Я бы лучше сейчас подошел к той красотке, но Люсинда еще крепче сжимает мой локоть, болтая о том, как здесь «по-настоящему». Если бы я хотел «настоящих» трущоб, остался бы в Лейте, но чего не сделаешь, лишь бы удовлетворить прихоть этой богачки. Но она замечает, как мы с Шарлин намеренно отворачиваем носы друг от друга, и ее охватывает подозрение, она забывает про экстремальные обстоятельства и спрашивает:

– Что это за девушка?

– Это одна сучка, с которой встречается Марк.

– А как же Пенни? – неуверенно спрашивает она.

– Точно, – подтверждаю я. – У него морали, как у канализационной крысы. Думаю ...

Блядь, что здесь происходит?

– Что здесь происходит? – озвучивает мои мысли Люсинда, тоже замечая толпу, собравшуюся вокруг дома Беатрис.

Они все смотрят куда-то вверх, я прослеживаю их взгляды и вижу человека, который стоит на самом краю подоконника на верхнем этаже! Кажется, одной рукой он держится за что-то в квартире, держась тем самым на краю своей жизни. И блядь – это Никси!

– Ебаный в рот! Это мой сосед! Никси!

– Саймон ... Это ужасно ... Что он делает ...

Должен признать, сначала я даже надеялся, что он хочет выпрыгнуть; просто ради того, чтобы ему тоже уделили внимание, чтобы сыграть главную роль в драме своей короткой трагической жизни. Я думаю о его коллекции дисков, которую мы с Рентоном поделим между собой. Так же поделим его тайник коричневого, который он приобрел во время нашего путешествия. Ни один мудак не узнает, что когда-то был такой товар. Но вдруг я понимаю, что он стоит на подоконнике не нашей квартиры, он значительно выше. Но это же квартира той малой чернокожей шлюхи!

Затем я отыскиваю глазами в толпе эту малолетнюю Марша, вокруг нее собрались ее черные подружки и какие карибские бабушки, которые ради такого случая даже покинули очередь за рисом и бобами, что выстроилась неподалеку. Девушка видит меня и бежит к нам, ее бешеные глаза горят.

– Он пришел в мою ебаную квартиру, начал кричать на меня! А потом полез на подоконник!

– Он – сумасшедший, – говорю ей я.

Марша смотрит на меня и понимает, что мне на самом деле похуй, так тоже не видит смысла ничего изображать. Они с Люсиндой, две лондонские леди различного социального уровня, такие роскошные и одинаково обнищавшие, смотрят друг на друга осмотрительно и испуганно, и вдруг Марша поворачивается ко мне и кричит:

– Надо было лучше присматривать за своим другом! Он твой сосед!

– Que sera, sera, – отвечаю я, и красавица отворачиваются от меня и таращится своими огромными глазами на фигурку на четырнадцатом этаже. Нам нечего сказать друг другу. Я отыскиваю в толпе рыжую голову Рентса, мы идем к нему, но мне достаточно сложно отвлечь на себя его внимание, потому что он сразу таращится на сиськи Люсинды.

– Полиция выгнала нас всех сюда, – объясняет он. – Хотят, чтобы никто не ходил по лестнице. Выслали какого-то мудака, чтобы тот поговорил с ним. У нас героин прямо на журнальном столике, шприцы, все!

Вот теперь я слушаю его внимательно, в отчаянии схватившись за голову.

– Если он наделает глупостей ...

– Ебаная полиция найдет наше гнездо, – грустно улыбается Рентон, демонстрируя ужасные пожелтевшие зубы.

Люсинда тянет меня за руку.

– Все в порядке, Саймон, – уговаривает она меня, – городская полиция знает, что делает. Их готовили к подобным ситуациям.

Готовили. Брикстон. Бродвотер. Ньюингтон. Дэвид Мартин. Блэр Пич. Колин Роуч. – Да, они в этом разбираются.

Он все еще стоит на этом узком выступе. Как он вообще попал туда? Это же надо было открыть окно, взобраться на подоконник, пройти по выступу дальше ... Полиция окружила вход в подъезд, они никого не пускают. Одна старуха хочет прорваться через оцепление, вопит, что забыла покормить кошку, но полицейские будто не слышат ее. Марша подскакивает на месте, затем начинает рыдать, сестра пытается успокоить ее. Эта красавица выглядит довольно сильной, но рыдает, как ребенок, такая неутешимая. Жаль, што он не может этого увидеть, так, Шон? Любовь – шлепа, Шаймон. Шон, почему штолько людей страдают от комплекша спасителя? Кто шнает, друг.

Я никак не могу разглядеть лицо Никси, не могу понять, он собрался спрыгнуть, или, наоборот, решил, что это – плохая идея, видимо, там очень холодно. Я замечаю краем глаза, что Рентс ворчит себе что-то под нос, что-то типа:

– Ебаный эксгибиционист, привлекает к себе внимание ...

Не могу с ним не согласиться. Но потом он все портит.

– Если кто и имеет там стоять, то это я, – поворачивается он ко мне своим бледным наркоманским лицом. – Шарлин ушла от меня!

– Жаль это слышать, – отвечаю я, содрогаясь от страха, потому что точно знаю, о чем сейчас думает Люсинда. «Я думала, он встречается с той Пенни», – читается у нее на лице. Этот рыжий подонок только потрахался с той телкой, а трагедию такую разыграл, будто они – какие-то Ромео и Джульетта.

– Кажется, он застрял, – говорю я, сжимая руку своей «Золушки» и указывая пальцем на четырнадцатый этаж, чтобы отвлечь ее от опасного для меня хода мыслей.

Она широко открывает глаза и открывает рот от страха.

Я думаю о том, что если Никси просто сделает шаг вперед, то его размажет по асфальту, а если он все же прыгнет с самоубийственным толчком, то приземлится на траву. В любом случае, ему пиздец. Надо будет очень, очень много убираться. Представьте, это же все тело полностью разлетится. От этой мысли я весь дрожу, я всеми фибрами души не хочу, чтобы он упал, хочу, чтобы его спасли. Этот мудак дал мне убежище. Он – свой парень. Я нащупываю в кармане небольшую пластиковую коробочку, в которой лежит золотое кольцо, украшенное бриллиантом. Я хотел подняться с Люсиндой в квартиру, трахнуться с ней от души, а потом, когда она будет на седьмом небе от счастья, задать ей самый важный в жизни вопрос и надеть эту ебаную мелочь ей на палец. Должен был выиграть гейм, сет и матч, Уильямсон, а этот эгоистичный подонок Никси все испортил!

Золушка должна попасть на бал!

Затем мы видим в окне полицейского, он разговаривает с Никси, тот выглядит совсем напуганным. Хотел бы я иметь с собой бинокль, но ясно одно – ведутся переговоры. Полицейский спокойный, как удав, я вижу это по его движениям, ибо его лицо с моего места невозможно разглядеть. Этот цирк продолжается целую вечность, хотя на самом деле, наверное, прошло только несколько минут, но Никси оглядывается по сторонам, делает шаг по карнизу и тянется к полицейскому.

Тот хватает его за руку, ободряюще улыбается ему и помогает забраться в квартиру.

Когда наш парень оказывается в безопасности, вся толпа с облегчением вздыхает, кто-то вежливо аплодирует, как на крикетном матче. Несмотря на то, что все уже кончилось, два мудака в полицейской форме – тупой дебил и белокурая толстуха с низкой самооценкой – отказываются снять окружение.

– Надо подождать, – отвечает всем жирдяйка, цепляя на бедро рацию.

В конце концов, их руководитель решает, что больше никто не собирается прыгать с крыши сегодня, и нас милостиво пускают домой.

Спасибо тебе, незнакомый мудила.

Лифт снова сломался, поэтому нам приходится подниматься вверх пешком. По крайней мере, вспотевшая Люсинда узнает на собственном опыте, как живут другие, пока Рентон буровой то о несправедливости ебаный жизни, которая не позволила ему оказаться на месте Никси. Вдруг я слышу смех с лестницы впереди нас, это Марша, которая смотрит вниз и прикрывает рот ладонью в кажущемся недоумении.

– Это – твоя роскошная подружка? Это из-за нее ты больше не приходишь трахать меня, мальчик мой?

Люсинда и Рентон ошеломленно пялятся на меня, я чувствую, как кровь приливает к лицу. Люсинда разворачивается и бежит вниз по лестнице, я несусь за ней.

– Золушка! Подожди!

Она резко останавливается и смотрит мне прямо в глаза:

– Оставь меня! Просто иди на хуй!

– А раньше каждую ночь заходил, – добавляет Марша, которая нависает над нами с лестницы, как карибская ведьма вуду, ее белоснежные зубы сияют в полумраке подъезда.

– Она – сумасшедшая, Золушка! Она – телка Никси!

– У него огромная родинка прямо на белом яичке, – заходится и смехом, ее черная сестра тоже ржет, как лошадь.

– На каком яичке? – истощенно уточняет Рентон, будто это мне хоть как-то поможет.

Я в отчаянии хватаюсь за голову, пальцами массируя виски.

– Уйди! Иди на хуй от меня – кричит Люсинда, но вдруг успокаивается и с истерическим смехом добавляет: – Хотя ... если подумать ... ты такой жалкий лгун ... Мне тебя жаль.

Ей вторят эти кокнивские ямайские лошади, их смех разносится по подъезду.

– Блядь! – даю себе пощечину я, когда этот ужасный звук стихает и Марша с сестрой продолжают подниматься до своего этажа.

– Вот ты вляпался ... Нам всем теперь пизда, – тупо констатирует Рентон и добавляет: – Что стоишь? За ней!

– Ни шанса. Это конец. Моя жизнь накрылось пиздой, – говорю я, обгоняю его и лечу вверх по лестнице.

Затем я слышу змееподобное: -Блядь! И затем он прорывается мимо меня, демонически робегая по ступеням. Когда я попадает в квартиру, Рентон маниакально убирает героин и сопутствующие предметы с журнального столика.– ПОМОГИ МНЕ, Я ПЫТАЮСЬ ПРИБРАТЬСЯ! Там особо нечего делать, но я подчиняюсь, и мы заканчиваем как раз вовремя, когда захлопывается дверь. Они привели обратно Никси, он вместе с тем копом и какой-то женщиной, которая смотрит на нас с осуждением. Рентон ставит чайник и делает нам чай. Женщина нервно держит облупившуюся и покрашенную кружку Вест Хэм, в то время, как полицейский с Никси уселись на диван Мне плохо, я хочу полежать и отдохнуть, чтобы оценить свои последние перспективы, которых осталось так мало. Я подхожу к окну и вижу, как Люсинда бежит прямо по газону в сторону Кингзланд-роуд, к станции метро, скоро электричка понесет ее на запад, к реальной жизни.

Моей жизни пришел конец. Это – конец.

– Бля, как ты, держишься? – спрашивает Рентс, появившись у меня за спиной.

– Переживу, – отвечаю я.

– Я вообще к Никси обращался, – указывает он на нашу жертву, которая сидит в кресле.

– Ага ..., – отвечает Никси, который выглядит, как жалкая крыса с помойки.

Полицейский кладет руку на его щуплое плечо.

– Брайан должен поехать с нами, он вернется домой позже.

Никси смотрит с неприязнью на девушку, пожалуй, она – социальный работник. Как по мне, это – не худшая в мире работа, но недаром говорят, что все социальные работники – ебаный сволочи.

– Мы не имеем в виду ничего плохого, – объясняет он, замечая агрессивное лицо Рентона, – ему просто надо с кем-то поговорить.

Золушка ...

А я же ее, типа, любил ...

– Он может поговорить с нами, – протестует Рентс, – мы – его друзья.

«Говори за себя, Рентон», – думаю я. Успокаивать ебаных бедолаг (если них, конечно, нет влагалища) – это не в моем стиле.

Золушка, вернись ко мне ... Я даже заплатил за ебаное кольцо!

Коп устало смотрит на нас и качает головой. Никси пожимает плечами, будто прося прощения за то, что он вел себя, как мудак, хотя он и на деле им был. Я снова меняю мнение. Если ты решил пойти на такое, доводили дело до конца, не становись кастрированным клоуном без признаков силы воли. Посмотрите на бедного Кочерыжку, он борется за жизнь, как ебаный вентилятор, а этот бесхребетный англоидский мудак, у него даже не хватило сил взять и спрыгнуть с того карниза. Посмотрите на меня, меня бросила моя без двух минут невеста, а я все равно в игре. Все равно борюсь.

Рентон провожает его к лифту. Я остаюсь в одиночестве, потому что не знаю, что мне теперь делать. А вдруг Золушка еще вернется ...

У подъезда дома Беатрис Никси ждет машина с женщиной, видимо, тоже социальным работником, которая отвозит его прочь, чтобы вести с ним задушевные разговоры в другом месте. Полицейский, который разговаривал с Никси там, на крыше, выглядывает в окно, смотрит на голубое небо и обращается к своему товарищу:

– Долго бы он летел.

Какая необычайная сила наблюдения, бля! Нам выпала честь встретить настоящего гения сегодня! Но в любом случае, я тоже смотрю вверх, придумывая способы отомстить той черной нимфоманке, ебаный шлюхе. Если бы этот Никси трахал ее так, как надо, она бы не захотела играть со мной, и я бы сейчас планировал светскую свадьбу!

Рентон, кажется, очарован этим спасителем – высоким, стройным, бритоголовым мужчиной с оливковой кожей. У него веселые глаза, излучающие смех, и это плохо сочетается с его жесткой улыбкой.

– Как вы уговорили его вернуться?

Полицейский чуть презрительно смотрит на него, но потом его взгляд несколько смягчается:

– Просто выслушал его. Не столь говорил, сколько слушал.

– Что с ним случилось?

– Вы же его друзья, – пожимает плечами этот коп, – он сам расскажет вам, когда придет время.

Рентон, кажется, разочарован. Он неловко крутится в кресле и сосредотачивается на полицейском.

– Но что именно вы сказали ему, после чего он послушался вас?

Мент искренне улыбается:

– Я сказал ему, что неважно, как плохо себя чувствуешь прямо сейчас, это нормально для такого молодого возраста, это – неотъемлемая часть юности. Потом станет легче. И он всегда помнить это. Жизнь – это дар.

Моя жизнь с Люсиндой. Пошло псу под хвост. Мой большой шанс. Исчез. И все это – благодаря Никси!

Рентон задумывается над его словами. Он сидит, так по-наркомански обхватив себя руками, будто ему очень холодно. Этот героинщик привлекает к себе внимание полиции даже больше, чем самоубийца Никси, ему бы спрятаться, но нет – маячит у копов перед глазами.

– А это правда? Ну, что потом станет легче? – смущенно спрашивает он.

Но полицейский качает головой:

– Ложь, конечно. Становится только хуже. Такое обычно случается, когда ты понимаешь, что все твои надежды на будущее идут прахом. Но к этому быстро привыкаешь.

Рентон выглядит таким же возмущенным, как и я, мы смотрим друг на друга и понимаем, что этот коп ни разу не шутит. Я снова думаю о бедном Кочерыжке. Рентон решительно спрашивает полицейского:

– А что, если к этому никогда не привыкнешь? Если просто не сможешь этого сделать?

Полицейский оглядывается по квартире, пожимает плечами и криво улыбается:

– Возможность выпрыгнуть из окна никуда не денется.

Ботулизм

Тэм неторопливой походкой заходит в палату, видит меня и садится на краешек моей кровати. Он так смущен, но я хочу кричать, друг, я могу дышать, я могу дышать самостоятельно! И это действительно клевое ощущение! Я хочу рассказать ему, что врачи сказали; со мной все будет в порядке, но, типа, молчу, потому что не могу ответить ему с этой трубкой в горле. Зато я могу дышать. Тэм понимает, поэтому просто сжимает мою руку. Затем он, запинаясь, рассказывает мне, что его было в городе целую неделю, что он ездил на север погулять с этой Лиззи, а как только узнал обо мне, то сразу приехал в больницу. Мне кажется, если бы он сразу поехал сюда, то была бы и она, это понятно, но я знаю, что он имеет виду, и вообще очень мило с его стороны посетить меня.

– Дэнни, бля, ну ты нас напугал. Что же нам с тобой теперь делать?

Я указываю рукой на трубку, но на пороге появляется дежурная медсестра, Энджи. Томми расспрашивает ее о моем случае.

Я слышу, как она рассказывает ему все подробности моей болезни, она, пожалуй, уже устала повторять это каждому, кто приходит меня навестить.

– Поступил с двоение в глазах, тремором век, головокружением, глазные мышцы ослаблены.

Томми кивает ей и смотрит на меня, словно ожидая подтверждения ее слов с моей стороны. Но я не услышал от нее ничего нового.

– Диагноз – раневой ботулизм, – говорит ему Энджи.

– Что это такое?

Энджи качает головой. Но надо отдать ей должное, она ведет себя очень профессионально, хотя она и джамбо с Сайтгилла! Или джамбийка, или как там надо называть девушек джамбо. Нет, пожалуй, это было бы проявлением сексизма.

– Это очень противная штука, – объясняет она Томми. – Но к счастью, мы быстро поставили диагноз, поэтому мы сумели провести соответствующее лечение, подключили Дэнни к аппарату искусственного дыхания и ввели ему антитоксин ботулина. Теперь ожидаем полное выздоровление.

– Это из-за ... героина с ним такое случилось? – задает Томми те же самые вопросы, что и моя мама неделю назад, когда я пришел в себя.

Они так открыто обсуждают меня, что я начинаю нервничать; тот факт, что у меня в горле эта трубка, еще не значит, что я ничего не слышу, типа. Понятно?

Энджи не дает ему прямого ответа, но на ее лице появляется милое, но несколько высокомерное выражение, так умеют только школьные учительницы. – Он хороший парень, так, Дэнни?

Здесь нечего ответить, даже если бы у меня не было этой трубки, типа.

– Делай все, что они тебе говорят, скорее выберешься отсюда, – советует мне Томми; его сияющие карие глаза смотрят прямо мне в лицо, и он снова сжимает мою руку.

Я пытаюсь произнести слово «хорошо», но чувствую, как моя гортань начинает сокращаться и отторгать эту ебаную трубку, я начинаю биться в конвульсиях и поэтому решаю просто кивнуть. Томми снова болтает о тех местах, куда он ездил, мол, что в горы ездил. Мне не очень интересно слушать о приключениях влюбленного парня и его красивой девушки, потому что он постоянно повторяет: «мы с Лиззи это» , «мы с Лиззи то». Понимаю, это – его жизнь, но дело в том, что слушать о счастливых чуваках всегда скучно, особенно, когда себе ты так никого и не нашел.

И вот он снова сжимает мою руку к судороги и говорит:

– Увидимся на поле.

И он идет, но сразу за ним ко мне заходит этот пакистанский врач, мистер Неру; именно он спас мне жизнь. За ним шагает какая-то девушка. Она в костюме и очках, но на социального работника не похожа. У нее прекрасное сияющее черные волосы, примерно до плеч.

– Дэнни ... Дэнни, мальчик ... мы собираемся снять тебя с аппарата завтра! И это отличные новости, – сообщает мне мистер Неру.

Я показываю врачу большой палец, потому что он действительно крутой, действительно лечит меня, друг. Мне нравится его монотонный голос, нравится, как качается его голова, когда он мне что-то рассказывает. Он в таком восторге, что я и сам начинаю верить, что все у меня наладится, типа, понятно? Все, что мне нужно сейчас, – это мотивация, каждый день. Он как бы воспитывает меня, всегда подбадривает. Вообще, просто надо, чтобы кто-то иногда говорил, что со мной все в порядке, и я сразу хочу жить дальше. Кто-то такой, как этот мистер Неру.

Мистер Неру поворачивается к красотке, она поправляет свои крутые очки в красной оправе и подходит ближе, позволяя мне рассмотреть ее стройную фигуру; стройную настолько, что она напоминает мне какое-то длинноногое насекомое. Он объясняет ей:

– У Дэнни диагностировано раневой ботулизм. Эта болезнь считается смертельной, она возникает в результате попадания в раны бактерии Clostridium botulinum, которая начинает размножаться и производить токсин, влияющий на нервную систему. Этому мальчику очень повезло, так, Дэнни?! – поет он, и я моргаю ему, соглашаясь с этим утверждением.

Затем он рассказывает этой девушке, что в последнее время случаи раневого ботулизма участились из-за введения героина подкожным или внутримышечным путем.

– С чем это связано? – спрашивает хорошим, низким голосом красавица в очках.

– Причины роста количества подобных случаев еще не выяснены, но болезнь может распространяться с какой-то определенной партией героина или при использовании общих шприцев.

– Ситуация опасная. Можно с ним поговорить?

– Да! Он вас хорошо слышит. Я оставлю вас наедине, познакомьтесь.

Девушка напряженно улыбается мистеру Неру, но когда она садится на краешке кровати, глаза горят, она искренне обеспокоена моим тяжелым состоянием. Я не понимаю, что происходит, но все равно не могу ничего сказать!

– Дэнни ... Я понимаю, у тебя сейчас тяжелые времена из-за твоей болезни и зависимости от героина. Но я здесь, чтобы помочь тебе, чтобы ты мог забыть обо всем и оставить позади все плохое.

Я не могу ей ответить, но вижу, как в окне за спиной садится солнце, окутывая ее своими длинными ослепительными лучами, будто у нее над головой появляется нимб. Это – как ответ на все мои молитвы, друг, а она – как сама Пречистая Дева Мария.

– Я хочу помочь тебе, поработать с тобой в этом новом для всех нас направлении. Будут и другие люди, такие, как ты, которые тоже находятся в подобном сложном состоянии. Мы будем работать с парнем по имени Том Карзон, он – один из лучших в своем деле. Можно сказать, лучший специалист по реабилитации после лечения наркотической зависимости, лучший на все Соединенное Королевство. Ты хочешь работать с нами, хочешь, чтобы мы помогли тебе двигаться дальше?

Я киваю ей, хочу прокричать: «Да, да, да!», Но могу только поднять большие пальцы вверх.

– Это очень, очень отличные новости, – улыбается она, – и как только ты немного выздоровеешь, я вернусь и заберу тебя в наш реабилитационный проект.

Кажется, она действительно хочет это сделать, столько энтузиазма.

– Меня зовут Амелия Маккерхар, и я помогу тебе, Дэнни, – пожимает она мою потную ладонь.

Господи, я уже чувствую спасения небесное, друг, меня уже спасает этот милосердный ангел! Теперь я стану на путь выздоровления.