355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирвин Уэлш » Героинщики (ЛП) » Текст книги (страница 2)
Героинщики (ЛП)
  • Текст добавлен: 7 июня 2020, 15:00

Текст книги "Героинщики (ЛП)"


Автор книги: Ирвин Уэлш



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц)

ПУСТЬ С НИМ ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО!

Я решаю вернуться в село, чтобы поискать там автобус; старик с Энди тоже должны прийти к такому же заключению; но следующее, что я понимаю, – это то, что к нам шагает новый полицейский отряд со щитами и дубинками. Не могу поверить, все же уже кончилось, ебаный грузовики уже проехали! Но они неотступно идут прямо на нас, в то время как мы остались без оружия, и нас значительно меньше. И тогда я подумал: эти суки действительно хотят убить нас: все, что нам оставалось делать, – это съебывать и выбираться на железнодорожную насыпь.

Каждый шаг отдается болью в моей проклятой спине. Я притираюсь курткой об ограждение и слышу, как трещит ткань. Позади нас один крепкий мужик с красной рожей бежит, хромая и задыхаясь, и кричит с северным английским акцентом:

– Ребята! Это же ... это же ... Они нас забьют до смерти!

Где мой ебаный отец?

Мы перебираемся через железнодорожный путь, я помогаю том чуваку перелезть на другую сторону. Его нога совсем плохая, но моя спина также сегодня не в настроении, для меня эта суета становится настоящим испытанием, и рука у меня совсем пошевелиться не может. Мой товарищ кричит, он в шоке. Хотя мне показалось, что говорит он, как англичанин, оказывается, его зовут Бен, и он – бастующий шахтер из Ноттингема. Он сильно повредил себе коленную чашечку.

Моя боль к тому моменту успел уже превратиться в тошноту, которая с появилась из глубины моего желудка. По ту сторону железнодорожного пути мы увидели ужасную кровавую бойню; пикетчиков, не успевших спастись, забивали, как тюленей, какую-то дичь, хотя кое-кто и пытался отбиваться. Парень в красной короткой куртке упал на колени, тормоша своего друга, который лежал на земле, вдруг коп ударил его сзади по черепу, и тот повалился прямо на своего товарища. Это была настоящая пытка. На верхнем мостике несколько пикетчиков стали хватать хлам с помойки и бросать его в полицейских. Несколько ребят вывели машину со двора и поставили ее посреди дороги, чтобы использовать как баррикаду. И дело здесь было вовсе не в охране порядка и не в политике сдерживания. Это – война против граждан.

Война.

Победители. Пострадавшие. Жертвы.

Я оставляю Бена и иду назад, к дороге, где нахожу настоящее облегчение – я вижу отца. Он стоит рядом с каким-то парнем, то выглядит довольно странно, потому что мне кажется издалека, что он в маске Бэтмена. Я подхожу ближе и понимаю, что это – почернела, закипела кровь, которая полностью покрывает его лицо, белки глаз и белые зубы – только их я и могу рассмотреть. У меня отнялся язык – это же Энди, его голову будто жарили на плите, очень долго жарили. Полиция не отступает, они то ли охотятся на нас, то ли просто пытаются оттеснить нас в село. Мы добираемся до автобуса, всем нашим попутчикам сильно досталось.

У отца глубокий порез на руке. Он сказал, что это один из пикетчиков бросил бутылку в копов, а мой старик не успел увернуться. Энди очень плохо, ему надо в больницу, но копы, которые сопровождали нас до самого автобуса, предупредили, что каждый, кто остановится возле больницы, подлежит аресту, и мы все должны ехать только в одном направлении – домой. Лица у них высокомерные, полные ненависти – совсем не такие, как тогда, когда они приветствовали нас на пути к заводу.

Мудаки сделали нас.

У нас нет никаких резонов не верить полицейским, но я хотел бы вернуться и убедиться, что с Никси тоже все в порядке.

– Мой друг ... – начинаю я.

Но старый качает головой и отвечает:

– Ни в коем случае. Водитель закрывает двери, и снова тебя не пустит.

Автобус отправляется в дорогу, и несколько ребят снимают рубашки, чтобы перевязать Энди голову и остановить кровотечение. Отец сидит рядом с ним и поддерживают его, пытается перевязать ему руку, в то время как бедный Энди повторяет:

– Никогда не видел такого ... Дэйви ... не могу поверить ...

Я низко сполз по сиденью, думая, как далеко это все может зайти; начальник полиции, министр внутренних дел, Тэтчер ... Отдавали они такой приказ или нет, они все равно замешаны в этой катастрофе. Законы против союзов и значительное повышения заработной платы для милиции, тогда как зарплата остальных работников государственного сектора и условия их жизнь становятся все хуже ... да, этих мудил уже ненавидят ...

На обратном пути в автобусе тихо, как в морге. Но после того, как заканчивается бухло, все в отместку вызывающе затягивают «Победу – шахтерам», их голоса становятся сильными и уверенными. Но мое настроение не улучшается даже от этого. У меня такое ощущение, будто нас всех обманули, что мы возвращаемся с Хемпдена, где рефери назначил во время «Старой фирмы» тупое, бессмысленное пенальти на последней минуте. На улице настоящая жара, но по автобусу гуляет холодный ветер, я замерзаю. Я высунулся в открытое окно, у меня изо рта вырывается пар. У меня все болит, особенно – рука, а каждое вдыхание становится для меня болью в проклятой спине.

Эти ребята на задних сиденьях автобуса начинают топать ногами и петь: сначала пренебрежительные ирландские республиканские баллады, затем – несколько куплетов в поддержку Ирландской республиканской армии, а затем вообще что-то непонятное.

В конце концов, они сосредотачивают свой репертуар на ирландских балладах.

Мой старик встает и осуждающе указывает пальцем на них; на тряпке, которой ему перевязали руки, проступает кровь:

– БРОСАЙТЕ ПЕТЬ ЭТО ГОВНО, ВЫ, ПРОКЛЯТЫЕ ТЕРРОРИСТЫ ОТБРОСЫ ЕБАНЫЕ! ЭТО – НЕ СОЦИАЛИСТСКИЕ ДАЖЕ НЕ ПРОФСОЮЗНЫЕ ПЕСНИ, ВЫ, УЕБАНЫ СРАНЫЕ!

Один костлявый малый тоже встает и начинает вопить в ответ:– НА ХУЙ ИДИ, ТРУСЛИВЫЙ ТОРИЕВСЬКИЙ ЧМЫРЬ!

– Я НЕ ТРУСЛЫВЫЙ ТОРИ ... ты, блядь, сам ...

Тут мой старик пулей летит к задним сиденьям, как бык на красную тряпку, я следую за ним, настигаю и хватаю его здоровой рукой. Мы одинаковые на вид, а я однозначно слабее этого здоровяка, и, к счастью, Кэмми помогает мне усмирить старика. Отец и те мудилы кричат друг на друга, но, в конце концов, успокаиваются, и нам с Кэмми удается оттянуть старика на его место. Новый спазм скручивает мою спину так, что из глаз текут слезы, когда автобус подскакивает на выбоине.

Ебаный уиджи, ну не могут они без того, чтобы не совать свой сраный футбол. Ирландское дерьмо повсюду ...

Мы посадили отца на место, но надо отдать должное – один из тех отбросов подошел к нему и извинился. Костлявый Чмырь, его подбородок настолько мал, что его даже сложно заметить, а зубы у него торчат шифером.

– Прости за это, старик, ты прав, неудачная песня в неудачное время...

Отец кивает, принимая извинения, а парень в ответ протягивает ему бутылку «Грауз». Старый делает большой глоток из нее в знак примирения, отдает назад Бобру, но тот протягивает ее мне. Я машу рукой, отказываюсь.

Блядь, если я выпью что-то из рук этих подонков, то я тоже таким дерьмом стану.

– Все в порядке, сынок, у нас всех эмоции сейчас зашкаливают, – примирительно говорит отец, кивая Энди, у которого челюсть отвисла, он был поражен до глубины души.

Затем они начинают обсуждать сегодняшние события и скоро уже обнимают друг друга за плечи, как лучшие друзья. У меня такое ощущение, будто рвота к горлу подступила. Если существует на свете что-то отвратительнее этих грёбанных сектантов, то это когда они начинают брататься с нормальными людьми.

Я уже вообще не могу сидеть из-за своей проклятой спины. Замечаю дорожный знак из окна, он указывает, что мы приближаемся к Манчестер, и здесь – сам не знаю, что на меня находит, – моими мыслями возвращается Никси, и я встаю. – Я здесь сойду, папа.

Старик в шоке: – Почему? Поезжай со мной ...

– Ты же не хочешь сходить здесь, друг, – его новый лучший друг Бурундук

беспомощно пытается вмешаться, но я старательно игнорирую этого говнюка.

– Да нет, – продолжаю я разговор исключительно с отцом, – я же говорил, что хочу встретиться со старыми друзьями в «Казино Уиган».

Я врал. Это был ебаный понедельник, середина дня, а «Казино Уиган» вообще закрыли несколько лет назад, но это все, что я сумел придумать.

– Но бабушка ждет тебя в Кардональди ... Мы хотели поездом отправиться в Эмбри ... Твой брат в больнице, Марк, твоя мама будет волноваться ... -умоляет меня старик.

– Я выхожу здесь, – отвечаю я и отправляюсь вперед по салону, дохожу до водителя и прошу его притормозить. Он смотрит на нас, как на сумасшедших, но потом доносится свист тормозов, я выпрыгиваю из автобуса, и в моей спине снова возникает внезапная боль. Несмотря на это, я смотрю проклятому автобусу вслед, вижу непонимающе лицо отца, после чего автобус отправляется в путь и быстро сливается с потоком автомобилей на трассе. И тут я понимаю, что понятия не имею, зачем я вышел здесь и шагаю теперь по обочине. Но на ходу я чувствую себя лучше, мне уже не так болит, и единственная моя проблема – это убраться отсюда.

Солнце уже не припекает, но на улице все еще тепло, я кайфую, по-настоящему хороший летний день. Машины пролетают мимо меня на север, я отрываю со своей джинсовки бумажку с надписью «УГОЛЬ – НЕ ПОМОЩЬ ПО БЕЗРАБОТИЦЕ». Дырка на рукаве не так уж велика, ее легко можно будет заштопать. Я поднимаю руку, протягиваю ее перед собой, превозмогая боль в плече. Далее забираюсь на эстакаду и ищу глазами железную дорогу, направляя свой взгляд поверх автомобилей, которые едут по низу. Я вижу, что потерялся и впереди у меня трудное время, и вдруг меня начинает интересовать один вопрос: что же я, на хуй, собираюсь делать дальше со своей сраной жизнью?

Сделал, что сделал

В то утро я получил ВОСЕМЬ ПОЗДРАВИТЕЛЬНЫХ ОТКРЫТОК: все от девушек, с которыми я когда-то мутил, кроме, разумеется, мамы и сестер. Такие милые, аж тошнит. Одна от Марианны, с печальной припиской «позвони мне» в конце. Само письмо содержало только манящие слова любви и поцелуйчики. Надо признать, она была на самом деле невероятно скучна; все эти «сходим на свадьбу моей сестры» и все такое. Я что, похож на профессионального сопровождающего всевозможных семейных забав? Но все равно она вернулась обратно домой и злобно надулась в предубеждении против меня.

Конечно, приподнятое настроение мне испортил подозрительный коричневый конверт от биржи труда, в котором меня ждало приглашение на собеседование в автомастерскую в Канонмилз на должность оператора. Не знаю, о чем они там себе думают, но я вежливо отклоню это приглашение, хотя вряд ли скажу об этом нежелательном письме своему корешу, Гэву Темперли, который работает на бирже труда. Работающим ребятам не понять таких распиздяев. Я не работаю, потому что просто не хочу работать, вы, тупые мудозвоны; пожалуйста, не сочтите меня за одного из тех несчастных дармоедов, которые слоняются по городу в трансе и поисках несуществующей работы.

Оператор в гараже. Не в этой ебаной жизни, Похитительница молока и Байкер. Найдите мне вакансию миллиардера и плейбоя в своих сраных офисах, я еще, может, тогда заинтересуюсь!

Но лучший подарок я получаю по телефону. Поздравляем с двадцать вторым днем рождения, Саймон Дэвид Уильямсон; ваш пиздабол уже оставил дом! В ответ на эту новость, которую моя сестра Луиза выстреливает одним коротким восклицательным предложением, на одном дыхании, я с видом триумфатора поднимаю руку в воздух. Быстренько просматриваю словарь, сегодня – слова на букву «М», и решаю, что мое новое слово дня:

МИОПИЯ, сущ., близорукость. "Ограниченность воображения, предусмотрительности или кругозора".

И потом я направляюсь к дому, который, в конце концов, превратился в настоящий дом, милый дом!

Ну, блядь, красота!

Пока я шагаю по улице, погода начинает портиться; моросит холодный дождь, который пробирает до костей, но я все равно улыбаюсь, потягиваюсь, простирая вперед руки, которые едва прикрывающих рукава футболки, и закидываю голову к небу, любуясь этим хорошим днем и отдавая себя на милость доброго Господа, который посылает мне приятный холодный ветерок.

Идти мне совсем недалеко; я добираюсь уильямсонского семейного гнезда на втором этаже этого ебучего сооружения, откровенно выделяется на фоне старого порта и всей херни, расположенной к югу, например, Джанкшн-стрит или Дьюк-стрит, которые нельзя не признать частью настоящего Лейта.

– Саймон ... Сынок ... – кричит мама, но, несмотря ни на нее, ни на сестер, Луизу и Карлотту, я сразу иду в родительскую спальню, чтобы проверить, забрал ли этот тупой хуй все куртки и рубашки из шкафа.

Это будет верным признаком того, что он действительно съебался, а не просто пошел на определенное время, чтобы потом использовать это в свою манипуляторскую пользу. Сердце выскакивает из груди, когда я открываю скрипучие двери шкафа. Йес! Никого нет! КАКАЯ ЖЕ, блядь, КРАСОТА!

Господи, после всего, что он сделал с ней, считаю, она должна к потолку прыгать, но мама сидит на диване, всхлипывая и проклиная мудила, который украл ее сердце навсегда.

– Да шлюха ему будто мозг промыла!

Non capisco!

Она должна была поблагодарить ту сумасшедшую, что и «украла» у нее эту грязную, отвратительную пиявку, что сосала из нее кровь столько лет. Но нет: Луиза, моя старшая сестра, всхлипывает вместе с ней, а младшая, Карлотта, сидит у нее в ногах, как малое, глупая девочка. Они выглядят, как еврейская семья в Амстердаме, которая возвращается домой и узнает, что их главу семьи выслали в лагеря!

Он просто потрахался с какой-то сучкой!

Я усаживаюсь на корточки рядом с ними, беру маму за пухлую руку, которую все еще украшают дешевые кольца, что ей дарил он, а второй рукой глажу Карлотту по длинным темным волосам.

– Он больше нам не помешает. Так будет лучше для всех.

Здесь нет смысла быть близорукими.

Она сморкается в платочек, я вижу седые корни в ее окрашенных, щедро сбрызнутых лаком волосах. – Не могу в это поверить. То есть я всегда знала, что он ходит налево, – говорит она со своей певучей шотландско-итальянским произношением, – но я никогда понятия не имела, что он так поступит ...

Я пришел сюда именно для того, чтобы поддержать ее, если бы была такая необходимость, я бы, блядь, даже этому хую помог собраться, но он, к счастью, исчез раньше. Если бы я знал, что он уже ушел, это не зажался бы, снял денег с карточки и приобрел шампанское! Я хочу устроить ультра-праздник. Двадцать, сука, два года! А все, что я здесь получил, это – отчаяние, отчаяние и все эти сопли.

На хуй все. Я встаю и выхожу на лестницу, чтобы покурить. А вы, вероятно, уважаете этого подонка за то, как он всю семью в тесной узде держит. Мой отец Дэвид Кеннет Уильямсон. Я видел когда-то мамины старые фотографии; загорелая страстная латинская красавица, а потом паста доконала ее, и она «подросла» до нынешних габаритов тяжеловесного автомобиля. Как она к такому докатилась, так запустила себя, черт ее побери?

Дождь уже прекратился, и солнце снова начало припекать, безжалостно уничтожая все следы недавнего ливня, за исключением нескольких лужиц в выбоинах старого асфальта, которым покрыты дороги в этом районе города. Вот что я могу сделать – вернуться домой и уничтожить все следы, оставил после себя мой старый мудила. Впрочем, взамен я глубоко, с удовольствием затягиваюсь своим «Мальборо».

Разглядывая как никогда солнечный Лейт, я замечаю краем глаза, как Кок Андерсон с женой и детьми приехали откуда-то на машине. Миссис Дженни – уже старуха, но в молодости точно была красавицей, что-то привлекательное в ней и сейчас осталось. Она ссорится с Коком, который движется за ней, униженный, как и всегда. Этот гребаный неудачник бухал, не просыхая, с тех пор, как его отправили на пенсию из доков, где он работал, и это было еще хуй знает когда.

Мне жаль их малого, Гранта, ему всего восемь или девять, я знаю, как унизительно иметь отца, который лишает тебя всех надежд; хотя в моем случае причиной печали были скорее бабы, чем алкоголь. Но бля ... тревога, тревога ... дочь-то их оказалась горячей штучкой! Пожалуй, шлюха с задом, как у павиана, потому что ей уже целых восемнадцать, но я бы точно не отказался поиграть с этой сладкой, сладенькой девахой!

Я слышу, как они спорят, поднимаясь по лестнице, Кок гундосит себе под нос, ноет, пытаясь оправдать себя:

– Но, Дже-е-Энни ... я просто встретил пару ребят ... Дже-е-Энни ...

Мило, да?

Так как там зовут-то их девочку ... давай, детка, иди к Саймону ...

– Да смени уже пластинку, ради бога, – кричит Дженни, появляясь в пролете, и таращится на меня, а потом оборачивается опять к Коку: – Просто держись от нас подальше, Колин! Чтобы я тебя больше не видела!

Я сочувственно смотрю на кислую мину малого Гранта и улыбаюсь. Я чувствую твою боль, сынок. А за ним – их дочь, недовольно надула свои свежие губки, как модель, которой только сообщили, что ей придется еще раз переодеться и пройтись по подиуму, прежде чем ей можно будет перейти к такому долгожданному столу с коксом и водкой-мартини.

– Привет, Саймон, – приветствует меня Дженни, проходя мимо меня, но Мария (так ее зовут) задирает нос и проходит молча.

Уверен, они больше не поедут всей семьей в отпуск в Майорку (где Кок так неизбежно опозорил себя) она – такая красивая блондинка, загорелая, черная юбка и светло-желтая майка подчеркивают тон ее кожи.

Так, вдруг я вспомнил это имя ...

Это была последняя семейная поездка для малышки. Теперь она разве что в пригород с компанией друзей поедет или, если повезет, найдет себе здешнего хорошего парня в ближайшее время. И Саймон Дэвид Уильямсон может предложить свою кандидатуру именно на эту вакансию. Луиза присматривала за ней, когда она была еще ребенком; жаль, что я сам не проявил должной заинтересованности, не приняв во внимание, что она может вырасти в такую потрясающую красавицу. И кто бы мог подумать, что обычная простушка превратится в звезду, достойную подиумов, за каких-то полгода?

Кок нетвердой походкой шагает позади них и, в конце концов, ходит до балкона, он движется, как в дурмане, он задыхается, но все равно просит, протягивая ладони к жене:

– Ну Дже-э-Энни!

Жена и дети заходят в своей квартирки, Кок бежит мимо меня, в профиль он выглядит напуганным до смерти, когда двери закрываются перед его носом. Он некоторое время стоит на месте, а потом поворачивается ко мне, на его лице – неописуемый шок.

– Кок ...

– Саймон ...

Я не хочу возвращаться домой и слышать маму, mie sorelle, которые тупо льют слезы из-за подонка, который покинул их, а Кок кажется мне на их фоне настоящим полицейским из Скотленд-Ярда. Меня не было всего год, но перемены, которые произошли во внешности малой Марии течение этого времени, захватывают дух.

И поэтому мне нужно узнать более подробную информацию о ней.

– Не хочешь перебросить бутылку-другую? У меня днюха сегодня.

Перспектива бухнуть резко улучшает настроение Кока.

– У меня несколько маловато ...

Я размышляю по этому поводу некоторое время. Что мне за это будет? возможность с помощью отца попасть к ним в гости, а потом – возможность трахнуть волшебную Марию. Это – что-то вроде инвестиции, можно немного выделить из платы за аренду старого Бакстера. Кроме того, один мой рыжий дружок, который выгодно устроился на работу, собирается заехать в эту квартиру, потому затрахавшийся уже от своей семейной рутины. Так что Рентону платить ренту в этом месяце.

– Выпивка за мой счет. Моя же днюха, я сегодня проставляюсь!

Блэкпул

Субботний завтрак

Радиоприемник на всю, мы с Дэйвом Митчем, Лесом и малым Бобби подпевают Нику Кершоу, надрывая глотки: – НЕПЛОХО БЫЛО БЫ ОКАЗАТЬСЯ В ТВОЕЙ ШКУРЕ, ХОТЯ-А-А БЫ НА ОДИН ДЕНЬ?

Я что-то немного нервничаю после целого ряда неприятных случаев в Лейте, выпавших на мою долю прошлой ночью, мне не просто неловко – мне хорошую досталось по спине, я весь избитый и теперь тешу себя надеждой кончиком пальца сдвинуть защелку на замке на этих проклятых дверей. Казалось, кровотечение никогда не остановится, но мне удалось немного его успокоить с помощью повязки с марли и какой-то шерстяной тряпки.

Блядь, теперь можно очень явно ощутить на себе последствия выходных, потому что сегодня субботнее утро, мы не можем ничего делать, хотя это и ненадолго! Несмотря на определенные неудобства, это достаточно хороший повод для того, чтобы нежиться дома, а не работать в мастерской, пытаясь спасти ту старую колымагу с Толкросс; это была достаточно славная неделя. В понедельник я пропустил ебаный соревнования из-за йоркширской забастовки, поэтому Сэнди Тернер, водитель, сбросил на меня пятнадцятидюймовика, которого Лес уже дважды подсовывал мне на той неделе, и теперь он лежал на «Дейли Рекордз» на плоской крыше гаража позади мастерской.

Что сказать, Ральфи совсем охуел, он хочет, чтобы все работали на него до самой ночи. Я очень люблю заниматься обычной, простой столярной работой, но сегодня – суббота, к тому же еще рано, поэтому к работе меня за уши не притянешь.

У Ральфи самая тупая рожа в мире, похожая на гротескную маску настоящему неудачника. Такие огромные челюсти, напоминающие вагину, а его орлиный нос, который нависает над всей этой красотой, Лес вообще называет «огромным клитором». До полной картине добавьте то, что рот у него, как бы это сказать, с пол-лица, будто идет с юга на север. Лес однажды окрестил его «тот пиздоголовый упырь».

И это так метко! Именно так он и выглядит! И эту личину он носит с гордостью, будто принял участие в нескольких старых добрых драках, в дополнение подстригая себе и так редеющие волосы на затылке так, что чем-то напоминает бразильца. Он все время жалуется, опустив свой клитороподобный клюв, и все, о чем я могу думать в это время, – это неизбежно всенощное бодрствовании в Блэкпуле.

– Ты закончи эти плинтусы можно скорее, Марк, сегодня же ночью, чтобы передать их Терри и Кену, чтобы те приладили их на хуй утром. Это верное дело.

Ну конечно.

Я работаю здесь временно, но Ральфи всю работу сваливает на меня. будто мне больше всех надо или вообще мне не насрать на то, что он называет «верным делом». Но на самом деле верно лишь то, что он жалкая, сопливая тварь, один из малых предпринимателей, которых так сильно любит Тэтчер; скупой, духовно мертвый штрейкбрехерский мудила, который постоянно кричит о том, как «надрывается на работе ради своей семьи». Как бы мы хотели никогда не слышать этих лирических отступлений! Однако нам никогда не удавалось избавиться от этого удовольствия. Но он, этот подонок, всегда забывает, что нам повезло встретиться с его семьей: толстой, пустой бабищей и уродливым мутантоподобным потомком. Тогда мы все подумали: на хуй такая семья, такой нечеловеческий груз. Твоя семья – ебаные паразиты, которых надо уничтожить, пока они не заставили тебя сдохнуть на работе, и которые превратят этот мир в еще более невыносимое, скучное и плохо место, чем он есть сейчас. Так выбрось из своей жизни на хуй этот мусор, ты, проклятый выродок.

Я хочу по полной использовать замечательные возможности, которые предоставляет мне эта летняя подработка у моего бывшего босса, прежде чем возвращаться к учебе.

– Мне пора идти, Ральф.

– Мне тоже, – вмешивается Дэйви Митчелл, подойдя ближе. – Есть дела.

И это подводит старого козла к тому, что на его пиздоподобном лице подбородок начинает ходуном ходить. В глазах Ральфи видится боль. Это как он застукал нас за тем, как мы таскаем домашние хрустящие чипсы с тарелки его ребенка с пальцами, похожими на сосиски.

– Не злись, сегодня суббота, – приходит на помощь Лес.

Лес – толстый неудачник с редеющими белокурыми волосами и красным, как у пьяницы, лицом, примерно одного возраста с моим отцом; он всегда недоволен всем на свете.

– Даже малый Боб сегодня на свидание идет, в кино, так, парень? -продолжайте он.

У Бобби всегда слащаво сияет улыбка на морде, в его карих девичьих глазах горит баламутство, когда их изредка можно увидеть из-под длиннющих волос.

– Да. Сегодня поорудую пальцами у своей птички, – смеется он, и его громкий солдафонский дерзкий смех разносится гаражом – такой заразительный, что мы не можем к нему не присоединиться, шокируя Ральфи до глубины души.

Мы замечаем, как пристально последний смотрит на грязные ногти Бобби, представляю, как они разрывают девственную плеву его дочери-подростка в последнем ряду кинотеатра.

– Ну-ка, ребята, – ноет он под аккомпанемент замечательного последнего звука, с которым мы сбрасываем свои инструменты в ящики. – Вы можете остаться хотя бы на часок-другой!

Мы смотрим в пол, упаковывая орудия. Лес напевает что-то из Синатры или просто похожее на него. – ... Уйти, оставить кого-то, кто для тебя значит что-то ...

Ральфи стоит руки в боки:

– Марк, – просит он, – ты меня никогда не бросал, друг ...

Я всегда его бросаю, если честно, и об этом как ничто другое свидетельствует тот факт, что меня вообще не было в Абердине целый год. Но его трогательный, совсем неавторитетный призыв остался без внимания. Он забывает, что когда я попросил у него отгул на понедельник, чтобы присоединиться к пикетчикам, он ответил мне как есть:

– О, как это тебя похоже. Поехать поддерживать всевозможных дармоедов, не хочешь работать, когда здесь такое огромное количество работы остается.

Поэтому иди на хуй, пиздоголовый, свою работу я уже сделал, потому спокойненько выбираюсь отсюда.

– Я иду, – грустно отвечаю я, потом прячу свои инструменты, таращю глаза и пою в манере Джорджа Формби: – Мне уже ча-а-ас к сердцу ми-и илого Ланкастера ...

Лес и Бобби начинают играть на мнимых гавайских гитарах, и мы все наслаждаемся этим мгновением, но даже не собираемся оставаться еще на час.

Радостно покинув ноющего мудилу, мы перебрасываем пару рюмок в гамильтонском порту. Слишком быстро глотаем это пойло, после чего, по-моему, пора домой, переодеваться и встречаться с парнями.

Томми, Кизбо, Второй Призер и я отправляемся на тусовку в Блэкпуле в машине Тэма. Я ставлю кассету, и начинает звучать «It's All Over Ме» Отиса Блеквела.

На севере вообще довольно трудно найти место, где можно отвести душу, а клуб «Казино Уиган», столь популярный в наши молодые времена, потерян навсегда.

Однако эта ночь все равно выйдет на славу, потому что ее устраивают настоящие местные жители Блэкпула – Мекки всех тусовщиков. Тэм все время за рулем, хвастается своей прической, популярной среди футболистов семидесятых; я сижу сзади с Кизбо. Сижу довольно странно, потому что из-за боли в долбаный спине стараюсь переносить вес на левую половинку своего шотландского зада. Мой сосед, видимо, не самый популярный человек среди местных, так как этот толстый говнюк занимает слишком много места, ему приходится тесно прижимать руки к груди, чтобы поместиться на сиденье, поэтому он похож на рыжего Будду. У Второго Призера стрижка вообще первоклассная, с ней он выглядит круче, чем есть на самом деле, потому что она подчеркивает его твердые черты лица и острые скулы; видимо, поэтому он сидит спереди, рядом с водителем, будто охранник важной персоны. Они с Кизбо бухают, с особым старанием это делает и Призер, а я, в свою очередь, делаю вид, будто тоже не отстаю от них, но незаметно закрываю языком горло бутылки с водкой так, чтобы она не попадала мне в рот. Я вообще не люблю водку, а сегодня особенно хочу остаться трезвым, чтобы на полную насладиться время на танцполе и выпить уже в баре «Лу Рид».

Толстая, мясистая шея Кизбо, усыпанная веснушками, будто нависает над его плечами, как шлем Дарта Вейдера. У него хорошие рыжие волосы, но в такой бешеном количестве, они, вероятно, никогда не испортятся и не выпадут; совсем не похожи на мои – тонкие и жидкие. На нем слаксы с широким, слишком высоко расположенного им поясом, которые вообще никому не идут, а этого толстого подонка и совсем портят. Томми уже отпустил пару комментариев по поводу этой «моды Горги». Конечно, как и следовало ожидать, Кизбо просит остановиться, чтобы купить чипсов, как только мы выезжаем за пределы Эдинбурга.

– С голоду сейчас подохну, мистер Томми ...

– Это вряд ли, по крайней мере до Блэкпула придется потерпеть. Хочу успеть на футбол по ящику.

Кизбо держит две огромные складки жира на своем пузе.

– Я же таю на глазах, скоро ничего не останется. Скажи им, мистер Марк, – просит он с такой миной, что его рыжие брови появляются над толстым черным стеклом его очков.

– Кизбо действительно серьезно недоедает, Тэм. Если не дашь ему поесть, то вообще отнесем тебя к сторонникам Биафри, – говорю я, а потом добавляю еще несколько, подражая голос одной моей старой соседки-расистки из порта, миссис Каррен: – В первую очередь должны беспокоиться о своем народе!

– Делай что хочешь, но исключение я сделал бы только для жителей Кендела – отвечает Томми, взъерошив волосы себе на голове на манер Рода Стюарта.

– А что с пальцем? – Спрашивает он.

– Стамески. Мудак поручил нам прибить панели друг к другу, – тут я теряю связь с реальностью, вспоминая о работе, и «просыпаюсь» только тогда, когда Кизбо начинает снова что-то говорить. – Друг, а ты не мог бы потерпеть немного?

– Каждую секунду я сжигаю жир, мистер Марк. Вероятность того, что я продержусь, очень мала. Но если бы мистер Реб передал водку назад, то мне бы это очень помогло отвлечься ...

– Угу ... – нехотя отзывается Второй Призер и в пухлые лапы Кизбо попадает «Смирнофф».

Несмотря на то, что он выглядит, как огромный кокосовый орех, Кизбо соревнуется с Томми за звание лучшего танцора в нашей компании. Я тусуюсь где-то на заднем плане танцпола, мечтая о том, как было бы хорошо знать, как надо двигаться, пока спид не начинает брать свое. С того момента моим единственным желанием становится жажда остановиться. Однажды, когда я посетил «Казино», меня занесло так сильно, что я спину сорвал, пытаясь сделать непревзойденное сальто. И сегодня коп – черт побери – умудрился своей дубинкой найти именно это чувствительное место у меня в спине! Теперь, видимо, этот мудила сидит дома, в маленькой квартирке, больше похожей на коробку от обувь, таращится в телевизор, надеется на секс со своей фригидной подружкой, разговаривает со своими неблагодарными детьми и понятия не имеет, что хорошему парню Рентону такой танец погубил. Не знаю, какого доброго человека и поблагодарить, на хуй, за то, что изобрел парацетамол. Но Кизбо, несмотря ни на что, такая сука везучая, что ему на все насрать. Настолько хорошо чувствует ритм, с него вышел бы хороший барабанщик. Слишком толстый для всевозможных фортелей, но все равно подрывает танцпол, как толстая рыжая секс-машина.

Мы добираемся до Блэкпула и немного сбрасываем скорость. Запахи жареной пищи и свежего морского воздуха напоминают нам о том, что наш сентябрьский отдых подходит к концу. А я помню, как мы все приезжали сюда – мама, папа, Билли, малый Дэйви, бабушка и дедушка Рентон. Я, весь такой простой, но уверенный в себе, катаюсь на пони, а дедушка Рентон мчит Дэйви в его каталке, они оба в восторге кричат, а дед еще и смеется: – А ОН ТЕБЯ ОБОГНАЛ, МАРК!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю