Текст книги "Героинщики (ЛП)"
Автор книги: Ирвин Уэлш
Жанр:
Контркультура
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 46 страниц)
Опять светает. Так всегда бывает. Лиззи помнила его еще со школы, он играл в футбол. Всегда казался неплохим парнем, к тому же выглядел очень хорошо. А она была честолюбивой художницей, продолжала получать образование с шестнадцати лет, посещала различные дополнительные занятия. Еще с детства ее окутывала завеса стремления, которая всегда разделяла их.
Вернувшись в колледж после Нового года, Лиззи сразу попала в очень неловкую ситуацию. Когда она несла портфолио в комнату своего наставника, случайно услышала, как Клифф Геммонд разговаривает с каким-то другим преподавателем. Она уже собиралась постучать в открытую дверь, но вдруг замерла на месте, услышав свое имя, и начала слушать, как они раскладывают ее жизни по полочкам:
– Выглядит девочка просто шикарно, но у нее нет никаких признаков таланта. Думаю, ее родные сделали ей медвежью услугу, когда поддержали ее и заставили поверить в то, что у нее есть хорошие навыки в рисовании и какие-то идеи, но, честно кажется, в ней нет ничего ... – говорил Геммонд тем самым усталым тоном, каким он всегда при ней упрекал других и который она никогда не надеялась услышать по отношению к самой себе.
Вдруг хрустальный пол, который Лиззи сама построила для себя в своем воображении,начал трескаться под ногами, и она полетела в бездну. Кровь стучала в ушах, ее тело охватило странное оцепенение. Она завязала волосы в хвостик. Затем глубоко вздохнула, сама не зная, сможет ли она теперь собраться с духом и пересечь этот коридор. Она оставила портфолио прямо на полу у его кабинета и побежала вниз по лестнице, стремясь оказаться за пределами колледжа как можно скорее. Было холодно, но Лиззи совсем этого не замечала, сидя на скамейке в парке и разглядывая грязь на своих сияющих кожаных туфлях. Затем она откинула голову назад и стала любоваться луной, которая нетерпеливо ждала тот момент, когда примет оранжевый свет солнца, которое пользовалось своими последними часами в сегодняшнем уже почти ночном небе. Как ей теперь можно считать себя художником? Это все было проклятое тщеславие и потворство ее прихотям!
Она почти не замечала футбольной игры, какую проводили всего за несколько ярдов от нее. Но он заметил ее, такую задумчивую и расстроенную, и едва дотерпел до того момента, когда судья просвистел о завершении игры, потом быстренько переоделся и побежал к ней. Томми Лоренс почувствовал, что это – его шанс, сама судьба повернулась к нему лицом; поверхностный душ совершенно отвергал возможность пригласить ее куда-нибудь выпить, поэтому он просто побежал к ее одинокой фигуре. Затем он присел рядом с ней, весь такой особенный со своим честным и хорошим лицом и копной мокрых русых волос.
Лиззи даже не стала отрицать, когда он сказал, что она выглядит расстроенной. Они купили кофе, он просто выслушал ее. Он заметил, что она даже не сердится – просто рассказывает свою историю с какой-то отрешенностью, впрочем, возможно, так у нее проявлялся шок. Томми инстинктивно знал, что ему надо заставить Лиззи почувствовать гнев и естественную гордость.
– Это просто видение одного человека, – объяснял он ей. – Вообще странная история, уверен, ты просто ему нравишься.
И действительно, она начала понимать, почему так случилось. Это все Клифф Геммонд, это исключительно его вина. Он не раз и не два приглашал ее выпить или просто посидеть вместе за чашкой кофе. У него была соответствующая репутация. Эта идея действительно имела смысл. Она всегда отказывала этом эгоистическом хлыщу, этому старому извращенцу, а сейчас он отплатил ей – очень жалко и горько для нее.
– Он просто предвзятый козел, – заявил Томми. – Нельзя позволять этом подонку так опускать тебя.
– Ага, – согласилась Лиззи, – у него нет ни единого шанса!
Она благодарно посмотрела на парня, вдруг поняв, что именно он воскреси только ее уверенность в себе.
– Надо пойти и забрать твою папку.
– Бля, точно, – встала Лиззи. Теперь ее жизнь снова казалось ей важной. И все это – благодаря Томми Лоренсу из Лейта.
Ее папка стояла на месте, именно там, где она оставила ее, в коридоре. Она взяла ее, и как раз тогда на пороге своего кабинета появился Клифф Геммонд.
– Лиз! Вот ты где. Разве мы не должны были встретиться час назад?
– Должны. И я приходила. Но слышала ваш разговор с Бобом Смерфитом.
– О-о-о ... – вздохнул мгновенно побледневший Клифф, заметив, что Лиззи пришла не одна.
Затем Томми подошел к нему опасно близко, и Геммонд ощутимо напрягся, невольно отступив назад.
– Да, мы о вас наслышаны, – обвинил его Томми и прищурившись посмотрел на него.
– Думаю ... случилось ... непон ... – Здесь Клифф Геммонд запнулся, и слово «понимание» безнадежно застрял у него в горле.
– Невежливо говорить о людях за их спинами. Особенно – говорить плохие вещи. Или вы хотите повторить то, что тогда сказали?
Как человек, который нутром чувствовал силу искусства и слишком любил молодых художниц из Глазго, Клифф Геммонд не мог позволить себе показать слабость перед глазами справедливо возмущенных. Если бы Лиззи пришла сама, он бы еще попробовал все объяснить, что-то придумать, но сейчас он чувствовал себя маленьким и совсемнезначимым по сравнению с этим высоченным, спортивным парнем, чьи манеры и акцент четко говорили о его происхождении из тех уголков карты города, которые Хэммонд и видел только на карте; оттуда, куда направляются автобусы с соответствующей надписью на лобовом стекле; оттуда, где случаются те жестокие истории, о которых он читал случайно в газетах; оттуда, куда он сам не поедет ни за какие деньги. Уголок его рта начал спазматически вздрагивать от этой нервной ситуации.
Именно этот неконтролируемый рефлекс спас Геммонда от избиения. Презрение Томми к трусости мучителя Лиззи мгновенно превратилось в отвращение к себе, потому что он понимал, какое впечатление он сам производит на людей. Оба мужчины стояли, будто парализованные, пока не вмешалась Лиззи.– Пойдем, Томми, – попросила она, дергая его за рукав; и они отправились в ближайший бар.
Так Томми появился в ее жизни две недели назад, и они стали неразлучными. Но быстрым Томми, кажется, был только на футбольном поле. Поэтому прошлой ночью Лиззи взяла дела в свои руки, пригласила его выпить, а потом затащила к себе домой и пригласила в постель. И ей так понравилось, что она готова была провести так всю жизнь.
И теперь полуденное солнце светило на них сквозь шторы. Лиззи смотрела, как Томми спит, по его довольную улыбку. Подобно книгам на полках и рисункам на обоях в ее комнате, он тоже обещал отнести ее на небеса. Хотя то, что она слышала о нем в городе, разбивали вдребезги эту однозначную позитивность; она знала некоторых из них, с кем он дружил, – точнее, слышала о них. И когда ей рассказывали всякие истории о них, слово «позитив» точно не приходило на ум. Пожалуй, это все – иллюзия, которая всегда возникает после секса, но может хоть кто выглядеть плохим во сне? Даже отбросы типа Фрэнка Бэгби, наверно, похожи на ангелов небесных, когда спят зубами к стенке. Не то чтобы она хотела это проверить ... Сложно представить, что Томми, такой милый парень, дружит с таким ничтожеством, как Бэгби. Лиззи не могла понять, почему он проводит время с этими извергами.
На подоконнике громко заворковал голубь, и Томми открыл глаза. Он несколько минут глаз не сводил от Лиззи, которая сидела рядом с ним и читала «Бойню номер пять, или Крестовый поход детей». Она надела очки; он никогда не видел их на ее лице. Ее темные вьющиеся волосы были собраны в высокую прическу. На ней была футболка. Ему стало интересно, когда она проснулась и успела ли надеть свои голубые трусики.
– Доброе утро.
– Доброе утро, – с приветливой улыбкой повторила Лиззи.
Он поднялся на кровати, опершись локтями на подушку, чтобы лучше разглядеть ее комнату, где так приятно пахло свежестью.
– Хочешь позавтракать? – спрашивает Лиззи.
– Ага ... – соглашается он. – Э-э-э ... А что у тебя есть?
– Думаю, в холодильнике найдется пара яиц. Будешь яичницу с тостами?
– Было бы здорово.
Вдруг они слышат, как кто-то очень зло стучит в дверь.
– Кто это, бля, может быть? – гневно спрашивает Лиззи вслух, но все же встает и надевает халат.
Затем девушка смотрит на Томми, тот смотрит в ответ на нее. Она надевает трусики, но он все равно сразу возбуждается, когда окидывает взглядом ее стройную фигуру.
– Забей, не открывай, – просит он.
Ей нравится ход его мыслей, но в дверь снова стучат – настойчиво, как обычно позволяют себе разве что полицейские.
– Звучит так, будто это действительно важное дело.
Лиззи на мгновение вспоминает о своей соседке, Гвен, но она уехала на выходные к родителям. Именно поэтому она так спокойно привела Томми к себе. Она находит свои тапочки со смешными кошачьими мордами и идет по коридору к двери, которые снова вздрагивает под чьими-то крепкими кулаками, которые выбивают по ним ритм, похожий на тот, что слышала вчера она в своей голове от крепкого вина.
– Ладно! Я уже иду!
Она открывает дверь и удивленно находит за дверью Фрэнсиса Бэгби.
– Томми у тебя?
Лиззи просто дар речи потеряла. Она привела к себе Томми, а этот мудак уже знает ее адрес!
– Извини, что побеспокоил, – Бэгби пытается скрыть улыбку, но хорошо заметно, что он совсем не переживает.
– Подожди здесь, – приказывает она и возвращается в комнату.
Бэгби остается на пороге, поэтому она даже дверь закрыть не может. Лиззи испытывает на себе его взгляд, пока шагает по коридору. Девушка заходит в спальню и видит, что Томми уже встал и одевается. Ему показалось, что он услышал голос Бэгби, конечно, это невозможно. Но лицо Лиззи четко говорит ему, что он не ошибся.
– Это к тебе. Когда он идет, Лиззи переполняют чувства, и она начинает снова тщательно все обдумывать.
– Высокие результаты, Томми, мальчик мой! – взывает Франко, только Томми появляется в коридоре.
Весь гнев куда-то сразу исчезает, и Томми не сдерживает улыбки.
– Что ты здесь делаешь?
– К тебе зашел, блядь, тупень! В этом подъезде живет моя кузина Аврил: ничего из того, что происходит в Лейте, не проходит мимо ушей Франко, никогда об этом, бля, не забывай. Смотрю, ты получил первый приз ночью, а, Томми? Маленькие ебаные художницы – самый сок! А я думал, по таким только Кайфолом ударяет, бля!
Томми улыбается и поворачивается в сторону спальни. Холод касается его оголенных рук, и футболка здесь бы пригодилась. Бэгби, одетый в адидасовские футболку и теплую куртку, от холода явно не страдает.
– Так что тебе надо, Франко?
– А сам, бля, как думаешь? Зачем я здесь распинался только что? Если ты толькоо всякой хуйне сейчас думаешь, это не моя, на хуй, проблема! Едем в Абердин. На один день. Встречаемся на Истер-роуд. Покажем этим мудаком, как надо тусить. Ты, я, Сейбо, Нелли, Декс, Салли, Ленни, Рики Монаган, Доп Сазерленд, Джим Сазерленд, Ченси Маклин и еще наши. Ларри выпускают из больницы!
Поиграем, как в старину! Старая школьная компания снова собирается вместе!
Только Кочерыжку не могу достать – он сейчас вместе с Рентоном и Кайфоломом в Лондоне, и небольшая потеря. Всегда они отмазываююся, когда дело до изрядной драки доходит, бля.
Томми возбужденно слушает тираду Франко, но не может поверить своим ушам.
– Да, мы все едем. И Второй Призер также. Он даже бухать не собирается, будто в последний бой идет! Ха-ха, ненавидит бухло этот мудак. Будет весело смотреть на него в компании тех Абердинских мудил типа Бобби Чарльтона! Напомни мне – это он в свои двадцать два лысый, как хуй?
– Ага, – улыбается Томми, вспоминая этого рыхлого парня с залысинами, которые тот пытался безрезультатно скрыть остатками тугих мелких кудрей; он как-то устраивал в Абердине засаду на Кинг-стрит возле бара «Питтодрай». – Кстати, я его видел недавно где-то неподалеку.
– Да, вероятно, это он и был, – яростно смотрит на него Франко. -Хотя он так просто по Лейту редко шатается. В последнее время много овцеебов понаехало на финал европейского чемпионата по футболу, бухают в наших пабах, трахают наших ... – вдруг Франко прерывается и смотрит на Томми.
Томми не сдерживается и спрашивает:
– Овец?
Франко затыкается на несколько секунд. Он спокойно молчит, однако, кажется, в коридоре становится мало места. Но затем на его губах появляется едва заметная улыбка, и вот он уже громко хохочет, и Томми успокоено выдыхает.
– Добрая шутка, бля! Ну что, собирайся, – говорит Бэгби и сбегает вниз по лестнице. Затем он оборачивается, пристально смотрит на Томми и говорит грозно, почти рычит:
– Не заставляй нас долго ждать.
Томми закрывает за ним дверь и пытается собраться. Из спальни сразу выходит Лиззи, скептически прикрывая рот рукой, выражение на ее лице будто спрашивает: ну так что?
Эта ситуация сразу ухудшает его дела, подавленность меняется чаем.
– Франко ... Я забыл, что договорился поиграть сегодня с ребятами.
– Мне не нравится, когда утром на моем пороге появляются какие-то психопаты, Томми.
– Франко – неплохой парень ... – говорит он, сам не веря в свои слова. – Его кузина живет, кстати, под тобой. Аврил.
– Да, я ее знаю. Трое детей, и все от разных отцов, – неодобрительно отвечает она, но вдруг он видит на ее оскорбленном лице раскаяние. – У нас нет молока.
– Я выйду и куплю нам к завтраку, – предлагает он.
Томми надевает свитер, прежде чем выйти из квартиры. Он чуть ли не подпрыгиваетот радости, оказавшись на лестнице. Одна только мысль бурлит в его голове: мы с Лиззи. Даже Франко нам не помешать. А это уже результат.
На улице появляется все больше и больше людей, особенно часто среди них встречаются иностранцы с нетвердой походкой, которые всю ночь тусили по барам, но бывают и те, кто вышел подышать утром свежим воздухом. Когда Томми проходит мимо телефонной будки, он вдруг чувствует, как она притягивает его к себе, он вспоминает слова Франко – хитрые и коварные, но к тому же еще и правдивые: «Смотрю, ты получил первый приз ночью, а, Томми? Маленькие ебаные художницы – самый сок! А я думал, по таким только Кайфолом ударяет, бля!».
Он возвращается к будке и звонит в Лондон. Слышит отдаленные голоса в трубке, закидывает в автомат пару монет.
– Алло? Алло? На связи!
Это Рентон, его чуть слышно.
– Марк!
– Томми ... Не поверишь, мы как раз собирались позвонить тебе ... Что я только что тебе говорил, Никси?
Томми сразу узнает знакомый говор кокни; это тот парень, с которым мы встретились в Блэкпуле и который потом пришел к нам на Новый год. Никси.
– Да, Томми, друг! Приезжай сюда и забери от меня этих проклятых шотландцев! Мы завтра отплываем, а они, бля, не могут ...
– Нет, друг, теперь ты за них отвечаешь. Нам эти говнюки здесь не нужны!
– Опять бесполезная попытка ... Хорошо, парень, пока ...
– Пока, друг!
Трубку снова берет Рентс.
– Как там старушка-Шотландия, Тэм?
– Как всегда. Бэгби только ко мне пришел, как всегда вовремя.
– Ага ... Парню просто не хватает внимания ...
– Хочет устроить игру в Абердине. В Локенде ему теперь плохо, поэтому он хочет, чтобы мы сыграли с какими-то мудаками, которых я даже не знаю И что мне с того, что эти абердинские ребята набили кому-то морду по его заказу? Бэгби воодушевлен этим дерьмом, как и всегда. Он на шесть или даже семь лет старше тех малых мудаков. Выглядит жалко.
– Ты же знаешь Генералисимо. Всегда такой агрессивный. Это у него в крови ... – Рентон заходится странным смехом, которого Томми никогда от него не слышал.
– Это что такое было?
– Кайфолом говорит, что это у Бэгби просто секса не хватает.
– Не знаю, не знаю ... Но Саманта Френчард из Пилтон родила, а он сейчас с этой Джун Крисхолм.
– Да, но заставлять Франко трахать себя в первую очередь – для этого нужна чертовская решимость. А ты сам как? Отношения, девушка? Или только наркота?
Пауза. Вдруг Рентон кричит:
– Ха! Угадайте, кто только потрахался и звонит нам, чтобы похвалиться?
– Да, я действительно встретил одну девушку пару недель назад. У нас все хорошо, хотя
мне и не нравятся всевозможные сопли такого рода.
– Да, только ты ей всунул теперь, пожалуй, ни на минуту не задумавшись. Мы ее знаем?
– Лиззи, Лиззи Макинтош.
– Не пизди!
– Правду говорю. Мы встречаемся, все серьезно.
– Ой бля! Ультрасексуальная Лиззи-ботанша ...
– Что? – доносится до Томми крик Кайфолома. – Томми трахает Лиззи Макинтош?
– Да, я и сам не верю, – отвечает ему Рентон и снова говорит в трубку: – Я и сам когда-то представлял ее, когда дрочил ... Ой, а я рассказывал тебе о дне, когда я спалил Бэгби, как он дрочил на нее на спортивной площадке в школе? То есть не на нее непосредственно, а просто представляя ее ...
– Марк, я сказал тебе – мы встречаемся! – запротестовал Томми, вспоминая, какую невероятную взрывоопасную комбинацию представляют собой Рентс и Кайфолом.
Быстро уставая от заебывания друг друга, они всегда переключаются на издевательства над другими, действуя синхронно, как бешеные близнецы.
Связь снова почти прерывается, но в конце концов Томми снова слышит Рентона:
– Да, извини, Тем, нам надо было быть ... более терпеливыми, больше уважения показать ... Результат, хвалю. Сам-то я ни с кем не трахаюсь, но Кайфолом ... Кайфолом – это Кайфолом, верно говорю?
– Да, у меня здесь фестиваль англоидских кисок! – кричит Кайфолом прямо в трубку.
– А мы взяли собаку, – продолжает Рентон. – Никси хочет назвать ее Клайдом,в честь Клайда Беста, потому что он у нас – черный лабрадор, но мы с Кайфоломом уже зовем его Чеком, а он отзывается ...
Гудки оповещают меня о том, что наше время почти вышло.
– Молодцы. Увидимся, Марк.
– Ладно ... Передай от меня Лебедю ... – начинает Рентон, но, к радости Томми, связь прерывается, прежде чем он сам бросает трубку.
В магазине Томми покупает молоко и газету. Его выбор сначала пал на «Рекорд», потом он решает, что «Скотсман» может сильнее впечатлить Лиззи. Он берет газету и уже собирается передать ее продавцу, но вдруг меняет ее на «Гералд», вспомнив в последнюю минуту недавние их разговоры о сексизме. Он не знает, феминистка Лиззи или нет, но утром здесь много клиентов, поэтому он просто платит по счету.
Лиззи против Бэгби. За всю жизнь он не видел серьезного соревнования. В свои двадцать два он уже староват для того, чтобы драться с ребятами из Абердина или Локенда, это – ерунда. Ты уже вырос из этого дерьма. И тот Кевин Маккинли из Локенда – хороший парень, они встречались недавно, поиграли немного в футбол. Они встречались и на поле, и в раздевалке, и Томми совсем не хотелось вступать с ним в противостояние, он не хотел бы заставлять его смотреть на себя презрительно или с ненавистью. К тому же каждый раз этот парень Маккинли просто кивал и приветливо улыбался, будто хотел сказать: «Что было, то прошло. Игры для глупых мальчиков. Сейчас это не имеет никакого значения».
С местными сложнее. Они никогда не будут относиться к этой игре так, чтобы можно было сказать «что было, то прошло». Ничего не проходит просто так.
Однажды они точно станут ЛКСВ – Лейтовской Командой Среднего Возраста – и будут раз за разом проигрывать бои своей молодости. Но он не из их числа. Уже не первый раз он догадывается, к чему все идет, он видит другой выход – такой простой, такой естественный. Не надо никуда бежать. надо просто встретить кого-то особенного и просто попасть в параллельную Вселенную.
Томми никогда еще не влюблялся. Он хотел почувствовать что-то особенное в другихдевушках, с которыми встречался, однако у него никак не получалось. Но теперь любовь поселилась в каждой клеточке его тела: прекрасная, глупая, навязчивая, она отнимала все его время и мысли. Он всем сердцем жаждал вернуться к Лиззи, и эта бесшабашность пугала его.
Элисон поставила поднос с тостами и чаем на стеклянный журнальный столик и осмотрела свой родной дом, в котором собрались мебель из всех возможных эпох.
Маленькая гостиная с камином с семидесятых, посреди которой стоит викторианский шкафчик из красного дерева, современный дубовый гарнитур с небольшими лампами, которые перегорели еще до того, как они переехали на север. Ее отец, Дерек, никогда не умел расставаться со старой мебелью, постоянно накапливая их в квартире. Сейчас его ум и вовсе превратился в совокупность бессвязных мыслей, что она ясно видела с его разговора с ее братом, Калум.
– Думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься? По-твоему, я вчера родился?
Калум презрительно смотрел на него, словно говоря: «Если бы ты родился вчера, нам бы всем лучше жилось».
– Отвечай!
Калум молчал: за все время с тех пор, как умерла их мать, он разве что пару слов сказал. Элисон знала, ему плохо. В любом случае, она сочувствовала своем брату, ненавидя то, как вел себя с ним отец. Она всегда считала его умным человеком, но гнев и отчаяние превратили его в настоящего идиота. Если бы он только знал, как по-странному выглядит в окружении этих украшений, висящие над камином, в этом шотландском пледе, которым окутал свои худые плечи?
Дерек вылил на сына следующую порцию назойливых клише:
– Я не хочу, чтобы ты допустил те же ошибки, допущенные мной твоем возрасте.
– Это нормально, Кале, – вмешивается Элисон в разговор, чтобы поддержать отца. – Естественно, что отец беспокоится ... да, папа?
Дерек Лозински не обращает внимания на старшую дочь, сосредоточившись на сыне.
Калум тайком смотрит беззвучный телевизор, где Даффи-Дак в очередной раз обводит вокруг пальца свинью.
– Ты же знаешь эту компанию. Проблемы. Большие проблемы. Я и сам это знаю. Вот увидишь!
С этим нельзя было спорить. их отец постоянно утомлял Элисон своими бесконечными воспоминаниями о своей молодости. О засаде на Кроуфордском мосту, на Босвел-стрит; стенка на стенку, затем – погоня за фанатами «Рейнджеров». Калум тоже был на последнем событии, он ещё острым краем камня порезал себе руку. Когда она просила брата рассказать его версию, он не отрицал слов отца, но подчеркивал, что Дерек и его тупой друг не могли принимать в этом участия, только фанаты и их компания.
Калум взял пульт, чтобы переключить на другой канал. Элисон посмотрела на экран.
Почему эта старая разрисованная шлюха читает новости в полдень? Удивительно, она обычно работает вечером.
– С кирпичом в руке! Собирался уже швырнуть ее в толпу! – кричит Дерек к Элисон.
Она послушно качает головой, хотя и не может представить себе своего брата с кирпичом в руках.
Когда Калум смотрит на отца, Элисон почти слышит, как тот думает: «Камень, ты, старый дурак, а не ебаный кирпич».
Дерек вздрагивает, устало качая головой.
– Борстал, вот что тебя ждет.
– Сейчас такие учреждения называют исправительными школами, – сообщает Калум.
– Не умничай! Неважно, как их называют, ты больше не будешь участия в таких мероприятиях!
– Я ни в чем не участвую! Только хочу новости послушать…
Калум смотрит сюжет о месте, которое Элисон очень хорошо знакомо. Это – ресторан «Грейпз», неподалеку от Банана-Флэтс, где жил раньше Саймон. Она слушает голос диктора Мэри Маркес: -... начали новую кампанию с целью спасти владельцев местных пабов от насилия.
Затем показывают этого старого, хозяина одного бара, который сидит в инвалидном кресле, с кривой улыбкой рассказывая о дне, когда какие-то мудаки избили его и забрали всю выручку. Элисон уже слышала об этом случае – говорят, это были какие-то трое ребят из Драйло, но их так и не нашли.
Затем они снова переключаются на строгого полицейского, Роберта Тоула с Лотианской и пограничной полиции.
– Это только один из тревожных случаев, которые стали известны в последнее время, когда состоятельных членов общества жестоко бьют и грабят в собственных заведениях среди бела дня. В следующем случае из-за травм, полученных в результате нападения, жертва осталась инвалидом и не может продолжать работу в инфраструктуре, больше не может чувствовать себя в безопасности в своем же заведении. К несчастью, те из них, которые работает с наличными, особенно часто страдают от подобных налетов.
Здесь камера переключается на раздавленного и меланхолического Диксона, который подавленно сообщает: – Я только хотел заниматься своей работой ...
Затем показывают реку Уотер-оф-Лейт, лучи солнца играют в спокойных течениях, и камера медленно переходит к старой, заброшенной фабрике, которая стоит на берегах реки, после чего, в конце концов, показывают Мэри из студии. .
– Очень грустная история, – сочувствует она. – Но нам пора перейти к спортивным новостям; сегодня наш спортивный выпуск посвящен обзору футбольных событий. Том?
– Именно так, Мэри, – радостно соглашается непринужденный моложавый парень в костюме, – и сейчас перед вами Джон Блекли из «Хиббс», перед которым стоит непростая задача обойти непобедимого абердинца Алекса Фергюсона.
Но если тренер «Хиббс» и нервничает перед такой перспективой, он прилагает значительные усилия, чтобы успешно скрыть это ...
Камера переключается на господина Слупа с фирменными седеющими рыжими волосами. Элисон помнила, как однажды он приходил в их школу и раздавал какие-то подарки на День спорта. Но сейчас она радовалась только потому, что «Хиббс» отвлекли отца и сына от их ссоры и они заключили временное перемирие.
Элисон не понимала образа жизни брата. Он сначала тратил кучу денег на дорогую одежду, затем стал участвовать в уличных драках, что казалось ей порочным и унизительным. Отец начинал беситься сразу, как видел ценники на одежде сына. Он даже признался однажды, что каждый раз, когда видит, как глаза сына выглядывают из-под этой девчачьей челки, он еле сдерживает себя. Ему сразу хочется схватить ножницы и укоротить эти бесовские волосы. Есть в них какая-то дерзость, объяснял он.
В любом случае, Калум и Мхаири прошли через настоящий ад. Они были молодые, обозленные и напуганы. «Да и мне не очень лучше», – думала о себе Элисон, листая страницы журнала.
Только завершились новости о «Хиббс», Элисон увидела, как Дерек глубоко вздыхает, чтобы успокоиться, но опять напускается на младшего:
– Ты не пойдешь на футбол. Я не хочу, чтобы ты участвовал в этих ... – Он как бы сплевывает последние слова: – ... массовых мероприятиях.
– Я просто хочу посмотреть с друзьями футбол.
– Да, как в тот раз, с камнем в руке? Нет, я не позволяю. Тебе только пятнадцать, и ты живешь в моем доме. Господи, если бы твоя мама была с нами ... – Здесь Дерек резко останавливается, мечтая о том, чтобы забрать назад свои слова.
– Но ее нет! – Калум встает, выходит из гостиной и шагает по лестнице в свою комнату.
Дерек тихо произносит имя сына, но его голос тонет в дыхании. Он поворачивается к Элисон и ошеломленно ведет плечами:
– Не знаю, что с ними делать, Элисон, действительно не знаю.
– Они придут в себя. На все нужно время.
– Слава Богу, хоть с тобой все в порядке, – говорит Дерек и добавляет с гордостью: – Ты всегда была такой умной, такой благоразумной девочкой ...«Ты же нихуя обо мне не знаешь», – полагает она и слышит будто со стороны свой слабый протест:
– Но, папа ...
– Ты всегда была моей умницей. Ответственной. Вот и сейчас помогаешь мне. Не Калум и не Мхаири – им это кажется слишком сложным. Я действительно беспокоюсь, – качает головой Дерек, – кажется, у нашего малого совсем крыша поехала.
– А разве ты сам не так вел себя в его возрасте? Сейчас все ребята фанатеют от новой одежды, нового сленга, разной музыки, но это даже не самый серьезный момент в его поведении. Пожалуй, среди них найдется один какой-то чудак, который пронесет эти увлечения через всю жизнь, но на каждого такого психа приходится дюжина нормальных, просто переживают такой период и становятся обычными людьми, которым просто будет что рассказать своим внукам.
Дерек благодарно кивает своей дочери.
– Да, ты права. – Он, кажется, признает ее мудрость, однако затем качает головой: – Но это все такие глупости, надо постоянно ему напоминать о этом. Я себя ненавижу в таких нотациях, хотя он сейчас совсем не похож на меня или тебя. Он такой ... бедный, он – жертва, – заключает он.
Элисон ничего сказать, она просто сидит на диване в своем халате и смотрит на отца.
– То есть, – объясняет Дерек, сильнее закутываясь в кофту, – он стал легкой добычей для менее скрупулезных типов, для тех, кто знает, что когда эти глупости выветрятся из его головы, он действительно станет нормальным, обычным человеком.
– Ты всегда страдал паранойей.
– Нет, я знаю, кто обычно становится тем одним из пяти сотен погибающих в уличной драке, попадает на длительный срок в тюрьму, или просто падает и никогда не приходит в сознание, оставаясь «овощем» на всю жизнь. Надо постоянно наставлять парня, чтобы такого не случилось!
Элисон пыталась представить, как это отец собирается наставить малого, совсем не имея авторитета, сидя здесь в своих домашних тапочках и халате. Почему бы ему не принять душ и не одеться, как он ранее это делал, вместо того чтобы шататься по квартире каждое утро в поисках повода поссориться с сыном?
Открывается дверь, и заходит Мхаири. Элисон зовет сестру на кухню, чтобы заключить с ней соглашение о сотрудничестве и обсудить их дальнейшие действия в отношении заключения перемирия между мужчинами в их доме. Чтобы их никто не услышал, она включает на кухне радио.
«Дюран-Дюран» исполняют «Рефлекс», и Элисон рассказывает сестре о распорядке между отцом и сыном; но в один момент она замечает, что сестра перестала ее слушать и прикрывает ладонью рот; Элисон оборачивается и видит Калума, который спускается по желобу со второго этажа мимо кухни и спрыгивает на газон.
– Калум! – кричит она и бежит к задней двери, но успевает толькоувидеть его силуэт, который быстро скрывается за бельем, что сушится на веревках в саду.
– Что случилось? – кричит Дерек, вбегая на кухню.
– Кэл только убежал, – улыбаясь, отвечает Мхаири.
– Что? .. Я же сказал ему! – взывает Дерек и бежит к двери, но вдруг понимает, что одет в домашний халат, и останавливается.
– Я найду его, – обещает Элисон, но не успевает скрыть осуждение в своем голосе, и поэтому хватает свою сумочку и бежит на улицу.
Она оглядывается по сторонам, но видит повсюду только одинаковые газоны. Сохнущее белье на веревках.
Калум, пожалуй, перебрался через садовую ограду в соседний дом и побежал к другому кварталу. Для него еще рано знать дорогу к Истер-роуд, и поэтому она решает, что его понесло на Уок.
Она находит его, когда он болтает с Лиззи и Томми Лоренсом посреди ближайшей улицы. Когда она подходит ближе, он даже не пытается бежать.
– Привет, Эли, – говорит Лиззи, а за ней – и Томми.
– Привет и вам.
– Пойдете на игру? – спрашивает Калум, не обращая никакого внимания на свою сестру.
Лиззи смотрит на него, потом на Элисон так, будто считает Калума умственно недоразвитым.
