Текст книги "Секториум (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 62 страниц)

– Я много раз выходила в ливень, – сказала Ксю и взяла зонт в руки. – Очень много раз, но вы мне все равно не поверите.

«Если мы вернемся в Галактику целые и невредимые, – думала я, – все это не будет иметь значения. Наступит счастье, о котором никто не мечтал. Когда мы вернемся, все в моей жизни будет иначе. Я отпущу на волю Джона, который из-за меня вынужден отказываться от удовольствий, необходимых молодому человеку его возраста; я перестану ругать Имо и разрешу Ксю поселиться в моем компьютере, потому что Миша выгнал ее из своего. Я попрошу прощения у Адама, которому нахамила перед отъездом вместо того, чтобы объяснить, куда я еду и когда вернусь. Я буду заботиться о Сириусе, потому что никто, кроме меня, не верит в то, что он живой человек».

– Мне кажется, что его слэп сейчас здесь, – сказала Ксюша. – Такое может быть?

– Надо спросить у Джона. Он умеет объяснять научно любую мистику.

– А какая максимальная дистанция удаления слэпа?

– Об этом тоже лучше спросить у Джона.

– Он здесь. Я знаю это.

– Ты слишком часто о нем думаешь.

– Я здесь ни при чем. Просто он рядом. Так же как вы, сидит и слушает наши разговоры. Сейчас вы уйдете, и я буду говорить с ним.

– Ты формируешь ложный слэп, который тебе же мешает.

Ксюха обиделась. Теперь я знала наверняка, что если вернусь из экспедиции, то первым делом пойду на разговор с Вегой, и, что бы он ни сказал, больше никогда не стану обвинять его в трусости. Я скажу ему, что все, что он делал на Земле, он делал правильно и вел себя гораздо более достойно, чем мы, аборигены, заслуживали. Вот тебе раз! Почему я стала рассуждать о нас в прошедшем времени? Мы еще не достигли цели, мы не знаем, насколько она опасна, а Вега знал. Он боялся за нас раньше, чем мы начинали видеть эту самую опасность с близкого расстояния. Потому что мы, в отличие от него, слепы. А тот, кто слеп, не может решать за себя.

– Джон, – попросила я, – поговори с Ксюшей о Сириусе. Она не понимает, где ложные, а где реальные ощущения. – Джон удивленно посмотрел на меня. – Объясни ей, как формируются фальшивые слэпы. Объясни ей что-нибудь про влюбленность, чтобы она понимала, что с ней происходит.

– А надо ли?

– Надо, потому что девчонка страдает по нему до сих пор. А страдания, которые не приносят облегчения, есть фальшивые страдания.

– Сириуса цитируешь? – улыбнулся Джон.

– Все! Разговор окончен. Миша! – обратилась я к самому занятому члену экипажа.

– Подожди, – донесся голос из запертого сегмента.

– Нам надо собраться вместе и поговорить…

– Потом.

– Когда? Миша, так дальше продолжаться не может!

– Подожди! – повторил голос.

– Нам надо собираться вместе хотя бы на час в день.

– Ты мне мешаешь.

Не знаю, спал ли он хотя бы час в сутки. Он вел себя так, словно до окончания работы ему не хватало вечных пяти минут. Словно комиссия ждала его на защиту, а он не мог закончить последнюю формулу в диссертации. Он выбегал из сегмента порыться в аптечке, выпивал допинг, опять запирался. К нему войти имел право только Имо и только потому, что не спрашивал разрешения.

– Что он там делает? – поинтересовалась я однажды.

– Работает, – ответил Имо. – Что же еще?

«Если мы вернемся на Блазу, – думала я, – займусь серьезной наукой. У сигов есть методика обучения самых глупых студентов, если это нужно. Мне позарез надо было понять, что делает Миша за компьютером. Конечно, на учебу уйдут все мои сбережения, но если Адам меня простит, для него это сущая мелочь. Он обязательно простит, потому что с момента возвращения и до конца своих дней я буду являть собой образец добродетели. И еще, когда я вернусь, обязательно разыщу Хабу, но не стану рассказывать ему о проблемах. Скажу ему то, что никогда не говорила, но часто слышала от него: что рада его видеть, что скучала, что он классный парень и я горжусь тем, что жизнь свела нас в одной компании, таких разных и несуразных. Потом я явлюсь на работу и продемонстрирую бэтам еще одно человеческое свойство, о котором они не подозревали. Я скажу, что люблю их, что они подарили мне вторую жизнь на чужой планете, и я счастлива с ними работать. Представляю, как они удивятся».

– Идите сюда! – донеслось из запертого сегмента.

Занавес исчез. Этого призыва экипаж ждал ежедневно, ежеминутно, и, как только он прозвучал, тишина воцарилась на палубе.

– Идите сюда, сказал! – повторил Мишин сердитый голос. – Приехали!

– Это шутка? – спросил Джон, когда увидел в поле экрана «белую планету».

– Или старая запись? – предположила я.

Ближе всех к истине оказалась Ксюша:

– Это та самая?.. Вы здесь уже были?

Борисыч почесал бороду и не ответил.

– Борисыч, – настаивала она. – Это та самая или не та самая?

Миша показал пульт управления, взмокший в его ладони. Кнопка хода погасла.

– Если это чья-то шутка, убью! – сказал он, и все посмотрели на Имо.

Имо не шутил. Он честно передал управление Мише. Изображение поступало с внешних трансляторов. За последние четыре года оно не изменилось.

– Так, – сказал Миша. – Что-то я не наблюдаю контакта. Что-то я не заметил ковровых дорожек и пионеров с цветами.

Имо пошел к трапу.

– Куда? – Миша выпрыгнул вслед за ним. – Без меня с корабля ни шагу!

Они оба влезли в капсулу, следом за ними вошла я, за мной, ни слова не говоря, Ксюха… уперлась руками в дверь, чтобы ее не выставили.

– Борисыч, я здесь без тебя не останусь!

Миша вынес ее в коридор на себе, но она увернулась, и снова оказалась в капсуле.

– Прекратите! Успокойтесь вы оба! – попросила я. – Никто не уйдет с корабля, пока мы не успокоимся, и все не обсудим…

– Мертвая зона! – закричал Миша. – Чего ее обсуждать? Мне надоело! Хватит! – он потащил Ксюху из трапа за шиворот, но на его пути оказался Джон, похоже, единственный, кто сохранил трезвый рассудок.

– Никто никуда не уйдет с борта, – сообщил он с редким для себя самообладанием. – С этого борта никто никуда не уйдет, потому что трап не работает.

Действительно. Только теперь все заметили, что не вышла ни одна панель. Никто из решительно настроенных членов экспедиции не смог выйти за борт, не сработал даже выход в багажник, в котором хранился «Марсион» – единственное транспортное средство, способное встать на грунт «белой планеты».

Миша пошел к своим приборам. Имо вышел из трапа и вошел в него еще раз. Трап не работал, капсула не отходила. На корабле воцарилась мертвецкая тишина, которая никак не была похожа на отсутствие контакта. Мрачную мысль я оставила при себе, но Миша ее выразил как нельзя более точно:

– Мы в плену, господа! – сообщил он. – С чем вас горячо поздравляю.

– Вы просто не умеете ждать, – ответила я.

– Что ж, – сказал Миша. – Будем учиться, – и демонстративно возлег на матрас. – Когда надоест, скажете.

Он закрыл глаза и дождался, пока толпа уйдет из его сегмента. Имо пошел к трапу, чтобы еще раз убедиться. Джон с Ксюхой пошли ему сочувствовать. Миша не спал неделю подряд. Я надеялась, что он отключится, если ляжет. Миша лежал. Время шло. Не летело, а ползло по стенам. Прошел час, детей что-то рассмешило в коридоре, потом они полезли в старые коробки, нашли какой-то хлам и притихли. Миша не спал, делал вид… Он вскочил с матраса только однажды, когда по звуку из коридора понял, что Ксюха лезет в трап. Он выскочил, надавал ей по попе, накричал на Джона и Имо, которые подпустили ее к капсуле, затем снова улегся.

Сутки на корабле не уснул никто. Пассивный контакт продолжался, неосязаемый и безмолвный… но экипаж успокоился, разбрелся по углам. Имо опять стал рисовать, потому что делать было совершенно нечего. У меня испортилось настроение. Я представила, что будет, если мы не вернемся на Блазу. Я не извинюсь перед Адамом, не поговорю с Вегой, не разыщу Махмуда…

– Миша, – спросила я тихо, – ты спишь или притворяешься?

– Сплю, – сказал он.

– В твоем «парусе» есть аварийный режим? – Миша приоткрыл опухший глаз. – Чтобы в самом пакостном случае мы все-таки смогли вернуться.

– В этом «парусе» есть все, но я им больше не управляю. Не поняла, старуха? Это не фроны держат нас в плену, а корабль.

– Миша, но ведь он реагировал на тебя. Я не верю, что нет выхода.

– Вот, именно потому, что реагировал… – разнервничался Миша, – я здесь и торчу пузом кверху. Ты не понимаешь, что этот чертов корабль нашел способ меня нейтрализовать? – он привстал, оглянулся. – Какой я болван, – добавил Миша совсем тихо. – Сходи, узнай, как там Ксю?

– Держится. Пока держится.

– Посмотри, чем занимается?

– Они с Джоном сидят за компьютером, не надо дергать ее. Для такой ситуации она держится молодцом.

– Потому что не знает ситуации, – вздохнул Миша и закрыл глаза. – Она знает, что папа придет и решит все проблемы. Ну и дурак же я был! Боже правый, какой дурак! Как все было бы просто, будь я один. Почему я не убедил вас остаться?!

– Не думаю, что на Блазе нам было бы легче.

– Вы же вяжете меня по рукам и ногам. Как я могу рисковать, когда она на борту?

– Не заводись.

– Какой я болван! Именно этого я и боялся.

– Миша, с ней пока все нормально.

Миша завелся. Я пошла посмотреть на Ксюшу, прошла мимо нее и Джона, чтобы не привлекать внимания, прошла мимо Имо, который занимался декором стены, остановилась у бывшей «кельи» Сириуса. В ней все осталось нетронутым: лежак с одеялом и запертый дипломат с зубной щеткой. Среди такого разнообразия личных вещей даже хилая матрица не задержится. Дипломат был перевернут. Возможно, Ксюха лазала по апартаментам тайного кумира. Или любовника? Эта загадка не решалась так просто, и в нынешних обстоятельствах не было смысла ее решать. «Если вернемся на Блазу, – думала я, – спрошу напрямую. Не Ксюху, так Сира; не Сира, так Мишу. Наверняка он шпионил за этой парочкой». Я сделала круг по коридору, но к Мише не вернулась. Чернота внутри трапа показалась мне в этот раз особенно подозрительной. Я заглянула внутрь, вошла. Панель выскочила так неожиданно, что я не успела среагировать.

– Миша!!! – крикнула я, и последнее, что увидела, это выбегающего в коридор Мишу, ноги которого путались в пледе.

По-моему, он упал у порога и не успел ничего сказать. Капсула закрылась сама. «Стакан» пошел из патрона в туманную оболочку. Через секунду вокруг был космос, а серый шар корабля стремительно уплывал в черноту.

– Ирина Александровна! – раздалось в коммутаторе. – Вы живы? Ирка! – перебил Мишин голос. – Держись! Слышишь? Мы с тобой! Вы слышите нас? – кричала Ксюха. – Ответь же, черт возьми, если слышишь! – умолял Миша.

Я вынула динамик из уха и сжала его в кулаке. «Стакан» шел сам, на этот раз не я управляла им, мне надо было так же как всем поучиться терпению. Успокоиться и ждать.

«Если вернусь на Блазу, – решила я, – обязательно допишу мемуары». Я начала это делать до появления Имо, хоть и не имела права. Писала аккуратно, никогда не выносила рукопись из модуля. Кроме Миши никто не знал, и тот догадался случайно.

– О чем тебе писать? – смеялся он. – Кто в это поверит?

– Почему мне должны верить?

– Ты сидишь в подземелье и ничего не знаешь о жизни…

– Я не пишу о жизни. Только фантастику.

– И как? – спросил он. – Ничего не получается? На фантастику не похоже, потому что это жизнь, на жизнь не похоже, потому что это фантастика.

– Когда я пишу о тебе, все получается.

– Ага! – восклицал он – О том, как страшный Мишкин хочет затащить в постель несчастную девочку. Очень жизненно. Если хочешь, чтобы получилась фантастика, опиши себя в постели с Аленом Делоном.

– Если ты не против, мне больше нравится Джек Леммон.

– Против! – возмущался Миша. – Категорически!

Я обещала себе, что в новых мемуарах белых пятен не будет. Напишу все, как есть. Напишу даже то, о чем хотела забыть; то, что будет выглядеть нелепо и неправдоподобно, как полет алгоплана, который я до сих пор вспоминаю с сомнением: было ли это на самом деле? Этот вопрос я задала Ясо сразу, как только смогла говорить, и он ответил вполне конкретно: «Ты так испугалась, – ответил он, – что заклинило память. Такое бывает». Тогда я решила, что эту фразу в мемуарах не допущу. Теперь мне надо было вспомнить, сколько раз в жизни я пугалась так, что не могла понять, было ли это на самом деле? Было ли по-настоящему страшно до того, как появились дети, и связали меня странным чувством родительского долга? Тогда мне стало страшно переходить через дорогу на красный свет. «Что будет с ними?» – спрашивала я себя и дожидалась зеленого. Только когда пропал Адам, мне впервые расхотелось жить, и далеко не чувство долга мне помешало уйти. Мне помешал это сделать Мишка, мой лучший и единственный друг, который оказался слишком большим эгоистом, чтобы отпустить меня в лучший мир. Думаю, что Адама он не смог простить только за это. Уверена, что именно за это, но разве признается? Теперь Мишка там, а я здесь. И это гораздо лучше, чем он здесь, а я там.

«Пускай, – рассуждала я. – По крайней мере, они меня видят. Пусть думают, что я оставила коммутатор на борту. Будет больше толку, если они сосредоточатся на наблюдении, и перестанут надрывать глотки».

Корабль пропал, я ориентировалась по звездам, притом, ориентировалась плохо. Мне казалось, что «стакан» обошел планету сначала по дальней орбите, потом по ближней. Мне казалось, что он проваливается в туман. Я встала, чтобы взять управление, вернула в ухо коммутатор. В эфире стоял звон, характерный признак отсутствия связи. «Стакан» не подчинялся. Он садился в облака.

– Миша, ты видишь меня?

В ухе звенело. Странное ощущение возникло у меня, ощущение невероятно благостного равнодушия ко всему, что творится вокруг. Почти наркотическая эйфория, словно под воздействием поля, которое пришельцы применяют для контакта с землянами, чтобы исключить стресс. Я села на пол и поняла: здесь кто-то есть.

– Здравствуй, – сказал знакомый голос. Я встала, огляделась. – Здравствуй. Не узнала меня…

– Сириус?…

– Забыла, – ответил голос. – А я не забыл.

– Сириус, где ты?

– Там, где мы простились, и я остался ждать… но не думал, что пройдет столько лет.

– Мы же забрали тебя на Блазу.

– Меня? – удивился голос.

– Сир, покажись!

«Стакан» спустился под облака, повис над мокрыми камнями. Мне показалось, что не было этих лет, что если хорошо приглядеться, я увижу себя в «Марсионе», увижу Сириуса, который гуляет вокруг и машет рукой.

– Сириус, покажись. Или я буду думать, что сошла с ума. – Динамик звенел, но эхо человеческого голоса еще бродило в голове. Или эхо галлюцинации? – Сириус…

– Помнишь, я обещал тебе рай? – спросил голос.

– И что?

– Смотри. Я везде…

– Сир, это всего лишь пустая планета.

– Свободная планета. Рай – это свобода, свобода видеть мир таким, каков он есть. Мы создадим его сами. Разве это не то, о чем мы мечтали?

– Ты мечтал, Сириус. Не я.

– Испугалась…

– Нет, я рада говорить с тобой снова. И, если ты поможешь мне вернуться на корабль и уйти в Галактику, обещаю, что никто тебя не потревожит.

– Не вижу в этом смысла.

– Не решай, пожалуйста, за меня. Не повторяй моих ошибок, если ты мудрее.

– Когда Христа вели на Голгофу, он знал во имя чего…

– Не надо сравнивать меня с Христом, а мою жизнь с Голгофой. Я помогла тебе найти твой рай, теперь ты помоги мне вернуться в мой ад.

Звон в ушах заставил меня сомневаться в правдивости происходящего. Страх на мгновение вернулся, мне показалось, что пробилась связь, но эфир был пуст. Он звенел пустотой, не позволяя слышать внутренний голос.

– Сириус!!! Сириус…

– Ты не вернешься, – ответил он. – Твои люди придут за тобой и тоже останутся. Борт уйдет в Галактику привезет сюда новых…

– Сириус…

– Ты… Вы все будете жить в мире, который построите сами. Нет причины бежать от своих желаний. Нет причины бежать отсюда.

– Я не хочу жить на «белой планете».

– Дай время, здесь будут райские сады.

– Я не гожусь для райских садов. У меня другое предназначение.

– У тебя его нет, – сказал голос. – И у меня его нет. И у тех, кто остался на борту… У всех, кто работал в Секториуме, и у многих моих прихожан… Вы не можете вернуться так же, как не могу это сделать я. «Белая планета» – единственное место Вселенной, которое примет нас, обреченных землян. Только здесь мы сможем начать свою истинную историю.

– Она уже начата.

– Она закончена.

Облака потемнели. Пространство сомкнулось над моей головой, приняв очертание колпака, словно придавило крышей.

– Убери от меня резонатор, – попросила я. – Сир, слышишь? Отгони его!

– Тебе не о чем волноваться. Ты уже переступила черту; хотела знать историю Земли, но не думала, что это знание лишит тебя права вернуться… ибо знающие не возвращаются.

– Кто не возвращается? – удивилась я.

Небо навалилось на «стакан», оставив вокруг сплющенную линию горизонта. В голове зазвенело на все лады.

– Ты не знаешь о Земле главное. Никто в Галактике не знает и не узнает, потому что рожденный в аду не может увидеть солнце.

– Может быть, и мне не стоит его видеть, Сир?

– Я вынужден… иначе ты станешь считать меня тюремщиком.

– Не стану! Отгони от меня эту дрянь! Сириус, пожалуйста!

– Все ваше прошлое и ваше будущее давно состоялось. Оно записано, как информация на пластине, по которой ходит лазерная игла и возбуждает иллюзии. Сейчас она в точке твоей жизни, потом уйдет в будущее, дойдет до конца и вернется в начало. Если знающие начнут возвращаться, на древних иконах будут появляться ракеты. Если знающих станет много, они остановят иглу, срок жизни которой – вечность. Ты хочешь остановить вечность?

– Нет.

– Будущее написано без нас так же, как прошлое. Но не каждый, кто способен его читать, видит одинаково далеко. Если ясновидцы начнут возвращаться, будущее не состоится.

– Я понимаю…

– Такие, как ты и я, мешают времени ходить по кругу. Ты хочешь остановить время?

– Не хочу.

– Мы – помеха в системе, и если хотим сохранить ее, должны уйти. Нам некуда возвращаться.

– Не знаю.

– Знаешь. Если я не уберу вас с Земли, тогда зачем я живу? Зачем я пришел в этот мир, ради чего познал его и покинул?

– Я объясню тебе…

– Я сам объясню. Я пришел, чтобы спасти от вас Землю. Я пришел, чтобы спасти вас с Земли.

– Мишка не поймет. Он все равно вытащит меня отсюда.

– Тогда мне придется достать вас из прошлого.

– Для этого тебе придется забрать у Миши корабль, а это не просто!

– Я заберу его у флионеров, которые разучились управлять «парусом». Поверь, это будет легко устроить.

– Однажды ты это сделал, да?

Сириус не ответил.

– Кажется, попытка была неудачной?

– Любую попытку можно повторить. На следующем витке я не промахнусь.

– Хорошо. Мне надо подумать.

Пятно в облаках накрыло края горизонта, и наступил мрак.

– Ты все обдумала. И сделала выбор. Тебе нужно время, чтобы смириться.

Звон в ушах стал особенно пронзительным, мне снова почудился Мишин голос.

– Миша! Миша! – закричала я, но никто не ответил.

Звон нарастал, небо дрожало. Акустическая волна перевернула «стакан». Внутри возникла вязкая среда, предохраняющая от удара.

– Сириус, может быть, мы вернемся на Землю вместе? Может быть, она примет нас? Может быть, мы придумаем что-нибудь… – кричал во мне кто-то очень напуганный; кричал, разрывая мне легкие, а внутренний голос говорил: «Не позорься. Ты только начинаешь жить и уже в крик. Тебе будет стыдно». «Мишка, я не хочу здесь пропасть! Сделай что-нибудь!» – умолял кто-то, дрожащий от страха, но внутренний голос стоял на своем: «Ты сделаешь все сама, ведь это будет твой мир, в нем все будет так, как ты придумаешь. Главное, все предусмотреть заранее, чтобы не пришлось ломать на середине пути». – «Миша! Миша! Ответь!» – кричал далекий, чужой и охрипший голос. «Все нормально, – успокаивал меня другой, близкий и теплый… – Так бывает. Привыкнешь. Ты ж привыкла жить на Земле, а это гораздо хуже. У тебя не спрашивали, хочешь ли ты родиться. А если бы спросили, что бы ты ответила?» «Мишка-а-а!» – кричал кто-то отчаянно.

Следующий удар повалил «стакан» на бок, невидимая волна расплющила облако, брызнула влага из каменных щелей. В «стакане» возникла невесомость, – последняя стадия защиты. Следующей будет консервационное поле, которое позволит сохранить организм внутри миллиарды лет, дольше, чем жизнь Вселенной.

«Когда мироздание изживет свой срок, я проснусь… – подумала я, – а ради чего?»

– Спит, – произнес надо мной голос Имо.

Полоса света врезалась в пространство капсулы.

– Неси ее сюда, – послышался издалека Мишин голос.

Полоса расширилась до размера двери, обнажила интерьер освещенного коридора и два силуэта, к которым вскоре присоединился третий, упитанный и бородатый. Меня понесли. Судя по тому, как дети беспрекословно подчинялись Мишиным командам, он совершил что-то героическое.

– Мать! Сюда смотри, – белый свет рассекли черные полосы его пальцев. – Сколько? – спросил Миша, демонстрируя пятерню. – Один? Два? Больше? Как тебя зовут? Какое сегодня число? Месяц? Год?

На такой скорости я затруднилась отвечать на вопросы.

Мишина пятерня пропала. Лицо Джона появилось вместо него, приблизилось, растворилось. У изголовья моего ложа начались нервные разговоры.

– Надо попробовать еще раз, – говорил голос Джона. Миша что-то бурчал в ответ.

Луч ослепил меня. Когда зрение вернулось, я опять увидела Мишу.

– Мать, не пугай меня, – сказал он.

Я словно полетала на алгоплане: все вижу, все чувствую, но сказать не могу. Опять оборвался внутри связующий канал, словно звено выпало из конструктора.

– Как тебя зовут? Как зовут твоих детей? Отвечай быстро.

Миша занервничал, и потерянное звено вернулось.

– Где Сириус? – спросила я. – Что с ним?

Вздох облегчения раздался вместо ответа. Меня посадили и подперли подушкой.

– Где Сириус? – повторила я. – С ним все в порядке? Я вернулась без него?

Эйфория прошла. Меня оставили в покое. Совещание перетекло в коридор, а я встала и приблизилась к арке, чтобы подслушать. Арка плавала. Стена шаталась.

– Ложись немедленно! – приказал Миша, и совещание закончилось. – Рассказывай, что было.

– Кажется, я оставила там Сира. Разве нет?

– Нет, – сказал он, и тут до него дошло. – Я что ли укоротил ей память на три года? – Он критически посмотрел на показания монитора, потом на меня. – Эй, память должна была восстановиться. Или не должна была?

– Ты меня спрашиваешь? – удивился Имо, потому что Миша адресовал вопрос именно ему.

– А что ты сделал с моей памятью? – спросила я.

– То же, что первый раз, – объяснил Джон.

– А что он сделал с моей памятью в первый раз?

– Откатил время назад, до прошлой экспедиции. А что мы еще могли сделать? Приборы потеряли тебя.

– Какой еще экспедиции?

– Так, – дошло до Миши. – Я стер ей архив последних трех лет. Черт меня возьми! – выругался он, – чтоб я понял, как эта хреновина работает!

– Где Сириус? – повторила я.

– О! Полюбуйтесь, – указал на меня Миша, как на верное доказательство своей идеи. – Откуда ему здесь взяться?

– Знаешь, что, голубчик, может, я и лишилась памяти, но пока что не спятила!

Миша расхохотался.

– Сир дожидается тебя на Блазе. Пьет компот из лепестков розы!

– Ма, ты действительно не помнишь? – пришел ему на помощь Джон. – Мы же пришли сюда без него. Ты не помнишь, как мы вернулись на Землю? Как закрыли Секториум? Мы переехали на Блазу, ты нашла работу, и говорила на «сиги»?

– Вы сговорились меня разыграть? На каком «сиги»?

– Подожди, – Миша присел рядом со мной. – Почему мы вернулись к «белой планете», рассказывай?

– Откуда вернулись?

– Нет, так она не поверит. Ведите сюда доказательство… Только аккуратно.

Дети ушли за доказательством.

– Я запер ее, – объяснил Миша. – Ну, мало ли… Мы ж не знали, жива ли ты? И в каком виде… Девчонка извелась.

На пороге появилась возбужденная Ксюха.

– Ирина Александровна! – воскликнула она. – Это не Сириус! Это я, я привела вас сюда! Он использовал меня так же, как вас!

– Молчать! – прикрикнул на нее Миша.

– Не слушайте их! – кричала Ксю. – Это я во всем виновата! Я…

Ксюшу унесли на полуслове. Из коридора донеслись крики. Ни слова я не смогла разобрать, словно она изъяснялась на чужом языке. Потом все стихло за глухой занавеской.

– Выпущу, когда научишься себя вести! – крикнул Миша ей вслед и посмотрел на меня. – Совсем, паршивка, распоясалась. Ты как? Голова не кружится?

– Откуда она здесь?

– Прошло три года!

– Хорошо! Хоть десять лет! Где Сириус, я могу узнать?

– Опять двадцать пять, – вздохнул он, и сел за компьютер.

Я отправилась к Ксюше, но дети меня не пустили.

– Она плохо себя чувствует, – объяснил Джон и пошел к ней один.

– Космическая болезнь? – спросила я Имо.

– Космический стресс.

– Почему?

Он не ответил. Только встал у стены, поднял взгляд к потолку и замер. Имо больше не рисовал. Он не делал ничего, только смотрел в потолок и слушал Мишины бормотания за стеной.

Миша тоже переживал стресс, он пытался понять, что произошло, как он это сделал, и какие выводы из этого следуют? С выводами у Миши не клеилось.

– Я все знаю, – убеждал себя он. – Теперь я знаю все!

– Что? – спросила я.

– Я знаю, зачем он прислал Макаку! И зачем дал Макаке корабль, тоже знаю.

Макака присутствовал за стеной и не пропустил ни слова.

– Зачем? – спросила я.

Миша погрузился в компьютер.

– Имо, я действительно говорила на «сиги»?

Имо кивнул в ответ, и приложил к губам палец, чтобы я вела себя тише.

– Это не «парус времени», – бормотал Миша. – Это не просто «парус», а нечто покруче… Это самое настоящее оружие будущего. Будущего, до которого мы не доживем. И сиги не доживут… Ха-ха! Самое совершенное оружие, которое фроны изобрели для войны с себе подобными! Ай да Мишкин! – приговаривал он. – Ай да сукин сын! Вот зачем он подсунул корабль. Предчувствовал, гад. А! – заметил он меня у порога. – Ты думаешь, это прогулочная яхта? Ничего похожего. Это именно то, что нам, землянам, именно сейчас… именно позарез. Я понял. Эта фиговина способна стирать планетарные макрослэпы к этой самой матери. Смотри сюда. Знаешь, как?.. – я смотрела, что-то плавало перед глазами в поле экрана: то ли шар, то ли космический корабль. – Берешь на борт своих, – объяснил Миша, – всех, кого жалко…. Подходишь к Земле и даешь разгон полный назад, такой, чтобы планетарная матрица вывернулась наизнанку. Точно говорю, все гиперузлы развяжутся. Планета будет стерильной, «белой»… Не веришь? – он обернулся, чтобы видеть мою реакцию. – Считай, гонку на «Марсионе» я тебе проиграл. Тебя, мать, спас «стакан». Пошла бы на моей «кастрюле» – хана…

– Что?…

– Чай бы пила из лепестков розы, – сказал он и отвернулся к компьютеру. Я больше не представляла для него интереса в качестве собеседника. Отныне Миша общался лишь сам с собой. – Ладно, Земля, – рассуждал он. – Черт знает, что можно устроить в Галактике с этой бомбочкой. Это надо же… кто бы подумал?

Я не заметила, как Имо тихонько склонился к моему уху.

– Где его выбросить? – спросил он, прижимая рукой медальон.

– Пульт? – удивилась я.

– Мишкина где выбросить? – уточнил Имо. – На Земле? На Блазе?

Я взяла его за пуговицу жилета и отвела от арки.

– Значит, я говорила на «сиги»?

– Свободно, – ответил человек, который никогда меня не обманывал.

– Скажи, с Землей ничего не случилось за то время, что вы прочистили мне мозги?

– Ничего.

– Почему же мы оказались на Блазе?

– Контора закрылась.

– Почему?

– Все ушли на Блазу.

– Почему ушли на Блазу?

– Потому что закрылась контора.

– Сынок, поклянись, что все, что здесь происходит, мне не снится. – Имо горько усмехнулся в ответ. – Никогда, слышишь меня? Никогда больше не пускай на корабль ни землян, ни сигов. Особенно Мишу. Поклянись, что не сделаешь этого даже перед страхом Вселенской катастрофы! – Имо убедительно кивнул. – А теперь рассказывай, что с Сиром?

– Спроси у него, – сказал Имо, указывая на бормочущего Мишу. – Спроси… – повторил он и ушел.

– Миша! – решительно спросила я. – Мы с Сириусом уходили на «белую планету» вдвоем. Я хочу знать, что он вернулся и с ним все в порядке.

– А… Ты про эту планету… – очнулся он.

– Ты его еще куда-то отправил?

– Отправил, – признался он. – На разведку отправил… На тот свет. Поглядеть, вдруг там на самом деле есть рай?

– Не поняла.

Миша сконфузился.

– Ирка, ну ты знаешь, у меня выбор был небогатый: либо ты, либо он. Так вот, ты мне нравишься больше.

– Опять не поняла.

Миша оторвался от компьютера, почесал затылок.

– Видишь ли, – произнес он виновато, – я подумал, если рай действительно существует, значит, он уже не вернется.

– Не вернется?

– А если вернется, то, клянусь, в следующий раз он отправится искать ад.