Текст книги "Секториум (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 62 страниц)

Глава 17. БОЛЬШОЙ СОВЕТ

Камера наружного наблюдения прервала «Новости» и показала, как огромный джип заползает в прореху моего забора. С тех пор, как Алена позвонила и сказала, что в пути, прошло шесть часов. То есть, выбравшись на шоссе, она превысила звуковой барьер. Впрочем, она и в городе не отказывалась от скоростей, на которых красный светофор кажется зеленым, и не разбилась до сих пор лишь по причине бесконечных московских пробок.

Когда я вышла наверх, соседка уже висела на заборе. Алена сняла белые тапочки, обула каблуки и появилась из-за темных стекол.

– Ой! – воскликнула соседка. – Я думала, твой Михась машину купил!

– Твоего Михася уже знает вся деревня? – заметила Алена.

Джип пискнул нам вслед, моргнул фарами. Мы заперлись в доме.

– Разве можно ему запретить делать то, что он хочет делать? – оправдывалась я.

– Вот именно. Теперь ты понимаешь, почему я отказалась от лифта и живу за городом.

В модуле Алена первым делом скинула с себя одежду и нырнула в бассейн. А я, собираясь варить кофе, вспомнила о зеленой кляксе и на всякий случай загородила ее спинкой стула. Лучше бы я этого не делала. Неестественное положение стула первым делом привлекло внимание гостьи.

– Что это? – спросила она, вытираясь банным полотенцем.

– Тапочки для душа. А что, заметно?

– Больше напоминает мочалку. Надо закрасить сейчас же. Если увидит Адам, у вас будут проблемы.

– Мне казалось, такой человек, как Адам, мог бы понять мелкие шалости…

– Адам не человек, – строго заявила Алена. – И шалости с фазодинамиком не являются для него мелкими. Надо убрать.

– Вообще, это Миша шалил…

– Ира! Мне бы в голову не пришло, что ты способна на такую тупость! Но убрать придется тебе. И не рассчитывай на снисходительность Адама. Он сам себя не всякий раз понимает. А тебе пора бы научиться видеть разницу между Адамом и человечеством.

Алена нарядилась в банный халат, взяла чашку кофе и пошла в кабинет, а я не успела ее остановить. Зазевалась, отвлеклась, а когда спохватилась, было поздно. Мой неброский дизайн интерьера уже произвел впечатление. Одним словом, случилось страшное, именно то, чего я опасалась с самого начала, с того момента, как мне пришло в голову пригласить Алену в гости, да еще с джипом.

– Господи, что это? – услышала я. Это был всего лишь экран, обвешанный амулетами и обставленный иконами. – Боже, что я вижу? Ты бы еще чум в саду поставила!

Она включила компьютер и стала убирать с рабочего места посторонние предметы, которые мы с Мишей собрали с большим трудом.

– Не надо! – успела крикнуть я, но добежать не успела.

Экран погас, система отключилась. Удивление Алены сменилось недоумением. Она даже вернула иконку на место, но иконка завалилась в щель у стены.

– Господи Иисусе… – прошептала она. – Я слышала, что вы перепортили всю офисную технику. Может, объяснишь, что у вас за проект?

– Уже никакого проекта, – объяснила я. – Вся информация вылетела.

– Что за информация?

– Фазодинамические таблицы для Земли. Теперь мне не только от Адама влетит, но и от Миши.

– Еще не хватало! – заявила Алена. – Его дело соблюдать исправность машин, а не собирать информацию, в которой он ни черта не смыслит. – Она подтянула к себе телефон и набрала Мишин номер. – Тем более, «узловая динамика» – проект Новицкого, а не его. Короче! – сказала она уже в телефонную трубку. – У Ирины сломался компьютер. Надо починить сейчас же.

Приказы ее величества не обсуждались. К тому же времени на обсуждение предусмотрено не было. Алена положила трубку и продолжила пить кофе.

– Я думала, хоть здесь отдохну, – жаловалась она. – Что за оккультные игрища? Вас совершенно нельзя оставить без присмотра. Как дети, ей-богу! Того гляди, шеи себе свернете. Что у тебя с рукой? – она разглядела синяк на моем запястье.

– Дверью треснуло, – сказала я.

– А потолок на голову не падал? Может, имеет смысл подпереть его иконостасом?

– Падал, – призналась я, – только в Мишином модуле. – Алена едва не поперхнулась. – К нему бур зашел. Причем, криво. В потолок зашел, в стену вышел. Было бы вертикально, мы бы его колонной закрыли.

Впервые я видела растерянное выражение лица Алены.

– Какой бур?

– Геологи что-то искали. Мы поднимались, спрашивали у ребят, которые бурили, но они не признаются. Говорят, государственная тайна.

– Не пойму, ты меня разыгрываешь что ли?

– Нет. Скважина и сейчас там. Только теперь у Миши одной комнатой меньше. Нам пришлось ее герметизировать целиком. Зайди к нему, если не веришь. На просветке все видно. Даже шумит…

– Бур шумит?

– Не знаю. Они гоняют что-то по скважине туда-сюда. Непонятно, что они искали в этом грунте. Там кроме глины совершенно ничего нет.

Миша вышел из лифта с ремонтным кейсом и удивился, застав Алену почти в неглиже.

– Привет, Кролик! – поздоровался он.

Алена только прикусила губу и нехотя отодвинулась от компьютера вместе с креслом.

– Что это Кролик на меня уставился? – спросил Миша.

– Давно не виделись, наверно, – предположила я.

– Так ведь, приглашения не поступало.

– Мог бы по старому абонементу, – проворчала Алена.

– Старый, поди, прокис. Или еще не прокис?

– Не знаю, – покачала она головой, – насколько он у тебя скоропортящийся.

Я почувствовала себя третьей лишней. Что означал диалог двух бывших любовников, мне знать не полагалось. Оставалось только удалиться на кухню, но было жаль их обоих отдать друг дружке на растерзание.

Миша снял каркас, вынул блок, стал его просвечивать прибором.

– Хорошо, что есть Миша, который придет и решит проблему, – сказала я, стараясь разрядить атмосферу. Чувствовать на спине пристальный взгляд Алены – удовольствие не для слабонервных.

– За это женщины и любят мужчин, – согласился Миша, но точку на этом поставить не удалось.

– Кто тебе сказал, что женщины любят мужчин? – подала голос Алена. – Женщины любят богов. А вас, чертей лохматых, используют по необходимости.

Мне еще больше захотелось сбежать из комнаты, но Миша уже засунул внутренности компьютера обратно.

– Что с ним? – спросил я.

– Похоже, биос сдох, – объяснил он. – Отдохнешь пока без компьютера.

– Почему же он сдох? – удивилась Алена.

– Откуда я знаю? И вообще, почему я должен все знать? Неужели я похож на бога?

Мое намерение уйти на кухню окрепло окончательно. Тем более что кофе закончился, а продуктивность жизнедеятельности моей гости имела прямую зависимость от количества усвоенного кофеина. Пока я полоскала посуду и загружала кофейник, в голову приходили мысли одна другой хлеще. Что если мне помирить этих двух скандалистов? На мой взгляд, они прекрасно подходили друг другу во всех отношениях, начиная с темперамента и кончая интеллектуальным коэффициентом, до которого мне, как до Лунной Базы на самокате. Не ровен час, у них появится потомство, такое же шустрое и сообразительное. Естественно, оно будет мешать родителям жить, поэтому заниматься воспитанием придется мне. И, наверно, мне будет приятно потратить время на воспитание такого потомства. Почему-то в последние дни меня не покидало ощущение, что в наших подземельях должны появиться детки. А своим навязчивым предчувствиям я в последнее время стала доверять.

Одну чашку кофе я оставила в саду на бортике бассейна, остальные отнесла в кабинет, где шло обсуждение текущих технических происшествий:

– Она действительно дверью набила синяк? – спрашивала Алена, указывая на мое запястье.

– Ты не видела ссадины у нее на коленке, – отвечал Миша. – Покажи. – Я задрала штанину, чтобы показать заклеенное пластырем колено. – Думаешь, что она сделала? Она растянулась на ровном месте, когда несла магнитометр. У меня от этого бура переклинило защиту, – жаловался он.

– Зачем ты позволил буру пропороть модуль?

– Он же бодал оболочку, как отбойный молоток! Я прикинул, пока сдвинем модуль, уфологи набегут. Думал, насквозь пройдет и ладно. Я ж не знал, что оттуда брызнет селевой поток! Чуть не смыло! Думал, все! Заживо себя замуровал.

Алена только качала головой.

– Что я вам говорила! Эти модули только множат проблемы.

– А у меня наверху грузовик на забор наехал, – сказала я. – Снес два пролета.

– Да что ты говоришь! – воскликнула Алена. – А я думала, ты для меня ворота открыла.

– Я собиралась это сделать. Смотрю, а на месте ворот стоит грузовик и пьяный мужик валяется.

– Конец света! Амулетов на забор не хватило? Надо было святой водой окропить.

Это был далеко не конец. Мы припомнили все приключения по порядку: как просили батюшку освятить наши «странные предметы», которые мы не согласились достать из мешка, и как Миша лично исполнял оккультный обряд, руководствуясь практической магией Папюса, и еще много чего припомнили…

– Вас надо включить в диссертацию, – восхищалась Алена, – в раздел «Как сдвинуть «крышу» без посторонней помощи».

Мы вспомнили, что Миша едва не попал под троллейбус возле парка Челюскинцев, когда у троллейбуса внезапно лопнуло колесо.

– Верю, – смеялась Алена. – Даже если в него врезался самолет, все равно верю.

Пока Миша красочно живописал подробности событий, я наблюдала, как чашка кофе, оставленная у бассейна, переместилась в комнату, и, снизившись до уровня столешницы, проникла в открытую дверь кабинета. Прежде чем появиться из-за угла, чашка совершила обходной маневр за стулом, на котором сидел Миша, проползла по ворсу ковра за широкими штанинами моих брюк, скрылась за диваном и вынырнула за спиной у Алены, которая была поглощена нашими историями. Конечно, кое-что Миша приукрасил, немножко присочинил, но даже малой части реальных событий хватило бы на диссертацию о незатухающей цепной реакции невезения.

– Вот что, дорогие мои, признавайтесь, пан Анджей в ваших авантюрах участие принимал?

Мы с Мишей отрицательно замотали головами.

– Я отправил его сразу, после взрыва в офисе, – уточнил Миша.

– Значит, Анджей стоял у истоков?

– У истоков стоял не Анджей, – возразила я.

У Алены за спиной проявились контуры мускулистой фигуры, покрытой пятнами рыжеватой тканины в тех местах, где она оказалась наиболее плотно прижата к телу. Я уже знала, что фазодинамисты называют это явление «тепловыми пятнами», я ждала, пока они разрастутся, сольются в единый образ, а Алена обернется и потеряет дар речь. Но Алена не собиралась оборачиваться, напротив, она стала читать лекцию о правилах поведения в обществе неудачников, коим являлся Андрей Новицкий, а мы с Мишей стали украдкой давиться от хохота.

– Будто вы не знали, – объясняла Алена, – что пан Анджей явился на свет жопой вперед? Я предупреждала, надо оставить его в покое, пока не поздно! Выдать пенсию по инвалидности и пусть живет. Какого черта, спрашивается, вы его притащили? Нет, вы только поглядите, как им смешно! Как только шеф вас терпит, таких бестолковых?!

– Шеф ничего не знает, – сказала я.

– Не знает? Он что, до сих пор на слете урологов? То есть, прости Господи, уфологов, черт бы его побрал! Он что, не в курсе, что здесь происходит?

– Последний раз я звонила ему вчера. Он не знает, когда освободится. Говорит, что пока занят.

– Занят? За его бесподобным Мишкиным трамваи по парку гоняются, а он занят? Допрашивает домохозяек, трахнутых инопланетянами?

Фигура за ее спиной поблекла, снова покрылась пятнами, растворилась, а кофейная чашка легла на обратный курс. Я села на ковер, чтобы ей легче было преодолеть открытое пространство.

– Занят! – восклицала Алена. – Он там торчит второй месяц, среди таких же шизофреников, охраняет колхозные поля от посадок НЛО, тогда как его дело – охранять Секториум от пана Анджея!

– Расскажи ей, – предложил Миша, и Алена заподозрила неладное.

– Еще что-то не слава богу?

– Мы ввязались в одну историю, – начала я. – Все по порядку рассказывать?

– Сдиссонировали мы по-маленькому, – объяснил Миша, указывая в сторону кухни, куда только что уплыла чашка.

– Ничего себе, «по-маленькому»! Вы, считай, «по-большому» сдиссонировали. Я заметила, как ты резину влепил в стекло. Думал, сойдет за мелкое хулиганство? Тебе было сказано, не лапать ФД? Или не тебе было сказано?

– Да ну, – отмахнулся Миша, – ерунда. Мы тут, как бы это выразиться, «фазана» приблудного взяли, а вслед за ним всплыл один старый проект. Нужна была консультация Анджея.

– Причем здесь Анджей? – удивилась Алена.

– Его был проект. Напомнить, какой?

– Ах, вон оно что! – впервые за время разговора в ее взгляде почувствовалась тревога.

– Помнишь, я рассказывала про Птицелова? – спросила я. – Он теперь у меня в гостях, правда, в виде «фазана».

– Здесь? Хартианин? – казалось, в эту небылицу Алена верила еще меньше, чем во всю предыдущую бесовщину. – Разве мы его пригласили?

– В том-то и дело, что он сам себя пригласил.

– Что-то я не пойму…

– Что тут понимать?! – вмешался Миша. – Сказано тебе, ходит «фазаном» по модулю.

– Он все это время был здесь?

– Был.

– А я плескалась перед ним, в чем мать родила? Он, значит, глазел, и ты не сказала? Он и сейчас здесь? – не дожидаясь ответа, Алена помчалась по модулю в коротком халате с развевающимся подолом.

Убедившись, что в комнатах пусто, она с опаской проникла в сад, обошла бассейн, сделала пару шагов в сторону зарослей, но пулей вылетела обратно.

– Точно, – подтвердила она. – Только с ним что-то не то…

– Все то, – заверил Миша. – Ипостась неустойчивая. Я решил, если натурализовать его целиком, то с возвращением возникнут проблемы.

– Это и есть Птицелов?

Похоже, ни разу в жизни Алена не удивлялась сильнее. Казалось, она боролась с желанием очнуться от спячки. Мы же с Мишей наперебой рассказывали, как важен для секторианской науки каждый миг пребывания здесь этого существа с неустойчивой ипостасью, и о том, как Вега неправ, что игнорирует наше общество. Что даже сексуальные отношения между гуманоидами и людьми, по нашему мнению, не могут сравниться важностью с делами, которые ждут его здесь. Мы пожаловались на то, что начальство потеряло к нам не только интерес, но и доверие; на то, что мы не знаем, как подкатиться к шефу, чтобы самим уцелеть и ему не подорвать здоровье; на то, что деликатные намеки давно не проходят…

– Что?! – вдруг воскликнула Алена, словно, наконец-то, проснулась. – Деликатные намеки? Сейчас я сама к нему подкачусь… – она полезла в сумочку за телефоном. – Сейчас я так деликатно к нему… Ну, вы даете, братцы! У меня нет слов! Какой же код у этих проктолого-анатомов? – ворчала она, перебирая кнопки. – Сейчас я ему объясню… Сейчас я приведу в тонус этого… профессора, доктора анально-вагинальных наук… Вега! – закричала она в трубку. – Быстро! Бросай все, бегом в минский модуль! Пока еще не поздно. – Последнюю фразу она произнесла полушепотом и, по своему обыкновению, не стала выслушивать мнение оппонента. – Вы меня убили, ребята. Что угодно от вас ожидала, но это уже через край!

Как я ни старалась продлить инкогнито Птицелова, оно оказалось утрачено вмиг, окончательно и безвозвратно. Минуты не прошло, как перезвонил Адам:

– Что опять стряслось?

– Полный рок-н-ролл! – ответила Алена.

– Миша! – спросил Адам. – Что взорвалось? Вы живы?

– Рок-н-ролл этой ночью… – спел Миша. – Я думал, будет хорошо, а вышло не очень… – и напомнил мне шепотом, – сто ночей любви все равно за тобой!

К ночи на моей кухне собрался весь бомонд: Вега с походной сумкой и Этьеном, который ни бельмеса не понимал по-русски, но желал взглянуть, куда это шеф стремглав понесся с торжественного приема, вылетел как ошпаренный из-за стола, не угостившись. Мало сказать, понесся… Подорвался и испарился, оставив инверсионный шлейф в небе над Европой. Судя по скорости перемещения, оно осуществлялось не самолетом. Скорее, транспортом, гипотетическая возможность которого только обсуждалась на семинаре. Следом за Вегой примчался Адам, словно натурализовался из фазы, и занял место за столом как раз напротив зеленой кляксы. Рядом с Адамом разместился Индер с запасным баллоном для «акваланга», – понятно, что заседать он собирался до победного финиша. Между Индером и Вегой устроилась Алена, уполномоченная представлять мои интересы. У краешка стола раскачивался на табурете взлохмаченный Миша. Рядом с ним сидел Андрей в костюме и галстуке. На Мишином фоне он производил впечатление доцента, намеренного принять зачет у студента-прогульщика. Возле Андрея пристроился Водя Сивухин, не вполне отмытый от машинных внутренностей, но с полным пониманием своей ответственной миссии за столом. Водю никто не гнал. Всем было не до Води. Замыкал кольцо пустой стул, предназначенный для меня, но моего участия не требовалось. Без меня было ясно, что дело дрянь. Мы с Птицеловом тихо сидели в садике, как два овоща на грядке, ожидая своей участи. То, что нас обоих выдерут за «ботву», не оставляло сомнений. Интересно было другое, как мелко нас затем нашинкуют в общий котел?

Його скис от пустых разговоров и ожиданий. Его блеклые глаза стали бесцветными, белое веко наползло на зрачок. Еще немного и он готов был улизнуть от ответственности в переменную фазу. В такие минуты я давала ему в руки что-то теплое. Чашку с чаем, например, который он не пил, но с удовольствием держал в руках. Это поднимало ему настроение. В крайнем случае, плавающая по модулю чашка мне всегда давала знать о его местонахождении. Його любил брать в руки теплые предметы, имел такую привычку. А жидкость в чашке привлекала его особо, поскольку требовала осторожного обращения. К сожалению, теперь это удовольствие оказалось нам недоступно. Не было известно, когда у меня снова появится возможность использовать кухню по назначению.

– Они всегда будут там? – спросил мой грустный товарищ.

– Пока не решат, что делать. Шеф считает, что если узлы настолько мощны, планета годится только для экспериментария. Все остальные думают, что мы обязаны как-то вмешаться. А ты?

– Я думаю, ты должна быть на Флио.

– В общем, ничего нового ты не придумал.

– Я не думал о Земле.

– А ты попробуй. Неужели не интересно подумать и дать совет?

– Здесь не надо совет, – сказал он. – Чтобы взять совет, надо знать для чего. Земляне не могут знать.

– Ты мог бы дать совет сигирийцам.

– Сиги уйдут. Зачем Земля сигам?

– Но ситуация может повториться где угодно, даже на Флио. Твои потомки не будут знать, как с ней справиться. Тогда мы их научим…

За неимением теплого предмета, Птицелов взял меня за руку.

– Миссии уходят, – сказал он. – Жизнь остается.

– В каком смысле?

– На Флио будет жизнь. На Земле будет миссия.

– Його, я не хочу с тобой соглашаться. Андрей считает, что матричные узлы стали завязываться с распространением христианства, что в таких религиях заложена социальная программа, не имеющая отношения к земной расе. Если мы найдем ее авторов и поймем задачу, появится возможность ослабить влияние. Две тысячи лет еще не срок.

– Срок не имеет значения, – ответил Його. – Земляне здесь не хозяева.

– Кто же хозяин? Сиги? «Белые»? Здесь почти никого не осталось. – Птицелов замолчал. – Почему ты не хочешь сказать, кто они? Сам не знаешь? Тогда я скажу: ты сказочник, выдумщик и фантазер… врун, одним словом, – я попыталась отдернуть руку, но мой товарищ, проглотив упрек, руку не отдал. Так и остался сидеть, пока Андрей с Адамом не вышли покурить к садовой урне.

Адам подозвал меня. По его загадочной улыбке издалека было ясно, что дела плохи.

– Поработаешь экспертом? – спросил он.

– Что надо делать?

– С «белыми» пора разобраться по понятиям, чисто реально… – сказал Адам, прикуривая. – А то ребята, в натуре, борзеют.

С какой стати Адам перешел на жаргон, я не поняла, но догадалась. В конторе его давненько не было видно. Пока он раскуривал сырую сигарету, я повторила вопрос:

– В чем экспертиза-то?

– Эти отморозки, слушай, конкретно достали. Пойдем втроем. Шеф перебазарит, ты послушаешь, а я так постою, для массовки. Если какое дерьмо всплывет, разъяснишь товарищам.

Андрей кивнул в знак полного согласия со всем сказанным и предложил мне сигарету.

– Есть мнение, что не матрицы диссонируют, а «белые» шкодят, – добавил он, указывая на мое разбитое колено. – С этим надо разбираться, иначе работать не сможем.

– Это же в их сучьей натуре, – злился Адам. – Достали, слушай… Базарить надо реально.

– В самом деле? – удивилась я.

– Они, они, – заверил Адам. – Сто пудов! Не могли же вы с Мишкой раскачать матрицу! И этот твой, – он кивнул в сторону Його, – павлин заморский… Кстати, мог бы с нами прошвырнуться. Тут, на фиг, не санаторий.

– Вот, не надо! Насчет Його уговора не было. Он с конторой контракт не подписывал.

– Грамотная ты, – заметил Адам. – А шастать по нашей делянке ему как?.. Надо, типа, совесть иметь. Ты ему намекни…

– Я, можно подумать, не намекала?

– Как следует намекни, так, чтобы дошло…

– Не стоит, – сказал Андрей. – Його в Галактике пришелец. Может быть только хуже.

– Он хартианец, елы зеленые, – возмутился Адам.

– Он пришелец, – напомнил Андрей. – Мы даже не соседи. Наши слэповые частоты могут совпадать только в Хартии. Здесь он помешает Ирине работать.

– Тогда спроси, есть ли у них орбиталка фэдэшная, на мультичастотные приемники, – не угомонился Адам.

– Если смогу это повторить…

– У «белых»-то наверняка есть…

– С их аппаратурой Мишка не сможет работать, – сказал Андрей. – Нет оптического декодера. Даже если найдется декодер, с «белыми» лучше не связываться.

– Зачем нам такая орбиталка? – спросила я.

Адам удивился:

– Как, зачем? Матрицы замерять буду. Должны же мы понять, из-за чего «шухер-мухер». Подгоним «Марсион», поставим экраны, посмотрим… Короче, так: черт с ними с узлами. Сейчас надо «белым» намотать… для витаминной профилактики. До фига себе позволяют, однозначно! Они что, хозяева жизни, я не понял? – Адам погасил окурок, швырнул его в урну, и погрозил мне пальцем. – Будь готова. На той неделе стрелку забью.

Птицелов еще больше загрустил в одиночестве.

– Хочешь, пойдем к ним? – предложила я. – Тебе интересно будет послушать. – Но задумчивый хартианин не шевельнулся. Возможно, его душа, утомленная обществом землян, уже летела к Флио. – Тебя кое о чем хотят спросить. Насчет фазодинамической аппаратуры. У вас есть такая мощная, чтобы работала с орбиты во всех диапазонах?

– Флионеры мирные, – заметил мой собеседник. – А вы хотите войну.

– Мы не хотим. Так, есть прибор или нет?

Взгляд Його стал особенно задумчив и насторожен. За моей спиной возник Вега со всей честной компанией. Большой кухонный совет вдруг перешел в большой садовый…

– Мы – субцивилизация, – объяснил шеф моему гостю, – мы не можем менять исторический сюжет. Но иногда возникает ситуация, когда невозможно понять, не вмешавшись…

– Подожди, – остановила его Алена. – Кто просил тебя вмешиваться? Вега, если бы в твоих руках была ядерная кнопка, ты мог бы воспользоваться ею, чтобы дать нам выжить хотя бы малым числом?

– Пока я не буду абсолютно уверен…

– Возможна ли абсолютная уверенность?

– Для того мы и работаем, – заявил шеф. – Именно для того, чтобы исключить недоразумения. Работаем, позволь заметить, не только для землян, а для науки, которая пригодится всюду. – Он снова обратился к Птицелову. – Вопрос не в том, сколько особей останется от цивилизации после следующей катастрофы. Вопрос в деформации программы развития, уникальной в своем роде. Вопрос в том, чтобы понять процесс раньше, чем Алена вынудит меня пойти на крайние меры.

– Разрушенная гармония не примет прежней формы, – неожиданно ответил Його, и на момент все умолкли. Никто не ждал, что мой Птицелов способен что-нибудь «чирикнуть».

– На этом месте никогда не было гармони, – очнулся шеф. – Ни одна попытка создать здесь гармонию еще не принесла результата.

– Тогда нельзя обманывать себя. Надо прекратить то, что не несет смысла.

– Прекратить? – спросил Вега. – Сейчас? Когда вот-вот все закончится и начнется сначала? Кто-нибудь представляет себе это «начало»? – он оглядел по кругу собравшихся, но никто не рискнул влиться в дискуссию. – Принеси, – попросил он Адама, – с моего стола… – Адам прыгнул в лифт, а шеф продолжил атаку на хартианина. – В сотый раз никто не может понять, что за историческая программа работает на Земле. Все убеждены, что случай уникальный и думают, что никого кроме землян проблема не коснется. Каждый знает себе оправдание, потому что невозможно делать выводы на материалах, противоречащих здравому смыслу. Невозможно никакими законами объяснить поведение матричных узлов. А следующее поколение не сможет объяснить, почему мы, ученые, опять сбежали отсюда в критический момент, вместо того, чтобы мобилизоваться. Есть ли смысл всю жизнь заниматься работой, ради которой мы не можем позволить себе риск идти до конца?

– Чтобы видеть смысл, надо быть равнодушным, – сказал Птицелов.

– Что же нам мешает быть равнодушными?

– Желание идти до конца.

– Замкнутые круги мы нарисовали себе сами. Где их разорвать, тоже решать нам. Сейчас я покажу, – шеф направился к прихожей, когда ему навстречу выбежал Адам с пакетом в руках. Пакет с хрустом развернулся перед Птицеловом. – Что скажешь? – спросил шеф. На Птицелова смотрели пустые глазницы нашего «неулыбчивого андроида». – Это похоже на начало цивилизации? Я могу рассказывать юным сотрудниками, что такая форма черепа характерна для телепата, но ты-то знаешь, что это абсурд?

Його не имел возражений. Он равнодушно созерцал предмет.

– Вот, – продолжил Вега, – тот материал, на котором мы вынуждены строить гипотезы. Вот так вылетают в пустоту двадцать лет работы. Только наши двадцать лет, а сколько таких как мы было и будет? – он отправился на кухню. Толпа заседателей потянулась за ним. Його проводил их печальным взглядом.

– На Флио, – сказал он мне, – ты узнаешь, откуда землянин с такой головой.

Убегая от праздничного стола Ассоциации уфологов, шеф продемонстрировал не только быстроту реакции, но и завидный прагматизм, прихватив с собой две бутылки коллекционного вина. Если бы альфы были четырехрукими существами, или Этьен обладал той же степенью сообразительности, мы бы имели четыре бутылки. Возможно, и четырех на всю компанию было бы мало, но Миша вынес в сад один бокал.

– Хочешь? – предложила я Птицелову.

Птицелов понюхал жидкость.

– Возьми в руку, – настаивала я, в надежде, что холод бокала уймет его любопытство, но мой товарищ взял емкость и выпил до капли.

«Черт тебя возьми… – подумала я. – Еще и сморщился».

– Зачем такое пить? – спросил он.

– Люди поступают примерно также. Сначала пьют, а потом думают, стоило ли?

– Люди странные, – сказал Його и больше ничего не сказал.

Возможно, алкоголь на него странно подействовал, только это была последняя фраза, произнесенная им в ту ночь.

Поутру моя опустевшая квартира напоминала апокалиптический пейзаж. Мы с Аленой лежали на диване, в ожидании утренних новостей.

– Сегодня суббота? – спросила она и посмотрела на часы. Я не смогла вспомнить день недели. С тех пор, как мне пришлось оставить работу, подобные формальности не влияли на мой распорядок. – Счастливо живешь… – заметила Алена.

– Я отсчитываю лунные сутки.

– Перестань. Еще нам не хватало бояться «слизи». Мы не в той ситуации, чтобы бояться. Пусть только посмеют тронуть сигов. Так получат, что не зайдут в систему дальше Юпитера.

– Все равно, не хочется стать первым брошенным копьем в этой заварушке.

– Нельзя быть такой трусихой. Если что, мы им Птицелова покажем. Одной фотокарточки хватит, чтобы упасть в обморок. «Белые» – впечатлительные ребята.

– Не знаю, кого я боюсь больше, его или «белых».

– Забудь это слово, – рассердилась Алена. – Пользуйся, пока Птицелов к тебе благоволит. Ты прошла Хартию. Ничего страшнее для землян быть не может.

– Земляне разные.

– Не в этом дело.

– Тогда в чем?

– В том, что человеческая психика не защищена от насилия. Когда тебя бьют – больно, но синяки заживают, переломы срастаются. Психические травмы – никогда. Это иллюзия. Ты же знаешь, как хартиане умеют сделать из человека дебила. Ты в курсе, что они подавляют мыслительный процесс? Я даже решила, что там сборище женоненавистников, а они, твари, в основном бесполые, и уважают только себе подобных. Не знаю, что лучше…

– Причем тут пол?

– Притом, что тебе попался самец, со всеми характерными замашками самца. Пользуйся, но не забывай, что он тоже из Хартии. Нет! – возмутилась Алена. – Допустим, я, слабая женщина… но когда наши мужики наотрез отказались туда ехать!.. Думаешь, почему? Там же звериная стая, готовая рвать чужаков. С волками голодными проще договориться. Такого «Змея Горыныча» приручила, а «слизи» боишься.

– Чувства Птицелова меня пугают гораздо больше.

– Тебя любые чувства пугают. Тебя пугает все, что ты не можешь контролировать. Типично хартианский синдром, неумение себя адаптировать.

– Только не говори, что он меня хочет, иначе я озверею.

– В обозримой части Вселенной тебя хочет только Галкин, и только потому, что хочет всех баб подряд, – заявила Алена. – Птицелову нужно от тебя совершенно не это.

– Может быть, ты знаешь что?

– Может быть, знаю. Может быть, нет… В отличие от тебя, я интересовалась сигирийской мифологией, а там, что ни миф, то выдумки о флионерах.

– Тогда скажи.

– Ну их! – Алена махнула рукой.

– И все-таки?

– Там речь о гигантском «человеке» с разбитой душой. Душа разбилась, осколки разлетелись по Вселенной, с тех пор тянутся друг к другу, никак собраться не могут. На этой почве у людей-птиц особый культ единения и преданности. Может быть, и вы с Птицеловом осколки одной души?

– Почему тогда я не чувствую к нему тягу?

– Значит, ты мелкий осколок, а он – крупный.

– Вот так… Я ему жизнью обязана, к тому же, пользуюсь разбитой душой его предка, а сама… Что он от меня хорошего видел? Что флионеры будут думать о людях? Даже мух наловить поленилась. Канадскую муху ему обещала… даже не вспомнила.

– Если так рассуждаешь, значит, что-то чувствуешь, – сделала вывод Алена и потянулась к сумочке. – Русская муха ему сгодится?

– Что?

– Ради бога! – Алена вынула ключ с брелком сигнализации. – Вместо того чтобы ныть, сходи, забери ее из машины.

– Кого? – удивилась я.

– Муху. Жирную российскую муху. От Смоленска за мной увязалась, все уши прожужжала. Во имя всего святого, избавь меня от ее общества. Она до сих пор там сидит. Отнеси Птицелову, он с удовольствием ее клюнет.

Со мной случился припадок истерического хохота. Алена сначала наблюдала меня, как психиатр пациента, потом обула шлепанцы.

– Воды принести?

– Может, у нас осталось вино? – спросила я, когда истерика пошла на убыль.

– Конечно… после наших-то алкоголиков.

– У меня заначка от Миши. Одна бутылочка. В шкафу, за коробкой с конфетами.

Лицо моей подруги выразило сожаление.

– От Мишкина, – с горечью произнесла подруга, – спрятала в конфеты? Ты бы ее еще колбасками обложила. Господи! – воскликнула она и рухнула на диван. – Сколько тебя учишь – как тапком об стену! Ничего кроме кляксы! Как ты школу смогла окончить с такой способностью к обучению?