Текст книги "Секториум (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 62 страниц)

Нельзя сказать, что Аленины «ошизофренелые» слушатели космоса приблизили меня к пониманию. Я задумалась о своем и остановилась на пятидесятой странице. Три листа были исписаны изящно и уверенно, словно вышиты узором. Я просмотрела их несколько раз. Стало легче. Мне привиделись пальцы скрипача над струнами. «Ну и?..» – спросила я себя. Алена краем глаза наблюдала процесс, затем что-то быстро набрала на клавиатуре.

– Дай сюда…

– Я ни в чем не уверенна.

– Дай те листы, которые ты рассматривала.

Она включила связь. На мониторе показался интерьер офиса и Вега, застигнутый врасплох за болтовней по телефону. Подсев к компьютеру, он поглядел на нас и вынул папку из ящика стола.

– Пятидесятая, пятьдесят первая, пятьдесят вторая, – продиктовала Алена.

Вега надел очки, стал перекладывать страницы.

– Что у нас там?

– Не знаю. Она их мусолила достаточно долго.

– Это, может быть, музыка, – зачем-то сказала я. – А, может, нет…

– Музыка, – повторила Алена, а Вега вынул из папки листы, согнул их пополам и что-то написал сверху.

– Музыка, ты сказала? – взглянул он на Алену поверх очков.

Изображение пропало. Мы снова остались вдвоем.

– Такое чудо техники когда-нибудь появится в распоряжении человечества?

– Уже… – ответила Алена. – Но не для простых смертных. Только для японцев.

– А мобильные телефоны?

– Забудь! Если у кого-нибудь из моих студентов на лекции затрещит мобильник, я выгоню его прочь. Если он так богат, зачем занимать место в аудитории?

– И тебе не придет в голову, что он шпионит на инопланетян?

– Во-первых, это не мы на них, а они шпионят в пользу человечества. А во-вторых, если ты умная, богатая и к тому же работаешь на пришельцев, какой смысл выделяться из общей массы? – рассудила она. – Знаешь… вероятно, это и есть музыка. Ее записал один очкастый физик. Сначала он канал психиатра своей бессонницей, потом заявил, что по ночам слышит звуки. Потом совсем сбрендил. Я поручила ему записать все ночные откровения до единого слова, а он заявил, что не владеет соответствующей грамотой. Это нечто! Они, понимаешь, мало того, что бредят, еще и грамоте желают соответствовать. – Она собрала отложенные мною листы и кинула в коробку, доверху набитую бумагой. – Если в тонне этого хлама найдется грамм здравого смысла, будешь незаменимым специалистом в конторе!

– Почему вы занимаетесь этим?

– Потому что Земля уникальна, – ответила Алена. – Потому что в Галактике нет ничего похожего.

– На полтергейст?

– Полтергейст – следствие ментосферной аномалии, которую изучают сигирийцы. Их интересует история цивилизация. Странности и парадоксы – тот материал, из которого они собираются делать вывод… Не задавай им вопросов. Сиги сами не знают, что они делают на Земле и ради чего. И уж точно не задумывались, как использовать твои способности.

– С нашей ментосферой что-то не так?

– И мне вопросов не задавай. Если сиги не знают, я не знаю тем более. Только я, в отличие от наших бесподобных пришельцев, не утратила способность трезво мыслить и логически рассуждать. Мы здесь для того, чтобы собирать материал и анализировать его.

– Материал, надиктованный «космическими голосами»?

– При грамотном подходе, в нем может оказаться больше информации, чем в учебнике истории.

– В откровении физика очкастого?

Алена задумалась, припоминая образ пациента.

– Если версия с музыкой подтвердится, это, вероятнее всего, спонтанное раскодирование. Почти наверняка в его роду были не реализовавшиеся музыканты. Вот и испортили ему наследство. Нереализованные возможности вредят психике потомков. Вредно музицировать без аудитории и писать стихи под подушку. А уж носить в себе талант и не дать ему шанса – категорически недопустимо. Завтра я найду физика и допрошу обо всех родственниках до седьмого колена.

– Почему до седьмого?

– Потому что… – ответила Алена, – потому что за семь поколений происходит кармический полураспад. Если выяснится, что период полураспада больше, чем надо, у начальства будет информация к размышлению, а у нас с тобой премия и отгул. – Заметив мое удивление, она усмехнулась. – Я сварю кофе, а ты открой главу «радиоактивность» и найди непонятные термины.

Едва я просмотрела оглавление самого тощего учебника, как передо мной возникла чашка, а моя собеседница снова заняла рабочее место у монитора.

– Через семь поколений кармические предписания предков теряют влияние, – объяснила она. – Но я считаю, при нынешней тенденции семи поколений мало. Ментосфера уплотняется, процессы становятся более инертными. Если твоя бабушка в молодости отравилась поганкой, тебя может всю жизнь тошнить от грибов, и ни за что не догадаешься, почему.

– Отчего уплотняется ментосфера? Вы не пробовали изучать физику процесса? Может, это проще, чем разгадывать полтергейст?

– Пробовали, – ответила Алена. – Не проще. Уверяю тебя, не проще. Лучше не касаться этой темы вообще. У нас был проект… Помнишь парня из гаража?

– Вовчика?

– Какого Вовчика! – рассердилась моя собеседница. Одно упоминание о Вовчике было ей до крайности омерзительно.

От обилия формул в главе «Радиоактивность» у меня едва не встали дыбом волосы. Они встали дыбом позже, когда я глотнула кофе. Сердце заколотилось, словно он был заварен на урановых изотопах. В голове зашумело, послышались голоса, загалдели, перебивая друг друга, пока не выделился главный, Аленин:

– В принципе, – рассуждала она, – аномалии могут иметь массу объяснений. Мы юная цивилизация. В нежном возрасте парадоксов больше, чем логики, но сиги видят в нашем развитии критическое отклонение от нормы.

– Они помогут нам?

– Сиги? – удивилась Алена. – Помощь не в их компетенции. Они здесь наблюдатели. Усвой, пожалуйста, разницу между спасателем и зевакой.

– Тогда зачем наблюдать?

– Чрезвычайно меткий вопрос, – сказал она, и налила себе новую чашку термоядерного напитка. – Придет время, мы все узнаем. Во всяком случае, я рассчитываю на это, иначе не работала бы в инопланетной разведке.

– Можно еще один меткий вопрос? – расхрабрилась я. – Только если неоткровенно, тогда не отвечай вообще. Действительно ли есть договор между инопланетянами и правительствами США и Союза?

Вопреки ожиданию, Алена не рассмеялась. Она хлебнула кофе и обернулась ко мне.

– Сама как думаешь?

– Понятия не имею. Так, «нет» или «да»?

– Конечно, нет! О каком договоре может идти речь? Бред собачий! Чтобы Вега заключал с правительствами сделку? Зачем ему? Впрочем, сиги здесь не единственные наблюдатели. Может, кто-то и заключал. Другое дело, в курсе ли правительства, что инопланетяне имеют здесь интерес? В курсе, разумеется. Не идиоты же они. От одного Сивухина звон по всем гаражам… А как пара мужиков в штатском его навестили на служебной «Волге», так он тут же свой язык длинный прикусил.

– Какой Сивухин?

– Водю не помнишь? Алкаша нашего бесподобного? Так он мало того, что не просыхает, еще врун и лодырь, а вместо языка у него натуральный пропеллер. Как только шеф терпит такого паразита?

– Тот, который Вовчик… – предположила я. – А Сивухин, потому что…

– Именно поэтому, – ответил Алена, – Мишкин его обозвал. Мишкина знаешь?

– Мишкин – это Миша Галкин?

– А! Вы еще не знакомы. Мишкин – наказание наше…

– Почему?

Расспрашивать было неловко, но любопытство терзало меня больше прежнего. Алена стала рассматривать календарь, а я опять погрузилась в учебник. Про Мишку Галкина меня интересовало все: от типа информала до нынешнего местопребывания, о котором нельзя было догадаться, не имея специальной подготовки, но Алена сегодня с утра читала мои мысли:

– Сейчас скажу, когда он явится… Может, в конце месяца. Как раз к полнолунию. Вся нечисть к полнолунию сюда сползется.

– У него клыки и рога?

– Как бы у тебя не появились рога от увлечения этим паршивцем. Вот что я тебе скажу, подруга, держись от него так далеко, как только сможешь.

– Нет, я не в том смысле… Шеф сказал, что у него гениальные мозги. Хочу раз в жизни увидеть живого гения.

– Да что ты говоришь? – удивилась Алена. – Прямо так и сказал? Господи, где только слов таких набрался? Я-то думаю… что-то с Мишкиным не так, а это оказывается гениальность! Надо же, какие интересные вещи узнаешь о старых знакомых.

Понятно было, что ей совсем не хотелось развивать эту тему. А присутствие образа Мишкина в ее рабочем кабинете даже раздражало.

– Можно еще один вопрос? – попросила я. – Мужики действительно умнее женщин? Или это придумали сами мужики?

– Придумали, заметь, для самих себя, – ответила Алена. – Честно скажи, тебя очень мучает этот вопрос?

– Совсем нет. Только из любопытства. Это биологически объясняется?

– Конечно, – снисходительно заметила Алена, – только биологически и объясняется. Весь их интеллект заключается в одном биологическом органе, который у женщин, к счастью, атрофирован. Что ты, допустим, говоришь, если не находишь ответа на вопрос?

– Говорю, что не знаю.

– А что говорят в этом случае мужики?

– А что они говорят?

– Они говорят «х… его знает». Разницу чувствуешь? То есть, подразумевается, что его «х…» знает все на свете. И, я тебе скажу, что это утверждение несет в себе глубочайший смысл.

Что мне надо было знать прежде, чем открывать учебник физики, это элементарное определение субматерии, – невидимой, неуловимой грани бытия, которую физики называют первобытной, а историки матричной. Оно не упоминается в университетских лекциях и для уважающей себя науки не существует так же, как для папуаса не существует законов термодинамики. Эти неписаные понятия мне излагала Алена, приняв лошадиную дозу кофеина, Адам Славабогувич, затянувшись кубинской сигарой. Даже Володя Сидюхин, как-то ради смеха, заставил меня дать определение «нематериальности», то есть доделать работу Владимира Ильича. А потом ехидно спросил: «Ты действительно учишься на философском факультете? Он что, так и называется, философским?» Этот факт никакого значения для Секториума не имел. Наличие образования или его отсутствие было всего лишь ничего не значащей бытовой деталью. Есть диплом – хорошо, нет – еще лучше, меньше гонора. Неважно, что происходит в голове нового сотрудника, только что оторванного от школьной парты. И если материя ему понятна, как объективная реальность, действующая на органы чувств, то в Секториуме ему лишь намекают о существовании субматерии, такой же объективной и реальной, которая, в силу некоторых причин, лишена доступа к нашим чувствам. В силу непонятных обстоятельств, она действует на нас избирательно, опосредованно и, как следствие, воспринимается неадекватно.

Этот неуловимый мир имитирует материальные объекты, не позволяя нам, наблюдателям, приобщиться к его природе. Также как рыбе не позволено лазать по деревьям, потому что природа определила ей место в воде. Но в мангровых зарослях, где корни поднимаются над поверхностью водоема, иногда встречаются популяции рыб, совершающих наскоки на древесные плоды. Секториум кишел такой рыбой, но вся она была нема и глуха к моим вопросам, за исключением, разве что, Адама. Несмотря на мои хамские выпады в его адрес, он согласился обсуждать со мной любые темы, но, выслушав вопрос, углублялся в метафоры:

– Тебе говорили в школе, что природа состоит из четырех стихий: земли, воздуха, воды и огня?

– Это античная философия! Я думала, мы продвинулись за последние пару тысячелетий!

– Зачем продвигаться дальше ясных образов? Земля – символ гравитационной стихии, в которой доминирует «черная энергия», она держит форму космоса; воздух – стихия внутреннего движения, не позволяет форме застыть навечно; вода – связующая магнетическая субстанция между формой и сутью вещей; а плазма – «белое» естество природы, формирует программу развития. Первые два уровня делают физику, вторые два – ментосферу. Понятно?

– Нет, непонятно.

– Что тебя удивляет? – приходил ему на помощь шеф. – Ты бродишь там, где родная наука тропинки не проложила, и хочешь сразу все понимать.

– Я только хочу знать, из каких первооснов состоит «нематериальный» мир?

– Все миры состоят из одной и той же основы. Вся видимая и невидимая природа состоит из одного вещества. Меняются только фазы. Для каждой фазы свой физический закон. Какая именно физика тебя интересует?

– Элементарная?

– Элементарная, с чьей точки зрения?

– Невидимый мир, – упрямо повторяла я, – который живет и действует вокруг нас, от которого отказались материалисты, потому что не смогли его вычислить. Как он выглядит? По каким законам он существует?

– Ничто не существует по универсальным законам, – уверял шеф. – Для каждой фазы свой закон. Формулируй вопрос конкретней.

– Допустим, я хочу знать, что такое ментальные матрицы в физическом смысле слова? Как они образуются?

– Мы с тобой можем образовать примитивную матрицу прямо сейчас, если поставим себе задачу. Если будем вдумчиво повторять одну и ту же мысль. Она запишется на матричные носители. А если к нам присоединится Индер, матрица усилится.

– Каким образом оно запишется?

– Образом подобия. Все в природе взаимодействует, копируется, оставляет слепок на окружающих предметах. Информация не существует в единичном экземпляре. Материалисты считывают ее со страниц учебников, но в природе существует разнообразие других носителей, в том числе матричных.

– Я когда-нибудь узнаю, что это за носители?

Шеф указал на учебник физики у меня в руках.

– Если не будешь читать книгу с последней страницы. Начни с законов Ньютона, чтобы в твоей голове сформировались базисные понятия.

Индер к нам не присоединился. Он метался по лаборатории в поисках мелкого, хрупкого предмета, о чем свидетельствовало особо бережное перекладывание склянок с препаратами. Ему было опять не до моих вопросов.

– Может, оно на пол упало? – предположила я.

Индер в ужасе опустился на четвереньки и начал шарить под столом. Добравшись до кушетки, он перевернул ее, и мне явилось диковинное зрелище, выплывшее из невидимой стороны бытия. Мне под ноги свалилась черная гусеница, на спине которой были изображены «Веселые Роджеры» из черепов и перекрестья костей ярко оранжевого цвета, словно намазанные масляной краской. На каждом сегменте туловища по «Веселому Роджеру».

– Ты сам ее покрасил? – удивилась я.

Индер заключил насекомое в стеклянную коробку.

– Я добавил мутирующий ген. Она окрасилась за двенадцать поколений. – Но мое удивление меньше не стало. – Ее подобрали вблизи трансформаторной будки, – добавил Индер.

– А бабочка? Как она будет выглядеть?

– Увидим.

– Когда?

– Когда придет срок. Хотя вам, землянам, на это смотреть не положено.

– А если уже видели, тогда что?

– Ничего.

Конечно, о природе субматерии Индер знал не хуже Веги и Адама. Знал да помалкивал. Отчего-то он решил, что человечеству такие знания навредят, и разубеждать его было пустой затеей. Индер был на редкость упрям.

– Ты всего лишь контактер, переводчик, – говорил он.

– Как я могу переводить, не понимая смысла происходящего?

– Все что надо тебе объяснят. Ты же землянин-переводчик. Землянин должен быть адаптирован к Земле. Если нахватаешься лишней информации, будет вред.

– Особенно, если информация поверхностна и бессистемна, – подтвердил Вега, уловив с порога последнюю фразу. – Сейчас тебе следует себя беречь.

– И больше бывать на солнце, – добавил Индер. – Лето на исходе, а она бледная…

– Скоро поедем к солнцу, – пообещал Вега. – Только сначала поработаем.

Он достал из бархатного футляра пять ржавых шурупов и вручил их мне.

– Сразу пять?

– Да. И постарайся успеть до наплыва абитуриентов.

Получить от шефа сразу пять шурупов было для меня знаком наивысшего доверия, которого только может удостоиться местный абориген. Даже Алена не получала больше двух штук за раз. Только потом я поняла, почему. До меня дошло, почему сотрудников конторы кидает в дрожь при виде бархатного футляра в руках у Веги. Эту черную работу каждый из нас получал в нагрузку, независимо от провинностей и заслуг. В углублении крестовины монтировался видеотранслятор. Ржавчина вокруг страховала прибор от мелких расхитителей. Шуруп всего-то на всего следовало прочно загнать в стену там, где шефу было интересно наблюдать землян; да так, чтобы он своим внешним видом не вызывал подозрений.

Студенческие аудитории шефа интересовали всегда. Залы, площади, людные места, кабины электропоездов. Научные лаборатории были объектом особого внимания, и шурупы к ним полагались особые, с детекторами, способными считывать не только изображение и звук, но также химические изменения в составе воздуха, электромагнитные колебания фона, излучение и прочие параметры, по которым можно восстановить процесс, происходящий, например, в ЭВМ какого-нибудь исследовательского института. Но высшим пилотажем считалось забить болт в обшивку орбитальной станции. Говорят, что нашим секторианским ребятам, имеющим космический допуск, это удавалось.

Моя задача была куда прозаичнее: обработать родной университет. Ввинтить шурупы без лишнего шума и свидетелей так, чтобы в последствии на прибор не была повешена куртка или наглядная агитация, как это часто случалось у Алены. Транслятор из крестовины должен был захватить максимальный участок. Поэтому шляпку следовало отбить под соответствующим углом, а затем созвониться с офисом, чтобы проверить качество картинки и звука.

Тонкостям этого ремесла меня обучил Володя. Он же научил меня грамотно пить водку, водить машину и «косить» от работы, когда поручения шефа застают в неудобный момент. Володя же дал мне специальную дрель, которая загоняла шурупы в любой материал мгновенно и относительно тихо. Не то чтобы совсем тихо. Со звуком внезапно упавшего стула. Разумеется, дрель не являлась исключительно человеческим достижением, но выглядела стандартно, и закон земного притяжения соблюдала старательно. Не с первой попытки мне удалось поднять ее рукой на нужную высоту. С этим прибором я отправилась на здание. В тот день я впервые почувствовала, что работаю на Секториум.

Забавное словечко, «Секториум», тоже придумал Володя, после того как сам попал сюда на работу. Самым анекдотичным образом из всех возможных. Сначала все увиденное он обозвал Сектой, но Вега, со своей филологической педантичностью, не уловил в этом слове адекватного смысла. Тогда термин был облагорожен суффиксом «ум» с почти буддийским подтекстом. На вопрос: «Кто такой есть Володя?» было принято отвечать: «Марсианин». На вопрос: «Есть ли жизнь на Марсе?» надо было отвечать: «Есть, но крайне неразумная». Они с Адамом оба были «марсианами», и кто из них в большей степени – неизвестно. Ходили слухи, что Володину матушку похищали инопланетяне. Сначала похитили, потом вернули. Эти слухи сам Володя и распускал, в обиде на пропащего отца. Официально на этот счет ничего неизвестно, только за Володей Сидюхиным с давних пор замечено странное свойство: стоит ему залить за кадык что-нибудь крепче кефира, ему всюду начинают мерещиться инопланетяне. В ужасных количествах, полчищами несусветными.

Тенденция наметилась еще в юные годы, когда Володя, вместо того, чтобы дергать девочек за косички, запоем читал фантастику и приводил в недоумение друзей рассказами о том, как знакомые гуманоиды катали его по Галактике на летающей «тарелке». Надо сказать, что и в зрелые годы Владимир Леонидович не образумился. Стоило ему заподозрить у собеседника интерес к теме внеземных цивилизаций, да еще под хорошую закуску, он не успокаивался, пока не классифицировал всех инопланетян по происхождению, внешнему облику и роду занятий. Случалось, поведение Володи становилось невыносимым. И его появление в офисе тому свидетельство. Дело было так:

Владимир Леонидович Сидюхин ехал с рабочей смены домой в маршрутном такси. Машина остановилась посреди пустыря. Зашли двое мужчин неприметной внешности, не по погоде легко одетые, похожие друг на друга. Поздоровались, передали деньги горстью, не считая, и устроились на заднем сидении. Володя, допустим, тоже не матерится, заходя в общественный транспорт, но здороваться с пассажирами – это уже перебор. Недолго думая, он подсел к незнакомцам.

– Я, – говорит, – все понял, но никому не скажу. Какое у вас задание? Вы из Нашей Галактики? Не, ну… в самом деле, мужики, я никогда не ошибаюсь. Произношение у вас правильное, но вы, я извиняюсь, первый раз к нам в командировку…

Бедолаги не знали, что если Володя в ударе, отвязаться от него нет никакой возможности ни землянину, ни юпитерианцу, ни пришельцу с далеких Плеяд. Ежели Володе треснуло по мозгам, дело-дрянь. Только давать по морде и спасаться бегством. И судя по тому, что Володина «морда» к моменту нашего знакомства уже имела мятые очертания, пришельцы обнаглели до предела. Допустим, иногда он все-таки ошибался, но после каждого принятого градуса его с новой силой тянуло на контакт. А пил Володя всегда. Пил до Секториума, пил во время… и, даст бог, после… будет жив, – не откажется. Только уже не Индер будет доставать его из запоя. Вполне может случиться так, что по окончании работы на Секториум Владимир Леонидович приобретет статус хронического алкоголика без определенной зарплаты и стабильного местожительства.

Почему случай в маршрутке стал достояние истории? Потому что в тот раз Володя попал в самую точку. Ребята действительно оказались неместные, и влетело им от Веги в тот же день с обратным билетом. «Что за подготовка! – ругался шеф. – В первый день, первый встречный алкоголик… Только адреса не назвал!» Алкоголика те ребят притащили на хвосте чуть ни к дверям офиса. Им пришлось покинуть Землю, а Володя остался в качестве консультанта по кадрам. На этом посту он трудился с особенным прилежанием, и, говорят, не один десяток претендентов вернул домой, пока Адам Славабогувич Беспупочный не положил этому конец.

На пороге гаража Адам появился в кожаной «косухе» с шевелюрой до пояса. Представился Вовчику, как Галей-Марсианин, и предложил поправить здоровье текилой, разбавленной топливом марсианского космического корабля, а уж затем укротить норов бешеного сэра «Харлодава», который на дух не выносит сопротивления нижних слоев земной атмосферы. Володя жидкость воспринял, мутным глазом обозрел сэра «Харлодава», признал в нем мистический образ «Харлей-Дэвидсона», не устоял перед соблазном, и, при попытке пересечь звуковой барьер, распечатался на кирпичной будке охранника. Крышу будки снесло ударной волной. Сэра «Харлодава» проще было закрасить, чем отскоблить. Володю мелкими ошметками собрали по округе и свезли в реанимацию. Едва пациент пришел в сознание, как тут же узрел над собой лик Адама. Без долгих церемоний Адам приподнял его за гипсовый воротник и произнес речь, смысл которой можно выразить двумя словами: деньги на бочку.

Месяц Володя провел в бегах. Сначала он бегал на костылях по больнице, потом он бегал на карачках по кустам в окрестностях гаражного кооператива. А когда понял, что сил нет терпеть этого ужасного ЧЕЛОВЕКА, явился к шефу просить о помощи. Адам был утвержден в должности секретаря, и, в знак благодарности, проставляется благодетелю по сей день. Кроме того, никто иной, как Адам выхлопотал для Володи место постоянного сотрудника, и тот из эксперта по кадрам превратился в консультанта по местной технике. Секториум от этого не прогадал. Напротив, упростил себе жизнь. Володя обладал не только отменной интуицией, золотыми руками и дружелюбным характером. Он также, в силу своего исключительно пролетарского происхождения и обширных знакомств, имел доступ во все дыры цивилизации. К примеру, свой первый шуруп он завернул в сортире женского туалета локомотивного депо, и ракурс придал соответствующий. Но Вега простил ему эту шалость. Слава богу, Адам к тому времени уже откалывал номера похлеще.