Текст книги "Секториум (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 62 страниц)

– Сравни, – сказал он, – который из них оригинал?

Я не нашла между ними разницы до тех пор, пока шеф не взял в руки подделку и не стал показывать, как натурально мигают кнопки. К кнопкам настоящего пульта он прикасался лишь в кошмарном сне и просыпался в поту.

– Вы уверены, что подлинник до сих пор на месте? – с опаской спросила я.

– Уверен, – ответил шеф. – Но я не уверен, что Имо занят диспетчерской практикой, а не оказывает услуги Сиру. Тебе придется выяснить все самой. Кроме тебя мне некого попросить.

На сессию Ксюша отпуск не взяла. Кроме того, заявила, что хочет бросить университет, но Миша ей запретил. Он привел в пример мой печальный опыт, но не уточнил, кто на самом деле устроил мне вылет из университета одной глупой шуткой.

– Не будешь учиться, вырастешь такой же бестолковой, как Ирина Александровна, – говорил он, – будешь бегать в свите за батькой Сиром.

Я сделала вид, что не слышу, хотя двери наших кабинетов были открыты, и Миша нарочно говорил громко, указывая на меня пальцем. Мне некогда было с ним препираться. Надо было привести в порядок сайт Сириуса, наполнить его новой информацией и посмотреть статистику. Посещаемость у нас была дистрофической, мы опустились в рейтингах, и каталоги стали демонстративно выкидывать наши ссылки. Докладывать обстановку Сириусу у меня не хватало духа. Я все еще надеялась, что ситуация пойдет на поправку. На худой конец, можно было дождаться, когда у Сириуса само собой испортится настроение, и свалить плохие новости в одну кучу. В почтовый ящик набилась реклама, а когда-то я дни напролет разбирала почту. В основном, писали люди с жалобами на болячки, но встречались и желающие затеять дискуссию. Если Сириус не поддавался на провокации, его оппоненты вступали в дискуссию между собой. Когда исчерпывались аргументы, они назначали друг другу время и место виртуальных дуэлей, выбирали оружие, а потом присылали своему кумиру виртуальную голову поверженного врага.

У меня действительно в Секториуме не было другой работы, кроме как «бегать в свите» за батькой Сиром, потому что однажды шеф поручил мне за ним бегать, так же как теперь я должна была бегать одновременно за большинством его подчиненных, в том числе по чужим планетам и Магистральному космосу. Сириус, в свою очередь, бегал только от меня. Он не собирался отвечать на вопросы, которые интересовали шефа. Соответственно, и мне не было резона мозолить глаза начальству, тем более что дети, нагулявшись, сдали экзамены из рук вон плохо.

Имо остался на практике в районе Кольца, а Джон без дела слонялся по Блазе, потому что шеф не разрешал ему вернуться на Землю. Шеф по-прежнему принуждал Джона учиться в ФД-школе. Джон продолжал уклоняться, и это была дополнительная причина мне не прогуливаться лишний раз мимо кабинета начальника. Джон хотел на Землю, потому что Блаза ему надоела, потому что ему понравилось кататься с Имо на машине по ночному городу, и образ жизни Имо тоже пришелся Джону по вкусу. Но шеф был непоколебим: учиться и точка!

– Твой Джон хитер как лис, – заявил он мне. – Только для тебя он милый карапуз. Я не знаю, нужен ли он на Земле вообще. Я не знаю, что на уме у этого парня, и посвящать его в дела конторы не собираюсь.

В чем именно Джон прокололся, Вега не объяснил. Мне пока никто не объяснил, чем плох мой старший сын, даже те, кто избегал его общества. Впрочем, каждый второй секторианин предпочитал не засиживаться с Джоном наедине. Чем нехорош младший, я, кстати, тоже не понимала. Просто его подход к жизни резко отличался от понятия шефа об идеальном сотруднике, но Имо и не просился в штат. Имо вообще ничего не просил, он обходился даже без красок и бумаги, если можно было рисовать фломастером на собственном животе, и не любил, когда его картины вставляют в рамки. Шеф поступил именно так. Он взял «рыбу», нарисованную Имо на фанере от посылочного ящика, вставил в раму, повесил над рабочим столом и заявил, что от этой картины идут успокаивающие флюиды. Имо не согласился. «Это просто рыба, – сказал Имо. – Рыба и не более того».

На Земле было лето. Сириус заболел идеей устроить новую публичную проповедь. Он утверждал, что созрел, уничтожал старые черновики и подыскивал помещение. Миша браковал его выбор один за другим. То его не устраивало географическое положение, то техническое состояние, то близость к офису правоохранительных органов. Сириус излучал оптимизм:

– Соберем тысячи полторы? – спрашивал он меня. – Конечно, соберем, – отвечал сам же, заметив мое сомнение.

Похоже, он замышлял что-то особенное, чем держал в напряжении всю контору.

– Я его когда-нибудь прибью, – жаловался Миша. – Сколько раз объяснял Ксюхе… Сколько говорил… Нет, она слушает только его, раскрыв рот. Отец ей по боку!

– Не узнаешь себя в детстве?

– Я даже в молодости таким не был. Мамочкины гены! Знаешь, что учудила эта соплюха? Купила квартиру! И живет там со своим мужиком, назло нам с матерью.

– Просто, ей захотелось самостоятельности.

– Мужика ей захотелось, – возразил Миша. – Тупого и пузатого. Чтобы мы с Анжелкой взбесились.

– Может, она его любит.

– Я тебе скажу, кого она любит. – Он опасливо оглядел офис. – Этого шизофреника она любит, чтоб ему осиновый кол… сама знаешь куда! По уши втрескалась. Она все делает мне назло. Знаешь, какие мерзкие сигареты курит? Думаешь, почему? Потому что папа сказал, не надо! А если бы ты видела ее друзей… Ирка, клянусь, если Сир на нее глаз положит, я его прикатаю так, что праха не соберут.

– Не волнуйся, Миша. Сириус глаз на нее не положит.

– Тогда о чем они болтают в курилке? Ты так спокойна, пока твои не попали под влияние этого маньяка.

– С детства надо было ребенка воспитывать, – ответила я, хоть не была уверена, что моих детей обошло влияние ужасного Сира.

– Поговори с ней, – просил Миша. – Может, тебя послушает?

– Ладно. Как вы мне оба надоели!

– Поговори!

– Поговорю, тем более, что меня она точно не послушает.

– И с Сиром поговори. Пусть он ей голову не морочит.

Сириус утешил меня сразу:

– Михаилу Борисовичу не о чем волноваться, – сказал он. – Скоро я уеду от вас.

– Далеко ли? – спросила я.

– Очень.

– На поиски фронов?

Желание откровенничать пропало.

– Сириус, не рассчитывай! Шеф понимает миссию Секториума, как чисто наблюдательную, и ни во что никогда не вмешивается. Это его принцип.

– А я всегда вмешиваюсь, – ответил Сир. – Всегда и во все. У меня другой принцип.

«Наша планета – это наша могила. Жизнь – это тюрьма. Вечная жизнь – высшая мера. Что есть за гранью жизни, я не знаю, потому боюсь, – прочла я в рукописи, которую выбросил Сириус. – Законы природы не нами писаны. Тот, кто придумал их, не нуждался в одобрении большинства, потому что способен подчинить своей воле все; и то, что останется от нас после смерти. Я не хотел изменить мир, я пытался его понять и не знал, что этот грех самый тяжкий. Ибо то, что творится руками – творится руками Бога. И если мы начнем понимать, зачем… – мы не позволим Ему творить».

Глава 9. ПРИВИДЕНИЯ В ОФИСЕ

– Ирина Александровна… Спите? А, между прочим, в офисе привидение. Натурального размера. Честно говорю, – спросонья голос Ксюши показался далеким, словно из телефона.

– Не обращай внимание. Фон уляжется, все рассосется, – ответила я.

– Куда рассосется? Оно уже на людей кидается! Точно, говорю вам, привидение в полотенце. Слышите?

– Как выглядит? – спросила я, не открывая глаз.

– Никак. Одни зубы. Над зубами полотенце, под зубами халат.

– В офисе?

– Да, да, идемте скорее, а то мне никто не поверит.

– Что ты делаешь ночью в офисе?

Ксюха опешила:

– Утро уже. Я не стала включать свет, потому что нет никого. А оно как выбежит…

– Зубы в полотенце, говоришь?

– Представляете, какой бред? Я его чуть сумкой не огрела. Потом, думаю, надо спросить. Я же не знаю, можно привидение… сумкой?

Пока я одевалась, Ксюха продолжала историю:

– Я к лифту, а оно рукава растопырило и говорит: «У…»

– Оно еще и говорит?

– Ага. «Ты кто такая кирасывая?» – спрашивает.

– А ты?

– На ноги! А что я? Меня еще призрак не лапал! Это ничего, что я вас разбудила? Вы что, так, с голыми руками на него пойдете?

– Что же мне, топор взять?

– Я бы взяла что-нибудь.

В лифт Ксюха вошла вместе со мной, правда, за меня же спряталась.

– Хабиби! – раздался возглас из темного фойе. – Я здесь, хабиби! – И белый халат заключил меня в жаркие египетские объятия. – Э… Махмуд приехаль. А тут такие девочки! Такие красивые (он сказал именно «кирасывые»), такие хорошие! Любимые мои доченьки!

Ксюха включила свет и ускользнула в коридор.

– Здравствуй, Ирына, здравствуй! Как я скучаль! Я приехаль, а мине никто не встречает!

– Что ты делаешь здесь, Махмуд?

– Вай! – воскликнул Махмуд. – Вега сказаль – я приехаль.

– Почему не предупредил? Знаешь, что ты напугал нашу Ксюшу?

– Вай, хабиби, вай! Почему пугаль? Я привез подарки дыля мои девочки… Такие хорошие, такие кирасывые…

Он побежал к мешкам, сложенным у дверей холла. Ксюха – от него. Я – за Ксюхой.

– Дед не того… случайно? – просила она, когда была мною поймана у лаборатории.

– Пойдем, познакомишься. Работать он тебе все равно не даст. Сейчас поставим чайник, заберем у него сладости… Разберемся, зачем шеф вызывал. Это наш Хабиби. К нему надо привыкнуть и смириться, как с неизбежным.

Хабиби было по меньшей мере лет сто. Злые языки уверяли, что гораздо больше, что каждые двести лет он меняет паспорт и скитается по пустыне как Моисей, чтобы вымерло поколение, знавшее его в лицо. Те же языки утверждали, что на самом деле Махмуд, он же Мохаммед, старше самого пророка Магомета. Его святые мощи были найдены в Аравийской пустыне, приведены Индером в отличную физическую форму и применены к делу. К нашему общему, секторианскому делу – спасению человечества. Правда, Махмуд ставил перед собой задачу гораздо более узкую. «Махмуд здесь дыля того, чтобы спасти вас… моих любимых дырузей», – утверждал он, но с какой стороны нам грозит опасность и как именно нас придется спасать, мы от него не добились.

По происхождению Махмуд был египтянином и удивлялся, когда его называли арабом. Это не мешало ему быть в курсе всех дел Восточного региона: от базарных сплетен до шпионских тайн, которые не выходили за пределы правительственных дворцов. Махмуд влезал и туда. Он был идеальным разведчиком. Плюс ко всему, имел компанейский характер, необузданное чувство юмора, а его жизнелюбие удивляло и настораживало. Глядя на Махмуда, Вега заподозрил региональную аномалию, и занялся изучением арабского востока. Этой ерундой шеф увлекался каждый раз, когда ему попадался жизнерадостный араб. И всякий раз приходил к выводу, что идет вторая волна развития цивилизации с амплитудой несколько веков. Он вычислил хронологическое соответствие крестовых походов зарождению исламского экстремизма и пал духом: «Та же матрица развития, – сделал вывод шеф. Это лишний раз подтверждало гипотезу о предрешенности происходящего. – Скоро и арабы утратят способность осваивать языки, станут респектабельной и социопатичной расой». Хабиби с его выводом не согласился. Он считал, что Запад идет своей дорогой, Восток своей, а то, что мы волею Аллаха, не отдаляемся друг от друга, лишний раз доказывает, что Земля круглая.

Хабиби действительно был полиглотом. За месяц, который Индер лечил его в офисе, Хабиби нахватался русских слов и бойко орудовал ими в общении. Его всегда ставили в пример французам, которые десять лет учили русский. Махмуд через полгода уже не затруднялся, точнее, тарахтел по-русски, не умолкая. Мы же, глядя на него, едва не заговорили на арабском. Сначала выучили его любимое словечко «хабиби», которое он неумеренно повторял всякий раз, обращаясь к нам. Потом прозвали его так между собой, потому что не знали, что оно означает. Когда в конторе появился Сириус, его первым делом спросили:

– Хабиби – это ругательство или нет?

– Нет, – ответил удивленный Сир.

– Спасибо, – сказал мы, – перевода не надо. Иначе слово потеряет очарование неизвестности, которое так к лицу нашему восточному коллеге.

Махмуд сам по себе являлся загадкой, (как большинство сотрудников конторы), с задатками ясновидящего и замашками пророка. Вследствие своего громадного житейского опыта, он постигал истины, недоступные нам, молодым, и радостно делился ими: «Нет плохих и хороших людей, – утверждал Махмуд. – Есть несчастные и счастливые». Себя он считал счастливейшим из смертных, но если собрать все испытания, через которые довелось пройти этому человеку, и разделить между «несчастными» секторианами, среди нас не выжил бы никто.

Махмуд вынимал из сумки пакеты и коробки. Кое-что клал на стол, кое-что – нам в руки. Мне досталась турка с восточного базара и кисти для Имо. Ксюше – шелковый батик.

– Если скажешь «шакрам», Махмуд будет счастлив, – шепнула я ей на ухо.

Ксюша не успела выговорить, как подверглась крепким объятиям старика.

– Э… какая хороша девочка! Вай, какая умная девочка!

В «девочках» Хабиби знал толк. То есть, в женщинах, которые годились ему в правнучки. Хабиби понимал и ценил, что удивительно, не только внешние формы, но и внутреннее содержание, и бессовестно восхищался ими, не стыдясь Аллаха. Махмуд не стыдился никого и никогда, считал себя правоверным мусульманином, обожал собак, кушал сало, пил водку… Правда, перед каждой стопкой просил у Аллаха прощение. «Аллах мудр и добр», – заверял нас Махмуд, и мы верили. Если бы Аллах не был мудр и добр, разве он терпел бы Махмуда? Может быть, Аллах терпел его ради экзотики. Если есть на Земле существо, абсолютно лишенное комплексов, то это Махмуд. Но наше терпение не шло ни в какое сравнение с могучим терпением богов. Поэтому, после чаепития, я пошла будить Сира. Никто кроме Сира не умел общаться с Хабиби. К тому же Сир свободно говорил на арабском. Как только он появлялся в поле зрения Махмуда, дед забывал, зачем приехал, и с восторженным воплем кидался к нему.

Так случилось и в этот раз. На шум и гам из лаборатории вышел Гума и тут же смылся. Сонный Миша зашел проверить, явилось ли на работу чадо, и съел коробку конфет, закусив ее мандаринами, словно его неделю не кормили.

– Хаба приехал? – сделал вывод Миша. Видно, определил на вкус.

Хаба уединился с Сириусом в гостинице, но столпотворение в офисе продолжалось.

Скоро появились Этьен и Антон, за ними высунулся из лифта Саня Яблоков, и выругался, что кабину пришлось дожидаться с вечера. Саня Яблоков, как и Махмуд, относился к внештатникам призыва многолетней давности. Он появлялся здесь раз в полгода и всегда раздражался из-за задержки лифта. Объяснялось это одной причиной: если к нам едут внештатники, то всей толпой, а подземная магистраль не рассчитана на разовые перегрузки.

– Что? – спросил он Мишу, поедающего мандарины. – В космос летим?

Я бы на его месте не стала так фамильярничать с одним из старейших и уважаемых сотрудников фирмы.

– Кто полетит, – ответил Миша, с достоинством снимая кожуру, – а кто перетопчется.

К полудню офис стал напоминать муравейник. От одного Махмуда здесь уже было тесно, он курсировал между гостиницей и лабораторией; мучил биотехников, пока они не упросили Сира забрать Махмуда назад. Приехала Рита и мигом сообразила, что в гостинице мест не хватит.

– Можно, я у тебя?.. – спросила она.

– На диване в кабинете.

– Имо приехал? – догадалась Рита.

– Приедет сегодня. Надеюсь, оба приедут.

– Что-то случилось?

– Пока не знаю.

– Я знаю, – вмешалась в разговор Марианна, не то ведьма, не то целительница из Нижнего. Не то Новгорода, не то Тагила. Я нашла ее по газетным статьям, в которых она рекламировала свой экстрасенсорный талант. – Что тут непонятного? Сейчас всех соберут и уволят.

– Бог с тобой, Марианна, – испугалась я.

– Да ну… – поддержал меня Яблоков. – Я же говорю, в космос летим. Шеф обещал? Обещал. Может, совесть в нем заговорила?

– С какой стати он должен тебя катать? – не поняла Марианна.

– А что, жалко, что ли? Я сколько лет жду! Проще с «Авиакосмосом» договориться, чем с инопланетянами.

Приехал Андрей Новицкий, которого мы не видели дольше, чем внештатников, огляделся и тоже сообразил, что на гостиницу можно не рассчитывать.

– Мишка, я к тебе, – сказал он.

– Без вопросов, – ответил Миша, который к тому времени поел и подобрел.

Когда в холле собрались все, мне пришлось пересесть на подлокотник дивана. Народ ждал шефа. Шеф ждал Имо и Джона, но челнок еще не зашел на Лунную Базу. Впрочем, не было уверенности, что он в ближайшее время туда зайдет. Шеф подвергал сомнению даже тот факт, что дети присутствуют на борту челнока. Имо, вернувшись на Блазу по вызову шефа, первым делом, естественно, посетил Шарум. Хуже того, он мог утянуть с собой Джона. Ругал за это Вега, разумеется, меня. Он был так убедителен в своих сомнениях, что я решила: сама удивлюсь, если сегодня увижу детей.

– Все в сборе? – спросил шеф, заглядывая в холл.

Все притихли. Вега пересчитал по головам личный состав и остался недоволен.

– Неужели в космос? – не мог успокоиться Саня.

– В космос хочешь? – шеф зашел и встал над Саней вопросительным знаком. – Готов поработать? Без выходных, без еды и сна? С перепадами гравитации, тошнотой и мышечной атрофией? – Саня растерялся. – Кто еще хочет в космосе поработать? Годик-полтора с риском для жизни и далеко за пределами Галактики? Марианна? – обратился шеф к ведьмочке. – За двойные командировочные?

– У меня семья… – испугалась Марианна.

– У всех семьи. А кому это надо? Для кого я это делаю? Разве не для ваших семей?

– Хабиби! – подал голос Махмуд. – Посылай меня, хабиби! Я старый человек. Молодая красивая женщина пусть будет с детьми.

– Махмуд! – воскликнул шеф и указал на дверь.

– Махмуд знает, что говорит. Закончить жизнь там, где не светят звезды, разве это не достойный путь достойного человека?

– Выйди, Махмуд! Я просил тебя подождать в другой комнате!

– Так что надо делать, шеф? – спросил Антон. – Объясни толком.

– И ты, Антон. С вами будет разговор отдельный. Я же просил! Андрей, тебя тоже касается! Зачем вы тут столпились?

Сидячие места стали освобождаться, и, как только за ушедшими закрылась дверь, я оценила пророческий дар Марианны.

– Хочу всех поблагодарить за работу, – обратился шеф к сотрудникам, – и сообщить, что наша организация прекращает работу в том виде, в котором была до сих пор. Поэтому я прошу вас сдать наработанные материалы. Аппаратуру, у кого она на руках, прошу вернуть в лабораторию. Теперь, что касается гонораров…

– Шеф, – подал голос Миша, – а я бы прошвырнулся в космос. Последний разок…

Шеф обернулся и заметил наше предательское присутствие в углу дивана.

– В космос, значит? – уточнил он. – И тебе, Ирина, не терпится? Поработаете. А теперь оба марш отсюда!

Надо бы Мишин длинный язык завязать вместо галстука, да поздно. Мы оба оказались за дверью. Атмосфера наполнилась странным предчувствием. Еще не уволенные сотрудники столпились в вестибюле и наблюдали со стороны хаотичные перемещения уже уволенных. Явился Петр, но, едва переступив порог медицинской комнаты, был схвачен гуманоидами, и завлечен в лабораторию.

– На бабки разводят… – предположил Антон. – Они же сквозь карман видят бабки.

– Не… – возразил Миша, – лечат от импотенции. – Он хотел развить мысль, но вспомнил о присутствии Ксюши.

Алена вышла из лифта, кутаясь в шаль. Вид у нее был усталый и помятый.

– Что за митинг? – равнодушно спросила она.

Следом высунулся Володя со связкой досок для мелкого ремонта.

– Привидения в офисе, – процитировал Миша свою дочь.

Алена немедленно направилась в эпицентр событий.

– Елена Станиславовна не видела в офисе привидений, – прокомментировала Ксюша, а Андрей стал здороваться с Володей, словно не видел его сто лет.

– Как Вовка-маленький? – интересовался Андрей.

– А… – отмахивался Вовка-старший, – «неуд» по английскому языку. К тебе его, что ли, заслать на каникулы?

– Вот тебе раз! – удивился Андрей. – Он же говорит по-английски лучше меня! Почти без акцента.

– Пишет зато с акцентом, – сокрушался дед. – Видишь ли, грамматический диктант им дали. Подумать только, какие требования. Это ж разве педагоги? Это ж изверги. То ли дело были у нас педагоги!

Присутствующие закивали в знак согласия. Все портится: и климат, и вода, и нравы. Почему бы не испортиться педагогам? Почему для педагогов должно быть сделано исключение?

Володя оставил доски у лифта.

– Индер просил, – сказал он. – Я лучше зайду потом.

– Вовчик! – насели на него со всех сторон. – Да, брось! Сейчас все разойдутся, сядем по-человечески…

– Нет, мне за Вовкой надо. На бассейн его завозить.

– Вовка твой самостоятельный парень, – уговаривали его. – На метро доедет.

– Нет, – упирался дед. – Там такой район! Лучше я завезу.

– Родители-то есть у твоего Вовки? – спросила Алена, возвращаясь в фойе. Наш разговор возмутил ее больше, чем безобразие в холле.

– Не… – твердил свое Володя и пятился к лифту. – Какие родители? Ленька с Анькой на юга подались. Так он при нас с бабкой.

– Мы-то когда соберемся на юга? – Алена вынула из Мишиного кармана сигарету. – Что мы, хуже Вовкиных детей?

Пока мужчины соперничали за право дать ей прикурить, Володя удрал.

– Поехали на юга, – согласился Миша. – Где там Петька застрял?

– Имо с Джоном приехали, – объяснила Алена. – А шеф не в себе. Что вы опять натворили?

– Мы? – удивился Миша.

– За что он увольняет народ?

– За то, что в космос не хотят, – ответила я. – Расслабились.

В глубине коридора показались Имо и Джон со своими невероятными рюкзаками. Они медленно поволоклись вдоль холла, разглядывая малознакомых людей, но шеф жестом попросил их идти быстрее.

– Елена Станиславовна, – спросил Миша, – а ты не хочешь поработать в космосе?

– Сколько я пахала на эту контору… – заметила Алена, – больше, чем ты здесь бездельничал.

– А ты, Ксюха?

– А мне разрешат? – с робкой надеждой спросила Ксю.

Все засмеялись, а Миша обнял ее за плечи.

– Моя дочь! – с гордостью произнес он. – А ты, Имо… в космосе поработать… А впрочем, ступай, сынок. И ты, Джон, ступай! Отдохните, ребятки…

Под общий хохот вновь прибывших проводили до лифта. Булка перебралась ко мне на руки из-за пазухи Имо. Ребята удивились.

– Что происходит? – спросили они. – Что-то мы ничего не поняли.

Мы сами ничего не поняли, но продолжали хохотать. Мимо проносились уволенные внештатники. За ними гнался Гума с предложением сдать оборудование по-хорошему. В офисе от обилия телодвижений гулял сквозняк, а мы смеялись и смеялись, потому что не могли остановиться. Над каждой дурацкой репликой. Хоть и понимали, что не к добру. Так смеялись, что не заметили, как к нам вышел шеф.

– Что вам, собственно, непонятно? – спросил он и смех прекратился. – Они отработали по контракту и получили расчет. Что неясно? Что вы гогочете? – он оглядел наши красные рожи с недоумением. – Ну-ка… зайдите в холл.

Очередь дошла до нас. Сириус с Махмудом, которые не гоготали, тоже были приглашены. Вега пошел за ними сам.

– Намаз совершают, – предположил Миша.

– Я слышал, Адам вернулся? – спросил его Андрей.

– Вернулся да развернулся. Сказать, почему?

Все посмотрели на меня, но Алена не позволила Мише увлечься любимой темой.

– Мишкин! – строго сказала она. – Прекрати!

Как мне в последние годы не хватало Алены! Я мучилась с тех пор, как все ее свободное время стало принадлежать Гере. Я ревновала больше всех. Если бы Алена была мужчиной, я бы с колоссальным удовольствием вышла бы за нее замуж. Точнее, влилась бы в ряды претенденток на руку и сердце человека, за которым можно спрятаться как в сейф, со всеми болячками. Я бы вышла замуж за Алену, даже если бы она не была мужчиной, но присутствие Геры не давало повода для оптимизма.

– Так что вы хотите понять? – спросил шеф, возвращаясь в холл с Сириусом и Махмудом.

– Похоже, контора сворачивается? – предположил Антон.

– Сворачивается, – подтвердил Вега. – Притом в ближайшие дни. Лишние отводки лифта придется убрать. Остаются только для нужд Петра и самые необходимые. Ирина, выхода в Таганрог больше не будет, – сказал он, словно извиняясь.

– Хорошо, – согласилась я. – Переживем.

– И у тебя, Андрей, возможностей будет меньше. На всю Америку три порта: твой, Калифорнийский и… – шеф задумался, припоминая, где у него третья жизненно важная точка континента. – …Не надо вам знать, где еще.

Он вышел к себе в кабинет, а у Миши появилась версия:

– В логове колумбийского наркосиндиката, – сказал он, – чтобы Петьке было удобно отгружать героин в Европу. Да, Петь?

Петр важно взглянул на Мишу из темного угла, где он сидел в кресле под раскидистым фикусом.

– Может, тебе надоело получать зарплату? – спросил он.

– Аллах акбар, Миша! – приветствовал Махмуд «шурави», беглого из братской могилы, с которым сегодня еще не здоровался.

– Воистину, акбар, – ответил Миша.

Они успели обменяться рукопожатиями до того, как шеф опять вошел в холл.

– В Москве один лифт и всем хватает! – сказал он с укором. – В Минске один, в Питере совсем нет. Махмуд себе утроил по лифту в каждом квартале.

– Вах! – воскликнул Махмуд.

– Все!

– Хабиби, я работаю, хабиби! Как Махмуд будет в сто мест сразу? Вах!

– Аль-Каида вездесуща, – поддержал его Миша и стал напевать под нос: – не задушишь ее, не убьешь, не убьешь…

– Махмуд должен быть в одном месте, – постановил шеф. – Что ты себе позволяешь? С утра он торгуется на Каирском базаре, в обед шатается по Иерусалиму, а ужинает в Тегеране. Хватит!

– Вах, хабиби!

– Один человек – один лифт. Выбери сам, какой. Это касается каждого! Лишние порты должны быть свернуты в течение недели. Если у кого-то осталась аппаратура и вещи, заберите в ближайшие дни. Антон! В Екатеринбурге порт тоже закроется. Если хочешь повидать семью… Потом только на самолете.

– Понял, – сказал Антон.

– Никаких особых привилегий. Этьен, последний французский лифт у тебя. Уедешь из Парижа – останешься без транспорта. Все оборудование, что у тебя на городе висит, сдай в лабораторию.

– Д'акор, – ответил Этьен, хоть и без энтузиазма.

– Следящие камеры, работающие и неработающие, за неделю надо постараться снять.

– Что за паника? – спросил Миша. – Мы отправляемся в космос на ПМЖ?

– Сириус все объяснит.

– А внештатники остаются? Что если трёп вселенский пойдет?

– Разве без внештатников трёпа мало? – удивился шеф. – Кто из вас не трепался? Миша, от тебя одного утечка информации больше, чем от них за все годы.

Миша притих.

– Кто еще не трепался? – спросил Вега, обводя взглядом собравшихся.

Картина нарисовалась мрачная. Алена и та опустила глаза.

– Ну, я не трепалась, – зачем-то сказала я, но шеф не услышал, и слава богу.

Он переключил гнев на Махмуда, через которого информация утекала в несусветных количествах, потому что Махмуд был не только самым общительным, но и самым доверчивым среди нас.

– От тебя в глазах рябит по региону! – ругался шеф. – Что ты делал в Иерусалиме? Какой шайтан, я спрашиваю, тебя носил по еврейским кварталам? О чем мы с тобой договаривались?

– Вах! – качал головой Махмуд и бормотал по-арабски. Если Махмуду было стыдно, он забывал все языки, кроме арабского, наказывая себя, таким образом, за проступок. Впрочем, если Махмуда стыдили на арабском, он забывал арабский.

– Это что за легкомыслие? Зачем ты был в Иерусалиме, я тебя спрашиваю?

– Вах! В последний раз! Клянусь Аллахом, в последний раз! – обещал Махмуд.

– Сколько раз ты мне клялся Аллахом? – шеф опять пошел в кабинет, наверно за каталогом Махмудовых клятв. В холле осталась напряженная пауза. Всем было интересно, зачем Хабиби тревожил евреев? Все ждали разъяснений от Хабиби.

– Вай, Миша! – очнулся Махмуд. – Вай! Какая кирасывая у тебя дочка! Вай, хабиби, какая кирасывая девочка!

Ксюша спряталась за широкую папину спину, а папа сердито посмотрел на Махмуда. Но стоило шефу вернуться, Хабиби опять стал воплощением раскаяния, опять качался на стуле, обхватив повинную голову.

– Еще раз позволишь себе подобное, на Земле не оставлю! Не надейся разжалобить меня. Будешь на Блазе в клетке сидеть.

– Вах! – восклицал Махмуд, и продолжал бормотать…

Вега еще раз оглядел присутствующих, словно припоминая, всех ли он выругал? Не обделил ли кого? Его взгляд остановился на Булочке, лежащей у меня на коленях.

– А дети где?

– Сейчас будут.

– Долго же они собираются.

– Ты лучше скажи, куда летим? – спросил Миша.

– Сириус скажет, – ответил шеф, и пошел к селектору, торопить Имо и Джона.

– Сириус, – удивилась Алена и обернулась к бару, где тихо сидел батюшка Сир, – какая муха укусила нашего начальника?

– Я все объясню, – важно ответил он и дал понять, что предоставит шефу возможность закончить взбучку, прежде чем взять слово.

Шеф не торопился уступать трибуну молодежи. Он еще раз отругал Махмуда, поцапался с Мишей из-за аппаратуры, которую тот крал из офиса на протяжении многих лет, объяснил присутствующим, что они жирно устроились, что шикарной жизни скоро будет положен конец. Словом, навел смуту и только удалился от сути. Шеф не понимал, что нам не жаль лифтов и зарплат. Что мы, засучив рукава, готовы поработать на выемке «болтов» с тем же прилежанием, с которым многие годы вкручивали их во что попало. Нам жаль, что шеф теряет интерес к Земле, и вся его работа отныне сводится к соблюдению мер безопасности, предписанных внешней разведке. Шеф равнодушно отнесся даже к коллегам-сигирийцам, потеснившим нас на Лунной Базе; он перестал отслеживать технический прогресс землян, уже не читал по утрам газеты, был философски спокоен и равнодушен ко всему, что не касалось деятельности отца Сириуса, а все что касалось – злило и раздражало его. Сир был единственным фактором, раздражавшим шефа всегда, с момента, когда появился у нас подростком, а Адам справился с его аномалией. После экспедиции в монастырь шеф остыл даже к Сиру.

Ксюша нашла с орбиты несколько похожих объектов, где могло происходить оголение фона. В зонах досягаемости лифта. Там можно было спокойно работать, но шеф не захотел это обсуждать.

– Сириус, – наконец, обратился он к следующему оратору, – прошу! – а сам упал в кресло под фикус рядом с Петром.

Сириус поднялся.

– В ближайшее время мы с Имо планируем отправиться к Флио, – сообщил он. – Поход будет долгим. Кто хочет присоединиться – милости прошу. Я буду рад всем.

– А кто не хочет, – продолжил Миша, – заявление по собственному желанию – на стол шефу. Так, шеф?

Вега указал ему из-под фикуса на фигуру выступающего, к которому следует адресовать вопрос.

– Хотелось бы уточнить одну пустяковину, – обратился Миша к Сириусу. – Каким образом мы предпримем сей грандиозный поход? То есть, меня интересует такая мелочь, как маршрут. Нет, я, конечно, понимаю, наше святейшество озадачено совсем не тем…