Текст книги "Секториум (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 62 страниц)

– Мне надо кое-что сказать вам, коллеги, – начала я, когда площадка зашла в челнок и отсчитала первые секунды возвращения.

Шеф приложил к губам указательный палец. Мы молчали, пока Индер не вскрыл капсулу в лаборатории. Вега повел меня в кабинет и, прежде чем закрыть дверь, выставил любопытного Мишу. Миша оказал сопротивление, но вынужден был подчиниться.

– Говори, – сказал шеф, когда мы остались одни.

– Мне показалась… Точнее, я абсолютно уверена, что флионеры научились решать проблему влияния гиперузлов.

Шеф улыбнулся.

– Серьезное заявление.

– Да, я совершенно уверена, флионеры знают приемы такой защиты. Это именно то, что нам нужно. Они умеют гасить управляющие матрицы. Если постараются, смогут развязать и узлы.

– Дементальные хартианские фокусы, – не поверил шеф. – Разжижение матриц веществом, которое ты называешь «алгонием». Эффектный трюк, но не решение проблемы.

– Вы же не станете отрицать, что переговоры удались?

– Да, день был удачный. Не думал, что ты можешь работать на таком уровне.

– Дело не во мне. Флионерам доступны приемы управления матрицами. Мы родственные расы. Если умеют они, почему бы ни научиться нам?

– Не уверен в вашем родстве.

– Сегодня вместе со мной на Лунной Базе был Птицелов. Разве слэпы пришельца и человека могут работать в одной частоте и в одном теле?

– Вы хартиане, – напомнил шеф. – У вас должны быть общие частоты. Мне проще поверить, что ты пришелец в Галактике. Пойми, что человеческая аномалия не изучена, феномен фронов – тем более.

– Давайте когда-нибудь начнем изучать!

– Ты не поедешь на Флио, – категорически заявил шеф. – Об этом не может идти речи!

– Прекрасно, – я поймала себя на желании хлопнуть дверью, но дверь после взрыва и так неуверенно держалась в петлях. – Боитесь увидеть результат работы, которой посвящаете жизнь? Тогда вам место в библиотеке! Устройтесь, пока есть вакансии…

Речь получилась не такой эффектной, как хотелось. Когда я покидала кабинет, шеф украдкой смеялся. Видно, информация, полученная им на Лунной Базе, извиняла безобразное поведение сотрудницы. От сегодняшнего дня у меня гудела голова. Я торопилась домой, обнять Птицелова – единственное существо, которому я не обязана была объяснять… Который всегда был доволен моими поступками, никогда не сомневался в моих словах и в любых обстоятельствах находил оправдания на каждую совершенную мною глупость.

– Прости, – сказала я ему. – Тебе надо мотать отсюда, пока они не опомнились. Если переварят информацию, черта-с два отпустят… – Птицелов, не открывая глаз, взял меня за руку. – Может быть, я сделала ошибку. Может, я никогда себя не прощу. Знаю, что виновата перед тобой, но ведь ты простишь меня, правда? Скажи, что простишь…

Його и на этот раз не отступил от принципов и высказал в мою защиту пару чрезвычайно оригинальных идей. Во-первых, он сказал, что этот беспомощный Секториум должен гордиться тем, что я согласилась на него работать. А во-вторых, он устал от меня не меньше, чем я от него, и эта музыка не может продолжаться вечно. Поэтому он отбывает на Флио без меня, но с надеждой, что сделал все возможное для нашей скорейшей встречи.

Из куска марли я свернула сачок, натянула его на драную теннисную ракетку, взяла банку с крышкой и без промедления отправилась за мухами.

Теплым апрельским вечером, когда труженики космоса возвращаются домой прогуляться по парку, нормальные мухи устраиваются на ночлег. А те, что припозднились на собачьих кучках, почти не видны в траве. В тот день мне везло с утра. Фонари включили раньше обычного. Трех мелких полусонных мушек я выковыряла из лампы, подсвечивающей афишу кинотеатра. Еще одна мне попалась в рыбном магазине. Двух самых красивых: перламутровую и черную с оранжевыми глазами, мне удалось захватить в троллейбусе, перепугав парочку пенсионеров. Последнюю муху я выручила за отдельную плату, потому что не престало взрослой даме набрасываться с сачком на коммерческий киоск. Компания подростков мне оказала такую услугу за пару сигарет. Но главной гордостью коллекции стала российская муха, привезенная Аленой. Мы чуть ни свернули шеи, доставая ее из-за решетки вентилятора, но усилия стоили того. Такой жирной, наглой и сообразительной особи в мире насекомых мне прежде не попадалось. Я хранила ее в холодильнике, но даже в полусонном виде она умудрилась выбраться из коробки и заползти в пакет с колбасой. К ней в компанию я добавила свежий улов, заморозила до полного анабиоза, залила герметиком, запаяла в полиэтилен и стала подбирать разные упаковочные материалы на случай, если фаза растворит один слой. Чтобы мой подарок Птицелову не разлетелся по космосу.

Маленький сверток сначала вырос до размера майонезной банки, потом до жестяной коробки из-под кофе. Потом я присмотрела в кладовке деревянный ящичек с гвоздями, решила применить в дело то и другое, но не смогла найти молоток. Вместо него я использовала сковородку и наделала столько шума, что Птицелов не усидел в саду.

– Что здесь? – спросил он.

Я подобрала с пола гвоздь, установила его вертикально и размахнулась сковородой. Из этого опять ничего хорошего не получилось.

– Здесь внутри подарок, – объяснила я. – Ты обязательно должен его забрать на Флио. Когда распакуешь, очень удивишься.

Птицелов поднял отлетевший гвоздь и вдавил в дерево по самую шляпу.

– Так ты хотела поставить?

У меня онемел язык. Он воткнул рядом второй гвоздь голой рукой и снова обратился ко мне:

– Так делают?

Я только одобрительно кивала, наблюдая, как гвозди один за другим со скрипом вонзаются в древесину. В тот день он покинул нас. Оставил меня в грустном одиночестве и чашку холодного кофе на бортике бассейна. Я хранила ее потом как единственную память о нем на Земле.

Злой как бармалей, шеф с раннего утра сидел в своем кабинете, уставившись в монитор, и не реагировал на телефонные звоны, сотрясавшие офис. Миша сидел в наушниках в холле напротив, тыкал пальцем в клавиатуру электромузыкального устройства, топал ногами, тряс головой, вероятно, подбирал мелодию.

– Ты музыкальную школу закончил? – обратилась я к нему с порога. Миша сдвинул наушник, не прекращая мотать головой. – Музыкалку, спрашиваю, кончал?

– Физматкласс, – напомнил Миша.

– Ни за что бы не подумала.

Миша поставил наушник обратно на ухо и стал крутить ручки музыкальной машины.

– «Аквариум» хочешь? – спросил он.

– Предпочитаю волнистых попугайчиков.

– Гребенщикова, я имел в виду…

– Это кто?

– Надо же! – удивился Миша. – По тебе не скажешь, что вообще в школу ходила. Полтора класса церковно-приходской богадельни. Ты, старуха, в приличном обществе таких вопросов не задавай.

– Что будет, если задам?

– Все! – Миша помахал мне рукой. – Между нами все кончено, деревенщина!

Я рискнула сесть на диван рядом с ним. Мне надо было рассказать ему, как я устала от жизни, от людей, гуманоидов и в особенности от самой себя, но Миша опять сдвинул наушник на затылок.

– Где ты так сохранилась, крошка? – спросил он и, не получив ответа, обернулся ко мне. – Что опять?

– Ничего.

– Мухи назад прилетели?

– Не похоже…

– Тогда расслабься. Сходи к Индеру, пусть выпишет тебе постельный режим, а я займусь твоим музыкальным ликбезом. Хотя в постели я мог бы тебя научить гораздо более важным вещам.

Стало ясно, что разговор не получится, но шеф заметил мое появление в офисе и появился на пороге раньше, чем я успела уйти.

– На подвиги тянет? – спросил он.

– А что, уже пора?

– Может быть, ты по Хартии соскучилась?

– Если надо ехать, так и скажите.

Шеф не сказал, только потоптался в дверях, огляделся по сторонам.

– Зайди… – он пошел в кабинет, а я заметила настороженный Мишин взгляд. – Сядь, – сказал шеф. – И дверь закрой.

Ничего хорошего такое приглашение не предполагало.

– У меня нет права выпускать тебя одну в цивилизации за пределы Галактики. Максимум, что мы можем себе позволить это коммутативные центры вроде Хартий. Договоримся так… – он вынул из компьютера пластину с записью, собрался отдать ее мне, но притормозил. – Я дам тебе легальный выезд в Хартию сроком на год. Как ты распорядишься этим временем, знать не хочу.

– Ясно.

– Что ясно? Думаешь, я рискую меньше, чем ты? Имей в виду, если в Сигирии узнают, какие вольности мы позволяем себе, проект будет похоронен вместе с конторой.

– А если мне не позволят вернуться?

Шеф занервничал еще больше.

– В этом случае я вряд ли смогу помочь, – признался он. – Но неприятности флионерам устрою. Они предупреждены! Только боюсь, никакой другой страховки у нас не будет.

– Что здесь записано? – поинтересовалась я, указывая на пластину, с которой мой замученный начальник никак не желал расстаться.

– Не все сразу!

– Я оказалась права насчет флионеров?

– Может, но дело не в них. То есть, в них, конечно… Меня интересует другое. Флионеры – «нисходящая» ветвь. Они не развиваются, а деградируют. Если у них были схожие проблемы, надо хотя бы иметь представление о том, что там происходит.

– Вам надо было расспросить Його.

– Його! – воскликнул шеф. – Он торговался со мной, как турок на базаре! За информацию, которая в принципе не продается и не имеет цены, он пожелал от нас невозможное, и даже не потрудился объяснить…

– Он пожелал меня?

– Если бы! Он захотел прикрыть проект и выдворить нас с планеты.

– Но вы торговались не хуже турка, если продали ему меня.

– Не продал! – возразил шеф. – Не продал, а сдал в аренду сроком на один год! Только имей в виду, я не на разведку тебя посылаю. Выброси из головы шпионские установки! Ты меньше чем кто-либо годишься для такой работы.

– Полкласса церковно-приходской богадельни, – вспомнила я.

– Вот именно, – согласился Вега. – Я рад, что ты, наконец, поняла: твое место там, где никто кроме тебя быть не сможет.

– Так что мне делать?

– Не знаю, – развел руками мой обескураженный начальник. – Смотри и думай. Флионеры – одна из самых закрытых для внешнего мира цивилизаций. Никто не знает, почему они закрылись, и что у них происходит. Если тебе выпал шанс это видеть, может быть, риск оправдан. Может быть, это нечистая игра. Но если мы не будем доверять, то и к нам доверия не будет.

– Я должна понять, что происходит на Флио?

– Ирина! – рассердился шеф. – Фроны должны были исчезнуть задолго до рождения твоей Галактики. Еще раз повторяю, они закрыты для наблюдателей. Тебе надо увидеть и вернуться. Ты поняла? Увидеть и вернуться. Сделай это, пожалуйста, ради всех нас. – Пластина с записью легла передо мной на полировку стола. – Это все, что достоверно известно о родине Його, – сказал он. – Прочее – мифы и домыслы.

Из кабинета я сразу отправилась к себе, но Миша напал на меня в лифте, отнял запись и переадресовал кабину в свой модуль.

– Цыц! – сказал он раньше, чем я раскрыла рот. – Все равно без меня не раскодируешь!

В его развороченных апартаментах еще воняло краской, ведро с засохшей штукатуркой стояло посреди коридора. Миша переступил через бытовые неурядицы, помчался прямо к компьютеру, поставил запись и прилип к монитору. Пока я искала себе табурет среди руин, перед ним уже нарисовалась звездная карта, которыми пользуются сигирийцы.

– Флионеры, – произнес он, считывая значки на бегущей строке, – «нисходящая» ветвь группы цивилизаций Фрона. Что? – он припал к экрану, словно затрудняясь с переводом языка, которым в жизни не владел. – Что-то я не воткнулся…

– Показать, как включается «переводчик»?

– О! Галактики нет в наших каталогах! Либо это очень далеко, либо очень подозрительно. Она не видна даже с кольцевых обзоров. Короче, объясняю дальше: флионеры, те самые, между прочим, – он обернулся ко мне, но восторженного благоговения не встретил, – получили название от старой планеты Флио, которую можно не искать. Она давно уже того… И галактика, кстати, тоже того… – он опять обернулся, поглядеть на мою реакцию. Наверно мне стоило разрыдаться от страха у него на плече.

– Куда же подевалась галактика?

– Глюкнулась, – пояснил Миша. – С кем ни бывает. Читаем дальше… – строка побежала, Миша замолчал и молчал до тех пор, пока информация для чтения не иссякла.

– Может, хотя бы направление с Кольца покажешь на всякий случай?

– То же, что на Хартию, – отмахнулся Миша. – С нашего Кольца одно направление. Одним словом, фроны, покинув галактику, рассортировались на «восходящую» и «нисходящую» ветви. Первые просто загнулись, а последние пропали из каталогов. Их долго не видели и не искали, – объяснил он для особенно бестолковой слушательницы. – Решили, что они тоже… никто не думал, что выживут где-то втихаря. Местонахождение неизвестно. В Местной группе их появления не наблюдалось. В «Милки Вэе» тем более.

– «Местная группа» по земной астрономии или сигирийской?

– Разве у землян есть астрономия? – удивился Миша. – У землян пока два каталога и один телескоп. Причем, каталоги неполные, а телескоп принадлежит мне!

– И все-таки, «наша астрономия» – сигирийская или земная?

Миша задумался.

– Смотря, что нам надо: получить информацию или выразить патриотизм.

В тот день мы кое-что узнали о фронах и Флио. Точнее, узнал Миша, и был любезен поделиться со мной информацией, хоть я того и не заслужила. Мы выяснили, но новая Флио, обиталище моего недавнего гостя, располагается в системе подобно Земле и является двойной планетой. Основное тело – Флио-Мегаполис чуть меньше Земли, с более плотной, насыщенной атмосферой и меньшей гравитацией. А Флио-Агломерат гораздо больше Луны.

– Между прочим, – заметила я между делом, – Юстин говорил, что Земля в каталогах тоже числится двойной планетой.

– У него двоилось в глазах с перепоя, – объяснил Миша.

– И все-таки, они искали место, аналогичное старой Флио. Земля, оказывается, на нее похожа.

– Когда они искали, Земли еще не было, а Луны и подавно. Ты поймешь, чем планета со спутником отличается от двойной, когда окажешься там…

Мы узнали, что Флио-Агломерат образовался одновременно с Мегаполисом, но его естественное происхождение сомнительно. Что, по прибытии на Флио-Мегаполис, я не почувствую разницы, но возвращение на Землю будет мучительным. Придется бороться с одышкой и заниматься физкультурой. Мы узнали, какому типу облучения меня подвергнут в карантине принимающей стороны и много разных бытовых подробностей, но так и не поняли, почему жизнь флионеров протекает незаметно для общества, и в чем следует искать причину такого неравнодушного отношения Птицелова к землянам, прибывающим в Хартию.

– До тебя у нас Хартия была запретной темой, – признался Миша.

– Почему?

– Всех когда-нибудь били по ребрам, но зачем каждый раз вспоминать об этом?

– Скажи откровенно, моя поездка имеет практический смысл для проекта?

– Не думаю, – ответил он.

– Шеф тоже не думает? Просто не хочет упускать возможность сунуть нос туда, куда до него никто не совался. Так?

– Если бы я мог прошвырнуться вместо тебя, – вздохнул Миша, и в его глазах блеснула искра восторга мореплавателя, которому померещился на горизонте берег новой земли.

На следующий день мне ту же мысль повторила Алена. Потом позвонил Андрей… Даже Адам с некоторой завистью рассказал, что к тайным обиталищам закрытых цивилизаций во все времена стремились одержимые, большая часть которых возвращалась ни с чем. Так вот, завидовали тем, кто не вернулся.

Индер объяснил ситуацию совсем просто: если карта идет в руки, надо играть, потому что иногда карта не идет, а играть все равно надо. Индер делал мне биопаспорт. Для землянина он делал такую работу впервые, очень старался, много раз перепроверял результат и «выпил» столько моей крови, что чуть не превратил в «белого гуманоида».

– Почему вы все всегда хотите понимать? – удивлялся он. – Разве не приятно сохранить для себя немного тайны? Кому нужна готовая рецептура от всех проблем? – при этом он уверенной рукой превращал тайну моего генного кода в таблицу зашифрованных символов. – Тайна флиона, машины-птицы, еще не открылась никому из посторонних. С другой стороны, если бы все знали, зачем они делают это, разве было бы интересно?

– Может быть, они строят флионы из любви к искусству?

– Это сложная машина.

– Ну и что? Посмотри, например, на фламандскую живопись. Это ведь тоже сложная и тонкая работа.

– Живопись не летает, – заявил Индер.

С ним всегда трудно было спорить.

– А космические корабли? Думай, прежде чем говорить…

– Нет, – возразил Индер. – Рядом с флионом это игрушки. Машины, равные по сложности флионам, ради искусства не строят. Сама увидишь… если увидишь. А когда вернешься, расскажешь.

– Если вернусь…

– Вернешься, – успокаивал Индер, – ты уже выросла, и не будешь делать глупости.

Проститься по-человечески не получилось. Сначала была идея торжественного ужина при свечах, но все закончилось распитием пива в Володином гараже. За мое возвращение была съедена рыба, а я облизнулась. Во-первых, это таинство соответствовало нашему секторианскому суеверию; во-вторых, наступал строжайший карантин. Мне запрещено было даже нюхать еду, чтобы не провоцировать желудок. Максимум, что можно было себе позволить, это лунный леденец, и то потому, что он, по причине внеземного происхождения, не был занесен в списки запрещенных продуктов. Все леденцы мы быстренько съели, а новые Миша не украл. Опасался. Кражи у соседей по Лунной Базе Секториумом не приветствовались.

– Не думай о плохом, – сказал он мне на прощанье. – Возвращайся. Даже если пройдет лет пятьдесят, все равно. Будем сидеть с тобой на завалинке, два старых пердуна, ветерана космоса, семечки трескать, кости молодежи перемывать.

– А если пройдет пятьсот лет? Не хочу видеть ваши урны с прахом.

– Я тебе в свою урну «Сникерсов» натолкаю, – пообещал Миша. – Вдруг к тому времени их снимут с производства? Как же ты жить будешь без «Сникерсов»?

– Ты мне лучше в урну положи мемуары о том, как вы жили все эти годы.

– Не очень-то я мастер мемуары писать, – признался Миша. – Ладно, попробую заставить Кролика.

– И еще. Если у тебя с Кроликом настанет мир, и появятся друг от дружки крольчата, галчата… Так вот, я бы с удовольствием с ними познакомилась.

– У нас с Кроликом друг от дружки могут быть только неприятности. Но ты все равно возвращайся. И привези нам флион… маленький, чтобы летал по саду.

– А ты не забывай чистить бассейн, – вспомнила я, – и подметать дорожки. Раз в месяц отключай каскад. В кладовке есть щетка специально для чистки камней. А уж если что, обязательно свяжись с братом. Он знает, как подготовить родителей. Вообще, помоги им. Брат хочет квартиру купить. От чужих они деньги не возьмут. Пусть думают, что наследство…

Слушая наши разговоры, Вега не выдержал и вышел в коридор.

– Этого только не хватало! – сказал он. – Я вас не для того нанимал, чтобы терять в космосе. Я запрещаю так рассуждать! – но, увидев груду багажа у нас под ногами, сбился с мысли. – Ты собралась на полярную зимовку?

– Апельсины для Юстина, – доложила я, – лимоны, соленые огурцы в рассоле и герметике…

Шеф не стал слушать, чтобы не расстраиваться. Он предпочел сделать вид, что не заметил моих «полярных» запасов «Беломора», кроссовок «Адидас» сорок первого размера, которые должны были заменить Юстину полиэтиленовые тапки, Мишины замусоленные «Плейбои» и фантастику Герберта Уэллса (ни в какую другую литературу Юстин категорически не «врубался»). Плюс к тому, полный чемодан всяких бытовых мелочей, в которых, по моему мнению, наш коллега-отшельник особенно остро нуждался.

– Он магазин откроет в Хартии… – ворчал шеф из кабинета. – Кассовый аппарат забыла положить!

– Там есть калькулятор с запасными батареями, – ответила я, но Миша не позволил нам поругаться, сгреб багаж, понес его к посадочной капсуле.

– Шеф сегодня не в духе, – объяснил он, и сунул мне плеер со вставленной кассетой. – Вот тебе подарок лично от меня. Оттянешься по дороге. Тебе понравится.

Надо сказать, что в Мишином последнем напутствии оптимизма было не гораздо больше, чем в ворчании шефа. На прощание я чуть не расплакалась. После Лунной Базы стало легче, а когда корабль лег на Диск в направлении Кольца, я совсем расслабилась и вспомнила про Мишин плеер. «Странный парень, – подумала я, – если он при помощи «Аквариума» вылетает в космос без скафандра, почему все остальные должны испытывать те же чувства?» На всякий случай я решила попробовать, но услышала в наушнике совсем другое. Я услышала то, отчего рыдала затем всю дорогу до Хартии, и не было мне утешения. «Как безмерно оно, – пелось в песне, – притяженье Земли. Притяженье полей и всего такого прочего… Мы – дети Галактики, – уточнялось в припеве. – Но самое главное…»

Самое главное я поняла в дороге. Я поняла, что обязательно должна вернуться, чего бы это не стоило. Я знала, во имя чего! Я поклялась, что сделаю это, даже если мне придется дойти до края Вселенной. Я вернусь для того, чтобы выполнить главную миссию своей жизни, закончить то, что не доделали моджахеды. Убить Мишкина! Удушить! Закопать! И на этом мой долг перед человечеством будет исполнен.