Текст книги "Секториум (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 62 страниц)

– Он бы предупредил меня об опасности.

– Разве он не предупредил? Между прочим, – Миша обернулся к шефу, – этот предупредительный тип мог бы не допустить ее похищения.

– Не думаю. Ее похищение тоже наводит на определенные мысли. Вы же все работаете под защитой Сиги, – напомнил шеф. – На транспорте и даже в Хартии вы проходите как альфа-сигирийцы. Ты попалась, когда вошла в чужой корабль. Расшифровали несоответствие. Так было?

– Они не успели считать с меня информацию до конца. Может, желтый гуманоид сто лет до Земли не доберется. Птицелов бы предупредил. Он бы принял меры, если бы тот тип был опасен. Что? – спросила я, заметив озадаченные лица собеседников.

– Вряд ли это был гуманоид, – сказал шеф. – Вероятно, фазовая проекция.

– К тому же его описание сильно смахивает на «белую слизь», – добавил Миша.

– Он был желтым, а не белым, – напомнила я.

– Значит, желтухой переболел.

– Очень смешно!

– Сделай поправку на освещение… Помнишь, каким оно было в отсеке?

– Вы считаете, что меня похитил «белый»?

– Миша так считает, – уточнил шеф. – Я же говорю с тобой о цивилизации фронов, а не об особи, которая вступила с тобой в контакт. Ее личность значения не имеет.

– Разве он не «восходящий» фрон? – мои оппоненты странно переглянулись. – Что? Произошло что-то, о чем вы не хотите мне рассказать?

– Скоро узнаем, кто он, – вздохнул Миша.

– Ирина, – начал шеф, выдержав паузу. – Только не волнуйся. К магнитам сигирийского космопорта подошел неопознанный корабль. Он не отвечает на позывные и не позволяет себя опознать.

– Сигирия на ушах стоит, – добавил Миша.

– Ситуация скверная. В известном нам космическом флоте аналога нет. По техническим характеристикам тягаться с ним в скорости и дальности мы не можем. Оболочка непроницаема, что внутри неизвестно. Надо быть готовыми ко всему. Это первый случай в нашей навигации, поэтому диспетчеры не стали рисковать, прибыли лично смотреть наши архивы.

– А причем здесь мы?

– Корабль запросил твои позывные.

– Мои?

– Отстрелил трап, – уточнил Миша, – и ждет тебя.

Меня от испуга хватил столбняк.

– Тут не может быть ошибки?

– Трап закодирован на определенную генетическую форму, – объяснил шеф. – Здесь не может быль ни ошибок, ни совпадений. Никто кроме тебя войти в корабль не может. Иначе не было бы проблемы.

– И тебя туда никто не пустит, – успокоил Миша. – Черт, если бы сделать ее генного двойника.

– Пробовали, – сообщил шеф. – Не сработало. Это уже не ваша личная проблема. Даже не проблема Секториума. Там работают службы транспортной безопасности, а они свое дело знают. Одним словом, – подытожил шеф, – дела таковы: либо мы принципиально разбираемся в ситуации, либо они вынуждены будут уничтожить корабль. Таковы правила навигации.

– Пусть они его уничтожат, – попросила я. – Чем скорее, тем лучше.

– Не думаю, что так лучше, – засомневался шеф. – Идти на прямой конфликт с фронами может только отчаявшийся дурак.

Ночью Миша забрал нас с Имо в свой модуль.

– Мы можем просить помощи? – спросила я. – Если надо, я поеду в Хартию…

– Не рыпайся, – ответил Миша. – Уж больно ребята наглеют. Шеф дело предложил. Надо пока не поздно залечь на дно, а вас спрятать. На перенаселенной планете задолбаются искать.

– Теоретически, этот корабль может приблизиться к Земле?

– Если он зайдет в систему, нам недолго мучиться, – успокоил Миша.

– Тебе смешно?

– Отчего я должен рыдать? Что мне еще делать, как ни смеяться? Ты видишь выход? Хочешь, я врежусь в него на «Марсионе». Все равно «Марсион» придется утилизовать.

– Не говори так!

– Не бойся, никто тебя не отдаст. Начнем с того, что я тебя не отдам.

– У тебя, конечно, первым делом спросят разрешения.

– Здесь вопрос принципа. Если корабль не отвечает на запрос, его никто на приемнике терпеть не будет. Шарахнут как следует, и мир его праху. Это кодекс навигации, и фроны ему подчиняются так же, как все. Просто шеф, с тех пор, как они тебя умыкнули, шухера боится. Ему ж за все отвечать.

Ничего не произошло в нашем напуганном мире, ничего не сдвинулось с мертвой точки. Миша сутками отслеживал радары. Их развернули с Земли на внешний космос. Мы хранили тайну от коллег. Алена психовала, Олег Палыч с ружьем сторожил ее в особняке, Адам играл роль равнодушного наблюдателя, Вовка пил не просыхая, Андрей пропал где-то между Америкой и Канадой. Приближался решающий день. Вега посоветовал нам уйти на Лунную Базу, но Миша отказался. Заявил, что желает встретить неприятности на своей территории. А я готовила себя к тому, что однажды мне придется войти в тот корабль, чтобы решить все вопросы раз и навсегда. Он отчалит от сигирийского порта, Имо вырастет сиротой, и никто не узнает о моей участи.

Мы остались жить в Мишином модуле, словно он был чем-то безопаснее моего. Имо возил машину по коридору, я вздрагивала от телефонных звонков. В основном это были брошенные Мишины подруги.

– Представляешь, позвонит тебе однажды фрон…

– Перестань издеваться, – злилась я.

Миша стал серьезен, как только узнал, что корабль уничтожить не удалось.

– Он отошел, лег в дрейф, – сообщил шеф, – потом вернулся, втянул трап и пропал из Галактики.

– Совсем пропал? – не поверил Миша.

– Ушел, минуя Магистраль, по неизвестному фарватеру.

– Ни фига себе! – воскликнул он. – Нам бы такую «кастрюлю», можно было бы ничего не бояться.

Корабль не появился, но нас предупредили строго настрого… У шефа на компьютере возник план эвакуации. Прибыли техслужбы, чтобы свернуть «порты». Что будет с нами, никто не знал, но шеф не собирался покидать Землю и нам не велел разбегаться. Состояние полной неопределенности возникло в конторе, но как бы гадко ни было на душе, только теперь мы могли сказать, что миссия не увенчалась полным провалом. А почему «восходящие» фроны пожелали сохранить в тайне свою историческую модель, нам не суждено было выяснить, как это не суждено было сделать многим нашим предшественникам. Мы смирились с этим так же, как те, кто был до нас.

Я собрала в модуле вещи, упаковала все, что можно было взять с собой на случай экстренной эвакуации. Кое-что переправила наверх. В процессе разбора старого хлама, мне попался медальон, который я уже отчаялась найти, но без шнура. Я рассмотрела его внимательнее. Шнур пропал вместе с сердцевиной. Картинка на медальоне осталась в целости, и я уложила реликвию в коробку с игрушками Имо.

– Сынок, – попросил я, – найди, пожалуйста, этот шнур да мы его прицепим обратно. А то потеряется.

Имо посмотрел на медальон и пошел дальше возиться с машинкой.

Ночью я старалась не спать, ждала, когда придет Миша, ждала неприятностей и просто новостей. Потом вспомнила Птицелова, поплакала в подушку и уснула, а среди ночи проснулась оттого, что Имо теребит меня за плечо.

– Что случилось? – спросила я.

– На… – сказал он и сунул мне в руку шнур.

– Что ты сказал?

– На тебе, – сказал Имо.

На моей кровати лежал шнур, на нем – трехкнопочная панель управления корабля Птицелова. Пульт «магнита» мигал в рабочем режиме.

– Имо!!! – закричала я. – Ты знаешь, что это?

– Ага, – ответил мой чудный сыночек.

– Ты нажимал эту кнопку? Вспомни, ты хоть раз прикасался к ней?

– Ага, – ответил он, счастливый, улыбнулся, и ямочки заиграли у него на щечках.

– И сейчас ты снова ее нажал? – спросила я, стараясь сохранять самообладание.

– Ага, – подтвердил Имо, ловко сунул пульт в корпус медальона и повесил мне на шею. – На тебе…

Он ушел в сад, а я до утра сидела на кровати и думала, как не сойти с ума? Как я объясню?.. Что скажу на Страшном суде? Как у меня язык повернется оправдываться перед шефом? Как мне отчитываться перед службой безопасности, с «переводчиком» или так убьют? Или, может, поступят гуманно, утопят в бассейне прямо здесь?

Уставший Миша пришел под утро и застал меня в раздумьях.

– Уже знаешь, да? – спросил он.

– Корабль опять подошел к приемнику и отстегнул трап?

– Только не волнуйся…

– Я не волнуюсь. Сегодня же он уйдет и больше не появится.

Мишина усталость сменилась настороженностью.

– Здесь кто-то был?

– Фроны, – ответила я.

Он идиотски улыбнулся.

– Уже ушли? Меня не дождались?

– Просили привет тебе передать…

Миша растерянно опустился рядом со мной на кровать.

– У меня такое чувство, – признался он, – что я пропустил что-то важное.

– Сегодня заговорил Имо. Сегодня я первый раз слышала его голос.

Часть 2

Глава 1. СИРИУС

– …Пусть над моей могилой будет чистое небо вместо ликов скорбящих. Мне легче умереть в нищете и безвестности, чем во славе и богатстве. Я хочу забвения, но не памятников, которые станут осквернять вандалы. Кто я? Кто мы такие, чтобы оставлять имена свои в наследии Вселенной? Достойны ли мы послушания, которое есть жизнь человеческая вовеки веков? Смеем ли мы возвеличивать себя в поисках совершенства, если по сему пути мы ведомы гордыней?..

Отец Сириус был в ударе и вышел за рамки регламента, но публика терпела. Утомился только Миша. Он разглядел на мониторе объект, ползущий по ландшафту, не соблюдая дорог, и сопроводил его указательным пальцем.

– Милиция? – спросила я.

– Нет, прогулочный. – Он усмехнулся и тем же пальцем указал на Сириуса. – Напомни ему, что пора закругляться.

– Батенька, закругляемся, – сказала я в микрофон.

Отец Сириус поднял взор к небу, сосед по скамейке недобро поглядел в нашу сторону.

– …Ибо добродетель есть та же гордыня, – продолжил Сириус. – Потомки Адама и Евы жили тысячу лет. И однажды Бог поглядел на них и сказал, что это нехорошо. Что долгая жизнь не прибавляет мудрости, а что есть добродетель, лишенная мудрости, если не зло? И что есть мудрая добродетель, если не то же зло, творимое в необходимости убеждения. Кто мы, чтобы рассчитывать на милость Божию?..

– Сириус, заканчивай, – повторила я. – За тобой летит вертолет.

– Конечно же, – развел руками Сириус, – в том, что мы слепы от рождения и до смерти, есть великое предназначение. Мы, созданные для веры, обречены жизни во имя ее. И я не призываю вас усомниться, но истина такова…

– Сир!!! – повторила я громче.

– …что время, отпущенное нам, истекло. Теперь мы должны расстаться…

Сириус еще говорил, но прихожане загрохотали сидениями. Передние ряды стали подниматься с мест, кафедра пропала из вида. Компьютер транслировал картинку с орбитального радара: лес, поляну, огороженную забором, соборные постройки и вереницы машин на прилегающих тропах. Вертолет стоял у выезда на шоссе, по которому неслись машины с мигалками. Миша ринулся к выходу, я стала пробираться вперед. Кроме меня, с отцом Сириусом желала общаться добрая половина зала, но Сириус пропал. Страждущие обшарили кафедру, взломали запертую подсобку. Когда я приблизилась к микрофону, народ растерянно озирался по сторонам. Толпу носило кругами.

– Вот он! – крикнул кто-то, указывая на балкон.

Лавина устремилась к узкой лестнице, снесла старца, подпертого костылем, перевернула инвалидную коляску. Из эпицентра донеслись сдавленные стоны. На балконе был найден только пиджак отца Сириуса и нотный лист с текстом молитвы.

Та же лавина вытеснила меня на улицу и покатила вниз, но я удержалась за перила. Сверху было видно, как машины зашевелились в сторону шлагбаума. Милиция была повсюду, нетерпеливые граждане подскакивали к гражданам в форме, эмоционально жестикулировали. Оцепление распространялось до шоссе, из зарослей леса тоже торчала машина с синей склянкой на крыше. Храм покидали последние, самые верные прихожане.

– Матушка, закурить бы… – окликнул меня знакомый голос, но, обернувшись, я увидела старца с костылем, которого только что валяли по полу. – Закурить бы, Христа ради, – повторил старец и дождался, когда сквозь лохмотья седых бровей я увижу лицо.

– Сириус?

– Тсс… – он приложил к усам палец и потянулся за зажигалкой.

– Уходить надо.

– Уйдем, – сказал он, заслонив от ветра огонек.

– Даже не уходить, а сматываться, пока суматоха.

– Кто Иуда? – спросил Сириус, переставил костыль под другое плечо, и стал раскуривать мокрую папиросу.

– Не время сейчас думать об том, выбираться надо.

Сириус взял меня под руку, и мы в редеющей толпе поковыляли к машинам. Попытки ускорить шаг заставляли его хромать и корчиться от боли. Я перестала понимать, где спектакль, а где последствия суматохи. Только одна наблюдательная прихожанка все-таки раскусила нас и вцепилась Сириусу в костыль. Мы стали спускаться втроем.

– Отец Сириус, – лопотала она шепотом, – что за времена теперь? Как жить, если от благих побуждений одни беды на наши головы?..

Из ее поспешного монолога я поняла, что головы тут как раз ни причем. Что неустойчивая перед соблазнами дама совершила грех чревоугодия с импортным продуктом. Раскаяние с поносом настигли ее и терзали, покуда несчастная исцелялась молитвой. Она боялась даже думать о таком же импортном лекарстве. Я хотела оторвать от нее Сириуса, но женщина отпустила костыль и вцепилась в его рукав. Покончив с повествовательной частью, она немедленно перешла к вопросительной, даже осмелилась встать у нас на пути, что свидетельствовало о ее душевном нездоровье.

– Отец Сириус, – залопотала она совсем тихо, – должны ли мы, прости Господи, простые люди, питаться этими бесовскими генетически измененными овощами?

Сириус выпрямился перед ней. Женщина оробела, но не сошла с дороги и не отцепилась от рукава.

– Какая разница, чем топить печь, – молвил отец, – Евангелием или апокрифами? – он выдержал паузу и затянулся папиросой.

Женщина вникала, продолжая держать его за рукав, но Миша лишил ее возможности постичь глубину мысли. Мне показалось, он оторвал ее от Сира вместе с рукавом и выбросил в кусты.

– Быстро! – сказал он и пошагал к машине.

– Михаил Борисович сегодня был особенно скептичен, – заметил Сириус ему вслед.

– Он всегда скептичен.

– В отношении меня…

– Можешь этим гордиться.

– Чего выстроились? – крикнул на нас Миша из машины. – Садитесь!

Он вырулил за бордюр, объехал десяток таких же сердитых водителей, пересек газон в неположенном месте и уперся бампером в милицейское заграждение.

– Сколько можно издеваться над пожилым человеком? – крикнул он молодому милиционеру, который осматривал багажники. – Где совесть?! Дед при смерти в очереди стоять должен? Да, если хочешь знать, он инвалид войны! Кто будет отвечать, если он прямо здесь и помрет?

– Какой войны? – удивился милиционер и сунулся в машину.

– Кавалер ордена Болевого Красного Знамени, – добавил Миша. – Герой труда. Покажи ему ветеранские корочки.

Сириус уронил горящий окурок и дрожащей рукой полез в карман плаща. Карман ускользал, Сириус старался. Из-под сидения повалил дым.

– Проезжайте, – милиционер поспешно открыл шлагбаум. – Загоритесь сейчас!

Мы пролетели мимо колонны милицейских автомобилей, выбрались на шоссе и погнали к городу.

– С тебя, батюшка, слишком до фига адреналина, – жаловался Миша, хватаясь за сердце. – Можно бы и поменьше…

– Поезжайте спокойно, Михаил Борисович, – ответил Сир. – Вы летите, словно за вами черти гонятся.

Миша сбавил скорость только на автобане, когда убедился, что машина вне зоны досягаемости «чертей». Миша поехал так медленно, что позволил обогнать себя фуре. Расслабился, стал мечтательно улыбаться, как вдруг вспомнил, что собирался сказать мне еще с утра. Вспомнил и чуть не встал посреди дороги:

– Не поверишь, – воскликнул он. – Шеф все-таки нашел мне дублера.

– Наконец-то.

– Сам не верю. Звонит мне вчера и говорит: «Вариант идеальный! Голова работает, надо только научить, и можешь хоть в кругосветное плавание…»

– Кто же этот несчастный?

– А… – загадочно улыбнулся Миша, – в том-то и дело, что не «этот», а «эта». Студентка мехмата, отличница, красавица!.. – он погрузился в мечты о фее, которая станет почитать его, как фанатичные поклонницы почитают отца Сира, дремлющего на заднем сидении. – Первокурсница, – добавил он.

– Ах ты, старый пузатый крокодил! Может, ей нет еще восемнадцати!

– А что я такого сделал? – вознегодовал Миша, и Сириус проснулся.

– В офисе появится новый сотрудник? – спросил он. – Они могут внедрить шпиона…

– Сириус, – успокоила его я, – на Мишину специальность шпиона внедрить нельзя. Слишком большие требования. Человек с такими способностями шпионить не станет.

– Не каждый знает свою цену, – ответил Сир. – Надо тестировать. Каждого надо тестировать, прежде чем пускать в офис.

Отец Сириус проник в Секторианские подземелья без тестов и приглашения. Если уж до конца откровенно, то и без разрешения тоже. Проник так уверенно, что никто не удивился. Угрюмый человек, примелькавшийся с обложек журналов, поздоровался с Вегой так, словно знал его много лет. Он справился о здоровье Семена Семеновича, выразил сожаление по поводу отсутствия Адама Богуславовича и сделал комплемент Алене, которая, по его мнению, стала самым авторитетным специалистом в области социальной психологии нынешнего века.

Сириус прошелся по офису и заметил, что стойки бара в холле раньше не было, что мы раздвинули стены и убрали комнату, в которой хранился видеоархив. Индер вышел из лаборатории, взглянуть на диво, и Сириус к нему обратился не иначе, как «доктор Индер».

– Ты был у нас что ли? – сообразил доктор.

– Был, – сознался пришелец. – Давно. Кажется, в иной ипостаси.

Я принесла фотографию из старого альбома. На ней были Адам, я и Сережа Басиров перед отправкой в Одессу. Последний день в компании секториан, когда ему устроили проводы с тортом и подарками.

– Не узнали… – сказал Сириус шефу, и тому пришлось согласиться, что между подростком на фотографии и проповедником Сириусом действительно мало общего. Тем не менее, шеф не допускал праздного присутствия в офисе посторонних лиц.

– Хочешь у меня работать? – спросил он.

Думаю, тот же вопрос он задал бы Иисусу Христу, если бы тот забрел в его подземелья. Сириус не считал себя богом. Его намерения были просты:

– Не только хочу, – сказал он, – я должен!.. Обязан у вас работать. Иначе все, что мы делаем на Земле, не имеет смысла.

– А что мы делаем на Земле? – спросили наивные секториане.

– Спасаем человечество, – ответил Сириус. – Если мое странное имя вам не по нраву, зовите меня просто Сир.

Сережу Басирова Секториум потерял из вида в год окончания школы. Сначала перезванивались, переписывались. Письма постепенно ужимались в открытки к праздникам, пока не прекратились вовсе. Мы и не планировали долгих отношений, не предполагали свидеться. Только однажды в Москву приехала его мать: «Вы единственные близкие ему люди, помогите найти, – умоляла она. – Он где-то здесь, он наверняка ехал к вам». В Москве Сережа не появился. Спустя полгода Адам разыскал его на краю света. Юноша увязался за бродячими проповедниками, внимал слово божье, разъяснял Библию уличным зевакам. Домой он уже не вернулся. Сначала прибился к монастырю, потом поступил в семинарию. Мы, как смогли, успокоили мать, уверили, что карьера священника в наше время не худшая. Что, в крайнем случае, у ребенка будет крыша над головой и честный кусок хлеба.

Сергея выгнали из семинарии в тот же год. Выгнали с позором. Его интерпретация православного христианства коренным образом не соответствовала общепринятой. Можно было проще сказать: выгнали за ересь. Для молодого человека это стало первым потрясением. На том духовные искания могли бы закончиться, если бы его, потерянного, не приютили братья из протестантской общины, не помогли ему освободиться от ортодоксальных догм. К тому времени Сережа был самостоятельным, решительным и целеустремленным человеком с задатками лидера, и это не могло не сыграть свою роль.

Лидером группы он стал очень скоро, потом получил возможность проповедовать в аудитории и, наконец, был изгнан прочь за ту же самую недопустимую интерпретацию религиозных канонов, которые, в отличие от православия, казались ему живой, развивающейся теорией о пути человечества к счастью во Христе.

Новое фиаско Сергей пережил достойно. Тем более что оно положило начало целой серии стремительных влетов и падений. Баптисты ограбили его, адвентисты чуть не избили до смерти, а пятидесятники наступили на святое, уничтожив тираж его первой книги. Однако невзгоды отца Сириуса не сломили, а укрепили и направили к католической церкви, затем к лютеранской, где со временем его душе стало также тесно.

В том, что Сириуса окружало, он не находил достойного смысла и сомневался: есть ли у человека миссия, ради которой стоит явиться на свет Божий? Есть ли у человека место на этом Божьем свете? Есть ли у него право мыслить и рассуждать, или он обязан усвоить истины, придуманные до его рождения? Придуманные кем-то. Почему, – хотел понять Сириус, – этот «кто-то» в своей правде оказался ближе к Господу Богу, чем он?

Не дожидаясь нового изгнания, Сириус улетел в Индию, купив на все сбережения билет в один конец. Денег у Сириуса не было в изобилии даже в лучшие времена. В Индии юноша воспрянул духом. Живя отшельником, он умудрился выучить английский и хинди. Он читал на санскрите, брил себе голову, изучал философию и думал о вечном. Однажды он чуть было не свернул с истинного пути в сторону науки. Науку спасло то, что знания Сережи Басирова, полученные в школе, успели забыться, а вновь приобретенные были бессистемны и недостаточны для проходного бала в университет. Никаких оснований претендовать на роль студента у Сережи не было, как не было средств для того, чтобы эти претензии реализовать.

Буддийские священники, равно как и индуистские, относились к русскому паломнику с пониманием, словно видели, какой тяжелый путь придется пройти этому, тогда еще очень молодому человеку. И Сергей отправился дальше по дороге, указанной ему судьбой.

Новый период скитаний биографы описывают по-разному. Одни утверждают, что Сириус преодолел пешком весь Китай, перебрался на Индонезийские острова, где батрачил в порту, и, спрятавшись в трюме сухогруза, перебрался в Африку. Другие считают, что все это время он вместе с кришнаитами бродил по Америке и Канаде, откуда был депортирован на Мадагаскар, потому что Российское консульство не признало в нем русского человека. В Сириусе тех лет человека можно было признать с трудом, еще труднее было определить его национальность.

Что Сергей делал на Мадагаскаре, он не помнил, и на вопрос, был ли он там, отвечал с неопределенностью. Он называл тот период великой смутой и говорил, что страны, люди, города, языки и нищенские ночлежки так смешались, что в памяти оставили полосу сплошного однообразия. Он помнил себя с тех пор, как добрел до арабского востока. Доплыл ли, дошел ли? Возможно, дополз. Здесь он осел надолго, принял ислам, стал кочевать по мусульманским странам.

– Как тебя угораздило? – возмущался Миша. – Я и то от обрезания отбрехался, а, между прочим, стоял вопрос жизни и смерти.

– К тому времени, – отвечал ему Сириус, – передо мной вопрос смерти уже не стоял. Я умер, мне надо было начать жизнь сначала.

– Не мог проползти еще чуть-чуть до родной границы!

– Я заблудился в пустыне, – рассказывал Сир, – солнце жгло, дул горячий ветер, у меня кончились запасы воды.

– И ты стал молиться, – догадался Миша.

– Бог не услышал моей молитвы.

– Тогда ты сообразил, что заехал на территорию Аллаха?

– Я разулся, – продолжил Сириус, – омыл ноги песком, встал на колени и обратился к Аллаху с просьбой дать мне немного воды и транспорт, чтобы я смог добраться живым до ближайшего селения. Вскоре я заметил крестьянина на ишаке, который вез флягу с водой.

– Аллах позволил ему принять душ, – злорадствовал Миша.

– Потом я лежал на высокой веранде, курил кальян. За крышами домов виднелась полоса лазурного моря, торговцы катили по дороге повозку с фруктами, гудели автомобили, официанты разносили чай. Запели муэдзины с минаретов. Я понял, что вернулся домой.

Овладев арабским, Сириус с новыми силами взялся за старое. Он вызубрил Коран, совершил хадж, да не один. Он окончил исламскую школу и готовился занять должность, соответствующую первой ступени духовной иерархии, только новый глубочайший душевный кризис настиг его опять в неподходящий момент. Сириус добрался до побережья Турции, чтобы вернуться в Одессу, и здесь его состояния хватило на дорогу в один конец.

Новую жизнь Сириус начал в родном городе. Сначала в качестве портового грузчика, потом ему позволили преподавать в сельской школе иностранные языки. Оттуда он прямиком попал в тюрьму, благодаря бдительности родителей.

Чем Сириус занимался с детьми вместо английского? Что сеял в неокрепшие души? Тайна подшита в судебные документы вместе с заявлениями истцов и протоколами допросов. Одни родители обвиняли Сириуса в том, что он проповедовал исламский экстремизм; другие – в сексуальных домогательствах; третьи – в некомпетентности, как педагога. Экспертиза установила, что под видом немецкого языка Сириус преподавал арабский, а под видом французского – хинди. Только к английскому языку у экспертов не было замечаний, он оказался именно английским. Позор случился, когда слухи о махинациях стали растекаться по свету. Из-за журналистов нельзя было протолкнуться в зале суда, всем хотелось убедиться лично, что вместо математики этот загадочный учитель не преподавал нумерологию, а вместо физики – алхимию.

На скандальной волне имя Сириуса впервые попало в прессу, а вместе с именем некоторые подробности биографии. К нему стали приезжать репортеры столичных изданий, телевизионщики и просто любопытные. Всем хотелось знать, действительно ли этот человек пропустил через свою грешную душу все религии мира, обошел по экватору земной шар и теперь, сидя на скамье подсудимых, искренне не понимает, как можно обвинять человека в том, что он воспринял естество суетного мира таким, каково оно есть.

В тот год звезда Сириуса стала восходить над горизонтом. Он получил срок, но вместо того, чтобы отправиться по этапу, занял одиночную камеру и посвятил себя написанию книги, которая разошлась сумасшедшим тиражом. У тюремных ворот его встречали поклонники. Сириус впервые приобрел квартиру в доме с охраной. Его день отныне был расписан по минутам. Из толпы почитателей стали выделяться сторонники и сподвижники. Сириус вкусил славы, о которой не мечтал, и приступил к деятельности, к которой стремился с юных лет, – к интерпретации религиозных учений. Только теперь ему никто не смел заткнуть рот, ибо все, что делалось Сириусом, делалось во спасение человечества.

Шло время, в окружении Сириуса наметилась иерархия. Появился администратор, приблудился откуда-то коммерческий директор, группа товарищей с подходящими навыками образовала штат бухгалтеров, была привлечена к сотрудничеству охранная фирма. Дело приобретало нешуточный размах. Чем шире становилась аудитория, тем больше способностей открывалось у Сира. Он научился двигать взглядом предметы, читал с закрытыми глазами, исцелял, приписывая себе силу творящей природы. Для Сириуса арендовали залы, в партере сидели узнаваемые лица, папарацци дежурили у подъезда. Сириус не стеснялся просить гонорары поп-звезд. Когда его лимузин с баром и телевизором напоролся на «дырокол», Сириус отказался пересесть в другую машину. Чтобы не сорвать выступление, спецрейсом из Европы был доставлен такой же лимузин, и эта история попала в прессу. Я лично читала статью, рассматривала фотографии и думала, что на месте администратора, вывалила бы этого прохиндея в ближайшую помойку.

– Не было такого, – оправдывался Сириус по прошествии лет, – мне хотели подсунуть автомобиль, набитый шпионской аппаратурой. В тот день я ехал к публике на такси.

Секториум хохотал, представляя, как городское такси в сопровождении эскорта мотоциклистов едет по улицам; но Сириус уверял, что не пользовался даже услугой шофера, потому что с детства привык все делать сам и отвечать за свои поступки. Он утверждал, что в жизни не ездил в лимузинах, и что не собирается оправдываться за ерунду, которую сочиняют журналисты.

Звезда Сириуса вошла в зенит свой славы. Нельзя было сказать определенно, что за религию проповедует этот чокнутый священник, только на его проповедях дамы худели, джентльмены мужали, слепые прозревали, а у калек отрастали конечности… Теология не интересовала никого. Общественное мнение смирилось с тем, что это не религия вовсе, а психотропное оружие, используемое умело и во благо. Из Сириуса делали чудо и вкладывали деньги, потому что чудеса продавались дорого. За отдельную плату, Сир заглядывал в прошлое и предсказывал будущее. Он выходил к аудитории для того, чтобы научить людей управлять судьбой, но люди ждали чудес. Им надо было только прикоснуться к святыне, еще лучше оторвать от святыни пуговицу. Для большинства прихожан он был всего лишь живым Богом, но Сириус ждал от себя большего.

Феноменом этого человека заинтересовались ученые, когда поняли, что люди на его проповедях сходят с ума отнюдь не на религиозной почве. Что не фанатиков он плодит, а несчастных существ, разочаровавшихся в жизни, ни к чему не способных. Социапатов, которыми интересовался Секториум. Потому что процент социапатов в населении планеты превысил допустимые нормы еще до рождения Сережи Басирова. Вега не занимался проповедниками. Никто из нас ему не намекал, что эта персона самим провидениям послана нам в тему. Сириус не привлек к себе внимания, пока не пришел сам, но до этого он прожил жизнь и убедился, что загробного царства не будет.

Устроители сенсации не пытались понять, с кем имеют дело, и загребали деньги лопатой как можно быстрее, потому что чувствовали, – однажды кландайк закроется. Так и случилось.

Дух вольного странника, присущий Сириусу от природы, не мог, да и не хотел уживаться с обязанностями шоу-звезды. На этот раз он повздорил не с церковным чиновником, а с влиятельным «денежным мешком», не сошелся в интерпретации «понятий» так сильно, что поставил под удар не только карьеру, но и жизнь.

Озарение посетило отца Сириуса в нужный момент. Не медля ни секунды, он ударился в бега, и бегал так быстро, что много раз был объявлен покойником. Его финансовыми делами заинтересовалась налоговая полиция, Сириус из царства мертвых был переправлен в списки лиц, разыскиваемых Интерполом. Сириуса искали все: братки – за то, что он задолжал каждому из них по миллиону; налоговики – за то, что открылся реальный размер его заработков; и правоохранительные органы – за то, что по отцу Сиру давно плачут нары. В то время мы думать забыли о Сереже Басирове. О Сириусе же знали то, что читали в прессе, не сомневаясь, что это фальсификация века. Даже странное имя «Сириус» никого из секториан не насторожило. Контора занималась технической разведкой ментосферного фона. Я часто уезжала. Мне бы в голову не пришло, что во время моего отсутствия в сарае поселится виновник Вселенских скандалов, и будет смиренно ждать, когда в окнах появится свет.