Текст книги "Секториум (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 62 страниц)

Упираясь руками в потолок, а ногами в пол, он дошел до центрального вентиля.

– Ты не будешь против, если в модуле ближайший час совсем не будет воды?

– Боже, Гума! Я как раз собралась принять душ! Похоже, придется писать на тебя жалобу в ЖЭС!

Гума почему-то чувствовал за собой вину. Наверно, техника была сигирийского производства. Он взял насос, полетел в сад отлавливать капли. Примерно то же я проделывала с посудой, разлетающейся из раковины. Обматывала тряпками хрупкие предметы, засовывала их в щели между предметами, прибитыми к стенам. Холодильник прогуливался по кухне на расстоянии электрошнура, стол уже стоял на потолке вверх ногами, а каждый проплывающий мимо табурет, целился в голову. «Все! – решила я твердо. – Перееду! Пусть здесь все вверх дном перевернется!»

– Приклей телевизор скотчем! – посоветовал Адам, выплывая из лифта.

– Бесполезно, – ворчала я. – Вы мне и так полмодуля расколотите!

Адам бросился на подмогу. Из всего скарба на месте устоял только компьютерный стол, потому что был приклеен к полу. Да еще кровать, потому что крепилась к тумбам, а тумбы, в свою очередь, к книжным полкам, ввинченным в стену. Все остальное, мы ловили и рассовывали по закуткам. Вымотались за час и плюнули…

– Знаешь, как выходить из невесомости? – спросил Гума, словно я первый день на вредной работе.

– У нее опыта больше, чем у всех нас, – ответил Адам.

– Тогда прижимайтесь к полу и смотрите на потолок.

– На случай, если ты перепутаешь направление гравитации? – пошутила я.

– Чтобы над вами не было тяжелых предметов, – пояснил Гума детально и обстоятельно, как его инструктировали перед отправкой на Землю. Чувство юмора у наших инопланетян включалось не раньше, чем через год работы среди аборигенов.

На кухне что-то лязгнуло, в ванной – грохнуло. В кладовке ящик с Володиным инвентарем рухнул в коробку, где хранился запас люминесцентных ламп. И, судя по звону, не промазал. Заработал каскад. Как только наполнился бассейн, я выключила рубильник и переехала в верхний дом.

Непривычные шорохи и звуки внешнего мира пугали. Шел дождь, колотил по оконному козырьку, на стене шипела радиоточка. Я чувствовала себя инопланетянкой. Это была не моя планета. Не та Земля, с которой я стартовала много лет назад, когда получила приглашение на работу. Та Земля осталась погребенной в воспоминаниях и не имела ничего общего с миром, который окружал меня сейчас. В этом мире на меня мог упасть потолок, меня могла стукнуть молния. В конце концов, я могла быть ограблена, пришедшим с улицы злодеем. Произошло то, от чего неоднократно предостерегала меня Алена: потерялось естественное ощущение защиты родной среды обитания, и мне предстояло наращивать его заново, преодолевая мучительный дискомфорт. Я старалась внушить себе, что это блажь, но однажды ночью действительно подверглась ограблению. Правда, злодей вылез на меня из подпола, напал на спящую и потребовал денег. Сначала я решила, что вижу сон, а потом узнала в темноте Мишину растрепанную шевелюру.

– Мне нужно сто тысяч баксов! – заявил он. – Давай все, что есть.

– Я не знаю, сколько у меня есть. Все деньги в модуле!

Модуль Миша уже обчистил, и продемонстрировал жалкие остатки, которые я собиралась при случае выслать брату. Там было несколько тысяч и кредитная карта.

– Это все, что ты скопила себе на похороны?

– Вообще-то, я рассчитывала пожить.

– Сколько раз тебе говорил, не обязательно тратить сразу все деньги, которые попадают тебе в руки! Сколько раз просил! До чего ж ты все-таки бестолковая!

– Что случилось?

– Что-что! Я же не могу попросить у шефа сразу всю сумму. Он же меня… Ай, что тебе объяснять?

– Здесь у меня только рубли. Может быть, долларов пятьдесят. Найдешь – забирай!

– Оставь себе на конфеты! – ответил Миша, и стал набирать номер на телефонном диске. – Попроси у шефа двадцать тысяч. Завтра же. Тебе без разговора даст. Скажи, родители дом покупают… Але! Вовка? Сколько у тебя налички валютной?

– Если так приперло, можно дом продать.

– Подожди, – отмахнулся он. – Сколько? Займи у Веги еще десять тысяч! Скажи, тачку возьмешь новую. Через год все отдам! Обещаю. Так, – обернулся он ко мне. – Твою мелочь я конфискую. У Петра еще тридцать займу. Короче, если спросят, я к тебе не приходил…

– Сколько еще денег надо?

– Тысяч пятьдесят бы для верности. Лишнее верну.

– Продай этот дом, я тебе говорю! Тысяч сорок с твоим евроремонтом он потянет. – Миша остолбенел. – Хорошо, я сама продам, раз он на меня записан. Ты только скажи, что случилось?

– Что-то я не воткнусь… Ты предлагаешь продать этот дом?

– Не навсегда. Вы с Адамом организуете здесь полтергейст, и хозяева с радостью спихнут его за бесценок. Купишь обратно по фальшивым документам. Ты же собирался присвоить эту халупу. Еще и поднимемся на сделке. А я у Кролика поживу. Кролик не будет против.

– Ты серьезно?

– Почему бы нет? Кролик сказал, что я отношусь к тому редкому типу людей, который его не раздражает.

– Да уж, – удивился Миша. – Кое-чему ты все-таки научилась. Вообще-то деньги нужны срочно и наличными, но идея мне нравится.

– Может, расскажешь, куда влип?

– Ой, – отмахнулся он и стал собираться. – Не сейчас. Потом… Займи денег и не говори, что видела меня, ладно? – с этими словами он скрылся в подвале, не попрощавшись.

За двадцать тысяч долларов, взятых из общей казны, Адам меня устыдил, обозвал бездельницей и намекнул, что ему в командировках не помешал бы ассистент. Я засомневалась: неделями разъезжать на пару с Адамом, ночевать в провинциальных гостиницах… Во-первых, я не представляла, чем ему приходится заниматься; во-вторых, я все еще побаивалась этого субъекта, и перспектива составить ему компанию настораживала. Даже когда мне стало известно о его сигирийском происхождении, чувство неуверенности в обществе Адама не прошло. Скорее, напротив, что-то внутри подсказывало: здесь дело нечистое, но пока меня терзали сомнения, Адам успел убедить шефа, и шеф, недолго думая, благословил в дорогу.

В Екатеринбурге нас встретил Антон, новый внештатный сотрудник. Узнав, что именно я разыскала его и предложила шефу, Антон стал особенно мил, а мне приятно было чувствовать его благодарность. Тем более, наш новый коллега особенно нуждался в деньгах. В прошлом геолог, серьезный бородатый мужчина средних лет и тучной комплекции, он вынужден был оставить семью, снять комнату на окраине города и перебиваться случайными заработками. Его бизнес прогорел в начале девяностых, перспектив на двадцать первый век не намечалось. Самой заветной мечтой была покупка компьютера для дочери, которая поступила в институт. Получив работу в Секториуме, Антон преобразился. Теперь он точно знал, какое «железо» брать, и рассуждал о жизни не в смысле хлеба насущного, а исключительно глобальными категориями:

– Гораздо легче разоблачить мистификацию, – утверждал Антон, – чем найти естественное объяснение явлению. К тому же человечество должно когда-то понять, что невежество не порок, а лишь ступень в лестнице познания. Может, поняв это, ученые перестанут отмахиваться от таких, как мы?

В комнату, которую снимал Антон, по ночам являлась старуха, входила сквозь стену и подолгу крестилась на угол. Адам поставил следящую аппаратуру, мы надели очки, позволяющие видеть в динамических фазах. Антон видел ее и так. Засели, дождались ночи, но старуха только высунулась из стены, как тут же ретировалась и больше не появлялась. Мы тщетно ждали ее следующей ночью.

– Такое впечатление, – сказал Антон, – что она вас видела, а я для нее словно пустое место.

Под обоями была заштукатуренная кирпичная кладка на месте дверного проема.

– В той комнате она спала, – объяснил Антон, – а в этой висела икона. Когда бабка преставилась, дети сделали ремонт, изолировали смежные комнаты и сдали жилплощадь. В той комнате сейчас два студента, но они уверены, что я псих.

Адам проанализировал показания датчиков:

– Покойники гуляют по царству живых совсем на других частотах, – сказал он. – Либо носитель жив, либо здесь что-то новенькое.

Действительно, мы нашли старушку в психбольнице. Она оказалась не просто живой, но и достаточно резвой, чтобы удрать от нас в уборную. Санитарка предупредила: «Бабуся странная. Ни с кем не разговаривает, родственников не узнает, чуть что, и огреть может».

Мы не стали искушать судьбу, наше дело было только удостовериться. Начало странствиям было положено. Из Екатеринбурга мы полетели в Иркутск, на очереди была Астрахань.

– Что творится на Земле? – удивлялся Адам. – Нигде такого цирка не видел.

И я решилась выдвинуть гипотезу о том, что земляне почему-то имеют в наследстве разные типы гелиосомных зарядов. Ведь именно сильные заряды позволяют слэпам имитировать в фазе организм носителя, преодолевать чудовищные расстояния, всасывать инородные зоны… Как будто раса землян поливариантная оттого, что смешана с субгармональными и неустойчивыми расами.

– Когда ездишь по вызовам на полтергейсты, – ответил Адам, – кажется, что мир состоит из сплошных привидений. Активные слэпы – норма для Коридора. Интересно другое, кто ставит крест на ваших перспективах? А главное, зачем?

– А разве мы не можем найти тех, кто делал имплантант и спросить напрямую? Разве мы не имеем права?

– Я не решаю такие вопросы, – заявил мой скрытный попутчик. – Для этого есть Вега. Я только поставляю информацию.

Чем ближе я узнавала Адама, тем больше удивлялась. Настал момент, когда мне показалось, что этот, самый неприметный человек в команде, интереснее всех нас, гениальных и исключительных. Я не верила, что Адам альф. Может потому, что привыкла считать его происхождение загадочным; может потому, что при внешнем соответствии альфа-сигирийской расе, он являл собой ее противоположность, и это не было игрой, это было свойством натуры. Альфа-сиги, по природе медлительные и обстоятельные, долго вникали в задачу, не спеша подходили к ее решению и анализировали свою деятельность, если она приносила успех. Стоило альфу выбиться из ритма, он становился нервным и непредсказуемым, точно как наш шеф. С Адамом все было иначе: на концентрацию ему требовалась секунда, он сразу находил оптимальный подход к проблеме, решал ее и приступал к следующей. Я получала удовольствие, наблюдая, как он работает. Его энергия восхищала, выносливость вызывала подозрение, саркастическая улыбка на физиономии подчеркивала нейтралитет, но я бы много дала, чтобы узнать, о чем он думает, когда не улыбается и не мечется по делам. Настал момент, когда у меня возникли вопросы личного характера к этому существу, но я не решалась задавать их с той же легкостью, что много лет назад, когда бессовестно искала пупок у него на спине.

К маю мы исколесили Россию, решили закончить вояж и отдохнуть на побережье, пока не нахлынут туристы, но Алена перехватила нас в дороге:

– Приезжайте в Одессу, – сказала она. – Заодно поработаете. Здесь интересный случай.

Действительно, из всего, что мы видели, здесь был случай, пожалуй, самый уникальный. Домашний полтергейст жил на пятом этаже обычной панельной коробки. Перекладывал вещи в квартире, ронял посуду, включал электроприборы. Мы измерили фон. «Барабашка» оставил очертания молодого человека, но в фазе не удалось сделать четкий контур. Либо носитель был где-то близко, либо слэп обладал колоссальным (почти алгоническим) зарядом. А это именно та аномалия, которую наша экспедиция имела цель обнаружить. Обычно эти домашние «питомцы» – явление спонтанное, слэповый выброс кого-нибудь из близких, знакомых, родственников. Чаще всего, психически ненормальных людей, детей или подростков, так как детство, особенно подростковое, само по себе психически неадекватное состояние. В семье как раз был мальчик четырнадцати лет. Оставалось подтвердить его авторство и сдать дело в архив, если бы ни одна загвоздка: слэповый фон ребенка не совпадал с фоном полтергейста.

Алена решила: либо барахлит прибор, либо случай нетипичный. Адам повторил замеры и выдал окончательное заключение: это не он. Мы задумались. Пришлось проверить родственников. Иногда свободные слэпы меняют формы. Ни один из родственников на эту роль не годился. От отчаяния, мы пошли по соседям. Одни относились к нам с пониманием, другие – с юмором. Третьи не открывали дверь, и нам приходилось сканировать их сквозь стены. По дому поползли слухи, что здесь работает группа специалистов по паранормальным явлениям. И вдруг однажды к нам в гостиницу самостоятельно пришел подросток. Такой же, как наш первый подозреваемый, только худой и бледный. Представился соседом, назвался Сережей, попросил проверить его и объяснил, что когда все началось, он плохо себя почувствовал: у него стала часто болеть голова, появилась слабость, ухудшилась память и мышцы иногда дергаются сами, особенно на контрольных по алгебре.

Мы замерили фон – ничего подобного! «Парень решил отдохнуть от школы», – решили мы и посмеялись, но потом обнаружили, что сбилась настройка прибора. Сережа жил в соседнем подъезде, на том же этаже, буквально за стенкой злосчастной квартиры. Балконы сообщались и он, таким образом, ходил в гости к соседскому мальчишке, потому что учился с ним в одном классе и вообще, дружил, но это уже не имело значения. Мы замерили фон прибором, который был у Алены – он также вышел из строя. Об отдыхе пришлось забыть. «Либо этот молодой человек обладает натуральным алгоническим слэпом, – заявил Адам. – Либо он работает на разведку цивилизации, объявившей сигам войну».

Мы немедленно взялись за дело, представились родителям Сережи, как сотрудники Института, и попросили отпустить сына с нами в Москву, поскольку в походных условиях помочь бессильны. Напуганная мать согласилась. То ли на нее подействовала Аленина визитка с учеными степенями – единственный подлинник в нашем собрании липовых удостоверений. То ли Адам применил к ней гипноз. А, может быть, поверила искренним намерениям, потому что ребенок и впрямь выглядел плохо.

Сергей прожил в офисе неделю, стараясь помочь семье друга избавиться от напасти, причиной которой он невольно стал. Нам не удалось погасить его аномальный фон даже стационарной аппаратурой, которая не то что слэпы… человеческую плоть способна растворить до микрочастиц. Полтергейст в одесской квартире продолжался на расстоянии, Адам перепробовал все и, в конце концов, сбил настройки офисного фазодинамика. Мать Сережи стала звонить нам, обвинять в мошенничестве и требовать сына обратно. Контору спасало то, что у несчастной не хватило денег на билет до Москвы. Наш Сережа совсем отощал и поник, когда Семен Семеныч вернулся на Землю лечить супругу Ольгу Васильевну от депрессии. И я, помня его нетрадиционные методы, рассказала историю молодого человека.

Семен Семеныч вник в суть проблемы и не нашел в ней ничего аномального. Для начала он отвез супругу в деревню и прописал ей огородную трудотерапию. Потом вернулся в офис при костюме с галстуком и критически осмотрел Сережу.

– Ну те-с, молодой человек, – сказал он. – Крещен ли ты по православному обряду, как положено?

Сказал и поглядел на изможденного юношу, как на Страшном суде.

– Кажется, нет, – неуверенно ответил Сережа.

– К завтрашнему утру накрахмалить рубаху, пришить пуговицу к воротничку и вычистить ботинки, – приказал Семен и вынул из дипломата детскую Библию. – А сегодня на-ка, прочти сию книжицу.

Утром следующего дня все вместе мы повели Сережу в собор.

– Черт возьми! – ругался шеф. – Неужели мы настолько бессильны?! Неужели все так безнадежно?

Не стоило переживать. Проблема решилась раньше, чем Адам успел починить ФД. Наш юный пациент преобразился. Мы не имели права задерживать парня в офисе, но так сильно привязались к нему, что стали перезваниваться после его отъезда и узнавать, что чувствует он себя прекрасно, читает христианскую литературу и начал новый учебный год с одних пятерок (наврал, конечно), а у соседей (хвала Господу) давно воцарился порядок. Мы даже не запомнили день, когда он впервые появился здесь, наш маленький «отец Сергий», Сережа Басиров. Тогда мы и предполагать не могли, как странно свяжутся наши судьбы.

– Давай предположим, – рассуждал шеф. – Что гиперузлы такой мощности, как мировые религии, возникли естественным образом, в ответ на расслоение индивидуальных слэпов.

– Во спасение мира от хаоса? – уточнила я.

– В обеспечение необходимости удержать человеческий слэп в единой системе. Ведь вашему Сергею оторванный диапазон заменил именно гиперузел. Он же связал бродячий выброс. Беда в том, что макроузлы провоцируют отрывы и расслоения там, где их не должно быть. На уровне матрицы уже очевиден деструктивный процесс…

– Вы считаете, дело в христианстве?

– Нет разницы, Иисус, Магомет или социальные утопии будут сдерживать мир от безумия. Дело в том, что гелиосомный стимулятор извне – наркотик. Не каждый отдельный человек его чувствует на собственной шкуре, а человечество в целом. Человек не может разглядеть в этом явлении тупика. Сегодня затормозится наука, появятся люди со странными формами слэпа, конец света станет доминирующей идеей расы. Что будет завтра – уму не постижимо! Запрещать опыты по клонированию! Это же не укладывается в сознании. Все, что может продлить жизнь, свято и неприкосновенно! Только не для землян. Я не могу понять, для каких целей запущен ваш ментальный фон, фактически, программа самоуничтожения? Мы ищем причину, находим ее и убеждаемся, что это всего лишь следствие чего-то более глобального. Почему не сохраняется ваша история? Решить хотя бы эту задачу и многое станет ясно.

– Вы меня об этом спрашиваете? – удивилась я.

– Кого же мне спрашивать, если не вас, землян? Никакой логики в вашем развитии я не вижу.

– Вот, и Птицелов тоже…

– Я просил его задержаться. Я просил помочь. Их архивы могут содержать сведения о Земле. Он наотрез отказался. Почему?

– Не знаю. Я, также как вы, сначала нахожу решение, потом убеждаюсь, что оно ошибочно. Может, мы не ту проблему решаем?

– Його высказал мысль, что нам, секторианам, здесь находиться опасно. Заметь, не землянам, и не сигирийцам, а всем нам, работающим над проблемой развития.

– Поверьте мне, – повторила я шефу в сотый раз, – фроны пытались освоить Землю. Його знает, о чем говорит. Я уверенна. У них слишком странный интерес к нам. И эти… – я указала на ископаемый череп, стоящий на полочке.

– Это еще одна тупиковая ветвь, – заверил меня шеф.

– Вы собираетесь для нас что-нибудь делать?

– Я? – удивился шеф. – Миссия не располагает такими полномочиями. – Он посмотрел на меня с сожалением, словно извиняясь… – Мы не спасатели. Мы аналитики. Прежде чем делать, хорошо бы знать, что привело вас к такой ситуации.

– Мне кажется, пациент сначала подлежит реанимации, а потом уже разбирательству с причиной болезни.

– Так только кажется. Есть риск, не разобравшись, быстрее загнать пациента в могилу. – Шеф кивнул на пиджак Семена, висящий на спинке стула. Видно, вспомнил ошибки молодости. – Не я здесь хозяин жизни. Я лишь пытаюсь понять, можно ли ваши матричные аномалии заставить работать на вас? Если так, то это должна быть принципиально новая программа развития, не уступающая по мощности мировым религиям. Реализовывать ее нужно с полным пониманием ситуации. Ты веришь, что человечество можно заставить отказаться от старых стереотипов? Ты представляешь, что должно с вами произойти, чтобы можно было формировать мировоззрение с чистого листа? Одно могу сказать точно: если этого не произойдет, в следующем столетии вы будете уязвимы. Раса землян превратится в слэпатических монстров вроде Сережи. Тогда будет повод серьезно опасаться того, о чем предупреждал Птицелов.

– А если «это» произойдет?

– Все равно. Вы уже в критической фазе. Если я найду среди землян человека, способного потянуть на себе такой груз, я сделаю все, что от меня зависит. А пока мне больше надо думать о нашей безопасности. О вашей, прежде всего. – Он взял звонящий телефон и оставил меня в раздумьях о жизни, которая никого из нас, возможно, уже не коснется, потому что к моменту наступления на Земле всеобщего благоденствия, никого из нас остаться здесь не должно.

Шеф увлекся разговором, в углу кабинета маячил черный пиджак Семен Семеныча. Я смотрела на него и старалась представить, как они живут на Блазе? Не сойду ли я с ума, если нам придется навсегда убраться с Земли?

В целом, наши дела были не так уж плохи. А ближайшие перспективы, по сравнению с далекими, выглядели вполне оптимистично. Осенью у Ольги Васильевны случился большой урожай. «Нам столько не надо», – сказала она и стала раздавать банки с консервами. «Нам с Семушкой скоро домой, – приговаривала Ольга Васильевна. – Кому ж добро оставить? Возьми, Мишеньку будешь кормить», – настаивала она. Ольга Васильевна думала, что кормление Мишеньки являлось моей главной секторианской задачей, и была недалека от истины.

На нас надвигался двадцать первый век и, хотя никто не придавал этому событию большого значения, каждый готовился. Праздновать решено было в офисе. Идею поддержали все. Удивительно, что никто не пытался улизнуть в другие компании. Словно единый дух сплотил нас перед общей проблемой и обязал держаться за один спасательный круг, называемый праздничным столом. Приехал Антон и некоторые другие внештатные сотрудники. Даже Сережа позвонил и попросился к нам, но не был отпущен строгой родительницей, зато передавал массу светлых пожеланий. «Вы – ангелы, живущие в подземелье, – сказал он. – Самые настоящие ангелы».

Приехали Петр, Андрей, явились оба наших француза, попрактиковаться в русском разговорном, который они безуспешно осваивали десятый год. Мохаммед приходил поздравить и даже выпил вина, но, после долгого разговора с шефом, куда-то заторопился.

Мы отвоевали у Гумы часть лаборатории под кухонные нужды. Для дальних гостей, которым не хватило места в гостинице, Миша уступил свой пробитый модуль. Он переехал с чемоданом ко мне в кабинет. Наверняка с тем самым чемоданом, который Алена, в свое время, выбросила в окно. Повесил парадный костюм в мой шкаф и заявил: «Хватит! Я поставил код на дверь лифта. Больше не впустим сюда никого».

Никто не строил планов, никто не готовил сюрпризов, просто украшали елку. Ольга Васильевна и Антон выбросили из лаборатории микроволновку и принесли настоящую плиту, на которой Ольга Васильевна могла сполна реализовать свои невостребованные на Блазе кулинарные способности, а Антон вспомнить армейские годы, когда служил коком на Северном флоте. Мне полагалось оказывать им содействие, но Миша не отпустил:

– Будешь делать мне прическу, – заявил он. – Кудри выпрямлять.

Всегда, когда Мише хотелось неожиданно сменить имидж, он мочил голову под краном, а потом заставлял меня натягивать на расческу его длиннющие локоны и высушивать феном, чтобы они держались прямо. Держались они недолго. После такой процедуры Миша становился похожим на хиппи и снова шел мочить голову. Но в этот раз он пожелал, чтобы я его подстригла. Я подстригла. Он глянул в зеркало, натянул на голову шапку и побежал искать парикмахерскую неотложку, а может быть, налаживать отношения с одной из бывших любовниц-парикмахерш. Когда Миша вернулся, разглаживать на нем было нечего, и я пошла помогать на кухне.

Нагревательных приборов не хватало. Наши храбрые повара штурмовали технический отсек лаборатории, где имелись скоростные нагреватели. Гума стоял насмерть и клялся, что пока он на трудовом посту, ни один землянин не подойдет к сигирийскому оборудованию. Наши доводы о том, что в бытность Индера земляне по этой территории носились табунами, его не впечатлили.

Петр привез с юга несколько ящиков, набитых фруктами. Французы были устыжены его примером и отосланы за таким же количеством вина. Я достала из чулана огурцы от Ольги Васильевны, которые Мишенька не успел сожрать. Олег Палыч закоптил в дымоходе дичь и, наконец, представил ее общественности. А к дичи – бутыль домашней наливки, которую Ольга Васильевна сразу спрятала, и дичь попробовать не дала. «Потерпите, – сказала она. – Вот, соберемся вместе… сядем за стол…»

Голодный Адам совершал одну за другой ходки по магазинам. Однажды, повстречавшись с ним в коридоре, я почувствовала перспективу вечного вопроса, и оказалась права.

– Где Галкин? – спросил он меня.

– В моем модуле.

– Что он там делает?

– Ест, – ответила я, – борщ со сметаной. А потом будет есть жареную курицу.

Адам облизнулся.

– Ты уверена, что он еще не начал есть курицу?

– Я бы на твоем месте поторопилась.

Когда мы устроились за новогодним столом и разлили шампанское, шеф стал говорить тост, но при этом странно на меня посмотрел. Так смотрят, если забудут предупредить, что вино отравлено. Почему-то я забеспокоилась.

– Все в порядке, – сказал он после того, как мы хорошенько выпили и закусили. – Я хотел сказать, что тебе надо заходить в карантин, а потом подумал, чего ради портить праздник? Челноков на Диск будет достаточно.

С той минуты мне расхотелось продолжать застолье и думать о чем бы то ни было, кроме предстоящей командировки. Если бы Семен опять не сцепился с Мишей на любимую тему, я ушла бы к себе…

– Ты, – говорил Семен, выпив водки, – специально косишь под еврея. Русского духа в себе не уважаешь!

– А за что его уважать? – отвечал Миша. – Весь твой дух в бутылке уместится. А ты видел хоть раз еврея-алкоголика?

– Что ж ты, думаешь, раз еврей, значит умный? – возмущался Семеныч. – Я знал одного еврея. Идиот был тот еще! Школу едва окончил. Весь квартал ходил посмотреть на такого тупого еврея.

– Вот! – обрадовался Миша. – За квартал ходили! А чтобы увидеть тупого русского, из дома выходить не придется. Достаточно зеркала.

Контора медленно напивалась. Алена собрала вокруг себя толпу внештатников и читала им лекцию о наших текущих проблемах. Этьен разгребал архив, в котором кроме него никто не мог разобраться, а Антон стоял у него над душой, пытался освежить в памяти забытый со школы французский – они понимали друг друга, как эскимос с папуасом. Андрей вытащил из-под дивана Мишин электрический клавир и исполнял на нем мелодии, нечто среднее между Бахом и роком, над ним висели благодарные слушатели. Володя приставал к Гуме с рюмкой водки, а Гума не знал, куда от него деться. Ольга Васильевна крошила колбасу в салат, а Адам пытался пригласить меня танцевать под ту мелодию, которую исполнял Андрей. Мы с Адамом и раньше танцевали на секторианских вечеринках, вдвоем… как два психа. Никто кроме нас не проявлял интереса к этому виду творчества. Тут мы были родственными душами, и это никому не казалось странным. Только я вдруг вспомнила, что альфы практически лишены музыкального слуха.

– Ты искала шефа? – спросил Адам.

– Я еду в Хартию, но не знаю зачем. Шеф не дал мне задания.

– Съездишь так… Развлечешься.

– Что за шуточки? – удивилась я.

– Тебе надо бывать там, хотя бы раз в три года.

– Но я, возможно, встречу Птицелова…

Адам понимающе улыбнулся.

– Ну, и что?

– У меня точно не будет задания?

– Юстин заскучал, – проболтался он. – Просил подъехать, как только сможешь.

– И все? Я еду только потому, что скучает Юстин?

– Юстин – наш сотрудник, – напомнил Адам. – Если он вызывает тебя в Хартию, значит, так надо.