Текст книги "Секториум (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 62 страниц)

– Ты должен объяснить, – злился Миша, но шеф не дал ему слова.

– Это ты должен мне объяснить, кто тебе позволил использовать бортовую связь без консультации со мной?! Как тебе пришло в голову, делать за моей спиной то, чего даже сиги не делают без разрешения службы безопасности? С чего ты взял, что тебе позволено в диком космосе то же, что на Земле? За орбитой ты абориген! – заявил шеф тоном, который отбил у Миши желание спорить. – Абориген! – повторил он. – Обезьяна с бомбой в руках! Ты не знаешь, какой ответственности требуют игрушки фронов от цивилизованного существа, – он указал на медальон, висящий на шее Имо. – Не знаешь, и знать не хочешь! Так вот, я не намерен подвергать риску Галактику только потому, что ты недооцениваешь степень этого риска. Если я еще раз… Если я еще раз кого-нибудь из вас замечу за подобными маневрами… В первую очередь это касается тебя, Миша! Потому что все беды от тебя. Ты не хочешь понять, что жизнь – не компьютерная игра. Что не твои правила в ней работают. Ты своим легкомысленным поведением провоцируешь проблемы, которые я не имею возможности решать.

Имо закрыл журнал. Все посмотрели на Имо. Шеф прервал речь. Миша хотел воспользоваться паузой, но ему тоже стало интересно, почему Имо отложил журнал? Имо встал. В холле наступила тишина. У меня остановилось сердце. Имо снял с себя медальон, вынул пульт и положил его перед шефом, затем надел медальон обратно на шею.

– Это решит проблему? – спросил он и, не дожидаясь ответа, сел на место.

Когда хрустнула страница журнала, оцепенение прошло, но Вега очнулся раньше других. Он взял пульт, зашел за стойку бара, кинул его в мусорницу и включил режим аннигиляции за секунду до того, как Миша с воплем отчаяния ринулся на перехват.

– Я жалею, что не сделал это сразу, – сказал шеф и с достоинством удалился. Отныне ему разговаривать с аборигенами стало не о чем.

Мишин вопль сменился проклятием, когда из мусорного патрона полетела металлическая пыль.

– Имо!!! – кричал он. – Что натворил!!! Тупая ты Макака!!!

Джон побледнел. Я решила, что будет драка, но Миша с горя не был на это способен. В один момент рухнуло все, что составляло смысл его жизни на многие годы вперед. Все его мечты и планы превратились в пыль, словно бомба сработала в руках обезьяны. Он швырнул аннигиляционный патрон в стену так, что стекло вылетело в его рабочий кабинет, и встало, так как упасть на пол там было негде.

– Черт вас всех!!! – закричал он и побежал за Вегой, который удалился в лабораторию.

Имо опять перевернул страницу. Впервые в жизни сердце закололо и у меня. «Вот и пришла старость, – подумалось мне. – В самый подходящий момент».

Имо пролистал журнал до конца. Мы с Джоном дожидались. Ядерного взрыва в лаборатории не произошло, но мы продолжали сидеть. Мне казалось, что Имо должен что-то предпринять, когда покончит с журналом. Казалось, только Имо мог что-то сделать, хоть и непонятно, с какой стати. Когда он отложил журнал, сердце закололо опять. Имо задумался. Если Имо задумался, имело смысл дождаться результата, вряд ли он стал бы напрягать извилины просто так. Мы с Джоном знали это лучше других. Имо поднялся, пошел в модуль. Мы последовали за ним.

Надежды не оправдались. В модуле Имо точно также сел на диван и взял каталог с модно одетыми девицами, из которого Ксюша выбирала наряды. Имо стал рассматривать девиц. Это показалось мне чересчур, и я ушла на кухню. Из кухни – в прихожую, из прихожей – опять на кухню. Мне надо было срочно понять, что происходит?

Из лифта вышел Миша. Ему тоже надо было понять… Поэтому он явился сюда и распахнул двери сада.

– Ксюха!!! – заорал он неистово.

С деревьев посыпались плоды, пригнулись заросли крапивы, а по гладкой воде бассейна прошла зыбь. Ни ответа, ни шороха в кустах.

– Скажи, пусть Макака принесет ее. Хоть за уши. Хоть вверх ногами, – добавил он также громко, и информация дошла по назначению. Два зеленых глаза вынырнули из-за бортика бассейна.

Ксюша вышла, тихонечко прошла мимо нас в комнату и заняла стратегическую позицию, – спряталась за спиной Имо, который все еще рассматривал девиц в нижнем белье.

– Знаешь, кукла бестолковая, что ты натворила? – обратился к ней Миша. – Знаешь, что произошло из-за твоего тупого упрямства?

Лицо Ксюши выразило готовность стоять до конца. Лицо Миши выразило ту же степень готовности вывернуть ее наизнанку.

– Если ты сию же минуту не расскажешь, что было, я отведу тебя в лабораторию и буду допрашивать под гипнозом.

– Нет, – сказала, стиснув зубы, храбрая Ксю. – Ничего ты от меня не узнаешь.

– Прекрасно, – сказал Миша, – сел в кресло и достал из кармана телефон. – Индер, подойди сюда с сонным газом. Тут кое-кому сейчас плохо станет. Ситуация чрезвычайная, поверь мне, – он сердито поглядел на девочку. – Предупреждаю в последний раз. Через три минуты здесь будет Индер.

– Нет, – повторила девочка и сжалась, словно ее собирались пытать.

Никто из моих ребят не попытался защитить ее. Я взяла телефон, чтобы объяснить ситуацию лаборантам, чтобы Индер не участвовал в этом позорище, но было поздно. Кнопка лифта замигала. Ксюша совсем съежилась от страха, но следующий момент мы увидели то, что меньше всего ожидали увидеть. Проще сказать, представить себе не могли. Все застыли с раскрытыми ртами, потому что на пороге собственной персоной стояла Анжела.

Заметив нашу компанию, она вошла в комнату, узрела свою пропащую дочь и ее растерянно-блуждающий взгляд стал гневно-целеустремленным.

– Поди сюда, дрянь такая! – произнесла Анжела.

Не дожидаясь реакции, она вытащила Ксюху за шиворот из-за спины Имо и повела к лифту.

Более не было произнесено ни слова. Только сдавленные междометья. Пока закрывался лифт, Ксюха успела схлопотать затрещину, не то по шее, не то по попе.

Минута молчания побила рекорды. Удивился даже Имо. Если мне не изменяет память, он удивился первый раз в жизни. В модуле и раньше происходили события, заставляющие народ подолгу безмолвствовать, но не до такой же степени. На появление Индера никто и не среагировал. Он остановился на пороге, полюбовался нами. Народ пребывал в фазе тотальной перезагрузки.

– Ребята, – сказал Индер, – вас будто в креазот окунули. Кому здесь хуже всех? – он продемонстрировал наркозный аппарат.

– Нет, вы видели? – очнулся Миша и указал на Индера, который остановился именно там, где нам явилось зрелище.

– Ты водил ее сюда? – спросила я.

– Я что, больной?

Пауза продолжилась. Индер переминался с ноги на ногу.

– Опять «фазана» поймали? – спросил он.

– Еще какого! – подтвердил Миша. – Нам сегодня лифты никто не взламывал?

– Зачем взламывать? – удивился Индер. – Я снял коды. Лифтов-то не осталось. Только в частных владениях, и те скоро свернут. Контора-то закрывается. Разве шеф не сказал? О чем же вы совещались с таким грохотом?

– То есть, – сообразил Миша, – в наши транспортные пути может влезть кто угодно?

– Если только влезет в дом. Запирать надо. Я же говорю, лифты остались только в частных владениях, остальные я отключил.

– Очень вовремя ты это сделал, – заметил Миша и посмотрел на меня. – Что происходит? Кролик бесится, техника глючит, привидения из прошлой жизни по конторе гуляют. Надо предпринять что-то радикальное. На Блазу свалить что ли?

Индер присел с нами поболтать.

– Я уже, считайте, свалил, – сообщил он. – Предложили мне место консультанта… по экзотическим организмам. Блаза, конечно, не даст такой интересной работы… но все-таки лучше, чем вояжировать в экспедициях.

– Присмотри там за нашим Сириусом, – попросила я.

– Я за всеми присмотрю. Шеф сказал, всем, кто на него работал, даст возможность выехать, но никто не хочет. Что с вами будет? Обидно, если начнете болеть. Может, другие миссии захотят вас использовать, может, не захотят. Петр сказал, что сам обойдется. Палыч тоже не захотел. Алена пока молчит, но наверно останется. Зачем ей Блаза? Из всех вас готов один Махмуд. Столько лет прожил на Земле, а применить себя не смог.

– Вах! – испугался Миша. – Прощай Блаза! Хорошая была планета.

– Думайте хорошо, – советовал Индер. – Кому нужны деньги, берите, пока есть. Кому нужна профилактика, я еще не сложил оборудование. Думайте, думайте…

Индер ушел. Вслед за ним ушел Миша. Имо предложил Джону прогуляться по городу, но Джон остался. Он ушел в сад, сел на ступени беседки и задумался. Таким же задумчивым я увидела его когда-то впервые, настороженным и растерянным. Тогда он сидел в кресле шефа, ноги не доставали до пола, а на лбу была замазана ссадина. Секториане старались его развлечь компьютерной игрой, но Джон не смотрел на экран. Он, как и сейчас, смотрел внутрь себя. Все, что пестрило, рябило, скакало вокруг, не представляло для него познавательной ценности.

Прошли сутки, Джон не пытался заснуть. Его бессонница от стрессов обострялась, также как разгильдяйство Имо. За прошедшие сутки он так разгулялся, что перестал отвечать на звонки. Ждать его домой в ближайшие дни было глупо, поэтому Булка спала на моем рабочем столе, прямо на бумагах Сириуса. Я бы на ее месте не стала ложиться на рукопись колдуна, но Булка с годами стала похожа характером на своего хозяина, ей все было до фонаря. Притом она была на редкость упрямой кошкой и, если уж облюбовала место на столе, сгонять ее не имело смысла.

«Стол, он и на Блазе стол, – думала я. – Компьютер, он и на Блазе компьютер, а вот архив с Земли нужно забрать такой, чтобы хватило до конца жизни. В первую очередь, творческое наследие Сира, которым кроме меня никто заниматься не будет». Я читала почту за прошедший год и не могла сосредоточиться. Прихожане писали до сих пор, излагали свою личную жизнь с умиляющими подробностями, пытались одолжить у Сириуса денег, пригласить в гости, приобрести книгу с автографом и предоставить помещение под офис с условием ремонта. «Читай сколько сможешь, – всегда просил Сир, – если кто-нибудь выскажется по существу, разбуди меня среди ночи». Ничего подобного мне давно не встречалось. Ни одного письма, из-за которого стоило бы тревожить человека даже среди бела дня. Хуже того, я потеряла надежду такое письмо найти, но продолжала читать. Только Мишины звонки отвлекали от дела:

– Позвони Ксюхе, – просил он. – Вдруг она сама возьмет трубку. Анжелка ведь не может пасти ее весь день.

– Звони сам.

– Мне Анжелкин хахаль в грызло дать обещал.

– Не высовывай грызло из телефонной трубки.

Миша обижался, но ненадолго:

– Что сказал Финч? – спрашивал он.

– Пока ничего. И не вздумай его допрашивать.

– Я запарился ждать. Давай уже что-то делать. Скажи Макаке, пусть подъедет туда…

– Получит вместо тебя в грызло?

Миша совсем расстроился и наверняка выпил. Иначе он бы не звонил, а бегал по конторе, не давая ни работать, ни отдыхать, ни людям, ни пришельцам.

Тень Джона вошла в кабинет. Сам Джон остался стоять в дверях. В комнате горел торшер, светил фонарь над беседкой, словно полная Луна в черной кроне деревьев.

– Мне кажется, «белая раса», Хартия и флионеры – это одно и то же, – сказал он. – Я много думал и понял теперь: это способ защититься от информационных цивилизаций. Если они управляют нами, то «белые» для них вне зоны влияния, а хартиане вообще в другом измерении…

– С шефом об этом уже говорил?

– Он сказал, что если я еще раз упомяну информационных, он депортирует меня из Галактики.

– Тогда забудь о них, и о «белых» забудь.

– С «белыми» у меня свои счеты.

– Джон, перестань! Мститель нашелся. Я тебе запрещаю! Помоги лучше Мише решить проблему.

– Не знаю, – пожал плечами Джон. – То, что «белые» завелись здесь – это неспроста.

– Еще раз упомянешь «белых» – я сама тебя депортирую. Родителям твоя месть не поможет. Не смей даже думать об этом. Радуйся, что сам жив.

– Знаю я, знаю… – Джон присел на табуретку и загрустил. – Я же должен понять, что произошло тогда? Зачем это произошло? Я не должен так просто уезжать с Земли.

– Для того чтобы понять, тебе надо учиться фазодинамике; а для того чтобы учиться на Блазе, надо вести себя так, чтобы не раздражать шефа. Ты меня понял?

Джон кивнул.

– Если мы сейчас уйдем с Земли, то уже сюда не вернемся?:

– Знаешь, сколько раз я думала, что не вернусь на Землю?

– Я тоже. Вот теперь опять думаю.

– Не отчаивайся. Поверь мне, если Миша будет в порядке, об обязательно что-нибудь сообразит.

– Мне нечем ему помочь, – признался Джон. – Скажи ему, что Ксю написала письмо. Кому и куда – я не понял. Только из-за него здесь был скандал, и Вега напугал ее чем-то. По-настоящему напугал.

– Попробуй прочесть то письмо.

– Не получается. Там символы, которых я не знаю.

– Но ведь Ксюша их не знает тем более…

– Я же говорю, история странная. Она наверняка касается информационных. Передай Мише, что я не могу помочь.

Миша примчался сразу, как только услышал новость, и мучил Джона, выжимая из него одну и ту же скудную информацию.

– Она наверняка послала навигационный код. Только кому и куда, вот в чем вопрос? – решил Миша. – Я же проверял почту – никаких зацепок.

– Тогда зачем психовать? Наверняка шеф вернул этот файл и уничтожил.

– В том-то и дело, – согласился Миша. – Вот и я думаю… Что, куда и кому она могла послать, чтобы такой шухер поднялся? Честно скажу, идей нет, кроме как допросить Ксюху, а Ксюха под домашним арестом. Мать даже телефон у нее отобрала.

– Надо ее освободить? – предположил Джон.

– Зришь в корень, – согласился Миша. – Может, придумаешь, как?

План освобождения Ксю появился спонтанно среди ночи. Миша не мог дождаться утра. Детали проработать не удалось, потому что Мишу дергало во все стороны, ему не терпелось, не сиделось и не думалось. «Сориентируемся на местности», – заявил он. Мы надели темные очки, надвинули на лбы головные уборы, чтобы не быть узнанными издалека. Миша сунулся в гараж, но машина отсутствовала. «Тем лучше», – решили мы, и пошли на стоянку такси. Миша взял дипломат с сигирийским оборудованием. В руках у Джона был журнал, чтобы прикрываться от слишком пристальных взглядов. Журнал для внутреннего пользования, с фотографиями, сделанными с поверхности Венеры, но разве это имело значение? Главное, чтобы субъект, шедший на дело, не был узнан ни жертвой, ни свидетелями.

Нас распознали через квартал. Навстречу, по противоположной стороне улицы, прогулочным шагом выступали три до боли знакомые физиономии: Имо, Иван Панчук и его младший брат Кирилл. Шли они, ни много, ни мало, к моей машине, припаркованной у обочины, несли набитые сумки, а в машине резвились две юные барышни, безответственного возраста и поведения.

– Мы их не видим, – предупредил Миша.

Проблема заключалась в том, что они видели нас. Панчуки застыли посреди тротуара. Имо удивился второй раз в жизни. Он поставил сумку в багажник и пошел за нами. Мы ускорили шаг. Имо не отстал.

– Куда это вы претесь? – спросил он.

– Гуляй мимо, пришелец, – ответил Миша, но Имо продолжил преследовать нас.

– Что-то вы мне не нравитесь, ребята.

– Отойди, – попросил Джон. – Ты привлекаешь внимание.

Имо не свернул с курса. С ним всегда было трудно ходить по улице. На него то и дело оборачивались и девушки, и парни, и даже пожилые тетки. Внешность у него была действительно экзотической, но в районе к нему привыкли.

– Куда вы так нарядились? – спросил Имо.

– Иди, сынок! Тебя ждут.

– Не, серьезно, у вас все в порядке?

– Да! – ответили мы хором и ускорили шаг.

– И все-таки, куда вы претесь?

Казалось, завтра весь город будет рассказывать, как из частного сектора через парк перлась компания грабить банк, а за ними – лысый «качок», которого не брали в долю. Только в такси я вздохнула с облегчением, но Имо занял переднее сидение. А, когда услышал адрес, тем более не пожелал отвязаться.

Дом, в котором жила Анжела с семейством, был почти элитным, если не считать устаревшего кодового замка. Миша с такими замками справлялся отверткой. Двор выглядел ухоженным, а кусты росли достаточно густо, чтобы спрятаться в них в случае провала.

– Командир, – обратился Миша к таксисту, – развернись и встань на выезде из двора. А ты, – он протянул мне свой телефон, – спроси Анжелику Леопольдовну.

– Издеваешься?

– Клянусь, Леопольдовну, – засмеялся Миша.

– У нее наверняка определитель номера.

– Звони!

Обмануть определитель для «скромного хакера» было детской забавой. В телефон были также внесены данные коллег, друзей и знакомых Анжелики Леопольдовны, словно это Мишины друзья и коллеги. Мое вранье выглядело так убедительно, что голос в трубке изложил мне планы Анжелы на сегодня и указал время, когда ее легче всего застать дома. Трудно было представить, что такой учтивый человек покушался на Мишино «грызло».

– Там этот… – догадался Миша, – козел кривоногий?

– Не видела его ног, но машину знаю точно – вот эта…

– Ну да? – удивился Миша. – По документам за ним числится старый «Фольксваген».

– Все-то ты знаешь!

– Я же в разведке работаю, – напомнил Миша.

– Плохо работаешь. Наверняка новый «Мерседес» он прячет от тебя. Чтобы ты не колотил ему стекла на почве ревности.

Миша задумался и снова подал мне телефон:

– Позвони еще раз, скажи, что колеса снимают. Он прыгнет в лифт, а я его замурую.

– А если не прыгнет? Выглянет из окна и увидит тебя?

– Из окна выпрыгнет – мне работы меньше.

– Не дури, Миша! Вдруг у него камера в салоне? Может, на подъезде видеокамера…

– Да, – согласился Миша, – лучше не рисковать! Будем действовать наверняка!

Он натянул на лицо шапку, поднял воротник и выдрал из клумбы декоративный булыжник.

– Стоп! – возмутилась я. – Мы так не договаривались!

– От винта! – крикнул Миша и понесся на лобовое стекло.

Осколки брызнули на капот. Заревели сирены.

– Быстро! – скомандовал он.

Мы запрыгнули под козырек подъезда раньше, чем зеваки добежали до окон. Такого поворота в первоначальных планах предусмотрено не было. Импровизация целиком была на Мишиной совести. Парковка заливалась сиренами, с верхних этажей доносились крики.

– Джон, стой здесь, – распорядился Миша. – Приедет милиция, скажешь, что мы убежали в другой подъезд. Имо, будь с ним. Может, при виде тебя народ побоится выбегать из дома. Мать, за мной! Мы здесь ни при чем. Мы гуляем, – сказал он и взял меня под руку.

Имо продолжил преследовать нас в подъезде. Кабины лифта ринулись на восьмой этаж. Та, что домчалась раньше, уже везла назад пассажира. Миша просветил ее на уровне третьего этажа, убедился, что дичь в капкане и вырубил электричество.

Душераздирающий вопль раздался в шахте лифта. За ним последовал нокаутирующий удар в закрытую дверь. Перекошенная от натуги физиономия явилась нам в щели из темного пространства кабины. Коренастый мужик спортивного телосложения пробовал разжать дверь руками.

– Не гуманнее было бы использовать «хлопушку»? – спросила я, но Миша только начал получать удовольствие, словно узнал себя двадцатилетней давности.

Думаю, он и вел бы себя точно также. Вкус у Анжелы не изменился, также как возраст и прическа. Освободиться ее избраннику не удалось. Из кабины в Мишин адрес полетел неистовый матерный каскад с угрозами. И снова в щели между побелевшими пальцами показалась натужная гримаса.

– Всю жизнь бы так… – блаженствовал Миша.

– Выруби его «хлопушкой», – просила я, – пожалуйста, не могу смотреть!

– Тратить заряд на такого урода? У меня последняя батарея. Контора свалит, где я ее запитаю?

Миша порылся в дипломате и вынул газовый баллончик. Дверь лифта закрылась надолго. На восьмой этаж пришлось подниматься пешком, под вой сирен и проклятья с улицы, которые с каждым этажом становились все тише.

– Успел захлопнуть, гад… – расстроился Миша, подергав за ручку дверь квартиры.

Он и извлек из чемодана гвоздодер, молоток и стамеску.

– Миша, подожди!

– Бронированная дверь, – сказал он, – надо рвать петли!

– Где твой лазерный резак? Ради бога!

– А где я его потом заряжу? Думаешь, он на вечном двигателе работает? У меня последний комплект батарей! На восемьдесят лет! А потом? Что я оставлю в наследство своим правнукам?

– Ты хочешь вырвать петли или дверь открыть? – спросил Имо, и Миша вспомнил о его присутствии.

– Давай, попробуй, – предложил он, отходя в сторону.

Имо взялся за ручку и вынул дверь с косяком, с металлическими накладками и куском штукатурки. При этом шума наделал меньше, чем гвоздодер, который Миша от удивления уронил на пол.

– Так? – спросил Имо.

Миша ворвался в прихожую. Имо вошел за ним. Тем же способом они вынесли дверь в комнате, где томилась Ксюха, вынесли Ксюху, сбежали по лестницы, прыгнули в такси и приказали водителю жать на газ.

Ксюха хохотала до слез и клялась, что за всю жизнь никто лучше Борисыча ее не смешил.

– Ну и манеры! – восклицала она. – Вы прямо как я в детстве! Предупредили бы, что красть будете, я бы на балкон вышла. Там через мусоропровод перелезть можно.

– Вы, ребята, как хотите, – предупредил водитель, – но ежели меня припрут, я расскажу все, что видел.

– О-кей! – согласился Миша. – Двойная такса плюс чаевые.

– Тройная, – поправил воитель, – плюс чаевые, плюс моральная неустойка. Наличными и прямо сейчас.

– Плюс пособие на лечение от слепоты и компенсация за амнезию, – обрадовался Миша и растопырил бумажник. – Приятно иметь дело с умным человеком.

Расплатившись, Миша забыл включить в смету лечение от глухоты. Он не мог дотерпеть до дома и допрашивал Ксю на заднем сидении автомобиля.

– Кому ты сбросила код? На Блазу или куда? Признавайся сейчас же, почему бесятся сиги? Сейчас же! Сию же минуту ты все расскажешь, иначе выпорю так, что спать будешь жопой к звездам!

Сначала Ксюха закатывалась от хохота, но, чем ближе к дому, тем меньше ей становилось смешно. Возле калитки она совсем примолкла и не захотела покинуть машину. Имо с Джоном ушли. Я ушла, но потом вернулась. Миша все еще капал девочке на мозги, описывал ее мрачное будущее, взывал к совести, грозил ремнем, шантажировал и подкупал. Короче, колол свое чадо, как мог, пока Ксюша не поняла, что отступать некуда: впереди тюрьма, позади тюрьма, посреди – отцовский ремень, который Миша мечтал применить с тех пор, как познакомился с Имо, но, будучи человеком гуманным по природе, все время откладывал.

– Ладно, – сказала она, – едем.

– Куда? – спросил водитель.

– Не ваше дело!

Конспиративным местом оказалась Ксюшина квартира, оккупированная ее бывшим любовником. Мы взошли на пятый этаж. Нас попросили не шуметь, не размахивать топорами, а скромно подождать у лестницы.

– Я отдам тебе это, – сказала Ксюша отцу. – Только потом разбирайся сам. За последствия я не отвечаю.

Мы ждали ее пять минут, прежде чем Миша встревожился. Потом подождали еще десять… Потом нажали кнопку звонка. Дверь оказалась не заперта. Мы вошли и увидели насмерть перепуганную молодую женщину.

– Где Ксения? – спросил Миша.

– Ушла. Она сказала, не запирать. Сказала, дверь ломать будут.

– Ушла с пятого этажа? – не поверил он, и стал проверять чуланы.

– Она ничего не сказала, – чуть не плакала женщина. – Открыла окно и ушла. Она всегда так делает. Она вообще… странная.

На подоконнике остался свежий след Ксюхиного тапка, вымазанного уличной грязью, а за окном висела широкая пожарная лестница, спускалась аж до самого тротуара. К лестнице, на уровне окна был прикреплен скотчем радиомаячок, который Миша незаметно сунул Ксюше в карман.

– Ты понял, как надо работать в разведке? – спросила я Мишу по дороге домой. – Сравни с тем, как работаешь ты. Уж наверняка, она придумала, куда спрятать код похитрее. Я бы на твоем месте не искала.

Миша не спорил. Он был сердит и задумчив.

Ксюху больше не видел никто, ни мать, ни отец, ни друзья с подругами. Ее не видели ни на улице, ни в университете, ни в кафе, где продавались ее любимые пирожки, и где Миша дежурил теперь неотступно. Он единственный не потерял надежду. Логика и здравый смысл Мише давно отказали. Интуиция его безбожно подвела, чувство меры утратилось, а критический самоанализ уступил место слепому авантюризму. Миша упорно стоял на своем и не понимал моих намерений переселиться на Блазу.

– Хочешь бросить меня здесь одного, да? – ворчал он, наблюдая, как я пакую коробки.

– Поедем вместе…

– А Ксюха? Что будет с ней?

– Приезжай с Ксюхой.

– Шеф не выпустит ее с Земли.

– Тогда тебе придется делать выбор.

– Между ней и тобой? – расстроился Миша. – Я так и знал! Нет! Что угодно, только не это. Ты не можешь так со мной поступить!

– Мне нечего делать на Земле, – ответила я. – На Блазе у меня дети. За Сириусом, опять же, присмотреть некому.

– Я знаю, к кому ты едешь! Зачем ты нужна детям? Они взрослые. Сириус тебя не узнает.

– Я чувствую вину перед ним.

– Во, дуреха бестолковая! Это он должен перед тобой извиняться. Он в жизни не извинился ни перед кем. Ты же знаешь, что мне нужна Блаза больше, чем тебе. Останься, пока я найду Ксюху. Потом я все устрою.

– На Земле мы не устроим ничего. Я нужна тебе там больше, чем здесь. – Миша сел верхом на коробку с посудой. – Пойми, здесь только Вега решает вопросы эмиграции, а там есть чиновники, перед которыми Ксюха еще не провинилась. Кто похлопочет, если не я?

– Я никуда тебя не пущу, – заявил Миша. – Хрен тебя получит Беспупович, – он показал дулю невидимому сопернику и надулся. – Так я тебя и отдал этому придурку. Ты ведь к нему удрать хочешь? Я тут распинаюсь, а вы ведь давно сговорились? Правильно, сговорились?

– Миша, я не останусь. Не могу смириться с мыслью, что больше не увижу детей. У меня нет выбора.

– Значит, мы расстанемся с тобой вот так? Ты понимаешь, что может случиться, навсегда?..

– Мы придумаем что-нибудь. Ты будешь думать здесь, а я – там.

Миша с недоверием отнесся к моим словам, но спорить не стал. Он смертельно устал за последние дни. Все силы он тратил на поиски, при этом умудрился купить пятикомнатную квартиру, делать в ней ремонт и перетаскивать туда мебель из модулей, пока ее не прибрали сигирийцы. Параллельно он наведывался в офис и под шумок крал все, что плохо лежало: от батарей и микросхем до лекарств и бытовой техники. В суматохе он вынес даже голографический проектор, который шеф безуспешно искал, потом махнул рукой. Миша невозмутимо при этом присутствовал. Они с шефом не общались со времени последнего скандала. Вернее, шеф общался с Мишей, делал ему заманчивые предложения и разъяснял свою политику в отношении землян. Миша безмолвствовал в ответ, что не мешало ему, однако, каждый день ходить в офис и возвращаться оттуда с полной сумкой.

– Ты не сказал шефу о «парусе»?

– Перебьется.

– Может, это продлило бы жизнь конторе… на пару лет?

– Причем здесь контора? Это мой проект, и я буду с ним работать. Сиги-благодетели к нему отношения не имеют. Пусть сматываются. Чище воздух будет.

День, когда Индер с Гумой покинули Землю навсегда, стал крахом надежд. В глубине души я еще верила в чудо.

– Если бы не Индер, – призналась на прощание Алена, – меня бы в живых уже не было.

С тем же мнением выступил Андрей. К ним присоединился Махмуд, Володя и Олег Палыч, который в последний момент успел излечиться от болячек, и в свои семьдесят пять чувствовал себя почти молодым человеком. Миша воздержался выражать благодарность.

Докторам устроили проводы и надарили подарков, в надежде, что они вспомнят когда-нибудь землян с теплотой. Миша не прослезился и прощальной речи не произнес, зато унес из лаборатории антивирусный облучатель, чтобы впоследствии, подхватив венерическую болезнь, с теплотой вспоминать сиригийцев.

– Миша, похоже, на Блазу не собирается, – догадался Индер. – Хоть ты приезжай. Скучно без вас будет.

С Лунной Базы к нам теперь ходили объемные контейнеры, брали на борт по несколько тонн плотно упакованного багажа. Мой отъезд планировался через неделю. Отсчет времени пошел. «Наверно, земное притяжение действует не на всех одинаково», – подумала я, когда поняла, что кроме меня никто из землян в эмиграцию не собрался. Я готова была ко всему, кроме этой последней недели. Она оказалась самым страшным испытанием: выходя на улицу, думать, что это последний раз, и перед самым отъездом понять, что с Землей проститься невозможно. Понять и перестать делать это. Сутками я просиживала за компьютером в пустом, темном модуле. Сутками не видела человеческих лиц. Только однажды ночью ко мне без предупреждения проник Вега.

Он вошел, встал в прихожей, заставленной коробками, и удивился, в какое мрачное подземелье превратилась моя жилплощадь. Бывший зимний сад был загерметизирован для экономии кислорода, кухня – вывезена Мишей в новую квартиру. Остальная мебель только подготовлена для вывоза. В единственном уцелевшем кресле я убивала время за просмотром архива.

– Ты тоже не желаешь говорить со мной? – спросил шеф.

– Почему? Заходите, – пригласила я и вынула стул из упакованной кучи.

Он вошел, но не присел.

– Собираешь архив Сириуса? – спросил он.

– Пытаюсь.

– Хорошо. Буду признателен, если ты уберешь с Земли его наследство. Хотя бы то, что можно снять с публичных сайтов. Меня беспокоит его влияние…

– Однажды вы сказали, что если найдете человека, способного повлиять на мировоззрение цивилизации, вы сделаете для него все…

– Да, я сказал, – признался шеф. – Я был наивен. Я совершал чудовищные ошибки, работая здесь. Делал то, на что не имел полномочий. Поэтому мне важно, чтобы сейчас вы меня правильно поняли.

– Как же вас понять, если вы никому ничего не объяснили?

– Да, это так, – согласился он. – Но не от недоверия к вам, моим коллегам, а из боязни навредить. – Шеф подвинул стул и все-таки сел. Он сделал это так, словно не имел права садиться, чувствуя за собой вину. – Редуктивы… информационные цивилизации, как вы их называете, – начал он, – это зараза. Вирус. Если они появились в Галактике, особенно такой населенной, как наша… Это опасно для всех. Земля поражена. Здесь особые правила развития. Человечество – особая мутация, у которой, к сожалению, вполне предсказуемый финал. Все, что могут сделать ваши соседи, – изолировать вас пока. Против такой чумы нет вакцины. Сигирийская наука не занималась проблемой редуктивов серьезно, никто не предполагал столкнуться с ней на практике. Теперь никто не знает, что нам грозит. Да, я не говорил… и не обсуждал с вами здесь, на Земле. И на Блазе обсуждать не буду по той же причине: я не знаю, насколько это опасно. Чем меньше мы будем думать и говорить, тем меньше будем активировать узлы ментальных оболочек. Да, я бегу с Земли, – вздохнул шеф. – Я знал, что вы обвините меня. Я бегу так же, как мои предшественники. Я так же, как они уничтожу архивы. Все это будет сделано с целью, не навредить. Не навредить вам, не навредить нам. И еще, я хочу, чтобы ты знала… то, что я сделал с кораблем флионеров, я сделал намеренно и сознательно. Я чувствую вину только перед Имо за то, что отнял у него родину…