Текст книги "Секториум (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 62 страниц)

– Вопрос к пилоту, – ответил Сир. – Я на время пути с благодарностью приму на себя обязанность пассажира.

– К пилоту какого транспорта, позвольте уточнить? Уж не о моем ли «Марсионе» идет речь?

– Если «Марсион» войдет в багажный отсек, я буду рад. Буду рад также, если вы, Михаил Борисович, к нам присоединитесь. Ваша помощь пригодится.

– Бесподобно! – воскликнул Миша. – Меня везут на Флио вместе с «Марсионом». Разве можно пропустить такое? – и обернулся к Веге. – Шеф, Сиру больше виски не наливать! Ирка! Ты-то чего молчишь? Ребенка увозят, а она кота гладит. Кто-нибудь объяснит, что происходит?

– Имо обещал предоставить транспорт. Разработку маршрута он тоже взял на себя, – сообщил Сир, и Миша стал хохотать.

Он хохотал, хлопал себя по коленям, топал ногами, но его никто не поддержал. Контора встретила новость молчанием. Никто, кроме Миши, не знал, как глупо выглядели наши попытки вычислить координату Флио двадцать лет назад. Это был один из явных Мишиных провалов, свидетелями которого были только я и шеф. Нам с шефом тем более было не до смеха. Если Флио не смог вычислить Миша, этого не смог бы никто, ни в Секториуме, ни в Сигирии.

Когда Имо с Джоном появились в холле, Мишин хохот пошел на убыль.

– Сынок, – обратился он к Имо, вытирая слезы, – ты, я слышал, на родину собрался в компании с батюшкой?

– Да, – ответил Имо.

– Каким макаром, не расскажешь ли?

– Тем самым, – сказал за него Сириус, – которым он однажды оказался здесь. Так, Имо?

Имо не собирался отвечать на бессмысленные вопросы ни с той, ни с другой стороны. Он редко брался за серьезное дело, но если уж брался, то популярных вопросов под руку просто не слышал.

– Имо, – напала на него Алена, – ты выяснил координату в диспетчерской службе?

– На него снизошло озарение, – ответил Миша, так как Имо все равно не собирался обсуждать этот вопрос. – Все! С меня цирка на сегодня достаточно! – он поднялся к выходу и поволок за собою Ксю, которая сопротивлялась, даже уперлась в двери. Но Миша выволок девочку в коридор, заволок в кабинет, где ни за что ни про что накричал на нее.

– Бред какой-то, – постановила Алена, и тоже направилась к двери. – Ребята, – сказала она на прощанье, – вам надо лечиться. Шеф, я с шизофрениками дел не имею.

Следом за ней без комментариев вышел Андрей. Не потому что презирал идею, просто ему надо было обсудить кое-что с Аленой с глазу на глаз. За ним с мест сорвались остальные. То есть, французов вынес на себе Петр, который имел к ним коммерческий интерес и верно ориентировался в обстановке. В холле остались те, кого разговор касался напрямую: я, шеф и все остальное человечество.

– Это редуктивная… информационная цивилизация! – сказал шеф Сириусу. – Если восходящие фроны существуют в природе, они могут быть только в форме инфосубстрата. На Земле вступить с ними в контакт тот же шанс, что в любой другой точке космоса. Ты же лезешь в ирреальную природу, не понимая, что это и чем может кончиться. Информационная цивилизация недостижима для такой экспедиции.

– Я хочу говорить с теми, кто знает о фронах наверняка, – ответил Сир. – Меня не устраивают предположения и догадки. Я не просто собираюсь вступать в контакт. Мне надо найти сам источник инфосубстрата.

– Ни один разумный флионер не станет говорить с тобой об этом, – предупредил шеф. – Ты даже не приблизишься к зоне их обитания, потому что для этого нужен персональный допуск.

– Меня пригласил флионер, – заметил Сириус, глядя на Имо, а Имо утвердительно кивнул.

– Если его отца нет в живых, в том есть и наша вина…

– С тех пор прошли годы. Теперь мы знаем наверняка те вещи, о которых прежде только догадывались. Если мы имеем дело с информационной цивилизацией, мы имеем право знать, что это.

– Нет, не имеем, – возразил ему шеф.

– Пусть то же самое мне скажут на Флио.

– На Флио тебе скажут меньше, чем здесь.

– Если это общая проблема для нас и для них…

– Нет, не для нас и для них. Это твоя проблема, Сириус. Личная проблема, касающаяся только тебя.

Сир полез в карман за сигаретой, шеф нахмурился. Между ними назревал скандал, и мне не хотелось присутствовать.

Следом за мной из холла выбежал Махмуд, который все это время сидел за стойкой бара. Махмуда никто бы не заметил, просто старик напугался, что при нем, того гляди, подерутся двое «достойнейших» и «уважаемых». Махмуд отбежал в фойе и затаился у стекла, наблюдая события в преломленном свете.

– Вай, хабиби, – причитал он. – Вай, хабиби, все плохо кончится.

– Что плохо кончится?

Махмуд заплакал. Я испугалась, вспомнив его припадки ясновидения. Слезы Махмуда мне тоже довелось увидеть впервые.

– Махмуд, – попросила я, – скажи, чем кончится? Скажи мне по секрету, пока не поздно, пока все живы.

– Вай, Ирына! Зачем так говоришь? – удивился он. – Не бойся! Махмуд тоже не будет бояться. Махмуд спасет вас. Все будут жить! Если только не пойдут к той ужасной Флио. Зачем нужен Флио? Разве жизнь не прекрасна без него?

«В самом деле, – думала я по дороге в модуль, – разве жизнь станет хуже, если не думать о фронах?» Мы прекрасно жили без них несколько минут назад. И теперь ничего не изменилось, только стрелки часов побежали быстрее, раньше обычного стало темнеть в саду. А потом пришел Джон и сел рядом. «Как странно и страшно, – думала я, – что они все-таки попали под влияние Сира, что я не смогла их уберечь. Не знала, что меня постигнет участь несчастных мамаш, чьи дети увлеклись сириотикой, стали видеть мир во всей его ужасающей откровенности, вместо того чтобы жить в нем».

– Сириус ни в чем не виноват, – вдруг сказал Джон. – Имо сам ему предложил.

– Что предложил?

– Идти к Флио. Сириус даже не сразу согласился.

– Что???

– Наверно, мне надо объяснить.

– Что ты сказал, Джон?

– Это я нашел пульт. Я хотел еще в прошлый раз… Имо сказал, что все равно пошел бы на Флио. Что в его корабле есть одна координата, значит, ему туда…

– Куда? Джон, ты должен все рассказать. Ты должен объяснить сейчас же.

– Объясняю, – сказал мой послушный мальчик, – Имо думал, что машина сломалась. Только на Земле я узнал, что вы ее спрятали. Имо сказал, что я должен найти. Сказал, что это для меня экзамен, что от этого зависит все, потому что у нас на Земле особая миссия…

– Фантастики начитался! Какая миссия? Что ты выдумал? Имо привез тебя на Землю, чтобы искать пульт?

– Я тебе сейчас объясню.

– Да уж, и постарайся так, чтобы я поняла.

– Когда я узнал, что Вега пульт спрятал, я отказался, но Имо сказал, что земляне не понимают, какая опасность им грозит. И сиги не понимают.

– И ты, благородный рыцарь, стал шарить в шкафах?

– Нет. Я стал наблюдать архив и увидел, как шеф положил пульт в сейф, когда меня на Земле еще не было.

– Вы влезли в сейф…

– Имо влез, но пульт был не там. Вега унес его в лабораторию и спрятал в шкаф, но Имо открыл шкаф и там не было пульта, потому что Вега уже перенес его в модуль…

– Бедный шеф. Он предчувствовал.

– Последний раз Вега спрятал его перед моим приездом. Он сделал это в фазе, которая не оставляет архива. Он специально сделал так, потому что знал, как я вижу…

– И ты все равно нашел?

– Нашел, – сознался Джон. – На его столе череп без рта, в нем был тайник. Я бы не понял, но Индер несколько раз странно посмотрел на череп…

– Ну и что? С этого черепа началась работа Секториума, когда нас с тобой на свете не было.

– Вот и я решил, он стоит на столе много лет, Индер должен был не замечать, а он посмотрел как будто на новую вещь. Тогда я подумал: зэты видят предметы насквозь. Что его удивило?

– Ты хоть понимаешь, что натворил?

Джон виновато опустил взгляд. Теперь мне стало абсолютно ясно, за что его били однокашники и опасались все остальные.

– Если бы я сказал тебе сразу, Имо считал бы меня предателем, – объяснил он. – Теперь меня считаешь предателем ты. Объясни, как мне надо жить, чтобы было хорошо всем? Научи меня.

– Не знаю, сынок, – сказала я честно. – Понятия не имею. Спроси об этом своих учителей.

– Я спросил. Они сказали: «Живи, как хочешь, только далеко от нас». А ты мне что скажешь? – заметив мою растерянность, Джон поднялся. – Я приходил за тобой, – вспомнил он. – Хотел, чтобы ты пошла к ним. При тебе они будут меньше ругаться. Ты замечала, что при тебе они почти не ругаются?

– Нет, – ответила я. – Не замечала.

Джон вышел, затрещал городской телефон. Я встала и почувствовала, как пол шатается под ногами. В пустой голове созрела одна идея: если дойду до телефона, все обойдется. Если упаду – то лучше умереть сразу.

– Тетя Ира, позовите, пожалуйста, Диму к телефону, – сказал мне серьезный голос.

Иван всегда знал о приезде Имо с точностью до минуты. Только сейчас его друг дольше обычного не выходил гулять. Эта фраза не менялась с тех пор, как Иван освоил цифры на телефонном аппарате. Она звучала сначала детским голосом, потом юношеским, потом Диму стал спрашивать мужской бас. Если не знать точно, что это Иван, можно было подумать, что моим сыном интересуются органы.

– Тетя Ира, – спросил бас, – вы плачете? Почему вы плачете? Сейчас я приду.

Пока я оправдывалась, Иван шел. Расстояние между ним и калиткой стремительно сокращалось. Я чувствовала неотвратимость его прихода, потому что знала, Иван упрям не меньше, чем Имо. И если вбил себе в голову, что мать друга на грани истерики, оправдываться бессмысленно. Осталось время лишь вытереть слезы и выйти наверх.

– Димка собирается уехать, – пожаловалась я с порога. Иван вошел в прихожую и запер за собой дверь. – Далеко и надолго. А так все в порядке.

– К своему родному отцу? – спросил Иван. Я только кивнула. – На другую планету?

Я кивнула опять, только теперь с ощущением, что сделала что-то не то.

– Он тебе рассказал?

– Сам догадался. Зная Диму так, как я его знаю, догадаться можно. Его же зовут не Дима? Его Имо зовут?

– Об этом ты как догадался?

– Вы его так называете, забывшись. Но я никому не скажу. Можно мне с ним поговорить до отъезда? Не плачьте, тетя Ира, он же не насовсем. Он же вернется.

«Конечно, вернется, – утешила я себя. – Конечно, когда-нибудь мальчишки должны уезжать из дома, чтобы становиться мужчинами, а не быть похожими на мужчин. Разумеется, должны уезжать далеко. Несмотря на то, что у моих детей совсем другие масштабы расстояний, я знала, что не буду висеть на них, обливаясь слезами. Я готова была отпустить их, но только не на Флио! – просила я Господа Бога. – Куда угодно, только не на Флио!»

Глава 10. ЦАРСТВО БОЖИЕ ПОСЛЕ НАС

– Почему, Господи! Почему ты не рассказала мне сразу? – восклицал Миша, расхаживая по кухне. – Это же… У меня нет слов на такие выходки! Это ж надо было додуматься, молчать столько лет! Почему ты мне сразу не рассказала? Да, не реви, сколько можно! Все уже случилось. Поздно реветь! – он подал мне кухонное полотенце, поскольку в доме не осталось чистого носового платка. – Мы делаем общее дело, я не понял, или секретики друг от друга? Друзья мы, в конце концов, или не друзья? Ах, какая страшная тайна для дяди Миши! Подарок от любовника она хранила под подушкой! Довольна, да? Что я теперь должен делать? Сопли за тобой вытирать? Я тебе не дружок Адам. Катись к нему в Шарум, пусть он вокруг тебя хороводом пляшет, а я должен решать проблему. Именно я, а не шеф, с которым ты сговорилась. Тьфу, как дети малые! Ты понимаешь, что проблему все равно решать мне, потому что больше некому?

– Вот и решай. Чего разорался?

С тех пор как Миша узнал про секретик, он приходил на меня орать каждый день. Перед каждым завтраком, обедом и ужином. Пока готовилась пища, я выслушивала упреки. Препираться не имело смысла, потому что Миша был прав. Даже когда Миша не был прав, с ним все равно не имело смысла препираться.

– Детский сад! – злобно произнес он и повесил на ухо телефон. – Ну, что? – обратился он к собеседнику на том конце связи. – Что значит, нету? Узнай, где есть… Значит, узнай в Андромеде. А я что сделаю? Должен быть универсальный кодировщик… Вот, если не сработает, тогда и будем думать, что дальше. Да не могу я привести ее, сопливую такую! Толку-то с нее… Не помнит ни хрена, ясно же, что не помнит.

– При мне Птицелов пульт не кодировал, – повторила я, – только сказал, управление простое, любой сможет.

– Поди туда и смоги, – предложил Миша.

– Я же сказала все, что знала.

– Мать! – рассердился Миша. – Если есть кнопка кода, значит, код вводится извне.

– Нет, в сотый раз тебе повторяю, нет никакого кодировщика внутри корабля. Я знаю, как выглядят такие автоматы. Там нет вообще ничего, даже отсека управления. Единственный пульт Птицелов держал в руке.

– Чушь! – в сотый раз не поверил Миша, но задумался. – Биодекодер что ли? Нет, тогда зачем кнопка? Может, и то и другое вместе? Может, у них в структуре ДНК записана координата?

– Может.

– Все равно должен быть кодировщик. Если есть кнопка, должен быть вводящий автомат. Это элементарно: если есть розетка, – должна быть вилка, если есть мама, – должен быть папа! В навигации миллиарды символов, пальцем их набрать нереально. Он сказал, «может управлять любой»? Он не сказал, «только для флионеров»?

– Это Имо сказал.

– Ах, Имо сказал? Интересно, куда он на этой хреновине прилетит?!

– Миша, – попросила я, – обещай, что не пустишь их на корабль…

– Только через мой труп! Две тупые макаки! Если бы они умели обращаться с кораблем, давно бы смылись. Думаешь, для чего заварилась каша? Думаешь, ради Сириуса? Черта-с два эта «кастрюля» сдвинется с места, если я ее не сдвину! Это совершенно точно, – сказал Миша и пошел в офис. Должно быть, его опять посетила идея.

С тех пор как Миша узнал про секретик, идеи посещали его часто, но ни одна не позволяла понять принцип управления кораблем. Миша был раздражен собственным бессилием. Еще больше его раздражало спокойствие Имо, который не пытался напрячь мозги. Имо ждал, когда дядька угомонится.

– Вот, войдешь ты на борт, – орал на него Миша. – И что? Какие кнопки ты будешь жать?

Имо смотрел на кнопки, потом на Мишу, потом опять на кнопки. Его утомляла возня вокруг проблемы, которую он даже не собирался решать. Для Миши разобраться с пультом стало делом принципа. Второго позора в интеллектуальном поединке с флионерами он вытерпеть не мог. Этот поединок стал для него делом чести, а корабль – смыслом жизни, который отодвинул на второй план воспитание Ксю. Теперь у Миши была настоящая проблема, грандиозная по размаху, достойная его амбиций. Миша был зол и сосредоточен, а потому особенно невыносим.

После Миши в модуль явились Имо и Джон, посмотреть на сопливую мать. Пришли и уселись на кухне. Мне от их присутствия легче не стало. Надо было готовить обед на всю компанию, которая параллельно с Мишей тужилась решить задачу, и не имела времени перекусить наверху. Дети не принимали участия в интеллектуальном процессе. Имо ждал, когда Мише надоест теория, а шеф договорится с космопортом, способным пришвартовать корабль. Джону попросту было стыдно. Так стыдно, что он являл собой образец послушания и терпимости с тех пор, как тайна его визита на Землю оказалась раскрыта. Они молчали. У меня от их молчания падали из рук ножи и сковородки.

– Неужели отец тебе не объяснил, как кодировать пульт? – Имо пожал плечами. – Корабль как-то должен понять, куда тебя везти, или сам догадается?

– Мы думали, сам, – сказал Джон.

– Каким образом? Имо с кнопками только баловаться умеет! Он не понимает, что если такой корабль еще раз зайдет в Галактику, нас вышвырнут отсюда вместе с планетой.

– Не вышвырнут, – утешил Имо.

– Тебя конечно не вышвырнут. Ты останешься тут один… вращаться на солнечной орбите.

– Надо осмотреть корабль изнутри, – намекнул Джон, смущаясь и подбирая каждое слово под мое неустойчивое настроение.

– Пустой он внутри, Джон! Пустой!

– Для тебя пустой. Может, если я посмотрю…

– Даже не думай, что я пущу тебя на корабль! Выброси из головы! Если Миша не сможет разобраться, ни один из вас к трапу не подойдет. Миша мне обещал, и он сдержит слово.

– Он поедет с нами, – сказал Имо.

– Хочешь оставить меня одну?

– И ты поедешь.

Я отложила нож, чтобы он снова не полетел на пол.

– Только связанная, под общим наркозом я поеду к твоим родственникам. Этого еще не хватало!

– Значит, мы тебя свяжем, – пообещал Джон.

– Маменькины сынки! Весь колхоз с собой повезут! Подумать только! Может, кто и поедет на Флио да только не вы, и уж тем более не я вместе с вами. Флио не место для экскурсий.

Имо стал смеяться. Джон, глядя на него, тоже… пряча от меня бессовестные глаза. Однако моя речь ничего смешного не подразумевала. «Всыпать бы им обоим, – думала я, – чтобы научились относиться к матери серьезно. Или подзатыльников надавать».

– Ивана с собой не забудьте. Чего улыбаетесь? Он все знает. Не удивлюсь, если он знает, где спрятан кодировщик. Это ж как надо было себя вести, чтобы друзья считали тебя гуманоидом? Имо, я тебя спрашиваю!

– Он видел Индера, – оправдался Имо.

– Когда?

– Когда голову зашивали. Я тут причем?

– И ты столько лет молчал?

– Он молчал.

– Иван думал, что вы катали его на «тарелке», – добавил Джон. – Он не знает о подземелье.

– Все равно я вас на Флио не отпущу. И Мишу не отпущу.

– Мам, – уговаривал Джон, – ведь у Имо там родственники. Ничего плохого не будет.

– Эти родственники выставили его в Хартию двухлетним ребенком. Он чуть не умер с голода по дороге! – напомнила я.

Имо встал, взял сумку, положил в карман кошелек. Настал час идти за мороженым. Шар земной откатился прочь со своими проблемами. Остались только Имо и пломбир. Как можно рассуждать о родственниках, когда вот-вот обед, а он еще не съел ни порции.

– Купи хлеб! – вспомнила я, когда лифт закрывался. – Никаких Флио, Джон! Никаких родственников! Никаких самостоятельных прогулок по космосу дальше, чем до магазина и обратно.

– Зачем ты ругаешь родственников? Они же дали корабль, это как будто дать обратный билет.

– Ты не знаешь, что там творится, Джон. Имо не вернется.

– Однажды он вернулся…

– Он был ребенком. Человеческим ребенком, но чем больше рос, тем больше становился похожим на них. Все, что ему нравится, к чему лежит душа, теперь там, а не здесь? Здесь только истеричная мать.

– Разве это мало?

– Джон, он не вернется. Флионы – наркотик. Если он раз в жизни поднимет в воздух такую машину, то не сможет без этого жить.

– Сможет.

– Я не знаю, что произошло в клане перед его отъездом. Не знаю, отчего умер его отец. Не знаю, полетит ли корабль обратно. Пока я этого не узнаю, я никого туда не пущу.

– Сириус сказал, что Птицелов жив.

– Не пущу даже Сириуса.

– И я считаю, что Птицелов жив. У людей, потерявших родителя, меняется аура. По ауре Имо я иногда могу узнать, хорошо тебе или плохо. Скучаешь ли по нам?

– «По нас», а не «по нам». Джон, я, не глядя на ауру, могу сказать, что мне сейчас паршиво как никогда.

– Еще Сир сказал, что мы, как цивилизация несамосостоятельны.

– Несостоятельны, – поправила я, – или несамостоятельны. И вообще, поменьше бы ты цитировал Сира…

– То же самое тебе сказал отец Имо. Почему же земляне так упрямы? Почему слушать никого не хотят? Они считают себя умными? Хорошо, если я скажу тебе точно, что Його-Птицелов жив, ты пойдешь с нами к Флио?

– Если ты уверен в этом, почему не сказал раньше?

– Я думал. Я не знал, – ответил Джон, – обрадует тебя это или огорчит?

– И что?

– Так, я не понял, огорчит? Обрадует?

Наверно, мир так устроен, что информация о нем должна поступать равномерно и по порядку, в соответствии с необходимостью текущего момента. Наверно, это правильно. Правильно, что я не смогла вспомнить кодировщика на борту корабля. Хотя вполне возможно, что он там был. Я помнила только шершавые стены и запах в отсеках. Так пахла трава на мятой поляне в землях клана, запах напоминал родные болота с примесью аммиака. Точно также пах утренний пар над каньоном. И страх, что меня еще раз «высосет» космос сквозь рваную стену алгоплана, имел тот же запах.

Дети не участвовали в решении проблемы. Сначала они вежливо занимали места в кабинете, смотрели с сочувствием, поддакивали вовремя. Потом Имо это надоело, он пошел гулять, прихватив с собой Джона.

– Если проблема не решается, нечего над ней кряхтеть, – сказал он на прощанье, чем сильно обидел Мишу.

С проклятьями Миша выскочил за ними на крыльцо, но вдруг заметил, что на улице светит солнце, птицы поют, красивые девушки гуляют по тротуару. Миша послушал птиц, посмотрел на девушек и мрачный приплелся в офис.

Когда шеф одумался и велел вернуть детей в офис любой ценой, их телефоны не ответили. Телефон Ивана также молчал, и я пошла общаться с его матерью, но встретила соседку.

– Что у тебя в сарае горит? – с раздражением спросила она.

Мне было не до соседки. Только у калитки Панчуков, я сообразила, в чем дело; вернулась, пробралась сквозь заросли, открыла дверь сарая и застала впечатляющую картину: мои дети в компании Ивана, Кирилла и еще одного незнакомого мне молодого человека, сидели вокруг таза, в котором тлела трава. Над ними висело облако, источающее аромат марихуаны с сигирийскими благовониями. Дети нюхали дым по очереди и делились впечатлениями:

– Видел красного всадника, – говорил один.

– Змею, наподобие кобры, – поправлял другой.

– Нет! – возражал третий. – Смерть с косой приходила. В красной шубе. Стояла, косой сверкала, а из-под шубы морда… тощая и зубастая.

– Джон! Что тут было? – спросил кто-то из Панчуков.

Джон задумался.

– Я понял! – осенило незнакомого парня. – Мокруха была. Замочили здесь кого-то…

– И закопали…

– Нет, расчленили, и кровавый след по двору змеей тянулся. А у убийцы был нож. Охотничий кинжал.

– Топор, – не соглашался оппонент. – Джон, был топор?

– Как зовут маленькое, длинное животное, которое прикусывает курицу и несет ее в лес? – спросил Джон – Вот, оно приходило.

– Хорек, – вспомнил кто-то из землян.

– Вот, – согласился Джон, – вы видели хорька, потому что раньше здесь был курятник, а там – лес.

Дети опять понюхали дым, но галлюцинации не поймали, видно я выветрила им кайф.

Сначала Иван с Кириллом заметили, что неприятности уже на пороге, потом обернулся Имо. В его глазах плыл туман. Возможно, он решил, что находится в Шаруме, и принял меня не за тот персонаж.

– Ты теперь, – сказал он, протягивая мне дымящийся косячок.

Я взяла косячок, зачем-то затянулась и не заметила, как оказалась в кругу.

– Что? – спросил Имо.

Стыдно было признаться, но я не знала, как выглядят хорьки. Я никогда не сталкивалась с ними в природе. Хуже того, зайди он сейчас сюда по старой памяти, не узнала бы, потому что дым застлал все вокруг. Таз раскачивался, пол норовил стукнуться о потолок…

– Ну? – спросил Джон, словно мое решение должно было стать окончательным. Я же собиралась упасть в солому и ждала, когда на меня перестанут смотреть.

– Завтра попробую достать мексиканских поганок, – сказал откуда-то издалека незнакомец. – Убойная мощность.

– Ну? – еще раз спросил меня Джон.

Дым расступился, я увидела привидение в красной шубе. Все в точности соответствовало описанию, и коса зловеще поблескивала в темноте, и капюшон… только морда оказалась в очках. По форме этих очков и по некоторым другим признакам я узнала шефа, и гнилая солома подо мной мгновенно сменилась диваном.

Пол все равно качался, но сквозь туман уже проступали очертания люстры. Я отчетливо слышала голоса. Джон излагал шефу теорию о галлюциногенах, которые обладают свойством открывать фазы. Шеф сообщал Индеру по телефону, что в верхнем доме его ждет пациент. Джон рассматривал поганку, как ключ к решению проблемы управления кораблем. Он утверждал, что только благодаря снадобью, Имо сможет найти скрытый кодировщик на борту. Шеф тем временем обсуждал с Индером необходимость транспортировки пациента в подземелье. Джон уверял, что его метод не предполагает риска. Потребуется лишь немного терпения и много денег, чтобы достать гриб, произрастающий на удаленных континентах.

Имо старался уложить меня на диван, но я садилась. Я знала точно: если дети уйдут, шеф меня убьет. Я не смогла ему ответить на элементарный вопрос: сколько времени прошло с тех пор, как я оказалась в сарае с хулиганствующими подростками. И как я докатилась до такого поведения, тоже не смогла ответить, потому что не помнила. Сначала мысль в голове была одна: «Имо уйдет – и мне конец». Потом ее потеснила другая мысль: «Как классно Джон заговорил по-русски. Так свободно и легко он никогда в жизни не говорил. Может, повлияли поганки, а может…» Тут-то до меня дошло, что разговор шел на «сиги», на языке, который я понимаю только через «переводчик».

В модуле меня оставили в покое, но сначала Индер пришел взглянуть на позорище. Честно признаться, в отделении для бездомных наркоманов, я бы испытала меньше стыда.

– Нет, – сказал Индер. – Это не решение. Лучше помогите Мише.

Он пошел в офис, все пошли за ним. Сколько времени я пролежала в одиночестве, тоже не помню. Время расплющилось, растеклось. Я стала думать, где старый чемодан, с которым я всегда отправлялась в дорогу? Потом вспомнила, что на Флио я все равно не поеду ни за что. Однако чемодан найти бы не помешало. Да меня и не пустят на Флио после сегодняшнего. Со мной теперь здороваться перестанут. Прибьют в коридоре доску, повесят мою фотографию с подписью: «Она опозорила коллектив!» С сегодняшнего дня на меня будут только издали показывать пальцем. Даже Миша не придет обедать, он будет презирать меня больше всех.

Связь с внешним миром оказалась блокирована; лифт, вероятно, тоже, но компьютер доложил шефу, что я очнулась.

– Немедленно иди в офис, – приказал шеф.

– Зачем?

– Иди.

В офисе никому не было до меня дела. Миша решал задачу с тремя неизвестными. Задача не решалась. Муляж пульта из трех кнопок лежал перед ним, в поле экрана вращалась схема, шел обсчет вероятностных комбинаций. Над Мишей висели сочувствующие, которых невозможно было выгнать из кабинета. Когда шеф собирал сотрудников для раздачи «болтов», являлся каждый второй. Как только возникала проблема из области научной фантастики, требующая участия специалистов, все были тут как тут.

– Возьми себя в руки и работай, – сказал мне шеф.

В фойе курили Сириус с Антоном. Имо сидел у вентиляционной решетки и вдыхал табак, который не долетал до очистного устройства. Думаю, он сам с удовольствием бы курил, если бы не ленился поджечь сигарету. Пока я решалась переступить порог, услышала интересную мысль. Оказывается, вседозволенность и пренебрежение этическими традициями, присущее современному человечеству, вовсе не порок, а результат гуманизации, выхода на новый уровень бытия, который избавил нас от необходимости поедать ближнего во имя естественного отбора, а потому избавил от страха перед личностной индивидуальностью. Сириус с Антоном не спорил. В Секториуме его научили вежливо слушать старших.

«Не бери в голову, – сказал мне взгляд Имо. – Что мы, собственно, натворили? Разве то, чем занимается Миша, выглядит пристойнее?»

Шеф старался удалить из офиса лишний люд, но не успевал загнать в лифт одного, как ему на смену являлись двое.

– Миша хотел тебя видеть, – напомнил он, – иди! Сколько можно тут стоять?

Над Мишей висели самые храбрые. Те, кого не пугал его злобный рык, кто умел держать рот на замке. Давать советы разрешено было только Ксюше. Она сидела по левую руку, и мучила компьютер математическим анализом. Над ними висел Гума и покачивался. Его нос, погруженный в дыхательный аппарат, располагался в зените над схемой из трех кнопок: «код», «ход», и «магнит», нарисованных нервным росчерком на сенсорной панели.

– Дайте ей пройти, – сказал Миша, заметив меня на пороге.

Присутствующие сделали выдох, я протиснулась к столу.

– Ну, – мрачно спросил Миша, – будем колоться?

С тех пор, как мы виделись в последний раз, мне не вспомнилось ничего нового. Кроме того, я не очень соображала, сколько времени назад последний раз видела Мишу.

– Чтобы остановить корабль надо повторно нажать кнопку «ход», – сказала я, но Миша слышал это миллион раз. Даже если не слышал, догадался бы.

– Допустим, два «хода» подряд и один «магнит»… Что скажешь, ляжет на обратный курс?

– Откуда мне знать?

– Ты хоть иногда смотрела по сторонам? – рассердился Миша.

– Извини, что не составила для тебя конспект! – психанула я. – Ты сказал, что сам вычислишь координату!

Миша помрачнел.

– Чтоб они треснули пополам! Кто придумал такое управление? Кому от этого легче жить? Почему? Кому, скажи, пришло в голову, что три кнопки удобнее, чем нормальный пульт управления? Они оставляют корабли в наследство обезьянам? – он огляделся, нет ли по близости Имо. – Ничего похожего в современной навигации нет. Скажи мне хотя бы, разница чувствуется, когда машина идет и когда стоит?

– Не знаю, не замечала.

– Точки в глазах мелькают?

– Нет.

– Корпус изолирован, – сделал вывод Миша. – О чем это говорит?

– О том, что корабль может входить в невидимые фазы, – предположила Ксю.

– А бессонница? – спросила я. – О чем может говорить бессонница?

Ксюша пожала плечами.

– Джон, бессонница в полете от чего?

– От активации матриц, – ответил Джон, словно сдавал экзамен.

– Какого рода? – уточнил Миша. – Обработка технической информации может активировать матрицы?

– Может. Может, работал мощный двигатель…

– Ни фига! – возразил Миша. – Такие движки имеют суперизоляцию.

– А если не имеют? – спросила я. – Техника-то «антикварная».

– Черта-с два! – воскликнул Миша и постучал себя карандашом по голове. – Тогда это не движок, а бомба. Помню, какая ты контуженная с Флио вернулась. Сколько дней не спала на борту?

– Неделю-две. Но мне казалось, что прошел год.

– Неделю… Ксюха, рассчитай мощность и прикинь расстояние.

– Ерундой занимаетесь, Михаил Борисович, – сунулся в кабинет Сир.

– Изыйди с глаз моих, – напутствовал его Миша. – Ирка, ты говорила, что потом резко залегла в спячку? Надолго?

– Не могу знать. С меня сняли хронометр.

– Сновидения были?

– Да. Неестественно натуральные.

– Плотность?..

– Выше, чем на Земле.

– Джон! Увеличение плотности сновидений от чего зависит?

– От качества матриц, скорости разрастания.

– Так я и знал! – осенило Мишу. – Он загружал код в дороге. Неделю вы дрейфовали. Конечно! Нормальный отвлекающий маневр. Вы дрейфовали, а мои датчики глючили. Шеф! Надо идти на корабль!

Шеф выводил из офиса Махмуда.

– Шеф! – крикнул Миша. – Эта хреновина точно кодируется. И кодировщик где-то на борту, я уверен!

– Його все время держал пульт в руке, – напомнила я. – Если бы он кодировал, я бы видела.

– Ты же спала, мать! – удивился Миша. – Шеф, кодировщик на борту, я отвечаю. Надо осмотреть корабль.

– Считаешь, логично такую вещь как кодировщик, маскировать в отсеках? – усомнился шеф.