Текст книги "Секториум (СИ)"

Автор книги: Ирина Ванка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 62 страниц)

«Включись, как только встанешь на грунт», – умолял Миша, но мне было не до него. Я была уверена, что отправляюсь на новый позор. Алена бы сказала, что я комплексую перед флионерами, но это не так. Дело не в комплексах. Дело в том, что флионеры меня раздражают и бесят уже много лет, с первого посещения Хартии, чем дальше – тем сильнее. Ничего нового в моем отношении к ним не намечается, потому что папаша-Птицелов на сей раз разозлил меня не на шутку. Продержав у себя ребенка столько дней, ни разу не дал знать, в порядке ли он? Когда вернется и вернется ли вообще? Ребенка, от которого, замечу, когда-то избавился. Я была в бешенстве. Последние дни на корабле я стала противна самой себе. И вот, злая престарелая ведьма едет в ступе на разборку с контрабандным передатчиком в ухе и в дерюге от Айры на голое тело, потому что карантин не позволил ничего на себя надеть.

К посадочной площадке не вышел никто. Босыми ногами в одиночестве я ступила на камень. «Стакан» взмыл, освободившись от пассажира. В тени шатра горел голубой огонь, вокруг которого сидели два гуманоида: Птицелов-отец и Птицелов-сын. Сын приветствовал меня кивком, словно мы утром встречались на кухне. Он что-то мастерил из проволоки, оплавляя ее в огне, вокруг были разложены инструменты и склянки. Птицелов-отец обернулся, чтобы поглядеть на меня, и не поздоровался, как будто и с ним мы вообще не расставались.

– Войди, – разрешил он.

Из-за его плеча выглянула Айра, собралась бежать ко мне, но была удержана, и только жестом изобразила, как страстно она хочет меня обнять, и как ужасно, что ее не пускают.

– Войди, – повторил Птицелов и стал рассматривать меня желтым взглядом.

Наверно, я неприлично постарела, а может, он вспоминал русский язык? Или пытался понять, зачем я опять стою здесь? Все, что хотел, он от меня уже получил. «Отдай ребенка, гад, – телепатировала я ему. – Верни ребенка, крокодил ты этакий. Мне ничего от тебя не надо. Отпусти его, и мы уберемся».

– Сядь, – сказал Птицелов-отец, когда я приблизилась к огню.

Я села, но суть своих требований не изменила.

– Мы тут… тащились мимо, – начала я, – решили тебя навестить…

Имо улыбнулся. Вблизи стало видно, что он плетет окантовку чистого медальона, на котором едва размечен будущий узор.

Птицелов поднялся, словно вспомнил о чем-то важном, снял с себя Айру и вышел из-под навеса.

– Ты домой собираешься или нет? – спросила я Имо. Имо кивнул. – Когда? – ответа не прозвучало. – Совесть у тебя есть? Я же волнуюсь! – Айра положила мне голову на плечо. – Сидите здесь, пока я не поговорю с отцом, – сказала я и пошла догонять Птицелова.

Його спускался со скалы по узкому серпантину, в сторону, где с гнезда свисали в пропасть плетеные лестницы. Вид мятой поляны открылся с высоты. Местность изменилась до неузнаваемости, скалы раздвинулись, выросли, преобразив рельеф ущелья.

– Тебе понравился Имо? – спросила я Птицелова-отца, когда тот заметил мое преследование.

Птицелов остановился, чтобы еще раз меня осмотреть. Теперь, когда мы остались одни, его взгляд стал более внимательным и откровенным.

– Да, – ответил он. – Имо понравился мне сразу. Больше других сыновей. Поэтому я дал его на Землю. Моей защиты ты не приняла.

– Спасибо, – ответила я.

– А тебе понравилась Айра?

– Хорошая девочка. Только невоспитанная.

Його не нашел в моих словах должного восхищения и продолжил спуск. Само собой понятно, что он и не думал ее воспитывать. Она росла, как росла. И выросла. Я не вполне поняла, для какой цели, но заподозрила, что Айра – это именно то, ради чего Птицелов завлек меня сюда много лет назад. А Имо – так… презент в знак благодарности. Видимо, после изготовления Айры, у Птицелова остался лишний генетический материал. То есть, картина сложилась следующим образом: пока я, выбиваясь из сил, воспитывала на земле флионера, он держал на Флио человеческое существо, как обезьянку, для развлечения.

– Главное, чтобы ты был доволен своей Айрой, – добавила я. – Хотя, если бы она росла на Земле, она действительно была бы на меня похожа. Сходство, чтобы ты знал, определяется не только генетикой, но и воспитанием. Я, например, Имо воспитывала.

– Зря, – сказал Птицелов. – Не надо было.

– Может быть, для Флио не надо, но ты, если помнишь, дал его на Землю.

– Не надо было воспитывать. Это лишнее.

– Зачем ты отдал ему корабль? Чтобы он вернулся? Вот, он вернулся, и что дальше?

Птицелов-отец прибавил шаг, потому что почуял скандал. Я пустилась за ним, рискуя улететь в пропасть. «Нашла подходящее место качать права, – думала я. – Что теперь делать? Драться с ним? Чем мне насолить флионерской расе? Еще раз испортить ее человеческой генетикой? Я даже не имею возможности задобрить Птицелова мухой, потому что этот тип уже изучил мух, а природа Земли с тех пор не придумала ничего нового в технике воздухоплавания».

– Ты позволишь Имо вернуться с нами? – спросила я. – Или у тебя другие планы?

– Имо принадлежит тебе, – ответил Птицелов.

Из его ответа мне ровным счетом ничего не стало ясно. Похоже, за месяц общения с сыном, отец не потрудился вникнуть в его натуру. В противном случае, он должен был объяснить, каким образом я должна реализовать свои права на младшего Птицелова? Тащить его на себе или вырубать из скалы вместе с камнем, за который он схватится, чтобы не возвращаться в Галактику? Что-то я не заметила в нем стремления покинуть отцовское гнездо.

С выключенной связью я слышала Мишину ругань, камни летели у меня из-под ног. К тому же на меня была возложена миссия, устроить переговоры с Сиром, о которых вообще не хотелось думать. Это была сущая блажь на фоне моих собственных проблем. Следом за мной бесшумно пробиралась Айра. Я не заметила ее, пока она не повисла у меня на шее.

– Не ходи за ним, – сказала Айра. – Ходи за мной. Я соскучилась.

Проблемы Айры были от меня еще дальше. Птицелов продолжал путь, я продолжала его преследовать, Айра продолжала висеть у меня на шее.

– Как тебе удалось ее так разбаловать? – спросил я. – Объясни ей хотя бы элементарные правила приличия.

– Айра! – сердито сказал Птицелов и обернулся.

Айра оставила в покое мою шею и пошла сзади.

– Она кому принадлежит? Тебе? Или я в доле?

Птицелов остановился, грозно поглядел и моргнул белым веком.

– Ясно, – сказала я. – Вопрос снят. Тогда, пожалуйста, сам поучи ее манерам.

– Она – как ты, – заявил Птицелов.

– Нет, она совершенно не как я. Если не сказать больше, она моя абсолютная противоположность во всем.

– Она – как ты.

– Тогда почему она ко мне липнет, как отрицательный заряд к положительному? Я бы на ее месте постеснялась.

– Айра, поди… – сказал Птицелов девочке.

Айра надулась и пошла обратно. То есть, поступила именно так, как я не поступила бы ни за что. Я бы, по крайней мере, постаралась понять, действительно ли мой поступок достаточно ужасен для изгнания?

Мы продолжили спуск по тропе, пока лестницы не преградили путь. Його начал сматывать их, укладывая кольцами, колючку к колючке. Вероятно, решил, что ночью на скалу могут влезть злоумышленники в образе Миши Галкина. Или, чего доброго, я сбегу со скалы и снова угоню алгоплан. Молодые поросли лианы со времени моего прошлого посещения претерпели метаморфозу, стали завиваться колечками, чтобы избавить флионеров от необходимости плести ступени. В лаборатории они добились такого эффекта или природа сама сжалилась над мозолями ремесленников? Його складывал толстые кольца и сбрасывал в грот, а я делала вывод:

– Боишься, что сбегу вместе с Айрой? Зря. Я не знаю, как направить твой корабль обратно.

– Имо знает, – ответил Птицелов, и у меня с души отлегло.

Он вытягивал лестницы, укладывал их, а я смотрела и собиралась с мыслями. Надо было начать разговор. Надо было настроиться, сосредоточиться, чтобы вспомнить, ради чего земляне оказались на Флио?

– Його, – начала я, – с нами на корабле человек, который хочет говорить с тобой.

– Нет, – отрезал Його.

– Ты ведь не знаешь, о чем я собираюсь просить! Надо, чтобы кто-то вроде тебя этому человеку раз и навсегда объяснил…

– Нет, – повторил он. – То не человек. Его надо бросить за борт.

Поразительно, как могут совпасть убеждения двух совершенно разных существ. Мишино тайное желание прозвучало бы точно так же. Но, к сожалению, с таким результатом переговоров мне стыдно было вернуться на борт.

– Может быть, если ты скажешь ему, он поверит, что фронов искать бесполезно. Ужас в том, что кроме тебя он не поверит никому.

– Фронов глупо искать, потому что их нет. Говорить о них тоже глупо, потому что флионеры не могут знать. Флионеры ушли из космоса.

– Тогда кто похитил меня из Хартии? – спросила я. – Кто, если не флионеры?

– Такого не было, – ничуть не смутившись, ответил Птицелов.

– Не поняла.

– Событие, о котором ты говоришь… я не знаю.

– Неужели? Может, ты не понял вопроса?

– Я не знаю такого события, – стоял на своем Птицелов.

– Не знаешь? – удивилась я. – А это ты узнаешь? – я показала белое пятно на запястье, которое с годами не затянулось пигментом. Что еще можно было предъявить в доказательство? Только память. Наши с ним общие воспоминания, от которых он с наглой легкостью отказался. – Його, опомнись! – взмолилась я. – Я имею право! Мне уже не семнадцать лет и я пока еще в космосе. Если не флионеры, кто же похитил меня из Хартии и зачем?

Птицелов швырнул в грот последний моток лозы и грозно встал над обрывом.

– То были не флионеры.

– Тогда кто? Не хочешь признаться, что это был ты?

– Не я.

– Интересно, кому до тебя принадлежал корабль? Может, у тебя угнали его?

– Угнали.

– Кто? Скажи мне, по совести, Його, кто мог угнать его? Разве можно его угнать?

– Тот человек, который пришел с Земли… Его надо бросить за борт.

– Я поняла мысль, но мы не об этом человеке сейчас говорим.

– То не человек. Человек не будет искать фронов. Ты не понимаешь.

– Да, не понимаю. Поэтому спрашиваю. Заметь, не о фронах. Я спрашиваю, кто меня похитил? Тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было!

– Что было тогда, того нельзя знать сейчас. Чего нельзя знать, того объяснить нельзя.

– Это почему же?

– Потому что нет органа, которым понять, – сказал он, указывая на мою голову.

– А может быть здесь, – я указала на его загорелую лысину, – нет слов, которыми выразиться? Или слова есть, но нет храбрости?

Птицелов нервно моргнул, но не ответил. Кажется, он начал понимать, что Айра и впрямь мне не копия, что я не убегу от одного слова «поди».

– Молчишь? Не знаешь, что сказать? Правильно делаешь, потому что сказать тебе нечего. Потому что ты лучше меня знаешь, где искать фронов. Каждый флионер это знает, иначе ты не принимал бы меня на дикой скале. Это не вопрос. Вопрос в том, какой ценой Сириус до них доберется. Ты поможешь сделать это или мы будем пробовать сами?

Лицо Птицелова не выразило эмоций, почти как Имо в момент плохого настроения: спокойствие и безразличие ко всему, этакая непроницаемая стена сарая, за которой кустарным способом изготавливается водородная бомба.

– Флионеры не знают фронов, потому что фронов нет, – ответил он. – Их не знает никто. Фроны не живут. За ними нет космоса, только белые планеты. Землянам там быть не надо, флионерам тоже не надо. Там не надо быть никому.

На Флио меня никто не держал, но и не гнал. Миша психовал и выражался на языке Юстина. Сириус приобщался к микрофону с полезными советами, которые должны были помочь заманить на борт Птицелова. Но солнце впадало в ущелье, огромное и красное. Його бросил мне на циновку плащ, видя, что я не собираюсь возвращаться, а также отогнал Айру, которая к вечеру успела меня утомить.

Имо по-прежнему сидел у синего языка плазмы, и что-то плавил на поверхности медальона. Напротив него неподвижно и безмолвно сидел отец. Проводив солнце, я перетащила циновку к ним ближе.

– Можно посмотреть, что ты делаешь?

Имо протянул мне на ладони медальон. В синем свете я разглядела контуры самолета, распластанного христианским крестом. Вокруг него изгибались свастикой четыре звездных рукава, напоминая контур Млечного Пути. Поверх был размечен треугольник с кругом внутри. Если круг превратится в глаз, получится сигирийский символ наблюдаемой цивилизации, который был присвоен Земле раньше, чем на ней возникло человечество. Это был наш обратный билет. Теперь я знала абсолютно точно, что Имо не сдвинется с места, пока не закончит работу.

Утром Миша ультимативно потребовал меня на борт.

– Насладилась рассветом? – злобно спросил он. – А о нас, простых тружениках космоса, не позаботилась?

– Он не согласен на переговоры. И слушать не хочет.

Сириус пришел Мише на помощь:

– Если он не хочет, может, найдется другой флионер? Мы могли бы сами прийти на станцию клана или договориться о встрече на нейтральной территории.

– Вас никто не подпустит к станции. Мне не позволили даже сойти со скалы на равнину. Трап идет только на скалу и управляется местной навигацией. Исключено.

– Допустим… если я хочу просто увидеться с ним, я могу сойти на скалу?

– Нет, Сириус, извини. Трап с чужаком не пройдет даже границу системы. И Птицелова я больше уговаривать не буду, он упрямее, чем Имо.

– Имо не отказывался меня выслушать.

– Потому что на тот момент не имел собственного мнения, а теперь он с отцом заодно.

– Я так и знал! – злорадствовал Миша. – Я сразу сказал, нахрен в это ввязываться? Чтобы Макака развлекалась с папашей, а мы здесь торчали за так… Я ему в почетный эскорт не нанимался!

– Твой акваланг уже пригодился, – напомнила я и пошла в душ.

– Это последний раз, когда меня поимели флионеры! – сказал Миша и пошел за мной. – Ты хоть полетала и все такое… А я тут зачем? Что я делаю в экспедиции, я не понял? Багажники для вас открываю?

– «Полетала» – ты имеешь в виду, без скафандра в космическом вакууме? Или удары током, от которых у меня ожоги по всему телу годами не заживали? Или ты завидуешь тому, что у меня чуть череп не треснул от перегрузок? Уйди сейчас же, дай мне принять душ!

Миша не ушел. Кроме того, его общество дополнилось угрюмой фигурой Сириуса, которую я узнала сквозь полупрозрачное окно душевой кабины. Все время, пока я мылась, они стояли рядом и совещались.

– Что они сделают, если я просто встану в «колокол» рядом с Имо? – спросил Сириус.

– Ничего хорошего, – ответил Миша.

– Можешь обсудить свою проблему с Айрой, – предложила я, – если тебе все равно с кем.

– Разве это моя проблема? – удивился Сир. – Разве она не наша общая? Если вы, конечно, считаете себя землянами.

– Лично я не вижу проблемы, – признался Миша.

– Потому что вас в любой момент примет Блаза, и вам наплевать на несколько миллиардов…

– Да, наплевать! Еще как наплевать! Я же не презираю весь мир за то, что ему наплевать на меня!

– Не сравнивайте ваши возможности, Михаил Борисович, с возможностями обычного человека. То, что вам дано Богом, отнюдь не ваша заслуга. Это скорее налагает ответственность, нежели дает права.

Я ушла, чтобы не слышать их, но дебаты переместились в мой сегмент.

– Что Айра?! – возмущался Сириус. – Айра ребенок. Вот, если бы отстегнуть ходовую часть от «Марсиона»… Мы бы за сутки достигли Флио. Не будут же они стрелять в нас, в конце концов!

– Э… – возражал Миша. – Причем тут мой «Марсион»? Хочешь проверить, лети сам. Лети на автономном движке скафандра. Лет за двадцать доберешься.

– Наверно, я так и сделаю, – ответил Сириус и пошел к себе.

Миша пошел за ним. У него было настроение поругаться с Сиром. В этом удовольствии он не мог себе отказать.

Имо вернулся вскоре. Булочку проведать, взять кое-что из инструментов. На нас, выстроившихся парадом, он внимания не обратил. Ну, как же! Теперь у него на шее висело целых два медальона, он стал дважды командиром корабля, который приобрел способность совершить обратный бросок. Джон уловил разницу раньше всех:

– Дай! – сказал он на «сиги» с интонацией озарения и, получив в руки новый медальон, убрался с дороги.

Имо сложил в рюкзак баллончики с краской, взял без спроса с Мишиного стола лазерный резак. Он выглядел посвежевшим, загорелым на фоне бледнолицых сородичей. Его ненормальная мускулатура стала еще шире. Он и на Земле имел свойство быстро наращивать мышцы, чем всегда вызывал зависть Миши. Теперь это начало раздражать и меня.

– Что-то я не воткнулся, – заехал Миша издалека, – что за пришельцы шастают по нашей палубе? Ты чей будешь, гуманоид?

– Скоро вернусь, – ответил ему пришелец, закинул рюкзак за плечо и пошел к трапу, но дорогу ему преградил Сириус.

– Может, обсудим наши проблемы?

Имо посмотрел на Сириуса, посмотрел на пустое место, где только что стоял Джон.

– Да, – согласилась я, – некрасиво как-то получается.

– Что я сделаю, если он не хочет? – удивился Имо.

Поразительно, но все моментально с ним согласились. Даже Сир отошел в сторону. Действительно, не хочет Птицелов, что поделать? Не волоком же его тащить. То, что он именно не хочет, стало вдруг само собой очевидно. Именно в этот момент, а не тогда, когда я объясняла то же самое.

Имо вошел в капсулу трапа и не досчитался на себе одного медальона.

– Джа! – произнес он также на «сиги» с интонацией начальника, которого задерживает подчиненный.

– Иди сюда! – отозвался Джон из глубины коридора. – Все идите сюда, быстрее.

Джон стоял у стены, огибающей двигательный отсек.

– Я вам говорил, что здесь была дискотека… Здесь были диски вдоль стен до самого потолка, – он отпустил медальон, и тот на полсекунды завис в воздухе. – Я вам говорил? – спросил Джон, справедливо сомневаясь, что его слова были услышаны. – Здесь терракотовый сектор, там синий, внизу красный и фиолетовый, а возле пола идет белая полоса, я вам говорил?

– Подожди, подожди, – вмешался Миша. – Хочешь сказать, что флионеры вынесли отсюда навигационную библиотеку?

Имо уже не торопился к отцу. Он поставил на пол рюкзак, что говорило о многом. Похоже, для него это тоже стало открытием дня.

– Точно, вынесли, – подтвердил Джон.

– Чтобы Макака не имела искушения шастать по Вселенной, – уточнил Миша.

– Нет, – возразила я. – Ее вынесли до Макаки. В мою бытность никакой библиотеки здесь не было.

– Подожди, мать! Где-то же она есть? – Миша пошел за фазодинамическими очками, но даже в очках не увидел того, что видел на стене Джон. – Где-то есть… Библиотека кодировок. Конечно. Ты видел что-нибудь похожее на станции клана?

Имо отрицательно покачал головой.

– Отец пускал тебя во все отсеки? – спросила я.

– Я не лез.

– А если заслать тебя на разведку? – предложил Сириус.

– Их за жизнь не обшарить…

– Это точно, – сказала я. – Там миллионы закрытых сегментов. Но если координата восходящих фронов существует, она может быть только там.

Со мной согласились все присутствующие, чего прежде не бывало.

– Шанс небольшой, но, похоже, единственный, – заявил Сир.

– Да, – согласился Миша. – Осталось спереть библиотеку целиком, а потом всю жизнь разбираться. Желательно спереть ее вместе с каталогом. Что скажешь, Джон, она большая?

– Багажника «Марсиона» не хватит, – сказал Джон, и общий хохот слегка разрядил обстановку.

– Господа! – торжественно произнес Миша, словно приглашал общество приступить к банкету, но потом осекся. – Я должен подумать. Прошу не беспокоить меня без крайней нужды, – с этими словами он уединился за компьютером.

Миша был не в себе. Перед ним возникла новая задача. Как все прочие загадки флионеров, она не решалась с ходу.

В тот день Имо к отцу не вернулся. Все мужчины племени собрались на большой совет. Джона послали присмотреть за корабельными, чтобы не шатались в пьяном виде вокруг костра, не совали носы в чужую проблему. На повестке дня стоял один вопрос: как добраться до «дискотеки»? Взять флионеров измором или на абордаж? Доканать их тупостью или интеллектом? Отчаяние пришло, когда стало ясно, – украсть леденцы с базы «белого братства» и украсть навигационную дискотеку с базы флионеров, – две разные вещи как по масштабу содеянного, так и по тяжести возмездия, которое засим последует. И, если Миша до сей поры успешно крал все, что плохо лежало, то сейчас перед ним возникла дилемма, признать экспедицию несостоявшейся по возвращении на Землю, или признать то же самое в момент, когда флионеры поймают его на месте преступления.

– Я на станцию не полезу, – заявил он, – и вас не пущу, – он уже собрался внести предложение убраться отсюда, как вдруг его осенило. – А Айра могла бы попробовать. Это существо лазает везде, всюду сует свой любопытный носик…

– Нет! – возразил я.

– Почему не попробовать? – спросил Сириус.

– Потому что мы вернемся на Землю, а ей здесь жить.

– Да что же мы, зря сюда перлись? – нервничал Миша.

– Мне совсем не нравится идея красть здесь что бы то ни было. Имо, скажи им.

Имо ничего не сказал. Он думал. Мысли в его голове проворачивались со скрипом.

– Почему же красть? – не понимал Миша. – Мы просто возьмем, а потом положим на место. Наследство фронов – это и наше наследство. С какой стати они распоряжаются им без нас?

Фаза обсуждения затянулась. Стороны не пришли к единому мнению, только отдалились от него. Отчаяние овладевало нами. Никто не заметил, как ушел трап, никто не забеспокоился. Кроме Айры на борту не мог появиться никто. Внутри мы были защищены как нигде и никогда, оттого идея грабить станцию клана выглядела столь безобразно.

Айра явилась к нам зареванной и надутой:

– Ты больше никогда не придешь? – спросила она у Имо и обернулась ко мне. – И ты? Решили все-таки меня бросить? Вы больше не хотите меня знать? Вы меня больше не любите?

Безусловно, кое в чем Птицелов был прав, в пятилетнем возрасте я вела себя точно так же. Если родители отказывались играть со мной в куклы, им это с рук не сходило.

– Идем со мной, – я постаралась вывести ее из комнаты, но девочка топнула ногой.

– Меня больше никто не любит!

– Пойдем, я кое-что скажу тебе по секрету.

Нехотя, в порядке одолжения, Айра согласилась уединиться со мной в соседнем сегменте.

– Если ты будешь хорошо себя вести, я попрошу Його, чтобы он отпустил тебя с нами на Землю. На целый год.

– Нет! – закапризничала она. – Не буду! Я так ждала, так мучилась и страдала. Я думала, вот теперь у меня начнется человеческая жизнь, а ты!.. Я не хочу год! Я хочу жить на Земле, а не сидеть на этой противной Флио. У меня аллергия на Флио. Вот, посмотри… – она задрала рукав халата, чтобы предъявить мне синяк, который остался, вероятно, от первого воспитательного мероприятия Птицелова.

– А Його? – удивилась я.

– Он надоел, – жаловалась Айра. – Если ты меня не возьмешь, я украду корабль, улечу в космос и там умру.

– Даже если вы повздорили, он все равно тебя любит и совсем умрет, если ты его бросишь. Так сильно умрет, что не сможет сидеть на скале. Ему не для кого станет жить, понимаешь?

– Ну и пускай, а я хочу с вами.

Айра расплакалась. Глядя на нее, я расплакалась тоже, и тоже стала жаловаться на жизнь. Я рассказала Айре, что тоже люблю своих близких, и мне также обидно, когда они уезжают. Мне, как и ей, хочется, чтобы все вокруг делали только то, что скажу я, и не делали того, что я не хочу. Я рассказала ей о том, что мне когда-то также надоело жить на Земле, и о том, как я скучала по дому, когда меня увезли из Галактики. О том, что Флио – ее родина, по которой она также будет скучать, потому что другой не будет.

Айра, размазывая сопли, жаловалась на Його. Рассказывала, какой он бесчувственный болван и эгоист, как не хочет постичь ее тонкую, романтическую душу. Я с теми же соплями объясняла ей, что все особи мужского пола примерно такие же, и Його совсем не худший вариант. А вообще, среди них водятся такие паршивцы, что лучше сидеть на скале. Я рассказывала девочке, что на Земле такой же патриархат, как в ее семействе, общество удобное для мужчин и созданное для них же. Можно, конечно, примкнуть к партии феминисток и сражаться за справедливость, только справедливости от этого ни грамма не прибудет. Гораздо разумнее смириться с участью любимой игрушки флионера, который может уберечь от жизненных неурядиц. Айра жаловалась, что старшие сыновья Його смеются над ней и ни в грош не ставят, что только Имо отнесся к ней с добротой, но я просила ее не торопиться с выводом. Имо не смеется только потому, что ему ни до чего нет дела. А на усмешки его старших братьев я посоветовала отвечать пинками под зад, и поклялась, что ничего ей за это не будет, потому что больше всего на свете сыновья Птицелова боятся своего папусю.

Мы увлеклись и не заметили зрителей, столпившихся в дверях. Еще немного и они рыдали бы вместе с нами, но Сириус решил положить этому конец. Сначала он подошел и сел рядом с Айрой, а когда убедился, что не будет укушен, обнял ее и стал гладить по голове, как щенка.

– Послушай меня, девочка, – сказал Сириус, – послушай меня, хорошая. Мы возьмем тебя на Землю. Возьмем, если захочешь.

Айра затихла в его объятиях. Затихли все, затаили дыхание.

– Возьмем хоть сейчас, но ты больше никогда не увидишь Флио. Ты простишься навсегда со своей планетой и с Його, который обидел тебя…

В глазах Айры появилась тревога.

– Совсем никогда? – прошептала она.

– Обещаю, ты проживешь свою жизнь на тесной и грязной Земле, среди чужих людей, которые буду к тебе равнодушны. Там тебя научат жить по-человечески, станут воспитывать и упрекать, но уже никто и никогда не будет тебя так защищать и любить… Никто не согреет тебя холодной ночью…

– Нет! – воскликнула Айра. – Тогда я тоже умру!

– Само собой разумеется, – подтвердил Сириус. – Но ты умрешь на Земле, там, куда так рвется твоя душа.

– Нет! – закричала Айра и разрыдалась на его груди.

Сириус подождал, пока Ниагара схлынет. Он имел опыт общения с возбужденными малолетками. Во всяком случае, больше, чем я.

– Но я не желаю тебе такой доли, – продолжил он, когда Айра затихла.

– Правда? – всхлипнула девочка.

– Я хочу видеть тебя счастливой, я знаю, как это сделать, только не в силах справиться с этой задачей один. Мне нужна твоя помощь.

Айра вмиг стала взрослой. Она выпрямилась, нахмурилась и решительно вытерла остатки соплей рукавом моего халата.

– Объясни, – приказала она.

– Не знаю, умеешь ли ты хранить тайны?

– Говори тайну, – потребовала Айра. – Тогда скажу, буду хранить или нет.

– Знаешь, что это? – спросил Сириус, указывая на медальон.

– И дурак знает, что это кардаш, – презрительно заявила Айра.

– Что такое «кардаш»? – уточнил Сир.

– Это кардуш, – пояснила Айра.

– Ира, как это сказать по-человечески? – спросил он.

– Вероятно, талисман, – предположила я, – оберег… амулет…

– Знаешь, где хранятся талисманы?

– Я все знаю, – обиделась девочка.

– Ты сможешь вынуть такой же диск из белого сектора? – спросила я. – Так, чтобы никто не заметил? Несколько белых дисков?

– Я все могу. А когда вы вернетесь? Вы мне должны сказать сразу, когда вернетесь.

– Как только сможем.

– Нет, я так не договаривалась.

– Ну, что ж… – вздохнул Сириус.

– За каждый кардаш – один приезд, – уступила Айра, и мы ударили по рукам. – Долгий приезд, – уточнила она на пороге трапа, – пока сама вас не отпущу…

Мы еще раз ударили по рукам, хотя очень тянуло надавать ей по попе. Только когда капсула унесла девочку на задание, Миша спросил как бы, между прочим, уверена ли я в том, что делаю?

– Уверена, – ответила я, – когда-нибудь я ее выпорю. Увезу подальше от Птицелова и так выпорю… Пусть только попробует ее не отпустить. Что это за тюремные порядки? Она имеет право бывать на Земле. Имеет и все!

– Так я и думал, – признался Миша. – Если Птицелов ничего не слышал о правах человека, ты его ознакомишь.

– Безусловно.

– Вообще-то я хотел спросить о «белом секторе», да уж ладно… Интересно, на каком языке ты с ними общаешься? Ты слышишь что-то, чего я не слышу даже с «переводчиком»?

– Это моя работа, – ответила я.

– Так я и думал…

– Миша, ты же знаешь меня лучше, чем Птицелов. Неужели я была в молодости на нее похожа?

– Ты и сейчас ее копия.

– Нет!

– Да, да! Как с одного конвейера.

– Не может быть!

– И замашки, и лицо, и фигура…

– Нет!

– И в халате, и без халата…

– Замолчи!

– Абсолютная копия!

– Не верю!

– Поверь! Айра – это ты двадцать лет назад. Она больше чем твоя копия. Она – твое истинное лицо!