355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирина Ванка » Секториум (СИ) » Текст книги (страница 53)
Секториум (СИ)
  • Текст добавлен: 12 мая 2017, 16:31

Текст книги "Секториум (СИ)"


Автор книги: Ирина Ванка



сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 62 страниц)

– Да, поняла я, поняла!

– Теперь встань сюда, к креслу, надави эту кнопочку и потяни за пипочку…

Сидение медленно погрузилось в пол и загерметизировалось в переходном отсеке.

– Сможешь повторить?

– Даже Булочка сможет.

– В том, что сможет Булочка, я не сомневаюсь, – злился Миша. – Я спросил, сможешь ли ты? И обратно в том же порядке: давишь на кнопочку, тянешь за пипочку, пока кресло не зафиксируется.

Сириус вытерпел аналогичный инструктаж с предостережением: не выпускать меня на поверхность грунта. Почему Миша пожалел для меня грунт, он объяснить отказался. Мы закрылись в кабине, мятая сигаретная пачка, брошенная на панели, напомнила дом… Здесь все напоминало о Земле, даже система катапульты казалась родной, вероятно, тоже краденой с самолета; и запах в кабине сохранился необыкновенно земной.

– Выбери камень повыше, – напутствовал Миша Сириуса, – и напиши: «Здесь были Ирка и Серега». Обязательно напиши. Или, еще лучше, забей флажок.

– О чем задумался? – спросила я Сира, когда цилиндр вывел нас из багажника и отпустил в полет.

– О жизни, – грустно ответил он.

«Марсион» взял курс к белой планете. Включился двигатель. Корабль пришельцев свернулся в точку и растворился в космосе.

– Интересно узнать, что именно ты думаешь о жизни?

– Кто-то забивается в угол и ждет, когда она пронесется мимо. Кто-то плывет по течению. Я думал, что достиг своего предела, но за ним начинается новая река. Еще один порог и она опять понесет.

– Что ты придумал?

– Словно само провидение послало нам планету первозданной чистоты. Таким был мир до сотворения разума. Стоит приложить усилие, и на ней смогут жить люди. Тебе не кажется странным, что именно мы нашли ее? Одну жемчужину, среди россыпи камней.

– Это будет чрезвычайно сложно устроить.

– Сложно – не значит невозможно.

– Не думаю, Сириус. У планеты может найтись хозяин. В любом случае, это не наша собственность. Едва ли сигирийцы захотят ее возделывать для нужд землян.

– Зачем им знать?

– Ты определенно что-то задумал.

– Вега решил избавить от меня Галактику. Не так ли?

– Не так.

– Так. Ты лучше всех знаешь это. Именно так. Лучшего шанса не будет. К тому же теперь не он, а я могу диктовать условия.

– Интересно, какие?

– Однажды узнаешь. Настанет время, и узнают все…

– Эй, на «Марсионе»! – вмешался Миша. – Сейчас разверну!

– Все нормально, Миша. Сириус пошутил, – ответила я, хоть и не была в том уверена.

Похоже, он действительно готовился к чему-то серьезному: не читал нам проповедей, не спорил с Мишей, не пытался приобщить к своей вере юное поколение секториан. И вообще, был больше прежнего замкнут и погружен в себя. Как бы мне стало спокойно, если бы Миша отказал нам в посадке на грунт. Если бы Миша включил автопилот с программой возвращения на борт. Идея разделить с Сириусом миссию первопроходца перестала мне казаться удачной. «Надо было Имке идти, – рассуждала я. – На него речи Сириуса не действуют так, как на меня. Кто знает, на что согласится авантюристка с многолетним стажем космических приключений? Почему бы, в самом деле, не поработать над полным анализом этого космического тела и не представить в Сигирию переселенческий проект?»

Гравитационное поле поймало машину и показало расстояние до поверхности грунта. Панель заработала сама, я лишь выполнила задачу ей не мешать. В защитной оболочке увяз камешек и сгорел. Другой, побольше, отскочил как мяч от теннисной ракетки. «Марсион» нырнул в облака, включился противотуманный экран. Сириус закрыл глаза, а я взялась за маневровый рычаг, единственный дозволенный мне элемент управления.

– Зачем? – спросил Миша. – Угол оптимальный, траектория чистая. Нафиг дергать машину?

– Она показывает последний километр высоты.

– Ну и что?

– Я хотела приготовиться к посадке.

– Видишь что-нибудь внизу?

– Ничего.

– Тогда не мешай машине. И вообще, выброси из головы, что ты умнее моей техники.

– Я глупее мясорубки.

– Это верно, – согласился Миша и успокоился.

Поверхность показалась на последней стадии торможения, когда «Марсион» почти висел, выбирая точку посадки. Камни торчали вверх гладкими боками, в трещинах сочилась вода, воздух был влажным, как в тропиках. Машина зафиксировалась в полутора метах над самым плоским камнем, выпустила амортизационное поле и замерла, словно оцепенела. И мы с Сириусом оцепенели. Что делать дальше – в момент вылетело из головы. В наушнике приглушенным фоном шел разговор между Джоном и Мишей, не имеющий отношения к торжеству момента.

– Але, первопроходцы! – вспомнили о нас на борту. – Пригрунтовались? Ну, и… Кто будет давить на кнопочку и тянуть за пипочку?

– Миша, будь другом, сгинь из моего уха на пять минут.

– Ты, главное, встань с кресла, чтобы вместе с батюшкой не выпасть.

Я убрала наружную защиту. Ничего плохого не случилось, только «Марсион» подскочил вверх на полметра. Метеоритный радар пискнул и затих. Мы подождали еще. С тем же успехом я могла посадить машину и на Меркурии. Все планеты кажутся одинаковыми вблизи, везде одна и та же грязь да камни. Я вспомнила, как Индер вычистил пылесосом лунную пыль, которую Миша хранил в бутылке и разбил, когда двигал шкаф. Вычистил и вытряхнул в аннигилятор. Вспомнила историю марсианского камня, которым Миша торговал на базаре, но покупателей не нашлось. Марсианский камень ничем не отличался от обычного, а Мишины клятвы, что экспертиза подтвердит его происхождение, ничем не отличалась от клятв мошенника. Не продав ничего, он заявил, что этот вид бизнеса ему не подходит, что головой он заработает больше, а Индер выбросил в ту же мусорницу и марсианский грунт.

– Готова? – спросил Сириус.

Я поднялась, кресло опустилось в переходный отсек, дыра закрылась, пошла разгерметизация выходного люка.

– Как самочувствие контактеров? – издевался Миша. – Как проходит контакт?

Сириус вышел вперед и помахал рукой. «Марсион» занялся своими делами, включилась панель, отвечающая за анализ воздуха и грунтовые пробы, вылетел шарик антенны. Миша тоже ненадолго затих.

– Можно, мы покатаемся? – спросила я.

– Нет, не можно. Дай мне полный обзор, что-то у меня дурацкие предчувствия.

– Почему?

– Разверни противотуманку на триста шестьдесят и осмотрись. Вулкан видишь?

– Не вижу.

– Датчики показывают начало землетрясения, и облака над вами вздуты как-то нехорошо. Ну-ка, ребята, грузитесь и сматывайтесь оттуда.

– Сириус, слышал?

Сир, как и я, смотрел по сторонам.

– Не будем торопиться, Михаил Борисович.

– Я сказал, грузись в машину, – рассердился Миша.

– Сир, послушайся. Им оттуда виднее, что делать.

– А если это контакт?

– Скажи ему, если сейчас же не вернется в машину…

– Миша, подожди! – попросила я.

Сириус замер.

– Действительно, – сказал он. – Чувствую, как дрожит камень.

В конце концов, это почувствовала и я, но Сириус, вместо того, чтобы вернуться в машину, пошел вперед.

– Возвращайся одна, – сказал он, – я должен узнать, в чем дело…

– Мы так не договаривались.

– Кто это «мы»? Ты опять решила за меня?

– Нет, это ты решил за всех нас. Причем, глупо решил.

– Я не за тем стремился сюда, чтобы сбежать в решающий момент. Возвращайся! Оставь мне право распорядиться собой.

– Ирка, возвращайся, – сказал Миша. – Толчки усиливаются. Мы засекли пузыри в облаках. Возвращайся, черт с ним…

Я взялась за рычаг маневра. «Марсион» плавно пошел вперед. Никто меня не одернул. За кем из командиров в данной ситуации оставалось последнее слово, было непонятно. Мы не договорились заранее, а зря. Сириус не первый раз испытывал судьбу на справедливость, только прежде он не зависел ни от кого. Жизнеобеспечения скафандра хватило бы на сутки, на больший срок никто не рассчитывал. На базе вышла склока между Мишей и кем-то из моих сыновей. Нас оставили в покое.

– Сириус, мы не уйдем из системы, пока не изучим планету. Не обязательно рисковать сейчас. Твоя жизнь может еще пригодиться…

– Что ты называешь жизнью? – не оборачиваясь, спросил он. – Разве я не прожил ее до конца?

– Откуда тебе знать?

– Не важно, откуда я знаю, и что я знаю о жизни. В ней нет ничего такого, что может иметь значение именно для меня, именно сейчас. Возвращайся на борт.

– Ирка, схвати его манипулятором, – советовал Миша, – красная рукоятка справа.

– Миша, не суйся. Сир, послушай меня, у тебя социапатия в критической форме. Это не тупик. Ее можно реально вылечить. Я тебе обещаю, что мы найдем выход.

Пейзаж содрогнулся передо мною, «Марсион» сам набрал высоту, но Сириус устоял и продолжил путь, мне стало плохо видно его сверху, но рычаг управления не слушался. Чувство самосохранения у машины было развито больше, чем у меня. Темная туча наплывала на нас.

– Миша!

Я посмотрела вверх и поняла, что это не туча, а объект, похожий на гигантскую «тарелку». Черное круглое пятно в тумане.

– Миша, что это? – закричала я. – Миша, я их вижу!!! Сириус!

Я отвела «Марсион» в сторону – пятно поползло за мной.

– Миша!!!

Связь отсутствовала. Сириус пропал из вида. Пока я металась над грунтом, что-то черное и огромное прижимало меня к камням. Просвет горизонта сузился, стал похож на узкую полосу заката под пленкой облаков. Мрак кромешный заставил «Марсион» включить ночной режим обзора, и компьютер на внутренней оболочке шлема раскрасил местность в неестественные цвета. Я отжала рычаг до упора, насколько хватило сил. Машина рванула вперед, но, едва достигнув края неопознанного объекта, дернулась вверх, исполнила кульбит и врезалась в него с такой силой, что меня едва не расплющило на обзорном окне.

В шлеме гуляло эхо, руки тряслись. Вздутый скафандр медленно прилипал к телу. Я стала приходить в себя в космосе. Мишин голос привычно присутствовал в ухе. Сначала шипел, потом напевал, диктовал параметры акустическим датчикам «Марсиона».

– Очухалась? – спросил он между делом. – То-то же…

В машине кроме меня не было никого. Пустое кресло застряло в переходном отсеке. «Марсион» шел, нервно мигая подсветкой панели. Я поднялась с пола и удостоверилась, что цела.

– Только ничего не трогай, – напомнил Миша. – Как ты себя чувствуешь? Будешь общаться детьми? Они за тебя волновались. Я тоже. В общем, мы тебя ждем.

Его речь казалась сладкой приманкой, которую хищный цветок использует для привлечения мошки. Надо было совсем отбить мозги, чтобы рассчитывать на радушный прием.

Имо вскрыл кабину «Марсиона» в багажном отсеке, первым делом, выбросил застрявшее кресло и занялся проверкой рабочих систем. К тому моменту я была способна переместиться в жилой отсек самостоятельно, но Миша выволок меня из трапа за шиворот и прижал к стене.

– Никогда, – произнес он, задыхаясь от возмущения, – ни за что… Только через мой труп! Чтобы я еще раз когда-нибудь…

– Ты понял, что это было? – спросила я.

– Я тебе что сказал? Встала! Выключила защиту, выгрузилась и тут же включила на две трети… А ты что сделала?

– А что я сделала?

– Что ты сделала, я тебя спрашиваю?! – выходил из себя Миша, не обращая внимания на попытки Джона растащить нас. – Ты пошла на таран голым корпусом! Вот что ты сделала!

– Ты не предупредил! – защищалась я.

– О чем не предупредил?

– Что ты мне плел всю дорогу! Пипочку на попочку натянуть! Ты не сказал, что за хреновина на нас наползла!

– Какую пипочку? – бушевал Миша. – На какую попочку?! Я тебе сказал, сгрузила Сира – сразу поле на две трети. Попа ты с ушами!!! Ты понимаешь, что чуть не разбилась? Ты…

На мое счастье, из багажника вернулся Имо, и Миша утих. Махнул рукой.

– Чтобы я еще раз, подпустил бабу к технике… Снимай… – сказал он и расстегнул крепление шлема, который все это время защищал меня от его агрессии.

Когда я привела себя в порядок, на борту остался только Джон. Он был сердит, как никогда прежде, и сосредоточен на картинке в поле экрана.

– Над вами был колокол, – сообщил он, заметив, что я села рядом. – Металлический сплав, триста метров в диаметре. Он левитирует в алгонической массе.

– О Сириусе что известно?

– Они вернут его, – сухо сказал Джон и продолжил наблюдать странные пузыри в облаках, от которых шли волны, как от камня, брошенного в лужу. – Когда вы встали на грунт, они активировались, поднялись в атмосферу. Волна пошла от удара «Марсиона». Резонанс был очень сильный. Мы думали, вас нет в живых.

– Насколько сильный? – спросила я, и Джон испуганно посмотрел мне в глаза.

– Иногда от акустического удара может отлететь слэп.

– Совсем?

– Как повезет. Ты была на границе волны, а Сириуса мы потеряли из вида.

– Если бы я включила защитное поле, не было бы удара? – догадалась я, и от этой мысли мне стало дурно. Чем дольше молчал Джон, тем хуже мне становилось.

– Джон!

– Все равно он не имел права так с тобой говорить. Я не хочу, чтобы так с тобой говорили.

Волны шли от пузырей повсюду. Где высокие, где еле-еле. «Марсион» подходил к орбите, поисковый маяк Сира то отзывался, то пропадал под колокольным звоном.

– Метеоритный дождь, – объяснил Джон. – Вы хорошо активировали планетарную оболочку.

– Как же они его заберут?

– Заберут.

– Джон, не стоит тебе злиться на Мишу, особенно сейчас. Я сама виновата. То ли еще бывало… Просто он несдержанный человек.

Джон надулся и на меня. Если бы не тревожная обстановка, нам следовало бы поговорить. В детстве мои разговоры помогали ему успокоиться, но ребенок вырос, а я не заметила.

– Хочешь, я накричу на него сама? – предложила я, но Джон не ответил.

Может, действительно вырос, а может, лучше меня понимал, что нет особых причин кричать на Мишу.

«Марсион» ушел в облака. Имо сидел на полу, Миша устроился за панелью. Места для кресла в кабине не оставалось, впрочем, как и для третьего человека. Транспортировать контуженного Сириуса в переходном отсеке для этих двоих было вполне приемлемо. Если, конечно, Сириуса задело волной. Но, если он в сознании, я не понимала, как им удастся приманить беглеца к кораблю. Если удастся – я не контактер, а неуч. Контакт между человечеством и человеком привел к катастрофе по моей вине. Возможно, мне не хватило времени, а может, в самом деле, не стоило доверять мне рычаг с кнопкой.

Чем глубже «Марсион» уходил в облака, тем теплее становилось Мишино отношение ко мне. Он в деле убедился, что приборы в порядке, корпус цел, а ушиб мозгов личного состава не представлялся Мише потерей. О женских мозгах он имел особое мнение, которое не изменилось даже с появлением Ксюши. Он считал, что от сотрясения с ними ничего плохого случиться не может. Он был уверен, что иногда это даже на пользу. «Женские мозги, – утверждал Миша, – есть ярчайший пример атавизма. Они как аппендикс, пользы организму не принесут, но навредить могут».

Успокоившись, он стал общаться с нами, но, уловив настроение Джона, замолчал. Только попросил контролировать летучие объекты и выключил связь.

– Как мы могли активировать такие громадины? – не понимала я.

– Левитационный контур, – ответил Джон, словно я сама должна была догадаться. – Когда наступаешь в море, поднимается облако песка, и ты не удивляешься.

– Так то же песок…

– Здесь алгоний, он гасит гравитацию. Ты забыла?

– На естественные объекты эти колокола не похожи…

– Не знаю. Вулканы иногда надувают металлические пузыри большой массы. Там, где подходящая лава. На таких планетах никогда не живут.

– Ты в школе изучал принципы редуктивной памяти?

– Да, похоже, – согласился Джон после недолгих раздумий. – Энергетический уровень не тот, но принцип похожий: резонанс от бомбардировки микрочастицами. Это кажется, что они хаотичные. На самом деле каждый метеорит имеет программу полета. Сириус тоже был не прав с тобой. Он поступил неприлично.

– Хаоса в природе не существует. Это всего лишь порядок, который мы не можем понять.

– Ты права.

– Не я. Это цитата из Сириуса.

Знакомый ландшафт оголился под облаками. «Марсион» снижался по маяку. Миша перешел на ручное управление. Немая картина стояла на мониторе. По жестикуляции можно было догадаться, что происходит. Кажется, они заметили Сириуса; вроде бы, приблизились к нему. Столб света врезался в сырые камни. Видеодатчик дрогнул. От камня отделилась фигура в скафандре, поднялась. Дистанция сокращалась и, как только амортизационная подушка дохнула жаром на Сириуса, он выскочил из света и кинулся наутек.

– Дай связь, Миша! Включись! – просила я.

– Они не слышат, – напомнил Джон.

Миша жестикулировал, что-то объясняя Имо, а тот, вероятно, с ним соглашался.

– Миша, дай мне сказать… Джон, передай текст ему на шлем.

– Они его вернут, – твердил свое Джон.

Сириус бежал, спотыкаясь о камни. «Марсион» преследовал его. Самый крупный пузырь в облаках маячил неподалеку и, кажется, почуял пришельцев. Джон послал координаты на монитор. Миша обернулся.

– Он не увидит сквозь облака. Пусть включит радар! – беспокоилась я, хотя лучше Миши никто не знал, как обращаться с оборудованием «Марсиона».

Из корпуса машины вышел манипулятор, но Сириус увернулся, спиной почувствовал приближение механического щупальца, но при этом поскользнулся, упал. Луч лазерного резака блеснул на его рукаве.

– Дай поговорить с Сиром, – умоляла я.

Отрубленная кисть манипулятора упала на камень. У меня потемнело в глазах.

– Миша! Джон! Дай мне связь!

– Разве не видишь, он обезумел! – рассердился Джон. – Не мешай им сейчас.

Сириус поднялся навстречу преследователям. Машина замерла. Имо загерметизировал шлем.

– Что он хочет делать? – спросила я. – У Сира лазер. Он что, собирается выходить? Джон, он хочет выйти на грунт?

Джон свернул изображение и повесил на глаз очковый монитор.

– Ты не будешь смотреть! Или я не смогу работать! – заявил он вперемежку с сигрийскими междометьями, без которых в минуты стресса не обходился.

Я вышла в коридор, и Джон немедленно запер арку непроницаемой завесой.

– Джон! Скажи ему, что у Сира лазер! – кричала я из-за двери. – Джон, скажи ему! – и успокаивала сама себя. – Все будет хорошо. Он скажет. Даже если Имо не послушает, скафандр защит его от луча. Разумеется, защитит, – убеждала я себя, но вдруг вспомнила, как отлетела рука манипулятора, одетая в чехол из точно такого материала.

Вероятно, я перебрала с дозировкой успокоительного и перестала соображать. На пол коридора упало тело Сириуса с глубокой вмятиной в шлеме. Крепление заклинило. Сир был еще в сознании. Кто его так приложил, – можно было догадаться. Имо кинул рядом свой защитный костюм, переступил через это все, как через мусорную кучу и прошел мимо меня. Миша встал рядом, церемонно раздевался и пытался шутить, но шутки до меня не доходили. Все плавало вокруг, все кружилось: вмятина на шлеме, Мишина довольная улыбка над неподвижным телом. Миша пытался вскрыть покареженный замок шлема, а из разбитой челюсти Сира тонкой струйкой сочилась кровь. Мне запомнился взгляд, дикий и странный. Все это время я смотрела на Сириуса, он – на меня. Потом его глаза закрылись, а мои накрыли одеялом.

О том, сколько времени прошло, можно было судить лишь по степени Мишиного опьянения. Нализаться коньяком до красных глаз и шаткой походки он умел за час. В том, что он сел пить сразу, можно было не сомневаться. Как и в том, что у него вот-вот «схватит» сердце, потому что выглядел Миша из рук вон плохо.

– Слышишь, старуха… Ты это… Ну… прости меня, если я того… Ну, и все такое… – сказал он.

– За что?

– За «жопу с ушами» или как я тебя обозвал?

– Не помню.

– И я не помню. Надо что ли на трезвую голову запись прослушать. Я перед пацанами твоими извинился, так Финч сказал… Слушай, ты видела, да? Летальный нокаут. Прикинь силу удара! Я этот пластик кувалдой погнуть не могу. Ты видела? Ладно, пластик… амортизационное поле пробить, это как?..

– Он жив?

– Финч сказал, не смертельно. Был бы без шлема, мозги бы разбрызгал…

– Что еще сказал Джон?

Миша вздохнул.

– Я ж перед ним, блин, сам извинился, сопляком таким. Сам! Что ж я, не понимаю? Так он сказал, если я не извинюсь перед тобой, на моей челюсти будет такая же вмятина.

– Ну, и правильно. Ты бы позволил так обращаться со своей матерью?

– Да я ж его не заметил, черт меня дери! Если бы я видел, что он там. Я ж за тебя испугался…

– Ты всю жизнь его в упор не замечал.

– Вот ведь… – жалел себя Миша. – Зачем я только с вами связался?

– Не волнуйся, Имо не позволит вам драться на корабле.

– Имо? Ты знаешь, что он заявил? Что, если ты меня не простишь, он добавит симметричную вмятину от себя лично. Нет, ты поняла? Ты почувствовала, какие гады выросли? Неблагодарные! Я с ними как с родными…

– Будешь обзывать гадами моих детей, получишь и от меня… в нос.

– Ирка, но ты-то знаешь, что я не со зла! Ты же знаешь, как я тебя люблю! Кого я еще так люблю? Кроме тебя и Ксюхи у меня никого… – плакался Миша. – А если я кого люблю, так я себя не контролирую.

– Миша, – утешала его я, – ты же знаешь, что я люблю тебя не меньше, поэтому не обращаю внимания на твои припадки.

– Да, елы зеленые… – убивался Миша, – да кто же я такой, в самом деле? Неужели ж я совсем… Чтоб уж сразу по морде… Не, ты оценила удар? Блин, дожил! Что ж мне теперь по коридору в шлеме ходить? Прощай меня сейчас же, если не хочешь соскребать с потолка фарш! Ну, ни фига себе… Слышишь, какая у них сила нажима на крыло при взлете? Хотя бы примерно?

Миша стал вычислять на пьяную голову и отвлекся, а я пошла взглянуть на Сириуса. Он лежал без сознания в закрытом скафандре на полу, коричневая струйка крови засохла на его подбородке. Под ним разрасталось излучение. Джон с Имо самозабвенно играли за компьютером, оккупировав Мишино рабочее место. Единственное, что они догадались сделать, это запустить подготовку креокамеры, которая стояла наготове.

– Что с ним? – спросила я.

Дети нехотя отвлеклись от игры, чтобы посмотреть на Сира, но, вероятно, перемен не увидели и снова уставились в монитор.

– Что с ним, я спрашиваю?

– Овощ, – доложил Имо.

– То, что я тебе говорил, – пояснил Джон.

– Подойди сюда, пожалуйста, – рассердилась я.

Джон лениво оторвался от стула и склонился над неподвижным телом.

– Слэп отбился, – сказал он, – совсем не вижу ауры.

– А это ты видишь? – спросила я, указывая на тонкие нити паутины, которые отделялись от лучей и налипали на оболочку скафандра. – Вы уверены, что он жив?

– Быстро в камеру! – воскликнул Джон.

Миша выбежал на крик.

– Скорее! – торопила я. – Снимите скафандр!

– Не снимать! – возразил Миша. – Так пакуем! Отвезем Индеру эскимо в глазури!

Мишин цинизм иногда приводил меня в отчаяние. Чтобы снова не ругаться с ним в присутствии детей, я ушла к себе и спряталась под одеялом, чтобы не видеть омерзительной процедуры консервации. Перед глазами опять возник взгляд Сириуса. Спокойный, ничего не выражающий взгляд то ли зверя, то ли человека. Мне захотелось выпрыгнуть за борт. Я так бы и сделала, если бы не вернулся пьяный Миша и опять не пристал ко мне с разговором.

– Ты чо? – удивился он. – Из-за Сира что ли? Да, починят его. Не таких поднимали. Кончай киснуть.

– Уйди.

Миша ушел, но тут же вернулся с недопитым графином и парой рюмок. Он запер сегмент и устроился рядом.

– Я чего напился-то… – сказал Миша шепотом, и, наполнив рюмку, протянул ее мне. – Давай, легче станет… На вот тебе зажрать, – он вынул из кармана замусоленную пилюлю. – Кислая, как лимон, – сообщил Миша. – Пей, я тебе сейчас такое расскажу… забудешь про Сира и про все на свете. Это на трезвую голову нельзя. Пей, кому говорю, – приказал он. – Этот кретин тебя чуть не угробил. Она рыдать будет…

– Не он меня. Я его угробила.

– Перестань, он нас всех готов был постелить на камнях, ради своих бредовых амбиций. Ради них он и жил, и жертвовал кем угодно.

– А ты? Ради чего живешь ты?

– Не воткнулась, старуха, – огорчился Миша и налил себе новую рюмку. – Я ей пришел рассказывать, а она… Я, может, открытие сделал. Я, может, сделал то, ради чего существует сама наука. Открытие, до которого сигирийская физика не дорастет. И ты намекаешь, что в моей жизни нет смысла? Нет, о чем с глупой женщиной разговаривать?..

– Говори, – попросила я и взяла рюмку.

– Нет.

– Немедленно говори!

– Теперь ни за что! – он проглотил коньяк, а я с ужасом поняла, что скоро он не в состоянии будет шевелить языком. Еще чуть-чуть и занятая креокамера станет последним шансом сигирийской науки. В лучшем случае, он просто освинеет от выпитого, а когда проспится, забудет, о чем речь. На трезвую голову Миша никогда ни с кем своих открытий не обсуждал.

– Признавайся сейчас же! – потребовала я и конфисковала графин. Миша схватился за узкое хрустальное горлышко и чуть не разлил остатки. – Детей позову! – пригрозила я.

Сначала Миша выдержал паузу, потом его мысли опять погрязли в расчетах силы нажима на рычаг крыла в плотной атмосфере Флио. Миша понес полную чепуху, из которой следовало, что он, здоровый и сильный мужик, никогда не сможет поднять флион, как моя бестолковая Макака, вся заслуга которой только в том, что у него тяжелее кости и крепче мускулы. Это обстоятельство Мишу бесило. В его замутненном сознании опять включился калькулятор и стал обсчитывать геометрию крыла, доступную сильным землянам, к которым он себя относил, и не без оснований. Миша действительно был гораздо сильнее среднестатистического мужчины своего возраста, гордился этим и не слезал с тренажеров даже в космосе, но расчет обнаружил его полную несостоятельность пилотировать флион. Миша совсем расстроился, а я предположила, что следующая рюмка свалит его на пол и лишит возможности мериться силой с Макакой даже в математике. Но Миша, выпив еще, пошел на новый круг ада. Он выдвинул тезис о своем интеллектуальном ничтожестве и стал его аргументировать, сравнивая свои возможности с возможностями бортового компьютера корабля. Должно быть, корабельные уже хохотали, а я теряла последнюю надежду… Как вдруг, неожиданно для себя, Миша подобрался к самой сути:

– Я понял, как работает движок, – сказал он и попробовал наполнить рюмку. – Только обещай, что кроме нас с тобой… Во всей Галактике… Во всей Вселенной… Поклянись!

– Клянусь.

– Ты думаешь, это движок? И я так думал. А оно ни фига… Ничего подобного, – он забросил в себя еще одну дозу коньяка и постарался сфокусировать взгляд на кончике ботинка. Ботинок двоился. Матрас под Мишей плавал, стены разъезжались. Чтобы усмирить стихию, он схватился двумя руками за графин. – Это самый настоящий парус, – шепотом произнес Миша. – Парус, идущий в потоке времени. Ты веришь, что паруса могут толкать яхту против ветра?

– Верю.

– Так вот, этот парус может идти против временного потока. Представь, «кастрюля» прет сквозь Вселенную на банальной скорости миллиарды лет, а парус пожирает время. Мы проходим чудовищные расстояния, а время стоит. Ясно? Это тебе не Кольцо… Это принципиальное решение проблемы предела скоростей, поняла? С парусом времени предела нет.

– Поняла.

– Предел не существует, как физическая проблема. Время нас тормозит, потому что мы в потоке, нам не хватает ума выйти и него. Нам, дуракам, в голову не придет, что потоком можно управлять. Хочешь знать, кто тебя попер из Хартии?

– Кто?

– Не знаю. Но тот, кто это сделал, откатил время на пятьдесят лет назад. Переборщил, блин… включил тебе чужую память. Тебя-то еще на свете не было. Вот почему шеф тогда не нашел… Блин, Ирка тот, кто это сделал, полный «чайник» в управлении парусом. Отвечаю! Флионер бы не облажался, фрон – тем более… – Миша нахмурился.

– Думаешь?

– Черт его знает… Не, ламер, сто процентов… Ламер в космосе хуже аборигена.

– Что будем делать?

– Молчать. Вернусь домой, займусь математикой. Я же математик по природе души, а чем приходится заниматься… Спорю на что угодно, что можно доказать это чистым расчетом.

– Временной поток?

– …Что время – не философия, что оно имеет реальные параметры, на которые можно реально влиять.

– Правильно, – согласилась я, – математика объясняет природу времени, физика – природу пространства. Философия объясняет то и другое тем, кто не знает физику с математикой.

Миша переварил информацию и ухмыльнулся.

– Кто-то из древних? – спросил он.

В его абсолютно пьяной голове, где флионы смешались с парусами, вдруг наступило просветление. Последнее… перед полным погружением во мрак.

– Сириус, – ответила я. – Цитата из неопубликованной книги, которую ты все равно бы никогда не прочел.

– Сириус, – удрученно повторил Миша. – Что он делал, твой Сириус, кроме того, что болтал языком? Он хоть раз в жизни сделал что-нибудь реальное? Существенное? То, что можно употребить с пользой для человечества, о котором он так печется?

– А ты?

– А что я? Я не знаменитость криминальных масштабов. Я скромный хакер, который халтурит на инопланетян. Кто я для его человечества? Почему я должен для него что-то делать? Не… Я не по этой части. Мы сюда приперлись зачем? – спросил он и посмотрел на меня блуждающим взглядом. Наверно я плавала с приличной амплитудой, потому что Мишу повело вбок.

– Что с тобой? Сердце?..

Таким пьяным я не видела его никогда.

– Зачем я здесь? – повторил он. – Чтобы найти чертовых фронов? Так вот, теперь я знаю, как их найти.

– Как?

Миша не ответил. Он упал на матрас и закрыл глаза. Откровение от Михаила закончилось. Мы возвращались в Галактику.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю