Текст книги "Приключения Гаррета. том.2"

Автор книги: Глен Чарльз Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 133 (всего у книги 181 страниц)

20

Их было семеро. Совсем мальчишки – младшему едва исполнилось десять. Самый рослый из них с трудом дотягивал до пяти с полтиной футов. Все как один смуглые, темноволосые, с пустыми глазами. Отпрыски беженцев. И глупые, разумеется.

Ничего хорошего у них на уме, ясное дело, не было. Средь бела дня. В квартале, находящемся под присмотром Стражи – впрочем, ни одного стражника в данный момент поблизости не наблюдалось. Они явно не знали, с кем спутались, – и оружия я у них тоже не заметил. По крайней мере на виду.

Вожак обозначил себя мальчишеской развязностью. Мы встретились взглядами. Он был невозмутим, как кусок льда, этот мальчишка. Как они ухитряются становиться такими еще в детстве?

– Могу чем-нибудь помочь?

– Что, созрели платить за покровительство?

– Чтоб мне сдохнуть! – Я не удержался от смеха. – Нет все-таки предела глупости в этом городе.

Это ему не очень понравилось.

– Ты назвал нас глупцами?

– Ага! Ты сам пораскинь мозгами, детка. Ты хоть позаботился узнать, с кем связался? Или где? Ты правда пытаешься вымогать деньги у самого богатого человека в Танфере? Что ж, он-то может как раз позволить себе уплатить тысячу дорков только для того, чтобы твои останки раскидали от северных склонов и до самого моря. И он, пожалуй, так и сделает – чтобы знали, что с ним трахаться не стоит.

Младшенький из шайки осклабился.

– Это теперь территория Топтунов. Здесь никто и ничего не делает, не получив сначала нашего разрешения.

– Это Нежное Лоно, деточка. Общая территория. Есть люди, менее склонные прощать, нежели Макс Вейдер. А теперь ступайте-ка, мальчики, к мамочке. Пока у нее не появилось повода горько плакать.

Эти детишки не привыкли к тому, что при виде их кто-то не плавится от ужаса. Подобное сочетание злобы, невежества и наплевательства на то, что будет дальше, выдавало в них уроженцев Сисек – самых зловонных и опасных трущоб Танфера.

Детские шайки из Сисек всегда называются как-то вроде Топтунов.

Семерка рассыпалась, обходя меня с двух сторон. Мое поведение разочаровывало главаря. Он планировал продемонстрировать мне, почему они выбрали эту кличку.

Плоскомордый и Плеймет, завершив свои дела с мулом, вышли из-за экипажа. Тарп с первого взгляда оценил ситуацию, ухватил двоих пацанов за шиворот и стукнул их лбами с такой силой, что я услышал хруст. Они даже и пикнуть не успели. Того, что полегче, он зашвырнул на крышу экипажа – тот поленом перекатился по ней и шмякнулся с другой стороны, выбив при этом себе плечо.

Тем временем Тарп выбрал себе новую жертву.

Плеймет, как человек более разумный и расчетливый, изучил ситуацию, прежде чем вмешаться в происходящее. Он записал на свой счет всего один нокдаун плюс еще одну плюху парню, начавшему шевелиться после того, как его уложил я.

Тут послышался топот жестяных свистков.

Вожак единственный извлек на свет божий оружие – ржавый кухонный нож, возможно, украденный из дома. Пользоваться, правда, он им не умел. Пока.

Но, наверное, еще научится. Если останется жив.

На поле боя показался первый стражник. К этому времени четверо мальчишек были не в состоянии удирать. Двое попытались, но не смогли. Только самому маленькому посчастливилось увернуться и, громко рыдая, убежать прочь.

Правую руку вожаку изрядно покалечили. Кто-то наступил на нее ногой и удерживал. Он не скулил. В глазах его так ничего и не промелькнуло.

Первого подоспевшего стражника я знал. Игрэм Грэм.

– Что тут у тебя, Гаррет?

Я рассказал. Тинни подтвердила. Игрэм явно прикидывал, не арестовать ли меня за появление с неадекватно красивой спутницей. Плеймет с Плоскомордым тоже поведали все, что знали. Игрэм отреагировал в точности как я.

– Нет предела глупости человеческой, правда? Ты здесь из-за этих парней?

– Возможно. Кто-то взялся мешать строителям старины Вейдера. Он просил меня прекратить это.

– Правда? Тогда будь осторожнее. Здесь этих мелких засранцев пруд пруди. Иногда целыми сотнями ходят.

Грэм явно предпочитал не путаться с бандами малолеток. Ну, разве что прочитать им лекцию о правилах поведения, которую они не будут слушать. И посоветовать им убирать свои жалкие задницы домой. Абсолютно устаревший способ борьбы с подростковой преступностью.

– За последние два дня здесь найдено два трупа. Джита с Бэнксом знаешь?

– Конечно. Это их участок. Сегодня у них выходной.

– Вот они и нашли.

– Это, типа, меняет дело, правда? – Игрэм внимательнее пригляделся к мальцам.

– Посмотри-ка на тыльную сторону его левой ладони, – посоветовал я. – Видишь татуировку? Такой же знак накорябали вон на той колонне. Там, где нашли мертвого охранника. Нацарапали окровавленным ножом. У этого парня был нож. Должен валяться где-то здесь.

Плоскомордый нашел нож и принес нам.

Тут вожак начал выказывать некоторое напряжение. Он явно был в курсе событий и не слишком хотел оказываться в руках гвардейцев по делу, в котором фигурирует убийство. Тем более в качестве главного подозреваемого.

Готов поставить все до последнего ангела, что на заре биографии Дил Релвей имел какое-то отношение к убийству. Что-то такое, что перевернуло его понятия о правосудии. Подозреваемым в убийстве приходится в его ведомстве несладко. Даже простым мордоворотам, которые оказались настолько глупы, что дали себя поймать. То, что представлялось прежде неплохой мыслью, может обернуться для них очень и очень неприятной стороной.

Жестяные свистки продолжали прибывать.

– Я возьму у тебя этот нож, Тарп, – заявил Игрэм. – У нас новый заклинатель-следователь; он определит, не этим ли ножом убили охранника. Гаррет, у тебя можно взять напрокат один из твоих экипажей? А то некоторые из этих мелких ублюдков вряд ли в состоянии идти.

– Это не мои экипажи. Спроси у тех, кто на них приехал.

– Пусть живые волокут своих мертвецов, – процитировал Писание Плеймет. Потом подозвал покладистого возницу, не отказавшегося отвезти покалеченных юнцов в Аль-Хар. Не бесплатно, разумеется.

– Какая у тебя интересная жизнь, – заметила Тинни, глядя вслед удалявшимся служителям закона.

Я как раз собирался вернуться к делам.

– С тобой не соскучишься.

– Думаешь, это они убили тех двоих?

– Красавчика точно. Второго – вряд ли. Релвей, правда, все равно заставит их сознаться в том, что они делали и чего не делали. Вряд ли они смогут причинить кому-то зло.

– Тебя это не волнует?

– Меньше, чем волновало бы, если бы они сумели потоптать меня, как собирались.

– А ты думаешь, они попытались бы?

– Наверняка. Их было слишком много, и в этом возрасте у них напрочь отсутствует понятие, чего можно, а чего нельзя. Красавчика затоптали, прежде чем прикончить.

– Значит, конец работе, если так. Правда ведь?

– Отчасти. Жуки никуда не делись, а есть ведь еще призраки и загадочная музыка. Эти говнюки на такие штуки не способны.

– Вон идет твоя старшая жена.

– Заткнись, ехидина.

– Я вовсе не ехидная. Зато хороша собой.

Что правда, то правда.

21

Паленая приближалась медленно, то и дело нюхая воздух и тревожно оглядываясь по сторонам.

– С вами все в порядке?

– Они до меня дотронуться даже не успели. А все благодаря точному расчету времени. – Я махнул рукой в сторону Плоскомордого и Плеймета. Потом рассказал все как было. Так ее проще всего успокоить – дать понять, что она не останется без талона на льготное питание. – Что ты выяснила?

– Они вошли в дом в квартале от театра. Дошли вон до того угла и повернули налево. Дом с виду заброшенный. Только ведь мы знаем, что в Танфере нет заброшенных домов.

С недвижимостью в городе и впрямь сейчас напряженно.

Сказать, что в городе совсем нет ни одного пустующего дома, конечно, нельзя. Но он должен находиться в совсем уже запущенном состоянии, чтобы в нем не поселились бродяги.

– Такой же пугающий, как «Мир» в ночное время?

– Возможно.

– Ты чего-то недоговариваешь?

– Только того, что, мне кажется, эти два места связаны. Там пахнет так же, как здесь. Но сильнее.

– Ты не заходила внутрь?

– Разумеется, нет. Я не такая храбрая. И запах слишком сильный.

– Пахнет жуками?

– Да. И еще чем-то. Сильно и страшно.

– Дай-ка подумать…

Трое подростков. На окраине Нежного Лона. Но интересуют их не веселые дома, а пустующая развалина.

Если остальные двое вроде Кипа, это что-нибудь да значит.

В этом возрасте больше всего боишься показаться трусом в глазах друзей.

С другой стороны, если они как Кип, они все безбашенные гении. Которые даже не ведают что творят.

Кипу сейчас семнадцать или восемнадцать. И он до сих пор отчаянно нуждается в материнской помощи во всем, что касается презентабельности. Конечно, он умеет выдумывать потрясающие штуки вроде трехколесника или складных ножей, которые можно носить в кармане, но общаться с настоящими живыми людьми до сих пор не научился. Особенно с теми, которые все состоят из округлых выпуклостей.

– Я вспомнила, что это за запах, – заявила Пулар. – Так пахло в тот раз, когда мы имели дело с меняющими форму.

– Даже думать об этом не хочу. – Жуткое это было дело, потрясающее. Макс остался без жены и нескольких детей. Я познакомился с Паленой. Покойник в первый и последний раз выходил за пределы моего дома. И все мы узнали, как опасно иметь дело с меняющими форму. И как трудно их убить.

– Не сами монстры. А то, что их окружало. Такой солодовый запах… как на пивоварне. – Она немного приободрилась.

Тинни наблюдала за всем этим молча. То, что она не высказывала своего мнения, даже немного тревожило меня. У Тинни Тейт всегда есть свое мнение. Вне зависимости от того, знает ли она что-нибудь по сути вопроса или нет. Тейты все такие.

Макс производит хороший продукт и продает его по разумной цене. Какого черта мальчишкам делать его самим, когда гораздо проще купить готовый? И потом, в этом возрасте «работа» – почти бранное слово.

– Я не говорила, что они варили пиво, – возразила Паленая. – Я сказала, что пахло, как от сусла.

– Ну вот, снова…

– Могу я задать вопрос? – подала голос Тинни.

– Можешь, если отдаешь себе отчет в том, что я могу и не дать тебе честного ответа.

– За каким чертом ты тратишь время на этих безмозглых мальчишек, когда тебе поручено добиться того, чтобы «Мир» открылся вовремя, не вышел из бюджета – так, чтобы мы с Аликс и Бобби могли показать себя?

Я не смог удержать улыбки.

– О боги! – вскипела она. – Не смей даже и думать о том, о чем ты думаешь!

– Но любимая! – продолжал ухмыляться я. – Светоч моей жизни! Кто же тебе мешает подняться ко мне на второй этаж и показывать себя, сколько твоей душе угодно?

– Гаррет! – окликнул меня Плеймет. Его встревожила новая шайка подростков. Увы, этим не повезло: вокруг хватало жестяных свистков. Их отловили, не дав даже опомниться.

Должно быть, для Релвея правонарушением является даже нахождение на улице в количестве, большем трех.

– Так вы собираетесь предпринять что-нибудь или будете стоять и умничать? – не выдержала Паленая.

– Вот-вот, – поддакнула Тинни. – Сейчас ты скажешь еще что-нибудь про змеиный язык, куриные мозги или про то, как несправедливы все женщины.

Ох. Снова представление с сыночком бедной мамочки. Гаррет в качестве главного действующего лица, как сказал бы Томми Таккер. Даже чертовы лошади, запряженные в Плейметову повозку, вот-вот готовы были поглумиться надо мной.

Лошади вообще существа подлые. Просто некоторым из них лучше удается изображать святую невинность, чем другим.

– Так решайте, – настаивала Паленая. – Идем туда? Или что?

– Ладно, – выдохнул я. – Веди меня в этот проклятый дом.

22

Назвав дом «проклятым», я сильно смягчил характеристику.

Зданию, к которому привела меня Пулар, хватило бы одной весенней грозы, чтобы развалиться окончательно. Окна верхнего этажа зияли пустыми глазницами. Деревянные детали крыльца без остатка разобрали на дрова. Кирпичная кладка тоже начинала осыпаться. Дверное полотно во входном проеме отсутствовало.

Впрочем, несущий остов еще держался – пятнадцать футов в ширину вдоль улицы, три этажа высоты. Мечта бездомного бродяги. Однако запаха, сопутствующего импровизированному жилью, я не почувствовал. И грязных детишек под ногами тоже не копошилось ни одного.

– Колдовской заговор, – предположил Плоскомордый. Он последовал за нами без приглашения, а с ним и Тинни с Плейметом.

– Возможно, ты и прав. Лично я давно уже считаю, что в основе проблемы с жуками лежит колдовство.

– Запах чуете? – спросила Паленая.

– Нет. Я же всего-навсего человек, лапочка. – По каменным ступеням я поднялся ко входу. Камни под ногами шатались. Интересно, почему их не растащили? Да и кирпичи… Кирпичи стоят дорого.

Черту, переступить которую не отважился ни один мародер, было видно невооруженным глазом. По одну ее сторону валялись в изобилии кирпичные обломки, по другую не осталось ни одного.

Даже мелкие кирпичные осколки можно продать кирпичной фабрике. Там их измельчают и добавляют в качестве присадок в глину для новых кирпичей.

Я шагнул за черту.

– На вид здесь никого нет, – заметил я и осторожно проверил половицы носком левого башмака. Доска скрипнула, но в труху не рассыпалась. Что ж, еще не все разграбили. По большей части. И жить в доме никто не жил, что могло бы объяснить сохранность пола.

– Колдовство, – буркнул я себе под нос. На случай, если до сих пор я об этом не догадался.

Из всех моих спутников только урожденная трусиха Пулар отважилась идти за мной в дом.

– Вот теперь что-то унюхал, – сообщил я ей. – Только никак не пивное сусло.

– Тут сразу несколько запахов. Суслом пахнет сильнее. Остальные незнакомые.

Что-то стукнуло внизу. Звук более всего напоминал падение тонкой деревянной рейки на каменный пол. Кто-то выругался: «Вот дурак!» А ведь мог бы: «Ох, блин, ушибся!» Взмахом руки я дал Паленой команду отойти назад и сам отступил обратно к моим спутникам.

– Зачем нам убегать? – шепотом спросила крысючка.

– Не знаю. Может, это меня невидимая граница тревожит. Почему мародеры не собрали обломки у крыльца?

– Но само крыльцо-то ободрали. И дверь. И дверную раму, и окна – все забрали.

Возможно, я что-то упустил.

– Я видела, как сюда входили трое мальчишек, – сказала Паленая. – Из них троих наибольшую опасность представляет Проуз. Верно?

До меня наконец дошло, куда она клонит.

– Мне и самому здесь страшновато.

– Здесь все не так просто, – вмешалась Тинни. – Всего несколько минут назад вы все только и бормотали, что о колдовстве.

– Вот вам и ответ, – объявил я. – Это какое-то заклятие, предназначенное для того, чтобы отпугивать людей. – Такие штуки запросто можно купить на каждом углу. Поставь амулет в место, которое тебе нужно защитить, и вытащи булавку-предохранитель. Подействует на любого, кто не приобрел себе защитного заклятия.

Некоторые вреднозадые чародеи берут это на заметку и сообщают тем, кто купил у них оберег, что вы купили у них защиту от оберега. Поэтому вы, зная об этом, сразу покупаете противоядие ко всем заклятиям. Во всяком случае, советую именно так и поступать.

– Вот ответ, – повторил я. – Нам нечего бояться, кроме самого страха. Я иду. Вновь ринемся, так сказать, в пролом.

– То-то у тебя ноги к земле приросли, – заметил Плеймет.

– Хочешь, посмотри сам. Прямо за дверью.

Из двери выглянул богомол. Тускло-зеленый, ростом в три фута. Он крутил головой, словно ослепленный уличным светом.

– Черт, – пророкотал Плоскомордый. – Да он пострашнее мамочки Торнады.

– Он крысу в руках держит, смотрите! – заметила Тинни.

Конечно, конечности у этой твари руками назвать нельзя, но во всем остальном она говорила правду. Не прекращая оглядываться, богомол откусил от крысы кусок.

– И что вы об этом думаете? – поинтересовался я.

– Что мне стоило с утра обуть башмаки потяжелее, – ответил Плоскомордый.

– Что ты зря тратил деньги на эту серу, – заявил более вдумчивый Плеймет. – Если эти чертовы жуки все равно лезут из другой дыры.

Паленая отказалась от членства в комитете пассивных сочувствующих и ринулась к насекомой твари. На бегу она извлекла откуда-то из-под одежды короткую дубовую дубинку вроде той, которую ношу с собой я сам. Одежды на ней больше, чем на ее брате, хоть одевается она не так ярко. Она предпочитает землистые цвета. В общем, ей есть под чем прятать эту штуку.

Такой устремленной я ее, пожалуй, еще не видел. Похоже, жуки-монстры ее не подавляли.

– Может, тебе лучше помочь ей? – заметила Тинни. – На всякий случай.

– Угу, – кивнул я и поспешил за крысючкой.

Вонь от сусла сделалась сильнее. На этот раз я уловил ее футов за тридцать от этой развалины.

До этого момента за нашими действиями наблюдали не более десятка зевак. Появление огромного богомола имело прямо-таки магический эффект. За какие-то пару десятков секунд маленькая кучка людей превратилась в толпу.

Паленая взмыла по шатким ступеням на крыльцо. Богомол не обращал на нее внимания до тех пор, пока она не замахнулась палицей, метя ему в голову.

Он метнулся вперед, из двери. Крысючка промахнулась. Жук сделал попытку взлететь, но крылья для такого дела оказались явно слабоваты и унесли его всего на несколько футов. Он приземлился неловко, врезавшись уродливой треугольной мордой в булыжную мостовую.

Паленая прыгнула следом. В другой руке у нее возник нож, которым она и отсекла твари голову. Из обрубка шеи полилась какая-то мерзость. Мне пришлось исполнить замысловатый пируэт, чтобы не испачкать костюм.

К моей помощнице подбежал какой-то мальчишка.

– Ух ты! Круто! Можно, я это возьму? – Он ткнул пальцем в голову. Жвала продолжали с щелканьем шевелиться.

– О нет! Что ты натворила?

– Полагаю, я убила крупное насекомое.

Пулар обращалась ко мне, но вопрос-то задал кто-то, стоявший у меня за спиной. Мальчишка, возникший в дверях дома-развалины. Ну, не совсем мальчишка: подобного пушка на верхней губе я давно уже не видывал.

Возраста он был примерно того же, что Кип, а может, даже чуть помладше, но более округлый и бледный, как вампир. Одежда его, хоть и не бедная, сидела на нем кое-как. И сложение его я бы не назвал спортивным: забега на милю он бы не пережил. В компании с Кипом я его не видел, это точно.

Вид он имел такой, словно у него на глазах убили любимого щенка.

– Осторожнее, Гаррет, – пробормотал Плеймет. – Если это тот парень, что сотворил этих чудищ…

Округлый юнец казался слишком маленьким, чтобы путаться с таким гадким колдовством, результатом которого стали огромные жуки-убийцы. Но я избегаю оценивать людей по внешности. Они то и дело дурят вам голову. Порой сознательно.

Плоскомордый с Плейметом как бы невзначай отошли от меня, Тинни и Пулар. Теперь округлый юнец, даже если бы и учинил какую-нибудь глупость, не смог бы убежать, окруженный с трех сторон.

Толпа негромко загудела.

В выбитом окне второго этажа показался огромный жук. Надкрылья у него были очень красивой расцветки: алые с желтым, как у парадного мундира.

С лязгом трущихся друг о друга жестяных листов жук расправил крылья и полетел. Точнее, спикировал под углом в шестьдесят градусов. Он врезался в булыжную мостовую с достаточным энтузиазмом, чтобы переломать себе все ноги и усики, да и панцирь треснул в нескольких местах.

– Размер имеет значение, – философски заметил Плоскомордый, – но не решающее.

Интересная реплика, особенно если учесть, что изрек ее человек, для которого крупный размер – образ жизни.

Округлый юнец разрыдался и двинулся вниз с крыльца. Только тут он заметил собравшуюся толпу. Семьдесят свидетелей. Он застыл.

В дверях появился еще один мальчишка. На сей раз один из тех, что были с Кипом. Этот увидел толпу сразу. Глаза его округлились, и он задрожал. Сложением он напоминал сказочный бобовый стебель, а чувством стиля уступал даже округлому. Заикаясь, он пробормотал что-то, схватил первого за шиворот и потянул в дом.

Секунду спустя из дома выбралось еще несколько жуков, по размеру заметно меньше двух первых. И несколько ночных мотыльков, размахом крыльев не уступавших хорошему ловчему соколу. Жестокий внешний мир быстро одолел их. Зеваки лезли друг на друга в попытке поймать жука на память.

Тинни поманила меня к себе.

23

– За нами следят, – шепнула моя ненаглядная.

– Угу. Человек сто. – Я не стал уточнять, что половина из них пялилась не столько на жуков, сколько на нее саму.

– Я не об этих бездельниках. Вон там, в просвете между руиной из красного кирпича и руиной из желтого.

Надо заметить, что оба цвета мало отличались друг от друга.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы углядеть его – даже зная, где искать. У рыжей острые глаза.

Он имел окраску матовой кленовой мебели – идеальную для того, чтобы растворяться в тени. Я видел только часть фигуры. Лицо производило впечатление морщинистого, кожистого. Судя по остальному, что я сумел разглядеть, сложение его подходило более всего для жизни на деревьях – он весь, казалось, состоял из длинных мускулистых рук и ног.

– Эй, Плоскомордый. Видишь парня, о котором говорит Тинни?

– Ага, есть. Должно быть, он здорово разволновался, если выставил себя вот так, почти что напоказ.

– Что ты сказал? Ты его знаешь?

– Я его не знаю. Никто не знает. Я о нем слышал. Эти мальчишки смылись. Ты пойдешь за ними?

– Нет. Я хочу знать, кто этот тип, что за нами следит.

– Он за тобой не следит. Ты ему недостаточно интересен.

– Плоскомордый!

– Это Лазутчик Фелльске, приятель. Тот самый Лазутчик Фелльске.

Я вздохнул. С какими людьми мне приходится работать!

– Тот самый Лазутчик Фелльске? Что еще, черт подери, за Лазутчик Фелльске?

– Так ты не знаешь? Дружище, право же, тебе надо почаще вылезать из дома.

Что-то изменилось в полуразрушенном доме. Паленую окружала толпа поклонников. Правда, всю эту малышню интересовали больше жуки, а не она.

– Его звать Фелльске. По фамилии, а имя у него, кажись, Трибун. Его прозвали Лазутчик Фелльске, потому что это его основное занятие. Он делает это лучше любого, если только тот не из меняющих форму, или если у того нет плаща-невидимки… или, там, кольца какого.

– Он шпион?

– Работает по частным контрактам. Только на самых больших шишек. Тех, с Холма. И мне не нравится, что он интересуется этим делом.

– С чего?

– Хотя бы с того, что это означает: тем, что здесь происходит, интересуется кто-то на самом что ни на есть верху.

– Интересуются огромными вонючими жуками? Кто бы мог подумать! И что тогда здесь делает этот твой Лазутчик Фелльске?

– Я же сказал. Наблюдает. А потом доложит о том, что видел.

– И все? И больше ничего?

– Больше ничего. Если им потребуется сделать что-то, пришлют другого специалиста.

– А-а…

– Ну что, – предложила Тинни, – пойдем посмотрим, что там внутри?

– Нет. Там сейчас столпотворение. – Люди валом валили в опустевший дом. – Эта развалина от одного их веса может обрушиться. И потом, нам ведь не хочется попасть в давку.

– Давку? Какую давку?

Должно быть, мелкие божества услышали меня – и откликнулись.

Квартал содрогнулся. Внутри заброшенного дома блеснула вспышка, а из окон повалили клубы то ли дыма, то ли пыли. Долю секунды спустя до нас донесся звук – словно настраивал свои инструменты какой-то демонический оркестр.

Люди с воплями, топча друг друга, бросились на улицу. Те, кто оставался снаружи, тоже вопили и разбегались во все стороны.

– Откуда ты знал, что это случится? – поинтересовалась Тинни, когда шум стих.

– Я не знал. Но эти юнцы занимались чем-то, чего им делать не полагалось. Разумно предположить, что они попытаются замести следы.

С неба продолжали сыпаться обломки. Включая довольно увесистые куски жуков. Люди помогали друг другу выбраться из дома. Как ни странно, обошлось без серьезных увечий.

– Куда делась Паленая? – спросила Тинни.

– Пошла вон туда, – ответил Плеймет.

– Если только у вас нет чертовски весомой причины оставаться здесь, – заметил Плоскомордый, – я бы посоветовал двигать отсюда. Сейчас сюда понабежит красных фуражек видимо-невидимо.

– Паленая… нет, ничего. – Она уже направлялась в нашу сторону, продолжая держать в руках свой трофей – правда, голова богомола не подавала больше признаков жизни.

– Я проверила запах этого Лазутчика, – объяснила она. – Теперь я узнаю его, если мы на него снова наткнемся. Он наблюдал не за нами. Он там давно уже сидел. Несколько дней подряд… ну, может, отлучался ненадолго.

Я восхитился ее сообразительностью. Нет, правда молодец.

– Зачем ты таскаешься с этой башкой? – спросил я.

– Может, Покойник сумеет вычислить что-нибудь по ней. Если я, конечно, принесу ее домой прежде, чем она начнет тухнуть.

Молодец, да и только. Сам я до этого не додумался.

Даже немного жутковато находиться рядом с первой в Танфере крысой-гением.

Однако же Плоскомордый говорил дело. Стоит гвардейцам застать меня рядом со всем этим катаклизмом, и мне придется отвечать на их вопросы до середины следующей недели.

Значит, обратно в «Мир». Хей-хо…

Но как раз вовремя.