Текст книги "Бунт на «Кайне»"

Автор книги: Герман Вук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц)

Герман Вук

Об авторе

Герман Вук родился в 1915 году в Нью-Йорке в религиозной семье еврейских иммигрантов. Закончил Колумбийский университет. Пять лет работал на Бродвее, писал радиопьесы и сценарии для театральных шоу. Во время второй мировой войны был боевым офицером американского военно-морского флота, в течение трех лет служил на эсминцах-тральщиках, награжден за отвагу. Войне посвящен ряд его произведений.

Перу Германа Вука принадлежат романы «Бунт на „Кайне“» (1951), «Марджори Морнингстар» (1955), «Ураган Слэттери» (1956), «Ветры войны» (1971), «Война и память» (1978), «Внутри, вовне» (1985) и другие. Вук – автор нескольких пьес и популярной книги о еврейской религии «Это Бог мой».

Книги Вука переведены на 28 языков.

В настоящее время писатель живет в Калифорнии.

Роман «Бунт на „Кайне“», принесший Герману Вуку широкую известность, стал классикой американской литературы о второй мировой войне. Удостоен Пулицеровской премии.

«Бунт на „Кайне“» по праву одна из наиболее читаемых книг Америки. Длинный, живой, энергичный, часто забавный, а иногда очень трогательный, роман раскрывает перед нами историю эсминца-тральщика ВМС США, который в ходе войны на Тихом океане в 1944 году главным образом нес охрану ударных соединений американского флота.

«Спектэйтер»

Прочитать «Бунт на „Кайне“» просто необходимо, ибо этот роман захватывает с первой страницы и не отпускает до самого конца. Воссозданная в нем атмосфера американского флота, столь отличная от той, что мы привыкли видеть в родных портах, удачно сочетает в себе объективную реальность и законную гордость могуществом флота. Ирония пронизывает весь роман, отчего он, как и сама жизнь, предельно занимателен.

«Санди таймс»

Роман выстроен мастерски. В своей книге, полной тонко подмеченных нюансов, ощущения моря и мягкой иронии, мистер Вук воссоздает атмосферу, царящую на борту небольшого корабля американского флота.

«Скотсмэн»

Блестящий роман, в котором можно выделить не только реалистичность атмосферы и живо выписанные персонажи, но и два особо ярких, целиком вымышленных эпизода. Описания «мятежа» и последующего за ним военного суда – великолепные образцы беллетристики.

«Таймс литэрэри сапплимент»

______________________

Перевод с английского: Ф. Мендельсона (гл. 1, 6–10), О. Чоракаева (гл. 11–13) Т. Гувернюк (гл. 14–18), В. Вебера (гл. 2–5, 19–30) Т. Шинкарь (гл. 31–37), И. Вишневской (гл. 38–40).

Специальное редактирование – капитан II ранга М. Д. Можаровский.

От автора

Посвящается моей жене с любовью

Этот роман – художественное произведение, построенное на историческом материале второй мировой войны.

В нем много фактических неточностей. Время, место и подлинные обстоятельства военных операций, названия кораблей и выполнявшиеся ими задания, а также формы и методы связи на флоте сознательно изменены, чтобы избежать нежелательных аналогий или невольного раскрытия все еще засекреченных данных. Все действующие лица и события на «Кайне» – плод воображения автора. Любое сходство с реальными лицами или событиями может быть только случайным. В американском флоте нет и не было корабля под названием «Кайн». Кроме того, в архивах за последние тридцать лет нет никаких сведений о привлечении к суду военного трибунала за отстранение от должности капитана в открытом море на основании статей 184, 185 и 186 Морского устава. Вымышленная фигура отстраненного капитана в романе возникла как результат изучения клинических случаев психоневротических заболеваний на флоте, и автор не имел в виду создание портрета реальной личности или типичных на флоте ситуаций. Это заявление сделано автором в связи с возникшей тенденцией искать среди современников прообразы литературных героев. Автор в течение трех лет служил на эсминце-тральщике под командованием двух капитанов, и оба они удостоены высоких наград за доблесть.

Несколько слов о языке книги. В нем почти отсутствуют матросский жаргон и сквернословие. Добродушная перебранка персонажей довольно однообразна и не несет никакой смысловой нагрузки. Это как бы словесные знаки препинания, и не стоит их здесь воспроизводить, чтобы не шокировать некоторых читателей. Но автор оставил в книге лишь то, что необходимо.

Из Морского устава

Статья 184

КРАЙНИЕ И НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Допускается возможность возникновения непредвиденных и экстраординарных обстоятельств, когда нижестоящий по чину офицер будет вынужден отстранить от должности командира, поместив его под арест или объявив больным; однако такие действия не должны предприниматься без ведома и согласия Военно-морского министерства или другой высшей инстанции, за исключением случаев, когда обращение к такой высшей инстанции безусловно невозможно, так как связано со слишком большой потерей времени, или по другим не менее очевидным и не вызывающим сомнения причинам. Такое обращение к инстанциям должно быть подкреплено изложением всех фактов и причин, вызывающих необходимость подобных действий, и обоснованием степени их неотложности.

Статья 185

НЕОБХОДИМЫЕ УСЛОВИЯ

Для того чтобы подчиненный офицер, действующий по собственной инициативе, мог оправдать правильность своего решения об отстранении командира от должности, ситуация должна быть очевидной и бесспорной и свидетельствовать о том, что дальнейшее выполнение командиром его функций нанесет серьезный и непоправимый ущерб государственным интересам. Подчиненный офицер, принимающий такое решение, должен быть следующим по чину и должности после командира; должен оказаться в таких условиях, когда обращение к командованию не представляется возможным; должен быть уверен, что неоправданные действия капитана не объясняются какими-либо секретными инструкциями, неизвестными подчиненным; должен самым тщательным образом взвесить и оценить свои действия и так исчерпывающе изучить все обстоятельства, как только это представляется возможным; и, наконец, должен быть полностью уверен, что решение об отстранении командира от должности является единственно правильным и необходимым решением, какое может предпринять разумный, осторожный и опытный офицер в свете твердо установленных фактов.

Статья 186

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Разумная и бесстрашная инициатива – существенная черта офицера, и никто не намерен препятствовать ее проявлению в случаях такого рода. Однако отстранение командира от должности может быть чревато самыми серьезными последствиями, поэтому, принимая такое решение или рекомендуя его принять, необходимо основываться на твердо установленных фактах, подкрепленных проверенными обстоятельствами, а также на официальном мнении тех, кто способен дать им неоспоримую оценку, особенно в вопросах технических знаний. Офицер, отстранивший командира от должности или рекомендующий такое действие, и все, кто выразил в этом свое согласие, должны нести законную ответственность за принятое решение и должны быть готовы убедительно обосновать свои действия.

Бунт на «Кайне»
(Роман)

______________________

Разумеется, это не был бунт на корабле в старом, романтическом понимании, когда сверкают абордажные сабли, капитана заковывают в цепи, а отчаявшиеся матросы становятся пиратами. В конце концов это произошло в 1944 году на корабле ВМС США. Но следствие рекомендовало передать дело в трибунал. И этот случай стал известен всему флоту как бунт на «Кайне».

Наша история начинается с Вилли Кейта, ибо события разворачивались вокруг него – так открывается массивная дверь сейфа благодаря маленькому рубиновому подшипнику.

Часть I. Вилли Кейт

1. В Зазеркалье

Он был среднего роста, чуть полноват, приятной наружности, с рыжими кудрями и простодушным открытым лицом, на котором выделялись скорее веселые глаза и большой добродушный рот, чем волевой подбородок или благородный нос. Он закончил Принстонский университет в 1941 году с высшими оценками по всем предметам, кроме математики и естественных наук. Его специальностью была сравнительная история литератур. Но настоящую карьеру в Принстоне он сделал игрой на фортепьяно и сочинением озорных песенок для вечеринок и спектаклей.

В то холодное солнечное утро декабря 1942 года он поцеловал на прощанье свою мать на тротуаре у перекрестка Бродвея и 116-й улицы. У обочины стоял семейный «кадиллак» с невыключенным мотором, работавшим бесшумно с должной благовоспитанностью. Вокруг возвышались закопченные серые и красные здания Колумбийского университета.

– Ты не думаешь, – сказала миссис Кейт, храбро улыбаясь, – что неплохо было бы зайти вон в ту закусочную и съесть по сэндвичу?

Она сама довезла сына до школы морских курсантов от их дома в Манхассете, несмотря на все его протесты. Вилли намеревался уехать поездом. Это больше походило бы на уход на войну, и ему вовсе не улыбалось, чтобы мать провожала его до дверей морского училища. Однако миссис Кейт, как обычно, настояла на своем. Это была крупная, умудренная жизнью решительная женщина, почти такого же роста, как ее сын, с крутым лбом и решительным подбородком. В то утро вместо норковой шубы на ней было более приличествующее случаю строгое коричневое пальто, отороченное мехом. Из-под коричневой, похожей на мужскую шляпы выбивались пряди волос такого же рыжеватого оттенка, как у ее единственного наследника. Во всем остальном между матерью и сыном было мало сходства.

– Флот меня накормит, мама. Не беспокойся. – Он еще раз поцеловал ее и нервно обернулся – не видит ли кто из военных чинов эти телячьи нежности. Миссис Кейт нежно обняла сына за плечи.

– Я знаю, у тебя все будет в порядке. Как всегда и во всем.

– Так точно, мама!

Вилли зашагал по выложенной кирпичом дорожке мимо Школы журналистики и спустился по ступенькам, ведущим к входу в Ферналд-Холл, бывшему общежитию студентов-юристов.

В дверях стоял седой низенький и толстый старшина с четырьмя красными нашивками на синей форменной тужурке. Ветер шевелил в его руке пачку отпечатанных на мимеографе листков. Вилли подумал, отдавать ли ему честь, но тут же решил, что не стоит, потому что военное приветствие никак не вязалось с его коричневым пальто-реглан и мягкой зеленой шляпой с загнутыми полями. О матери Вилли уже забыл.

– Вы из В-7?

Голос старшины проскрежетал резко, как щебень по жестяному желобу.

– Так точно!

Вилли смущенно улыбнулся. Старшина тоже ответил улыбкой и, окинув его быстрым и, как Вилли показалось, одобрительным взглядом, вручил четыре скрепленных вместе листка.

– Для вас начинается новая жизнь. Желаю удачи!

– Благодарю вас, сэр. – Потом целых три недели Вилли не сможет отделаться от привычки говорить старшине «сэр».

Старшина приглашающим жестом открыл дверь, и Виллис Севард Кейт шагнул через порог, оставив позади залитую солнцем улицу. Он сделал это так же легко и просто, как Алиса, шагнувшая в Зазеркалье. И подобно Алисе Вилли Кейт сразу же попал в совершенно новый и в высшей степени странный мир.

В то же мгновенье миссис Кейт вдруг вспомнила, что забыла завершить весьма важную финансовую операцию. Она бросилась к двери Ферналд-Холла, но старшина остановил ее, как только она взялась за дверную ручку.

– Простите, мадам. Посторонним вход запрещен.

– Но сюда только что вошел мой сын.

– Извините, мадам.

– Он мне нужен всего на одну минуту. Мне надо сказать ему что-то важное. Он кое-что забыл.

– Там сейчас медосмотр, мадам. И мужчины там, извините, совсем голые.

Но миссис Кейт не привыкла, чтобы ей перечили. Ее тон стал более резким.

– Но это же абсурд! Я его вижу отсюда, вот он, за дверью. Я постучу и вызову его.

Она ясно видела сына: он стоял спиной к ней в группе других молодых людей, окруживших офицера, что-то им говорившего. Старшина сурово посмотрел сквозь дверные стекла.

– Похоже, он очень занят, мадам.

Миссис Кейт наградила его взглядом, какой обычно заслуживают нахальные швейцары и, постучав своим бриллиантовым кольцом по стеклу двери, крикнула:

– Вилли! Вилли!

Но сын не услышал ее голоса из того, уже далекого мира.

– Мадам, – произнес старшина своим скрежещущим голосом, в котором, однако, звучала сочувственная нотка. – Ваш сын теперь на флоте.

Миссис Кейт внезапно покраснела.

– Простите!

– Ничего, ничего. Вы его скоро увидите. Возможно, даже в субботу.

Миссис Кейт открыла сумочку и стала в ней рыться.

– Видите ли, я обещала… дело в том, что он забыл свои карманные деньги. У него нет ни цента. Не будете ли вы так добры передать ему вот это?

– Мадам, ему не понадобятся деньги. – Старшина сделал вид, будто внимательно разглядывает скрепленные листки. – А потом, ему скоро начнут платить.

– Ну а пока… Вдруг ему что-нибудь понадобится, я ему обещала. Пожалуйста, возьмите деньги… Извините, но я с удовольствием готова вознаградить вас за беспокойство…

Седые брови старшины поползли вверх.

– В этом нет никакой необходимости, мадам.

Он замотал головой, как собака, отгоняющая мух, и взял протянутые банкноты. Брови его снова подскочили вверх.

– Мадам, но здесь же сто долларов!

Он уставился на нее. Миссис Кейт впервые испытала неведомое ей доселе чувство стыда за то, что она богаче других.

– Ну и что? – возразила она. – Ведь не каждый день он уходит на войну!

– Хорошо, я позабочусь, чтобы передали ему.

– Благодарю вас, – произнесла миссис Кейт и добавила не совсем уверенно: – Извините меня…

– О’кей, все в порядке.

Она кивнула на прощанье и с вежливой улыбкой направилась к «кадиллаку». Старшина проводил ее взглядом. Затем уставился на две пятидесятидолларовые купюры в своей руке.

– Одно я знаю наверняка, – пробормотал он. – У нас на флоте появилось что-то новенькое.

И он сунул деньги в карман.

Тем временем Вилли Кейт, авангард новой волны на флоте, двигался навстречу своему первому сражению с врагом, который в данный момент обрел облик набора блестящих игл и шприцев для прививок. Вилли не питал особой ненависти ни к гитлеровцам, ни даже к японцам, хотя относился к тем и другим неодобрительно. Но в этой операции враг был не перед ним, а грозил с тыла. Ферналд-Холл был спасением от службы в армии США.

Ему быстро сделали несколько уколов от тропических болезней. Выпущенные из шприцев микробы устремились в его кровеносную систему. Руку начало ломить. Ему приказали раздеться догола, и здоровенный моряк сгреб в кучу его одежду.

– Эй, а когда я получу это обратно?

– Кто знает? Похоже, война будет долгой, – проворчал моряк и смял зеленую шляпу Вилли, сунув ее под мышку. Вилли с тоской проводил взглядом свою гражданскую оболочку, которую небрежно засунули в мешок с нафталином.

Вместе с сорока другими розовотелыми двуногими особями его загнали в большой строевой зал. Его легкие, сердце, печень, глаза, уши и все другие органы, которые верно служили ему со дня рождения, были тщательно обследованы медиками с бесстрастными глазами, которые выстукивали и ощупывали его, как привередливая хозяйка, покупающая на базаре индейку.

– Встаньте прямо! – приказал ему последний из фельдшеров, критически взиравший на него. Вилли выпрямился и замер. Скосив глаза, он заметил, что фельдшер чем-то недоволен, и начал нервничать.

– Нагнитесь и достаньте руками пальцы ног.

Вилли попытался это сделать, но годы слишком обильного питания воспрепятствовали ему. Руки не доставали пальцев ног дюймов на восемь. Тогда он прибег к старой уловке…

– Не сгибать колени! – прикрикнул фельдшер.

Вилли выпрямился, сделал глубокий вдох и попытался сложиться пополам. Что-то противно хрустнуло у него в спине, но до пальцев ног оставалось четыре дюйма.

– Подождите! – приказал фельдшер и вышел, но вскоре вернулся с лейтенантом, которого отличали от остальных коллег черные усы, опухшие глаза и стетоскоп на шее.

– Полюбуйтесь на это, сэр.

«Это», то есть Вилли, старался стоять как можно прямее.

– Что, не может достать пальцы ног?

– Какое там, сэр! Едва достает до колен.

– Еще бы, смотрите какое брюшко отрастил!

Вилли втянул живот, но слишком поздно.

– На его брюшко мне наплевать, – сказал фельдшер. – У этого парня искривление позвоночника.

Голые новобранцы, выстроенные позади Вилли, переминались и перешептывались.

– Лордоз, вне всякого сомнения.

– Так что же, не пропускаем его?

– Не знаю, насколько это серьезно.

– На свою ответственность я его не возьму. Но вы можете это сделать, сэр.

Доктор взял анкету Вилли.

– Какой у него пульс?

– Не интересовался. При чем здесь пульс, если у него лордоз?

Доктор взял Вилли за запястье. Глаза его от изумления выкатились из-под красных припухших век.

– Ты что, парень, болен?

Вилли чувствовал, как его кровь частыми толчками пульсирует под пальцами врача. Тропические бактерии, но главное – грозная тень армии США стали причиной его взбесившегося пульса.

– Нет, не болен, просто волнуюсь.

– Я тебя понимаю. Но каким образом тебе удалось пройти комиссию на призывном пункте? У тебя там знакомый врач?

– Сэр, я, может быть, полноват, но я играю в теннис по шесть часов подряд. И занимаюсь альпинизмом.

– В море нет гор, – сказал фельдшер. – Так что придется тебе идти в пехоту, мой друг.

– Помолчи, Уорнер, – сказал лейтенант, заметив в анкете Вилли, что тот окончил Принстонский университет. – Оставь его пульс и спину в покое. И отошли к капитану Гримму на Бруклинскую базу для повторного осмотра.

– Есть, сэр.

Лейтенант ушел. Фельдшер недовольно взял красный карандаш, написал на памятке: «Лордоз. Пульс» и прикрепил листок, как приговор, к анкете Вилли.

– Ладно, мистер Кейт. Явитесь завтра после поверки к дежурному офицеру. Желаю вам удачи.

– И я вам также, – ответил Вилли. Они обменялись взглядами, полными ненависти, просто удивительной для столь короткого знакомства, и Вилли вышел.

Теперь флот одел его в синие свитер и брюки, выдал черные ботинки и черные носки и задорную матросскую шапочку с синей нашивкой младшего офицера. Затем он набрал полную охапку учебников самых разных форматов, цветов, размеров и степени потрепанности. Когда Вилли покидал книжный склад, с трудом разбирая, куда ему идти, матрос, стоявший в дверях, шлепнул ему поверх книг еще пачку мимеографированных листков, так что вся кипа теперь доходила Вилли почти до бровей. Он едва не свернул себе шею, стараясь хоть что-то разглядеть перед собой и бочком, словно краб, стал продвигаться к лифту. Над пусковой кнопкой красовалась свеженькая надпись: «Подъемник».

Когда лифт дошел до верхнего этажа, из него вышли только двое – Вилли и костлявый моряк с лошадиным лицом. Вилли медленно шел по коридору, читая таблички, прикрепленные к дверям, пока не нашел нужную дверь: «Комната 1013. Кифер. Кейт. Кеггс».

Он свалил всю груду книг на голую пружинную сетку кровати и услышал, как сзади него тоже звякнули пружины.

– Меня зовут Кеггс, – сказал моряк с лошадиным лицом, протягивая ему руку. Вилли пожал лапищу, заключившую его кисть в мощные влажные тиски.

– Кейт.

– Что же, – мрачно промолвил Кеггс, – похоже, мы соседи по комнате.

– Кажется, так, – ответил Вилли.

– Надеюсь, этот Кифер не окажется занудой. – Кеггс внимательно посмотрел на Вилли, затем растянул свое длинное лицо в медленную улыбку. Из кипы книг на своей койке он тут же извлек учебник «Корабельное вооружение»:

– Если уж начинать, то лучше сразу, – изрек он, сев на единственный стул, положил ноги на единственный стол и с горестным вздохом открыл книгу.

– Откуда вы знаете, с чего начинать? – спросил Вилли, пораженный таким прилежанием.

– Послушай, друг, какая разница? Все равно всего этого для меня слишком много. Но с чего-то ведь надо начинать!

В дверь ввалилась еще одна огромная кипа книг, поддерживаемая парой мощных ног.

– Дорогу, джентльмены, мы идем! – послышался из-за книг приглушенный голос. Книги рухнули на оставшуюся свободной кровать, и перед ними предстал высокий толстый моряк с добродушным красным лицом, маленькими прищуренными глазками и ртом до ушей.

– Ну что, ребята, похоже, придется нам пожить здесь не один денек? – сказал он нараспев высоким голосом с южным акцентом. – Меня зовут Кифер.

– Кейт.

– Кеггс.

Толстый южанин сбросил часть своих книг на пол и растянулся на голых пружинах своей кровати.

– Мне вчера устроили прощальную попойку, – простонал он, одновременно радостно хохотнув. – Чтобы завершить все остальные прощальные попойки. И за что мы себя так мучаем, ребята? Уж извините меня.

И он повернулся лицом к стене.

– Не станете же вы сейчас спать! – возмутился Кеггс. – А если вас застукают?

– Мальчик мой, – сонно ответил Кифер. – Я старый служака. Четыре года в Гейлордской Военной школе. Не беспокойтесь о старике Кифере. Толкните меня, если я буду храпеть.

Вилли хотел спросить старого морского волка, не может ли лордоз помешать военной карьере, но пока он раздумывал, как бы поделикатнее подойти к этой теме, дыхание Кифера сделалось ровным и тяжелым. Через минуту он уже храпел, как боров на солнцепеке.

– Его наверняка вышибут, – горестно сказал Кеггс, перелистывая страницы «Корабельного вооружения». – И меня тоже. Для меня эта книга – китайская грамота. Что такое, например, «подводковый патрон», черт побери? Или «прерывистый шнек»?

– Никогда даже не слышал. Но что значит «вышибут»?

– Вы разве не знаете, что они действуют? Нам дадут три недели испытательного срока младшими матросами, чтобы проверить нашу годность к службе на флоте. Затем две трети лучших из нас станут курсантами, а остальных вышибут. Прямиком в пехоту.

Возможные кандидаты на «вышибание» обменялись понимающими взглядами. Рука Вилли невольно потянулась к спине, чтобы убедиться, насколько искривленным был в действительности его позвоночник. Затем он начал лихорадочно сгибаться, пытаясь достать пальцами носки ботинок. С каждой попыткой расстояние сокращалось. Он был весь в поту. Один раз ему показалось, что его пальцы дотронулись до шнурков, и он торжествующе загукал. Наконец он с размаху со стоном согнулся в последний раз, и пальцы его уперлись в носки ботинок. Когда он выпрямился, позвоночник его вибрировал; а комната кружилась перед глазами. Он увидел, что Кифер проснулся и испуганно смотрит на него маленькими глазками, а Кеггс забился в угол. Вилли попытался весело рассмеяться, но ему пришлось уцепиться за стол, чтобы не рухнуть, поэтому попытка изобразить невозмутимость не удалась.

– Нет ничего лучше такой маленькой разминки, – пробормотал Вилли с убежденностью старого пьяницы.

– Конечно, черт побери! – подхватил Кифер. – Особенно в три часа пополудни. Я, например, никогда не упускаю такой возможности.

В это время три скатанных матраца один за другим влетели в комнату через распахнутую дверь.

– Матрацы! – прокричал удаляющийся по коридору голос. За матрацами тем же путем последовали одеяла, подушки и простыни.

– Никогда бы не догадался, что это такое, если бы мне не объяснили, – проворчал Кифер, выпутываясь из простыни, которая, развернувшись, упала на него. За несколько секунд он застелил свою постель так аккуратно, словно ее сверху только что прогладили паровым катком. Вилли постарался вспомнить свой опыт бойскаута, и вскоре его койка тоже выглядела вполне прилично. Кеггс возился со своим постельным бельем минут десять, когда другие уже начали раскладывать книги и одежду. Наконец спросил Кифера с надеждой в голосе:

– Ну, как сейчас, нормально?

– Ох, парень, – сказал Кифер, покачав головой. – Ты просто невинный младенец.

Он приблизился к койке, провел по ней несколько раз рукой, и постель, как бы сама собой, как в мультфильме, приобрела военную строгость и аккуратность.

– Да ты кудесник! – воскликнул Кеггс.

– Я слышал, как ты говорил, будто меня вышибут, – откровенно признался Кифер. – За меня не беспокойся. Я буду здесь до торжественного подъема якоря.

Остаток дня прошел под сигналы горна, в беготне, построениях, свободном времени, новых построениях, объявлениях, маршировке и тестах на сообразительность. Каждый раз, когда администрация вспоминала о какой-нибудь подробности, опущенной в мимеографических листках, тут же звучал горн, и все пятьсот моряков снова выскакивали на плац Ферналд-Холла. Светловолосый, высокий, с детским лицом энсин по имени Экрс лающим голосом зачитывал со ступенек Холла новые инструкции, выпячивая подбородок и яростно кося глазами. После этого он распускал строй, и здание вновь поглощало моряков.

Для курсантов верхнего этажа («десятой палубы») вся беда этих «приливов» и «отливов», «извержений» и «поглощений» состояла в том, что им всегда не хватало места в лифте. Поэтому при звуке горна им приходилось скатываться с 10-го этажа по лестницам («трапам»), а после отбоя покорно ждать, когда освободится лифт, или же карабкаться наверх пешком.

Вилли уже спотыкался от усталости, когда их повели на обед, но еда чудесным образом взбодрила его.

Вернувшись в свою комнату, они смогли, наконец, спокойно поговорить, и каждый рассказал о себе. Мрачный Эдвин Кеггс оказался преподавателем алгебры в высшей школе Акрона, штат Огайо. Роланд Кифер был сыном политического деятеля из Западной Вирджинии. Он «работал» в бюро персонала администрации штата, но, как он сам насмешливо объяснил, не смог бы отличить никого из персонала от китайского императора; и занимался главным образом тем, что «завязывал» всякие полезные связи, пока не началась война. Но когда Вилли сказал, что он был пианистом в ночном клубе, оба его товарища присмирели, и разговор увял. А когда он еще добавил, что окончил Принстон, в комнате воцарилось гробовое молчание.

Когда горн протрубил отбой и Вилли забрался на свою койку, ему пришла в голову мысль, что за весь день он даже не вспомнил о Мэй Уинн и своих родителях. Казалось, с тех пор как он сегодня, прощаясь, поцеловал мать на 116-й улице, прошли не часы, а недели. А ведь, в сущности, он находился совсем недалеко от родного дома в Манхассете, не дальше, чем тогда, когда, бывало, шлялся по Бродвею. Но сейчас он чувствовал себя на другом полюсе земли. Он оглядел маленькую комнатушку, голые желтые стены, отделанные темными деревянными панелями, полки, заполненные книгами с пугающими названиями, и двух незнакомцев в нижнем белье, которые тоже укладывались спать. Теперь они разделяли с Вилли ту близость, которой он не знал даже в собственной семье. Он испытывал странное чувство авантюрной храбрости, будто сделал привал на ночь в глухом лесу, и острого сожаления об утраченной свободе.