Текст книги "Бунт на «Кайне»"

Автор книги: Герман Вук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

«Кайну» потребовалось сорок минут, чтобы сквозь ветер и волны описать полный круг, его болтало так же невыносимо, как и утром. Не раз корабль укладывало на борт. Каждый раз Вилли охватывал страх. Но теперь он мог отличить честный испуг от животного страха. Первый можно было перенести, осознать, он не лишал человека разума, второй действовал деморализующе. Вилли уже не впадал в панику, чувствовал, что ничего страшного не произойдет, даже если их корабль и пойдет ко дну, при условии, что рядом с ним будет Марик.

Старпом стоял на левой стороне мостика, обеими руками прикрыв глаза от летящих брызг, всматриваясь в тяжелые темные валы. Теперь «Кайн» шел курсом на север.

– Сделаем еще один круг, – объявил Марик. – Я думаю, он ушел под воду. Его больше не видно… Лево руля.

Вилли снова добрался до барометра. Тот поднялся до 29.10. Подойдя к Марику, вахтенный офицер прокричал тому на ухо показания барометра. Старпом кивнул. Вилли потер лицо, раскрасневшееся от уколов брызг.

– Почему не утихает шторм, Стив? Давление же растет.

– О Боже, Вилли, мы же в тридцати милях от центра тайфуна. Тут надо ждать чего угодно, – старпом усмехнулся. – Мы еще можем угодить в ад… Прямо руль! – крикнул он через открытую дверь Стилуэллу.

– Руль прямо, сэр! – отозвался тот.

– Устал, Стилуэлл?

– Нет, сэр. Если нужно, могу бороться с этим чертовым ураганом хоть целый день, сэр.

– Отлично.

Приоткрылась дверь радиолокационной рубки и в проеме показалась голова Грабнекера, телефониста.

– Что-то похожее на плот с правого борта. Позвонил Беллисон.

Марик в сопровождении Вилли через рубку прошел на другую сторону мостика, по пути отдав команду: «Право на борт!»

Поначалу за пеленой водяной пыли они не увидели ничего, кроме череды волн. Затем, когда «Кайн» взлетел на гребень, разглядели черную точку.

– Кажется, там три человека… – начал Вилли, но резкий порыв ветра бросил его на гнезда для флагов. Распластавшись на брезенте, он успел схватиться за сигнальные фалы, но ветер сорвал с него брюки и утащил в море. Вилли поднялся, не обращая внимания на непорядок в одежде.

В дверях появился Квиг.

– Ну, мистер Марик, чего же вы ждете? Начните спускать грузовую сеть с правого борта и приготовьте спасательные круги.

– Благодарю вас, сэр. Я сделаю это, как только вы позволите мне пройти.

Квиг отступил в сторону. Старпом подошел к микрофону громкой связи и отдал необходимые распоряжения. «Кайн» начал сближаться с плотиком. На нем сидело трое. Рядом над водой виднелись еще две головы.

– Вам будет интересно узнать, господа, – обратился Квиг к офицерам, пока Марик поднимал и опускал ручки машинного телеграфа и руководил действиями Стилуэлла, – что я собирался приказать залить цистерны и лечь на курс против ветра, когда мистер Марик перетрусил и совершил преступление. Я решил для себя, что буду действовать по своему усмотрению, если не получу приказа по флоту до 10.00.

– Правее, Стилуэлл. Право руля…

– У меня не было оснований посвящать в свои планы мистера Марика, который, как видно, принимает меня за слабоумного идиота. Я собираюсь заявить об этом перед трибуналом, и у меня есть свидетели, которые…

– Не раздави их, Стилуэлл! Прямо руль! – Марик застопорил машины и подошел к микрофону. – Бросайте круги! – приказал он палубной команде.

Спасенных подняли на борт. Беллисон привел на мостик бледного, с выпученными глазами, перепачканного мазутом матроса. На его щеке кровоточила глубокая царапина.

– Это Мортон, сэр, старшина-рулевой с «Джорджа Блэка». Остальные отправлены в лазарет, сэр.

Мортон рассказал короткую жуткую историю о том, что произошло. «Джордж Блэк» развернулся бортом к ветру. Ни сочетания режимов работы машин, ни повороты руля не привели к изменению курса. Вентиляторы, ящики с боезапасом, шлюпбалки срывало с палуб и уносило в море. Вода начала заливать машинные отделения, остановились машины, погас свет. Беспомощный корабль дрейфовал десять минут, все сильнее кренясь на правый борт, матросы кричали или молились, а затем огромная волна перевернула его. Мортон оказался под водой, вынырнул, доплыл до спасательного плотика.

– Будем искать еще. – Марик оглядел море. Видимость заметно улучшилась. – Уведи его вниз, Беллисон.

– Так я беру командование на себя, мистер Марик, – заявил Квиг, – и мы вернемся к этому вопросу после того, как утихнет шторм.

Марик повернулся к капитану.

– Нет, сэр. Командую теперь я. Я прошу вас спуститься с мостика в свою каюту. Противоречивые приказы угрожают безопасности корабля.

– Вы гоните меня с моего мостика, сэр?

– Да, капитан.

– Вы, господа, согласны с решением мистера Марика? – Квиг смотрел на офицеров. На их испуганные, мрачные лица. – Вот вы, мистер Кифер?

Писатель пожевал нижнюю губу, взглянул на Марика.

– Не надо их впутывать, – вмешался старпом. – Пожалуйста, уйдите с мостика, капитан… или прекратите командовать.

– Я останусь на мостике, – ответил Квиг, – потому что являюсь капитаном этого корабля. Бунт не освобождает меня от ответственности за него. Я буду молчать, если только ваши действия не покажутся мне опасными для корабля. В этом случае я заговорю даже под дулом пистолета.

– Никто не держит вас под дулом пистолета, сэр. Пусть будет по-вашему, – старпом кивнул офицерам. – Вы свободны. Мы все обсудим, как только позволит погода.

Офицеры потянулись из рубки, Кифер подошел к Вилли, отдал честь, улыбнулся.

– Готов сменить вас, сэр.

Вилли изумленно взглянул на часы. Без четверти двенадцать. Для него-то время давно остановилось.

– Хорошо, – слова, сопровождающие передачу вахты, привычно всплыли из подсознания. – Шли переменными курсами с разными скоростями, спасли оставшихся в живых после крушения «Джорджа Блэка». Под парами котлы один, два и три. Глубинные бомбы на предохранителях. Барометр поднялся до 29.10, когда я в последний раз смотрел на него. Курс флота 180, но мы потеряли контакт с эскадрой из-за ослепших радаров, и я не знаю, где мы сейчас находимся. Вероятно, в 150 милях к востоку от Улити. Точное местоположение определялось в 8.00. Капитан смещен со своего поста в соответствии со статьей 184, но находится на мостике. Командование взял на себя старший помощник. Вот, пожалуй, и все.

– Обычная вахта, – кивнул Кифер.

Вилли печально улыбнулся.

Кифер вновь отдал честь.

– Ладно, вахта принята, – он схватил Вилли за руку, крепко пожал ее и прошептал: – Отличная работа.

– Да поможет нам Бог, – вздохнул Вилли.

Часть VI. Военно-морской трибунал

31. Защитник

В это хмурое утро в Сан-Франциско бледный, водянистый луч солнца упал на стол капитана Теодора Брэкстона, юрисконсульта КОМ-12, и осветил толстую папку, лежавшую поверх беспорядочной груды бумаг. На папке крупными красными буквами было написано: «Кайн». Брэкстон, мужчина с мясистым лицом, большим шишковатым носом и стрижкой ежиком, сидел в своем вращающемся кресле и, повернувшись спиной к столу и бумагам, созерцал из окна вид на гавань. С тоской, смешанной с известной долей досады, он смотрел, как лениво покачивался на волнах прилива стоявший на якоре десантный транспорт.

Капитан Брэкстон всегда мечтал о море, и должность командира десантного транспорта была пределом его желаний. Сколько он себя помнил, он любил корабли, и в первую мировую ему посчастливилось, правда недолго, служить на эскадренном эсминце. Однако во всем дальнейшем ему помешала блестящая карьера юриста. Он стал ее пленником. Как он ни просил командование о зачислении на действующий флот, он неизменно получал отказ. Обида на несправедливость судьбы частенько находила у него выход в соленых морских словечках, нарочито грубоватых манерах и частом чертыхании.

На коленях у Брэкстона лежала стопка длинных белых листов бумаги с вертикальными голубыми полосками, отделяющими поля с обеих сторон: доклад следственной комиссии по делу о неправомочном отстранении от командования лейтенанта-коммандера Ф. Ф. Квига, командира тральщика «Кайн» ВМС США.

Через руки капитана Брэкстона за последние три года прошло немало следственных заключений. Обороты речи, оценки ситуаций, проблески эмоций среди нагромождений избитых казенных слов перестали удивлять его, стали привычными и знакомыми, как знакома старой уборщице каждая щербинка на ступеньках лестницы, которую она моет каждый день. Но случай на «Кайне» не на шутку обеспокоил его и даже испортил настроение. Следствие проведено из рук вон плохо, рекомендации комиссии бестолковые, а что касается фактов, ею обнаруженных, то в них царила путаница, вызывающая возмущение у опытного юриста. Брэкстон отвернулся от стола, даже не дочитав до конца материалы предварительного следствия, ибо почувствовал приступ сильной, до тошноты, головной боли – с ним бывало такое, когда он пытался читать в тряском вагоне поезда.

В дверь осторожно постучали. Стеклянная перегородка отделяла его крохотный кабинет, скорее каморку, от общей комнаты юридического отдела, большой, шумной, набитой до отказа канцелярскими столами, шкафами с картотекой и синеблузыми сотрудницами из добровольной женской организации обслуживания ВМС.

Брэкстон повернулся вместе с креслом, бросил доклад комиссии на стол и крикнул:

– Здорово, Челли, входите, входите!

– Я нашел того, кто нам нужен, сэр… – доложил лейтенант-коммандер Челли, входя в открытую дверь.

– Отлично. Кто он?

– Вы его не знаете, сэр. Барни Гринвальд…

– Кадровый?

– Резервист, сэр. Боевой офицер. Летчик, лейтенант…

– А какое, черт побери, отношение к закону имеет этот ваш летчик?

– Он вообще-то адвокат, сэр…

– Адвокат и боевой летчик?

– Отличный парень, сэр…

– Вы сказали, Гринвальд? Из голландцев, что ли?

– Он еврей, сэр…

Капитан Брэкстон сморщил свой большой нос. Прямая спина Челли выпрямилась еще больше. Он стоял, сунув одну руку в карман, а другой прижимая к себе черную папку. Всем своим видом он выражал некую смесь фамильярности и почтительности. У него были светлые волнистые волосы, а круглое лицо говорило о добродушном характере и живом уме.

– Говорю вам, сэр, он отличный парень.

– Ладно. Я ничего не имею против евреев, черт побери, сами понимаете… Но это непростое дело.

– Уверен, что именно он нам и нужен, сэр…

– Откуда такая уверенность?

– Я хорошо знаю его, сэр. Вместе учились на юридическом в Джорджтаунском университете. Он курсом старше, но мы подружились.

– Ну что ж, садитесь, садитесь. Что он делает у нас в КОМ-12?

Челли уселся на стул, продолжая так же прямо держать спину.

– Он недавно выписался из госпиталя. Ожоги третьей степени. Временное освобождение, ждет, когда врачи разрешат вернуться на авианосец, а пока, кажется, выдает разрешения на перевозки личного состава.

– Как это случилось? Был сбит?

– Нет, сэр. Врезался в ограждение. Самолет сгорел, его успели вытащить…

– Значит, ничего геройского…

– Что касается его боевых подвигов, сэр, то я ничего особенного не слышал, но, кажется, он сбил два японских самолета…

– Почему вы считаете, что именно он подходит для ведения этого дела?

– По всему видно, сэр, что Марику надеяться не на что. А Барни любит именно такие дела… – Челли умолк, как бы раздумывая. – Он может показаться немного чудаковатым, сэр. Впрочем, так оно и есть. Но я к этому привык. Он из Альбукерка. Заинтересовался в свое время положением индейцев. Можно сказать, это стало его пунктиком. Часто брал на себя их защиту в суде. Практически только этим и занимался первые годы после окончания университета. Немало дел успешно выиграл. У него в Вашингтоне была неплохая практика до того, как он ушел на военную службу.

– Куда же, в учебный центр подготовки резервистов?

– Нет, в В-7. Потом перешел в авиацию.

Брэкстон, захватив свой нос большим и указательным пальцами, потянул его вниз.

– Похоже, он розовый, а?

– Не думаю, сэр.

– Вы говорили с ним?

– Нет еще, сэр. Хотел прежде с вами посоветоваться.

Капитан Брэкстон сплел пальцы рук и хрустнул суставами, затем повернулся вместе со своим вращающимся креслом сначала в одну сторону, потом в другую.

– Черт, неужели нельзя найти военного юриста? Когда дело с душком, как вот это, нет ничего хуже, как ставить резервиста против кадровика. И без этого дело дрянь…

– Я поговорил с каждым из тех восьми, что были в вашем списке, сэр. Бесполезно. Боятся. Двое из них к тому же получили новые назначения и ушли в море.

– Вы говорили с Хоганом?

– Да, сэр. Он чуть не в слезы, просил его не трогать. Считает, что дело гиблое и защитник навсегда запятнает свою репутацию в глазах всего американского флота.

– Ерунда. Это не так.

– Я просто передаю его слова.

– Может, в чем-то он и прав, но… – Брэкстон снова потянул себя за нос. – Черт побери, кто-то же должен защищать этих парней! Когда вы сможете доставить сюда этого вашего Гринвальда?

– Думаю, сегодня после полудня, сэр.

– Давайте. Только не говорите, зачем его вызывают. Я прежде сам хочу с ним поговорить.

Лейтенант Гринвальд явился к Брэкстону ближе к вечеру. После короткого знакомства и нескольких вопросов, заданных ворчливым тоном, Брэкстон дал ему папку с делом тральщика «Кайн». Когда на следующее утро Брэкстон пришел на работу, его уже ждал этот тощий пилот, мешковато и расслабленно, совсем не по-военному, сидевший на стуле у дверей кабинета.

– Что ж, входите, Гринвальд. Так как, беретесь за это дело?

Брэкстон снял плащ и повесил его на вешалку. Он заметил что папка уже лежит на столе.

– Мне бы не хотелось, сэр.

Брэкстон оглянулся с выражением удивления и недовольства. Пилот смущенно стоял в дверях, опустив глаза на носки своих ботинок. Большеротый и бледный, с темными курчавыми волосами и длинными руками, неловко повисшими вдоль тела, он напоминал подростка.

«Похож скорее на желторотого юнца, чем на ретивого еврейского адвоката», – подумал Брэкстон. Впрочем он пришел к такому выводу еще вчера, когда впервые увидел Гринвальда.

– Почему? – спросил он.

– Причин несколько, сэр. – Гринвальд все так же смущенно смотрел на носки ботинок. – Если у вас есть какое-нибудь другое дело, то… В общем, мне не хотелось, чтобы вы думали, будто я отказываюсь помочь…

– И все же, почему? Или дело вам не по зубам?

– Мне не хотелось бы отнимать у вас время своими объяснениями, сэр…

– А я намерен просить вас об этом. Садитесь. – И тут Брэкстон увидел изуродованные руки пилота. Гринвальд, сев, держал их свободно опущенными меж колен, так что хорошо были видны мертвенно-белые лоскуты приживленной ткани, следы многочисленных пересадок кожи и сморщенные, похожие на спекшиеся сухожилия шрамы от ожогов. Брэкстон с трудом отвел глаза.

– Челли говорил мне, что вы всегда готовы встать на защиту несправедливо обиженных…

– Это не тот случай, сэр. Они заслуживают наказания.

– Вы так считаете? Впрочем, я с вами согласен. Но даже и в этом случае они имеют право на квалифицированную защиту.

– Я думаю, сэр, что их оправдают. Разумеется, если у них будет хороший адвокат…

Брэкстон поднял брови.

– Вы так считаете?

– Кейт и Стилуэлл будут наверняка оправданы. То же будет и с Мариком, если за дело возьмется мало-мальски соображающий адвокат. Я думаю, мне бы это удалось, сэр.

Брэкстона несколько озадачила самоуверенность застенчивого и нескладного лейтенанта.

– Каким образом, позвольте узнать?

– Ну, прежде всего, само обвинение абсурдно – бунт. Однако никакого насилия, принуждения или неуважения к личности не было. Марик вел себя чертовски осторожно и не преступил границ закона. Он неправильно применил статью 184, но такая статья существует и ее можно найти в уставе. Самое большее, в чем его можно обвинить, в действиях, наносящих ущерб установленному порядку и дисциплине. Так, по крайней мере, считаю я, хотя это не мое дело.

С этой минуты мнение Брэкстона о лейтенанте Гринвальде резко изменилось. Он тоже сразу же понял абсурдность выдвигаемого обвинения.

– Не забывайте, Гринвальд, что перед вами всего лишь рекомендации следственной комиссии, а не обвинение, предъявленное с соблюдением необходимых формальностей. Такое обвинение предстоит подготовить мне, и, если хотите знать, я тоже квалифицирую случившееся как поведение, наносящее ущерб установленному порядку. Обвинение в бунте выдвинуто капитаном, который, я думаю, до того как его направили на «Кайн», ни разу не держал в руках Морской устав. В этом наша беда, не хватает людей, а из тех, кого мы берем, мало кто знает законы. И если нам попадаются такие, как вы, да еще в увольнении… Мне кажется, ваш долг помочь нам…

Брэкстон нажал кнопку вызова и резким движением раскурил сигару.

В дверях появился Челли.

– Слушаю, сэр. А, здравствуй, Барни…

– Челли, ваш приятель, кажется, считает, что дело слишком простое для него. Такому адвокату, как он, ничего не стоит положить вас, как обвинителя, на обе лопатки, только ему просто неохота, или что-то в этом роде…

– Я очень сожалею, капитан Брэкстон, что согласился ознакомиться с делом, – заявил Гринвальд. – Просто Джек спросил, не могу ли я помочь, о подробностях он ничего не говорил, ну я и согласился. Выписывать бумажки в Управлении чертовски скучная работа. Если на то пошло, сэр, у меня нет желания выручать этих олухов с «Кайна». Капитан Квиг явно не сумасшедший. Экспертиза это подтвердила. Ребята с тральщика откопали в Морском уставе статью и решили с ее помощью проучить зловредного и не очень умного капитана, каких на флоте хоть пруд пруди. Теперь они в дурацком положении, а тральщик по их вине выведен из зоны военных действий. Я хороший адвокат и беру за ведение дела немалые деньги. Скажу прямо: да, мне неохота тратить свои знания и опыт на то, чтобы их оправдали. Если бы…

– Однако, вы чертовски самоуверенны, если считаете, что так просто добиться их оправдания, – сказал Брэкстон, жуя сигару.

– Это вполне возможно.

– Хотел бы я знать как! – воскликнул Челли. – Если я что-либо понимаю в так называемых простых делах, то это…

– Лейтенант Гринвальд, никто, разумеется, не может заставить вас брать на себя защиту этих парней с «Кайна», – заметил Брэкстон. – Послушаешь вас, так сразу видно, что вы горой за правду. Ведь вы фактически уже дали согласие защищать Марика. Восемь морских офицеров, включая опытных юристов, отказались от его защиты. А вы даете Марику шанс. Хорошего адвоката сразу видно – он верит в успех. Вы, кажется, руководствуетесь принципом – чем серьезней вина обвиняемого, тем лучшей защиты он заслуживает?

Гринвальд внимательно изучал свои ногти, его мальчишеский рот был полуоткрыт, глаза полны печали.

– Это может занять немало времени. А что, если врачи вдруг дадут мне свое «добро» на полеты…

– Война от вас не уйдет, ее и на вашу долю хватит. Успеете еще надраить свои медали, – сказал Брэкстон.

– Судить будут троих?

– Пока только Марика. Дела Кейта и Стилуэлла мы попридержим. Посмотрим по обстоятельствам. Во всяком случае, я так рекомендовал адмиралу, а он обычно прислушивается к моим словам.

– Когда суд?

Брэкстон вопросительно посмотрел на своего помощника.

– Думаю, недели через две, сэр, как только освободится капитан Блэкли, чтобы председательствовать в трибунале. Он обещал мне уточнить все сегодня.

– Где сейчас тральщик «Кайн»? – спросил Гринвальд.

– В сухих доках в Хантерс-Пойнт, – ответил Челли.

– Прежде чем дать согласие, я хотел бы встретиться с Мариком.

Брэкстон утвердительно кивнул.

– Челли, позаботьтесь о доставке лейтенанта Гринвальда в Хантерс-Пойнт.

– Слушаюсь, сэр.

Гринвальд поднялся со стула.

– Тогда, пожалуй, я пойду.

– Через десять минут джип будет ждать тебя у главного входа, Барни, – сказал ему Челли.

– Хорошо. – Гринвальд натянул свою белую фуражку с пожухлым позументом на околыше. Он напоминал бедного студента, который по вечерам работает официантом и весь свой жалкий заработок тратит отнюдь не на пропитание, а на грамзаписи любимых звезд эстрады. Гринвальд вышел; его длинные в шрамах руки болтались вдоль тощего тела.

– Он возьмется за это дело, сэр, – сказал Челли.

– Он и вправду с чудинкой, ваш приятель, – помолчав, заметил юрист. – С виду жалкий и беспомощный, а на самом деле ого-го как уверен в себе.

– Он хороший адвокат, – повторил Челли. – Но ему едва ли удастся вытащить Марика.

Лейтенант Гринвальд привык к авианосцам, и тральщик «Кайн», стоявший на кильблоках в ржавом тесном доке, показался ему речным суденышком. Он сошел по длинным дощатым сходням, круто спускавшимся с причала на палубу тральщика. На заваленной всякой всячиной главной палубе первое, что он увидел, была огромная пробоина с рваными краями, фута четыре в диаметре, огороженная тросом, протянутым от шлюпбалки до вельбота. Из пробоины торчали, словно вывалившиеся внутренности, покореженные ржавые трубы и концы разорванного кабеля.

– Мне нужен старший лейтенант Марик, – сказал он низкорослому круглолицему вахтенному матросу в белой форме, стоявшему у входа на тральщик.

– Его нет на корабле, сэр.

– Где же он?

– Наверно, на «Хризантеме», сэр. Там временно расквартирована вся команда. У шестого причала.

– А где ваш капитан?

– Капитан Уайт, сэр, будет не раньше шести вечера.

– Кто? Капитан Уайт?

– Да, сэр.

– А вас как зовут?

– Урбан, сэр.

– А, Урбан. – Гринвальд понял, что перед ним матрос, на которого помощник юрисконсульта Челли сделал ставку как на главного свидетеля.

– А где сейчас капитан Квиг, Урбан?

– На тральщике «Кайн» сейчас командиром капитан Уайт. – На лице вахтенного появилась угрюмая настороженность.

– Но вам известно, где сейчас находится капитан Квиг?

– Я ничего не знаю о капитане Квиге, сэр.

– А что это за дыра на палубе?

– В нас угодил камикадзе, сэр. Это случилось в проливе Лингайен.

– Были жертвы?

– Нет, никто не пострадал. Камикадзе отрикошетил от палубы и свалился за борт.

– Кто в это время командовал кораблем? Капитан Уайт?

– Нет, сэр. – Урбан недоверчиво сжал губы и отвернулся к вахтенному журналу, лежавшему рядом на столике.

– Кто же? Мистер Марик тогда еще не сложил своих полномочий?

Урбан, пробормотав что-то невразумительное, открыл вахтенный журнал и сделал вид, будто что-то записывает в него.

Гринвальд поднялся на причал и отправился на «Хризантему».

Первая встреча с Мариком озадачила адвоката. На основании материалов следствия он уже мысленно нарисовал его портрет: худой, нервный, с болезненным самолюбием мелкого интеллигентишки… По правде сказать, он ожидал увидеть кого-нибудь вроде Билла Пелэма, горластого марксиста из студенческих лет, только в морской форме. Перед ним же на краешке неубранной койки сидел высокий детина с крепкой, круглой головой и, часто моргая, будто спросонья, потирал ладонями рук широкую голую грудь. Вид его в корне изменил всю концепцию Гринвальда по делу тральщика «Кайн».

– Мне все равно, кого они назначат, – безразлично ответил на его вопросы Марик. – Я никого здесь не знаю, да мне и плевать. Охота вам ввязываться в это дело, сэр…

– Что вы намерены говорить на суде?

– Не знаю.

– Почему вы отстранили капитана?

– Я думал, он сумасшедший.

– Вы и сейчас так думаете?

– Я и сам не знаю, что теперь думаю.

– Где вы набрались всех этих словечек о паранойе, которыми так заморочили головы следственной комиссии?

– Вычитал из книги, – недовольно буркнул Марик.

– Простите, Марик, но вы же ни черта не смыслите в этом!

– А я и не говорил, что смыслю. Но следователя не интересовали ни тайфун, ни наш капитан. Он целый час тянул из меня все, что я знаю о паранойе. Я в этом ни бум-бум, и знал, что выгляжу идиотом. Таким идиотом я буду и на суде. – Он поднял глаза на Гринвальда, и брови его обиженно сошлись над глубоко посаженными глазами. – Вот что я скажу вам – одно дело там, в самый разгар тайфуна, и другое здесь, в шести тысячах миль от того места, да еще когда приходится рассказывать все это перед трибуналом…

Дверь отворилась, и вошел Кифер, аккуратный, как картинка, в синей свежеотутюженной форме, с шеренгой ленточек и звездочек на нагрудном кармане – свидетельством боевых наград. Нижние золотые галуны на рукаве несколько потускнели, но верхние вовсю сверкали новизной. В руках у него была небольшая кожаная сумка.

– Стив, я отбываю. Пообедаешь со мной?

– Боюсь, что нет, Том. Знакомьтесь, лейтенант Гринвальд – лейтенант Кифер, наш артиллерист. Удалось все же получить место на самолет?

– В последнюю минуту. Пришлось пустить в ход все, пока уговорил эту старую овцу из транспортного отдела. Думал, придется жениться на ней, чтобы улететь.

Марик кисло улыбнулся.

– Ну что ж, желаю удачи.

Артиллерийский офицер похлопал по сумке.

– Догадываешься, что здесь?

– Роман?

– Первая половина. Постараюсь пристроить в Штатах.

– Желаю заработать на этом не меньше миллиона, парень.

Кифер взглянул на Гринвальда и, несколько помедлив, снова посмотрел на Марика, а затем промолвил с широкой улыбкой:

– Ну, я пошел.

Дверь громко захлопнулась за ним.

– Послушайте, – сказал Гринвальд, опустив плечи и снова уставившись на носки ботинок. – Я неплохой адвокат, если на то пошло.

– Надо быть очень хорошим адвокатом, сэр, чтобы вытянуть меня из этой истории.

– Почему вы так говорите?

– Потому что как только дело попадет в трибунал, я уже буду считаться виновным. Как ни верти, я виноват со всех сторон. Заставь дурака Богу молиться… Перестарался.

– Я голоден, – сказал вдруг адвокат. – Где тут поблизости можно перекусить? Там и поговорим.

– Есть недалеко кафетерий, на восьмом причале.

– Пошли туда.

Марик посмотрел на адвоката и пожал плечами.

– Ладно. – Рука его потянулась за скомканными синими брюками, лежавшими на койке.

– Если вы собираетесь признать себя виновным, – громко говорил Гринвальд, пытаясь перекричать стук ножей и вилок, металлических подносов и гомон набившихся в кафетерий портовых рабочих и служащих, торопливо поглощавших пищу среди запахов томатного супа, тушеной капусты и разгоряченных человеческих тел, – в этом случае суд превратится в пустую формальность. Но даже и тогда нельзя просто встать и сказать: «Признаю себя виновным». Следует еще поторговаться с Челли. Дело непростое, а он, будучи уверенным в победе, думаю, не будет слишком свирепствовать…

Марик вяло поддел вилкой кусок омлета, отправил его в рот и запил кофе.

– Я торговаться не мастер…

– Это сделает за вас адвокат.

– Послушайте, Гринвальд, может, по форме я и виноват, но мне чертовски не хочется признавать себя виновным. Я не собирался захватывать командование тральщиком, я пытался спасти его. Если я и ошибся, что Квиг псих, это одно дело, просто моя ошибка. Но я действовал так, как считал нужным в тех обстоятельствах…

Гринвальд кивнул и облизнул языком нижнюю губу.

– Без злого умысла…

– Так точно. Без всякого злого умысла.

– Тогда надо отрицать свою вину. Пусть докажут ее… А что ваш приятель Кифер думает о капитане Квиге?

Глаза старпома сузились, и он скосил их куда-то в сторону.

– Во всем виноват один я, и я один буду отвечать. Так, и только так…

– Кифер тоже считает Квига параноиком?

– Не знаю. Не впутывайте его в это…

Гринвальд разглядывал свои ногти.

– Он мне напомнил одного парня, которого я знал, когда учился. Его звали Пелэм.

На хмуром лице Марика появилось какое-то горестное выражение, взгляд стал отсутствующим. Он допил кофе.

– Порядочные помои здесь подают, – проворчал он.

– Послушайте, Марик. Я готов защищать вас, если вы согласны.

Старпом кивнул и посмотрел в глаза Гринвальду. Его хмурое лицо просветлело.

– Спасибо… Мне действительно нужен совет…

– А вас не интересует, хороший ли я адвокат?

– Ну, здесь, думаю, все в порядке, раз наш юридический отдел прислал вас…

– И все же. Так вот, Марик, я мастак по гражданским делам. Зарабатывал немало, до двадцати тысяч в год, уже в первые четыре года практики, после окончания университета. – На мальчишеском лице Гринвальда мелькнула тень странной внутренней улыбки, которая пряталась где-то в уголках глаз. Он, словно застеснявшись, склонил голову набок и следил за тем, как его рука выводит ложкой узоры в лужице кофейной гущи на столе. – И это еще не все. На третий год адвокатской практики мне удалось выбить из правительства сто тысяч долларов в пользу индейцев чероки за землю, которую у них обманом отняли лет сорок назад.

– Черт побери! Может, вам удастся и меня вытащить? – Марик скептически окинул взглядом Гринвальда.

– Вот что я вам скажу, если на то пошло. Мне больше было бы по душе взять на себя обвинение, а не защиту, Марик. Я еще не разобрался, какова степень вашей вины. Одно из двух: или вы бунтовщик, или же самый большой болван на всем американском флоте. Третьего варианта нет.

Марик, удивленно моргая, смотрел на адвоката. Тот продолжал.

– Если вы намерены выложить все начистоту, тогда валяйте, и мы обдумаем вашу защиту. Если же собираетесь молчать, потому что, дескать, мы такие гордые, такие благородные и нас так несправедливо обидели, так и скажите, и я вернусь туда, откуда приехал.

– Что я должен вам рассказать? – спросил Марик после недолгой паузы, наполненной гомоном кафетерия.

– Все, как есть. О себе, о Кифере и Кейте. Что толкнуло вас на эту глупую затею…

– Конечно, для вас всех это глупость, – с жаром воскликнул Марик. – Теперь, когда все живы и все дома!.. А если бы Квиг, я и вся команда вместе с тральщиком пошли ко дну, вот тогда считалось бы, что старпом поступил по правилам. Значит, не следовало отстранять Квига от командования, пусть бы судно перевернулось, как это чуть было не произошло… Ведь три корабля потопил-таки этот проклятый тайфун, вам это известно?

– Известно. Но около сорока удержались на плаву и ни на одном из них подчиненные не смещали капитанов.

Марик застыл от изумления. Он вынул сигару, задумчиво посмотрел на нее и с хрустом сорвал обертку. Он действительно был удивлен. Этот Гринвальд все-таки разгадал его тайную мысль, в которой он искал оправдание и которой тешил свою гордость. Она помогала ему в тяжелые и горькие дни допросов и судебных формальностей. Марик не замечал сарказма, звучавшего в словах адвоката. Его полностью поглотили мысли о собственном геройском поступке, о предательстве Кифера и той злой шутке, которую сыграла с ним судьба.

– Откуда вы родом? – неожиданно спросил он адвоката.

Гринвальда, казалось, не удивил вопрос, не имевший отношения к сути их разговора.

– Из Альбукерка.

– О, а я думал, вы из Нью-Йорка, хотя по акценту, пожалуй, вы не ньюйоркец, скорее…

– Я еврей, если вы это хотели сказать, – ответил адвокат с еле заметной улыбкой, разглядывая носки ботинок.

Марик рассмеялся.

– Ну ладно, я расскажу вам все, что вас интересует. Давайте вернемся на «Хризантему».

Они сидели на кожаном диване в салоне экскурсионного парохода «Хризантема», и Марик в течение часа рассказывал адвокату, что и как заставило его поверить в то, что капитан Квиг сумасшедший. Наконец он умолк, исчерпав весь запас слов. Он молча глядел в окно на шумный, ощетинившийся кранами, трубами, мачтами док. Адвокат раскурил сигару, предложенную старпомом, и, неумело затягиваясь, часто моргал от дыма. После короткой паузы он спросил: