Текст книги "Бунт на «Кайне»"

Автор книги: Герман Вук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц)

3. Курсант Кейт

Второй день Вилли Кейта на флоте едва не стал его последним днем и на военной службе, и на земле.

Утром, в метро, когда он ехал на Бруклинскую военно-морскую базу, Кейт почувствовал, что синяя форма младшего матроса привлекает внимание. То обстоятельство, что ему предстояло проверить частоту пульса и степень искривления позвоночника, не портило удовольствия, которое доставляли взгляды стенографисток и учениц старших классов. Вилли собирал дань, положенную тем, кто штурмовал Соломоновы острова. В мирное время у него не было причин завидовать матросам из-за их формы, но теперь брюки клеш стали едва ли не самыми модными.

У ворот военно-морской базы Вилли остановился и сосчитал пульс. Восемьдесят шесть. Мысль о том, что простой арифметический счет мог лишить его флотского ореола, возмутила Вилли до глубины души. Он подождал несколько минут, пытаясь расслабиться и вновь приложил большой палец к запястью. Девяносто четыре. Часовой у ворот уже подозрительно посматривал на него. Вилли огляделся и направился к невзрачному зданию аптеки на углу. Я дюжину раз проходил медицинский осмотр в колледже, думал он, а несколько месяцев тому назад – на призывном пункте. И всегда у меня был пульс семьдесят два. А сейчас я волнуюсь. Но каким, интересно, будет пульс у адмирала, когда он увидит вражеский флот? Неужели семьдесят два? Мне нужно что-то принять, чтобы снять волнение и получить требуемый результат.

В аптеке он попросил двойную порцию брома, одну для совести, другую – для нервов. Успокоительное подействовало. Перед тем как зайти в приемную капитана Гримма, Вилли в последний раз пощупал пульс. Семьдесят пять. Он открыл дверь, не сомневаясь в успехе.

Первым делом ему бросился в глаза синий рукав с четырьмя золотыми нашивками. Рукав летал перед лицом толстой медсестры, сидевшей за столом. Капитан Гримм, седой и очень усталый, потрясал пачкой каких-то документов и жаловался на плохой учет морфия. Он повернулся к Вилли.

– Что вам, юноша?

Вилли протянул ему конверт. Капитан Гримм проглядел направление.

– О, Боже. Мисс Норрис, когда я должен быть в операционной?

– Через двадцать минут, сэр.

– Хорошо, Кейт, идите в комнату для осмотра. Я зайду к вам через пару минут.

– Есть, сэр. – Вилли прошел в указанную комнату, закрыл за собой белую дверь. В маленьком помещении было жарко, но он не решился открыть окно. Походил вдоль стен, читая надписи на бутылках в застекленных шкафах, поглядел в окно, выходящее на серые и скучные здания Бруклина, зевнул. Он ждал две минуты, пять, десять. Бром и жара разморили его. Вилли улегся на кушетку, решив, что отдых ему не повредит.

Когда он открыл глаза, часы показывали половину шестого. Забытый американским флотом, он проспал восемь часов. Ополоснув лицо над раковиной, пригладив волосы, Вилли вышел в приемную с видом мученика. У толстой медсестры отвисла челюсть.

– Святый Боже! Вы еще здесь?

– Никто не разрешал мне уходить.

– Но, мой Бог! – она вскочила. – Вы же здесь с… Почему вы никого не позвали? Подождите, – она прошла в кабинет и тут же вернулась с капитаном.

– Юноша, извините меня. Операции, совещания… Прошу ко мне в кабинет.

В уставленной книжными полками комнате он попросил Вилли раздеться до пояса, осмотрел его спину.

– Достаньте пальцами пола.

Вилли достал. Не без труда. В улыбке капитана Гримма сквозило сомнение. Он взял Вилли за руку. Тот чувствовал, что пульс у него частит.

– Доктор, у меня все в порядке, – воскликнул он.

– У нас строгие правила. – Капитан пододвинул к себе медицинскую карту Вилли. – Вы знаете, в этой войне потери на флоте больше, чем в армии.

– Я хочу быть моряком, – только произнеся эти слова, Вилли осознал, что они соответствуют действительности.

Доктор посмотрел на него, добродушно улыбнулся. И написал: «Легкое искривление позвоночника, в пределах нормы. Пульс нормальный. Дж. Гримм, главный врач, Бруклин». Он скомкал и бросил в корзинку направление, а остальные документы вернул Вилли.

– Не молчите, юноша. Подавайте голос, если попадаете в столь глупую ситуацию.

– Есть, сэр.

Капитан занялся лежащими на столе бумагами, и Вилли ушел. Ему подумалось, что его морская карьера состоялась лишь благодаря смущению доктора, продержавшего пациента восемь часов, но исход медосмотра не мог не радовать. Вернувшись в Ферналд-Холл, он отдал медицинскую карту младшему фармацевту медпункта. Лицо Уэрнера вытянулось, когда он прочитал заключение капитана Гримма. Правда, он выдавил из себя улыбку.

– Г-м-м. Значит, прошел. Превосходно.

– Увидимся в Токио, доктор, – улыбнулся на прощание Вилли.

В его комнате Кеггс и Кифер возились с ружьями. Еще одно ружье, с инвентарной биркой, лежало на койке Вилли.

– Ружья на флоте? – удивился он.

– Как видишь, – ответил Кифер. Он разложил на столе детали спускового механизма. Кеггс обреченно клацал затвором.

– Мы должны научиться разбирать и собирать его за две минуты, – простонал он. – К завтрашнему утру. Меня вышибут, это точно.

– Не суетись понапрасну, – подбодрил его Кифер. – Дай-ка мне эту игрушку, и я покажу тебе, что надо делать. Черт бы побрал эту пружину.

Южанин терпеливо объяснил соседям по комнате особенности «Спрингфилда». Кеггс оказался понятливым учеником. Его длинные, костлявые пальцы усвоили основную тонкость, заключающуюся в установке тугой пружины в затвор при сборке. Он просиял, несколько раз собрав и разобрав ружье. Вилли тщетно пытался последовать его примеру.

– Лучше б меня отчислили из-за кривого позвоночника. Это более почетная причина. Завтра меня вышибут с флота. Залезай на место, проклятая пружина… – Ружье он держал в руках впервые в жизни.

– Упрись тыльной частью затвора в живот, – поучал Кифер. – А теперь сжимай пружину обеими руками.

Вилли так и сделал. Пружина поддалась. Ее торец зашел в опорное кольцо.

– Получилось! Спасибо, Ролло… – В этот момент пружина, еще не севшая на место, выскользнула из его пальцев и вылетела из затвора прямиком в раскрытое окно.

Кифер и Кеггс в ужасе уставились на Вилли.

– Это плохо, да? – промямлил тот.

– Ружье выдано тебе, парень, так что… – южанин подошел к окну.

– Я сбегаю вниз, – предложил Вилли.

– Во время самостоятельной подготовки? Двенадцать штрафных баллов, – покачал головой Кеггс.

– Идите сюда, – подозвал их Кифер. Пружина лежала в канавке дождевого стока на карнизе под окном. Такой карниз был только между десятым и девятым этажами.

– Я ее не достану.

– Надо, парень.

Кеггс выглянул в окно.

– Конечно, не достанешь. Только свалишься.

– И я о том же, – Вилли не был сорвиголовой. Он и в горы-то ходил без особой охоты и обязательно в большой компании. Он ненавидел высоту и ненужный риск.

– Послушай, парень, ты хочешь остаться на флоте? Полезай туда. Или ты хочешь, чтобы это сделал я?

Вилли вылез на карниз, уцепившись за раму. В темноте стонал ветер. Далеко-далеко внизу перемигивался огнями Бродвей. Карниз, казалось, уходил у него из-под ног. Он протянул руку, выдохнул: «Еще пару футов».

– Будь у нас веревка… – Кифер помолчал. – Значит, так. Один из нас вылезает на карниз вместе с тобой. И держится за окно. Ты держишься за него.

– Давайте покончим с этим, – озабоченно вмешался Кеггс. – Если его заметят, отчислят нас всех. – Он вылез на карниз, взял Вилли за руку. – Давай. – Вилли отцепился от окна, шагнул вниз по карнизу, наклонился, поднял пружину, сунул в карман.

Энсин Экрс мог бы найти более удобное время для обхода десятого этажа, он он выбрал именно этот момент.

– Смирно! – гаркнул он, входя в комнату. – Что тут происходит, черт побери!

Кеггс в испуге выпустил руку Вилли, но тот успел ухватиться за его колени. Курсанты едва не свалились вниз, но жажда жизни оказалась у Кеггса сильнее страха перед энсинами. Он перевалился через подоконник и упал на пол, втянув за собой Вилли. Энсин Экрс на мгновение лишился дара речи. Вилли поднялся и достал из кармана пружину.

– Я… она была на карнизе…

– Как она туда попала? – рявкнул Экрс.

– Улетела…

Кровь бросилась в лицо Экрсу, словно его обозвали рогоносцем.

– Улетела? Послушайте, вы…

– Я собирал ружье. И она улетела, – торопливо добавил Вилли.

Экрс оглядел юношей. Ужас Кеггса, испуг Вилли, напряженное молчание Кифера не могли быть фальшивыми. Похоже, Вилли не врал. Экрс вспомнил, что два месяца тому назад сам был курсантом.

– Вам следует дать по пятнадцать штрафных баллов, – пробурчал он. – Считайте, я вас предупредил… Можете продолжать. – И он вышел из комнаты.

– Можно подумать, что какая-то высшая сила не хочет, чтобы я служил на флоте, – вздохнул Вилли.

– Забудь об этом, приятель. Полоса неудач кончится, – глубокомысленно заметил Кифер.

В подготовку к экзаменам они вложили все. У каждого из обитателей комнаты 1013 были свои сильные стороны. Кеггс хорошо разбирался в навигации и конструкциях силовых установок. Его карты и рисунки котлов не имели равных, и он охотно помогал Киферу и Вилли. С теорией у него было похуже, и он вставал за два часа до общей побудки, чтобы выкроить дополнительное время для занятий. Его лицо осунулось, глубоко запавшие глаза горели, как две свечи, но он не провалил ни одного зачета.

Кифер часто получал неуды и выплывал лишь по среднему баллу. Его коньком стал внешний лоск. Вилли не мог решить, врожденный ли это дар, или приобретенный, но в училище не было более аккуратного матроса, чем Кифер. Его койка, книги содержались в идеальном порядке. Всегда выглаженная форма, начищенные ботинки, выправка не остались незамеченными начальником училища. Кифера назначили командиром батальона курсантов.

Вилли Кейт стал непререкаемым авторитетом десятого этажа в вопросах корабельного вооружения. Откровенно говоря, он ничего в этом не понимал, но так случилось, что уже в первую неделю им пришлось писать жуткую контрольную по вооружению, целью которой, этого и не скрывали, являлся отсев слабаков. Естественно, все зубрили как проклятые. И Вилли тоже, но одна страница никак не давалась ему. Речь там шла о подшипнике без трения. Кифер и Кеггс сдались и пошли дальше. Вилли прочел эту страницу семнадцать раз, затем дважды вслух и уже смирился с тем, что все старания напрасны, но неожиданно для себя заметил, что целые предложения отложились у него в памяти. Еще через полчаса он зазубрил всю страницу, слово в слово. И конечно же, основным вопросом экзаменационного билета стал «Механизм действия подшипника без трения». Вилли без труда перенес на бумагу весь текст, хотя разбирался в нем не больше, чем в каком-нибудь философском трактате, написанном на хинди. Естественно, его работа оказалась лучшей в училище.

– Младший матрос Кейт, – объявил на построении энсин Экрс, – вам объявляется благодарность командования за блестящую контрольную работу по курсу «Вооружение». Только вы смогли внятно объяснить, что такое подшипник без трения.

Репутацию следовало поддерживать, к каждой контрольной приходилось готовить ответы на десятки глупых вопросов, так что со временем Вилли мог охарактеризовать любую деталь корабельных орудий, понятия не имея, что означали его слова.

Последнее не слишком волновало его, так как незадолго до экзаменов он получил наглядный урок флотской педагогики. Как-то вечером Вилли прочел в учебнике «Подводная война», выпущенном в 1935 году, следующее: «Подводные лодки из-за малого радиуса действия более всего пригодны для защиты побережья». В это время наци каждую неделю топили несколько американских транспортов у мыса Гаттерас, в четырех тысячах миль от побережья Германии. Хохотнув, Вилли не преминул показать это место в учебнике Киферу и Кеггсу. Не так уж часто удавалось им поймать флот на ошибке. А наутро, на уроке тактики энсин Брэйн вызвал Вилли.

– Кейт.

– Да, сэр.

– Какие задачи могут выполнять подводные лодки с наибольшей эффективностью и почему?

В руке преподаватель держал раскрытый томик «Подводной войны» выпуска 1935 года. Преждевременно полысевший, всегда насупленный, чрезмерно суровый, двадцатипятилетний энсин был инструктором по строевой подготовке и в глаза не видел настоящей подводной лодки. Но читать он умел.

Вилли замялся.

– Ну, Кейт?

– Сэр, вы спрашиваете о сегодняшнем положении вещей или о том, как было в 1935 году?

– Я задаю вопрос сегодня, а не в 1935 году, – нахмурился Брэйн.

– Немцы топят немало судов около мыса Гаттерас, – запустил Вилли пробный шар.

– Это мне известно. Но у нас не обзор текущих событий, а семинар по тактике. Вы приготовили урок?

– Да, сэр.

– Отвечайте на вопрос.

Вилли мгновенно оценил ситуацию. Едва ли его могли спросить еще раз до экзаменов.

– Подводные лодки, из-за малого радиуса действия, наиболее всего подходят для защиты побережья.

– Правильно, – энсин Брэйн поставил Вилли «отлично». – Зачем вы только тянули время.

Так что Вилли зубрил и зубрил. Наступил судный день: и комната 1013 сдала экзамены в полном составе. Колтен из 1012 и Костер из 1014 вновь отправились на призывные участки. Колтен, сын влиятельного вашингтонского адвоката, не утруждал себя занятиями и нарушал распорядок дня. Вилли куда больше сожалел о неудаче Костера, добродушного, изнеженного юноши, которого воспитывали тетки – старые девы. И очень расстроился, когда, заглянув в 1014, увидел пустую койку. Много позже Вилли узнал, что Костер погиб при высадке в Салерно.

Теперь они стали курсантами, военными моряками, получив синюю форму, белую офицерскую фуражку и, самое главное, свободу по субботам, с полудня до полуночи. Судный день пришелся на пятницу. Они не покидали стен училища три недели. Вилли позвонил Мэй Уинн и попросил встретить его у дверей Ферналд-Холла в одну минуту первого. Мэй приехала на такси, прекрасная и удивительная, и когда она страстно приникла к Вилли, тому привиделась собственная свадьба со всеми вытекающими последствиями. Он еще целовал Мэй, когда с сожалением отказался от этих мыслей по прежним причинам. Они поехали в «Луиджи», и Вилли, опьяненный красотой девушки и вином, которого не пробовал три недели, съел две пиццы.

– Мэй, – он взглянул на часы, – я должен тебя покинуть.

– О? Разве ты не свободен до полуночи?

– Мне надо заехать домой.

– Конечно, – свет померк в глазах Мэй.

– На полчаса, максимум на час. Сходи в кино. Или на дневной спектакль. Мы можем встретиться… – он вновь посмотрел на часы, – в половине шестого.

Мэй кивнула.

– Гляди, – он достал из кармана деньги. – Сто двадцать долларов. Сегодня погуляем на славу.

– Стипендия?

– Двадцать из них.

– А еще сто?

Вилли как-то сник.

– От мамы.

– Я сомневаюсь, что она одобрит такие расходы, – Мэй не сводила с него глаз. – Она знает о моем существовании, Вилли?

Тот покачал головой.

– Ты у нас очень предусмотрительный. За этим невинным личиком прячется большой хитрец, – протянув руку, она погладила Вилли по щеке.

– Где мы встретимся? – Вилли тяжело поднялся, его желудок переполняли тесто, сыр, помидоры, вино.

– Где хочешь.

– «Сторк Клаб»?

Мэй кивнула. Они расстались у дверей ресторана. В поезде Вилли заснул, но открыл глаза перед самым Манхассетом.

4. Трудности курсанта Кейта

В Манхассете Кейты жили в большом, с двенадцатью комнатами, доме, построенном в голландском колониальном стиле, с белыми колоннами, высокой крышей и множеством окон. Дом стоял на холме, окруженный двумя акрами лужков, елей, кленов и дубов. Родственники миссис Кейт подарили ей этот дом на свадьбу, а ежегодный доход с ценных бумаг банка Род-Айленда позволял содержать его в идеальном порядке.

По кленовой аллее он подошел к парадной двери. В гостиной его ждали. Мать обняла Вилли. Родственники и знакомые, подняв бокалы, приветствовали героя войны. Лучший фарфор и серебро стояли на обеденном столе, в камине потрескивали поленья.

– Пора, Мартина, – крикнула миссис Кейт, – давайте бифштексы… Мы устроим тебе пир, Вилли. Все, что ты любишь… Устрицы, луковый суп, бифштекс, картофельное пюре, кофе по-баварски. Ты же умираешь от голода, не так ли?

– Я готов съесть целую лошадь, – ответил Вилли. Героизм может проявляться по-разному. Вилли сел за стол и начал есть.

– Не сильно ты и проголодался, – вздохнула миссис Кейт, видя, как ее сын давится бифштексом.

– Так вкусно, что я хочу насладиться каждым куском, – ответил Вилли.

С бифштексом он справился, но, когда перед ним поставили большую чашку кофе по-баварски, природа взяла свое. Вилли побледнел, отвернулся, быстро закурил.

– Мама, я больше не могу.

– Дорогой, ты же совсем ничего не съел. Мы все знаем, что у матросов зверский аппетит. Пожалуйста, выпей кофе.

Отец Вилли внимательно наблюдал за ним.

– Может, ты перекусил перед тем, как приехать домой, Вилли?

– Чуть-чуть, папа, только заморил червячка.

Миссис Кейт разрешила ему вернуться в гостиную, где пылал другой камин. Здесь наш курсант оказался в центре внимания, делясь секретами подготовки морских офицеров и анализируя ход боевых действий на всех фронтах. Три недели он не читал газет, поэтому имел весьма смутное представление о том, что происходит. Но импровизировал на ходу, и ему внимали, как оракулу.

Только в гостиной Вилли заметил, что отец хромает и ходит, опираясь на трость. Какое-то время спустя доктор Кейт прервал вечер вопросов и ответов.

– Хочу воспользоваться отцовским правом и увести от вас сына-моряка, чтобы поговорить с ним наедине.

Он взял Вилли под руку, и они пошли в библиотеку с отделанными красным деревом стенами и полками, уставленными книгами в кожаных переплетах. Окна выходили в сад. На клумбах кое-где лежал снег.

– Ну, Вилли, как тебе служба? – спросил доктор Кейт, закрывая за собой дверь.

– Нормально, папа. Я справляюсь. Что у тебя с ногой?

– Ничего особенного. Нарывает палец.

– Болит?

– Есть немного.

Вилли удивленно глянул на отца. Впервые тот на что-то пожаловался.

– Но ты обращался к врачу?

– Да, конечно. Сделать ничего нельзя. Со временем все заживет. – Взгляды отца и сына встретились. – Я не стал бы уводить тебя от компании, – доктор Кейт, хромая, отошел к окну, – но мы никогда не говорили друг с другом, не так ли? Я ведь не возражал, чтобы твоим воспитанием занималась мать. А теперь ты уходишь на войну.

Вилли не знал, что и ответить. Он чувствовал, отец хочет сказать ему что-то важное, но никак не решит, с чего начать.

– Сам я не был за океаном, Вилли, в первую войну. Может, тебе тоже повезет.

– От судьбы не уйдешь, – улыбнулся Вилли. – Флот тратит на меня немало времени и средств. Если я пройду хорошую подготовку, надо плыть за моря.

Доктор Кейт разгладил усы.

– Ты меняешься. Что тому причиной? Военная служба?

– Боюсь, я все тот же воображала.

– Тебе не пришлось играть на пианино?

– Забыл, как оно выглядит.

– Вилли, – его отец помолчал, – ты познакомился с девушкой?

Пораженный столь прямым вопросом, Вилли не смог солгать.

– Да, папа.

– Хорошей девушкой?

– Изумительной.

– Ты хочешь жениться на ней?

– Нет.

– Почему?

– Ну… она не из нашего круга.

– Не спеши с выводами, Вилли. Привези ее сюда, познакомь с нами.

Перед мысленным взором Вилли возникла маленькая фруктовая лавка в Бронксе, где он однажды побывал. Толстуха, мать Мэй, в бесформенном черном платье. Ссохшийся отец в грязном фартуке, потерявший половину зубов. Его встретили там очень тепло. Лавка сменилась новым образом: миссис Минотти и его мать пожимают друг другу руки. Вилли тряхнул головой.

– Видишь ли, я чуть было не женился на медицинской сестре, – продолжил отец. – Но я не жалею. Мы с твоей матерью жили хорошо… Ну, они, наверное, уже беспокоятся, не случилось ли чего с нами. – Однако он не двинулся к двери.

– Папа, ты хочешь сказать мне что-то еще?

Доктор Кейт помялся.

– Думаю, мы еще успеем поговорить.

– Почему бы тебе не приехать ко мне в училище? Там довольно интересно.

– У меня мало свободного времени.

– Я знаю.

– Пожалуй, я приеду. – Доктор Кейт положил руку на плечо сыну. – Не думай, что это время пройдет для тебя зря, Вилли. Я говорю про службу на флоте.

– Конечно, нет, если я вернусь целым и невредимым. Война может пойти мне на пользу.

– Может. Ну, вернемся к гостям.

Вилли взглянул на часы. Несмотря на протесты миссис Кейт, он попрощался с гостями. Она проводила сына до дверей.

– Когда я увижу тебя снова, дорогой? – спросила она, когда Вилли затянул пояс на синем плаще.

– В следующую субботу, мама, если я чего-нибудь не натворю.

– О, нет. Я приеду к тебе раньше.

Двадцать минут седьмого Вилли влетел в «Сторк Клаб». Снимая в гардеробе плащ, он заметил Мэй. Желание извиниться за опоздание сошло на нет. Она сидела за столиком с Марти Рубином, ее агентом. «И что делает здесь этот еврей?» – недовольно подумал Вилли. Поздоровался он с ними довольно холодно.

– Поздравляю с зачислением в училище. Мэй рассказывала мне о вас, – улыбнулся агент. – Я завидую вашей форме.

Вилли перевел взгляд со своего синего кителя с золотыми пуговицами на однобортный серый пиджак Рубина, слишком свободный по меркам Манхассета и Принстона. Лысоватый, близорукий, толстый агент казался живой карикатурой на штатского человека.

– А я завидую вашему костюму, – с мягкой иронией ответил он и выбрал стул напротив Мэй, так что Рубин оказался между ним и девушкой.

Рубин подозвал официанта.

– Шотландское, – заказал он себе. – А что вы будете пить?

– Двойное шотландское, – ответил Вилли.

– Святый Боже, – Мэй пристально посмотрела на него.

– Мужской напиток для морского офицера, – Рубин поднял полупустой бокал. – Допиваю и ухожу. Мы в ваше отсутствие поговорили о делах.

– Не торопитесь, – остановил его Вилли. – Пообедайте с нами. Извини, что опоздал, Мэй.

– Марти не дал мне скучать. Ничего страшного, – ответила девушка.

– Благодарю, – улыбнулся агент. – Я знаю, когда надо уйти со сцены, – он допил содержимое бокала и встал. – Желаю хорошо повеселиться. Между прочим, ваш обед оплачен.

– Это уже ни к чему, – запротестовал Вилли.

– Я переговорил с Френком, – Рубин кивнул в сторону старшего официанта. – Не позволяй моряку доставать бумажник, Мэй. Они его обсчитают. Ну, счастливо оставаться.

Вилли счел необходимым встать и пожать Рубину руку.

– Мой вклад в победу американского оружия. – И Рубин, чуть косолапя, вышел из зала.

– Как это мило со стороны Марти, – заметила Мэй. – Я об этом не знала.

– Очень мило. И чуть вульгарно. – Вилли отпил из бокала. – Я не люблю, когда мне оказывают непрошенные услуги.

– Иди ты к черту, – фыркнула Мэй. – Марти Рубин – мой лучший друг в этом мире, не исключая и тебя.

– Я в этом не сомневаюсь. Вы неразлучны.

– Его присутствие напоминает мне, что есть еще настоящие мужчины, которые не считают, что девушки предназначены только для того, чтобы их лапать…

– Извини, что я проявил себя таким чудовищем, найдя тебя привлекательной. Возможно, твоему другу нравятся более высокие.

Мэй, помня о своем малом росте, всегда ходила на очень высоких каблуках. На секунду от ярости у нее перехватило дыхание, а затем она набросилась на Вилли.

– Как ты посмел говорить с ним в подобном тоне?

– Я ему не грубил. Наоборот, пригласил к обеду…

– Точно так же приглашают собаку лечь у стула.

– Я хотел побыть с тобой вдвоем, потому что люблю тебя, и мы не виделись три недели.

– Три недели и сегодняшний день.

– Совершенно верно.

– Плюс еще один час.

– Я извинился за опоздание.

– Конечно, мне следовало сидеть этот час одной, как какой-нибудь шлюшке, которая ждет, пока ее подцепят.

– Мэй, я рад, что он составил тебе компанию. Я сожалею о том, что мне пришлось уехать. Теперь мы вместе. Давай начнем новый отсчет времени, – он взял Мэй за руку, но та тут же вырвалась.

– Похоже, ты не любишь евреев. И итальянцев тоже. У них много общего.

– Ты действительно хочешь поссориться.

– Да!

– По какому поводу? Надеюсь, не из-за Марти Рубина?

– Нет. Из-за нас. – Пальцы Мэй сжались в кулачки.

У Вилли защемило сердце, такой прекрасной казалась она ему в сером платье, с темно-рыжими волосами, падающими на плечи.

– А может, мы сначала пообедаем?

– Я не хочу есть.

– Слава Богу. Мне тоже кусок в горло не лезет. Пойдем-ка в «Таити». Пропустим по стаканчику, а потом начнем ссориться.

– Почему там? Если ты думаешь, что я сохранила сентиментальные воспоминания о том заведении, ты ошибаешься.

– Туда придут мои соседи по комнате…

– Хорошо. Мне все равно.

Но когда они приехали в «Таити», гардеробщица, и мистер Деннис, и музыканты окружили Вилли, восторгаясь его формой и подтрунивая над его романом с Мэй. Пожар ссоры угас. Надувшись, они сидели за столиком, изредка поднося к губам бокалы. А зал заполнялся шумной толпой, главным образом офицерами армии и флота и их девушками. Около десяти часов из сигаретного дыма вынырнул Роланд Кифер с всклокоченными волосами, мятым воротничком, налитыми кровью глазами. На его руке висела толстая блондинка лет тридцати пяти, в розовом сатиновом платье. Черты ее лица едва проступали под густо наложенной косметикой.

– Привет, Вилли! Привет, дружище! Как сегодня дела с боевой пружиной? – Весело хохотнув, он оглядел Мэй. Вилли поднялся и представил его. Кифер поздоровался с девушкой подчеркнуто галантно, словно разом протрезвел.

– Слушай, а ты знаешь, что отмочил старина Кеггс? – лицо Кифера расползлось в улыбке. – Пошел на концерт. Клянусь, это правда. Ему дали пригласительный билет в офицерском клубе. Он хотел, чтобы я составил ему компанию. Я ответил: «Как бы не так». – Он ущипнул блондинку за руку. – Мы устроим концерт, правда, красотка?

– Не охальничай, – ответила блондинка. – Почему ты не знакомишь меня со своими друзьями?

– Это Тутси Уивер, старики. Тутси, этот парень учился в Принстоне.

– Добрый вечер, – улыбнулась блондинка.

– Ну, еще увидимся, – и Кифер потащил Тутси к бару. – Нам надо выпить.

– Не забудь, – крикнул вслед Вилли, – пять штрафных баллов за каждую минуту опоздания после полуночи.

– Парень, я могу определять время без всяких часов, – ответил Кифер. – Счастливо оставаться.

– Какой странный вкус у Кифера. – Вилли сел.

– Возможно, он думает то же самое о тебе, – возразила Мэй. – Закажи мне еще коктейль.

А тем временем на эстраде комиков сменила певичка, затем артисты в забавных костюмах разыграли смешную сценку. После них на эстраду поднялся ведущий развлекательной программы.

– Дорогие друзья, сегодня среди нас две знаменитости, мастерством которых наши постоянные посетители наслаждались прошлым мартом. Мэй Уинн, прекрасная певица, недавно с успехом выступавшая в Криптон-Рум, и Вилли Кейт, который теперь с оружием в руках защищает нашу страну. – Он посмотрел на столик, за которым сидели Мэй и Вилли, и хлопнул в ладоши. Розовый луч прожектора осветил их. Неохотно они поднялись. Раздались громкие аплодисменты. – Может, мы попросим нашу очаровательную пару выступить перед нами. Они очень подходят друг другу, не так ли, друзья?

– Нет, нет, – пробормотал Вилли, Мэй покачала головой; но аплодисменты грозили перейти в овацию.

– Моцарт! – крикнула гардеробщица и остальные подхватили: «Моцарт! Моцарт!» – даже не зная, о чем идет речь. Отступать было некуда. Они пошли к пианино.

Мэй пела изумительно. Сладкая грусть слышалась в ее голосе. Шум стих, нотки прощения и сожаления об ушедшей любви прорывались сквозь сигаретный дым и пары алкоголя, трогали душу всех мужчин, которым вскоре предстояло покинуть дом и отправиться на войну. Трогали даже тех, кто предусмотрительно позаботился о том, чтобы никуда не уезжать, и теперь начинал стыдиться своей предусмотрительности. Тутси Уивер у стойки бара вытирала глаза надушенным платочком.

Мэй запнулась на последних словах. Гром аплодисментов заглушил пианино. Девушка поспешила к столику, даже не поклонившись. На эстраде появилась джаз-группа из трех музыкантов, танцевальную площадку заполнили пары.

– Впервые мне так хлопали, – прошептала Мэй.

– Ты пела божественно, – ответил Вилли.

– А теперь можно и поссориться. – Мэй осушила бокал. – Я больше не хочу тебя видеть, Вилли.

– Я тебе не верю.

– Не звони мне в кондитерскую. Я не подойду к телефону.

– Почему? Почему?

– Поставим вопрос по-другому. Ты женишься на мне?

Вилли крепко сжал губы и уставился на свой бокал. Оглушающе громко играл трубач. Танцующие иногда задевали их столик.

– Пойми меня правильно, Вилли. Такого я от тебя и не ждала. Это моя вина. Ты честно рассказал мне о своей семье. А я допустила ошибку. Забыла, что для тебя я всего лишь Тутси Уивер.

– Послушай, Мэй.

– О, конечно, не такая толстая, помоложе, поинтереснее… Ты пригласил бы кого-нибудь из нас домой, познакомил бы со своей матерью?

– Мэй, мы же еще дети… Через три месяца я уйду в море…

– Я знаю. Ты – прелесть, Вилли. Надеюсь, когда-нибудь ты найдешь себе чудесную девушку. А я не хочу быть Тутси еще три месяца. Даже еще один вечер. Даже еще одну минуту, – она встала, ее глаза наполнились слезами. – И пусть никто не скажет, что ты получил из-за меня штрафные баллы. Пошли.

Они сели в такси и слились в страстном поцелуе. Раньше они так не целовались. То было не удовольствие, но пытка, прекратить которую не хотел ни один из них. Такси остановилось у входа в Ферналд-Холл. Часы на руке Вилли показывали одиннадцать двадцать пять.

– Поезжайте дальше, – сдавленным голосом попросил Вилли.

– Куда, мистер?

– Все равно. Вдоль Риверсайд Драйв и обратно. Но мы должны вернуться сюда к полуночи.

– Хорошо, мистер.

Водитель завел мотор и опустил матовую панель, отделяющую его от пассажиров. Такси тронулось с места. Поцелуи сменились нежными словами. Мэй прижала голову Вилли к груди и поглаживала его волосы.

– Иногда я думаю, что нравлюсь тебе…

– Я не знаю, почему бог создает таких бесхарактерных людей, как Вилли Кейт…

– Ты знаешь, что говорит Марти Рубин?

– К черту Марти Рубина.

– Ты сердишься на него, Вилли, но он – твой друг.

Вилли поднял голову.

– Мы поссорились только из-за него.

– Я спросила Марти, как мне быть.

– И он сказал: «Выкинь его из головы».

– Нет. Он сказал, что ты, по его мнению, действительно любишь меня.

– Да здравствует Марти.

– Он предположил, что твоя мать отнесется ко мне более благожелательно, если я поступлю в колледж.

Вилли как громом поразило. Дело начинало принимать серьезный оборот.

– Я могу поступить в Хантер, занятия там начинаются с февраля. Хотя ты и считаешь меня необразованной, школу я закончила с хорошими оценками. Мне даже полагалась стипендия. Марти говорит, что организует мне разовые выступления в Нью-Йорке и пригородах, так что от голода я не умру. И петь я буду только по вечерам.

– А ты сможешь вернуться к учебе?

– Силы воли мне хватит.

Вилли видел, что это правда. Она уже не хотела быть подружкой для развлечений, она бросала вызов его матери в борьбе за него. В несколько минут все изменилось. Голова у Вилли пошла кругом.

– Скажу тебе честно, Мэй. Моей матери безразлично, будешь ты учиться или нет.