Текст книги "Бунт на «Кайне»"

Автор книги: Герман Вук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 42 страниц)

– Где мы? Который час? А где остальные? – пробормотал он. Во рту было противно от рома и китайской еды.

– Домой, домой едем, Вилли. На «Кайн». Вечеринка окончена.

– «Кайн». «Кайн» и Де Врисс.

– Боюсь, что так.

– Мистер Кифер, может, я и ошибаюсь, но разве Де Врисс не полный болван и идиот?

– Ваша оценка несколько щедра, но тем не менее верна.

– Но как такой тип может командовать кораблем?

– Он командует не кораблем. Он командует «Кайном».

– Именно он превратил «Кайн» в такое дерьмо.

– Весьма возможно.

– А где Роланд?

– Женится на блондинке, надеюсь. После того что он проделывал с ней в кинотеатре, он просто обязан жениться.

– Он же увел у вас девицу.

– Роланд не отвечает, – произнес Кифер, – за деяния своих желез внутренней секреции. Это классический пример того, что Кант называет arbitrium brutum[7]7
  Arbitrium brutum – неразумный выбор (лат.).


[Закрыть]. Вы, конечно, помните этот отрывок.

– Конечно, – сказал Вилли и снова уснул.

Кифер втащил его на «Кайн» и бросил в шкиперскую. Вилли лишь наполовину сознавал, что происходит. Через час кто-то снова растолкал его. Он открыл глаза и уставился в лицо Пейнтера.

– Ну, что на этот раз… – пробормотал он.

– Поступило сообщение, нужно раскодировать, Кейт.

– Который час?

– Четверть четвертого.

– Господи, неужели нельзя подождать до утра?

– Никак нет. Адресат – «Кайн». Любое сообщение, адресованное нам, раскодируется немедленно. Приказ капитана Де Врисса.

– Де Врисс, – злобно проворчал Вилли. – Де Врисс. Почему бы флотскому начальству не отправить его обратно в школу, пусть повзрослеет, подучится.

– Идемте, Кейт.

– Друг, ну пусть кто-нибудь другой разберется с этим. Я так устал, ни черта не вижу.

– Ночные сообщения всегда обрабатывает младший связист, – сказал Пейнтер. – Это я чертовски хорошо знаю. Пошли, Кейт, мне надо вернуться к трапу.

Вилли вылез из койки и потащился в кают-компанию, тяжело цепляясь за поручни и переборки. Голова кружилась, он подпер ее рукой и начал кодировать. Сообщение в основном касалось авианосца «Брендиуайн Крик» – это был приказ о начале операции. Дойдя до середины, Вилли подпрыгнул и издал радостный вопль. Он налил себе кружку остывшего кофе, выпил ее и поспешил закончить расшифровку. Зажав в руке написанное карандашом сообщение, он помчался на ют, где стремительно обнял и чмокнул Пейнтера. Мрачный механик с отвращением оттолкнул его.

– Какого черта?

– Глядите, дружище, глядите! Радостная, счастливая весть!

Пейнтер поднес клочок бумаги к лампе над конторкой. Прикрыв его от взглядов вахтенного, он прочел:

Лейтенант-коммандер Филип Ф. Квиг откомандировывается для подготовки в военно-морскую противолодочную школу в Сан-Франциско. По завершении для продолжения службы направить командиром эсминца-тральщика-22 «Кайн».

На лице Пейнтера появилось еле заметное удовлетворение.

– Ну, – вполголоса спросил стоявший позади него Вилли, – Вы не хотите вернуть мне поцелуй?

– Повременю, – сказал Пейнтер, – пока своими глазами не увижу этого Квига.

– Когда ты на дне, другого пути, кроме как наверх, не существует, – сказал Вилли. – Вы можете представить кого-то хуже, чем Де Врисс?

– Что ж, может, вы и правы. Я отнесу сообщение командиру.

– Ну уж нет, доставьте мне такое удовольствие.

Вилли сбежал по трапу к кают-компании и постучался в каюту капитана.

– Войдите!

– Хорошие новости, капитан, – закричал Вилли, открывая дверь. Капитан включил лампочку у койки и, опершись на локоть и скосив глаза, стал читать сообщение: на лице его были красные полоски от подушки.

– Так, так, – произнес он, криво улыбнувшись. – Значит, вы называете это хорошими новостями, Кейт?

– Я полагаю, для вас это хорошая новость, сэр, после шести-то лет на «Кайне». Вам, наверное, дадут новый тральщик. А может, переведут на берег.

– А вы целиком и полностью за береговую службу? Это довольно циничная точка зрения, и вы, Кейт, как-то слишком быстро стали ее приверженцем.

– Я просто подумал, что вы заслужили это, сэр, только и всего.

– Что ж, надеюсь, что штаб такого же мнения. Благодарю, Кейт. Спокойной ночи.

Вилли вышел с ощущением, что до капитана не дошел его сарказм. Но ему уже было безразлично. Теперь он с радостью может пострадать на «Кайне» еще несколько недель. Избавление в лице лейтенант-коммандера Филипа Ф. Квига близилось.

9. Первый день в море

После четырех дней ремонта «Кайну» было приказано выйти в море на учебное траление в районе Оаху.

– Так, так, – сказал капитан Де Врисс, когда Вилли принес ему раскодированный приказ. – Траление… Похоже, наш друг Квиг подоспеет как раз вовремя.

– Означает ли это, что мы действительно начнем тралить… в ближайшем будущем, сэр?

– Может быть.

– А «Кайн» когда-нибудь этим занимался, сэр?

– Мы сотнями таскали учебные мины, но, слава Богу, не участвовали ни в одной настоящей операции. – Де Врисс вылез из койки и потянулся за штанами. – Мне понравилось бы тралить мины, Кейт, если бы им удалось решить одну простую проблему.

– Какую, сэр?

– Кто будет идти перед тральщиками… Скажите Стиву Марику, чтобы зашел ко мне. И пусть Уиттекер принесет мне кофе.

– Да, сэр.

– Только не ту черную жижу, что с утра стоит на плите. Пусть сварит свежий.

На ужин прибыл Роланд Кифер. Он привез пачку писем для Вилли. Как обычно, Вилли сначала вскрыл письмо от Мэй. Она вернулась на время осенней сессии в колледж, что потребовало от нее немалых жертв, – Марти Рубин устроил ее на радио, она участвовала в дневных программах и получала за это по сто долларов в неделю.

«…Но я не волнуюсь по этому поводу, дорогой. Чем больше я читаю и учусь, тем меньше во мне честолюбия. В прошлом году я была уверена, что главное, что мне нужно в жизни, – стать великой певицей и получать огромные деньги. Я свысока смотрела на девушек здесь, в Хантер-Колледже, потому что они сами не могли заработать ни цента. Но потом я начала думать: а разумно ли тратить дни и ночи только на то, чтобы заработать? Я люблю петь, и, думаю, всегда буду любить. А пока мне надо будет зарабатывать, я рада, что могу делать это, занимаясь тем, что люблю, а не стучать на машинке в какой-нибудь пыльной конторе. Но я знаю, что никогда не стану первоклассной певицей – у меня не тот голос, да и внешность не та (да, да, это так, милый). Думаю, сейчас мне хочется вот чего: заполучить какого-нибудь добросердечного дядечку, который помог бы мне завести пару детишек и спокойно почитывать в тишине.

Один – ноль в твою пользу. Диккенс – это потрясающе. Всю ночь читала „Домби и сын“ – мы должны писать сочинение, но только на следующей неделе, а пока у меня, огромные синяки под глазами. Рада, что ты не видишь меня такой.

Перечитала последнюю фразу – какая же она фальшивая! Когда же ты наконец вернешься? И когда кончится эта война? Я думала, что после капитуляции Италии буду видеть тебя каждый день. Но, похоже, дело затягивается. Из Европы поступают хорошие новости, но меня больше волнует то, что происходит на Тихом океане. Может, это непатриотично, но я рада, что ты все еще не попал на „Кайн“.

Я тебя люблю.

МЭЙ»

– Ну, – сказал Роланд, усаживаясь за стол, – видно, мне придется с вами распрощаться на время. Штаб завтра перебирается на борт «Йорктауна». Кажется, адмирал затевает какое-то представление на воде.

Лицо Тома Кифера потемнело. Он с силой швырнул на стол нож и вилку.

– Будто ты не знаешь. Это новый авианосец.

– Обидно, да, Том? – с ухмылкой сказал Де Врисс.

– А в чем дело, Том? – спросил Марик. – Неужели тебе не нравится тралить мины? – И все офицеры расхохотались над ставшей уже привычной шуткой в адрес начальника связи.

– Черт, я все же хотел бы немного повоевать, раз все равно лучшие годы уходят…

– Ты слишком поздно к нам прибыл, – сказал Адамс. – Мы навоевались всласть…

– Как же, вы были мальчиками на побегушках, – парировал Кифер. – А меня интересует что-то настоящее. Суть этой тихоокеанской войны – в воздушных боях. Все остальное – такая же рутина, как работа разносчика молока или клерка. Вся тяжесть войны и ее исход зависят от авианосцев.

– У меня есть приятели на «Саратоге», Том, – сказал капитан. – Там рутины тоже хватает.

– Да, любая война на девяносто девять процентов – это рутина. Нас, как цирковых обезьян, учат совершать определенные трюки, – сказал Кифер. – Но единственный случай творчества, от которого и зависит мировая история и который составляет один процент, – он выпадает на долю авианосцев. И мне бы хотелось в этом участвовать. Так, дорогой мой братец, хоть ты с удовольствием до конца войны жрал бы свой пудинг с салом на Гавайях…

– Ты прав, Том, прав, как никогда, – охотно согласился Роланд.

– …Именно тебя-то на серебряном подносике доставляют на авианосец, а я прозябаю на «Кайне».

– Возьми еще печенки, Том, – сказал Марик. У старшего лейтенанта, похожего на боксера или сержанта-строевика, с удлиненной короткоостриженной головой и носом картошкой, была удивительно добрая и теплая улыбка, совершенно менявшая всю его физиономию.

– А почему бы тебе не послать еще одну просьбу о переводе, Том, – спросил капитан. – Я подпишу ее.

– Я сдался. Этот корабль – изгой, на нем служат изгои, и назван он в честь величайшего изгоя человечества «Кайн». Это моя судьба. Это наказание за мои грехи.

– А у тебя были интересные грехи, Том? Расскажи-ка нам, – сказал Гортон, подцепив на вилку побольше печенки.

– Да эти грехи заставят покраснеть всех девок на твоих открыточках, Берт, – сказал Кифер, и все расхохотались.

Капитан с восхищением разглядывал Кифера.

– Вот что значит литературное образование! Никогда не думал, что название «Кайна» что-то символизирует.

– Вам помешала разобраться в этом лишь одна буква, сэр. Бог любит несколько затуманивать свои символы, потому что, помимо прочих своих качеств, он еще и великолепный поэт.

– Отлично! Совсем не жалею, что остался ужинать на борту, – заявил Марик. – А ты давно не блистал, Том. Был не в форме?

– Оставьте его, он устал метать бисер перед свиньями, – сказал капитан. – Уиттекер, несите мороженое.

В том, как капитан относился к Киферу, Вилли увидел странную смесь уважения и насмешки. Вилли начал понимать, что оценки и отношение друг к другу офицеров в кают-компании сплелись в сложный клубок, в центре которого был капитан, его личность и взгляды. Ему казалось, что Де Вриссу должно быть чрезвычайно трудно иметь в подчинении человека куда более образованного и одаренного, чем он сам. И тем не менее капитану удалось построить эти отношения так, что Кифер проявлял к нему дружескую снисходительность, хотя по своему статусу и не имел на это права.

Тут прервал свое обычное молчание Хардинг:

– Одного моего друга послали на эсминец, который называется «Авель». А что бы вы сказали, если бы служили на «Авеле», мистер Кифер?

– Если б Бог послал меня туда, я сказал бы, что принес ему в жертву мои первые плоды, и надеялся бы, что жертва моя принята.

– Какие первые плоды, Том? – спросил Гортон.

– Мои юные годы, нерастраченные силы, то время, когда Шеридан написал «Соперниц», Диккенс – «Пиквика», а Мередит – «Ричарда Феверела». А что создал я? Груду расшифрованных депеш да корректуры секретных инструкций. Молодость уходит, уходит в песок, как дождь. Но вот если бы я был на авианосце…

– Вы стащили эту строчку у Фрэнсиса Томпсона, – с гордостью заявил Вилли.

– Черт возьми, – взорвался капитан, – этот корабль превращается в какое-то литературное общество. Я просто счастлив, что меня переводят.

– Мне кажется, – сказал Хардинг, – что вы, мистер Кифер, способны извлечь символический смысл из названия любого корабля. «Кайн», «Авель»…

– Мир – это нескончаемая сокровищница символов, – сказал Кифер. – Это все теология для старшеклассников.

– Я думаю, Хардинг считает вас нескончаемой сокровищницей каламбуров, – засмеялся Вилли.

– Честь и слава юным энсинам! – воскликнул Гортон, подняв толстый указательный палец в знак того, чтобы ему подали третью порцию мороженого.

– Разговор интеллигентных людей – это всегда игра словами, – продолжал Кифер. – Все остальное – констатация фактов и инструкции.

– Я имею в виду, – упорствовал Хардинг, – что вы можете без конца накручивать эти символы, и все они будут один лучше другого.

– Не совсем так. – Кифер коротким кивком дал понять, что оценил комплимент. – Потому что символ хорош лишь тогда, когда корни его крепко врастают в реальность. Все, что я сказал по поводу «Авеля» – было всего лишь ответом на ваш вопрос, облеченный в замысловатую форму. Но я-то, как видите, нахожусь на борту «Кайна».

– Тогда мы все изгои, наказанные за грехи наши, – воскликнул Вилли.

– Какие грехи? У Кейта вид невинной овечки, – возразил Марик. – Вы только взгляните на его нежную физиономию.

– Кто знает? Может, он однажды стащил у матушки кошелек? – философствовал Кифер. – Каждый по-своему грешен, все зависит от того, как на это посмотреть.

– Тогда я безгрешен, – заметил Гортон.

– Трудно сказать, что считать грехом для дегенерата от рождения, – усмехнулся Кифер. – Может, у себя в каюте ты тайно служишь сатане.

– Я, – сказал капитан, поднимаясь, – собираюсь на «Джонсон», посмотреть фильм об удалом Кэссиди. После Тома у меня мозговое несварение.

«Кайн» покидал Пёрл-Харбор на рассвете. Лил дождь, дул шквалистый ветер.

На мостике было еще темно, когда Марик прохрипел в позеленевшую медную переговорную трубу: «Корабль к походу готов, сэр!» Вилли, находившийся на мостике в качестве помощника вахтенного офицера, был ошеломлен той быстротой, с какой подавались команды и докладывалось об исполнении, перед тем как Марик доложил о готовности капитану. Вилли стоял в форме хаки под теплым дождем, спрятав под мышку бинокль и отказываясь укрыться в ходовой рубке, – ему хотелось показать всем, что он настоящий моряк.

Капитан Де Врисс поднялся по трапу. Он медленно прошелся по мостику, склонился над фальшбортом, проверил силу ветра и положение кормы и отдал короткие команды уверенным, четким голосом. Вилли признался себе, что осанка капитана производит впечатление. В глазах была сосредоточенность, говорившая о знании дела, в движениях уверенность, в жестких линиях рта решительность.

– Ну и что, – сказал себе Вилли, – если капитан эсминца не может ошвартоваться, тогда на что он еще годится? Он уже принял распространенную на «Кайне» манеру видеть действительность лишь с лучшей ее стороны – он считал «Кайн» самым настоящим эсминцем.

Его размышления были прерваны пронзительным звуком парового свистка. Корма стоявшего рядом с «Кайном» миноносца, оттянутая небольшим буксиром, лениво отошла в сторону, оставив узкий, исхлестанный дождем участок свободной воды.

– Убрать все швартовы по правому борту, – приказал капитан.

Неуклюжий матрос по имени Грабнекер с наушниками на голове через минуту доложил:

– Носовые и кормовые швартовы убраны, сэр.

– Левая машина малый назад!

У телеграфа корабельный писарь по прозвищу Пузан повторил приказание и просигналил. В машинном отделении заработали двигатели. Тральщик медленно дал задний ход. Вилли вдруг подумал, что это исторический момент: он впервые выходит в море на борту «Кайна». Но тут же прогнал эту мысль. «Кайн» не должен что-либо значить в его жизни, уж он постарается, чтобы этого не случилось.

– Освободите обзор, мистер Кейт, – резко сказал Де Врисс.

– Простите, сэр, – Вилли отскочил в сторону, вытирая бегущие по лицу струи дождя.

– Стоп машина! – приказал Де Врисс и, проходя мимо Вилли, заметил: – Вам что, обязательно торчать под дождем? Идите в рубку.

– Благодарю вас, сэр, – Вилли с радостью нырнул под крышу. Сильный ветер косо гнал по каналу струи дождя. Капли стучали по стеклам ходовой рубки.

– Ютовый докладывает, буй канала в ста ярдах прямо по корме, – прокричал Грабнекер.

– Вижу, – сказал капитан.

Марик в плаще, с которого стекала вода, всматривался в бинокль.

– По каналу идет подводная лодка, капитан. Скорость десять узлов. Расстояние одна тысяча.

– Хорошо.

– Ютовый докладывает: входящие в канал линкор и два морских охотника прошли ворота, – сообщил Грабнекер.

– Ну, сегодня здесь перекресток Сорок второй улицы и Бродвея, – сказал капитан.

Вилли смотрел на покрытый зыбью канал и думал, что, в конце-то концов, «Кайн» уже бывал в разных переделках. Ветер быстро сносил тральщик на буй. Пространство для маневра между пляшущим буем и кораблями в доках было невелико. С двух сторон к «Кайну» быстро приближались линкор и подводная лодка.

Невозмутимый Де Врисс отдал серию непонятных для Вилли команд машинному отделению и рулевому. В результате тральщик сделал задний разворот и, оставив в стороне буй, пристроился в кильватер за выходящей из канала подводной лодкой. Линкор и его сопровождение прошли на приличном расстоянии по левому борту тральщика. Вилли заметил, что никто из матросов не выглядел потрясенным и не высказывал никаких замечаний, из чего он заключил, что то, что казалось ему таким невероятно сложным, для опытных моряков было совсем обычным делом.

В рубку вошел Марик и вытер мокрое от дождя лицо полотенцем, висевшим на спинке капитанского кресла.

– Черт побери, ну и погодка! – И вдруг, заметив Вилли, который был в рубке явно не к месту, воскликнул: – Какого дьявола вы здесь околачиваетесь? Вы же должны наблюдать по правому борту…

– Капитан сказал, чтобы я укрылся от дождя…

– Черт побери, вы, видимо, мешали ему. Идите. Не растаете.

– С радостью, сэр, – Вилли последовал за ним под дождь и ветер, злясь на себя: что бы он ни сделал, все невпопад.

– Ну, вы что-нибудь поняли из этого маневра на заднем ходу? – спросил Марик, вглядываясь вперед.

– Мне показалось, это обычное дело.

Марик опустил бинокль, посмотрел на Вилли и обнажил в улыбке зубы.

– А вы что, уже когда-нибудь стояли на мостике, Кейт?

– Нет, сэр.

Марик кивнул и возобновил наблюдение за каналом.

– А что? – Вилли вытер залитое дождем лицо. – В этом маневре было что-то особенное?

– Господи, да конечно же нет, – сказал Марик. – Разумеется, любой энсин может управлять кораблем не хуже капитана. Я подумал, чему это вы так удивились, без всякой на то причины. – Он снова улыбнулся и перешел на другую сторону мостика.

Налетевший шквал стих, и когда «Кайн» покинул канал, ярко сияло солнце. Вахта Вилли кончилась, он пошел на бак полюбоваться видом Брильянтовой Головы и зеленых холмов Оаху. Корабль разрезал спокойную синюю гладь воды со скоростью двадцать узлов. Вилли был приятно удивлен такой резвостью старого тральщика. В его осанке, даже в следах ржавчины было что-то величавое. Палуба плавно покачивалась, от волн летели сверкающие брызги, и Вилли гордился собой – он не чувствовал ни малейших признаков морской болезни. Впервые с момента прибытия на «Кайн» он почувствовал себя почти счастливым.

Но он совершил ошибку – спустился вниз выпить чашку кофе. Здесь его поймал Кифер и усадил за правку секретных извещений. Это была самая противная из всех обязанностей, которые должны были выполнять связисты. Вилли ненавидел красную тушь, ножницы, вонючую пасту и неизбежные мелочные поправки: страница 9, параграф 0862, строка 3, вместо: «Все предписанные артиллерийские учения» следует читать: «Все артиллерийские учения, предписанные отделом 7-А военно-морского флота США». Он так и видел, как тысячи энсинов по всему земному шару до боли в глазах и ломоты в спине копошатся над этими дурацкими пустяками.

Движение корабля, покачивание зеленого стола, над которым он склонился, начали его беспокоить. Он с раздражением заметил, что некоторые из наваленных перед ним поправок были очень старыми. Некоторые из них он сам, несколько месяцев назад, встречал в извещениях, хранившихся в Тихоокеанском штабе. Вдруг он с воплем ярости отбросил ручку. Он провел час, тщательно вписывая поправки, и, как оказалось, совершенно бессмысленно: в куче бумаг лежали заново отпечатанные страницы, которые надо было лишь вставить вместо исправленных.

– Дьявол! – сказал он Кармоди, который пристроился сзади него и расшифровывал донесения, – Кифер что, никогда до этого не вносил поправок? Некоторые валяются еще с прошлой войны.

– Лейтенант Кифер слишком занят своим романом, – с горечью заявил Кармоди, поглаживая свои крошечные усики.

– Каким романом?

– Да он пишет какой-то роман. По полуночи, как раз, когда я пытаюсь уснуть, расхаживает взад-вперед и разговаривает сам с собой вслух. А днем спит на ходу. Да он может раскодировать все эти штуки в десять раз быстрее любого из нас. Он шесть месяцев провел на берегу, учился. Он может расчистить все эти завалы, тратя пару часов в день. Но вместо этого мы все время отстаем. Вы, Рэббит и я делаем девяносто процентов работы. Я считаю, это нечестно.

– А вы читали его роман?

– Господи, да у меня нет времени читать романы даже настоящих писателей. Почему я должен читать его бредни? – Кармоди покрутил свое сине-золотое кольцо, знак того, что он учился в Морской академии в Аннаполисе. Он поднялся и налил себе кофе. – Хотите этой бурды?

– Спасибо… Но ведь такая работа, – сказал Вилли, беря чашку, – должна быть ужасно скучной для человека с его талантом.

– Каким талантом? – Кармоди обессиленно опустился на стул.

– Но он же профессиональный писатель, Кармоди. Разве вы не знали? Он публиковал в журналах рассказы. Театральная гильдия закупила одну из его пьес…

– Ну и что? Сейчас он на «Кайне» и служит, как мы с вами.

– Если из его службы на «Кайне» родится великий роман, – сказал Вилли, – это принесет Америке куда больше пользы и славы, чем куча расшифрованных депеш.

– Его призвали служить в связи, а не прославлять Америку…

В этот момент в кают-компанию вошел Кифер в нижнем белье и направился к кофеварке.

– Как дела, ребята?

– Все в порядке, сэр, – произнес с внезапным смирением Кармоди и, отодвинув свою чашку, углубился в закодированное сообщение.

– Однако мы полагаем, что вы, ради разнообразия, могли бы и сами немножечко заняться раскодированием, – сказал Вилли. Он не страшился более высокого чина Кифера. Он был уверен, что начальник связи в душе смеется над чинами и званиями. Его уважение к Киферу, и так достаточно высокое, резко возросло, когда он узнал, что тот пишет роман.

Кифер улыбнулся и подсел к столу.

– Ну что случилось, дорогой мой выпускник сорок третьего года, – спросил он, раскачиваясь на стуле. – Хотите исповедаться перед судовым священником?

Кармоди упорно глядел в стол.

– На небольшом корабле кодировка входит в обязанности каждого энсина. Я ничего против не имею. Каждый кадровый офицер должен знать основы службы связи и…

– Ладно. – Кифер допил кофе. – Давайте-ка сюда эту штуку. Я проснулся. А вы идите учите «Устав военно-морского флота». – И он взял шифровальное устройство из рук Кармоди.

– Что вы, я займусь этим сам, сэр. Рад…

– Идите!

– Что ж, спасибо, сэр. – Кармоди поднялся, послал Кейту кислую улыбочку и вышел.

– Се грядет счастливый человек, – сказал Кифер. Он начал быстро щелкать шифровальной машинкой. Да, Кармоди был прав. Кифер работал невероятно быстро.

– Он сказал, что вы работаете над романом.

Кифер кивнул.

– И много уже написали?

– Около сорока тысяч слов из четырехсот тысяч.

– Ого! Длинный.

– Длиннее «Улисса». Но короче, чем «Война и мир».

– Это роман о войне?

Кифер иронически улыбнулся:

– Действие происходит на авианосце.

– А название уже есть?

– Да, рабочее название.

– И какое? – спросил Вилли, изнывая от любопытства.

– Само по себе оно мало что значит.

– Все равно, мне очень интересно.

Кифер поколебался, затем медленно произнес: «Толпы, толпы…»

– Мне нравится.

– Узнали?

– Из Библии, да?

– Из книги Иоиля. «Толпы, толпы в долине суда!»[8]8
  Книга пророка Иоиля. Гл. 3, ст. 14.


[Закрыть].

– Значит, я резервирую за собой миллионный экземпляр, с автографом.

Кифер одарил его широкой улыбкой глубоко польщенного автора:

– Ну, мне еще придется немного поработать.

– Вы своего добьетесь. Можно прочитать хоть отрывок?

– Возможно. Когда я отработаю как следует. – При этом Кифер не прекращал работу. Он закончил третье донесение и принялся за четвертое.

– Просто здорово, как вы это делаете, – восхитился Кейт.

– Наверное, потому я их и накапливаю. Это как в тысячный раз рассказывать ребенку «Красную Шапочку». Поначалу эта работа кажется примитивной и скучной, потом начинает сводить с ума своим однообразием.

– Большинство действий на флоте – это постоянное повторение одного и того же.

– Я не против, когда только пятьдесят процентов действий тратится впустую. А наша работа на девяносто восемь процентов состоит из бессмысленных действий. Мы таскаем с собой сто двенадцать специальных инструкций. А в ходу только шесть. Тем не менее во все остальные необходимо вносить поправки, и каждый месяц поступают поправки, перечеркивающие прежние. А возьмите раскодирование! В месяц только около четырех сообщений хоть каким-то боком касаются нашего корабля. Ну, например, это сообщение о капитане Квиге. Или депеша об учениях по минному тралению. Мы же вынуждены расшифровывать и весь остальной мусор, потому что капитан, Боже, благослови его пытливый ум, лезет во все, что происходит на флоте. И лишь по одной причине. Чтобы как-нибудь в офицерском клубе ненароком обмолвиться кому-нибудь из бывших соучеников: «Ну, надеюсь, ты доволен, что пойдешь в прикрытии южной атакующей группы в следующем ударе?» Это звучит так, будто он лучший друг адмиралов и все узнает от них. Я уже сто раз видел, как он это вытворяет.

Болтая, он продолжал работать с бешеной скоростью. Вилли был потрясен этой быстротой и легкостью. Кифер уже сделал столько, на что Вилли потребовался бы час, а у Вилли была самая высокая скорость среди энсинов.

– Я просто не понимаю, как вам удается с этим так расправляться.

– Вилли, неужели вы еще не поняли, что значит весь этот военно-морской флот? Это же детские игры. Там, на самой верхушке, несколько действительно незаурядных умов разделили все действия на определенные участки, причем в полной уверенности, что за каждый участок отвечает придурок. Это предположение достаточно верно для мирного времени. Полдюжины блистательно способных мальчиков поступают на флот, предполагая, что именно они станут адмиралами, и они ими становятся, потому что конкуренции нет никакой. Ибо весь остальной флот – это третьесортная карьера для третьесортных людей, дарующая некую видимость обеспеченности за двадцать-тридцать лет прикрытой всякими приличиями каторги. Какой уважающий себя американец даже средних способностей, не говоря уже о людях одаренных, пойдет на такую жизнь? Но приходит война, и вот на военную службу валят толпы одаренных гражданских людей. Что удивительного в том, что они за несколько недель овладевают тем, на что придуркам требуются годы. Возьмем шифровальное устройство. Труженики флота могут перемолоть от силы пять-шесть донесений в час. Любой же полуподготовленный связист из резервистов может научиться щелкать в час по двадцать донесений. Неудивительно, что бедные батраки терпеть нас не могут…

– Ересь, ересь, – воскликнул неприятно пораженный Вилли.

– Вовсе нет. Чистая правда. Возьмите любой участок – кодирование, электромеханическую службу, артиллерийское дело, – все они настолько расписаны и отрегулированы, что завалить такую работу удается только круглому идиоту. Запомните это. Это объясняет и одновременно примиряет вас со всеми «Военно-морскими уставами», рапортами, требованиями запоминать и слушаться, со всеми стандартизованными методами выполнения различных операций. Военно-морской флот – это мастерский план, разработанный гениями для того, чтобы его выполняли идиоты. Если вы не идиот, но попали на флот, вы, чтобы преуспеть в своей работе, должны притвориться идиотом. Все эти сокращения, улучшения, все изменения, которые подсказывают вам здравый смысл и врожденный разум, – все это здесь будет ошибкой. Научитесь гнать от себя подобные мысли. Постоянно спрашивайте себя: «А как бы я поступил в этом случае, будь я дураком?» Приучите ваш ум работать на самых малых оборотах. Тогда вы никогда не ошибетесь… Так, ну, с депешами братца Кармоди покончено, – сказал он, отодвигая в сторону груду донесений. – Хотите, чтобы я и вам помог?

– Нет, спасибо, сэр… Вы не очень высокого мнения о флоте…

– Вовсе нет, Вилли, – серьезно сказал Кифер. – В целом я одобряю эту схему. Флот нам нужен, а в свободном обществе нет иного способа им управлять. Просто для того чтобы понять истинное положение вещей, требуется время, а я передаю вам плоды моих размышлений. Вы человек умный и образованный. Через несколько месяцев и вы придете к таким же выводам. Помните раба Сократа, который начертал pons asinorum[9]9
  Pons as inorum – мостик для ослов (лат.). Здесь: ключ к преодолению трудностей.


[Закрыть] палкой на песке? Природа так или иначе берет свое. И вы скоро поймете суть, уверен.

– Значит, это и есть ваш «pons asinorum» корабельной жизни? «Военно-морской флот – это мастерский план, разработанный гениями для того, чтобы его выполняли идиоты».

– Великолепная демонстрация послушной памяти, – кивая улыбнулся Кифер. Из вас, Вилли, получится настоящий морской офицер.

Через несколько часов Вилли опять стоял с Мариком на мостике, их вахта была с полудня до четырех. Капитан Де Врисс дремал в узком кресле на правой стороне ходовой рубки. Под креслом стоял жестяной поднос с остатками его обеда: надломленная сдобная булочка, остатки котлеты и пустой кофейник. Погода была ясной и жаркой, море бурлило барашками. «Кайн» покачивало, он шел, разрезая гребни волн со скоростью пятнадцать узлов. Зазвенел телефон. Вилли ответил.

– Первое котельное просит разрешения продуть трубы, – прохрипело в трубке. Вилли передал просьбу Марику.

– Разрешаю, – сказал вахтенный офицер, взглянув на трепещущий на мачте флаг. Из дымовой трубы послышался гул, затем повалил черный дым и поплыл перпендикулярно курсу.

– Подходящее время продувать трубы, – сказал Марик. – Боковой ветер. Хорошо уносит сажу. Иногда для того чтобы нормально продуть трубы, приходится менять курс. Тогда надо спрашивать разрешения капитана.

Корабль сильно качнуло. Лежавшие на палубе ходовой рубки резиновые маты скатились в кучу к борту. Вилли вцепился в ручку иллюминатора, а старшина-рулевой кинулся спасать маты. – Здорово качает при ветре в борт, – заметил он.

– Эти калоши качает даже в доке, – сказал Марик. – Высокий борт носовой части и слишком тяжелая корма – там все тральное оборудование. Плохая остойчивость. Бортовой ветер может и перевернуть.

Он прошел на правое крыло. Вилли последовал за ним, обрадовавшись возможности глотнуть свежего воздуха. Он начал чувствовать качку в тесной рубке и решил, что большую часть своих вахт станет проводить на открытых частях мостика. В конце концов можно отлично загореть.

Старший лейтенант неотрывно вглядывался вперед, время от времени обводя биноклем линию горизонта. Вилли попытался подражать ему, но море было пусто, и ему это вскоре наскучило.