Текст книги "Докер"

Автор книги: Георгий Холопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 45 страниц)

Мы с Виктором и Ларисой бежим по лестнице. Лариса, как всегда, съезжает по перилам, балансируя сумкой, а Виктор перепрыгивает через четыре-пять ступенек.

Когда отец приходит с работы, я снимаю с него сапоги – ведь он очень устает за день, да жара такая большая – и несу его стоптанные чустики. Им, наверное, тысяча лет. Отец и сам не помнит, когда их купил. Но он ни за что не променяет эти старые чустики на новые. В них ему приятнее шлепать по квартире.

Умывшись холодной водой, он некоторое время отдыхает на тахте, мать накрывает на стол, и мы садимся обедать.

Потом, закурив, отец пьет чай и шутливо спрашивает меня:

– Ну, рассказывай, много ли ты сегодня шалил, сколько получил двоек?

Я смеюсь и говорю, что двоек у меня нет, а вот примеры, заданные на дом, не получаются, не сходятся ответы с задачником.

Отец делает глоток чая, кладет папиросу в пепельницу и говорит:

– Давай тогда решать вместе, хотя я никакой не математик, я всего только два года ходил в сельскую школу.

…Голос Философа доносится до меня словно издалека, я раскрываю глаза, смотрю по сторонам и долго не могу понять, где я, о чем спорят взрослые.

– А будущее? Вы не верите и не видите будущего? – спрашивает Тимофей Миронович, гневно наступая на Философа. – Будущее вот сидит перед вами! – Он подходит к перилам, энергичным движением проводит рукой по голове Виктора, потом по моей.

У Тимофея Мироновича добрая улыбка и мягкое прикосновение теплой руки. Мне чудится, что это отец гладит меня по голове.

Глава вторая
МЫ ВЫЧЕРПЫВАЕМ ВОДУ ИЗ ПОДВАЛА

Сегодня Мармелад собирает всех наших мальчишек во дворе для переговоров. Троих он позвал из соседнего дома.

– Вижу по вашим мордашкам, что вы уже знаете о моей затее. Гарегин вам все рассказал? Очень хорошо, – говорит он, потирая руки и одаривая нас своей медоточивой улыбкой. – Вы, чертенята, конечно, любите халву?

– Лю-юби-и-и-им! – орем мы дружно.

– Мороженое?

– Лю-юби-и-и-им!

– Хотели бы пойти на ковбойский фильм?

– Да-а-а-а!

– Прекрасно! – сюсюкает он, переминаясь с ноги на ногу. – Но, чтобы купить халву, мороженое, пойти в кино, вы, конечно, понимаете, нужны деньги? – Поверх пенсне Мармелад заглядывает каждому в глаза.

– Да-а-а-а! – орем мы.

– Прекрасно! Удивительно понятливый народ! – Мармелад делает два шага вперед, два назад, шаг вправо, шаг влево. – Но понимаете ли вы, что деньги не манна небесная и не падают с неба?

– Понима-а-а-ем!

А Виктор вдруг говорит:

– Ваш папаша, как нам известно, деньги не зарабатывал, но имел дома и рыбные промыслы.

Мармелад приставляет ногу и замирает на месте.

– Ну, эту философскую тему мы оставим для взрослых. Чтобы у вас были деньги, их надо заработать.

– А нельзя ли ближе к делу? – кричит Топорик, протестующе размахивая рукой.

– Прелестно! – Мармелад снова широко улыбается, глядя на нас маслянистыми глазами, – Я просто счастлив, что имею дело с такими деловыми молодыми людьми. С вами мы можем не только вычерпать воду из подвала, сохранить дом от разрушения, но и сдвинуть горы. Да, да.

– Надеетесь… белые вернутся, и вы снова хапнете дом? – улыбаясь, спрашивает Виктор, разгадав истинный смысл его затеи с подвалом.

– Мы эту философскую тему тоже оставим для взрослых. – Глаза Мармелада загадочно блестят за стеклами пенсне.

Но тут со всех сторон раздаются нетерпеливые голоса, и громче всех – Топорика:

– Ближе, ближе к делу!

– Вот к этому я и подхожу, ребятки, – отведя негодующий взгляд от Виктора, произносит Мармелад. – Я бы мог для выкачки воды арендовать мощный насос и в два дня осушить подвал. Но я этого не делаю по той простой причине, что много думаю о вас. Да, да, о вас!

– Врет и не краснеет, – шепчет позади Лариса. Она наклоняется ко мне. – Он нас принимает совсем за дураков. – Лариса фыркает и прячется за мою спину.

– Фыркать тут нечего! – повышает голос Мармелад. – Зачем мне брать насос, возиться с ним, когда эту работу шутя можете проделать вы и заработать себе на халву, мороженое и кино?

Слова его как будто выглядят убедительными, но мы чувствуем за ними ложь. Все молчат. Не очень уверенно чувствует себя и Мармелад, хотя ему легко удается спрятать глаза за стеклами пенсне.

Я смотрю на ноги Мармелада и делаю для себя открытие: не всегда его «ходьба на месте» бывает бессмысленным вышагиванием. Вот он делает два шага вперед, два вправо, два назад, два влево, и у него получается правильный квадрат. Как это я раньше не заметил!

– А как мы вычерпаем воду? – раздается нетерпеливый голос Топорика.

– Ведрами, ведрами, – охотно отвечает Мармелад. – Самыми простыми ведрами! Они имеются у каждого в доме. Взял ведро воды и – неси его на помойку. Не приходилось ли вам видеть, как работают в порту грузчики? Они идут вереницей в определенном ритме. – Он, видимо, еще долго распространялся бы на эту тему, но…

– Видели! – обрывает его Лариса и со всей присущей ей порою грубостью обращается к Мармеладу на «ты», чем выказывает свое полное презрение к нему: – Ты лучше скажи, какими деньгами будешь платить: советскими или закбонами? Как говорит Гарегин…

– Да, да, какими деньгами? – раздаются со всех сторон крики. Кричат и соседские мальчишки.

Закавказским бонам приходит конец, их давно уже не принимают в кооперативах. Всучить боны еще можно уличным торговцам, и то по самому низкому курсу: миллиард пятьсот миллионов рублей за один червонец.

– Человек я, знаете, не очень богатый, хотя, конечно, кое-что еще имею, – опустив глаза, начинает Мармелад.

– Золотишко, например, – довольно громко произносит Лариса.

Мармелад багровеет, но делает вид, что не слышит ее слов.

– Я подсчитал. За каждое вычерпнутое ведро воды мог бы заплатить сто тысяч закавказскими бонами. Только бонами! Никакого золотишка у меня нет. – Он бросает негодующий взгляд на Ларису, – За десять ведер вы заработаете кругленький миллиончик. Сразу же станете миллионерами. Даже Манташеву не снилось такое! – расплывается он в улыбке, придерживая пенсне. – Но я хочу сделать из вас не только миллионеров, но и миллиардеров. Да, да, миллиардеров! – кричит он, видя наши иронические улыбки.

– Вы, наверное, считаете их за дураков? – говорит Федя, высунувшись по пояс из окна.

– Это почему же? – Мармелад оборачивается. Лицо его мгновенно вытягивается от неожиданности, и он хватает на лету пенсне.

– Чтобы стать миллиардерами, пацаны должны вычерпать по десяти тысяч ведер воды. Не многовато ли?

– Позволь, позволь…

– Что тут позволять? – приходит на помощь Грубой Силе Виктор. – За десять ведер – миллион? Так, что ли, да? А в миллиарде сколько миллионов? Тысяча? Мы не маленькие. Арифметику знаем. Десять помножить на тысячу – и получится десять тысяч ведер, – Он свистит. – Ищите дураков в другом месте! Пошли, ребята.

– Правильно, пацаны, – говорит Федя и, захлопнув окно, спускается к нам.

Но Мармелад останавливает Виктора.

– Больно ты умный у нас, – говорит он, – Ты, конечно, богач. В деньгах не нуждаешься. У тебя отец коммунист. Тебе наплевать на нужды товарищей. А вот другие могут думать иначе. – И он многозначительно смотрит маслянистыми глазами на меня.

– Кто же это, интересно? – с угрозой спрашивает Виктор, закинув руки назад.

– Ну… например, твой кореш Гарегин. – Мармелад обращается ко мне: – Ты, Гарегин, конечно, согласен и на сто тысяч бонами, не правда ли? Ведь это не такие уж маленькие деньги, как кажется Виктору. Если собрать миллиард, на него можно много чего купить.

– Я что, – говорю я, опустив глаза. – Конечно, миллиард тоже деньги.

Позади Лариса шепчет Феде:

– Ты видел такого штрейха?

«Что это может значить?» – думаю я и в это время получаю такой силы «бамбушку», что долго из моих глаз, как из-под точильного камня, брызжут искры. Вот что такое, оказывается, «высекание искры»!

Но Мармелад, конечно, не замечает этого потока искр. Ликуя, он вышагивает по квадрату, потом по треугольнику, потом выделывает другие замысловатые фигуры.

– Вот видишь, вот видишь! – говорит он. – Гарегин согласен работать и за сто тысяч. А ты, как и твой отец, только и знаешь, что сеять смуту. Чертовы смутьяны! – ругается он.

Я вытираю рукавом слезы и говорю:

– Но, конечно, одному мне много не сделать. Как решат все, так и я.

Сзади меня гладят по макушке. Это Лариса. Она говорит:

– Вот паинька мальчик.

– Пошли, ребята! – командует Виктор и решительно направляется на улицу.

Все переглядываются – и расходятся. И соседские мальчики. Арифметику все знают хорошо. Ухожу и я, вытирая слезы. Но Мармелад быстрыми шажками догоняет Виктора.

– Хорошо, башибузук ты этакий! Грабь до последней нитки! Бери свои двести тысяч за ведро!

– За миллиард бонами пять тысяч ведер? Нет! – отрезает Виктор. – За ведро – миллион.

Мармелад снова догоняет его.

– Хорошо, башибузук ты этакий! Режь без ножа! Бери триста тысяч!

– Только миллион, – говорит Виктор.

– Четыреста тысяч! – кричит ему вдогонку Мармелад.

– Только миллион, – железно стоит на своем Виктор и добивается своего. Об этом я узнаю уже на улице.

Вскоре, бренча ведрами, мы собираемся у подвала. Мармелад ходит по двору как потерянный, предупреждает каждого из нас:

– Только учтите, платить буду за полные ведра. А так – два ведра буду считать за одно. И еще условие: каждому за день надо вычерпать не меньше ста ведер. Иначе наша работа не будет результативной. Тебе понятен смысл этого слова?

Да, конечно. Мы все хорошо понимаем.

Мармелад становится у помойки. В его руках корешок старой квитанционной книжки. На каждом листочке поставлена его крючковатая подпись.

Мы спускаемся друг за дружкой по скользким ступенькам подвальной лестницы, зачерпываем воду и поднимаемся наверх. К счастью, ступенек всего восемь. Девятая уже покрыта водой. До помойки надо сделать тридцать шагов. С пустыми ведрами мы бежим обратно, на лету хватая из рук Мармелада квитанционный корешок.

Вдруг сверху замечают нашу работу.

– Витя! – раздается голос Ангелины Ивановны. – Что это вы там делаете?

Виктор сердито отвечает:

– Ну, вычерпываем воду…

Собираются на балконе и другие бабушки. И все требуют объяснений.

Тогда Мармелад кричит им:

– А разве будет плохо, если во дворе не станет комаров? По-вашему – пусть лучше гоняют мяч, пусть бьют стекла?

Бабушки думают – и решают: из-за комаров стоит, конечно, потрудиться.

С кличем: «Смерть комарам!» – мы носим воду, а сами думаем кто о чем: Лариса, конечно, о новых открытках киноактеров и о своей заветной мечте – новой покрышке для футбольного мяча, Топорик – о редких марках, Виктор – о деталях для нового радиоприемника. Я же думаю о том, что смогу купить на заработанные деньги, чтобы обрадовать мать.

Приоткрывается ставня в квартире Феди, и в окне показывается «императрица Екатерина». На голове у нее, как чалма, накручено полотенце, во рту дымит толстая папироса.

– Если не перестанете орать под окном, ошпарю кипятком! – предупреждает она.

Женщина она решительная, и мы стараемся не бренчать ведрами. Удивительное дело, мы уже вычерпали столько воды, а ее ничуть не стало меньше в подвале. Девятая ступенька по-прежнему под водой.

Это беспокоит и Мармелада. Но он говорит:

– Это только так кажется, что вы вычерпали много воды. Для такого большого подвала, как наш, это – что капля в море. – И он вместе с нами берет ведро и, тяжело пыхтя, начинает носить воду, расплескивая ее.

Но к концу дня девятая ступенька все же показывается из воды.

Усталые, еле передвигая ноги, мы расходимся по домам.

У меня болят руки, ноги, плечи. Ладони ноют от натертых мозолей. Ночью я плохо сплю и с трудом просыпаюсь утром, когда меня будит Виктор. Позади него стоит Лариса.

Я вскакиваю с постели и вопросительно смотрю на мать.

– Ни я, ни Маро не смогли разбудить тебя, сынок. Я уж попросила Виктора, – говорит она. – Ты и чаю, видимо, не успеешь выпить.

– Выпьет в школе. Пошли! – командует Лариса.

Я беру со стола кусок хлеба, кладу в сумку и выхожу на балкон.

На улице Лариса говорит:

– Если мы будем идти таким шагом, то и завтра не придем в школу. – Она сталкивает Виктора с тротуара, меня бьет сумкой по шее и бежит.

Мы переглядываемся с Виктором – и бежим за нею.

На Парапете переводим дух. Лариса хохочет от всей души, и у нас с Виктором пропадает всякая охота поколотить ее. Мы мирно шагаем рядом.

Я спрашиваю Ларису:

– Что такое «штрейх»? Вчера ты так обозвала меня, помнишь? У меня от Федькиной «бамбушки» до сих пор болит голова.

– Ты, наверное, имеешь в виду «штрейбрейхер»? Как же это тебе объяснить? – Она с мольбой в глазах смотрит на Виктора.

– Не штрейбрейхер, а штрейкбрехер, – поправляет ее Виктор.

– Ну, это… как тебе проще объяснить? Ну, вроде предателя! – выпаливает Лариса.

– Предателя? – спрашиваю я, возмущаясь; значит, она могла сравнить меня с предателем!

– Разве не так, Витя? – ласково спрашивает Лариса, положив руку ему на плечо.

Но он отбрасывает руку и сердито говорит:

– Выпутывайся сама.

Лариса краснеет и выпутывается:

– Штрейх-брей…

– Штрейк-брехер, – спокойно поправляет ее Виктор.

– Я же сказала: штрейкбрехер, – возмущается Лариса. – Стыдно придираться! – И, обидевшись, она уходит.

– Лариса! – кричу я.

Но она все дальше и дальше уходит от нас. Мы догоняем ее. Идем рядом. В это время к нам подлетает Топорик.

– А я успел выпить чаю! – хвалится он. – Правда, обжег горло.

– Штрейкбрехер – это, конечно, предатель, – говорит Виктор. – Во время забастовок он соглашается работать за бастующих. Тут Лариса права, хотя и не совсем…

– И без тебя знаю, – сердито отвечает Лариса, тряхнув челкой, – подумаешь – ходячая энциклопедия! – И она накидывается на меня, размахивая перед моим носом сумкой: – А ты так и не читаешь газет? Так и растешь болваном?

Но через минуту мы уже мирно вчетвером подходим к нашей приземистой одноэтажной школе.

– Знаешь, какие в газетах бывают происшествия! – говорит Лариса. – Недавно поймали пирата. Вот забыла имя… Так он знаешь что сделал? Он взялся на киржиме перевезти в Персию беженцев с Волги, казанских татар. Обещал им там райское житье и работу. А в море отобрал у них деньги и золото, а самих убил и выбросил трупы за борт. Вот какой разбойник! Ужас!

Когда мы возвращаемся из школы и с ведрами снова собираемся у подвала, Виктор вдруг говорит:

– А зачем, ребята, воду нам носить на помойку, когда тут же у подвала можно поставить желоб и воду выливать в него. Не правда ли?

Все мы молчим, стараясь представить себе на деле его предложение.

– Хвалю за сообразительность! – кривя губы, говорит Мармелад, с неприязнью глядя на Виктора, и, вырвав из квитанционной книжки пять корешков, нехотя протягивает ему. – Это тебе премия.

Покраснев, Виктор прячет руки назад. Тогда Лариса вырывает у Мармелада корешки и засовывает Виктору в карман.

– А вдруг он одумается? Бери, дурачок, раз дают. А бьют – беги! – Она хватает меня за руку, и мы бежим на задний двор. За нами – все остальные. Здесь в складе у Вартазара мы находим несколько труб разных размеров, куски жести, ящики из-под стекла, всё тащим к подвалу и устраиваем желоб, поставив его под уклоном на ящики.

Теперь нам уже не надо бегать с ведрами по двору. Не надо их таскать и по лестнице. По двое мы стоим на ступеньках, на лету подхватываем протянутое снизу ведро и передаем его дальше.

Через каждые полчаса мы отдыхаем.

– Сегодня должна показаться и десятая ступенька, – говорит Мармелад и тяжело вздыхает. – А всех-то – восемнадцать!

Десятая ступенька и на самом деле к концу дня показывается из воды. Это приносит всем нам большую радость. Смотреть на нее собираются чуть ли не все жильцы нашего дома.

Но утром нас ожидает разочарование: десятая ступенька снова под водой!

– Отчего бы это? – гадает весь двор.

– Видимо, в подвале имеются подземные ключи, – унылым шепотом говорит Мармелад. – Ничего другого не может быть. Я банкрот.

Мы с ведрами в руках стоим у подвала и смотрим на мрачную, почти черную воду.

«Миллионерами» мы стали все, но «миллиардером» – никто.

– Воду могут выкачать насосы, но где набрать на них столько денег? – сокрушается Мармелад. Он не улыбается. Бесцветными и злыми кажутся его глаза. И ноги вдруг перестают выписывать квадраты и треугольники. Он словно окаменел.

– Ну как, хозяин? Ничего не получилось из твоей затеи? – спрашивает с балкона Нерсес Сумбатович.

Мармелад смотрит на него ненавидяще и отворачивается.

Нерсес Сумбатович смеется. Чему он радуется?

Глава третья
ПОИСКИ ПОДЗЕМНЫХ КЛЮЧЕЙ

Хотя Мармелад объявил себя банкротом, но мысль о подвале не дает ему покоя. Вот который уж день он до и после работы ходит по двору, заглядывая во все углы, о чем-то шепчется с Вартазаром, потом они спускаются по лестнице и, отбиваясь от комаров, долго и молча смотрят в раскрытые подвальные двери.

Сегодня Мармелад зовет меня к себе домой, протягивает две тянучки, сюсюкая и потирая руки, говорит:

– Ты, наверное, любишь тянучки, а? Покушай, покушай, Гарегин. Они сливочные, не чета дряни, которую продают мальчишки на улице.

– Спасибо, – говорю я. – Сладкое не ем.

– Это почему же? – спрашивает он, поверх пенсне заглядывая мне в глаза.

– Не люблю.

– А что же ты любишь?

– Соленое и горькое.

– Да ты садись, садись! – толкает он меня в грудь и чуть ли не насильно сует в руки тянучки.

Я беру тянучки, но не сажусь. Меня тошнит от голоса Мармелада, от его медоточивой улыбки. Обертка у тянучек клейкая, с прилипшей табачной пылью. Видимо, уж потаскал он их в кармане.

– Ты хороший и храбрый мальчик, – говорит Мармелад и гладит меня по голове. – Ведь хороший?

Я пожимаю плечами, зажав тянучки в кулаке.

– Ты получишь большую награду от меня, если найдешь в подвале подземные ключи. Ведь ты храбрый мальчик, не правда ли?

«Как же я их найду?» – думаю я, перекладывая тянучки из вспотевшей ладони в другую.

– Если бы ты вдруг да нашел подземные ключи! Тогда мы заткнули бы им глотки и снова начали вычерпывать воду из подвала. Смотришь – опять вам заработок. На халву, мороженое, кино.

– А как же я найду ключи?

– Попутешествуешь на плоту! Мы тебе сделаем плот! И карманный фонарь тебе подарю. Это будет романтическое плавание, не правда ли? – И, сняв пенсне, он усаживает меня на подоконник, сам садится и начинает во всех подробностях расписывать, как мне следует искать ключи.

– Хорошо, я подумаю, – говорю я, вставая. – Видимо, соглашусь. Деньги маме очень нужны.

Однако мне, конечно, страшно пускаться в это путешествие по темному, залитому водой подвалу. Чертей, возможно, там нет, но под водой ведь может оказаться что-нибудь неожиданное.

Я перебираю всех наших мальчишек, с кем мог бы пуститься в это рискованное плаванье, и останавливаюсь на Викторе. Федя тоже, конечно, согласился бы поехать со мной, но с Виктором надежнее. На него всегда можно положиться. С ним ничего не страшно. Когда на нас нападают мальчишки на улице, то кто первым бросается в драку? Виктор!

Ну, а кроме того, у Виктора есть оружие: старый штык и ружье монтекристо. Это тоже что-нибудь да значит. Монтекристо ему из Ленинграда ко дню рождения прислал двоюродный брат, а тронутый ржавчиной штык принес с гражданской войны его отец. На память. Винтовкой с этим штыком он однажды под Черным Яром отбился от четырех белоказаков. Правда, его сейчас уже не так берегут, как раньше, им даже помешивают угли в самоваре, но все же это памятный штык, его не выбрасывают.

Я нахожу Виктора в его «кубрике». Он сидит с сияющим лицом в наушниках, нащупывая рычажком точку на детекторе.

Виктор кивает на табуретку, я сажусь рядом с ним.

– Ничего не замечаешь на детекторе?

Я приглядываюсь и вижу, что он какой-то не похожий на прежний, на нем как будто бы два контакта вместо одного. – Знаешь, что я придумал? – восхищенно говорит Виктор, отбросив со лба чуб. – Закачаешься! Да еще как! О чем мечтает каждый радиолюбитель? Отыскать лучшую точку на детекторе. Отыскать быстро и не переставая слушать передачу. – Виктор снимает наушники и чешет вспотевшее ухо. – Точку, дающую среднюю слышимость, найти не так трудно. Но как продолжить поиски лучшей точки, не прерывая приема? Угадаешь?

– Ты мне загадки не загадывай, я не за этим пришел к тебе, – отвечаю я. – Да и какой из меня радиолюбитель?

– Ты знаешь, что я придумал? – снова восхищенно говорит Виктор. – Жаль, что ты ни черта не понимаешь в радио. Но должен понять. Если хочешь, чтобы мы дружили, ты должен стать радиолюбителем. Ведь это так интересно!

– Ну что же ты придумал?

– Двойной кристаллический детектор. Ты даже не представляешь себе, что это такое! – Он подвигает ко мне приемник, надевает наушники, берется за рычажок детектора. – У этого детектора, смотри, в чем преимущество перед другими. Если ты на нем нашел среднюю точку при помощи контакта номер один, в то же время можно отыскать лучшую точку при помощи контакта номер два. И не прерывая приема! Правда, здорово? Увеличив силу звука контактом номер два, я его оставляю в покое и начинаю искать еще лучшую точку контактом номер один. И так до тех пор, пока не найду самую лучшую точку. Ты понял, в чем его преимущество? В непрерывности слушания! – Он хватает тетрадку и рисует схему. – Смотри, проводник от блокированного конденсатора присоединяется к среднему витку катушки в точке B. Перемещением точек B и C подыскиваем наилучшую связь. Перемещением точки E производим настройку на волну. Можно… – Но, видя, что я чуть не засыпаю от его объяснений, Виктор швыряет наушники на стол, кричит: – Что ты хотел спросить?

Я рассказываю о предложении Мармелада. Виктор молчит, потом говорит:

– Соглашайся! И я войду в компанию. Будем вместе искать ключи. Это же чертовски интересно – попутешествовать по подвалу, посмотреть, что там делается. У меня знаешь какая мысль давно сидит здесь? – Он хлопает себя по лбу. – Раз нам не разрешают стрелять во дворе, не устроить ли тир в подвале? Правда, было бы здорово?

– Правда, – отвечаю я.

– А потом, – продолжает он, – и в самом деле, может быть, вода размывает фундамент и дом наш может провалиться? Может быть, Мармелад что-нибудь знает? К тому же, если ты всерьез думаешь заняться радио, то учти, нам очень пригодятся деньги Мармелада.

– И карманный фонарик он обещал подарить, – говорю я.

– Попроси и на меня фонарик. Если согласится, тогда и ты соглашайся.

Сегодня, придя из школы, мы с Виктором сразу же направляемся к Мармеладу. Он уже ждет нас. Мы идем на задний двор. Здесь Вартазар приготовил для нас два небольших бревна. Мы помогаем ему распилить их пополам, кладем бревнышки в ряд и наколачиваем на них доски. Вартазар и Мармелад помогают нам притащить плот к подвалу и столкнуть его вниз по ступенькам.

И вот, наконец, после долгих мучений, наш плот ложится на воду. Виктор осторожно забирается на него. Нет, плот не тонет. С шестом в руке я тоже становлюсь на плот. И теперь плот не тонет, хотя и сильно погружается в воду.

– Да это же настоящий фрегат! – смеется Виктор и бежит домой за оружием.

А тем временем у подвала собирается толпа. Посмотреть на наше «отплытие» приходят мальчишки и из соседнего двора. Все завидуют нам, просятся в нашу «команду», за исключением Топорика, конечно. Мы всем отказываем, Виктор говорит:

– Мы можем взять только Топорика.

И все дружно смеются.

Кроме оружия мы с Виктором захватили еще по карманному фонарику. Мы гордо показываем их всем и под напутственные крики собравшихся, в том числе Мармелада и Вартазара, отчаливаем от лестницы. Пригнувшись, въезжаем под мрачные своды подвала.

Нас сразу же атакует комариная туча. Я отбиваюсь шапкой, Виктор работает шестом, налегая на него со всей силой. Вскоре мы оказываемся в полном мраке. Виктор передает мне шест и включает свой фонарик, командуя, куда мне направить плот. Но фонарик его еле-еле светит. Плывем мы точно в подземной таинственной пещере. Черная затхлая вода вокруг нас переливается, как мазут, и зловеще поблескивает. От стен в бурых пятнах веет ледяным холодом.

– Страшно? – спрашивает Виктор.

– Страшно, – отвечаю я шепотом.

Мы плывем из одной секции подвала в другую. Молча и напряженно вглядываемся во тьму. Подвал кажется без конца и края. Ключей нигде не видно. Они ведь должны булькать и пузыриться, как кипяток, а в подвале – ровная гладь воды.

– Ну-ка, проверим, какая здесь слышимость, – говорит Виктор и стреляет из монтекристо.

Потом он дает пострелять мне. Наши выстрелы почти не слышны.

– Стрелять здесь можно хоть из пушки, никто не услышит, – с радостью говорит Виктор. – Вот был бы у нас тир, если, выкачать воду!

Свет в его фонарике медленно угасает, и тогда я включаю свой. Первое, что мы одновременно замечаем в луче света, это трещину в стене, вдоль которой плывет наш плот.

– Вот чего боится Мармелад! – со страхом произносит Виктор.

Мы подплываем к стене. Я провожу штыком по трещине. В воду большими кусками падает отсыревшая штукатурка. Я сильнее верчу штыком, и камень шевелится в стене. Осторожно мы вынимаем его из гнезда и кладем на плот. Камень известняковый, размером в три-четыре кирпича. В карьерах такие камни пилят простыми пилами, как дрова.

– А ты знаешь, куда выходит эта стена? – загадочно спрашивает Виктор. – Нет? А я знаю. – И он берет у меня штык.

Мы осторожно кладем и второй камень на плот.

– А вдруг дом обрушится? – говорю я.

– Что ты! – Виктор смеется. – Здесь же не настоящая стена, а каменная перегородка. Смотри! – И он стучит штыком по стене, точно по пустому ящику. – Интересно, что там может быть?

Свет в моем фонарике вдруг начинает быстро тускнеть, и мы оказываемся почти в темноте.

– Двигай скорее! – кричит Виктор.

Он берется за шест, а я осторожно опускаю камни в воду. Плывем мы молча, напряженно вглядываясь в свет угасающего фонарика. И лишь когда выплываем в центральную часть подвала, видим полосу дневного света, льющегося в раскрытые двери. Дальше уж плыть легко.

– Фу! – шумно вздыхает Виктор. – Вспотел!

– И я тоже, – говорю я.

– Что вы так долго? – спрашивает Мармелад, увидев нас в проеме двери. – Нашли ключи?

– Никаких там ключей нет, – говорю я. – А вот трещины в стене видели.

– Ну, плохо искали… – разочарованно разводит руками Мармелад, не обратив никакого внимания на трещины. – А я-то надеялся!

Навалившись на перила, Нерсес Сумбатович спрашивает с балкона:

– Ну как, мальчики, прохладно в подвале?

– Прохладно, – говорю я и, вспомнив, как мы с Федей как-то ели мороженое в приморском «Поплавке», смеюсь: – Как в «Поплавке».

– Скажи пожалуйста, они и про «Поплавок» знают! – удивленно вскидывает голову Нерсес Сумбатович и как-то странно смотрит на нас. А потом… бьет себя по лбу и с восклицанием «Эврика!» бежит к себе в квартиру.

– Что с ним? – спрашивает Виктор. Я пожимаю плечами.

На странное поведение Нерсеса Сумбатовича обращают внимание Мармелад и Вартазар. Они даже многозначительно перемигиваются.

Сегодня после школы я и Виктор первым делом принимаемся делать факелы. Потом опускаем их в банку с нефтью. И, как вчера, напутствуемые толпой, собравшейся у подвала, отчаливаем от лестницы.

Факелы горят ярко, хотя и сильно дымят. Это спасает нас от комаров. Их близко у плота не видно. Факелы светят далеко.

И чего это вчера нам вздумалось пускаться в такое плаванье с жалкими карманными фонариками Мармелада? Факелы – это другое дело.

Вот и долгожданная стена с трещиной. Причаливаем к ней. Виктор с трудом гасит факел, берет в руки ломик и молоток. Я свечу ему своим факелом. Он принимается долбить стену. Отсыревшие камни без особого труда отделяются один от другого. Вот мы вынимаем один из них, но он рассыпается в наших руках, как труха.

– Как же на таких камнях держится наш дом? – спрашиваю я.

– Я уже тебе вчера говорил: это не главная стена, а просто каменная перегородка между подвалами. Понял? – не без раздражения отвечает Виктор.

– Понял, – говорю я.

Виктор вынимает из стены еще два камня, и тут нам в лицо ударяет хотя и слабый, но дневной свет.

Я поднимаюсь на носки, заглядываю в брешь в стене. И не верю своим глазам…

– Ну? – спрашивает Виктор.

– Склад Юсупова?!

Я становлюсь на сложенные на плоту камни и, царапая локти и коленки, пролезаю в брешь, а перевалившись на ту сторону, плюхаюсь головой в раскрытый мешок… с очищенным миндалем!

– Посмотри, нет ли там веревки? – шепчет Виктор. – Плот привяжем.

Я хватаю горсть миндаля и запихиваю в рот. Из соседнего мешка хватаю горсть кишмиша.

– Ну? – спрашивает Виктор.

Но рот у меня набит, и мне не произнести ни слова. Виктор ждет, ждет и снова спрашивает:

– Ну? Куда ты там пропал?

Но я уже хватаю янтарный урюк.

– Ты что, оглох? – вдруг кричит Виктор. – Смотри, уеду, останешься один в подвале.

Угроза его сразу же действует на меня. Давясь, я проглатываю непрожеванный урюк и кричу:

– Сейчас!

Я бегаю по подвалу в поисках веревки. Нахожу на сложенных у стены мешках моток толстого шпагата. Рядом лежат нож и игла. Я отрезаю большой кусок шпагата и бегу к Виктору. Он привязывает один конец к плоту, второй протягивает мне и говорит, чтобы я его привязал к чему-нибудь надежному. Я делаю петлю и просовываю ее под ножку стола. Лишь после этого Виктор пролезает ко мне.

В подвале полумрак. Свет падает только сверху, сквозь толстые зеленые стекла.

Мы стоим потрясенные. Мы в царстве фруктов персидского купца Юсупова! Чего-чего только здесь нет! В раскрытых мешках – миндаль, урюк, кейса, фисташки, сушеные лимоны, очищенные и неочищенные орехи, финики с косточкой и без, крупный – с ноготь – изюм, кишмиш черный, зеленый, желтый, коричневый и других цветов, кишмиш с косточкой и без косточки…

Виктор хватает горсть кишмиша и запихивает в рот. Я следую его примеру.

– Без косточек! – говорит он.

Виктор хватает еще горсть, но уже из соседнего мешка.

– А эти с косточками!..

Я хватаю горсть миндаля и говорю:

– Попробуем с кишмишом!

Мы идем от мешка к мешку, перебегаем из одного конца подвала в другой.

У меня першит в горле от сладкого. Я кашляю. Кашляет и Виктор.

– Где бы достать воды? – оглядываясь по сторонам, спрашивает он. – Без воды много не съедим.

Бегаем по подвалу, заглядываем в ведра и банки, но они пусты. Но вот в стенном шкафу находим графин с красным вином.

Это нас немного удивляет. Ведь персы, как мы знаем, и вина не пьют и не едят свинины, колбасы, консервов, а многие даже такой вкусной рыбы, как осетр или севрюга.

Но я вспоминаю Юсупова – толстого, краснощекого, с бородкой и руками, крашенными хной, – и говорю Виктору, что наш купец, видимо, не такой дурак, понимает толк в жизни. Я беру со стола два небольших стакана, из которых персы обычно пьют крепкий чай, ставлю на мешок с миндалем, и мы начинаем кейфовать. Мы пьем вино небольшими глотками, закусывая миндалем и изюмом.

– А хочешь, я подыму этот мешок? – вдруг ни с того ни с сего говорит Виктор.