Текст книги "Докер"
Автор книги: Георгий Холопов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)
МОЗАИКА
Путевые заметки
АРМЯНСКИЙ ТРИПТИХ
Артуру Лундквисту
ТАЙНА ГАРНИ
В древней Армении было много языческих храмов, но их стерли с лица земли войска царя Трдата III. Это произошло в конце третьего века, когда страна приняла христианство.
Сохранился только храм в крепости Гарни, превращенный царем в «дом прохлады» для своей сестрицы Хосровадухт, но и то потом сильно разрушенный землетрясением.
Крепость стоит на высоком треугольном мысу. Внизу, в ущелье, течет небольшая речка Азат, за ущельем далеко тянутся Гехамские горы.
Стены крепости сложены из базальтовых глыб, порою в двенадцать – четырнадцать рядов. Судя по всему, крепость нелегко было взять врагу.
Вот об этом увлеченно и рассказывает наш экскурсовод, называя даты, связанные с осадой крепости, перечисляя царей, которые скрывались за ее неприступными стенами от римлян, арабов и сельджуков.
Но крепость, может быть, и не имела бы такой громкой славы, не будь в ней языческого храма. Он-то главным образом и привлекает сюда туристов из разных стран. Вот и в нашей группе четверо иностранцев: швед, датчанин, индиец и экспансивная армянка из Франции, не то архитектор, не то инженер-строитель.
Почти все с интересом слушают экскурсовода – молодого человека в роговых очках, ученого мужа, кандидата исторических наук. Владея армянским и русским, он свободно изъясняется на французском и ловко перескакивает на английский, с английского на немецкий, вызывая немалое восхищение иностранцев. Но чаще всего ему все же приходится говорить по-армянски. Его буквально закидывает вопросами туристка из Франции. Ее здесь все интересует!
Только я да, пожалуй, сторож крепости рассеянно слушаем экскурсовода. Сторож к тому же улыбается, покручивая усы, – не ученым ли словам кандидата исторических наук, малопонятным ему?
Я брожу меж развалин языческого храма, покоренный искусством армянских каменщиков, которые в далекой древности – две тысячи лет тому назад! – могли вырубить в граните и базальте эти тончайшие орнаменты, напоминающие кружева. Поразительные камни!
Я достаю записную книжку, чтобы срисовать некоторые из орнаментов, но слышу рядом голос нашего экскурсовода:
– Вот деталь карниза антаблемента, а вот образец фрагмента декора храма. – Он стучит носком модной туфли по акантовому листу. – Особое внимание обратите на софиты архитрава храма…
– Как вы думаете, – перебивает его армянка из Франции, – за сколько месяцев вырубалась в древности вот эта плита перекрытия портика храма?
– Я думаю, за три-четыре месяца, не меньше, – отвечает экскурсовод.
– А сколько лет строился храм и вся крепость?
– Ну, многие годы, конечно, – пытаясь уйти от длинного объяснения, скороговоркой отвечает экскурсовод.
– Хорошо, – примирительно соглашается армянка. – Тогда скажите: откуда бралось у армянских царей столько денег? Ведь таких крепостей и храмов, вы сами говорили, было много десятков в Армении. А мы знаем из истории, что Армения со дня своего образования непрерывно воевала с бесчисленными врагами, и потому армянские цари были самыми бедными.
– Ну, не такими уж и нищими! – смеется наш ученый экскурсовод и переходит с армянского на французский. – Крепость Гарни строилась в годы расцвета армянского государства. Если вы помните, это четвертый – второй века до нашей эры…
– Нет, не помню, – вызывающе отвечает армянка по-армянски.
– Армения тогда была достаточно богатой и просвещенной, – улыбаясь, продолжает он. – Новая ее столица Тигранакерт соперничала с крупнейшими эллинистическими городами Передней Азии. Арташат даже называли армянским Карфагеном. Ну, а потом основные сооружения Гарни перестраивались много позже. Если вы помните, римские войска в пятьдесят девятом году ограбили и разорили Арташат.
– Нет, не помню, – снова отвечает армянка.
– Но через несколько лет, – обернувшись к индийцу, продолжает экскурсовод по-английски, – когда умер Клавдий и императором стал Нерон, он отпустил царю Армении Трдату сто пятьдесят миллионов драхм, и на эти деньги Трдат не только восстановил Арташат, но и заново перестроил Гарни…
У ворот крепости останавливается автобус, и во двор входит новая большая группа туристов. Пока приехавшие щелкают друг друга фантастического вида фотоаппаратами на фоне развалин, наш ученый экскурсовод отвечает на последние вопросы, мило прощается со всеми, даже с замучившей его туристкой из Франции, и направляется к прибывшим.
– Одну минуту! Я забыла спросить!.. – вдруг кричит ему вдогонку армяночка…
Предоставленная себе, наша группа распадается, и каждый идет, куда ему хочется.
Я иду за сторожем. Ко мне присоединяется прораб с волжской стройки. Он приехал в Ереван навестить фронтового друга, и тот посоветовал ему обязательно побывать в Гарни. От нечего делать сторож водит нас по фундаментам былых крепостных строений и неторопливо объясняет, что предположительно могло здесь быть две тысячи лет назад.
– Не скажешь, отец, что это за дыры в стене? – спрашивает прораб.
– Почему не скажу? Скажу, – отвечает старик и приводит нас к крепостной стене. – Видите, какая она ровная? Выдержала землетрясение тысяча шестьсот семьдесят девятого года, когда был разрушен здешний храм. А почему? А потому, что камни были соединены между собой железными скобами. Когда-то углы соединения были даже залиты свинцом. Но во время войны с арабами, персами и турками народ вырубил этот свинец, из него лили пули. Вот и остались дыры в стене.
Мы проходим мимо дощатого сарая. Рядом с ним валяется груда камней со сквозными отверстиями. Прораб, конечно, спрашивает и об этих камнях. Они и меня интересуют.
– Что ж, и про эти камни могу рассказать, – говорит сторож, становясь на колени и начиная ворочать камни из стороны в сторону. – Камни эти – часть древнего водопровода. Каждый из них долбили многие месяцы, потом их клали рядышком в траншею, замазывали стыки глиной, засыпали сверху землей, и вот вам древний водопровод. Чем он отличается от современного? – спрашивает, улыбаясь, старик и сам себе отвечает: – Он вечный, потом его легко разобрать и собрать в нужном месте.
– А что в сарае? – спрашиваю я.
– А ничего интересного! – отвечает старик, поднимаясь и стряхивая пыль с коленок. – Остатки древней бани. Желаете – могу показать. – Он достает из кармана связку ключей. – Сарай этот мы построили недавно, чтобы прикрыть развалившиеся стены. – Выбрав нужный ключ, он открывает висячий замок, откидывает ногой дверь, и мне сразу же бросается в глаза мозаичный пол предбанника.
Войти внутрь старик не разрешает. Он объясняет, что это не какая-нибудь там обычная баня, а баня со сложным подземным отоплением, с продуманной системой подачи воды в разные отделения купальни, в которых была вода горячая, вода теплая, вода холодная. И пол имел разную температуру, под него тоже были подведены трубы.
Но я слушаю сторожа рассеянно, многое упуская из его рассказа. Мне все не оторвать взгляда от поразившего меня мозаичного пола. Он выложен из мелких кубиков цветного камня. Я насчитываю больше десяти оттенков.
Пол изображает море, а в море плавают большие и малые рыбы, похожие на акул, и полулюди-полурыбы. А по углам мозаичного пола изображены не то боги, не то апостолы, не то гладиаторы, и над каждым выложена надпись из темного камня.
– Надписи греческие? – спрашивает прораб.
– Да, греческие, – отвечает сторож и охотно приходит ему на помощь. – Вот это Главкос, – читает он, – вот это Тетис, а это Агриос. Названия божеств!
– А что означает надпись посреди пола? – спрашиваю я.
Старик загадочно смотрит на меня, достает из кармана ватника плоскую коробочку от монпансье, берет папироску и, разминая, говорит:
– Хотя прошло около двух тысяч лет, но должен сказать, что народ и тогда жил неглупый. – Старик закуривает. – Это видно по надписи, которую выложили мозаикой строители крепости…
– Какую, какую надпись?.. – нетерпеливо спрашивает вдруг откуда-то появившаяся рядом с нами армянка из Франции.
– А вот какую, – отвечает сторож сперва ей по-армянски, а потом нам с прорабом по-русски, – точный перевод с греческого: «Ничего не получая, работали».
«ПЕРГАМЕНТНЫЙ ВЕЛИКАН»Среди достопримечательностей Еревана есть Матенадаран – чудо из чудес.
«Матенадаран» в переводе с армянского означает рукописехранилище. Нет, это не библиотека, а хранилище древних рукописей, единственное в своем роде. Создано оно в пятом веке при эчмиадзинском патриархате.
Теперь в Ереване построен прекрасный дворец из базальта и туфа, и рукописи, кочевавшие в течение веков из монастыря в монастырь, наконец-то нашли там свое постоянное пристанище. Рукописей этих больше десяти тысяч. И не только армянских, но и греческих, персидских, арабских, азербайджанских, грузинских, узбекских. Есть здесь и переводы.
Среди рукописей много уникальных. Мне хочется рассказать об одной из них, которую в Матенадаране называют не иначе как «пергаментный великан», хотя это всего-навсего свод духовных «Проповедей».
Весит сей великан без переплета тридцать четыре килограмма, размером он в половину обеденного стола. На его составление, говорят историки, ушло больше семисот телячьих шкур.
Известен хозяин «Проповедей» – Аствацатур Бабердци.
Известно имя писца – Вардан Каренци.
Недавно стало известно и имя художника, украсившего «Проповеди» орнаментом и миниатюрами. Звали его Степаннос. Имя свое художник по буковке вплел в хитроумный узор орнамента. Жаль только, что многие из его миниатюр когда-то каким-то варваром были вырезаны из рукописи и мы не можем в полной мере оценить степень самобытности и талантливости автора.
История «Проповедей» поразительная. О ней рассказывается в памятной записи, оставленной Варданом Каренци. Но перед тем как поведать о ней, мне в двух словах хочется самому рассказать о событиях тех дальних лет.
Весь десятый век и первую половину одиннадцатого Армения находилась под властью арабского халифата. Это был один из самых мрачных периодов истории Армении.
Арабов сменили турки-сельджуки. Эти тоже убивали, грабили, жгли, угоняли в плен. Хозяйничали они в Армении долго, около двух веков.
После турок-сельджуков пришли монголы. Их стотысячная конница смела с лица земли города и селения Армении, предав все огню и мечу…
История создания «пергаментного великана» относится к периоду владычества в Армении турок-сельджуков.
1201 год, начало нового века. Западная Армения.
Некто Аствацатур Бабердци, чудом оставшийся в живых во время резни, устроенной турками, решает в память об этом сделать «святое дело»: снять на всякий случай копию с «Проповедей», тайно хранимых в церкви от турок.
«Проповеди» включали речи и статьи древних армянских авторов. В них было много поучительного и разумного.
Хотя в памятной записи не сказано про занятия Аствацатура Бабердци, но, видимо, это был состоятельный человек, скорее всего купец. Кто же иной мог купить семьсот телячьих шкур для выделки пергамента? Мы назовем его купцом.
Для снятия копии с «Проповедей» Аствацатур Бабердци нанимает писца по имени Вардан Каренци и художника-миниатюриста Степанноса – того самого, который так умело вписал свое имя в затейливую вязь орнамента: этого ему не полагалось делать, художник должен был оставаться неизвестным.
Вардан Каренци принимается за свой нелегкий труд. Писать на пергаменте – не по бумаге пером водить. На бумаге в Армении писали с десятого века. Пергамент надежней, сохранится века, дойдет до далеких потомков. Люди верили в лучшие времена!
Это о них, древних писцах и историках, сложил стихи Аветик Исаакян:
Без сна, ночами, запивая заплесневелый хлеб водой,
Записывали ход событий на свиток желтый и сухой…
Да, это было так.
Три года не разгибая спины трудился писец Вардан Каренци. На четвертый он закончил свою работу и сдал заказчику.
Но не помогло «святое дело» Аствацатуру Бабердци!
Турки узнали про «Проповеди». Предводительствуемые своим судьей, они напали на дом купца, зверски убили его самого, всех членов его семьи, не пощадив ни стариков, ни детей, и разграбили все имущество.
«Проповеди» присвоил себе судья. Он хорошо понимал, что это было самое ценное у Аствацатура Бабердци!..
Вскоре судья переехал в Хлат, расположенный на берегу Ванского озера, и в этом древнем армянском городе объявил сумму выкупа за «Проповеди». Он запросил четыре тысячи драхм! Для того времени это были очень большие деньги.
Откуда жители Хлата – а это в основном были армяне-ремесленники – могли собрать четыре тысячи драхм? Такие деньги им и не снились. Долго они думали и решили обратиться за помощью к жителям города Муша, отправив к ним ходоков – трех братьев, трех смелых парней.
Жители Муша обещали помочь Хлату.
Зимой от них в Хлат отправилась ответная депутация. Но она не дошла до места. «Снег и ветры преградили им путь в горах», – пишет в памятной записи Вардан Каренци.
Тогда попытки спасти «Проповеди» делают жители города Арцке. Но им тоже это не удается.
Через год или два спасти «Проповеди» берутся крестьянки из расположенных вдоль Ванского озера деревень. Они отдают все свои деньги и украшения избранной ими депутации, и та направляется в город Хлат.
Четыре тысячи драхм вручаются судье-злодею.
Рукописный памятник предков, освобожденный из турецкого плена, торжественно перевозится в город Муш…
О всех злоключениях с «Проповедями» после убийства купца Аствацатура Бабердци писец подробно поведал в памятной записи, сделанной им уже в Муше, в церкви Святых апостолов, куда «Проповеди» были отданы на вечное хранение.
Мудрый Вардан Каренци не забыл в своих записях увековечить и имена армянок-патриоток, выкупивших рукопись.
В церкви Святых апостолов «Проповеди» хранились целых семь веков.
Семьсот лет!..
Когда в августе 1914 года вспыхнула мировая война, Турция выступила на стороне Германии против России, вековечным врагом которой она являлась. Для успешного ведения войны турки решили раз и навсегда аннексировать земли Западной Армении, а заодно и покончить с «армянским вопросом», вырезав для этого всех армян, живущих на этих землях.
И то, и другое для турок облегчалось тем, что они имели огромную армию, вооруженную немцами.
За одну ночь турки вырезали половину нации, два миллиона армян.
Массовая резня гугенотов в Варфоломеевскую ночь выглядит детской забавой перед этой неслыханной акцией турецкой армии. Их «опытом» потом воспользовались немцы в войну 1941—1945 годов.
Убежать, скрыться удалось немногим.
Среди беглецов находились и смельчаки, которые, перед тем как идти навстречу русским войскам, врывались в монастырские библиотеки и частные дома, хватали и прятали в узлы и переметные сумы древние рукописи.
Многие из этих героев погибли в пути от турецкого ятагана, но многие горными тропами, через снежные перевалы, все же добрались до Восточной Армении, донесли свой ценный груз до Еревана.
«Пергаментный великан» спасла армянка-беженка. Она была из города Муша. Вместо того чтобы взять с собой что-нибудь из вещей, она взяла «Проповеди» из церкви Святых апостолов. Но не рассчитала своих сил. Двухпудовую рукопись она сумела пронести только часть дороги. Затем, разделив рукопись пополам, одну половину оставила на дороге, надеясь на добрых людей, а вторую после долгих мытарств донесла до Тбилиси.
А что стало с оставленной половиной рукописи?
Говорят, ее подобрали другие беженцы, принесли в город Эрзурум и здесь закопали во дворе армянской церкви. А потом будто бы эту половину обнаружил и спас русский офицер, привез в Баку, и с ней приключилось много всяческих историй, пока обе половины «Проповедей» наконец-то не воссоединились в 1939 году в Матенадаране. Там они значатся под номером 7729.
Это единственный из дошедших до нас древних экземпляров «Проповедей». Остальные погибли, в том числе и оригинал. Экземпляры «Проповедей», хранящиеся в некоторых зарубежных библиотеках, являются копиями матенадаранского, относятся к девятнадцатому веку, ну и, конечно, выполнены на бумаге, без затейливого орнамента.
Воистину доброе дело сделал купец Аствацатур Бабердци и сложил за него голову под ятаганом турецкого янычара.
«НАРОД КОММУНИСТЫЙ»Из Ленинакана, стоящего недалеко от турецкой границы, в Ереван мы возвращались на «Волге» Гарегина Севунца. Писатель он опытный, хорошо известен его двухтомный роман «Тегеран», но шофер Севунц молодой. Когда на двадцатом километре, уже, перед самым перевалом, наша «Волга» начинает хандрить, Севунц заметно бледнеет, и мы дальше едем молча: он не сводит глаз со стрелки спидометра, я – с дороги. Чувствуя надвигающуюся беду, перестает задавать вопросы моя жена.
Да, это дорога… Дорога завоевателей Армении и дорога беженцев-армян… По ней еще в первом веке до нашей эры шли римские легионы Лукулла и Помпея…
Много горя и слез видели окружающие нас горы и долины и после Октябрьской революции, когда вслед за отступающими войсками Кавказской армии на эту дорогу с исконных армянских земель, из города Ван, Эрзурум, Трапезунд, Карс хлынули женщины, старики, дети, преследуемые турками, до этого поголовно истребившими армян в западной части страны.
Из раздумья меня выводит голос деликатного Гарегина Севунца:
– Как только минуем перевал, там будут одни спуски, машина сама покатится до самого Еревана…
Я смотрю на спидометр. Скорость нашей «Волги» падает с катастрофической быстротой. Машина еле тащится в гору и, как нерадивая, усталая лошадь, вдруг останавливается.
Мы переглядываемся и нехотя вылезаем из машины.
Севунц приподнимает капот, начинает искать неисправность, но не может найти. Не можем ему помочь и мы с женой.
К счастью, дорога на перевале бойкая. Мимо нас то и дело в обе стороны проносятся легковые и грузовые машины. Чего только не везут на грузовых!.. Хлопок, виноград, машины, лес, туф, зерно, вино, металлические конструкции, бетонные плиты!..
Видя, что у нас испортилась «Волга», шоферы притормаживают и, приоткрыв дверцу кабины, кричат Гарегину Севунцу:
– Ахпер[9]9
Брат.
[Закрыть], не надо помочь?
– Нет, спасибо, – отвечает Севунц…
Первой останавливается «Победа», а вскоре у нашей «Волги» уже стоят восемь других легковых и грузовых машин, от юркой «Шкоды» до тяжелого «МАЗа».
Шоферы поочередно сменяют друг друга, а то и по нескольку человек вместе роются в моторе, но найти неисправность тоже не могут.
«Да, худы наши дела, – думаю я, ежась на ветру на высоте две тысячи двести метров. – Не придется ли нам толкать «Волгу» до самого Еревана, вместо того чтобы она туда сама покатилась?»
Жена моя, успев уже продрогнуть, забирается в машину.
Но вот с вершины перевала, со стороны Еревана, на бешеной скорости мчится такси. Поравнявшись с нами, шофер лихо притормаживает и кричит в открытое окошко:
– Ахпер, не надо помочь?
Шоферы оборачиваются. Сперва с любопытством, потом с усмешкой они смотрят на таксиста. Шофер «МАЗа» смачно сплевывает и цедит сквозь зубы:
– Уж как-нибудь обойдемся, брат. Езжай себе с богом!
Но таксист вылезает из машины и, застегивая на ветру кожанку, приподняв воротник, бежит к «Волге». Он расталкивает всех, по самую грудь свешивается над мотором и двумя руками, с разлету, принимается вывинчивать гайки на аккумуляторе и бензопроводе.
Я облегченно вздыхаю и отхожу в сторону.
Из такси выходит пассажир – невысокого роста, коренастый, чем-то неуловимо похожий на таксиста. Закурив, ежась в своем ватнике на ветру, он начинает вышагивать по дороге.
Немного погодя я следую его примеру.
Поравнявшись со мной, человек в ватнике спрашивает:
– Вы первый раз в этих местах?
– Первый, – отвечаю я.
– Приехали издалека?
– Из Ленинграда.
Лицо его расплывается в улыбке, он протягивает руку:
– Значит, мы с вами земляки. Будем знакомы! – И он называет себя.
Так запросто, без затей, обычно знакомятся только в дороге, в поездах: встретились – разошлись.
– Я тоже, можно сказать, ленинградец, за Ленинград воевал в финскую войну… Когда вышел из госпиталя, началась Отечественная. Снова воевал под Ленинградом… Слышали, наверно, про Синявинские болота?.. Страшные места, много моих хороших друзей сложили там голову. Тяжелораненый, я лечился в блокадном Ленинграде, потом там служил до самого окончания войны. Хороший город, хороший народ!..
Я радуюсь его добрым словам о Ленинграде и ленинградцах и уже как своего спрашиваю:
– Интересно, девять шоферов сумеют починить одну «Волгу»?
– А зачем девять? – удивляется он. – Починит один!
– Кто же именно?
– Таксист!
– Но откуда у вас такая уверенность?
– Ну, прежде всего он мой брат. Потом – он шофер первого класса. Затем – он механик, бывший водитель танка. Он любую машину исправит. Не верите?
– Ну, почему же…
– В бою его танк подбили, но он починил! Под огнем – не на мирном перевале! Правда, в следующем бою немцы его танк зажгли прямым попаданием. Брата еле вытащили из танка, и он тоже, как и я, около года провалялся по госпиталям. И не знал ведь, что награжден вторым боевым орденом Красного Знамени! – выпаливает с радостью мой собеседник. – Только третьего дня нашла его награда. Через столько лет!
Я искренне поздравляю его.
– Правда, бывают чудеса? – продолжает он. – Завтра брат будет выступать по телевидению в восемь пятнадцать вечера. Посмотрите, если не забудете. Вот мы и отцу везем телевизор в честь такого события. В подарок! Лучший телевизор, вот с таким большим экраном, опытный образец!
– Это замечательно, что вы не забываете родителей. – говорю я.
– У нас насчет этого строго! – отвечает он и подмигивает мне. – Почти во всем мире слово отца потеряло силу, только у нас – закон!.. Вот видите, где мы живем? – Человек в ватнике показывает на гору Арагац с приклеенными к вершине двумя облачками, хотя небо от края и до края чистое и голубое. – Родился я у подножия Арагаца, там наша деревня.
– Это на высоте двух тысяч метров?..
– Да, поближе к орлам. – Он широко улыбается, и я вижу до зависти крупные и белые зубы крестьянина.
– Но что может здесь расти? – Я смотрю на Арагац, вижу внизу чистенькие домики и небольшие сады, оглядываюсь по сторонам. – Кругом один камень!
– Да, камень, – с печальным видом соглашается мой собеседник. – Что же делать, если все лучшие пахотные земли остались по ту сторону границы?.. Но ничего, армяне научились и на камне растить хлеб! И виноград! И даже персики! Армения ведь вся камень! Из этого камня, известно ли вам, в Ереване сейчас вырабатывается даже волокно! Вы удивлены?.. Да, да самое настоящее волокно! Из него получаются прекрасные ткани. Приедете в Ереван, пойдите в институт химии, там у нас работает младший брат Ашот, он вам все расскажет. – Мой собеседник оценивающе смотрит на меня, говорит со смыслом: – Земля у нас каменистая, но народ коммунистый!..
Я слышу захлебывающийся сигнал нашей «Волги», оборачиваюсь. Мне радостно машет рукой Гарегин Севунц.
Шоферы разбегаются по машинам, как кавалеристы к своим коням.
Бежим и мы с земляком-ленинградцем.
Проносятся, проносятся мимо нашей «Волги»», как нетерпеливые, застоявшиеся кони, «Шкоды» и «МАЗы», «ЗИЛы» и «Победы».
Дрожит от нетерпения и наша «Волга». Вот и она очертя голову бросается вниз по перевалу.
Внизу – Армения со всеми переливающимися красками осенней поры, воспетая на полотнах Мартироса Сарьяна.
1960—1972
